Мы так привыкли ненавидеть друг друга, что позабыли какого это - любить.
За окном наступала осень. Своими медленными, но неотвратимыми шагами. Вторгалась в мир и напевала ему последнюю песню.
С утра обещали дождь и холод, поэтому я одел свитер с высоким горлом и взял с собой зонт.
В наушниках Знаки пели про девочку Полли и трамвай нес меня в своем трясущемся нутре навстречу новому дню. За окном накрапывал мелкий дождь, оседая на спешащих кто куда людях, на несущихся машинах. А я просто смотрел на стекло, на котором, если на него подышать, возникал номер телефона. И маленькая подпись. Она.
Я встречал этот номер уже не первый раз. И так и не набрался решительности позвонить по нему.
Выйдя на своей остановке, я продолжил свои путь, мерно шагая по лужам, и не желая стряхивать с обуви капли воды.
По утрам уже было холодно, и я разочарованный в юге, лишь глубже засовывал руки в карманы брюк. И вообще этот юг вызывал противоречивые чувства. Иногда он был притягателен и наполнен почти полным отсутствием одежды. А иногда убивал своей летней жарой. Зимы я здесь еще не видел, и это была моя первая местная осень. Осень, наполненая желтеющими листьями абрикосовых деревьев и поспевающими грецкими орехами и каштанами.
Ветер приносил капли дождя и пытался вырвать из рук зонт, словно ненаигравшийся в детстве подросток.
Меня обгоняли спешащие люди, с лицами вечно занятыми делами, привыкшими к этим маскам и почитающими их как свои образ жизни. Я же и сам не понимал уже, какая маска на мне надета.
Сбегая ото всех на юг, я не думал ни о чем, просто оказаться как можно дальше от города где так много пришлось пережить. Где так много пришлось оставить. Хотя я сам выбрал свои путь, говоря всем, что уезжаю всего на год. Всем, самым близким и самым заклятым врагам. И уже тогда, засыпая в поезде, который как все думали, отвезет меня на восток, я почувствовал, что уже никогда не вернусь. Как там пелось: "Прощай, чужая земля! Но нам здесь больше нельзя..."
А потом я сидел на вокзале, в её родном городе, и думал позвонить или нет. Просто произнести: "Я приехал", и остаться, начать все там. И так и не позвонив взял билет на нужный поезд и продолжил свои забег. Свою бесконечную одиночную эстафету...
Мы так привыкли друг к другу, что расставшись, умерли со скуки.
А в обед я сидел в кафе, на первом этаже офиса и пил горький крепкий кофе. Миловидная официантка пыталась строить мне глазки, уже четвертый месяц кряду. А я делал вид, что снова ничего не замечаю, и теребил в руках салфетку с написанным на ней телефонным номером. Она. Снова и снова встречающая меня своим номером, давно уже въевшимся мне в подкорку.
Первый раз её номер я повстречал только въехав в съемную квартиру. Нацарапаный на вытяжке над газовой плитой, он сначала показался мне шуткой. Потом я начал встречать его везде. Я мял салфетку и думал, что сейчас придя к себе в кабинет, на четвертый этаж, загружу любую страницу интернета и обязательно встречу там эти одиннадцать цифр. Эти вечные одиннадцать цифр...
Мы так привыкли говорить друг о друге, что на вопрос друзей "как дела?", отвечали молчанием.
И еще один рабочий день окончился и здание снова выгоняло всех из своего кондиционированного нутра. А на улице бушевала гроза, и срывала желтеющие листья с деревьев, чтобы порвав их ветром, швырнуть в лицо проходящим мимо безразличным прохожим.
Капли залетали за шиворот и оставляли темные точки на галстуке, и зонт был почти бесполезен. Я снова, как и утром, зашел в трамвай и повернулся к окну, провожая усталым взглядом из-за стекол очков, еще один путь домой.
А за окном проплывал рекламный щит: "Позвони Ей".
Мы так привыкли к другим, что давно забыли про то, что когда-то были вместе.
И ночью, медленно засыпая в постели, я все пытался дозвониться Ей, раз от раза слушая в трубке только короткие гудки...
08.09.2012.
г. Ростов-на-Дону