О поэте который есть

               
               
               
Поэт о себе:
Я родился 22 сентября 1942 года в Кемерове в районе, который тогда назывался Соцгородом, возле Конного базара. Теперь эти названия ушли в историю, но там началось мое военное детство и продолжилось послевоенное. А когда мы переехали в дом возле площади Пушкина, пошло совсем обыкновенное детство. Здесь я окончил школу, уехал в Новосибирск и поступил в инженерно-строительный институт. В школе пробовал писать, а во время учебы в институте это захватило меня полностью. Ходил на занятия литературного объединения, которым руководил поэт Илья Фоняков, выступал в студенческих аудиториях с такими же молодыми литераторами, печатался в газетах. Первый раз напечатали мои стихи в институтской многотиражке в тот день, когда полетел в космос Юрий Гагарин, так что во всех энциклопедиях мира можно посмотреть, когда это было. Из Новосибирска в Кемерово я вернулся со стихами, которые вошли в мою первую книгу "Утренняя дорога", и более десяти лет работал архитектором в проектном институте. Член Союза писателей России. Уже много лет работаю главным редактором альманаха "Огни Кузбасса", член редколлегии Красноярского журнала "День и ночь", веду областную литературную студию "Притомье".

                УСТОЯТЬ НА КРАЕШКЕ ОБРЫВА.
Что такое человек как не животное, имеющее потенцию и возможность стать человеком?  Нет такой религии, у которой не было бы образа «законченного человека»! В исламе - пророк Мухаммед, в буддизме - принц Гаутама, в христианстве - Иисус Христос. Традиционная культура способствовала формированию из животного  - человека по  образу и подобию своего религиозного  идеала.

Человек, на какой бы он стадии окультуривания не находился,  являет миру свой наружный образ и по этому, видимому всем наружному образу, мы создаем представление о человеке – каков он есть.

Однако большая часть человека, находится внутри его и эта часть нам не видима. Человек может казаться человеком, играть роль человека, но внутри себя оставаться скотом. Для такой игры  не нужна духовность, а нужна только воля, вскормленная и отточенная воспитанием. У таких людей мораль и нравственность – маска, прикрывающая их подлинное содержание. Как и аморальность тоже может быть маской, как например, у некоторых православных юродивых.

Между тем дар Божий – писательство, а точнее долг  окультуривания, одухотворения  человека  - способно показать нам, что есть человек изнутри себя. Писательство как бы раскрывает человека потаённого, человека истинного, а не играющего в человека.
Причина тут банальная – нельзя создать литературный персонаж, если в тебе нет ничего родственного ему. Так что каждый писатель рождает в мир литературы только и исключительно то, что есть в нём.

Особенно мощно  и откровенно это проявляется в поэзии. Тут попытка  скрыть себя подлинного  от внешнего проникновения в душу твою, оборачивается творческой  «бледной немощью».
Тут следует почти буквально, как говорит Сергей Есенин - "...кровью чувств ласкать чужие души..."

Ну и пачкать, конечно же, собственной грязью!
Ведь нет ни чего радостнее для скотского человека, чем  увидеть, что не только он - свинья, но и вон тот - другой, тоже свинячит!

Это подзатянувшееся вступление понадобилось мне исключительно затем, чтобы обосновать причину того, что вместо славословия,  в адрес юбиляра,  я предпочел прочитать его стихи. Выбрав именно те, в которых, на мой взгляд, полнее всего открывается подлинный, не замутненный жизненными обстоятельствами и такими же жизненными эмоциями человек, по имени Сергей, по отчеству Лаврентьевич со странной фамилией Донбай.

Почему странной? Ну, хотя бы потому, что как только произношу эту фамилию, ассоциация  уносит меня на Кавказ, где водились громадные звери - зубры. Ведь Донбай, если перевести это слово на русский язык и значит - зубр.
Так что ни чего странного и нет вовсе в поэзии он зубр - один из того, ныне вымирающего стада подлинно русских писателей, инженеров человеческих душ, как бы не издевались над этим нынешние литературные бесы!

И так   стихи Сергея Лаврентьевича.

"Вы жили во сне наяву,
В загробное время не веря,
Одно лишь советское время
Вам было сперва-наперву!..
Прощаюсь с друзьями отца,
Невольно его подменяя,
И очередь эта немая
Истает вот-вот до конца...
Оркестра гуляет мотив
От здания вашего к зданью,
А он вас встречает, я знаю,
Прощенье, прося и простив.
Прощаюсь во сне наяву,
Прощаюсь и снова потеря,
Прощаюсь... В советское время
Одною ногою живу.

А вот перед  следующим  стихотворение все- таки скажу крохотный комментарий, поскольку тема  масштаба внутреннего языка поэта  и языка народа, на мой взгляд, ни у кого так ярко и ёмко не выражена, как у Сергея Лаврентича.

Крикну!
Откликнется горный
Медленный, как исполин,
Неизмеримо огромный
Голос в сравненье с моим.

Ни добавить, не убавить, а переживать и переживать это глубинное, масштабное несоответствие своего поэтического Я и того, что идет из исторической глубины по направлению в вечность – народного языка, если хотите –  народного голоса.
             
          "ЭМАНСИПАЦИЯ".
Встала жена, да не с правой ноги.
И расходилась в хозяйском пылу:
Скатерть одёрнет - графин вдре-без-ги!
Простынь одёрнет - мужик на полу!
Встанет мужик. И не спорит, не ноет.
Молча стекло за собой подметёт.
После - жену "на скаку остановит"...
Словом, "в горящую избу войдёт"...

        * * *
Я ничего уж не могу сказать
Из-за окна зеленого вагона.
Немые руки по стеклу скользят.
А ты постой у краешка перрона...
И я на борт наваливаюсь сердцем,
Уже взволнованно работают винты.
Мой пароход освобождает кнехты.
А ты постой у краешка воды...
Сейчас полёт объявит стюардесса,
Обычно так красива и смела.
Как перед взлётом замирает сердце!
А ты постой у краешка крыла...

Мне кажется, что самые лучшие цветы всегда растут у краешка пропасти и путь туда, к этим цветам -  склон с ускоряющейся крутизной.
Как тут не вспомнить название книги нашего кузбасского писателя Владимира Михайловича Мазаева – «Крутизна».

Крутизна обрыва, краешек воды, перрона, крыла – это место где совершается не только таинство искусства, но и таинства Божьего Промысла.

Поскольку не только к ангелу  Лаодикийской церкви  адресованы эти слова:  «знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч!  Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих», но и каждой творческой личности. О таких теплохладных в народе говорят: ни Богу свечка, ни черту кочерга. Надо об этом помнить и в особенности творческому человеку, обреченному на горячность сердца!

Сергей Донбай  не раз срывал самые яркие, самые сочные, самые правдивые  цветы с этой крутизны у обрыва в пропасть. Проведение не допустило головокружения и  не снесло нашего юбиляра в пропасть инферно, в ничто! Устоял и стоит!

2012     Прокопьевск ,    21 сентября.