Октябрьский день – тёплый, солнечный,
с розово-медной опавшей листвой под ногами.
Окраина города.
По сторонам просторной песчаной дороги
стоят деревянные строения –
старые домики старого времени:
избушки из брёвнышек, досок,
пристройки, сарайчики, летние кухоньки.
Они теснятся, опираются крышами друг на друга,
объединяются кронами почти оголённых садов
с остатками пёстрой осенней ветоши,
связываются-завязываются цепью неровных заборов…
Послеполуденное солнце ярко высвечивает
все изъяны старой серой древесины,
а жухлые октябрьские краски
только подчёркивают ветхость наивной архитектуры.
Тихо, безлюдно.
Сухой ветерок задувает с юга, попахивает дымком,
посвистывает в проводах, в золотистых травах на обочине,
доносит обрывки неясных звуков.
Улица заканчивается мусорным пустырём,
а у его края неожиданно долговязо
встал двухэтажный барак!
Одиноко и неприкаянно,
как старый нищий, поодаль от толпы
стоит он
и словно с немой укоризной озирает окрестность
своими подслеповато-пыльными окнами.
За остатками изгороди
жмутся друг к другу его жалкие сарайчики.
Двор - в опилочной трухе, щепках,
ветерок перекатывает сюда бумажный сор с пустыря,
за которым уже тупик – обрыв, овраг, свалка…
На кривом крылечке барака греется на солнцепёке
тощий кот…
Заскрипела-запела ржавыми петлями дверь подъезда
и возник на пороге
белый старик -
сгорбленный, в сирых одеждах –
то ли дух–домовой этого дома,
то ли призрак века минувшего?
Постоял он, щурясь, вглядываясь
в долгую перспективу улицы
и сошёл со ступенек кое-как,
помогая себе палкой -
заковылял, зашаркал, зашуршал опавшей листвой,
понёс свой горб котомкой прожитых лет,
потащил за собой свою сизую тень,
как собачонку на поводке…
Вышел старик из тупика окраины,
ступил на песок дороги
и пошёл потихоньку удаляясь,
постепенно втягиваясь в перспективу улицы,
всё более и более уменьшаясь в размерах,
пошел туда,
где домики словно игрушечные,
где в лиловой дымке -
миражом затерялся в мире
забытый Богом городишко.
А небо, словно накинутая сверху
громадная банка светло-голубой пустоты -
накрыла, поймала букашек на земле!
И чувствуется за нею вселенский холод и мрак,
и ни одно облачко не наполняет собой эту пустоту,
лишь наискось
завис в ней
нестерпимо-лучистый груз солнца.
Оно нещадно высвечивает
всю убогую хрупкость и незащищённость
маленьких домиков внизу,
осеннюю неприбранность окраины
и одинокого старика,
медленно бредущего, словно уже за край.
А синяя тень его
слишком контрастно ложится на жёлтый песок дороги
и кажется более реальной,
чем он сам…