КРЫМ

               
     Июльское солнце кипело в море. В бездонном лазоревом небе ни дымки, ни облачка. Массивный Жорж Ламбадов точно в люльке в блаженстве покачивался на воде. Резкий, квакающий сигнал катера разорвал тишину в клочья, волна накрыла Жоржа с головой. Когда же он вынырнул, черно – белое судно стремительно удалялось, летело к горизонту.
     Ламбадов ужаснулся: далеко же его отнесло от берега. Он энергично заработал ногами и руками как в далекой юности. Пляж быстро приближался. Месиво курортников. И в этом скоплении раскаленных тел Ирина – молодая женщина, с которой Ламбадов приехал сюда, позабыв обо всём на свете, снял самый дорогой номер  в санатории. Гулять так гулять, как в последний раз – вот теперь его кредо по жизни. «Но сначала доплыть до берега. Доплыл, коснулся дна ногами. А теперь найти Ирину». У Жоржа запестрело всё перед глазами – одинаковые лежаки, чужие, сытые, отстраненные лица. Как потерянный семенил он вдоль берега.
- Георгий Алексеевич! – остановил его звонкий женский голос. – А я вас потеряла, хотела уже спасателей вызывать.
- Иронька! Каких спасателей?
     Обрадованный Жорж бросился навстречу своей спутнице – жгучей, яркой, высокой брюнетке в соломенной шляпе и темных очках.
- Тише, милый, не надо на публике, - прошептала она.- Все смотрят.
- Кто? Кому мы тут нужны? А, может, достаточно конспирации? Мне всё время кажется, что с нами третий, и днем, и ночью, - сурово произнес Ламбадов. – Я устал.
- Потому и хотел уплыть от меня в открытое море? Чувствую, он где – то рядом, где – то рядом.
     Он – это муж Ирины, Леопольд, преподаватель высшей математики в университете.
- Я его боюсь, он всё просчитывает.
     Женщина натянуто улыбнулась. Жорж крепко обнял её:
- Перестань, никто тебя не ищет. Леопольд готовится к защите, чертит свои формулы на стенах, потолках. Так что, расслабься и получай удовольствие.
- В тихом омуте черти водятся. Ты думаешь, что он поверил?
- Конечно!
     Ламбадов вспомнил вылет, ночной аэропорт. Нелепый, лопоухий коротышка Леопольд волок чемоданы. Грузчик, да и только, обслуга. И не скажешь, что ученый. Ирина шествовала впереди как королева. А Жорж по - шпионски прятался за декоративными пальмами, наблюдал за супружеской четой, жалел математика. Потом в салоне взлетевшего самолета его спутница напряженно смотрела в окошко иллюминатора и плакала. А он её гладил и успокаивал как ребенка.
- Ира, надо развеяться. Тут музей есть рядом, дача Волошина. Может, заглянем к нему? – спросил с надеждой Жорж. – Поэт был такой, бородатый чудила, гулял по горам.
   Женщина скривила кислую гримасу:
- Слышала я, нафталин ещё тот.
- Мне его акварели нравятся.
- Нет, пупсик, время только тратить.
- Как скажешь.
     И они остались на лежаках под палящим крымским солнцем. Ламбадов расслабился и засопел…В его дрёме по берегу моря бежал Леопольд с охапкой рогов в руках. Он кричал Жоржу: «Стой же! Стой, дурак! Я теорему открыл! Я возьму тебя в долю! Даешь нобелевскую!». Ламбадов глянул на себя бегущего и замер: абсолютно голый и прикрыться нечем, стыд какой…Директор авторынка, что простые рабочие – то подумают. «Накинь мне, пожалуйста, тряпку на плечи, - сказал Леопольд женским голосом. – Жорж, плиз.»
- Георгий, дорогой! – уже наяву услышал он Ирину. – Накрой же мне на плечи полотенце, вся горю.
- Окей, ласточка моя, моменто море.
     Ламбадов потянулся было к сумке, но короткий, мастерский удар по шее сбил его с лежака на гальку. В голове директора всё запылало, заискрилось.
- Хелло, Жорж! Акула империализма, кусочек сала, наш автомобильный маклер.
     Ирина пронзительно взвизгнула. Коршуном повис над ними Леопольд – босоногий, в красных бермудах, с пылающим и диким взором черных глаз, забасил:
- Хелло, Ирэн! Любимая. Это и есть твоя крымчанка – одноклассница Карина? С физиономией бульдога.
- Не трогай его, Леопольд, - мяукнула Ирина.
- Почему? Народное достояние? Летс гоу! – властно подытожил математик…
     Жорж пришел в себя от вечерней прохлады, дуновения ветра с вершин Карадага. Звезды начинали проступать на темнеющем небе, пульсировать сердечками. Пляж опустел. Жорж вспомнил всё и стало зябко на душе, тоскливо. Это его очередное увлечение – иллюзия чего – то настоящего. А есть ли оно настоящее? Он машинально дернулся к одежде: кошелек на месте, пропуск в санаторий. Облачился в шорты и рубашку, двинулся наверх.
- Дринк, мэн! – окликнул его голос с моря.- Дринк!
   «Да это голос Леопольда!» Ламбадов без оглядки бросился бежать. У санатория остановился. «Всё, дозагорался, глюки слуховые…согреться коньяком, а завтра с чистого листа начать», - тешил он себя надеждой…