"Подсолнухи" - живой натюрморт - этюд автора
Художник
Часть четвёртая
глава 45
Вот истина, что всем охота жить!
Не просто и простой вопрос решить,
А тут - Союз! О нём трудна забота!
А за плечами где-то - сорок шесть.
Генсеком стать - большая, ясно, честь,
Не наступила только б та суббота,
Когда стрельба вдруг станет прямо в лоб!
К чему спешить собой заполнить гроб?
Пока для Лерина спасением был Ленин -
Единственный, кого встречал без прений
В портретах одурманенный народ.
А остальных начальство не решалось
Изображать! Умрут и, вот ведь - жалость,
Рисован будет только для острот.
Политика к художнику всегда
Была лишь в роли строгого суда.
Покой для большинства всего дороже,
Не каждый мог политику стреножить,
Ловил её художник час и два.
Но гений лишь умел в ней разбираться,
В специфике такой легко ль копаться?
Так Лерин разбирался в ней едва!
В Советах было множество профанов -
Россия ж состоит вся из Иванов.
Но всё же, странно, ширился протест -
Интеллигентов запоздалый жест:
Писульки полусмелые и даже
Сильнее, чем дозволено Кремлём,
Авангардистов ляпаный приём.
И КГБ, конечно же, на страже
Законов тех, которых нет нигде!
Они в бумагах тонут, как в воде.
Никто другой, как эти "кэгэбисты,
Пришли к решенью, что в стране - не чисто!
Кончался в Банке золота запас.
Страну, хоть плач, кормить пшеницей надо,
Народ без хлеба жалит злее яда,
И нужен тот, кто всю страну бы спас!
И в час кончины старичка суровый -
Генсек и Леди ныне - Горбачёвы!
Для этой ситуации в стране
Генсек подобен чувственной струне,
Инкогнито играет на которой!
Художнику одно лишь не понять -
Кого на холст в конце концов принять,
Висел на зданьях чтобы он, как штора
И закрывал щербатость старых стен,
Смягчая их коробчатость и тлен.
Уж это точно, что ни дом, то - рухлядь!
Картина за столетие не жухнет,
Но дом стареть спешит за сорок лет.
Когда бывает редко в нём сантехник,
Маляр, столяр, электропиротехник,
То будто бы дом есть и будто - нет!
Ну а художник всё, что видит, славит,
И в красках дом новей немного ставит.
Случилось что-то страшное в стране!
Правительство погрязло во вранье,
Художественный Фонд качать вдруг стало.
Заказ исчез на Ленина портрет,
И в школах экономиться стал свет!
Как будто с тела жирного всё сало
Вмиг растворилось, чахнуть стал Союз,
А Горбачёв стал как Пиковый Туз!
Объявлен был поход на перестройку,
А Коммунизм заброшен на помойку
И путь спрямили на Капитализм!
Одно лишь я не мог понять - Генсеки
Исчезли, как когда-то - дровосеки,
И Президент явился будто - Приз!
Но как бы Горбачёв ни назывался,
А Царь как был, так и Царём остался.
Я понимаю, что-то поменять
Должны в стране, но почему - ломать?
Ведь дом поправить можно только с крыши?
Но если с крыши, значит и - с Кремля?
В другой стране взялись бы с Короля!
А в нашей пострадали прежде мыши,
А вслед за ними, ясно, мы - народ!
Спасаться мы пошли все в огород.
Не раз такое раньше тоже было!
Война войной, а стирки нет без мыла,
Обеда нет без каши и котлет.
А если нет ещё, вдобавок, хлеба,
С овчинку может показаться небо.
Без хлеба жрать и вовсе счастья нет!
Так этот хлеб стал вчетверо дороже!
Где были люди, всюду только - рожи!
Ну, то - в войну, а здесь повсюду мир!
С экрана баритонит наш Кумир,
Обещаны и хлеб и даже мясо.
Повсюду - доллар, выезд за рубеж,
На Запад и Восток открылась брешь!
Хлеб, ясно, наш, но из Голландий - масло!
Из США и из Испании - кино,
Из Греции, Италии - вино!
Одно есть - "но", цена совсем не наша!
На центы и на пфениги" - их каша,
Ещё дороже яблоко, банан.
Вино Италий вовсе недоступно,
И Фирмы наши грабить стали крупно.
Колхозник бывший был и есть - баран!
Так мы в автобус семечками лезли,
Чтоб садоогороды не исчезли!
Ну, право, были хуже времена.
Сейчас везде в продаже семена,
Старухи предлагали нам рассаду.
Картошку мы сажали без конца,
Курятину растили из птенца,
И наплевать нам было на эстраду!
Средка кусали апельсин, орех,
Картошка всё ж - спасение для всех!
Продолжение - http://www.proza.ru/2012/09/18/1966