Загорелая островитянка в длинной белой развивающейся юбке из невесомого, нежного белого сатина, в белой воздушной майке, которая нежно облегала ее ровно вздымающийся стан и подчеркивала ее упругие мускулистые плечи, выдававшие в ней девушку, для которой физический труд и спорт - это неотъемлемая часть жизни, поправляла белоснежный, как и ее юбка, тюль, ниспадающий пологом и укрывающий массажный столик. Четыре опоры, образующие небольшой прямоугольник были прикрыты этим чудом белизны, и на четверть ниже середины опоры подвязаны, словно куст жасмина, который ломится под тяжестью сотен намокших благоухающих цветков. Посередине этого эдема стоял небольшой столик, не менее белый, но уже не такой легкий, как тюль. Все это: девушка, полог и стол утопали в танце белоснежного сатина под аккомпанемент волнующего этюда, исполняющегося на пианино неизвестным мне автором, льющегося из динамиков небольшого приемника.
Это великолепие белоснежного и воздушного, комфортного и дорогого, поражало своей сияющей красотой. Сатин, из которого была скроена юбка, еле ощутимо обволакивали глянцевые от загара и гладкие, словно шелк, ноги девушки. Волосы, сделавшиеся кудрявыми, светлыми и податливыми под воздействием непостоянного в своих проявлениях солнца, то ласкающего теплыми лучами, то беспощадно поражающего все живое на земле, и ее волосы в том числе, своими яростными жарчайшими лучами, развивались тем непередаваемым образом, когда каждая взмывающая ввысь прядь кажется недосягаемой, когда эта прядь взмывает именно от теплого ветра, именно летом, в такое вот позднее, однако все еще ленное и неспешное утро - только на фоне таких декораций природного действа, глазам может предстать подобное зрелище. В это утро ветер был полновластным владыкой этого уголка света.
Чарующее великолепие развивающейся ткани, красивой загорелой островитянки-массажистки так просто и оттого поразительно чудесно одетой, неба в облаках и даже в небольших тучах, солнца, тепло которого ощущало тело, но лучи которого безуспешно брали приступом цитадель облаков - все это не могло не поражать больной городом взгляд. Само это сказочное место - этот эдем, уголок белизны и умиротворения, среди бурлящего бессонного курортного городка поражал своим спокойствием. Для него не существовало светофоров, магазинов, банкоматов, парковок и россыпи туристических агентств - ничего не существовало, кроме нежного, прозрачного сатина и чарующих звуков игры на пианино, льющихся их небольшого приемника.