Стаффа.
Ещё одна смерть. Лёжа в кровати, я, обессиленный, смотрел в потолок. В тишине гулко стучали напольные часы, и рвано раздавалось моё хриплое дыхание.
Медленно я провёл рукой по груди и животу – там, где до смерти открылись раны. Ничего – только гладкая кожа. Там шерсть не росла. Обезображенная рука наткнулась на маленькие ручки-отростки. Поначалу прикосновение к ним и их вид заставляли меня в отвращении передёргиваться. Но теперь я привык. За семь лет к чему только не привыкнешь.
Вновь вспомнился перенесённый ужас. Почему я всё ещё жив? Эта болезнь могла бы доконать меня – но, словно проклятие, возвращает мне сознание.
Когда это случилось впервые, в пятнадцатилетнем возрасте – тогда моё тело прекратило мутировать – я испугался. Мне очень хотелось жить, несмотря на то, кем я стал. Это происходило каждые три месяца. Я умирал и возрождался, словно феникс - возможно, и этой птице было так же больно. Однако я не хотел умирать, вновь и вновь отчаянно цепляясь за жизнь, крича ей это.
Но в шестнадцать от детской простоты не осталось и следа. Я начал видеть только свою боль. Радости, если они и были, казались мимолётными, ничего не стоящими.
И однажды я просто сорвался. Я тогда находился в оружейной. Что это было – стечение обстоятельств? Судьба? Чувствуя очередной приступ, я схватил со стойки кинжал и приставил к горлу. Где-то в глубине сознания отчаянно билось чувство самосохранения, мешая нанести решающий удар. Я с трудом его подавил – ведь что такое смерть по сравнению с моими страданиями? Но я не успел завершить начатое.
Меня настиг громкий вскрик мастера:
- Ты что творишь?
Одним ударом он выбил кинжал из моей руки и схватил за грудки. Я вздрогнул и отчаянно крикнул, пытаясь защититься:
- Пустите!..
Наши взгляды встретились, и я осёкся. Никогда прежде я не видел его в таком бешенстве. Мечник, мастер своего дела, он всегда был спокоен и бесстрастен. Я умолк, поражённый такой резкой переменой.
- Я спросил, какого чёрта ты творишь*? – Тяжело дыша от еле сдерживаемой ярости, прохрипел он.
Я продолжал молчать, глядя на него. Слизь уже стекала по моим щекам, сознание мутилось. Но теперь это не так занимало моё внимание. А он то ли увидел моё предсмертное состояние, то ли успокоился – только отпустил меня и приказал:
- Марш в кровать! Мы с тобой ещё потолкуем…
Он сдержал своё обещание. Когда я очнулся, мастер сидел рядом и задумчиво вертел в пальцах тот самый клинок. Когда мой взгляд упал на лезвие, в памяти мгновенно всплыл последний разговор в оружейной. Я даже испугался, что мастер сейчас меня убьёт.
Но ведь я сам хотел покончить с жизнью!
- Хорошая сталь, - медленно проговорил он, даже не поднимая головы. – Быстрая смерть тебе была бы обеспечена.
Недавний страх сменился злостью, и я с вызовом спросил:
- Почему вы мне помешали?
- А с чего ты решил, что твоя жизнь принадлежит только тебе? – Вопросом на вопрос ответил он. – Она касается и меня, и слуг, и короля. Да и если бы ты был один - кто поручится, что твоя жизнь ещё кому-нибудь не будет нужна? Не просто так ты оживаешь каждый раз, Стаффа.
- Вы не знаете, каково это!
- Может быть. Но я тебя понимаю, - покачал головой он; в его взгляде сквозило понимание. – Ты должен жить. Вопреки всему. Потому что ты ещё можешь что-то совершить. Жизнь даётся единственный раз, и не следует просто отказываться от неё.
Я промолчал, не веря ему.
Мастер рывком поднялся и шагнул к окну. Не глядя на меня, он заметил:
- Ну всё, чувствую, хватит тебе дурью маяться. Завтра же будешь учиться обращаться с мечом.
С мечом? Что это значило? Неужели он думал, что я проникся его словами и не попытаюсь покончить с собой снова? Он посмотрел на меня – проницательно, словно вгляделся в душу, и мне стало как-то не по себе.
- Я должен убедиться, что моё мастерство не пропадёт даром.
Меч… а почему бы и нет? А если что – всегда можно будет умереть.
Я попытался представить себя мёртвым – но почему-то вспомнилось только, как меня держали, когда я бился в агонии. Каждый раз, снова и снова. Как же мне это опротивело!
- Мастер. У меня к вам одна просьба за это. Не подпускайте никого ко мне… пока я умираю. Они только хуже делают, - я покосился на него в ожидании ответа.
- Хорошо, - легко, но серьёзно согласился он.
С тех пор я забыл, что хотел убить себя. Мастер загонял меня так, что я мечтал только об отдыхе. В тот день, когда я очнулся после того, как умер в одиночестве, я понял: жизнь окончательно изменилась.
Но теперь я превосходно владею оружием – и собой. Я больше не помышляю о самоубийстве – но мысли вновь и вновь возвращаются к осознанию моего безрадостного положения.
Лежал я в кровати недолго. Переживания быстро отходили на второй план; вот и сейчас, отбросив мысли о смерти, я вспомнил о письме отца. Загадка. Мне предстояло её решить. Несмотря на слабость, я поднялся. Кое-как натянув тунику, медленно потащился в библиотеку.
Поначалу не везло. Все источники, на которые я обращал внимание, говорили об одном: мутанты – зло, которое непременно в конце погибало. Я сомневался, что отец бы в открытую предложил мне такой оригинальный способ избавиться от мучений. И при чём тут тогда свадьба?
Очередная книга была отложена. Я пролистал следующую, ни на что особо не надеясь. Перед глазами вместо страниц стоял образ отца: полуразмытый за давностью лет. Сложение воина, властная осанка, взгляд, полный превосходства и строгости. Он помнился мне очень высоким, хотя наверняка сейчас ниже меня. За последние несколько лет я вырос больше, чем на два метра.
И вот он, с высоты своего давнего роста, грозно вопросил:
« - Принц, вы не выучили урок?».
- Стаффа?
Я резко вскинул голову, видение исчезло. В проходе между шкафами стоял мастер.
- Ты что тут делаешь? – Его голос звучал настороженно, словно он опасался, что я опять сделаю что-то противоестественное – вроде той попытки самоубийства. – Ты ещё слаб.
Услышав о письме отца, даже мастер удивился.
- Он хочет тебя женить?
- Ума не приложу, зачем это нужно. Какие-то намёки, секреты… почему бы не сказать прямо? – Во мне вновь проснулось недовольство, но я удержался от удара кулаком по столу.
- Можно взглянуть на письмо?
Я окинул взглядом стол. Высказанный однажды запрет служанкам трогать мои бумаги возымел действие: письмо лежало там же, где я его оставил. Увидев мой кивок, мастер взял лист и, развернув, сел рядом. Я ждал, глядя на него: быть может, он что-нибудь поймёт?
Мастер пробежал взглядом по листу. Потом сложил его и с интересом посмотрел на меня.
- Что-нибудь уже нашёл?
Я кивнул в сторону стопки книг на столе.
- Наверное, я что-то не так делаю. Тут везде мутантов убивают.
Выслушав мои соображения, мастер заметил:
- Ты смотришь не под тем углом. Здесь две стороны – ты и принцесса. А ты обращаешь внимание только на себя.
- Полагаете, мне стоит полистать литературу… про принцесс? – Недоверчиво фыркнул я.
К принцессам обычно прилагались прекрасный принц или рыцарь, ратные подвиги… и убийство какого-нибудь монстра. Снова тупик.
Мастер так же недоверчиво покосился на меня.
- И кто тут книгами увлекается? Любовь, Стаффа. Здесь ставка сделана на любовь. А она, как известно, побеждает всё.
Поначалу я даже не понял, о чём он. Любовь? Я растерянно улыбнулся, не зная, как реагировать на такую очевидную глупость.
- Да кто сможет меня полюбить?
Он уловил моё настроение и принялся убеждать:
- Ты личность, Стаффа. По-своему интересен, у тебя несгибаемый внутренний стержень. Я сомневаюсь, что принцесса не оценит этого.
Я смотрел на мастера, доказывающего – или, скорее, напоминающего – что я не просто чудовище, мутант – но и человек. Он был мне больше отцом, нежели король; иногда я жалел, что это не так. Мастер помог мне примириться с моим существованием. Многие бы сказали, что он лезет не в своё дело, но я бесконечно благодарен ему за то, что он некогда вправил мозги психующему подростку.
- Допустим, - я решил побыстрее закрыть тему. – Я знаю, чем помогла ваша любовь – примириться с моим существованием. Но зачем ещё и какую-нибудь нежную фиалку сюда везти? Допустим, она даже влюбится… и всё! Повернуть мутацию вспять это не поможет!
Мастер усмехнулся.
- Но ведь что-то же дало твоему отцу надежду. Поищи заново. Вдруг ты поймёшь его больше?
Леона.
- Корсо…
С ногами забравшись на койку, я с тоской поглядела в окно. Прошло две недели – а казалось, целая вечность. Как там подруга? Хорошо ли добралась?
Я вынула из-под подушки золотой медальон, снова напомнивший о подруге. Он нашёлся недавно – пару месяцев назад. Полукруглая бляшка с гравировкой, изображавшей красный цветок с множеством лепестков и шипастым стеблем – я таких растений никогда не видела. В тот день, когда я его нашла, мы с Корсо остались в больнице одни, играли в прятки.
Скрываясь от подруги, я наткнулась на дверь кабинета главврача, которую – видимо, в спешке – забыли закрыть. Решив, что Корсо и не подумает меня здесь искать, я сразу забежала в комнату и закрыла дверь.
Кабинет был самым обычным – даже скучно стало. Холодный, строгий, как приёмная: тут тебе и стол, и парочка стеллажей с бумагами, и широкое окно с жалюзи. Пошарив от нечего делать по полкам, я села в кресло за столом, прислушиваясь к крику вдалеке: «Сдаюсь!».
- А я нет, - со смехом ответила я ей, выдвигая ящики стола.
Но и там ничего не оказалось – по крайней мере, интересного. Видимо, Фабен был скучен вообще по жизни, а не только с пациентами или подчинёнными.
Снова услышав крик подруги – на этот раз неподалёку - я решила подобраться к двери и выскочить, едва она пройдёт мимо! Но когда, стоя на пороге, я в последний раз оглядела кабинет, вдруг заметила, как у ножки стола что-то блеснуло.
«А вот и интересное», - подумала я, подбегая на цыпочках и склоняясь над вещью.
И не ошиблась! На гладких досках, словно какая-то потерявшаяся скрепка, лежал золотой медальон. Наверное, нужно было оставить его где был, или положить на стол. Но в тот момент сверкающая побрякушка так заворожила меня, что я просто подняла её и притаилась у двери, разглядывая гравировку. В конце концов, если с ней так обращаются – ничего страшного, если я возьму её ненадолго поиграться.
Красивая вещица. Чудесное было время, когда мы с Корсо могли остаться одни и побаловаться как маленькие, или наоборот, отправиться гулять. А когда пациенты собираются в комнате отдыха, так интересно посмотреть, как играют в настольные игры или слушать, как Корсо читает книгу. Читать я не особо любила, а вот слушать – даже очень! Подруга поддерживала такую любовь к историям: приносила из дома приключенческие романы о былых временах, когда мир ещё не накрыла ядерная зима.
Будни же были утомительными, ведь мне не давали отлынивать от работы. Приходилось развозить обед лежачим – к счастью, иногда таких тяжёлых больных не было совсем - мыть полы и посуду. Многие пациенты были ужасно вредными, но Корсо твердила, что надо быть помягче, ведь они такие из-за того, что им плохо. И всё же такое общение выматывало: хотелось высказаться по поводу того, что нельзя быть такими грубыми.
Я сжала медальон в руке и ощутила острый укол тоски. И как никогда почувствовала себя одинокой и покинутой. Без подруги, с которой мы поддерживали друг друга в непростой работе, я не знала, как долго продержусь, чтобы не начать ссориться с пациентами.
Вокруг смыкались белёные стены палаты, и только голубой коврик нарушал эту холодную строгость. А я сидела тут, точно королева ледяная – только сердце королевы давно уже раздирало чувство одиночества. Сердце такое горячее – ему бы впору растопить этот лёд. Тогда бы вырвалась на волю королева и полетела. Туда, где подруга.
По куполу прошёл звон. Звонок у металлических ворот купола, так же строго и официально извещавший о прибывших посетителях. Он пробрал меня до костей.
Как ужаленная, я подскочила и метнулась к окну. Это, должно быть, Корсо! Неужели богиня Митула увидела моё горе и решила помочь? Резко отдёрнув занавески, я перегнулась через подоконник – и чуть не вывалилась. В последний момент я подалась назад и выглянула уже спокойнее.
В лицо пахнул прохладный вечерний ветерок. Солнце ещё не зашло; мои окна смотрели на восток, поэтому сейчас я лишь увидела темнеющий вдали горизонт и длинные тени от зданий – больницы и охранного поста у ворот - и деревьев. Сбоку колыхалось синее поле лекарственного растения – синетравки. Я часто представляла, что это море – ведь его я видела только на книжных иллюстрациях.
Двое охранников открыли ворота, и впустили ещё двух людей, по костюмам которых стекал «дезактивирующий раствор» – им окатывали всех входящих, чтобы в купол не проникла никакая зараза. Мужчины о чём-то поговорили, один из пришельцев показал что-то. А потом гости направились к больнице. Противогазы они сняли по дороге, но остальное осталось на них, будто незнакомцы решили в этот же день пуститься дальше.
Сердце упало. Я так надеялась – а это всего лишь посетители.
Стоп! Посетители? Этот странный факт заставил меня получше к ним приглядеться. В больнице, кроме меня, сейчас никто не лежал – последней выписалась миссис Элмер ещё вчера, и никто больше не поступил. Сами гости больными не выглядели. Родственники санитаров? Это представлялось наиболее вероятным.
Дверь открылась. С третьего этажа мне всё было слышно, поэтому я вполне могла удовлетворить собственное любопытство.
Вышел главврач.
- День добрый. Чем могу быть полезен? – Его голос был учтив.
- Нам нужна пациентка Леонилла, - ответил один из посетителей.
Я опешила. Это же я! Но кто они такие и что им нужно? Если только… Корсо! Эта догадка пронзила мой мозг, заставив подпрыгнуть от радости. Быть может, это она ждала меня в гости! Лихорадочно метнувшись к двери, я замерла, настигнутая другой мыслью. А если, наоборот, с подругой что-то случилось? И умирая, она…
Я замотала головой, отгоняя страшные мысли. Нет, нет и нет! С ней всё в порядке. Однако я не дослушала разговор. Вернувшись к окну, я услышала уже конец диалога.
- Хорошо, я сейчас распоряжусь, чтобы её собрали в дорогу. Но… я могу быть уверен, что с ней ничего не случится? Может быть, пройдёте пока, отдохнёте?
- Нет. Нам приказали доставить её немедленно. Не волнуйтесь – Его Величество не посылает абы кого для важных дел. Перед вами – профессиональные бойцы.
Фабен кивнул и вошёл в больницу. Мужчины последовали за ним.
Я медленно осела на кровать. За мной послал сам король! Неужели он так печётся о своих работниках, что помогает Корсо? Какая же хорошая у неё работа!
В тот вечер я впервые надела вентилируемый костюм, а поверх него - химзащиту. Какой же она была тяжёлой, неудобной – точно шуба.
Провожать меня вышли все – подумать только, семь лет в этой больнице безвылазно! Несмотря на радостное нетерпение перед встречей с подругой, я поняла, что уходить отсюда как-то грустно. Всё это время я мечтала вырваться из этого ограниченного мирка – а теперь с радостью сбросила бы странный, жаркий костюм и осталась! Ведь больница - это всё, что я видела в своей жизни! Как теперь без меня моя палата, а больные? На кого они будут ворчать и ругаться за неповоротливость? Я даже замерла, сердце защемило. А вдруг уже не вернусь?
Главврач удивился, когда я, всхлипнув, прижалась к нему.
- Леона, - тон с поражённого сменился на мягкий, в голосе послышалась улыбка. – Что это ты вдруг раскисла? А ещё недавно кричала, что дай повод – убежишь, чтобы больше не видеть пациентов!
- Я не специально, - заныла я. – Мне Корсо не хватало!
- Ну вот и пойдёшь к своей Корсо.
- А если обратно не верну-у-усь?
Фабен со вздохом погладил меня по голове, рука коснулась баранки одной косы.
- Вот заболеешь и вернёшься. Устроит?
Шмыгнув носом, я кивнула.
Потом меня по очереди обняли все – и мы с воинами направились к выходу из купола. Перед ним мне помогли надеть противогаз – не менее странную конструкцию из ремешков, стекла и фильтра-шайбы. Шлем, надетый поверх, приглушил все звуки – и явственно послышалось моё собственное дыхание. Мужчины, пришедшие за мной – их звали Карос и Малган – тоже надели свои противогазы. На шлемах, в области лба, красовался герб Андарии – скипетр в круге солнца.
Мы вышли во внешний мир, и дверь закрылась. Передо мной расстилалось бескрайнее, заснеженное поле. Солнце окончательно опустилось, и купол слабо сиял закатными красками. Здесь же, во внешнем мире, небо было затянуто серыми, плотными тучами.
Я снова оглянулась на купол – санитары уже уходили, лишь главврач молча стоял и, заложив руки за спину, смотрел на нас. Там было лето. По эту же сторону раскинулся холодный мир.
Мне на плечо опустилась тяжёлая ладонь.
- Пойдём. Нам предстоит идти пять часов – и желательно, чтобы за это время нам не встретился ни один мутант.
- Маловероятно, - вздохнул Карос и первым зашагал на запад, в серую мглу поднявшейся снежной дымки.
*Религиозного понятия «чёрт» на ПлуМерке нет. Название было придумано неким автором для придуманной расы злобных тварей, ведущих войну против людей. Книга понравилась Стаффе и мастеру, и слово вошло в их лексикон.
Глава 3 - http://www.proza.ru/2012/09/21/333