20 серия. Курсис Эпиктус
Я, конечно, знал, что Бизон убит и можно уже выдохнуть, но плывущий туман, что обволакивал нас невесомым покрывалом, таил в себе пугающую неизвестность. Мне было не по себе ещё и от того, что вел нас к цели не друг, а частичка демона, которого мы убили самым варварским способом.
Холода я не ощущал из-за страха. Голый по пояс, в засохших пятнах грязи и крови я лишь думал о том, как выбраться из столь злачных мест. Мой подручный, рваная одежда которого делала его еще страшнее, двигался бодро, но осторожно. Микола старался сохранять дистанцию вытянутой руки до плывущего сердца-головастика. Чтобы успеть схватить его, если проводник вздумает убежать.
Движения паренька(который, кстати был примерно на тридцать пять лет старше меня) были до крайности аккуратными, и каждый новый взмах копья-посоха он старался делать так, чтобы минимально возмутить здешнюю таинственную среду. Я, признаться, едва поспевал за отрядом. Мои ноги в дырявых кедах постоянно соскальзывали и стремительно погружались в податливое дно разлагающейся органики.
Вот Микола слышит всплеск позади себя и строго цыкает:
- Да не шуми ты так! Всякую тварь еще разбудишь.
- Какую тварь? – говорю, а сам опять равновесие теряю и посох-копье громком плашмя на воду падает.
- А ты погоди немного, – невозмутимо отвечает Микола с явным сарказмом и не останавливаясь – Сам скоро увидишь.
- Хорош нагнетать, слышь, – говорю, но теперь уже ровнее иду.
Нагнал-таки подлец страху.
Шли мы так долго, молча, в основном. Говорить не хотелось потому, что голоса в таком молоке сразу в призраков превращаются. Я старался больше не шуметь, но выходило это у меня через раз. Из тумана то там, то здесь проглядывали плоские островки с темными корягами и колючими кустами. На сушу мы не забирались, пока силы позволяли идти вперед.
Мы не знали времени, но где-то через час вышли к странному месту. Туман чуть расступился и вода почище стала. Слева от себя я заметил широкий зеленый лист и на нем луковидный белый цветок на коротком стебельке качается. Похож немного на кувшинку, но форма у него чудная.
Я как Миколе на цветок показал, так он сразу переменился в лице, будто призрака увидел. Он быстро проводника-головастика за отросток хватает и поворачивается с ним ко мне. Весь серьезный такой и молчит. В руке сердце на хвосте болтается и продолжает судорожно биться, а капли крови в болота падают и расплываются алыми пятнами.
Кап-кап. Кап-кап.
- Чего ты? – говорю.
А он мне:
- Тсс!
Замерли мы с ним и почти не дышим. Скоро слышу: по воде раздается тонкий высокочастотный звук, почти незаметный, словно вдалеке гадюка своей погремушкой трясет.
- Это Курсис Эпиктус, – говорит Микола шёпотом. - Открой сумку, дальше сами пойдем.
Микола закинул сердце в рюкзак, а я его плотно на молнию закрыл, чтобы проводник не сбежал.
- Что за Курсис? – спрашиваю погодя.
А Микола уж из воды копье вытащил и над собой занёс, как индеец с амазонских лесов. И стоит такой в молочный туман глядит, что-то там выглядывает.
А я чего, хуже? Тоже так же с копьем встал. Стоим, как два индейца и погремушный треск этот проклятый никак не кончается.
- Так что за Курсис? – повторяю шёпотом.
- Цветок гадский.
- Цветок?
- Да, цветок.
- И что теперь? – говорю. – Цветок что нам сделает?
- Плохо он нам сделает, – говорит Микола, отираясь локтем от пота. – Надеюсь, пройдем.
Пошли мы дальше без сердца. Микола шаг делает и по сторонам головой медленно вертит. Я его маневр повторяю. Копья у нас над головами занесены, чтобы метнуть во врага болотного.
Через пять шагов по левую сторону разглядел я в тумане еще одно чудное растение с высоким толстым стеблем, который верху изгибался, как фонарь уличный, и свисал над водой круглым колючим шаром светло-зеленого цвета. Как потом я узнал, это то и был Курсис Эпиктус. Просто сперва мы молодой росток увидели, а тут уже созревший организм.
Шар над водой, похожий на морского ежа размерами и формой, немного пульсировал, словно внутри сидело что-то живое. Вскоре из тумана показались еще три висячих ежа, а потом уж они были повсюду. Мы едва могли идти, чтобы не задевать их. Мы не знали, откуда ждать опасности, а потому двигались медленно, постоянно оборачиваясь туда-сюда. Вдруг, Микола остановился.
- Стой! – резко так говорит и смотрит в одну точку.
Я встал и смотрю, куда и он. А он смотрел на колючий шар, из которого через нижнюю дырочку стекала какая-то желтая слизь.
- Что это? – тихо так, с замиранием спрашиваю.
- Сейчас появится, – говорит Микола и копье сильнее все сжимает – Будь на чеку!
Куда уж больше на чеку то быть? Я на таких нервах, что крокодила бы убил одним ударом.
Вскоре колючий шар надулся, увеличился раза в полтора, по нему пошла судорога и наружу исторглось нечто розовато-желтое. Оно булькнуло в воду, погрузилось, и тут же всплыло обратно, сочась желтой слизью. Штука выглядела, как огромный вареник, такой же полукруглый и толстый с одной стороны. Мы нацелились, но копья швырять не решались. Расстояние было слишком велико, а мы все-таки не родились амазонскими индейцами.
Настоящий страх я испытал тогда, когда у розового вареника на макушке открылись слипшиеся круглые глаза, а потом приоткрылась и вся пасть со множеством мелких острых зубов. А пасть у этой твари была во все туловище.
Розовая тварь моргнула черными глазами-шарами и вдруг стремительно, словно под ней работал лодочный мотор, двинулась к нам со скоростью в десять узлов. Задолго до контакта Микола прицельно обрушил копье в зубастого младенца. Он продырявил его насквозь. Из-под древка брызнула черная кровь. Зубастый вареник засел на копье так, что Миколе пришлось махнуть им в сторону, чтобы тот слетел прочь.
- Чуть не попались, – вздыхаю я с облегчением.
- Сзади! – бьет тревогу Микола.
И только я успел повернуться, как вижу на меня летит разверзнутая пасть другого новорожденного поганца. Я только-только успеваю копье выставить и оно аккурат в глотку неприятелю входит. У меня от неожиданности сердце чуть в горло не выпрыгнуло. И стаю я такой ошарашенный, весь черной кляксой обрызганный. Еще б немного…
А потом и думать времени совсем не осталось. Шары Курсис Эпиктус один за другим выплевывали своих зубастых пострелят. Вода вокруг вся волнами пошла. Одни зубастые вареники в заросли сразу уплывали, а другие нас атакаовали. Микола трех штук за несколько секунд заколол, да и еще мне помог. Хорошо хоть копье в них входит, как в тесто хорошо проваренное. И лопаются они на острие, как надутые мозоли на пятках.
Прижались мы с Миколой спина к спине и кружимся по кругу, то в одну сторону, то в другую. То по часовой стрелке, то против. Я прикончил штук десять, наверное, а на одиннадцатого промахнулся... Впился в меня вареник зубастый, прямо в плечо голое. Кровь как из-под его зубов заструится, а меня обожгло всего от боли.
Кричу я, как бешенный, и свободной рукой гада хватаю. А Микола ноль внимания, он своими тварями занят. Кое-как удалось содрать заразу эту, но пока сдирал одного, другие два в бока вцепились. Все, думаю, кончита мне. Спойте песню на похоронах. Материться стал, бога в речь вмешивая. Медленно покрываюсь тварями и чувствую, как плоть на мне рвется… А потом слышу, как Микола орет мне во всю глотку:
- Воздуха больше возьми! И ныряй!
Я вдохнул и нырнул. Микола за мной. С головой мы оба в воду ушли. Не прошло и трех секунд, как расцепились челюсти тварей зубастых. И как каждая челюсть разжимается, так в меня словно новая сила вливается. Оказалось, что не могут они под водой долго находиться.
Выныриваю я освобожденный, а Микола чуть раньше вынырнул и снова гаденышей дырявит пикой самодельной. Вокруг треск лютый стоит от ропота возбужденных наших врагов наших. И не слышно за этой трескотней даже своего голоса.
- Надо уходить!- кричу Миколе и заодно вареника пронырливого дырявлю.
- Согласен! – кричит Микола в пылу боя. – Нырками пойдем! По проходу!
- Угу, – говорю и в воду ныряю.
Только теперь плыву я, как дельфин заморский. Нырок и на воздух, нырок и на воздух. Правда с копьем не очень удобно получается. Выныриваю в очередной раз, назад оборачиваюсь. Нет Миколы. Лишь рой зубастых вареников по воде шлепает. Друг дружку они жрать стали, без нас то.
- Микола! – кричу.
А паренек выныривает где-то уже далеко впереди меня. Вот чертяка, думаю. И снова под воду ухожу. Так, нырками мы ушли далеко от зловещих цветков. Туман здесь отступил, лишь сверху клубился.
- Стой! – снова Миколе кричу – Ушли, кажется. Давай дух переведем.
А паренек на меня смотрит и лицо у него такое, будто у меня вторая голова выросла
- Чего? – говорю и сам осматриваюсь, а потом как закричу.
На человека теперь я мало походил. Больше сходства с живой наживкой для ловли белой акулы. Ну, знаете, когда свинью во многих местах надрезают и за борт кидают, чтобы хищник запах почуял.
- Пузырек еще при тебе? – Микола спрашивает.
Я полез в рюкзак. Пузырек с Хаминой кровью был на месте, хвостатый отросток обвил его в несколько кружков. Я отцепил проводника и протянул бутыль Миколе.
Он пробку открутил и отлил себе на ладонь немножко зелья. А потом на раны мои брызгает, словно шаман какой.
Я, как заору! Боль такая, что мне будто клеймо в двадцати местах сразу выжигают. Зашипели мои раны, запузырились и стянулись. Да так, что шрамов даже не осталось. Вылечился я, в общем, физически, да вот только твари те пред глазами до сих пор стоят.
Ну, ладно, дальше идти надо. Копья мы умудрились не потерять, потому они снова нам посохами служили. Бизонье сердце Микола вновь по воде пустил. И поплыл волнистыми зигзагами наш головастик в дальние воды, нас за собой увлекая.
Неба мы так и не увидели. Туман над нами не уходил, а вот спереди расступался потихоньку. Шли мы так еще час или два, а потом бревно толстое приметили. Оно у островка прибилось и лежит на воде, не шелохнется.
Мы с Миколой враз смекнули, что на бревне то нам сподручней будет. Оседлали мы его, плывем , плывем и копьями-посохами от дна отталкиваемся, а сердце-проводник впереди по воде извивается, но теперь на поводке, который мы к сучку привязали. Для этого Микола рукавом рубахи пожертвовал, хотя жертвовать там особы было нечем.
Плыли мы таким удобным способом до самых сумерек, а потом и всю ночь с коротким поочередным сном, пока не забрезжил новый день. Иногда поворачивали за один остров, иногда за другой. А потом сердце-головастик перестало плыть и вокруг стало тихо-тихо.