Владимиру Старкину
Казалось бы далёк седой Кавказ,
Вокруг своя изъезженная область,
Но вижу я уже в последний раз,
Безудержно соскальзывая в пропасть;
Над бортом высь, в ногах петлёю трос,
Готовый опломбировать навечно...
Меня не мучил каверзный вопрос
О смысле нашей жизни скоротечной.
Она, как недоступный эдельвейс,
Мелькнула под прицепом на мгновенье...
Не знал я, уходя в последний рейс,
Что явится мне камнем преткновенья.
Прости меня, не первая из жён,
Которую настигла доля вдовья,
Пока мой гроб друзьями окружён,
Пока свеча горит у изголовья.
По старому бы рваному рублю,
Да "закосить" в тот вечер без причины,
Не видя смерть коллеги по рулю
За день почти до собственной кончины.
Но поезд мой ушёл, ушёл. Увы!
И в прошлое бессмысленно ломиться,
Когда горит свеча у головы
И сам уже не в силах помолиться.
Прощаю опоздавшего врача...
Такою, видно, выдалась судьбина.
Друзьям я завещаю тягача,
Тепло моё хранит его кабина.
Любимая, прости, что я не смог
Всё завершить, намеченное нами...
Из лабиринта множества дорог
Мы выбрали единственную сами.
Везде я видел смерти круговерть,
Друзей моих, игравших с нею в прятки...
Есть график у неё и ты - не сметь!
Крушить её извечные порядки.
Я, в общем-то, успел ещё пожить,
Стараясь не чинить другому боли,
А мог бы буйну голову сложить
В Афгане, Парагвае иль Анголе...
Моя, ведь, жизнь могла и в Пехлеви,
Под Веной иль Парижем оборваться,
Где, плача, произносят "се ля ви"
И продолжают снова улыбаться.
Я мог бы и позднее умереть
Не только от полученный ушибов,
Но, как пообещать, что я и впредь
Не повторил бы сделанных ошибок?
Прости меня, любимая, прости
(Хотя уже не вижу в этом толку)
Не дай слезе обидой прорости,
Уроненной на скатерть втихомолку.
...Прощаю опоздавшего врача
(Такое, видно, выдалась судьбина)
Друзьям я завещаю тягача,
Тепло моё хранит его кабина.
СПБ март 1998г