Деревенские истории
Вениамин Пыжиков – простой деревенский парень, выросший в эпоху социализма, работавший в колхозе трактористом, и не мечтал о том, что когда-то у него будет семья. Девчонки, одноклассницы, все давным-давно повыскакивали замуж и разъехались по городам, из невест остались только старенькие вдовушки-пенсионерки, давно потерявшие интерес к деревенским мужикам. Потому как не к кому было интерес иметь, спились мужики, а как перестройка началась, так и вовсе всё прахом пошло. Председатели в колхозе менялись, как подерёжки на руках каменщика, потому что спивались они похлеще мужиков, а которые не пили, так другими излишествами страдали и, изрядно заворовавшись, мчались из колхоза опрометью.
В такой обстановке всеобщего бедлама появилось много различного рода переселенцев, бежавших то из республик ближнего зарубежья, то блуждавших по стране в поисках лучших условий жизни.
Места у нас замечательные. Простор необыкновенный, поля, леса полные ягод, грибов в летнее время, только вот с работой в колхозе становилось всё хуже и хуже. Производство из года в год сокращалось, заработную плату стали задерживать, но всё же жить было можно. Вот в такое время и приехала к нам в деревню Надя-повариха с дочкой Светланкой. Колхозная столовая в то время худо-бедно ещё работала и Надежда на этом месте прикормилась. Через некоторое время и сожитель её прибыл, инвалид он был. Сами понимаете, что люди в его положении или сжав зубы приспосабливаются к жизни и стараются быть полезными хотя бы семье, или опускаются и хлещут горькую без пробуду. Так вот, мужичонка у Надежды оказался последним. Терпела она терпела его пьянку, да и выгнала на все четыре стороны. Кстати сказать, недолго он помаялся, и в скором времени, находясь в тяжёлом запое, траванулся какой-то жидкостью на метиловом спирте. Так Надежда стала молодой вдовой. Мужики, хоть и деревенские у нас, но тоже не промахи за чужой юбкой приударить. Многие к ней клинья подбивали: и женатые, и не женатые, но она давала им основательный от ворот поворот. Что говорить, баба с норовом. А Венька подход, видимо, нашёл, холостой опять же, и позвал замуж. Недолго Надежда раздумывала, согласилась. После скромной свадебки зажили молодые дружно.
-Повезло бабе,- говорила в магазине Анна Аркашиха,-Венька вона какой мужик. Лишнего не выпьет, денежки все в дом несёт, а дом какой хороший дали, и дочку неродную любит, балует.
Так они и жили тихо, мирно несколько лет. Надежда родила сына, назвали в честь Венькиного отца Николаем. Венька был на седьмом небе, как-никак – наследник, продолжатель рода появился. И ходил Вениамин по деревне гордый, счастливый.
Светка между тем подросла, закончила школу и поступила в ПТУ приобретать, как и мама, профессию поварихи. А нравы то ныне у молодёжи пошли ещё те. Разболталась Светка за два года, не приведи Бог. Стала пить, курить, баловаться не только с парнями, но и мужиков не обходила. Получила диплом, приехала домой, а работать то негде.
И стала замечать Надежда, что с мужем что-то неладное творится. Покрикивать на неё стал, грубить. Едет на работу на тракторе и Светку с собой берёт. Мужики сразу смекнули что к чему и прозвали Веньку султаном. У бабок деревенских всё на виду, вот они и говорят Надежде напрямую, что, дескать, твой-то со Светкой путается: не раз их любовные игрища наблюдали то в копёнке, то в сушилке на горячем зерне. Надежда в слёзы, кое-как вечера дождалась и выложила всё явившимся любовникам. Вот тут Венька и показал себя. Избил он жену, что называется до полусмерти и заявил, что жить теперь будет с падчерицей. Какая уж тут жизнь – одна маята, а Веньке со Светкой хоть бы что. Весёлые такие, улыбаются друг другу, смеются. Помаялась так Надежда с полгодика, взяла сына узелок с одеждой и в чём была уехала в неизвестном направлении. Мыкалась, говорят, по первости по вокзалам, милостыню собирала, но нашлись добрые люди, помогли на работу устроиться, комнатку получить.
А у Веньки со Светкой любовь, вскорости, закончилась. Стали они изрядно попивать, она на молодых заглядываться начала, загремели скандалы, потасовки и они разбежались, как две селёдки в море – океане.
-На чужом несчастье счастья не построишь,- снова судачили бабки на лобном месте, коим являлся сельский магазин.
Судьба отмерила всем, что положено, но даже у посторонних людей остался горький осадок неприятия такой распущенности и разврата. Случай этот стал до того нарицательным, что о нём всякий раз вспоминали, когда речь по телевизору заходила о многожёнстве или свободной любви. Но горше всех было Колюньке, которого при живом отце называли безотцовщиной.
Александр ЛЫСОВ