(по реальным событиям)
... собаке моего дедушки...
Однажды на соседней улице в большом доме умер хозяин, который всегда носил желто-зеленый свитер и водил своих худеньких внучек за руку до базара. Позже приехала огромная машина и большой дом на соседней улице опустел, вдова уехала, но я хорошо помню, что во дворе этого дома всегда раздавался звонкий веселый лай, кажется, того пса звали Булей… Когда хозяин был ещё жив, он так ласково подзывал собаку.
Было ветрено. Моя Тома, хозяйка, собирала последние помидоры с грядок. Я сидел в будке и внимательно следил за сонной мухой, кружившей над моей чашкой. Было скучно, и вдруг я услышал, что со двора справа от нас кто-то кричит: «Буля! Буля!». Я навострил уши, вылез из будки и прислушался. «Булька!» - продолжала кричать соседка и знакомый лай ей ответил. Я взглянул на свою хозяйку, она не отрывалась от грядки. Там, за зарослями крыжовника я вчера вырыл подкоп, правда, не помню, достал я оттуда кость или нет, но точно помнил, что теперь через этот подкоп можно попасть в соседний двор. Я метнулся в огород по грядкам с помидорами.
- Вот негодник! Жук! – кричала мне хозяйка.
Вот как всегда, поймаю мышь – Жучок, потопчу грядку немножко – сразу Жук.
Оказавшись в чужом, незнакомом дворе, я уставился на новенькую светлую будочку, рядом с будкой стояла миска с дымящейся гречневой кашей и молоком. Ничего так кормят, а он ещё и нос воротит. Наши соседи взяли Булю себе. Пёс не высовывался. Я осторожно подошел к будке, мало ли, вдруг там Буля с мою хозяйку ростом. Но, почуяв ещё отчетливей аромат каши, все мои страхи улетучились, я подошел к миске и всунул свой язык в гречку с молоком. Не отрываясь от еды, поднял взгляд и застыл. На меня глядели черные грустные глаза, у Були блестел нос, и тряслись передние лапы. Я отстранился. Он высунул сначала нос, кивнул, я ему тоже кивнул и он выполз. Вполне себе справный, с меня ростом, серый пёс. Не смело подошел к своей же чашке, вот чудак… Буля был привязан. «Тоскует по хозяину». Он стал лакать молоко, потом перестал, посмотрел на меня и носом толкнул мне миску. Я чуть полакал, потом снова он…
На следующий день я принес Буле кость, пока он ее грыз, я сидел на крыльце дома его новых хозяев, в надежде, что они поймут мою собачью просьбу, отпустить моего друга с цепи на чуток. Но тщетно. Вышла хозяйка, сказала мне: «Привет, Жучок» и скрылась. Весь день гоняли мяч. Точнее, я гонял, а Буля иногда рычал и хватал его зубами. Заснули мы в его будке.
Мне уже не было скучно. Каждый день я ходил к Бульке. Только заслышу его лай, значит, кушать подано… Бегу к нему, а там уже и миска полная, он радостный встречает меня. Пируем вместе.
Однажды, вот радость была. Моя хозяйка, Тома уехала в город на три дня и меня на всё время привязали рядом с Булей. Мы и на звезды выли, кто громче, и лаяли, кто злее и хвостом виляли, кто радостней.
- Буля уже не скучает по Михалычу… - говорила Булина хозяйка Галя.
Три дня пролетели не заметно и меня забрали, но я ещё по привычке неделю ходил к Булке ночевать, пока Тома не отругала и не пригрозила, что и меня привяжут. Ну, если меня привяжут, то мы совсем свихнемся, подумал я, и решил реже ходить к Бульке.
В один теплый день я пришел к Бульке, а он спал. Пошел искать приключений на соседнюю улицу. Нарыл чьи-то кости, уже стал лакомиться, точить зубы, как вдруг, услыал позади себя лай. Огромная свора собак неслась на меня в полной решительности отодрать мне хвост. Таки добрались они до меня, царапнули морду, укусили лапу… я окровавленный приковылял к Буле. Он мне всю ночь раны зализывал…
Следующей зимой Буля стал выть, рваться с цепи. Я бегал к нему и снова сидел на крыльце, просил Галю воем: «Отпусти, ему очень надо».
Был буран. Я сидел на крыльце, пряча нос, Буля рвался с цепи, уже пятый день подряд. Слышу знакомые шаги, это к Гале шла моя Тома. Она потрепала меня за уши, потом Булю, и вошла в дом. Оттуда повеяло теплом и сладко пахло манной кашей. Только совсем щенком я ее пробовал.
Тома вышла с Галей, когда уже стемнело. Кутаясь в меховой платок, Галя смотрела на Булю и говорила: «Ты права, Тома, не хочет он дома умирать…завтра спущу».
И Тома не забрала меня. А на ночь, в теплой будке Були, прижавшись друг к другу мы поровну делили манную кашу.
Утром я лаял от счастья. Булю торжественно спускали с цепи! Галя так радовалась, что даже распакалась. И мы помчались с ним в белую-белую свободную даль… Носились весь день, играли друг с другом, швыряли друг друга в снег, лаяли на других собак, что всовывали свои большие носы из-под забора и ненавистно звенели цепями. Но к вечеру, Буля загрустил, стал прижиматься к земле, ему становилось холодно.
Домой он не шел. И я, оставив его за развалинами старого дома, побежал искать ему подходящее теплое место. Нашел. Правда, под крыльцом своего же дома. Надо привести сюда Булю, чтобы Тома не видела, а то его снова привяжут.
Буля смиренно шел за мной. Снова начиналась буря, выл ветер, темнело…. И луна была полная. Он забрался под крыльцо и тут же лег. Я примостился рядом. Мы заснули. Утром Буля тяжело дышал, а ещё громко кричала Тома: «Жучок!» Жучок!» и Галя: «Буля! Буля!». А Булька только слабо стонал и тихо выл. Я не смог его оставить, поэтому остался сам…
- Ломай! Не жалей!
Мужские большие руки выламывали доски. Весна, ремонт… Тома командовала, замешивая ведро с извёсткой. Отвлеклась ненадолго…
- Том… - ее муж застыл с досками, которые раньше были крыльцом.
- Чего? – пробурчала женщина.
- А вы искали всю зиму…
Два пса, бездыханные… лежали рядышком, словно обнявшись… а в воздухе пела, кричала вьюга, весенняя, живая, тёплая…