Я не знаю, к какому разделу отнеси этот рассказ. И критика, и новелла, и даже, с некоторыми допущениями, литературоведение. Но все написанное - истиная правда...
Как часто перед каким-то событием, действом, вы сидите, сосредоточившись,
продумываете, расписываете сценарий. Предусматриваете возможные отклонения. Усмехаетесь про себя – а если пойдет не так, что ж, я к этому подготовился! И почему-то ситуации не принимаете в расчет форс-мажорные обстоятельства. И ведь, как правило, экстремальные ситуации происходят именно тогда, когда вы к ним не готовы. Тут надо постараться держать марку. Впрочем, любые рецепты бессмысленны, каждый выходит из подобной ситуации, как получится. На щите – еще не так плохо.
…
Лежу я, значит, в командировке, в уютном двухкомнатном номере в специальном городе Северодвинске и с билетом на завтрашний рейс. Не один, а с температурой, кашлем, соплями, парацетамолом, настойкой солодки. В обнимку с рулоном туалетной бумаги, используемой в качестве носовых платков, натуральные аналоги, не подлежащие стирке, нашли свое последнее пристанище в мусорном ведре. Компьютер и телевизор включены, но ни слова, ни изображения не воспринимается, фиксируются только новости, и то лишь футбольные. Состояние грогги, еще бы добавить температуры, и все, выносите.
И тут звонок. «Здравствуйте, это Белинский, я никак не мог до Вас дозвониться…. – ничего себе? - поспешно соображаю, неужто, я уже там, хотя с апостолом Петром не встречался. Температура высокая, но есть. Однако звонящий продолжает – «Белинский, Анатолий Иванович, - отлегло, я еще здесь, - по поводу Вашего рассказа. Не могли бы Вы подойти в среду, к шести, в Дом писателя, обсудим»…. Я лезу вниз по стеку памяти, понимаю, и радостно соглашаюсь, надеясь, что к среде – а ныне понедельник, смогу прийти в норму. Все же дома быстрей излечиваешься…. И мы договариваемся…
А нужно сказать, что в Ленинградском Доме писателя регулярно в рамках одной из секций проводится заслушивание молодых, и не только, но начинающих литераторов. Вы отдаете свою рукопись на заклание, коллеги и критики читают, потом, на одном из заседаний, Вы читаете либо весь рассказ, либо фрагмент, в зависимости от объема. Потом…. с Вас снимают шкурку, размазывают тонким слоем, говорят нечто приятное – если Вы из своих, или… Что значит или, понятно всем, чужаков не всегда встречают приветливо. Это естественно. Корпоративный дух, хоть о нем не принято говорить, у нас очень силен.
Я представляю это, сознательно идя на заклание. Выбираю не просто рассказ, а фрагмент из романа. Немного его переделываю, главный персонаж должен быть неким самодовольным, но растерянным субъектом…. Добавляю некоторые подробности, что-то убираю…. И при том ясно представляю, какие могут быть претензии и замечания. Мол, на все раскрыто – образ героя, некоторые неясности, рассказ, как его представят, распадается на фрагменты…. И так далее, по мелочам…. Видел, как некоторые делают пометки по тексту по ходу прочтения, чтобы потом обратить внимание на неудачный оборот, пропущенную запятую или неправильно сделанный отступ в начале абзаца….
Коллеги будут выступать, а я буду сидеть такой скромный, нет, не весь в белом, внутренне посмеиваться, а потом. Потом я достану заранее подготовленный листок и зачитаю его. И в точности повторю возможные замечания, и…. Нет, я отнюдь не надеялся на триумф, это было бы слишком…. Но ведь каждый автор искренне желает понимания.
Во вторник, немного оклемавшись, отмечаю командировку, до самолета – час сорок на автобусе, а потом еще час с небольшим лета до Санкт-Петербурга…. Где уже завтра мне придется предстать перед благожелательной, критически настроенной публикой…
В шесть вечера, мобилизовав группу поддержки в виде Слоник 2 (не двух слоников, Слоник 2 – это ник), который по обыкновению опаздывает, являюсь в Дом Писателя и предстаю перед светлыми очами более чем маститого критика….
Небольшой кабинет, дружеское приветствие. Два стула рядом, мы не садимся за стол, в руках у критика – испещренная пометками моя тринадцатистраничная рукопись. Попал, - первое, что приходит на ум, что ж, послушаем... И сразу как-то не врубаюсь, что аудитории сегодня не будет! Я, аз есмь, удостоился персональной аудиенции. Вряд ли многие могут похвастаться подобным.
Повторюсь, но ощущение, как тебя в почти в течение часа последовательно и методично размазывают, причем вежливо и вполне обосновано, не из приятных. «Стой, - говорю себе, - а разве ты ж этого не хотел? Не ты ли хотел, чтобы твое творение разобрали по косточкам, получить критику. Чтобы со стороны посмотрели на твои недостатки, а ты вынес из этого нечто полезное?».
Ситуация усугубляется тем, что Анатолий Иванович несколько старше меня, лет так на двадцать с лишним, тратит свое, без преувеличения, драгоценное время на разбор нахально подобранного мною опуса, не лишенного недостатков…. Которые мне самому известны априори…
….
Наверное, скомпилированная мною выдержка из романа никогда не превратится в рассказ или новеллу, что одно и то же. Но тщательный разбор и анализ послужит мне в дальнейшем. Если оно будет, конечно. Белый же виртуальный костюм заляпан, и справедливо. А ведь я мог получить отзыв примерно такого содержания, что тоже было б справедливым – «затронутая тема отношения людей, внезапных встреч, когда…. Люди открываются с совершенно неизвестной даже им стороны…. Конечно, рукопись не лишена некоторых недостатков, носящих, в основном, технический характер», и так далее….
Недавно мне довелось читать подобную рецензию…. Удивительно, но ее съели! А потом я тупо раздал сборник нескольким совершенно независимым читателям, не раскрывая информации об авторе – около двадцати, в возрасте от означенной цифры до семидесяти. И не получил ни одного положительного отзыва…. А ведь последнее слово – за читателем.
Но я отвлекся… «Вы читали Бунина? Солнечный удар?» - у меня есть сцена, где… «Вот он… мастер короткого рассказа»…. Бунина читал всего, классика, а вот Хемингуэй, которого критик привел в пример, не стал для меня любимым писателем, не нравится, и все тут. Как и рассказы Вишневского или Мураками…. Холодный, репортерский стиль…. Не вкусно, что поделаешь…. Соглашаюсь, с Буниным тягаться невозможно, – однако эпизод остается без карандашных пометок…. Наверное, здесь сыграла роль законченность и отрешенность автора.
Кончено, любой рассказ можно сократить на десять процентов, а этот – на треть. Согласен, добавленные мною пресловутые десять ни к чему, да и порезать нечто вроде аппендикса, не лишне….
Аудиенция заканчивается. Анатолий Иванович корректен и доброжелателен. Он наверняка понял подоплеку и произведения, и моей наглости. Гордыня! Вот оно как, я позже смог объяснить самому себе. Усмирить ее, если пишешь - невозможно. Зачем тогда? Но не наглеть….
Кстати, Слоник 2, чье присутствие не случилось, сказал, что от критика я вышел каким-то просветленным. Наверное, румянец на щечках?
А потом долго сидел над испещренным карандашными пометками текстом. Да, все правильно, даже искусственно введенные в повествование фрагменты диссонировали с первоначальным текстом. Попытаться вырезать из романа или повести кусок – архисложно. Но не делать ляпов, удержаться в потоке мыслей и сюжете, вполне по силам.
Но иногда сам заметить их не можешь по определению.
Только жаль, что осознается это слишком поздно.
Увы, у большинства авторов отсутствует возможность общения с настоящим критиком, зачастую – и литературным редактором. Оттого и получается то, что получается. И не нужно впадать в эйфорию от количества рецензий от родных и близких, друзей и приятелей, а также корпоративных респондентов. Может, Вы просто хороший человек, а как же ему не помочь?
Пожелаю авторам более критичного и трезвого отношения к собственным опусам, а критикам – здоровья, и пусть очередной кандидат в писатели встретится с настоящим критиком…. Независимым и не ангажированным.
В заключении привожу ссылку не на злополучный опус «Возвращение. От себя». В том самом, почти первозданном, виде…. Из романа «Грубые хроники»…
http://www.proza.ru/2012/03/16/1967