Я увидел его на седьмой день моей неистовой, сводящей с ума, патологической мастурбации. Не скажу, что он был приятен, скорее наоборот, его вид привёл меня в ужас, в исступление и психоз. Долгое количество времени, невозможно представить, сколько точно, я был не в сознании, а рассматривал только красный пульсирующий фон, немного светлее цвета крови, на котором медленно, словно по тайному закону – схеме, вырисовывался чёрный скелет, того, кто, через некоторое время покроется плотью, абсолютно нового существа. Силикон, железо,кровь, вода, шерсть,дерьмо...
Это не было жизнью, или её пародией, вроде кукольного театра, но всё говорило об отталкивающем эффекте близкой смерти, неприятном, резком удивлении, противостояния самому главному и основополагающему, что есть перед нами.
Теряюсь в догадках, природой чего послужил этот психический фантазм, был ли он неврологическим спазмом в голове или явился результатом некой скрытой творческой работы во мне, не знаю. Я художник, это мой призвание и одновременно проклятье, творить мне суждено и во сне и может после смерти, как поведётся. Сейчас мои работы, находятся только в цифровом виде, эти богохульные, мерзкие, похотливые коллажи, cоздаются на заказ для самых искушённых ценителей изврата. Я не знаю, делают ли они из этого огромные офорты во всю стену или дрочат на них так на широкоформатных экранах мониторов. Меня это абсолютно не интересует, я просто высираю из себя эту болезнь и получаю деньги, от которых меня воротит до самой глотки.
Нет, искусство здесь не причём, а я всё же называю это искусством, как бы у меня язык не отвалился. Но догадки, смутные веера ужасных ампутированных телес, маскарадом раздвигаются перед глазами, тысячами ***в и вагин, сонмами приспособления для траха, дрочки и пыток, безжалостного метала и латекса, кожи, всё сдвигается друг на друга и двигается в одной механической неживой и немёртвой скотской похоти, разрывающей даже связь жизни и смерти.
Так что же произошло?
Это была она, несомненно, тот катализатор, сатириазиса моего сознания, приведшего к краю могилы, к самой пасти шизоидного самоубийства. Её я увидел в автобусе, в выходные, не помню, куда шло направление, этого транспорта, и двигалось ли оно или стояло, в подвешенном вакууме безумного сна. Важно лишь, что образ, как огненное тавро отпечатался на сетчатке моего глаза, а потом и в мозгу, убрать его было уже не возможно.
Худенькая, с лёгким загаром, нежного бархатного цвета кожи, если его можно ощутить на глаз. В лёгком, летнем, коротеньком платье, она стояла посреди салона, давая жадным глазам рассматривать себя. На руке располагался большой браслет из белых бус, который спадал, чуть ли не до локтя тонкой, изящной руки, которой она держалась за поручень и в то время как автобус тормозил или двигался, бусы играли, не давая ослабевать вниманию к этому столь привлекательному члену. На ногах были простые босоножки без каблука, а на щиколотке красовалась цепочка, из долгого лицезрения которой пробуждалась любая плоть.
Иногда её платье задиралось от ветра, но не совсем так, чтобы это считать неприличным, только больше обнажая линию идеальных ног. Временами она оглядывалась, и в этот момент я мог рассмотреть её лицо в профиль. Оно было незабываемое, нет, она совсем не блистала нежной, девичьей красотой, лицо отличалось худобой, вытянутостью и имело некое рептилоидное сходство. Чудовищные, змеиные глаза, бесцветно горели животным сиянием, гипнотизирующим и отталкивающим одновременно. Жидкие, чёрные волосы, были жёстко скреплены на затылке, так что их не было вообще видно, что придавало голове ещё больше сходство с ящером.
В ней не было ничего банально возбуждающего, как в ****ях на красиво снятых порно роликах. Ни чёрного глянца фетишистской одежды, ни объёмных завитых волос, ни грязно-похотливого выражения на намеренно детском косметическом лице, ни полных губ и искусственно огромных грудей. Полная противоположность. Но, тем не менее, её вид, глаза, вызывали сильнейшую эрекцию, которая начинала просто пытать, вызывая боль, не давая совершенно разобраться в причинах поведения моего организма на это создание. С полчаса я прикрывал сильно оттянутый пах и старался скрыть выражение крайнего охуения на лице. Потом она вышла, но у меня ещё долго стоял, её отпечаток в наполовину сгоревшем мозгу, свирепо жёг, не оставляя ни на секунду и даже ещё больше разгораясь.
Время немного залечило рану и её тавро поблекло, но я откуда я знал, что это только затишье.
Её я увидел через неделю на ТВ, некая передача о происшествиях и криминале. Речь шла о крупной аварии на шоссе, иномарка на бешеной скорости врезалась в бетонный столб у дороги, человек вылетел через стекло и пролетев порядочное расстояние в неподобающем виде, в виде трупа лежал на дороге. В машине не было ремней безопасности на стороне пассажира, на месте водителя их было аж несколько, это было очень странно. Больше никого не было, но предполагают, что был ещё один человек, возможно водитель, тело которого так и не нашли.
Камера гуляла среди осколков стекла, дымящегося искорёженного железа, разлитого бензина и крови. Развороченный как кукла труп лежал лицом вниз. Странно, что как обычно в подобного рода передачах, он даже был не прикрыт эффектами, от детей, и камера с болезненным садистским интересом, фиксировала на максимальном приближении, то, что в прошлом могло называться человеком. Приглядевшись, я пришёл в ужас, узнав в окровавленной, всей засыпанной стеклом тряпке, платье суки в автобусе, и даже не удивился, убедившись на вывернутой с открытым переломом ноге браслет и катающиеся рядом большие бусины. Голова представляла из себя сбившийся размозженный кусок окровавленного мяса со спутанными мокрыми волосами, и оператор просто терзал, наводя на неё из раза в раз. Эффект сработал.
После того как кончился сюжет, вздёрнутое, инвертированное состояние железной хваткой стянуло моё горло, не давая дышать. Я смутно угадывал этот состояние, и, догадавшись, вместе с ужасом снял напряжение на унитазе, яростно одергивая конец. Опорожнившись, всё стало на свои места. Или стало только всё хуже? Но я привлёк духа, он почувствовал семя на вонючем дне унитаза, соблазнился этим белым жирным плевком, растекающимся по пожелтевшей керамике. Элементал, злобный дух Ламии прошиб моё сердце насквозь!
В этот день я ещё три раза сбегал в туалет, с исступлением выдрачивая, пока член буквально не заболел от такого безжалостного с ним обращения. Что я чувствовал в это время, уже с болью выплёвывая последнее семя с криком? Да, это было дьявольское наваждение, извращённое возбуждение, где смешался фетиш разорванной нежной кожи, покрытой потом и смертью, мокрых вонючих волос и разбросанных каплей пролитых слёз, но сильнее всего меня не отпускало и само драло как *** - это факт убийства. А то, что это было убийство, не было никаких сомнений, совершенно очевидно. Куда пропал водитель? Этот больной, с ума поехавший сластолюбец, дошедший до такого первертного траха своей возлюбленной, одержимый желанием буквально разорвать её в клочья. Может она даже была его невестой и не знала, что он абсолютный вырожденец, был истязаем дьяволом этих паскудных мыслей, фантазией ужасающего преступления, где жизнь девушки, не ставилась превыше достижению такого устрашающего нервы безумного острого оргазма, способного разорвать мозг любому.
Я буквально видел его, всего в чёрном, даже специальной защитной маске, как он сидел в осколках стекла, уже в мокрых от спермы штанах. А может быть с ними была ещё одна машина, с парнем или девушкой, его знакомыми, которые чтобы ещё больше продлить его кайф, ублажали его прямо здесь у машины, у умирающего окровавленного тела подруги.
К этому он шел, долго изучая всю технику подобного «специального» повреждения машины, может он даже каждую неделю бил машины с инструктором. Читал ночами таких же как он, которые только думали, дрочили, мечтали об этом, а он теперь осуществлял. На экране его ноутбука он просматривал видео сотен аварий и с манекенами и с людьми, не переставая испытывать всё увеличивающееся, калечащее его психику возбуждения и неистово онанировать под столом, переводя взгляд с искорёженных тел и машин, на фотографию девушки. А может шлюха отсасывала ему здесь, а он брызгал на неё красным, чтобы видеть её лицо в разводах эрзаца смешанной крови и спермы, эроса и танатоса.
А что он говорил ей, на их нежных, частых встречах? Он был неизменно холоден, как гранит и сдержан. Они ели мороженное, пили вино, гуляли по вечернему, освещённому тёплым светом фонарей, парку. Девушка о чём- то говорила тонким шебечящим голоском, но парень её не слушал, а только смотрел как гипнотизированный в одну точку и прерывался, чтобы выдать какую нибудь мерзость: «Я хочу посмотреть, как ты мочишься на асфальт» или « Ты захочешь после жопы сразу в рот?». Она конфузилась, покрывалась краской, и он, одумавшись, разрушал свою гадкую, грязную мысль фальшивым смехом. А потом снова молчал как рыба, и она не могла ничего прочитать на его безжизненном лице.
Нет, это точно, нормальной близости он сторонился, проще говоря, не мог с ней, с такой чистой и невинной. В его голове творился грязный триумф больных оргий, где все на друг друга мочились, ебли, чем могли, не различая, пола и возраста, мучали до крови и слёз, и копались в говне как в шоколаде. Что он мог ей сказать или сделать? Хотя он уже знал, как ей пользовать, один раз, но зато какой.
И день этот подошёл, отмеченный красным ромбом в его календаре, так долго и страстно ожидаемый. Он пригласил её покататься, недалеко за городом, испытать новую, только, что подаренную машину. Я представляю, как она была обескуражена, увидев его в открытом салоне блестящей, цветом «металик», спортивной иномарке. Парень был весь в чёрном, как дьявол, его красное возбуждённое лицо и бешенные, острые как иглы глаза. Как она могла догадаться, что это плещет в нём сатанинская похоть убийства. «Что с тобой ты не болен? Если ты пьян, я не поеду!» - «Успокойся, - натянуто, с огромным трудом отвечал он и улыбался. – Я так долго ждал тебя и эта машина, разве она не прекрасна, чтобы прокатиться этим солнечным днём». Она кивала, пригибала голову и покорно садилась, обнаружив, что здесь не было даже ремня.
Потом он разгоняется, они несутся, словно угорелые, и она смотрит и пугается, кричит, ей страшна и скорость и его больной вид, как он постоянно трёт у себя между ног. «Пожалуйста, ради бога остановись! Я прошу тебя! Мне страшно, мне так страшно, о боже!» Но его страсть непреклонна. Что он может выговорить, кроме тихого, сдавленного: «Сука…»?
Он не одел под брюки трусов, чтобы ощущения были чётче…
А странная машина с полной тонировкой, следовавшая за ними…
Сколько раз он кончил?
Наверное, несмотря на предосторожности и тренировки, он тоже немало получил…
Ведь удар был так силён…
Но разве он сравним с его похотью…
Его держали, чтобы он не надругался над трупом…
Может его трахал парень, прямо на капоте и отсасывала девица…
Что в итоге в нём породила эта смесь: оргазма, смерти, разрушения, деградации?
Эти мысли из дня в день подавляли меня, как пресс, по мозгам и каждой частице тела, распинали как Христа на кривой дыбе, онанирующего, полубезумного, со слюной во рту и пальцами в жопе. Эта неистовость выпивала мои мозги, как трутень, впившийся в голову, я приготовлялся к мучительным страданиям.
К концу недели, фантазии эволюционировали, если можно так выразится. Ужасающий приапизм не оставляющий меня ни на минуту, породил в сознании серьёзное отклонение – галлюцинации. Это была она - голая, развратная, охуевшая, в длинных перчатках из латекса выше локтя, она кривило своё узкое рептилоидное лицо, с губами, выкрашенными в чёрный цвет и подведёнными глазами, кричала, вопила, плевалась, крутила во все стороны головой и засовывала себе между ног что-то длинное, тёмное извивающееся, похожее на змею. Это был чистый дьявол во плоти, то, что породило моё обильно истекающее семя. Сатана питался им и теперь этот гипер сексуальный двойник был передо мной. И моя бессвязная догадка: «Та первая сперма на дне унитаза… когда тёмный дух убитой, почуял её через шипящий, орущий телевизор … а я кончивший сидел на унитазе, ничего не понимал… сюжет как на записи шёл и шёл, и я не знал».
Она тоже была во всём виновата, не зря я так почувствовал дурные крови в её генотипе, этой форме лица, то что, на ней не было креста. Во всём чувствовались нечистые, порочные корни её предков. Поэтому она и привлекла этого человеческого ублюдка к себе. А был ли он вообще? Может это ещё одна злая шутка над людьми, этот призрак, воплотившийся на время в человека, в сына богатых родителей. И всё ради того, чтобы соблазнить студентку, на дискотеке, чтобы двигать кистью между ног, а потом всё закрутить ещё больше. У него были деньги, а большего в этом падшем мире не требуется, чтобы привлечь самку. Нет, он всё таки был, он был, а я всё больше ухожу от форм.
Я начинал терять зрение от мастурбации, реальность расплывалась тошнотворной дымкой, в которой всё таки я видел её, раком, творящую непотребства сама с собой, сующую пятерню себе в зад, а потом в рот, чтобы выблевать, но ад закончился, неожиданно. Охуевшая ****ь распалась и всё затянулось мглой и ушло в сплошной красный фон, демон вышел из привычных нам форм. Тишина превратилась в гул, а голод секса в разрывающую, смертельную боль.
Нужно было идти в церковь, но я не мог.
Нужно было выброситься из окна, но этаж был только второй.
Нужно было ехать в психушку… и я поехал.
Бледный, растрёпанный, я ехал в маршрутном автобусе, с раскрасневшими глазами в грязной вонючей, всей провонявшейся спермой одежде, полупьяный от ужаса и приапизма, шепчущий молитвы вперемешку с матом, под нос я увидел… её (!!!).
Как ни в чём не бывало, она сидела напротив меня и спокойно говорила по телефону, на ней была чёрная майка и короткие шорты. Я не мог ошибиться, это, безусловно, была она, невозможно больше не с кем спутать.
На остановке, она встала, с удивлением быстро глянула на меня своими странными бесцветными глазами и вышла. Я сидел и понимал, что спасён, сама болезнь, просто чудом отпускала меня. Я не верил своим чувствам, а автобус всё стоял с открытой дверью. В один момент я хотел выскочить, догнать её и всё рассказать, но тут же представил, что я скажу: «Целую неделю я неистово дрочил, представляя, что для получения извращённого оргазма тебя убил твой парень!» Нет, это было невозможно, я очень культурный человек и не могу такое сказать, лучше посвящу этому ещё одну свою гротескную картину. Она была жива, я ошибся, я был воскрешён и уже на следующий день Суккуб покинул меня.