Всякий раз, проезжая мимо собора Исаакия Далматского, читаю надпись на фронтоне: «Дом Мой дом молитвы наречется». И всякий раз в уме автоматически возникает запятая, за ней союз – противительный – «а» и далее вся цитата. До конца фразы.
Ну что поделаешь, если фраза так много раз была прочитана, что врезалась в память с тех пор, что вот уже я спонтанно каждый раз ее проговариваю как детский стих.
Невольно приходит мысль, сколь относительно всякое цитирование и как легко можно манипулировать смыслами. Не только современное телевидение умеет это делать, но и книжники прежних времен вполне владели этим искусством. Примечательно, что именно данный эпизод евангельского повествования, приведенный в трех из четырех Евангелий, в силу известных обстоятельств попал в поле широкого обсуждения в последнее время.
И что самое интересное, обе спорящие стороны находят в этом сюжете оправдание своим действиям.
Одна из сторон обращает внимание на хлыст в руках Спасителя и говорит о том, что это пример возможного избирательного применения агрессии в деле защиты веры и святынь.
Сразу оговоримся, что хлыст – скорее, изобретение живописцев. В Писании , во всех трех Евангелиях, содержащих сведения об этом событии, имеются только перевернутые столы и изгнание. Каким образом происходило изгнание, в священных текстах не уточняется. Но у ЭльГреко, у Якобса, на иконах – видим хлыст.
Другая сторона обращает внимание на то, что Христос выгнал именно торгующих, и именно из храма. Таким образом, провозглашается иная точка зрения: торгующим в храме не место.
Прошли века с тех пор как христианство легло в основание европейской культуры , Нагорная проповедь звучала на литургии все это время. А ведь она учит именно милости и всепрощению.
И поэтому по сей день эпизод изгнания торгующих из храма волнует умы. На чем все же тут делается акцент? На возможности агрессивной защиты святыни или на экстремальной неуместности торгующих в храме?
Поражает, что Он, который делил трапезу с мытарями и блудницами, который отпустил прелюбодейцу и помиловал разбойника, который на кресте молился за врагов и распинающих Его – вдруг совершает такие действия, как переворачивание столов и изгнание кого-то откуда-то. Это единственный случай, если можно так выразится, «бытовой агрессии» во всем евангельском повествовании (если не считать нескольких вербальных проявлений вроде «порождения ехиднины» и «гробы повапленные»).
Напрашивается вывод: это именно то исключение, которое подтверждает правило. И сделано это исключение именно для торговли в храме. Причем, конечно, не само по себе ремесло торговца плохо (вспомним опять же мытаря, блудницу и разбойника, чьи занятия не в пример хуже), а несовместимость торга в сфере духовной, ибо всякий торг опошляет святыню.
Неполна цитата без окончания. «Дом мой – дом молитвы наречется, а вы сделали его приютом разбойников.»