27. Непокорная узница.
Джафар.
Все, то же солнце. Лучи скользят по лицу, бесцеремонно проникая сквозь сжатые веки. – Голова, как болит голова. А отчего? – Мысли вяло возникали и тут же исчезали. – Она не должна болеть. Голова не должна болеть. Ничего, я открою глаза, а он меня поцелует. Поцелует – и все пройдет, – она чуть приоткрыла веки, стараясь найти любимого, не показывая, что проснулась. Взгляд скользнул по обнаженному телу. – Как всегда: покрывало убежало. Сейчас он поцелует меня и укроет или обнимет. Второе, пожалуй, лучше! – Вероника глянула на кровать. – Необычная кровать. Такой, нет в замке! Да и не кровать это вовсе! А что же? Ковры, перины, незнакомые подушки. Где Эрик?
Резко открыв глаза, Вероника с беспокойством увидела абсолютно незнакомую комнату, устланную коврами. Их много, очень много. С различным растительным орнаментом: зеленым, красным, синим, золотым. – Какой-то восточный базар.
Вдруг Вероника заметила мужчину, сидевшего на подушках и с интересом рассматривающего ее обнаженное тело. Он держал что-то в руках. – Ничего себе! Это что такое? – Она инстинктивно пошарила вокруг рукой, ища покрывало, но не обнаружила его. – Наглый тип! А где же Эрик? Почему я одна? В руках у этого, как его… мое белье.
Вероника попробовала прикрыться подушкой, но та была слишком мала. Она рывком села и, пристроив ее ниже живота, руками закрыла груди. Прикрывшись таким образом, с возмущением посмотрела на любителя сладких ощущений. У нее прекрасная память, но это лицо ей никого не напоминало. – Понятно – мавр! Но кто? И где Эрик? Произошло что-то из ряда вон выходящее!
– Как чувствует себя принцесса? – прозвучал вкрадчивый голос.
– Плохо! Где мой муж? И что со мной произошло? – спросила Вероника по-арабски.
– Я – здесь.
– Не поняла!? Я спрашиваю, где мой муж, граф Эдд и где я?
– У вас один муж – я, – терпеливо повторил тот слащавым голосом. Она даже не заметила, чтобы у него открывался рот.
– Это злая шутка? Интересно, чья выдумка? – оглянулась Вероника, и окружающая действительность вдруг стала превращаться в жестокую реальность.
– Я хочу, чтобы моя госпожа отняла руки от своих прелестных грудей и выбросила подушку – я любуюсь ее лоном и красотой тела! – голос, не теряя своей мягкости, начал чуть менять интонацию.
– Еще чего! – Вероника сильнее прижала руку к груди, а другой – подушку к низу живота.
Сидевший вздохнул и, положив на ковер предмет своего усиленного внимания: комплект французского белья, встал и направился к ней. Подойдя к молодой женщине, он протянул руку и попытался забрать подушку.
В следующую секунду незваный ухажер отлетел на несколько метров и, если бы не двери, занавешенные ковром, выкатился наружу.
– Кто ты, чучело огородное? – Вероника ощутила боль от удара. И тут все восстановилось в памяти: штурм Онды, римский легион, и каким образом ей пришлось закрыть границы Параллельных Миров, прорванные Ордоньесом! А это – кадий Джаххаф! – У нее похолодело внутри. – Вот так штука. Не знаю, каким образом, но меня опять похитили. А главное, у меня, кажется, нет защитных силовых доспехов. Я утратила их. Может, не все? Кадий не спешит приходить в себя, и слава Творцу!
Но вот тот заворочался и что-то пробормотал. Сознание медленно возвращалось в эту спесивую, самонадеянную личность.
Пока он приходил к памяти, Вероника нашла какую-то женскую одежду и постаралась привести себя в порядок. Забрав белье, решительно сунула его в жаровню с раскаленными углями. Прозрачная ткань вспыхнула, и через минуту от нее остались лишь едва уловимый в дыму благовоний запах и кучка пепла. – Получилось! Все улики уничтожены!
Затем посмотрела в медное зеркало. Отражение ее удовлетворило. Видя, что кадий очнулся и таращит глаза, не зная, то ли звать на помощь, то ли самому попытаться справиться со строптивой рабыней, она подошла поближе. Рассматривая наглеца, решала непростой вопрос: что с ним делать?
Джафар был отпетым авантюристом и любил играть в рискованные игры. Сейчас он провел свою игру, и голова аль-Кадира торчит на копье у ворот города, а визир Альфарадж сидит в темнице. Вчерашний кадий сегодня – властелин Валенсии. При всем этом личное мужество и бойцовские качества у него проявлялись тогда, когда за его спиной были многочисленный воинский отряд или хорошая охрана. Он прекрасно знал о последних событиях в Онде. Дошли до него слухи и о принцессе Хуане. – Дурень я дурень, шайтан меня забери! Хотел же связать ее, да пожалел! Любовь не позволила, – ругал он себя, не зная, как правильно поступить. А Вероника, нагнувшись, отцепила висевшую у него на поясе дорогую саблю.
– Так я буду чувствовать себя уверенней, – произнесла она, обращаясь вслух не известно к кому.
– Я тебя купил, принцесса. Ты – моя собственность! – воскликнул с возмущением кадий.
– Вероломный похититель, ты еще и возмущаешься? Я могу тебя убить!
Немного помолчав, спросила:
– И кто же меня продал?
– Секрет!
–Только один мерзавец мог на это решиться – Гарсия Кабрский!
– Не важно, кто продал – ты моя собственность!
– Это ты так решил, но не я!
– Граф Эдд не найдет тебя, если ты рассчитываешь на его помощь!
– Послушай, кадий, если аль-Кадир узнает, что я похищена…
– Я не похитил, а купил тебя, – фальцетом вдруг взвизгнул Джафар. – И в первый раз, и во второй! А голова эмира у ворот Валенсии красуется на копье. Правитель – я!
– Ты не правитель, а цареубийца и узурпатор! – Видя, что тот несколько шокирован такой характеристикой его действий, добавила: – То есть разбойник! Ты позоришь мусульман, истинных верующих, таких, как Ибн аль-Гассаль, Ибн Хусейн и многих других!
– Ага! – голос его стал приобретать уверенность. Он уже слышал, как во дворе алькасара стража остановилась и стала прислушиваться к происходящему.
– Я с вашего поэта шкуру живьем сдеру! Да и с этого Ибн Хусейна – тоже.
– Ты кровожадный и грозный? Ну-ну. Это не так просто сделать, как кажется. Они собираются сделать то же самое с тобой. – Джафар невольно поежился. – Но я их опережу. Сделаю полезное дело, а потом – будь что будет. Отрублю-ка я тебе голову, чтобы твой язык не озвучивал ее глупости!
Вероника выхватила саблю из ножен и направилась к нему.
– Э-э-э! – кадий не на шутку испугался. Хоть она и Хуана Милосердная, но рука у нее быстрая.
Внезапно в помещение ворвались человек пять из охраны. Вот тут и произошла метаморфоза.
– Взять! – зарычал Джафар. – Заковать в кандалы и поместить в нижнюю часть башни!
Воины бросились на Веру. – Да! Нет той силы. Нет, – подумала она в отчаянии, приготовившись дорого продать жизнь. – Эх, любимый – где ты? Знал бы ты, как я тебя люблю!
Вероника несколькими выпадами ранила одного охранника в плечо, другому рассекла руку выше кисти. Те отскочили. Они тоже были наслышаны о супружеской паре.
– Взять! Не то ваши внутренности будут скормлены вечером собакам! – завизжал Джафар.
– Так вот ты какой, судия? – она нарочно не называла его правителем. – Бедные жители Валенсии!
Вероника не собиралась сдаваться, понимая, что за этим последует. Атакуя охрану и, великолепно фехтуя на саблях, она ударила плашмя двойным ударом сразу двоих воинов. Получив резкий удар по голове, один упал, а другой, схватившись за виски, выбежал наружу. Вместо него появились человек восемь. Они ринулись на молодую женщину, но получили отпор. Отскочив, остановились в нерешительности. Кадий позвал на помощь еще нескольких человек. – Я не смогу их победить – сил нет! Минут десять и все!
Ею начало овладевать отчаяние. Больше всего на свете Вероника боялась позора, поэтому решила: – Живой не сдамся!
Посовещавшись, противники отправили нескольких человек наружу, а остальные попытались напасть спереди и с боков.
Став спиной к стене, принцесса отбивала удары, борясь за жизнь и за счастье свое и Эрика. Удары сыпались один за другим, но, умело отбивая их, она ловко наносила ответные. Вот еще один воин с глубокой раной в животе зашатался и присел на ковер. – Извини, – промелькнула мысль, – но выхода нет! – Сделав резкий выпад, она попробовала достать косым ударом Джафара, старавшегося выбить у нее саблю подушками, кидая их издалека.
– Ты не воин!.. Мразь! – презрительно воскликнула Вера, стиснув зубы, отбивая очередной выпад. У нее уже было немало легких ранений, и слабость потихоньку начинала ее одолевать.
– Смирись – и будешь старшей женой моего гарема!
– Львица и шакал? – принцесса засмеялась хриплым голосом. Голова кружилась. – Никогда не буду твоей! У меня законный супруг!
К Джафару подошел воин и сказал что-то негромко. На Веронику в тот же миг откуда-то сверху упала сеть. Силы оставили, и она без сознания упала на ковер.
– Наконец-то! – Джафар удовлетворенно потер руки. – Говоришь: львица и шакал, ну что ж, посмотрим. В темницу ее, в отдельную клетку! – Он хотел сделать с ней что-то ужасное – унизить, растоптать. Известно, что от любви до ненависти – один шаг. В голове у кадия роились мысли, одна чудовищней другой. – Голую поместить на обозрение во дворе! Пусть потешаться горожане, а потом: отдать нищим на забаву. – Глядя на нее, он тут же передумал. – Нет, что я говорю? Может, одумается. Такую красавицу я не встречал. О, Аллах милостивейший, всемогущий, надоумь, что делать? Слаб я перед красотой. Не могу устоять перед ее чарами. И этот, Абу Насир, альморавидский кадий из Альсиры. Ему не обязательно знать, что у меня в руках такая красавица, да, и к тому же, принцесса. Если не покорится – продам в Африку! Это, пожалуй, лучший выход. Но, если не одумается. – Он вдруг вспомнил известие, принесенное несколько минут назад, и у него заныло под ложечкой. Посланник прибыл из-под Онды. Этот полоумный граф Эдд в поисках супруги с отрядом всего в сто человек, разгромил войско Ордоньеса, насчитывающее больше трех тысяч воинов. Говорят, лично положил несколько сотен. Но самое удивительное, принцесса Хуана, используя огромный столб раскаленного огня, отправила, неизвестно откуда взявшиеся легионы древних воинов, причем, неизвестно куда. После чего потеряла сознание. Очнувшись, час назад, и, ранив человек десять из моей охраны, опять потеряла сознание. Нет на площадь в том виде, в котором она заслуживает, я ее отправить не могу и нищим я тоже ее не отдам. Закрою пока подальше и посмотрю, что будет.
Довольный принятым решением он скомандовал:
– Закуйте в кандалы… – он запнулся на секунду и, передумав, добавил: – Впрочем, нет. Не надо заковывать, закройте в темницу в нижней части башни.
Подумав и вспомнив, что во время захвата алькасара, половина крыши сгорело, опять отдал команду:
– Стойте! Закройте в верхнюю часть башни. Пусть звезды и Луна наставят ее на путь, угодный Аллаху всемилостивейшему и могущественному. Пускать к ней только немую Фатиму. Когда будете выносить, заверните в ковер, чтобы лишние глаза не видели.
Слуги бросились выполнять приказание, а кадий вернулся к своим мыслям.
– Где делась ее, такая странная, одежда? Даже для Востока она чересчур вызывающа.
Джафар глазами начал искать белье, но не нашел. Раздосадованный, он решил при следующем разговоре, расспросить у нее о необычайном наряде подробнее. – Но что делать с этим шайтаном графом? Да, и Сид вскоре появится. Не сносить мне тогда головы.
Его мысли перепрыгнули на проблемы текущего дня. Настроение опять начало портиться. Одна надежда – альморавиды и Ибн Айша, сын Юсуфа.
А сын Юсуфа, захватив Мурсию, Дению и Хативу, стоял уже недалеко. Переворот в Валенсии произошел в результате интриг Джафара, но с соизволения Ибн Айши. Абу Насир, кадий Альсиры был представителем сына Юсуфа и должен получать часть доходов из Валенсии. Не очень допуская его к управлению, новый правитель Ибн Джаххаф, должен был с ним считаться. У Ибн Айши почти весь Аль-Андалус в руках.
Валенсия, как козырная карта, стала последним мгновением в истории востока Испании. Ей суждено определить дальнейшую участь всего Пиренейского полуострова. Реконкиста, фактически, прекратилась. Сид спешил завершить свои дела и, вернувшись к Валенсии, поспорить с Юсуфом за полюбившийся город, город, возвысивший Кампеадора до уровня королей. Левант – его вотчина, и он будет отстаивать ее, даже если все альморавиды Африки нагрянут в его пределы. Ни у кого из христианских королей, включая и самого императора Альфонса, не осталось сил сопротивляться полчищам Эмира аль-муслимина Юсуфа.
Два мира: исламский и христианский – были представлены двумя историческими личностями: Юсуфом из Сахары и Сидом Кампеадором из Кастилии. За одной стороной стоял мир мусульман: Нигер, Сахара, Марокко, Аль-Андалус (эмираты Гранады, Малаги, Севильи, Альмерии, Мурсии, Дении). С минаретов 1900 мечетей славили его силу и доблесть. С другой стороны – Эль Сид и масса его скрытых и явных врагов. Ни Альфонс, всегда вероломно поступавший в отношении героя Испании, ни граф Барселонский Беренгер, ни Санчо Рамирес не относились к его друзьям. Один лишь король-инфант, а после смерти Санчо V король Арагона и Наварры, Педро Арагонский был, пожалуй, настоящим другом. Но союзы, заключаемые ими с Сидом, были подчинены сиюминутным мелочным выгодам и постоянно нарушались. И вот итог – Сид один на один остается с грозным противником, и спесивые, самонадеянные и неудачливые короли во главе с императором, разгромленные африканскими мусульманами, затаив дыхание, взирают на последнюю надежду. А он, Сид Кампеадор, сознавая силу грозного противника, почти полностью потеряв Левант, не задумываясь, встает на пути Эмира аль-муслимина. Встает щитом всего христианского мира Испании, чтобы остановить эту силу и отобрать свои земли.
28. Узурпатор Валенсии.
Аль-Рашид.
Первые отряды христиан прибывают к Валенсии. Октябрь позолотил деревья, но стоит небывалая жара. Старожилы не помнят такой много лет.
Отряд из двухсот отборных воинов из Наварры и двадцати верных мусульман Ибн Хусейна, прибыв под стены города, расположился невдалеке садов Вильянуэвы. Казалось бы, его командира графа Эдда, абсолютно не беспокоит то, что войска Ибн Айши находятся в нескольких днях перехода от города.
Осматривая подступы к Валенсии, Эрик с Вячеславом пытаются получить сведения о месте пребывания Вероники. Увы! Хитрый Ибн Джаххаф ни словом не обмолвился среди своих друзей и сторонников о принцессе Хуане Наваррской. Причин тому было несколько. Первая – он точно знал, что в городе мудехарская, или происпанская, партия еще очень сильна и не считаться с ней, он не мог. Муниципальное правление городом, во главе которого стояла альхама, или сенат, не позволял принять крутые меры по отношению к этой партии, даже, если во главе города стоял кадий, то есть Ибн Джаххаф. Эта партия, узнай она о захвате столь известной в христианской Испании особы, безусловно, нашла бы массу причин для освобождения пленницы. Второй причиной – было присутствие не известных ему сил, о которых он понятия не имел, но которые ранее уже освобождали из плена графа Эдда и его супругу. Кто они? Загадка! В-третьих – уж очень ему хотелось припрятать богатства, захваченные после вероломного убийства аль-Кадира, эмира Валенсии. Среди них: легендарно известный драгоценный пояс султанши Зубайды, жены Харун аль-Рашида. В этой связи, привлекать лишнее внимание альморавидов и тайных и явных врагов к себе, давая им пищу для размышлений, было бы очень ошибочным. Ну, и в-четвертых – это любовь. Кадий в своей жизни любил только одного человека – себя. Все остальное воспринималось им, как нечто, что должно служить для его удовольствия и благополучия. И вот надо было случиться, чтобы он влюбился, как мальчишка, в христианку. Много раз, засыпая, он мечтал видеть ее на своем ложе – это стало наваждением. Наконец-то, принцесса у него в руках. Но надежда на быстрое подчинение ее своей воле оказалась напрасной.
Была еще одна мечта у тщеславного кадия – стать эмиром Валенсии. Когда-то в голове он нарисовал себе эту картину, и она по воле Аллаха начала сбываться. Его вовсе не мучила совесть по поводу предательства законного эмира аль-Кадира, наоборот, он даже гордился собой. Первые шаги сделаны, но что дальше? Попасть между альморавидами и Сидом, как между жерновами? Нет-нет! Такой итог карьере был ему не по вкусу. – Моя звезда только восходит, и я перехитрю и одного, и другого, а затем!..
Погруженный в мысли, он прохаживался по алькасару и не заметил небольшой столик с подносом и шербетом для принцессы. Растянувшись на полу устланному коврами, он не ушибся, но шербет оказался на нем. – Аллах меня предупреждает – быть осторожным, но с кем? Не с принцессой ли? Ох, принцесса, принцесса! Когда стану эмиром, ты будешь моей главной женой и украшением алькасара.
Прерывая мысли повелителя, кланяясь, появился слуга и доложил о первых отрядах христиан под Валенсией.
– Где они?
– Невдалеке от садов Вильянуэвы.
– Позови моего племянника аль-Рашида.
Пятясь, слуга вышел исполнять приказание. – Ну, мой мальчик, придется тебе поучаствовать в разведке. – Джафар твердо решил: после возвращения племянника из неудачного нападения, уготовить ему военную карьеру. Его поэтические наклонности и желание отца сделать сына кадием были ошибочны. Так он считал, а брат, принадлежавший к мудехарской партии, пока не мог ему возразить.
Мысли кадия витали вокруг дня насущного, перескакивая с одного вопроса на другой. Удержать власть и не попасть с одной стороны под удар альморавидов, с другой Сида – эта мысль не давала покоя. Но, несмотря на довольно сложное положение Валенсии и его нового правителя, принцесса Хуана все же занимала главное место в его голове.
Он пребывал в раздумье, пока не доложили о приходе племянника. Джафар уселся на подушки и кивнул слуге. Аль-Рашид, согласно этикету, почтительно поклонился дяде, не испытывая в душе никакого почтения. Кадий приветственно поднял руки и, встав с подушек, шагнул ему навстречу.
– Заходи, дорогой племянник! Как здоровье моего брата, почтенного Ибн Дауда?
– Слава Аллаху всемилостивейшему милосердному – хорошо!
– Как твое здоровье после неприятного случая?
– Хорошо, – аль-Рашид отвечал односложно и сдержанно. – Что понадобилось этой лисе? – мысленно задавал он себе вопрос.
– Совсем тебя не вижу! – Кадий прошелся по ковру несколько раз, сцепив руки на объемном животе, и продолжил: – Пора опять послужить городу.
– Городу или вам?
– В твоем голосе слышу недовольство? В чем дело? – Задал вопрос Ибн Джаххаф, ничуть не смущаясь холодности племянника.
– Отец и я, мы осуждаем убийство эмира аль-Кадира! – юноша посмотрел дяде в глаза.
– Да, с эмиром вышла неприятность. Но видит Аллах, я не хотел его смерти! Это альморавиды Абу Насира захватили крепость. Если бы он не спрятался в гареме в одежде наложницы, возможно, этого и не произошло.
– Весь город знает, что охоту за эмиром открыли по вашему приказанию!
– Навет врагов! Вранье! И нам, родственникам, необходимо пресекать такую ложь! – кадий возмущенно забегал по ковру.
– Вы сейчас находитесь там, где еще несколько дней назад слышны были крики женщин и стоны умирающих! Говорят, что и сокровища эмира загадочно исчезли!
– Твое поэтическое воображение здорово разыгралось! Что хочешь, будут говорить, чтобы опорочить доброе имя твоего дяди. Я ли не пекусь о городе и его жителях? Сейчас, когда волки обступили нас со всех сторон!
– Плохо печетесь. Мы с христианами жили в дружбе и согласии. Мы платили Сиду такую малую дань, что Валенсия за несколько лет стала одним из богатейших городов Аль-Андалуса. Теперь люди нищают, а деньги идут невесть куда. Хотя вам должно знать это лучше, чем кому-либо.
– И ты меня обвиняешь? Ты, мой племянник? Я все делаю для того, чтобы ты стал одним из значимых людей в Леванте, а может, и известным полководцем! – кадий горько улыбнулся.
– Дядя, я поэт. Может, в будущем, судья…
– Судьи у нас есть, а вот талантливых военных людей – нет. У тебя это хорошо получается, – прервал его Ибн Джаххаф. – Мой сын будет кади, а ты будешь командовать военными силами Валенсии: вместе – вы сила! – закончил он с ноткой торжества.
– Я не рассказывал вам, не хотелось затрагивать эту тему.
Глядя на дядю, юноша замолчал, решая, все ли ему говорить. Затем все же произнес через силу:
– Я дал клятву одним замечательным людям. Они спасли не только мою жизнь, но и душу!
– Не понял? Ты о чем? Все клятвы, данные неверным – недействительны!
Улыбнувшись, аль-Рашид глянул на дядю с сожалением.
– Нет! Есть клятва сердца! Она без веры, ибо сердце у нас одно.
– Вот этого-то я и не терплю. Эти хуглары-поэты – один вред от них. Но говори, что хотел сказать, – он уже начинал сердиться.
– Может, вам неизвестно, но при нападении я был смертельно ранен.
Кади удивленно повел бровями.
– Мне действительно это неведомо, я думал ты в плену? И что? Когда же ты излечил свою рану?
– Не я, – принцесса Наваррская!
– Кто? – Джафар с удивлением уставился на племянника.
Тот, не замечая происшедшей с ним метаморфозы, продолжил:
– Эта удивительная женщина меня, пленного, уже без памяти и умирающего, заметила и спасла. У нее есть чудодейственный бальзам. Зашив рану от удара сабли, раскроившую мне живот, она ухаживала за мной, пока я не выздоровел.
Аль-Рашид промолчал об особенностях бальзама, и что чудесное исцеление произошло почти за один день.
– Более того, принцесса отпустила меня и всех пленных на свободу без выкупа!
– Знала бы, чей ты племянник, не отпустила. Не отпустила бы, и выкуп заломила такой, что не приведи Аллах.
Аль-Рашид опять улыбнулся и с нескрываемым сожалением посмотрел на дядю.
– Это первое, что я ей сказал.
– Не понял? Что сказал?
– Чей я племянник.
– Ты в своем уме? Тебя могли убить! Ум у тебя не такой быстрый, как поэтическое слово.
– Я даже настаивал на выкупе, – аль-Рашид нарочно смаковал каждое слово. Он сделал окончательный, жизненно важный выбор, и реакция дяди помогала ему в этом.
– Не хочу слушать глупости! – кадий с возмущением смотрел на племянника, не зная, что делать с непутевым родственником.
– Дослушай, дядя, может, лучше меня поймешь! Она и ее супруг граф Эдд сказали, что разбогатеть на горе невозможно, что слезы – счастья и радости не принесут! – он с горечью смотрел на своего родственника. – Жаль, что вы, дядя, все меряете только деньгами и степенью удовольствия, которое можете получить, невзирая на горе и стоны окружающих вас людей. Они знали, что их похитили и продали вам. И даже зная, что на них напал ваш отряд, они отказались от мести, оставив мне жизнь и выпустив на свободу.
– Ему нельзя знать, что его спасительница опять у меня в плену. Не нравится мне его настроение, – промелькнула у кадия мысль. Вслух же сказал:
– У тебя долг перед городом и его жителями… ты должен возглавить один из отрядов ополчения – это мой приказ, приказ главы альхамы! Твой отец, мой брат принадлежит к враждебной альморавидам партии, и я не смогу вас защитить, если вы не будете исполнять городские повинности! Все! Больше говорить с тобой не о чем!
Аль-Рашид, поняв, что с дядей действительно не о чем разговаривать, до поры до времени решил затаиться.
– Что мне делать?
– Так-то лучше. Сколько у нас людей в Вильянуэве? Тебе это должно быть известно.
– Около трехсот человек.
– Бери двести ополченцев и возглавь все силы в этом районе. Там появились первые отряды Сида – будь осторожен! – Помолчав, спросил: – Ты знаешь, что произошло под Ондой?
– Мне-то откуда знать? У меня там интересов нет, – юноша с недоумением посмотрел на дядю.
– Может оказаться, что есть. Во всяком случае, речь идет о твоих, хм… – не знаю, как их назвать – друзьях, что ли. – Аль-Рашид обеспокоено спросил.
– Вы о графе Эдде и принцессе Хуане?
– О них! Граф Нахеры осадил Онду. Эдд во главе сотни воинов сделал днем вылазку, и разгромил армию численностью около четырех тысяч человек.
– Граф необычайный человек, и я этому ничуть не удивляюсь! Я видел его в бою – ему нет равных!
– А Сид? – кадий вопросительно посмотрел на племянника.
– Я не видел Кампеадора в бою, но думаю, что и он уступит графу в силе и ловкости.
– И это плохо! Плохо, потому, что во главе отряда христиан, замеченных возле Вильянуэвы, стоит именно он, граф Эдд.
– Правда? – не то обрадовался, не то огорчился племянник.
К счастью, Ибн Джаххаф не понял этого, но все же посмотрел на него с сомнением.
– Необходимо быть на чеку, он свирепствует. Они разорили уже несколько селений.
– Странно!.. На графа это не похоже. А принцесса Хуана? Ее не видели?
– А разве ее место в походе, в боевом отряде?
– Они неразлучны. Очень странно…
– Не знаю, что ты имеешь в виду, но тебе необходимо тотчас отправиться в Вильянуэву и посмотреть, что там и как? Затем приедешь и доложишь мне. Все! Бери ополченцев и отправляйся. Жду тебя завтра с докладом.
Выйдя от дяди, аль-Рашид направился домой предупредить отца об экспедиции. Тревожные мысли сменяли одна другую. – Что-то тут не так. Что-то происходит, или уже произошло. Граф Эдд просто так не появился бы возле Валенсии, тем более, не разрушал бы мирные селения. Да, и Сида – нет. И войны с ним тоже пока не!
Он чуть не споткнулся о сидевшего прямо на земле дервиша.
– Простите, – юноша учтиво поклонился и продолжил свой путь.
Дервиш, глянув на него, что-то пробормотал, и не спеша побрел следом. Его косматая голова давно не видела воды, а тело было покрыто подозрительными струпьями. Бормоча под нос, он изредка взмахивал палкой и слова – Аллах всемилостивейший, всемогущий! – разносились по пустынным улицам города.
А город словно вымер. Многие сторонники аль-Кадира, бросив имущество, ушли в пригороды, прячась от альморавидов и новоявленного правителя. – Да, дядя, ты – кошмар для валенсийцев! – Аль-Рашид с горечью смотрел по сторонам и не узнавал некогда оживленных улиц. Торговцев небыло вообще. Весь Левант под альморавидами, и купцы не нашли еще способа поставлять товар через, фактически, блокированный Пиренейский полуостров.
Войдя в просторный, пустынный, дом, часть слуг оставили его, аль-Рашид прошел к отцу. Почтенный Ибн Дауд сидел на подушках и внимательно рассматривал древний свиток.
Увидев сына, он приветливо кивнул и пригласил его присесть рядом.
– Что хотел твой дядя?
– Чтобы я возглавил ополчение.
– Значит, и ему понадобились честные и верные родственники, – отец горько усмехнулся.
– На этом он построил свою беседу.
– С цареубийцами нам не по пути, даже если он мой брат.
Аль –Рашид согласно кивнул.
– Возле Вильянуэвы появился отряд графа Эдда, друга Сида, – сказал он, – Это и обеспокоило Джафара. Беспокоит это и меня. С графом нет принцессы Хуаны Милосердной, моей благодетельницы, и ведет он себя не очень понятно. Обычно, он не разоряет селения, а сейчас наоборот, начал свирепствовать. Что-то произошло. Принцесса никогда не оставляет своего супруга.
– О том, что он свирепствует, тебе сказал дядя, а это вряд ли правда. Тебе действительно необходимо отправится с ополчением – не будем пока злить кадия. Но прибыв туда, ты тайно встретишься с графом. Я тебе не все говорил, не желая влиять на твой жизненный выбор. Однако, теперь, после твоей встречи с принцессой, я точно знаю, кто ты, я имею в виду, на чьей ты стороне.
Сделав небольшую паузу, Ибн Дауд завершил:
– В первый раз от плена моего брата – графа и принцессу освободили мы, точнее я и мои друзья. Освободили, и укрыли в неприступном замке, на высокой скале.
Сын взглянул на отца в недоумении.
– Да, сынок, граф и принцесса, которых ты видел и знаешь, прибыли в наш мир из очень далекого будущего.
Богослов, на несколько скептический взгляд сына, усмехнувшись, сказал:
– Я в здравом уме, если тебя волнует этот вопрос.
Аль-Рашид сидел и не знал, как реагировать на сказанное дорогим для него человеком.
– Я не хотел посвящать тебя в эти тайны, но ты сам, вернее твой путь по воле Вселенского Разума, пересекся с ними, пришельцами из будущего.
– Постойте, отец! Я вовсе не думаю, что вы не в здравом уме. Я удивлен, наверное, даже больше, чем удивлен, но мне становятся понятным действие чудодейственного бальзама, а главное – поражающие, не свойственные нашему миру, обаятельность и жертвенность принцессы Хуаны. Занимаясь ранеными, она забывала о себе, о своей усталости. Для каждого из нас у нее находилось доброе слово. Благодаря ей, мы, пленные, которые в лучшем случае могли рассчитывать только на рабство, остались живы и обрели свободу! Это удивительно! – глаза юноши горели восторгом. – Это удивительно, но я подобное ожидал! И я рад не только тому, что узнал, я очень рад, что вы, мой отец, который всегда были для меня примером в жизни, так близко стоите ко всему этому!
– Подозреваю, что и ты, мой сын, тоже очень близок ко всему, что происходит. Повторяю, Вселенский Разум недаром свел тебя с Координатором Времени, а с позавчерашнего дня – Полным Координатором Вселенского Времени – Вероникой, то есть принцессой Хуаной. Не случайно свел он тебя и с Координатором Прошлого, Настоящего и Будущего Вселенной – Эриком, то есть графом Эддом. Это Высшие офицеры Высшего Совета Вселенной.
– А почему с позавчерашнего?
– У меня постоянная связь с высшим офицером Вселенского Разума.
– Так ты, тоже офицер? – юноша с удивлением посмотрел на отца. Затем секунду поразмыслив, спросил: – Значит, ты знаешь, что произошло?
– Знаю, но сказать не могу! – Сделав небольшую паузу, добавил: – Всему свое время.
– Что с принцессой? Это можно узнать?
– И этого нельзя, сынок! – Богослов развел руками. – Если я тебе сообщу – может измениться судьба принцессы и твоя.
– Ты меня приводишь в трепет.
Сын смотрел на отца, как всегда с уважением и лишь чуть-чуть с недоумением. Минутой спустя, он уже сам высказал предположение:.
– Граф без причины не может появиться близ Вильянуэвы. Чует мое сердце, что-то произошло с принцессой Хуаной.
– Раз сердце чувствует – поезжай без промедления и выясни в чем дело!
Они встали. Отец, взяв руку сына, погладил ее.
– Ты хороший сын! О лучшем и мечтать не приходится. Жаль, мать твоя не дожила до этого дня, – по его лицу пробежала тень.
– А ты, лучший в мире отец! – аль-Рашид склонил ему на плечо голову.
Ибн Дауд нежно обнял его.
– Иди. Может, нашим друзьям необходима помощь.
Аль-Рашид надел кольчугу и, вскочив на коня, выехал за ворота. Тревога за принцессу не покидала его. – Опять этот дервиш. Наверное, шпион дяди. У него их полно в городе.
Юноша отправился на площадь в сторону мечети. По дороге заехал в казармы с ополчением. Передав распоряжение правителя города, он приказал командиру подготовить в течение часа отряд для перемещения в Вильянуэву.
В проеме ворот замаячила голова дервиша.
– Занятно! – пробормотал юноша. Его всерьез заинтересовал этот субъект.
Спешившись, он начал прогуливаться по узеньким улочкам. – Так и есть – он следует за мной.
Аль-Рашид сделал вид, словно что-то рассматривает, и остановился. Остановился и дервиш. Решив прекратить слежку, молодой поэт развернулся и, сделав навстречу несколько шагов, спросил:
– Почтенный, вам помочь?
– Да, мой друг, нужна твоя помощь, если ты не забыл о клятве, данной графу и принцессе!
Дервиш откинул пряди длинных волос, закрывавших лицо, и посмотрел ему в глаза.
– Винченцо? – не удержался юноша. – Ты? Что ты делаешь тут в этом наряде?
Да, это был наш итальянец из Пизы.
– Долго рассказывать. Принцесса у твоего дяди.
– Чутье меня не подвело, да отвернется от него Аллах всемилостивейший, всемогущий!
Аль-Рашид с досадой посмотрел куда-то вдаль.
– Ну, интриган! Где горе – там он, где вероломство и предательство – и там без него не обходится! – он в сердцах топнул ногой.
– Наша госпожа обладает необыкновенной силой, и спасла в Онде наш грешный мир от неминуемой гибели. На это она затратила всю свою жизненную энергию. Сейчас госпожа больна, очень больна, а главное – уязвима. Этим воспользовались несколько негодяев, в итоге она оказалась у самого главного чудовища – твоего дяди Ибн Джафара.
– Как это случилось?
– Появился мой враг де Колоно! Какова его роль, мы, надеюсь, узнаем позже.
– Это тот, что высадил вас троих на безлюдном островке?
– Он! Мой главный соперник и претендент на руку Марии.
– Я понял, что он похитил, но как наша госпожа оказалась у моего дяди?
– Долгая история, как-нибудь расскажу. – У Винченцо не было настроения говорить сейчас о морском приключении, а главное – у обоих не было на это времени. – Давай обдумаем, что нам делать, – вернулся он к разговору.
– Я ее освобожу, а его убью! – резко произнес аль-Рашид.
– Хуже всего: этот негодяй хочет сделать ее своей наложницей.
– Не может быть! Его главная жена Ферюза, не только очень красива, но и коварна! Он боится ее!
– Видимо, не очень, раз вынашивает такие планы – он опасен!
– Дядя Джафар такое закрутил в городе, что только Сид, сможет навести порядок на нашей земле, – горько вздохнул аль-Рашид.
– Времени – день, от силы – два. – Винченцо, выполняя взятую на себя роль дервиша, вдруг громко произнес: – Аллах всемилостивейший и могущественный!
Рядом проезжали несколько конных альморавидов и, подозрительно посмотрев в сторону божьего служителя и юноши, остановились. Молча, окинув их взглядом, и ничего не заподозрив, они поехали дальше.
– Опасно стало на улицах! – с досадой произнес аль-Рашид.
Винченцо, поманив его палкой поближе, сказал негромко:
– Друг мой, принцесса первые дни, пока ее переправляли по морю в Валенсию, находилась без сознания. Не вдаваясь в подробности, скажу, что я был невдалеке в качестве матроса на этом же корабле. Кое-что и там происходило, но Господь нам помог. Однако, сейчас ей угрожает самая большая опасность, нужно поторопиться. Я слежу за кадием и алькасаром несколько дней. Найдя это рубище, под видом дервиша я слоняюсь возле дворца и заглядываю в щели окон и дверей. Я видел такое, от чего сердце мое готово было выпрыгнуть из груди. Одному мне не под силу было что-либо решить, поэтому молча, наблюдал, как этот старый пень пытался соблазнить нашу принцессу.
– Понятно, что у него ничего не получилось!
– Не получилось, но он раздел ее, когда она была без памяти, и несколько дней пожирал глазами ее прекрасное тело. Правда, когда принцесса очнулась, она его так двинула, что твой дядюшка долго не мог прийти в себя. Затем, отобрала у него саблю и сражалась с полутора десятками воинов, многих, ранив. Она тоже получила несколько ранений, после чего силы оставили нашу госпожу. Воины кадия, набросив сеть, схватили ее.
– Ты-то что делал? Отчего не кинулся на помощь? – аль-Рашид возмущенно посмотрел на итальянца.
– Только потому не бросился, чтобы сейчас стоять с тобой и думать, как помочь принцессе. Если бы я кинулся на помощь, моя голова торчала бы на копье рядом с головой аль-Кадира. И не голову мне жаль: за принцессу готов жизнь отдать, но, тогда, я не смог бы помочь ей!
– Идем к дяде! – юноша решительно взял его за руку, собираясь отвести к кадию.
– Тогда уже две головы будут торчать рядом с головой эмира, – спокойно констатировал Винченцо.
– Он не осмелится!
– Еще как осмелится!
– Но, что-то надо делать! – аль-Рашид возмущенно посмотрел на итальянца.
– Глупое – нет, а обдумать и, приняв правильное решение, освободить принцессу – да!
– Не забывай, что он мой дядя, и я могу потребовать от него… – опять начал было аль-Рашид, но Винченцо, впервые улыбнувшись наивности юноши, сказал:
– Ты молод, даже моложе меня, поэтому встречал в мире меньше подлости. Я задам тебе вопрос: хорошо зная дядю, можешь поручиться, что он, расправившись со мной, в первую очередь, а с тобой, даже если родственные чувства и не позволят тебя убить, во вторую, отослав с каким-то поручением подальше, в третью – не попытается уничтожить саму принцессу? Для чего? Чтобы не запятнать репутацию или ради других интриг. Сможешь поручиться, что этого не произойдет?
Аль-Рашид, потупившись, ответил:
– Верно! Этому человеку доверять нельзя. Особенно, если это касается чего-то, что нарушает его планы.
– Теперь, когда первые эмоции прошли, подумаем.
Они стояли напротив другу друга, и издали можно было предположить, что молодой воин беседует с дервишем о возвышенном и неземном.
– Первое, тебе надо узнать, где кадий держит принцессу. Какие планы у него в отношении нее в ближайшее время? Не собирается ли это чудовище опять подвергнуть ее каким-то унижениям – этого мы допустить не можем. Не дай Бог подобное – будем вдвоем штурмовать темницу!
– Послушай!.. – настала очередь аль-Рашиду рассказать о том, что знал он. – Граф Эдд с воинским отрядом в Вильянуэве. Я только услышал от дяди эту новость, сразу почувствовал, что происходит что-то неладное.
– Если он оставил осажденную Онду, то ты вполне мог догадаться, что что-то не так, – согласно кивнул головой Винченцо.
– Осада Онды снята в связи с полным разгромом войска графа Нахеры!
– Разгромом? Но кем? Когда я отплывал на корабле в Валенсию, город готовился к отражению штурма! – он удивленно смотрел на аль-Рашида.
– Детали я не знаю, но, как мне сказал дядя, граф Эдд, очень чем-то расстроенный, сделал вылазку и наголову разбил четырехтысячное войско графа Ордоньеса.
– И поделом этой скотине! Это он купил у де Колоно принцессу и подарил ее кадию! Но каков наш господин?
– Второе. В городе достаточно сил, чтобы освободить принцессу.
– У вас есть сторонники?
– Ты даже не представляешь сколько, но об этом позже! И третье – у дяди есть старая женщина, моя бывшая няня Фатима. Она была няней еще у отца и дяди. Фатима предана семье, а меня любит как собственного сына. Бедняжка немая. У нее была очень большая любовь, но любимого казнили, а ей отрезали язык и из гарема Толедского эмира Йахйа аль-Мамуна продали в рабство. Дед сжалился и купил ее, когда дяде было 10, а отцу 12 лет. Она всегда была с нами, как член семьи. Так получилась, что Фатима осталась в семье дяди. Она очень добрая и поможет нам.
– Прекрасно! Все складывается как нельзя лучше!
– Что делать с дядей и его поручением?
– Выполнять. Необходимо передать графу точные сведения о принцессе. Но прежде, встреться с кади и доложи о готовности к отъезду. Выскажись, невзначай, пренебрежительно в отношении принцессы, и постарайся увидеться с Фатимой.
– Я говорил уже с дядей о нашей госпоже.
– Что ты сказал? – Винченцо настороженно посмотрел на аль-Рашида.
– Правду! Что я благодарен ей за исцеление и свободу!
– Немало. – Молодой итальянец озабоченно потеребил бороду. – Знаешь, твой дядя в подлость поверит быстрее, чем в благородство, поэтому если скажешь, что родственники все же ближе всех остальных, вместе взятых, – он этому поверит. Другого выхода нет. Постарайся пообщаться с Фатимой, от этого зависит благополучие нашей принцессы в ближайшие дни. Я буду ждать завтра в полдень возле мечети, думаю, что ты уже успеешь вернуться.
На прощание аль-Рашид сказал:
– Если понадобится помощь, ты получишь ее у моего отца, Ибн Дауда. Наш дом все знают.
– Благодарю! Сегодня заночую у вас. Я уже забыл, когда нормально спал, – юноша слегка поклонился Винченцо и отправился в казармы.
Дервиш какое-то время смотрел ему вслед, а затем, направился в дом его отца.
Прибыв в казармы, аль-Рашид застал отряд ополченцев в полном сборе. Сто пеших и сто конных воинов, сила немалая. Во главе пешего воинства стоял известный кузнец-оружейник Хасан ибн Али. Отдав приказание двигаться в Вильянуэву, аль-Рашид с конным ополчением заехал к дяде.
Ибн Джаххаф в это время собирался посетить башню-темницу, чтобы удостовериться, что принцесса надежно спрятана от посторонних глаз. Поразмыслив на досуге, он решил, что о ее здоровье все же необходимо заботиться. Кадий вызвал лекаря, и тот, осмотрев, пребывавшую в беспамятстве принцессу, поставил диагноз: Истощена, очень слаба, нуждается в усиленном питании. Больше никаких отклонений обнаружено не было. Наоборот, ее физическое состояние, за исключением непонятной слабости и нескольких не опасных порезов на коже, было отменным.
Джафар, успокоившись, дал строгое указание Фатиме следить за ее питанием. Этим же вечером он собирался посетить свою строптивую невольницу. Кадий был человек прихотей. Он мало считался с тем, что объект его заботы, в лучшем случае только до вечера придет в сознание. Ему хотелось обладать этой женщиной – все остальное его не интересовало.
Положив под голову принцессы подушки, Фатима долго смотрела на ее красивое лицо, стройную фигуру, изящные руки и золотые волосы. Когда-то и она была так же красива и любима. Ох, эти властители! Капризные, падкие на женскую красоту и гадкие в своих намерениях! Далекое прошлое все еще жило в глубинах ее памяти воспоминаниями о трагической любви, воспоминаниями о чувстве, за которое ее любимый был казнен, а ей отрезали язык. Она вздохнула и поправила подушку у изголовья принцессы. Слезы скатились по ее впалым щекам.
Аль-Рашид заехал к правителю Валенсии уведомить, что отряд ополчения отправляется в Вильянуэву.
Дядя, не очень доверяя брату, не доверял и племяннику, поэтому принял его настороженно.
– Я готов возглавить ополчение. Враг у ворот – о чем можно думать, как не о защите города!
Кадий, кивнув, отреагировал:
– Рад, что ты понял значение наших родственных связей.
– Вы правы. Необходимо держаться вместе в эти смутные времена – все остальное второстепенно. – Аль-Рашид улыбнулся. – Тяжело врать даже такому человеку, как этот, человеку подлому, без совести и чести. – Мысленно он корил себя, но выхода не было – необходимо спасать принцессу.
– Да, второстепенно. Сейчас сложное время, и доверять мы можем только друг другу. – Взглянув на племянника как-то по-особенному, дядя спросил: – Как ты считаешь, граф Эдд – чего он явился в Вильянуэву?
– Не знаю, – юноша развел руками. – Но, думаю, нам придется с ним сражаться.
– И ты готов? –
Дядя пытался выведать отношение племянника к происходящему в городе.
– Ты готов сражаться? Ведь они тебя спасли, а принцесса Хуана вылечила?
– Я выполняю свой долг перед городом, в этом я не принадлежу себе.
– А принцесса? – допытывался кадий.
Племянник посмотрел дяде в глаза и сказал с наигранной искренностью:
– Принцесса – это эпизод, а впереди – вся жизнь! – Аль-Рашид ненавидел себя. Он впервые глумился над святыми чувствами, – Прости, моя госпожа, это для твоего спасения, – мысленно извинился он. – Ради вас я готов на любое вранье и даже преступление. Главное узнать, где вас содержат.
Джафар удовлетворенно крякнул и сказал:
– Рад это слышать! Разум побеждает детство – ты взрослеешь. Когда вернешься, возможно, тебя будет ждать сюрприз! – он удовлетворенно потер руки.
Настроение его заметно улучшилось. – Один есть. Есть тот, кому я могу доверять. Хотя этого чувства ни к кому нельзя испытывать, но все же. – Он был доволен. Подозрительность кадия к племяннику заметно уменьшилась. – Со временем я смогу приставить его к сыну – вдвоем они добьются многого. – Когда прибудешь на место, оставишь ополчение и проверишь боевую готовность воинов. После чего возвращайся в город. Думаю, отряды христиан не осмелятся занимать предместья Валенсии. По крайней мере, сейчас!
– Хорошо, дядя! Заодно постараюсь узнать и причину появления графа Эдда.
– Это, как раз и не обязательно. Хотя, как получится. – Ибн Джаххаф решил, что вскоре, все равно придется сообщить о пленении принцессы. – Он вынужден служить мне, если конечно хочет стать состоятельным человеком. – Эта мысль была завершением его общения с племянником.
Джафар обнял его и ободрительно кивнул головой. Аль-Рашид поклонился и вышел. Кадий же вернулся к намерению – посетить принцессу.
Хлопнув в ладони, он приказал появившимся слугам послать за Фатимой. Взяв лист бумаги, сел писать письмо. Составлять письма Джафар умел блестяще и никому из посторонних не доверял этим заниматься:
«По воле Аллаха всемогущего всемилостивейшего, Великому Эмиру всех правоверных, повелителю Нигера, Сахары, Марокко, Аль-Андалуса, Аль-муслимину Ташфину ибн Юсуфу, от верного раба твоего, волею Аллаха и твоею, правителя Валенсии, Ибн Джаххафа Джафара, послание с просьбой о помощи…».
Кадий писал витиевато, не спеша, взвешивая каждое слово. Необходимо получить как можно больше помощи от Юсуфа и как можно меньше пообещать взамен. Этим искусством Джафар владел в совершенстве.
Фатиму заставили ждать во дворе алькасара, пока хозяин не напишет послание. Провидению было угодно, чтобы любимый сердцу мальчонка, ее аль-Рашид, вынянченный ею с детства, встретился во дворе. Молодой воин, увидев няню, не смог сдержать радости. Он обнял ее, как сын обнимает горячо любимую мать.
– Как ты, дорогая? Как ты себя чувствуешь?
Фатима, глядя на него, жестами показала, что самочувствие ее неплохое. Она погладила его по голове, приглаживая непокорно торчащие волосы. Слуги зная, что няня с детства нянчила племянника хозяина, не обращали внимания на их беседу.
Улучив момент, он шепнул негромко: – Нянечка, мой дядя вероломно захватил в плен прекрасную молодую женщину. Это принцесса Хуана Наваррская. Она спасла меня от смерти и отпустила из плена. Ее супруг, могущественный граф Эдд с отрядами прибыл под Валенсию. Он знает, что его жена у дяди Джафара и идет за ней. Что тебе известно о принцессе?
Фатима посмотрела на него долгим-долгим взглядом, не решаясь сказать правду, но обмануть своего любимчика в угоду хозяину не смогла. Глазами она дала понять, что знает, где принцесса. Аль-Рашид радостно улыбнулся.
– Прошу тебя! Очень прошу – защити ее, пока мы не придем за ней и освободим. Спасая нас, она лишилась жизненной энергии и очень слаба. Мой дядя хочет только одного – заполучить ее в гарем. Этого не должно произойти. Чтобы ты знала, как это важно для нас, для города, для всей Испании, скажу, и я, и мой отец, и многие другие, не задумываясь, отдадут свою жизнь за нее. А для меня – это самое большое желание.
Няня понимающе улыбнулась и еще раз погладила своего воспитанника по голове. Потом, утвердительно кивнув, сделала успокаивающий жест. Аль-Рашид обнял ее и поцеловал в лоб.
– Завтра к полудню я буду в Валенсии, а под вечер, когда будет смеркаться, мы придем за ней. Он еще раз обнял няню и поспешил к отряду ополчения.
из книги Прозрачные Миры Валенсии. т.1 (9)