Как вспомню эту историю, то сразу вся кровь в голову бросается, перед глазами всё плывёт и я ничего не вижу, где стою, падаю, и не могу ни за что ответить. То, что произошло, отравило всю мою жизнь до конца, и никогда я не смогу быть нормальным, дни мои сочтены.
Мы драли её в туалете на первом этаже, вшестером, дикие, пьяные, охуевшие. Почему она согласилась, на такое зверство? Эта особая история, и эта история касается непосредственно её самой.
Таня Белозерская была красавицей, отличницей, спортсменкой, из профессорской семьи. Её перевели в наш класс из лицея, только в восьмом классе. Она не с кем не общалась, только с несколькими девочками из параллельного класса, такими же, из хорошего, можно сказать выше среднего сословия .
Одевалась она всегда очень богато и необычно. Одежду ей привозила мать, которая с мужем – профессором ездила по его семинарам, практически по всей Европе. Посещала библиотеку, музеи, часто ездила в центр города в театр, там общалась со своими старыми друзьями из лицея, будущей творческой интеллигенцией.
Почему её перевели в наш, чисто трудовой район и именно в нашу школу никто не знал. Здесь учились исключительно дети работяг, некрасивые, распущенные, плохо однообразно одетые. В классе постоянно стоял мат, пахло перегаром, если учителя были нестрогие, то порой курили прямо в классе.
На фоне наших хабалок, Таня смотрелась как нечаянно обронённый алмаз в непролазное деревенское гавно.
Наши бабы были уродливы, хамливы и уже вовсю подумывали о стезе проституток, так им не хотелось идти, как их матери на завод или на ткацкую фабрику. Работа там была изматывающая, а платили за это сущие копейки. Они с жалостью и ненавистью смотрели на матерей, когда они приходили в грязной одежде, от которой пахло сыростью и грязью и сразу же начинали готовить скудный ужин для полупьяных мужей, которые приходили ещё позже.
Таня была совершенного из другой среды, из другого сословия, это было видно не только по её одежде, но и по поведению, языку, манере общаться. Наши учителя её боялись, всё таки отец профессор, своими знаниями она могла выбить вообще высшую планку, до которой никто никогда не доставал. Поэтому как правило её вообще не вызывали к доске, а сочинения или контрольные работы которые она писала, прятали в учительской в сейфе, ставя автоматом пятёрки.
Некоторые из наших более менее приличных девочек – хорошисток, старались, подмазаться к ней, теснее по общаться, но ничего не выходило. Она поднимала к верху голову и проходила мимо них, будто совсем их не замечала. За ней и двумя другими подругами, к концу уроков подъезжал чёрный «мерседес» и развозил их по домам.
Понятно, что нам такая ситуация не нравилась, проще сказать бесила, до невозможности, особенно когда Таня надевала дорогие блестящие колготки, или импортные причудливые лосины. Тогда все парни только и желали, когда она выйдет к доске, но это случалось крайне редко. Да и наши хулиганы боялись проявлять настойчивость в знакомстве, всех предупредили, что сразу же турнут из школы, за одну только жалобу.
У нас была своя компания из пятерых ребят, можно сказать, что мы были как братья, хотя это выражалось больше не в наших отношениях друг к другу, а к похожести. У нас были одинаковые расплывшиеся, похмельные некрасивые лица, наголо бритые черепа, спортивная дешёвая одежда, иногда джинсы и кроссовки. Я, Миша, проще «Длинный», действительно самый высокий, Паша, «Сверло», с полубезумным отцом, Вася «Конченный или Пидор», он действительно не обижался на свою кличку, был самый безумный и Антон «Мальборо», самый умный из нас, чистый трешник, и меньше всего попадавший в ментовку.
У кого возникла эта больная идея? Ну конечно у Антона, он читал об этом в интернете и часто рассказывал на пьянках о действии этого препарата. Но его никто не слушал, парни пили мутную красную жидкость и лапали девчонок, между делом вступая в перепалки, кому нужны были эти байки. Его так и затыкали: «Короче, Склифосовский, заебал ты уже, иди подрочи, нахуй, легче станет». И всё на этом кончалось.
Но все шутки и смехуёчки быстро закончились, когда Антон у одного барыги всё таки достал этот препарат. Помню, он доставал и показывал капсулу с таблетками. «А вот и он! Ну, что, делаем?» - «Когда?» - «Да прям, на вечере!» - «Вы, что охуели, черти!» - « А когда ещё?»
И так негласно все решились, согласились с преступлением. Вещество было сильнейшим нелегальным афродизиаком, с добавлением ещё чего, какой-то выжимки, я совершенно забыл, что он мне про него говорил. Препарат предназначался для Тани, мы хотели подсыпать его ей в стакан. Действие должно было начаться моментально.
Официальная часть выпускного прошла вполне обычно для такого рода мероприятий. Всё было чинно, скомкано, неуклюже и пафосно.
Ученики вручали учителям цветы, звучала музыка, все были парадно одеты, кто-то даже плакал.
Действо проходило в актовом классе нашей школы, после этого был запланирована не официальная часть. Единственный был наш страх, что Таня не останется на него. Но всё разрешилось хорошо, в вечере участвовали и параллельные классы, она встретилась со своими подружками и осталась.
В полутёмном помещении грохотала, фонила, попсовая, слащавая музыка, некоторык уже начинали танцевать. Из учителей остались на вечер только физрук и математичка, в их обязанность входил контроль, чтобы в зале не было распития алкоголя, но помотавшись из края в край, сами удалились, заниматься своими делами.
Таня была одета очень деликатно, в коротком бежевом атласном платье без рукавов, держащееся на одном плече и в открытых туфлях на высоком каблуке. На голове, слегка завитые волосы были подняты вверх, собраны в пучок и закреплены заколкой. Она сидела за последним столом, вместе со своими подругами, одетыми не менее элегантно и совсем не по школьному.
Когда скрылись последние учителя, то из- под столов сразу, появились водка, вино, шампанское. Наша компания была наготове, в последний день к нам присоединился ещё один участник, он был даже не из нашей школы – Максим, но мы его взяли, за предоставление «резинок». Он резко гармонировал с остальными, так как имел совершенно не школьный вид. Высокий, худой с озлобленными, гуляющими в разные стороны глазами преступника, в руках он постоянно перебирал чётки. На вечер он пришёл уже достаточно пьяный. В джинсах и спортивной куртке, тем временем, как все мы были в отцовских костюмах. Наши товарки его не сторонились, наверное, уже приучались к мастерству шалав и во всю с ним заигрывали. Он же на них не обращал никакого внимания, мало ли такого добра во дворе, всё его внимание было приковано к Тане, она действительно этого стоила. У него гулко билось сердце в предвкушении, он даже не верил, что такое возможно и тёр свои мокрые от пота ладони, а иногда вздыбившийся пах.
Для начала нам нужно было ликвидировать её подруг, для этого мы подписали своих шестёрок из класса, они должны были устроить настоящий цирк. И в назначенный час двое пацанов повалились на их стол, раскидывая посуду, еду, на пол, разливая на них вино. В таком переполохе никто этого не заметил, но для юных леди это было катастрофой, они вскочили и начали оттирать свои дорогие платья, повизгивать и рано или поздно направились в туалет. Этот момент нельзя было терять, Антон уже вился у стола и определил в недопитый бокал нужную дозировку.
Риск был большой, то, что они не вернуться, не будут пить из этой посуды, пересядут за другой столик или вообще займутся чем- то другим. Но дьявол помогал нам вершить наше чёрное дело. Девочки вернулись и продолжили, бокал попал по месту назначения, Таня дополнила его из бутылки и пила, нашей злокозненной радости не было предела. Мы ликовали, чокались стаканами с водкой, за предстоящую победу!
Препарат подействовал сразу, Тане стало как будто плохо, она откашливалась, смотрела на стол, по сторонам, и казалось, готовилась, чтобы вырвать. Но потом очухалась, растирая покрасневшие щеки, руки, ноги, немного задирая юбку и разводя ноги. Потом сразу же она просунула руку под стол и начала тереть пальцем по белой полоске трусов. На скривившемся лице застыло новое выражение смесь: удивления, страха и похоти. Скоро в общей суматохе, она стянула трусы, ниже колен и занялась делом между ног более ответственно, хотя это было видно каждому проходившему мимо. Не знаю, как подружки этого не замечали, а может и замечали, только сконфуженные, молчали.
Мы переглядывались, наши тела переполняло желание. Вариант, который предложил Антон, должен был сработать, хотя я и не верил в этот бред.
Вася «Пидор», обладатель самого лучшего костюма из нас, да и по лицу в лучшую сторону отличавшийся, подошёл к столику и предложил Тане потанцевать. Вариант сработал, она встала, одной рукой натягивая бельё и поправляя юбку. Звучал медляк, и они начали вытворять что-то типа танца, подруги в ступоре наблюдали за ними. Таня так и льнула всем своим тонким, изящным телом к Васе в мешковатом, явно большом для него костюме, но стыдливо опустив голову к полу.
Через пять - десять минут они вышли из зала, и мы с интервалом в две минуты последовали за ними. Когда я оказался в коридоре я слышал смех, грубый бас Васи, где то внизу и цокот каблуков на плитке.
В туалете на первом этаже он привязал ей руки к трубе от бачка, по его словам, она не сопротивлялась, а только просила, быстрее вспороть её, препарат начал входить в силу, Таня теряла человеческий вид. Он первый и прошёл сквозь неё, сразу же выйдя из туалета, испуганный, потерянный, ошалевший. Мы радостные пьяные не могли понять его помрачившегося состояния.
- Ну чё ты ёбта, нормально всё, - ржал Миша «Длинный», следующий в очереди. – Что нормальная целка?
- Бля, сам посмотри, - не своим голосом буркнул Антон «Пидор», сразу же закурил, дрожащей рукой.
Мы не понимали его состояния, но когда оказывались в туалете, натягивая гандон и наблюдая происходящее, сами погружались в ужасающий шок. Таня неистовала, если не привязанные руки она могла нанести себе травму. Всё её тело дёргалось у унитаза, она широко разводила ноги, материлась, богохульствовала, плевалась, поминала мать, хотела даже её убить. Платье было порвано и задрано к голове, волосы находились в беспорядке. Всё происходило словно в кошмаре. Я так страстно и вожделенно ждавший этот день, не мог, справится с её таким состоянием, покопавшись ***м в её внутренностях, я отошёл и наблюдал, как кривляется её лицо, как она двигает задом, прося ещё и ещё. Это было как в аду.
- Ты сколько ей дал придурок, блять? - закричал я на Антона и схватил его за грудки. – Ты посмотри нахуй, что с ней твориться! Сколько там дозняк должен быть. Ты как, по весу рассчитывал?
- А что, не нравится, еби, - кривил он своё дегенеративное лицо. – Кто там ещё? Может из других кто хочет, за пятихатку, пожалуйста. Зови хоть всю группу, бабы по любому не откажутся ей отлизать.
- Я ей даже на рожу нассал, - с серьёзным видом начинающего извращенца выдал Паша «Сверло».
- Ну, кто ещё, что по разу и разбежались? Лекарство то нахуй не дешёвое, - смотрел на нас Антон.
- Я бы ещё, - тихо проговорил "Пидор", - но лицо у неё, всё падает блять. Вся скривилась, перекосилась, глаза в разные стороны и рот как за крюк подняли, страшно ****а.
Все так готовящиеся к этому изнасилованию, мечтающие вложить минимум по четыре палки, после одного раза, уже не могли возбудиться, слишком разложившийся вид Тани их обескураживал.
Тем временем из туалета раздавался стон, крики, визги, матерные ругательства.
Даже шестёрка, стоящий на стрёме спустился к нам и предупредил, что завуч искал Таню, а некоторые слышали крики.
- Будешь? – предложил ему Антон. – Да, что ты стрёмишь, на халяву же, хочешь в рот нассы. Даже насрать можешь, разрешаем, - он был всех пьянее и качался из стороны в сторону.
- Ну, блять, - вышел «не наш» Макисим, застёгивая ширинку, - хороша шлюха.
- Распробовал?
- А ей в зад запердолил, - заулыбался он и закурил, - как змея извивается, хоть в два *** еби.
- Рукой помогай, - вставил «Пидор».
- Что дальше? - задал я вопрос, который, наверное, у каждого крутился на языке.
Парни водили плечами, убирали глаза, раскуривались, а крики не умолкали.
- ****ец бабе, батя узнает, ей башку снимет, - выдал Миша, пытавшийся надрочить себе в ширинке.
- Это тебе нахуй снимет ёбарь ***в!
- Парни действительно, надо это, если никто не будет ****ь, как то стопориться, - просёк ситуацию Вася. – Я это, мне батя сказал, чтобы до десяти дома был, иначе ****а мне.
- Ты падла, ****ная, назад пошёл. Стоять здесь, сука нахуй!
Никто не знал, что делать.
- Оглушить что ли?
- А Макс где?
- А что?
- Где Макс?
- На улицу пошёл.
- Что спрыгнуть что ли? Вы охуели, зови его!
- Зачем?
- Зови!
Пришёл Макс, всё ещё с улыбкой.
- Слышь, ты это, ты мне рассказывал, - начал Антон, главный его кореш, - ну бля, там какой то блять петух тебе косарь не отдал, и типа нахуй, его там наказал, придушил. И типа специальная техника у тебя, чтобы, это блять, так сделать, типа сознание теряешь, но не умираешь.
- Ну и чё.
- Макс бля, ну ты умеешь же, давай, выручай, ну устакань ту суку. У нас же от её рёва, ментов вызовут.
- Ты же ей дурь давал? Ты. Вот и разгребай ***ню, - ответил Макс и повернулся.
- Макс, подожди, ну пожалуйста, - застонал Антон, хватая его. – Я на всё подпишусь, тот долг прощу.
- Да нахуй мне твой долг.
- Сеструху мою хочешь?
- Так она малая ещё.
- Нормальная, я её дрессирую, она сосёт у меня. Зуб даю, начинающая блять!
- Она так, ничего, - он опёрся на стенку, - в рыло напихать самая масть.
- Клянусь, вылижет до дна ****а.
- Бля, я так не могу, - сказал Максим, вытаскивая из брюк, широкий кожаный ремень.
- А что?
- Выпить надо.
- Это мы щас, Вася слетай, за наш стол, только аккуратней, чтобы этим сукам на глаза не попасться. Там ещё дохуя должно быть, если бабы не вылакали, - выдал приказы Антон. – Миша, гандоны собери там, только в унитаз не сливай!
Через десять минут он вернулся, сжимая за горло, практически полную, бутылку «Новорусской».
- А закуска где? А стаканы? Я что как свинья должен пить? – выкрикнул Максим, в одной руке держа снятый ремень.
- Да заебал ты, делай!
Глотнув, поперхнувшись и чуть не сблевав, он зашёл туда, хлопнув дверью. Крики сразу же прекратились, молча, мы вернулись в зал, чтобы создать алиби. Мрачные, загруженные, тут же стали дико, молча напиваться, стараясь, не смотреть друг на друга. Уже через пятнадцать минут тело обнаружили, вызвали скорую. Музыка сразу же прекратилась, зажёгся свет, толпа расходилась, всем, чтобы не портить праздник ничего не сообщили. Но мы остались подольше и видели, как выносили накрытое простынёй тело, Макс, перетянул ремень, Таня была мертва.
На наше удивление, дело не дало ходу, ходя даже слепому было понятно, что её насиловали, а потом душили. Но в городе проходили прокурорская проверка, перед приездом президента, и никто не хотел взваливать на себя это дело, поэтому оформили как несчастный случай.
Отец, профессор, после убийства дочери, на следующий день улетел навсегда в Европу, он больше не мог жить в стране скотов.
Остались мы, со своим прошлым, с кошмарами, который будут нас самих ****ь до конца жизни (единственная радость, что не слишком длинной).