Боцманом его звали, потому что ходил Серега одно время на буксире по Неве. Любил он море, реку тоже любил. Но ходил недолго, потому что пить, к сожалению, начал гораздо раньше, чем работать. К началу трудового пути Боцман в выпивке вполне мог сравниться с ветеранами речного судоходства. Хотя парень он был добрый, открытый, от скорого увольнения это его не спасло.
Друзей у Боцмана было много. Еще бы – мать умерла, отец ушел жить к любовнице, и Серега остался в двухкомнатной квартире один. Само собой, друзья у него не переводились. Некоторые приятели, такие как Петрович, так даже жили у Боцмана по нескольку месяцев. Дома пить нельзя, родители запилят, а у Боцмана всегда стол накрыт, музыка. Весело.
Правда, стали друзья подмечать - сдает Боцман. Принесли ему как-то мяса с картошкой, он уронил тарелку на пол и стал есть руками, весь перепачкался. Неприятно. Вообще-то ему предлагали подшиться. Женька с Петровичем ходили, звали с собой Серегу. «Слабаки», - сказал Серега и не пошел.
Как-то Серега выпросил у Петровича сто рублей. Петрович дал, но с наказом купить нормальной водки. Петрович, хоть и был подшит, а, может, как раз из-за этого, ревниво следил за тем, как пьют другие. Серега пришел часа через полтора, пьяный, но с непочатой бутылкой водки. Нетрудно было подсчитать, что водку он купил самую дешевую, ту, которой торговали на Товарищеском, и о которой ходила по Веселому поселку недобрая слава. Обман Сереги так разозлил Петровича, что он вырвал бутылку и швырнул ее в открытую форточку. Серега был расстроен, но казалось, смирился с ее потерей. Вскоре все уснули.
Как потом оказалось, Серега умер под утро. Он сильно храпел, а потом перестал. Непривычная тишина удивляла. Наташка, сожительница Петровича, пошла взглянуть, что с ним. «Бля», - сказал Петрович. Пустая бутылка водки, которую он накануне выкинул в окно, валялась на ковре. Серега дождался, пока все уснут, и без труда нашел на затвердевшем от ночного мороза снегу, вожделенную бутылку. «Сам себе за смертью сбегал», - сказал Женька. Позвонили отцу. «У-у-у, не уберегли,» - показал Петровичу кулак отец. А они при чем тут? Судьба такая…
На похоронах были родственники и несколько приятелей. Хотя смерть, сама по себе, не повод для смеха, удержаться от улыбки порой было трудно. «Как живой», - сказал Макс, увидев лежащего в гробу Боцмана, лицо которого приобрело отчетливо зеленоватый оттенок. Было непривычно и как себя вести, неизвестно. Боцман был длинный, и гроб ему по росту не очень подходил. Женьке хотелось позаботиться о друге, и он стал запихивать в гроб боцмановские ноги. На кладбище было холодно, минус 20, не меньше. «Ну, Боцман, не мог летом умереть», - сказал Петрович. В натуре, Боцману все равно, а им мерзни.
На поминках Женьке с Петровичем не очень-то интересно было, они же не пьют. Вспоминали Серегу. Воспоминания эти были несколько однобокими. Поскольку всю свою жизнь Серега пил по-черному, вспоминалось, естественно, только это. Смерть придала пьянству характер романтический. «Он пил, как гусар, - мечтательно сказала тетя Рита – рука на отлете…» «Как он любил мой борщ, - продолжала она – правда, в последнее время не очень-то он и кушал». «Дядя Володя, - сказал боцмановскому отцу Макс – знаете, я веду дневник, и вот нашел одну запись о Сергее». Отцу было приятно, что память о его сыне стала фактом литературным. Все замолчали и приготовились слушать. «6 июня, - прочитал Макс – Мы пили с Серегой водку на реке Оккервиль. Два дня слились в один». Это был, поистине, достойный некролог. «Сделай мне ксерокс,» - попросил Серегин отец.
Потом поминки шли своим чередом. Плавно от смерти родственники перешли в жизни, к таким ее проявлениям, как цена на продукты в «Народном универсаме», выращивание рассады к грядущему сезону, вещам житейским и прозаическим.
Хороший был человек Боцман, легкий – ушел и не оставил за собой ни скорби, ни слез.