Моя жизнь так похожа на драму. Состоит она из выдуманных проблем, из реальных проблем и монохромных иллюзий.
Безжалостными руками, срывают лепестки окружающей красоты. Бросая пустой взгляд ненависти на каждого себе подобного существа, они идут, опустив головы. Их мир уже давно потускнел, все краски стали чёрно-белыми. Чёрный – очень многозначительный цвет. Столько всего скрывается за ним, сливается с ним. Как обычно принято в людском быту – чёрная, значит грязь. Чёрное – значит что-то страшное, загадочное, не из мира сего. Белый же цвет, это что-то чистое, неприкасаемое. «Вывести на чистую воду» - ведь есть такое. Словно чёрная капля на белом полотне. Словно грех на человеческой совести. Я бы согласился с этим, но чёрный цвет для меня прикрытие. Ношу его, словно траур по искусству прошлого, по застывшим чувствам и искренности. Сливаясь с тенью, я медленными, аккуратными шагами прохожу через жизни людей, не оставляя следа. Я не ищу общения, я союзник одиночества. Ведь когда ты один, ты открываешь для себя что-то новое, создаёшь свой мир фантазий, иллюзий. Уникальный мир, созданный тобой, в твоих глазах без порока, чист, как белый цвет. В глазах других же, чьи мысли осквернены соблазнами – мир твой, полная ересь. В своей иллюзии, ты словно за плотной стеной, выстроенной их мыслей, о сей парадоксальной жизни, о людях, о действиях, о въевшихся в голову слов и фраз.
Я аморальна. Я иду по жизни с музыкой сквозь множество бессмысленных фраз, которые люди выпускают на вольный, тёмный свет, которые затем поедают чужые мысли и сердца. Я не хотел слышать пустых, задевающих меня слов. Я заткнул уши свободой, с которой мог фантазировать и уходил далеко от реального мира. Бегство от реальности.
Глупцы с чувством стада, окружавшие меня, шептались, распускали сплетни, слухи. А мне что до них? Простая очевидность – снова пустые слова. В моей жизни ещё не встречался человек, столь душевный, начитанный, эмоциональный и искренний с которым я могла бы вести многочасовые диалоги, состоящие из слов со смыслом, без пустых фраз.
Я живу с воображаемым идеалом. С ним я гуляю, ем, веду диалоги или просто молчу, вглядываясь в его уникальность. Кто-то назовёт это глупостью, кто-то назовёт меня той «не из мира сего». Чужое мнение – пусть звук, какое-то назойливое пчелиное жужжание. Сколько бы ты не молчал, сколько бы ты не объяснял свою точку зрения – они будут твердить своё. С глупцами спорить бесполезно, ведь всегда так было.
Среди окружающих меня людей, именно моего приближенного круга, были уникальные особы. Каждый отличался своей психологической странностью. Я не люблю, когда люди кричат о своих чувствах, это режет слух. А вот чужие переживания, изложенные в миниатюре, рассказе или просто афоризме – читать было настоящим наслаждением. Ведь нет ничего интересней чужой трагедии. Признайтесь себе, это так.
Я вредная особа, которая не терпит неискренность. Кругом чёрно-белый карнавал. Все в своих масках-образах, которые выражают безразличные ухмылки, с едким, ехидным взглядом. Как бы это мне не было противно, я смерилась с этим. В какой-то степени, это очень даже интересно, наблюдать за неопытными актёрами в этой трагикомедии. Кто-то очень даже умело играет свою роль, бесспорно. А срывать маски – какое это было наслаждение. После этого, я могла смеяться искренне и от души, когда за столь «угрожающей» маской скрывается слабая, хилая глупость. Чем же не веселье? Мой тонкий сарказм.
Я некий абсурд общества. Мне это нравится. Мне неинтересны пустые люди. Я люблю видеть в людях картину, с красивым, мрачным пейзажем, которые пережили множество эмоциональных страданий, которые познали жестокость, которые излагают свои мысли красиво, аккуратно, с какой-то особенной, что ли изюминкой. В ком-то я видела неаккуратную, ещё совсем не начатую картину, сформированную отчасти из мирных соблазнов, заражённую современным искусством. Беру такую картину в руки. Кисть дрожит в руке – начинаю рисовать. Аккуратно, без лишних движений раскрываю красоту и правду этого мира. Можно сказать так – открываю глаза слепому, который ещё способен открыть глаза и измениться. Кто-то не поддаётся моему «методу лечения», ну и ладно на них, мне нужны добровольцы.
Я не знаю, кто я такая. Иду, по осколком сломившихся судеб, по оборванным страницам жизненных книг, по хрустальным слезам. Словно снег вся эта картина хрустит под моими, изрезанными в кровь ступнями. Тёплая, приятная боль. Печальная картина реальности, столь жестоко, но столь справедливо.