Царь

Александр Иванович Бондаренко
        Третьеклассник Лешка Жаров швырнул наземь портфель с учебниками, уперся левым ботинком в размякшую от дождя кочку – для лучшей устойчивости – и посмотрел на противника. Ему и раньше приходилось драться «один на один», но всегда это были стычки с равным соперником с предсказуемым исходом: небольшими ссадинами и крепким рукопожатием в знак примирения. Сегодня же перед ним, поглядывая сверху с ухмылкой, стоял Вовка Кузьмин – самый рослый ученик и первый задира в их классе.
        -Ну что, козявка, – самоуверенно произнес  забияка, – сразу прощения попросишь или  бить буду? – и бросил самодовольный взгляд в сторону своих дружков – Генки с Митькой, братьев-близнецов из параллельного класса. Те загалдели, одобряя:
        -Давай, Вовчик, врежь ему!
        Лешка понимал, что у него нет ни единого шанса выстоять в этом неравном поединке. Но отступать, моля о пощаде, не собирался. Потому что дорожил мнением о себе одноклассников, сгрудившихся вокруг, и особенно - Людки Золотаревой, чьим тайным воздыхателем являлся еще с первого класса.
        -Чё, царь, язык от страха проглотил! – Вовчик, распаляясь, толкнул Лешку в плечо. –  Слабо повторить, что в классе сказанул?
        -Вовсе не слабо, – стараясь унять противную дрожь в  коленках,  отчетливо выговорил Лешка. – Ты, Кузьмин, - жирный индюк!
        -Все, сморчок, – взвился петухом рослый одноклассник, – держи гостинец! – Размахнувшись до упора, он с силой  выбросил кулак.
        Лешка машинально присел, чудом увернувшись от увесистого «снаряда», и, оттолкнувшись, пружиной взлетел к основанию Вовкиного подбородка. Грозный противник, коего врасплох застала Лешкина макушка, застыл на мгновение и смачно шлепнулся пятой точкой в липкую осеннюю грязь…

        Лешке было три года, когда бабка рассказала ему сказку про старого царя  и предприимчивого Ивана-дурака. Одолев – где силой, а где  смекалкой – всех государевых врагов, дурак получил награду: царскую дочку в жены, а с ней – приданого полцарства.
        -А почему не все царство? – недоуменно спрашивал он бабку. – Ведь  царь  робкий и немощный, а Иван молодой, сильный, справедливый.
        -Потому и справедливый, что не оттяпал у тестя все царство, – отвечала бабка.
        -Вырасту, царем стану!
        -Станешь и забудешь про нас, – присоединялся и дед к разговору. – Будешь халву с шоколадом лопать, а мы с бабкой картошкой в мундире перебиваться.
        -Ну что ты, дедуль, не забуду, – искренне возмущался внук.- Ты у меня будешь самым первым  генералом!
        -А бабка? – озабоченно морщил лоб  дед. – Не бросим же мы ее здесь одну – с коровой и поросятами.
        Лешка думал, перебирая в уме возможные чины при царском дворе. – А назначим ее главным поваром!
        -Что ж, дело говоришь, – соглашался дед. – Только помни: чтобы царем стать, нужно долго и упорно учиться. Иначе всю жизнь проживешь не то что без царства, но и без денег  – как я и твой батька.
        От отца с матерью Лешка часто слышал жалобы на безденежье: все скудные накопления уходили на строительство нового дома. Ради него отец оставил непыльную работу водителя в райпотребсоюзе и пошел плотником на стройку. Каждый вечер, придя домой, он первым делом выворачивал карманы, и в деревянный ящик, услужливо подставленный рукой матери, железным дождем сыпались шурупы, гвозди, болты с гайками. А порой с гордостью доставал из матерчатой сумки металлические скобы, банки с краской или бутылки с олифой. Часто уходил в сумерках и возвращался с парочкой досок под мышкой, мешком цемента на плечах, иногда – с листом шифера, перебинтованного мешковиной, чтобы не пораниться.
        -Не играй с огнем, Мишка! Поймают – посадят. И не посмотрят, что у тебя дитё малое и жена на сносях, – остерегала не в меру рискового сына баба Уля, с сочувствием поглядывая на живот невестки,  заметно округлившийся за последние месяцы.
        -Да что я, один такой? – горячился отец. – Не вы ли, мама, недавно кузов пшенички вывалили во дворе! А расплачивались-то при этом не вшивой пенсией, а бутылкой самогонки. И правильно: вон, сколько этого добра бесхозного гниет в буртах – под открытым небом.
        -Пшеничку мы с дедом всю до последнего зернышка за ночь в амбар стаскали, двор веничком вымели – комар носа не подточит, – не унималась баба Уля. – А дом от глаз людских не укроешь. Не дай бог, найдется завистник, паршивым языком своим   шепнет куда надо, и спросят потом с тебя, Мишка.

        Учился Лешка легко и охотно. Мечта была хорошим подспорьем, а взрослые, войдя в роль, всячески подпитывали фантазии ребенка, пока сама жизнь не расширила его детские представления о мироустройстве.
        -Сегодня у нас свободная тема, – сообщила третьеклассникам на первом уроке Зинаида Максимовна, строгая молоденькая учительница. – Поговорим о том, кем вы хотите стать.
        -Буду царем, – скромно сказал Лешка, как только Зинаида Максимовна остановилась у его парты.
        -Кем?! – поперхнулась от неожиданности учительница. – Его давно прогнали, Лешенька, когда  твоего папки еще и на свете не было.
        -А бабушка говорит, что есть!
        -Твоя бабушка напутала, – учительница положила ладонь на плечо ученика. – Сейчас вся власть принадлежит рабочим и крестьянам, она заботится обо всех нас. Ведь ты каждый день  в школе бесплатно съедаешь булочку и запиваешь ее стаканом   молока, так?
Лешка кивнул.
        -Вот видишь, – удовлетворенно улыбнулась Зинаида Максимовна.
        На перемене Вовка Кузьмин, взобравшись на парту, дурашливо завопил:
        -Царь, царь – своей бабке государь! - Вовка головы на две превосходил своих сверстников, с ним предпочитали не связываться и, терпя насмешки, обходили стороной.
        В классе захихикали. И в этот раз Лешка не сдержался.
        -Индюк жирный, – громко, чтобы все слышали, по слогам произнес он.
        Прозвенел спасительный звонок,  в классную комнату вошла учительница.
        -После уроков поговорим, – едко прошипел Лешке грозный задира, показывая из-за спины огромный кулак.

        …Скоротечная схватка закончилась, едва начавшись. Вовка, присмиревший после неожиданного нокдауна, вместе с дружками заковылял прочь, вялым голосом пообещав  разобраться с обидчиком позже, без свидетелей.
        -Топай, топай! – весело заулюлюкали вслед низвергнутому «тирану» одноклассники.
        Минуя свой двор, Лешка зашагал к бабке с дедом.
        Их землянка, копия отцовской, располагалась наискосок  через дорогу. С такой же нехитрой обстановкой внутри: рукомойником и тазиком на табуретке, двумя лавками у тщательно выскобленного стола. Сие незамысловатое убранство дополняла этажерка, на верхней полке которой в неприхотливой позе замер керамический поросенок с полым брюхом для медяков.
        -А вот и наш царь пожаловал! – радостно поприветствовала любимого внука бабка.
За столом уже сидели, дымя самокрутками,  дед и бабкин брат Григорий – оба при полном параде: в выцветших френчах и широких черных галифе. Между ними стояла початая бутылка самогонки, рядом – граненые стаканы, тарелка с разносолами. Венцом этого деревенского натюрморта был хлеб, порезанный ломтями и аккуратно разложенный на старой газете.
        -Нет никакого царя! – сердито,  не отвечая на приветствие,  проговорил Лешка. – Думаете, если мал, так обманывать можно?
        -Кто тебе это сказал? – вскинул косматые брови дед Гриша. Ладонью сдвинув хлеб с газеты, он  высоко поднял ее над головой. – А это кто?
        Лешка подошел ближе к столу и вгляделся в газетную фотографию. Ничего особенного: круглолицый улыбчивый дядька, тяжелые початки на кукурузном поле уважительно склонились к его шляпе.
        -Хотя не царем зовем, а первым секретарем, – продолжил дед Гриша, – зато выше его, Лексей, никого на земле нет. Выше Никитки только Бог на небе. – И поочередно посмотрел на сестру с зятем: – А вы, родственники, должны были вовремя все разъяснить пацану!
        Лешка пристально посмотрел на стариков: похоже, правду говорят.
        -А какой он, секретарь Никитка, добрый или злой?
        -Да как тебе сказать, парень, – в раздумьях ответил дед Гриша. – До него за пару колосков можно было запросто червонец лагерей схлопотать, а сегодня  машинами воруют, и все с рук сходит, – он метнул лукавый взгляд в сторону сестры.
        -Порядку меньше стало, страх люди потеряли, – не поняв подковырки,  поддакнула баба Уля. – Вон, на каждом углу анекдоты про Никитку травят, а при Сталине бы не посмели.
        -А ты что, сестра, хочешь, чтобы  людей снова по навету пачками сажать стали? - уставился на старушку дед Гриша.
        -Да ничего я не хочу, – отмахнулась Баба Уля, поправляя цветастый платок, с показной небрежностью накинутый на худенькие плечи. – Но разумный порядок нужен.
        -Пускай, Лексей, его и наводит, – хитро подмигнул  мальчугану дед Григорий. – Он хлопец старательный: выучится, наберется опыту и подменит Никиту Сергеевича.
        -А его куда? – кивнул Лешка на портрет в газете.
        -Его на покой отправим, – как о чем-то решенном заявил старик. Он ненадолго задумался, будто всматриваясь в обманчивую, одному ему ведомую даль. – Будет луцкать семечки, как твой дед, разводить кроликов и, возможно даже, писать мемуары на даче, – пророчески закончил он.
        Впрочем,  последних слов Лешка уже не слышал: заботливо укрытый бабкиным пледом  маленький "царь" сладко спал, уронив голову на мятую газету.