Трудно сказать, чего же я все-таки жду. Чем выше в гору, тем труднее идти. Пока писался этюд, не отпускала уверенность, что вся-вся моя ночь впереди, и оно, это главное, ждет меня в свой ночной срок, а больше ничего пустого не будет.
Словно теплый кокон окружал меня. И даже прохладный ветер, касаясь лица, был неуловимо теплым - так ощущается тепло человеческой руки еще до прикосновения. Я иду по ночным улицам. Город живет своей жизнью. Одинокими островками светятся круглосуточные киоски, проходят редкие люди, проползают усталые грузовики, проносятся хищные, поджарые иномарки. В черных, чуть отблескивающих окнах дремлет призрачная герань, далеко брешут собаки. Река головокружительно мощно и тихо несет воды. Это молчание воды, не журчащей даже вокруг бетонных столпов моста, завораживает.
Ожидание длится и длится, не разрешаясь ничем. Товарищ сержант, два часа до рассвета. Узкая кровяная полоска на востоке. Неразгорающиеся звезды. Желтый масляный месяц в широком осокоре. Трудно сказать, чего я жду. Вот сейчас на тропинку передо мной вышагнет простоволосая девушка со струящимися прядями цвета лунного золота, родниками глаз и доверчивыми, детски-теплыми уголками рта - как тихонько в песке сделать ямочку пальцем..толкнет в сердце пуля смертельной радости, но я не умру от ее разрыва, приняв без удивления ожидаемое мной чудо..