Облака, по-летнему красиво-грозные и так не похожие на вчерашние хмурые тучи, наваливались с запада; услышав шум ребячьего спора, я поднялся в мансарду. Изредка бывая у нас, внуки постепенно осваивают некое подобие музея ненужных, но интересных вещей, скопившихся с течением времени в пазухах ломаной «финской» крыши моего дачного дома. Ванька рассматривал винтовой пресс из комплекта переплётного оборудования (я забрал его у наследников дяди Андрюши лет пять тому - авось, пригодится), Катька с интересом изучала запылённую керосинку. Я усмехнулся: до войны (да и после) женщины в неуёмном стремлении обеспечить гладкость кожи с помощью этих агрегатов опаляли растительность на ногах. Теперь для ухода существуют у них гели, кремА всякие, подсовываемые разными фирмами, да и бреет часть дам свои стройные да длинные! Одно странно: у нас, у мужиков с течением времени регулярно сбриваемая борода делается всё жёстче, всё грубее, а у них?...
Вслед керосинкой появился почти новый примус «шмель» (всего-то пару раз побывал он в походах); оттерев сестру плечом, Иван вытаскивал потёртый фибровый чемоданчик, в котором я когда-то возил коньки. В желтоватом свете переноски показалась стянутая бывше-белой тесьмой пара ботинок с приклёпанными хоккейками и несколько неуместных рядом с ними «общих» тетрадей. Одна из них - та, что поменьше - нестандартная в красной клеенчатой обложке…
Вслед за двукратной запоздало-сентябрьской вспышкой, подобно валуну по булыжникам, раскатался гром, но прежде, чем ему треснуть и расколоться пополам, отражённой молнией мелькнуло: это же мой дневник! Мой забытый путевой «касимовский» дневник шестьдесят пятого года…
Ещё Дедусь…
Ещё Дедусь, когда я учился в школе в Касимове во время войны, много раз призывал меня и двоюродных братьев и сестру вести дневник; уже в Ленинграде как-то подсунул толстенную дореволюционную тетрадь "с углами" в красивом переплёте, купленную на митрофаньевской барахолке. И ведь сделал я тогда несколько попыток! Какое-то время пытался что-то царапать про про товарищей, про учёбу - и где та тетрадь сегодня!…
А в этой тетрадке самая продолжительная попытка вести дневник. Меня тогда сорок семь лет тому назад, через двадцать лет после отъезда, неудержимо потянуло в Касимов, даже беременную тогда Жену Милу склонил поехать вместе со мною: хотелось связать воедино себя, взрослого, с собой же, бывшим мальчишкой. Потом тетрадка почему-то быстро исчезла из виду, даже память о ней растаяла, и бог весть, как оказалась она на даче в запылённом чемоданчике вместе с мальчишескими коньками.
Тетрадки я забрал себе. Листал дневник, смотрел на страницы, исписанные наспех шариковыми ручками и карандашами, пытался вновь почувствовать себя в шестьдесят пятом и внутри зарождалось и крепло что-то вроде обиды. На себя. А что, если ничего не меняя, всё-таки попытаться перебросить мостик к «Мальчишечьим хроникам», к теме «мальчишка и война»? Только повторения надо убрать и дать некоторые пояснения, выделив их скобками. И Ваньке с Катькой легче будет понять деда. Правда… Нередко можно встретить «случайно обнаруженные» или «найденные» записи - приём такой есть в литературе. Выходит, и я со своей тетрадкой туда же? А-а, бог с ними, с этими "случайно нашедшими"! Пусть сомневающиеся думают что хотят : я - сам по себе!
http://www.proza.ru/2012/09/21/670