Путь самурая обретается в смерти. Когда для выбора имеются два пути, существует
лишь быстрый и единственный выход - смерть. Это не особенно трудно.
Хагакурэ
______________________________
Не-так, не-так… Не так даже часы тикают сегодня. Не в такт, не в такт…
Катанин молча сидел за гладким столом.
Грязно-белая пухлая папка и тонкий, почти прозрачный белый конверт…
В папке – досье, которое он собирал на Терентьева. Тщательно, скрупулёзно, в течение многих месяцев.
Терентьев был скользким, как мокрый угорь. И на этот раз доказательства были более чем вескими. Если бы не одно «но»…
Вот этот конверт. Равный по весу собранному им досье на Терентьева.
Ловушка для гендиректора «Терры» плелась долго, тщательно. И вот теперь она была готова.
По делу Миркина-Павелецкого Терентьев проходил свидетелем. Всего лишь. Но он никак не мог догадываться о том, какой сюрприз его ждет.
Если Катанин вцеплялся, то держал крепко. Мертвой хваткой.
Бланк повестки Катанин заполнял с особым удовольствием и аккуратностью.
Конверт с черным жирным штампом аккуратно распечатан.
«Терентьеву Георгию Сергеевичу… явиться… в 19:00, кабинет № 7… ».
Терентьев криво ухмыльнулся. Ясное дело, он явится. Да, он будет допрошен в качестве свидетеля. У следствия ничего на него не найдется. Впрочем, как и всегда.
Взвизгнул телефон.
- Лёша, завтра не могу, вызван к следователю… Кто? Сейчас посмотрю… Катанин В. М. Плохо? Да ну, не может быть… Пробивали? Хорошо, приезжай сегодня.
Почему он так спокоен? Это что ещё за вопросы? Сколько их было, этих дел – все развалились. Опытные адвокаты, деньги – никаких проблем. Почему на этот раз он должен волноваться?
- Что это?
- Читайте, Георгий Сергеевич.
Катанин за много лет приучил себя глубоко прятать эмоции. Поэтому ему без труда удалось скрыть торжество, когда Терентьев открыл папку.
- Таак, что у нас тут… Таак… - зашелестел листами гендиректор «Терры», удивленно приподняв бровь. – Таак… Отмывание денежных средств? Гм… Я что, прачечная? Ну, вы даёте…
- Читайте, читайте.
- Таак.. Устранение конкуренции… Это что, статья? – нервно хохотнул Терентьев. - Злоупотребление полномочиями? Клевета? Коммерческий подкуп?
Катанин оставался невозмутим.
- Делайте выводы, уважаемый. Материала хватит на десять уголовных дел. Теперь хватит. Доказательства, свидетели, всё имеется. Договоры, выписки из реестров – всё есть. А теперь идите – скоро я вас вызову. Скрываться вы не станете, верно? По причине бесполезности сего.
- Кто такой этот Катанин, чёрт возьми? Кто он? Откуда… Откуда он это взял? – орал Терентьев в трубку.
Привычное самообладание ему изменило начисто.
- Узнай о нём всё, слышал меня? Я ему устрою… баню! Что? Ничего нет? Вообще – ничего? Тогда думай, слышал меня? Думай, хорошо думай…
Чёрные иероглифы на белом фоне голой гладкой стены отплясывали отчаянный танец.
Гармония… Самопознание… Помни о смерти… Самурайский кодекс чести.
Катанин сделал себя сам, делал много лет. Удаляя все уязвимые места. На допросах он никогда не повышал голос, не распускал рук. Эмоции, слабости, друзья, враги – не было ничего. Всё, что у него было – это честь. Ничем не запятнанная. Безупречная репутация. Только это.
- Разрешите, Вадим Михалыч?
Терентьев пришёл сам. Улыбка победителя и полное спокойствие.
- Надо признать, умыли вы меня, - он присел на свободный стул возле стола следователя и аккуратно оправил брюки. – И я вынужден защищаться.
На стол Катанина лёг белый, тонкий, почти прозрачный белый конверт. Предупредив реакцию следователя, Терентьев усмехнулся:
- Нет, это не деньги… Посмотрите, что там.
Диск в компьютер, ожидание, кадры на экране… Оцепенение.
- Вот таким образом, - Терентьев смотрел на Катанина с плохо скрываемым торжеством. - Мы могли бы ограничиться энной суммой, но… к вашему несчастью, вы патологически честны. Да, у вас же нет ничего, кроме чести… У вас нет родных, нет семьи, друзей… мы узнавали. Только честь. И потерять её было бы самым страшным, верно? В биографии каждого найдётся хотя бы одно чёрное пятно, вам ли не знать? А когда прижимают всерьез, почему бы этим не воспользоваться? Это вовсе не бесчестно, это, как у вас говорят, крайняя необходимость.
С ним уже такое было. Середина реки. До обоих берегов далеко, свело дыхание.
Он заставил себя дышать. В одном ритме. Вопрос жизни и смерти.
Он заставил себя плыть.
И сейчас тоже надо, надо, надо дышать…
- Я – бизнесмен, дорогой Вадим Михалыч. А в бизнесе свои законы. Я готов пойти на многое, но слово своё держу. Таков мой личный закон.
Терентьев, прищурившись, обвёл взглядом кабинет. Старый диван, шкаф из комиссионки с текущими делами, термос на окне… Сколько же он получает, этот чёртов следак? Смешной – не берёт денег…
- Итак, я предлагаю вам соглашение. Вы не трогаете меня – а я не трогаю вас. Займитесь прямыми обязанностями – ловите настоящих преступников. А из меня какой преступник? Я солидный уважаемый человек, весьма уважаемый. Занимаюсь бизнесом.
Терентьев неприятно засмеялся, обнажив редкие острые зубы.
- Вероятно, для вас я – воплощение зла, так? А ведь добра и зла не существует, вам ли не знать, Вадим Михалыч? Чтобы навести порядок в этом районе, нужно знать ситуацию изнутри, а не действовать практически вслепую. Так вот – я знаю всё изнутри. Поэтому в этом районе чисто. А если устранить хищника, грубо говоря, в моём лице, - Терентьев усмехнулся и поправил галстук, - разведётся мелочёвка в огромных количествах. Один-два осведомителя не помогут. Поэтому я предлагаю вам сотрудничество. Какое? Ну, например. Помните, один гад напал в подъезде на мальчишку? Вы его не нашли, а я нашёл. Точнее - вы найдёте. Повышение по службе, наши осведомители… Ну, как? С такими, как вы, приятно сотрудничать, ведь для вас главное – не деньги, а идея… Давненько я не встречал таких людей. Мы можем работать вместе, эффективно.
Катанин выдержал его взгляд:
- Никаких соглашений с преступниками не будет.
- У вас нет выхода, Вадим Михалыч. А об этом, - Терентьев чиркнул двумя пальцами у виска, - даже думать забудьте. Потому что вот этот конверт – он останется. В нем ваша честь, Катанин. В любом случае эта информация будет обнародована. Я уж позабочусь об этом. Так что вы нужны мне, живым.
- Вадим? Что с тобой?
- У меня всё в порядке, Катя. Просто… я зайду?
Сколько дней она ждала, когда он переступит порог её дома… Что она только не делала – казалось, всё было напрасно. Он не замечал, что все их общие дела – её жизнь. Он не видел, не хотел видеть… Просто друг. Просто…
- Катя, ты знаешь, где я храню досье на Терентьева. Все подлинники. Помнишь код сейфа?
- Да. Что случилось?
- По всей вероятности, я больше не смогу вести это дело.
- Как? Мы потратили столько сил…
- Меня отстранят. Теперь его ведёшь ты.
- Что?
- Ты сможешь.
- Почему не ты? Что случилось?
Катанин молча показал ей конверт.
Никаких женщин.
Никакого алкоголя и прочих вредных привычек.
Медитации.
Гармония.
Самопознание…
Он всерьёз верил всё это время, что неуязвим.
«Самый главный твой враг – это ты сам…»
Всё рухнуло в момент.
- Вадим, пожалуйста, останься… Не уходи сейчас.
- Я не могу тебе дать то, чего ты ждёшь. Я вообще ничего не мог тебе дать… Я бы стал уязвим. Вот поэтому.
- Я никогда тебя ни о чём не просила…
- Ты знаешь, что я никогда не договариваюсь с преступниками. Этого не будет.
- Я знаю.
- Я не мог подставить тебя под удар. Поэтому всё было так, как было. Просто пойми меня. Пойми, Катя, и не осуждай. Ты помнишь, с кем надо связаться по поводу этого дела.
- Вадим, я не могу потерять тебя… Я не могу потерять тебя сейчас, слышишь?
Холодный взгляд, губы, сжатые в одну тонкую линию…
Дверь хлопнула выстрелом.
Не-так, не-так… Тикают часы не в такт… сердцу.
Он спокоен. Только чёрные иероглифы на белом фоне голой гладкой стены отплясывают отчаянный танец.
Самурайский кодекс чести…
Помни о смерти…
Он жил как самурай, и он умрёт как самурай.
Он спокоен.
Меч со стены над диваном… Он так долго ждал своего часа, и вот теперь – время.
Время…
Вадима нашли рано утром с колото-резаной раной в области живота.
Катя выделила весь фрагмент тёмно-синим и нажала «Del».
Она не хочет об этом думать, она не будет об этом думать…
Открыла новый белый лист.
Да, он звонил при мне. Бледный. Я не могла его простить, я до сих пор не могу ему простить то, что он согласился… Я не понимаю, зачем, как можно было ему, такому честному и принципиальному, пойти на то соглашение с Терентьевым. Но Вадим сказал мне: так надо, это нормально для военных действий. Ведь это война…
При каждом удобном и неудобном случае Вадим ссылался на это соглашение. Теперь Терентьев действовал в открытую и уже никого не боялся. Вадим делал вид, что не видит, хотя видел всё…
Он как будто не понимал, что мы уже по разные стороны… Шифр от сейфа он поменял, я была уверена, что он уничтожил все документы…
Потом Терентьев сдал ему того педофила, которого Вадим искал уже больше года… Помню, Вадим улыбнулся тогда и сказал: «А Георгий – неплохой человек, оказывается. Честнее многих».
После этого я уже не знала, что говорить. Я просто ушла.
Вадима повысили, он съездил в Японию, как давно мечтал. Подружился с Терентьевым. Стал оберегать его от нападок. Мне было больно смотреть, как меняется Вадим. Он сам этого не замечал и был уверен, что поступает правильно, по совести. Он всегда говорил о собственном кодексе чести, и теперь я совершенно точно была уверена, что этот кодекс не совпадает с моим. Я до сих пор думаю, что делу Терентьева надо дать ход. Вадим всегда считал, что надо избавляться от большего зла, но теперь он так уже не думал.
И ещё… удивительно, но все друзья и соратники Терентьева перегрызлись между собой. По одиночке их проще было бы устранять, но они заказывали друг друга сами. Нам ничего не пришлось делать… «Терра» разваливалась. И этот процесс начался именно тогда, когда Терентьев ввёл Вадима в свой круг.
Мне так хочется верить, что у него какой-то свой, неведомый мне план… Ведь эту механику можно разрушить только изнутри. И я верю, что он разрушит….
Катя закрыла ноутбук, набросила на плечи форменную куртку и, уходя, погасила свет в кабинете.