В одну из летних ночей 1949 года в п. Хужир случился пожар – сгорела новая, построенная года два назад, контора Мало-Морского рыбозавода. В ней размещалось заводоуправление. Построенная из бруса, она была самым большим зданием послевоенного времени. С одной стороны от неё стояло здание поселкового Совета (тоже из бруса), а с другой – маленький домик отделения связи.
С моей приятельницей, Аминой Давлетовной, вспоминаем подробности этого происшествия. Утром, после пожара, выяснилось, что был совершён поджог с целью скрыть следы преступления – убийство сторожа конторы. Помню, мы с семьёй жили на улице Нагорная, напротив конторы и из наших окон хорошо было видно здание.
Наша мама, Анисья Константиновна и отчим Белозерцев Павел Иванович увидели ночью отражение сполохов огня на стене комнаты. Из окна стало видно, что горит контора. Одевшись, они быстро ушли на место пожара. В те годы было за правило, что при пожаре всё взрослое население посёлка принимало участие в его тушении. В цехах рыбозавода наготове были щиты с прикреплёнными на них вёдрами, баграми, лопатами.
Мы с сестрой Ольгой забрались на завалинку возле дома и наблюдали за происходящим. Электричества в посёлке тогда ещё не было, но высокое пламя освещало всё вокруг. Гудел набат, слышались крики людей, пытающихся потушить пожар, трещали падающие брёвна. На следующий день из разговоров взрослых дома, нам стало ясно, что по заводской рации ушла телеграмма в Иркутский рыбтрест. О пожаре, а тем более убийстве, сообщать прямо было нельзя. Поэтому в телеграмме сообщили, что исчезли архивы последних лет.
В этот день мы с мамой пошли пасти коров (была наша очередь), чтобы коровы не потравили колхозные посевы. В случае потравы частный скот колхозники на конях гнали в Мало-Морец. На хозяев коров налагался штраф. Мы шли с мамой мимо пожарища. Пахло дымом, вокруг лежали обуглившиеся брёвна, стояли, как часовые, печки-голландки, ветер гонял обгоревшие хлебные карточки и купоны на продукты. Было как-то жутко.
Я вспоминала, как мы с сестрой иногда бегали в контору. Там наша бабушка Анна Ильинична работала уборщицей. Узкий коридор был застлан красной дорожкой. На окнах висели шелковые тёмно-бордовые занавески, стояли цветы в кадках. Такое было солнечное, светлое здание.
Мама сказала мне: «Не смотри туда, там тётенька лежит убитая».
В тот же день из Иркутска в Хужир прилетел маленький самолёт. Надо сказать, что тогда прилёт самолёта в Хужир было большой редкостью (в день Победы, вызов санавиации и т. д.). На это «диво» сбегалось почти всё свободное от работы население – и взрослые, и дети. На самолёте прилетело начальство с рыбтреста, следователи. Допрашивали директора рыбзавода Захарова, работников планового отдела, бухгалтеров, кассиршу, членов их семей.
Убитую сторожиху, Наталью Берёзкину, хоронили дня через два-три. За её гробом шло много народу. Сестра Натальи, Мотя, работала на обработке рыбы в д. Харанцы. После пожара её привезли в Хужир на опознание.
Сёстры Березкины приехали в Хужир вместе с другими эвакуированными из западной части России. Родителей у них давно не было. Наталья была старше Матрёны почти на 30 лет и младшая звала старшую «мама». Мы, шпана тоже пошли на кладбище, - толпились сзади.
Помню, что за нами шёл высокий мужчина в светлом макинтоше. Тогда ещё никто не знал, что это один из двух убийц. Шедшие впереди нас женщины шептались, рассказывая друг другу подробности, жалели Наталью и Мотю.
Через несколько дней по посёлку пронеслась новость, вызвавшая много пересудов и немалое удивление. Прибывшие следователи, как говорят, «недаром ели свой хлеб». Оказалось, что сторожа убили работники планового отдела – Стасюк и Мекша, на которых даже и подумать никто не мог. Вроде бы порядочные, респектабельные мужчины, особенно Стасюк. Всегда подтянутый, спокойный, неразговорчивый. Голубые глаза, волнистые светлые волосы, одежда – всё вызывало доверие и расположение начальства.
Мекша, напротив, был юркий, разговорчивый человек, общительный, он легко сходился с людьми. Носил всегда флотскую форму – китель и брюки – клёш. Вроде бы свой парень.
Однако на следствии выяснилось, что он уже дважды отсидел в тюрьме за свои преступления.
План свой по ограблению кассы ММРЗ оба подельника вынашивали давно, тщательно продумывали все действия. Надо было для этого войти в доверие к кассирше, сделать слепки с ключей от сейфа, вскрыть его и похитить деньги. Инициатором всего «дела» оказался Стасюк. Мекша, человек холостой, познакомился с кассиршей Галиной Мотиной, сошёлся с ней. Семейная идиллия была недолгой. Супружеская жизнь Мекшу не интересовала. Ему надо было только снять слепки с ключей от кассы и сейфа с деньгами.
Вскоре ночью они с подельником постучали в дверь конторы. Наталья знала их и легко впустила внутрь. Ей они объяснили свой ночной визит тем, что им срочно нужны документы для отправки их катером в рыбтрест. Один разговаривал с ней, а другой, зайдя сзади, ударил женщину несколько раз молотком по голове. Преступники, торопясь, открыли дверь кассы, а затем и сейф с долгожданными деньгами. Однако их ждало горькое разочарование. Ключ оказался не от сейфа с деньгами, а от сейфа с никому не нужными теперь хлебными карточками, купонами на продукты, одежду.
Переругавшись между собой, приятели стали заметать свои кровавые следы. Близился рассвет, их могли увидеть люди. Лежащая женщина (как выяснилось на следствии) ещё была жива, пыталась что-то сказать, но уже не могла. Завалив бумагами, они подожгли её и покинули контору.
Пламя, уже выбившееся из-под крыши, заметил кто-то из жителей посёлка и поднял тревогу. Придя домой, Стасюк снял с себя и спрятал окровавленную одежду, с напарником торопливо ушли на рыбацкую тоню, где стояла тогда неводная бригада знаменитого бригадира Дудеева Д.Д. Рыбаки жили в бараке, построенном в начале сороковых годов на самом берегу Байкала, за мысом Шаманка.
На допросе Стасюк и Мекша дружно отвечали, что всю ночь провели на дудеевской тони. С этой же целью – снять с себя подозрение, Стасюк пошёл на похороны убитой ими женщины. Но справедливость восторжествовала, преступников разоблачили. При обыске на квартире Стасюка его жена Галя не стала покрывать мужа. Она отдала следователям окровавленную одежду мужа и орудие преступления, найденные ею в кладовке. Стасюк больше не стал запираться и выдал своего подельника «с головой». После завершения следствия директор ММРЗ Захаров был снят со своей должности за халатность. Строгие выговоры получили и другие руководящие работники заводоуправления.
Мотя Берёзкина после смерти сестры вышла замуж за местного парня, но свекровь невзлюбила почему-то тихую, безответную невестку. Когда её сына призвали в армию, она выпроводила девушку из дома. Вскоре Мотя уехала из посёлка, возможно, на свою родину. Преступники Стасюк и Мекша были арестованы и получили свой немалый срок.
На память о конторе ММРЗ осталась фотография, сделанная у её стены. На обороте рукой моего отчима Белозерцева Павла Ивановича сделана надпись, что на фото сняты работники заводоуправления ММРЗ, датировано 20 сентября 1948 года. Управляющим Иркутским рыбтрестом был Машкицкий, директором ММРЗ – Захаров, главный инженер – Хорошайло, главный механик – Орлов, секретарь парткома – Корытов.
На месте сгоревшей конторы позднее была построена аптека, а рядом – библиотека.
З.И. Каплина,ветеран труда,
селькор п. Хужир.
На фото: Работники заводоуправления Маломорского рыбзавода у стены конторы. Грабители и убийцы-второй справа в первом ряду Мяшик, четвёртый слева во втором ряду Стасюк. (По уточнению И.Р.Романова не Мекша, а Мяшик)