Медведь Пилли

МЕДВЕДЬ  ПИЛЛИ

Вступление

Жил в лесу Медведь Пилли.
Пилли – это совсем не то, что «пили кефир» или «Билли-ковбой», Пилли – это уменьшительное от внушительного Пилтараторус. Но это длинновато, не правда ли? Поэтому матушка Медведица Квилли – Квилликайзе – называла его попросту Пилли. И даже не П;лли, а Пилл;, прошу вас, запомните это хорошенько! Медведи любят, чтобы их имена произносили правильно.
Итак, медведь Пилл; родился давным-давно, давно-давным, в утренних сумерках, в густом бору, древнем лесу, глубокой чаще с ручьями и широкой рекой Люсилью, на утёсе Медвежьей Головы, как раз между ушей на мохнатом пригорочке.
Родился он маленьким да беспомощным, как всякий другой ребёнок. Но вот мама Квилли облизала-вымыла его ласковым умелым языком, и всему свету стало видно, до чего же изумительный получился у неё мишутка!
И деревья, и трава, и весенние цветы, и живность лесная любовались новорождённым, и даже каменные уши на Медвежьей Голове повернулись к мамаше и сынишке и с любопытством прислушались.
А медвежонок лежал, поблёскивая чёрными глазёнками, и нюхал нежным носиком пушистый цветок с голубыми лепестками. Шубка его, вылизанная языком Медведицы Квилли, высыхала под солнцем.
Пилл; родился бурым. И лапы у него чернели, как у других медвежат, и нагрудничек светлый у него имелся, как полагается. Вдруг дунул ветерок, взъерошил шёрстку и... заблестела она, заискрилась, окрасилась в белое серебро. Солнышко, да и только! Как есть, солнышко! Медведица Квилли фыркнула, удивляясь, и села на задние лапы.
А чему удивляться? Нечему. Просто волшебною оказалась шубка Пилл;. И я даже открою вам ма-аленькую тайну, о которой никто пока не знает, даже синяя вездесущая змейка Мартина.
Можете ли вы себе представить, что...
Нет, я думаю, не можете. Только ты можешь. Я доверяю тебе и знаю, что ты самый добрый и весёлый человек на свете, и поэтому ты точно представишь. Закрой глаза и... Ты закрыл глаза? Нет? Закрой глаза, иначе ничего не получится! Ты говоришь, как же ты увидишь буквы, слова и строчки моей сказки, которую ты читаешь, подперев ладошкой щёчку? Ах, ты, и правда!.. Как же быть?.. Послушай, давай так: прочитай и закрой глаза. Тогда ты точно (или более или менее точно) представишь тайну Медведя Пилл;.
А дело-то всё в том, что благодаря своей шёрстке, милые мои, Медведь Пилл; мог превращаться в кого только пожелает: хоть в лису, хоть в зайца, хоть в бабочку, хоть в лягушку, и даже в человека! Правда, об этом сам Медведь Пилл; узнал попозже, когда ему пришлось спасаться от Злого Охотника.

Сказка первая

ЗЛОЙ ОХОТНИК

На второй день после своего рождения Медведь Пилли пошёл с мамой Квилли путешествовать по Живому Лесу. Маленький медвежонок с первой минуты жизни влюбился в приключения и потому всюду совал любопытный кожаный нос.
Ах, как же скучно без приключений, дружок! Без приключений можно только спать да спать, а что в этом интересного? Ты любишь приключения? Молодец! Поверь, ты испытаешь их и в детстве, и когда вырастешь.
Понимаешь, голуба моя, взрослые тоже обожают сказочные неожиданности, и не верь им, когда они говорят обратное. И ты тоже не говори такие глупости, когда станешь взрослым.
А пока сиди себе на стуле, подперев ладошку щёчкой, читай чёрные закорючки на белой бумаге и углубляйся потихоньку в Живой Лес, где живу и я, да временами наведывается моя матенька, да теперь и ты идёшь рядом с нами и Медведем Пилли, справедливейшим и добрейшим медведем из всех сказочных медведей. Хорошо, правда?
Над рекой Люсилью реют светящиеся фигурки крылатых ёжиков. Ветер прохладен и свеж. А как пахнет сеном на опушке! Оно припасено Старым лесником для белоснежных косуль. Косули резвятся на берегу приветливой Люсили и пьют из неё чистую воду.
Молочно-белые камены, нимфы ручьёв, смеются и поют, плескаясь в ласковых струях.
Кодриллы, летающие змеи с мудрыми глазами, с чешуёй цвета летней зари, скользят меж кудрявых ветвей прибрежных деревьев и между камнями Горы Попугаев, и посвистывают, улыбаясь.
Человеку не дано видеть кодрилл, потому что они ужасно пугливы и быстры. Но Медведю Пилли и тебе очень повезло, ведь он родился в Живом Лесу, а ты путешествуешь вместе с ним... Да, чудесны таинственные мудрые кодриллы, видевшие на своём веку много-много чего удивительного.
Дальний родственник кодрилл, змей Куэлебре, которого ласково называют Кулебрушем, потому что он очень добрый, летает нечасто. Совсем редко летает. В последнее время он вообще не вылезает из пещеры Водяной Завесы, где водопад прозрачным тюлем прикрывает вход. В пещере спрятаны невиданные сокровища, и Кулебруш вместе с правнуком Кулебрёнком охраняет их от двуногих глупомозглых животных.
Вместе с ними в пещере Водяной Завесы живут прекрасные длинноволосые феи маленького росточка – ксаны. Ксанам приятно играть украшениями и драгоценностями, что сверкают в зале Растроганных Чувств, что около озерца Пипы. Они смеются и танцуют, надевая их.
Самая милая, самая мудрая, самая волшебная и искристая, лучшая танцовщица во всём Живом Лесу, – это ксана с рубиновыми волосами и синими глазами, Плясунья Жемина. Ах, как много знает Жемина о тайнах пещеры Водяной Завесы, и не только её, но и других пещер в горном хребте Срединного царства, опоясывающим Долину Живого Леса! Да и смелости в ней было куда больше её роста.
Да, голубочек, много животных и невиданно-странных и чистых созданий живёт-обитает в лесу Срединного царства. И со всеми, со всеми безумно хочется познакомиться!
Потому-то Медведь Пилли и топал послушно за матушкой Квилли. Шли они, шли, и дошли... нет, не до ручки и не до поганого места. До Извилистой Тропы, которая плутала по всему лесу тоненькой ниточкой, начинаясь с горы Пятирога и исчезая с противоположной стороны долины, в одинокой высокой скале Чайник. Почему Чайник? Ну, так на чайник очень похожа. Огромный такой чайник с носиком из красного гранита.
Встали мишки на Извилистую тропу и потопали по ней, куда глаза глядят – знакомиться.
А в верховьях реки Люсили, в дебрях Каменного леса, как называлось нагромождение чёрных скал у горного источника, жил в избушке Злой Охотник.
Когда-то у него было красивое имя и доброе сердце, но случилось с ним то ли горе какое, то ли соблазн – все об этом запамятовали – и забыл он о чести и совести, и напал вероломно на Серебряного Пятирога, охраняющего Запад от всяких напастей. Напал – и пришла беда. Совсем бедняга разум потерял.
Ходит теперь Злой Охотник по Извилистой Тропе, пытаясь не дать ей ускользнуть из-под его недобрых ног, и убивает лесных жителей. И ещё ищет он пещеру Водяной Завесы, в которой спрятаны великие сокровища. Пещера хитра – не подпускает к себе Извилистую Тропу, когда слышит на ней зло, да и Кулебрёнок службу несёт, и ксаны глаза чужие отваживают, да надолго ли эта защита?..
И вот в день, когда случилось Первое Путешествие Медведя Пилли, Злой Охотник в очередной раз спустился с верховьев реки Люсили, чтобы поискать заветную пещеру, поймать новых животных.
Миновало за полдень, когда утомившиеся медведи решили передохнуть. Что ты хочешь, ведь и ты, если набегаешься да наиграешься, отдохнуть постараешься!
Отошли они в сторонку, под старый платан. Медведь Пилли поспать приноровился, а Медведица Квилли за медком решила прогуляться, чтобы подкрепиться перед дорожкою.
Спит Медведь Пилли под платаном, а где-то за поворотом Извилистой ТТопы осторожные шаги – шлёп-топ, топ-шлёп... тихие – во сне и не услыхать.
Идёт Злой Охотник, не торопится, зорко оглядывается, чутко прислушивается, Извилистую Тропу заговаривает, чтобы она у него из-под ног не убежала. Тропа коробится, засоряется, скачет, а исчезнуть не может.
Как необъезженного коня, оседлал её Злой Охотник. Сам он небольшого росточка, тощий да костлявый, как высох весь, глаза выцветшие – и не разобрать, какого они цвета, но злобы в них – у-ух! Смотреть страшно. Одет он в пятнистую куртку, коричневые штаны, заправленные в невысокие серые сапоги, а поверх – плащ накинул чёрный-чёрный, с капюшоном до самого носа, с двумя прорезями для глаз. За поясом у него волнистый кинжал, на плече – лук с ядовитыми стрелами, а в глубоком кармане куртки – опасный металлический зверь, стреляющий твёрдыми плевками.
Что ты смеёшься? Ну да, это пистолет. Нет-нет, даже не пистолет, а многозарядный револьвер с заговорёнными пульками, которые после выстрела возвращаются в своё родное гнездо.
Так-то. Видишь, какой ужасный и беспощадный этот Злой Охотник?
А теперь он стоит на Извилистой Тропе и хищно осматривает беззащитного спящего медвежонка. Думу думает. Плохую думу. Корыстную. То ли, мол, убить да съесть, то ли, мол, убить да продать за горы, то ли в плен взять и воспитать себе грозного слугу, такого же беспощадного, как он сам. Нелёгкие думы, да же? Хм...
Наконец, подумав хорошенько, Злой Охотник вытащил из-за пояса прочную верёвку, подкрался к медвежонку и надел ему петлю на шею; как ошейник получился. Проснулся Медведь Пилли – р-раз, р-раз! А освободиться не может. Крепка верёвка и коварна: не рвётся, а только туже затягивается.
Засопел медвежонок, со страхом и непониманием на человека поглядывает, а тот ухмыляется хищно и шипит сквозь зубы:
– Что, облезлый послед медвежьего племени, попался мне на верёвочку? Идём-ка со мной, да поторапливайся, не выводи меня из терпения!
Так Медведь Пилли познал страх и боль. Не только, конечно, страх и боль. Потом в нём проснулись и более достойные чувства, а пока им владел ужас, больше его самого в несколько раз.
Злой Охотник дёрнул за верёвочку и потащил Медведя Пилли за собой. Тот вначале упирался, плакал, звал маму Квилликайзе, но Злой Охотник ударил его плёткой и сапогом, и пришлось бедному мишке топать за ним беспрекословно, то есть, без желания.
И когда он так топал, пленённый, избитый, обруганный, ему вдруг вспомнилась лягушка Росита, и он страстно пожелал стать маленькой скользкой лягушечкой, только бы избавиться от напасти.
И тут шёрстка Медведя Пилли вздыбилась, как иголки у ежа, защекотала всю кожу от кончика носа до кончика хвоста, прошлась дрожью, и перед глазами Пилли упала на тропу верёвка и поползла за Злым Охотником одна-одинёшенька, без него! От радости Медведь Пилли... квакнул! Не веря собственным ушам, он удивлённо... квакнул ещё раз! И ещё!
Эх, напрасно он квакал, пусть даже и превратился в лягушку. Потому что настороженный Злой Охотник обернулся.
Увидев пустую петлю и невдалеке – серую лягушку, он оторопел. А потом бросился назад и, не успел Медведь Пилли квакнуть и прыгнуть, как оказался он в руке Злого Охотника.
Опять не повезло! Но Медведь Пилли, как ты знаешь, стал скользким. Он выскользнул из цепкой руки врага, упал на Извилистую Тропу, квакнул растерянно и едва успел отпрыгнуть в траву, как тяжёлый сапог Злого Охотника припечатал пыль в том месте, куда он только что шлёпнулся.
Тропа от боли застонала – ведь она была живая, как и всё в Живом лесу, – и попыталась скинуть обидчика, но не смогла.
Впрочем, Злой Охотник сам покинул Тропу. Разъярённый неудачей, он кинулся за прыгающим медвежонком и скрылся между деревьями. И Тропа, облегчённо расправив складки и бугорки, вновь стала гладкой, удобной и... пропала.
Не знаю, умеете ли вы гоняться за лягушками. Злой Охотник умел. Несколько раз Медведь Пилли едва-едва не оказался в жадных лапах Злого Охотника, и только ловкость серых лапок спасала его.
Мимо проносились заросли травы, выступающие корни всяких разных деревьев, прутья легкомысленных кустиков, камешки и валуны, и когда они все пронеслись, лягушонок Медведь Пилли оказался на краю невысокой скалы, под которой бурлила голубая прозрачная речка, и с отчаянной храбростью оттолкнулся от этой скалы и прыгнул в длинные прохладные струи, как в единственное спасение: ведь вряд ли Злой Охотник захочет прыгать вслед за ним со скалы и мочить ноги с риском простудиться. Правда?
Так и случилось. Тем более, Злой Охотник прекрасно знал, что его великолепный нюх поможет ему найти чудесного медвежонка позже, когда он обсохнет и оставит повсюду свои следы. Вот видите, как нехорошо получается, да ведь? А как тут исправишь злюку? Нотациями его не удивишь, ямой с решёткой наверху не напугаешь...
Ой, пока я с вами болтала, Злой Охотник всё же прыгнул со скалы в речку, проплыл до другого берега и прицелился в лягушонка, греющегося на камешке! Ой, неужели выстрелит? Ой, прицелился! Ужас какой! Скорее спрыгивай с камня, лягушонок Медведь Пилли! Пожалуйста!
Не успели мы его предупредить, ребятки. Стрела выскользнула из лука и направилась к безмятежному лягушонку. Но... ой, смотрите! В самый критический момент лягушонок перехватил стрелу ртом... и остался жив! И тут же на его головке появилась золотая корона! Что-то это мне напоминает... А вам?

Сказка вторая

МАЛЬЧИК ЛУККИ

Была ли то сказочка, милые мои ребятушки, или самая, что ни на есть, настоящая быль, это судить вам да вашим друзьям-подружкам, а я расскажу, что мне змейка белая Мартина на ушко насвистела.
Случилось раз, забрёл Медведь Пилли (а исполнилось ему тогда всего-ничего, два месяца с хвостиком) на опушку. Весна давно шумела, солнце радовалось, поле чёрное лежало отдохнувшее после зимы, ждало доброй умелой руки.
А вон и пахарь – старичок согбенный, с белой бородкою, в шапчонке дырявой, бессильный совсем, потому как старый-старый.
Ладно. Поплевал старичок на мозолистые дрожащие ладони, взялся за плуг, поднажал... Ан впустую. Невмоготу ему, старому-то.
Сел старик на плуг, сгорбился, руки до земли опустил, головушку склонил да заплакал.
Смотрел Медведь Пилли на стариковское горюшко, да долго не высмотрел: жалко стало. Вот и думает он: как тут быть, как помочь.
А малый ещё был, до большого-то не додумался, зато и не оплошал: оборотился он человечком, и не просто человечком, а мальчиком, и не просто мальчиком, а ма-ахоньким – с палец всего.
Оборотился и озирается: ишь, как велико-то вокруг стало: трава и цветы – что лес дремучий, а бабочки и жуки – звери невиданные.
Тут увидал он серого кузнечика, подбежал к нему и говорит: мол, довези меня до дедушки, что в поле на плуге сидит. Кузнечик что? – ему бы только попрыгать. Согласился. Сел Медведь Пилли на шею кузнечика, тот ножки распрямил, раз скачок, два скачок, так и припрыгал, куда нужно.
Вот старичок сидел на плуге, смотрел себе под ноги и вдруг увидел на земле паренька ладного, симпатичного, росточка всего с два напёрстка.
– Ба мои! – удивился старичок. – Кто ж ты таков буишь-то? Сто лет живу, не видал тако малюсенького.
Медведь Пилли подтянул штаны и сказал басовито:
– Я, дяденька, мальчик, не видишь разве?
– Ай, вижу... Хотя совсем слепой стал. А звать тебя как?
– Меня – Лукки, а тебя?
– Дед Алфей.
– Хорошее имечко.
– Ан не жалуюся, – согласился дед Алфей. – А что ж тебе надобно-то, хороший мой?
– Да вот, – вздохнул Медведь Пилли. – Поработать охота. Дашь на лошади покататься?
– Дать-то как не дать, – оторопел дед Алфей. – Да как ж ты работать буишь? Вона, како малюсенький.
– Тебе-то что? – насупился Медведь Пилли. – Ты спи давай, а обо мне не сумлевайся, я парень дюжий, не гляди, что с напёрсток.
– Ладно-ть, – махнул рукой дед Алфей да и спать завалился.
Пошёл Медведь Пилли к лошади, встал перед нею, головёнку задрал да как закричал!
– Эй, милая красавица, не надоело ли старенькой быть?!
Обомлела лошадь: вот ведь, махонький какой, а все её мысли прочитал.
– Надоело, – согласилась лошадь. – Только молодою уж теперь не заделаться.
– Эт-то мы поглядим ишо, – твёрдо сказал Медведь Пилли. – Вот ежели дойдёшь до конца борозды – скажу средство волшебное.
– Ну уж, – засомневалась лошадь. – Откель в сей козявочке учёность может обитать?
– А ты не сумлевайся, – с вызовом ответил Медведь Пилли. – Иль тебе слабо до конца бороздки дойтить? Ну, поехали!
Вот и поехали. Тяжко, конечно, лошади, а терпит, старается - помнит, что ей мальчишка молодость обещал. Кое-как добрела до опушки, фыркнула протяжно, морду к самой земле опустила – устала. Соскочил с неё Медведь Пилли.
– Ну, лошадь, приготовляйся. Сейчас колдовать начну, – говорит.
И наколдовал, как его ксана Жемина учила, только несуразно, что ли, а вдруг вырос из синего облака вместо молодой лошади молодой верблюд.
– Вот те на... – пробормотал Медведь Пилли, а ничего не поделаешь.
Оглядел себя верблюд со всех доступных сторон, поморгал ошарашено глазищами, плюнул нечаянно на Медведя Пилли, да хорошо – не попал, иначе весь век бы оттираться – не ототрёшься.
– Ух, ты! – сказал Медведь Пилли виновато. – Каким ты верблюдом стала... Завидки берут. Ты как, ничего?
Бывшая лошадь хвостом помахала и ногами потопала, прислушалась: ничего или как?
– Ничего, – сказала. – Лучше даже, чем лошадью. И сил много. И есть-пить неохота, чудеса! А вот поработала бы я!
Развернулся Верблюд и, величаво ступая по барханам земли, принялся поле пахать. Медведь Пилли рассмеялся, ручонки потёр: славно дело повернулось!
Дед Алфей всё спит, посапывает, отдыхает в тенёчке, блаженствует и – кто его знает, не ведает, что за животина на его поле пашет!
А Верблюд, бывшая лошадь, последнюю борозду проложил, встал и вздохнул:
– Эх, ещё бы поработать.
Медведь Пилли, сидя на лесной лягушке, около Верблюда скакал, пока тот поле пахал. А как встал, Медведь Пилли тоже лягушку притормозил, поглядел снизу вверх на гордую верблюжью морду, да и изрёк торжественно:
– Ну, ты молоток, бывшая лошадь!
– А знаешь, – задумчиво сказала бывшая лошадь, – у меня раньше и имени-то не было.
– Да ну? – пожалел её Медведь Пилли. – Так давай придумаем тебе имя.
Бывшая лошадь встрепенулась:
– Давай! Я уже придумала.
– Какое? – спросил Медведь Пилли, а лягушка рот разинула, слушая и чтобы не прослушать.
– Пегас, – произнесла бывшая лошадь.
– Пе-гас? – повторил Медведь Пилли.
– Пегас, – повторила бывшая лошадь.
– Разве ты конь? – осторожно воскликнул Медведь Пилли и скатился с лягушки.
– А кто?
– Ты верблюд!
– Ну и что?
– Верблюды не летают.
– Почему не летают?
– О-о... – выдохнул Медведь Пилли. – Клянусь Ушами Медвежьей Головы, зовись, как хочешь. Я умываю лапы... руки.
Вздохнул Верблюд, посмотрел на свои ноги, на хвостик, на горбы на спине и запечалился. Отчего запечалился, говоришь? Кто его знает... Может, подумал, что его дед Алфей не призн;ет, может, ещё что... Может, ему по песчаным барханам вдруг захотелось побегать...
– И потом, – тихонько спросил Медведь Пилли, – где ты видела у пегасов горбы?
Верблюд укоризненно посмотрел на него и вздохнул:
– А что горбы? Это просто нерасправленные крылья.
Медведь Пилли почесал в затылке. И, правда, как это он не догадался? Так оно и есть, и давно это всем известно. Крылья, только нерасправленные! У каждого верблюда они есть.
А летают они в одиночестве, когда рядом никого нет, потому что разные люди бывают, возьмут, да отрубят крылья, докажи потом, что ты верблюд...
А верблюд – животное компанейское, ему хочется, чтоб рядом летали другие верблюды, и люди добрые, вот он и грустит всю жизнь, и плачет, и вздыхает, и плюётся на эту печальную жизнь, а поделать ничего не может – деликатный очень...
Что? Где они водятся? Ну-у... Нет, не только в зоопарке, дружок. Верблюды – цари пустынь. Ты думаешь, потому пустынь, что там можно спокойно летать, не боясь завистливых глаз?
Н-да... Наверное. Ведь никто никогда не видел летающих верблюдов. Вот летающих лошадей – сколько угодно. Да, ты прав: жаль, что медведи не летают. Но кто знает, солнышко моё, ведь, если не видели летающих медведей, это не значит, что они не умеют летать. Вот Медведь Пилли, к примеру. Мы мно-огого пока не знаем о нём.
Так, на чём мы остановились? Да, на крыльях. О крыльях можно говорить бесконечно!.. Но мы не будем, потому что проснулся дед Алфей.
Протерев заспанные глазоньки, дед Алфей, зевая и похлопывая себя по груди, обвёл рассеянным взглядом поле.
Обвёл один раз – не поверил. Обвёл ещё раз. Что за барабайка, понимаешь? Дед Алфей подбежал к полю и осторожно топнул по нему.
Нет, ничего не исчезло. Даже когда он перекрестился, и то ничего не исчезло. Поле было вспахано! Вспа-ха-но! Впору кричать ура-аа... И тут он увидел верблюда.
Что тут было, ёксель-мотаксель! Что тут было!
Ринулся дед Алфей назад, спрятался в траву и заталдычил, дрожа и рукой крест творя:
– Ох ты, чудо-юдо страшилишше! Избави мя Серебряный Пятирог от страшилишша! Разве я не постилси? Не трудилси? Не молчалси? О Серебряный Пятирог, убереги мя от чуда-юда страшилишша!
Смотрел, смотрел Верблюд на такое дело, надоело ему, и он с досады плюнул. Далеко-о плюнул. Рядом с дедом попал. Дед Алфей пуще перепугался, чуть не в обмороке лежит. Тогда Медведь Пилли забрался на верблюжью голову и громко крикнул:
– Дед Алфей, а, дед Алфей! Полно тебе пужаться! Это не чудо-юдо страшилишше, а Верблюд Обыкновенный! Животина такая, тебе вместо лошади. А зовут его Пегас.
– П-пигас? – пискнул дед Алфей из травы. – П-пига-ас... П-пига-асушка... Ой, чегой-то он онгромандный такой?
– Какой получился, – ответил Медведь Пилли, пожимая плечиками.
– А раз... разговариват кто тута? – подозрительно спросил дед Алфей.
– Да я же, Лукки, ты забыл меня, что ли, дед Алфей?
– Лукки, Лукки... – пробормотал дедуля, мучительно вспоминая. – Ах, Лукки! Лукки, Лукки... Не, не припомню чегой-то.
– Вот те раз! – растерялся Медведь Пилли. – Да я ж помощничек твой, работать у тебя подрядился, неужто не помнишь?
– Помню... – неуверенно подтвердил дед Алфей. – А где ты прячешься, а, работничек? Я вона одну чуду-юду страшилишшу и видаю.
– А я меж ушей сижу. Я маленький.
– Ах, маленький, – нервно хихикнул дед Алфей. – Ну дык...
И головку-то из травы высунул.
– Ой вы, силы злопьяные! – заверещал было дедунчик.
И враз смолк. Призадумался. А ведь животина-то большая. И работает – будь здоров. А что страшное, так ведь с морды патреты не малевать. Верно я говорю?
А дело-то в том, что возле полюшка да по дороженьке катилась карета да остановилась супротив Верблюда.

Сказка третья

ЗЛОЙ ОХОТНИК И ВЕРБЛЮД ПЕГАС

Думаешь, в карете добрый король сидел, из окошечка выглядывал? А вот и не угадал, милый мой дружочек. Думаешь, в карете прекрасная принцесса едет – вся такая в золотистом платье, в золотых туфельках, в золотой короне, золотых серёжках, и золотые у неё волосы?
Нет! Вовсе не принцесса! И не принц.
А сидел в темноте кареты Злой Охотник. И ехал он в королевской карете не по своему хотенью, не по своему произволенью, а по величайшему приказу короля Шипастого Королевства. И ехал он, потирая руки, потому, как знал, зачем вызывает его в огромный черностенный замок с толстыми высокими башнями, будто проколотыми сверху тонкими шпилями, на которых развевались чёрные флаги, Его Величество Король Эверард Первый.
В народе его звали Королём в чёрной маске.
Что? Почему его так звали?
Да вот почему – читай:

В мрачном замке жил юный король.
Двадцать лет исполнялось весной.
Безобразным  уродом был он.
Чёрной маской уродство скрывал.
Чёрный плащ к сапогам ниспадал.

В тонкой чёрной перчатке рука.
Шляпа с чёрным пером широка.
Шпага чёрная в ножнах ночных.
Чёрный нож умерщвляет живых.
Взгляд чужой отвергает чужих.

Весь в молчаньи проводит он день.
В залах тёмных он бродит, как тень.
Серым вечером сев на коня,
Он взмывает на нём в небеса.
Ждёт, когда же уснёт вся земля.

И потом тенью мрачной скользит
По лесам, по дорогам кривым,
Освещён только блёклой луной,
Провожаем под лешего вой,
Настигаем холодною мглой.

Под завесою тьмы он вершил
Колдовские делишки свои
И в подземной пещере Роцца
Он срывал быстро маску с лица
И смотрел на себя в зеркала.

А за полночь он снова в седле,
По селениям мчится верхом,
Бедным людям помочь в ремесле,
Богачу в дом посеять всё зло,
Несчастливцу забыть, что прошло.

С мрачным цокотом чёрных копыт
Эверард на коне разъезжал.
Ливнем жалобным сильным облит,
Всадник тихо, протяжно стонал.
Стон его каждый сук отдавал.

И кто видел его в этот час,
Тот слепым становился в тот час.
А кто слышал тот дьявольский глас,
Бог бы уши того уж не спас.
Так ужасен был юный король!

Пробирает? Вот-вот. Его уродливость лишала сознания всех, кто случайно видел его без маски. И ещё говорили, будто никто из тех, кто видел королевское лицо, не выжил.
Так. Что это у тебя нос задрожал? Прекрати. Прекрати-прекрати! Я вовсе не хотела тебя пугать! Для этого у тебя реальная жизнь имеется. А тут – просто сказка. Сказка о Медведе Пилли. Помнишь, как произносится его имя? Пилтараторус?.. Да, конечно, именно так… но можно покороче? Да, вот именно. Пилли. Ударение на последнем слоге. Ты просто молодец, чудный ребёнок.
Итак. Карета остановилась, из окошка выглянул Злой Охотник и уставился в изумлении на очень странную картину: столетний дед Алфей сидит на борозде соломинку сосёт, потому что у него зубов нету, а по невспаханному полю величаво бредёт страшное двугорбое животное с изгибистой длиннющей шеей, громадными очами и длинными ногами.
Нет, это точно не жираф. Поверь мне. Про жирафа я не сказал не словечка. Правда. Правда… Правда! Это вообще Верблюд, и жираф тут не при чём. Он вообще из другой какой-нибудь сказки, которую я, быть может, сочиню для тебя потом. Если будешь сидеть смирно и тихо слушать.
Кстати, ты географию изучал? Даже если нет, поищи в книжке, где живёт жираф, а где верблюд. Единственное, что их объединяет, жаркая погода и громадные просторы. И ещё длинные шеи.
Правда, у жирафа она длиннее и прямее, а у верблюда… правильно! Короче и… нет, не кривее, а изогнутее. Как у лебедя. У лебедя и летающего верблюда шеи похожи. А так – они совсем разные… Да, ты прав, дружок: тем более, они, верблюды, не птицы…
Совершенно верно: не водоплавающие. Какой ты умница! Пятёрку тебе за твои знания о верблюдах!..
Что такое – «пятёрка»? Э-з… Ну, в общем, ты молодец.
Так. На чём мы остановились? Ага.
Злой Охотник.
Злой Охотник, дружок, увидел верблюда с крыльями и двумя горбами (совершенно несуразное существо, ты не находишь?) и разинул от изумления свой зубастый рот.
– Кто такой?! Что за зверь?! – вырвалось у него.
Он понаблюдал за Пегасом и пробормотал себе под нос: «непременно надо его поймать для моего зверинца!».
Да. Про зверинец. Когда Добрый Охотник стал Злым (тайну его превращения мы, возможно, никогда не узнаем), он стал ловить зверей не для пропитания и одежды, а ради своего зверинца, который он устроил в недрах Каменного Леса в верховьях реки Люсили. Невиданные волшебные звери, которых он ловил, попадали к нему в вечный плен. Когда-то давно, как раз после превращения Охотника, у него появилась волшебная вещь – стреляльная дуддочка, а к ней – стреляльные шарики…
Ну, да, это револьвер. Но мне больше нравится стреляльная дудочка со стреляльными шариками. Так сказочнее.
Зарядит  Злой Охотник стреляльные шарики в стреляльную дудочку, прицелится в животное, которое уже поймал в свои сети и приволок в нагромождение Чёрных Скал Каменного Леса, выстрелит! И превращается живой зверь в заводную игрушку.
И Злой Охотник, когда пожелает, заводит игрушечного зверя, приказывает ему, что делать, а потом смотрит на беднягу, как он скачет, прыгает, бегает, по земле катается, на задних лапах или ногах ходит, и скалится со злобой, и зубами скрежещет. А то и что злое ему велит сделать, и бедный игрушечный зверь всё исполняет.
В общем, страшный у Злого Охотника зверинец. Вроде игрушечный, а самом деле – живой, только чужой воле подвластный.
Приглянулся Злому Охотнику Верблюд Пегас, и он тут же решил его к своей коллекции присоединить. А то, что старый дед ему хозяин, Злого Охотника даже краем совести не коснулось.
Выскользнул он чёрной костлявой тенью из золотой кареты и шмыг-шмыг – скакнул зигзагом к сидящему в немом изумлёнии деду Алфею.
– Твоя зверюга? – спросил Злой Охотник, косясь на бывшую лошадь, величаво ступавшую мягкими пальцами по земле.
Дед Алфей растерянно икнул и кивнул одновременно.
– Я тебе за неё ползолотого отдам, – сказал Злой Охотник, щурясь на бывшую лошадь – а ныне Верблюда Пегаса.
Дед Алфей воззрился на Злого Охотника.
– Чёй? За енту мохнату чуду-юду заморскую – ползолотого?! А лошадёнку я те на чего куплю?! А мне ж пахать надоть! Пять, не меньше!
У Злого Охотника лицо – как у Чайника – скала такая в Живом Лесу есть, помнишь? Такое же надутое с носиком и пар из-под крышечки и носика того же. Не хочет он такого пренебрежения к своим желаниям иметь, видишь, какой факт-то получается. Между прочим, редко кто из людей своим «хочу» поступается. Это уж очень редкие люди. Жаль, что Злой Охотник не из их числа. Иначе бы он не сделал того, что сделал.
Он присел перед дедом Алфеем и злобно прошипел, сверкая маленькими жестокими глазами:
– Я у тебя твою животину просто так возьму за ученические побои.
– Чёй-то? – перепугался дед Алфей и затрясся. – Каки-таки ученические побои?
– Такие, – шипел Злой Охотник. – Они тебя покорности научат. Раз. И в то же время до смерти не доведут. Два. Слабенькие такие побои. Ученические.
Испугался дед Алфей, да и говорит:
– Да бери ты енту зверюгу! Я сам ея боюсь! Вон какая она страхолюдина: и горбы у ей, и хвост прутиком… а копыты – и не копыты вовсе, а не понять, чего такое…
Медведь Пилли – он же мальчик Лукки – слушал сие безобразие, сидя под ухом Верблюда Пегаса, и стукал себя ручонкой по голой коленке. Ему хотелось что-нибудь крикнуть, чем-нибудь шмякнуть, а, может, и звякнуть; крикнуть что-нибудь подходящее…
Ты уже знаешь, что надо крикнуть? Что?..
«Прочь с дороги, Злой Охотник, Пегас, беги!»..
Что ж… Отличный призыв к действию. Кто его знает, вдруг Злой Охотник бы послушался, а Пегас бы не растерялся и убежал… Хотя я в этом сильно сомневаюсь, умный мой, добрый дружок.
Ой, смотри: Злой Охотник ухмыльнулся и встал! Деда Алфея не тронул, а достал аркан и бросил на бывшую говорящую лошадь. Пегас было взбрыкнул по-верблюжьи, а уж поздно: поймал его Злой Охотник… Пришлось Пегасу брести за каретой, и даже голову не мог он повесить, потому что у верблюда строение шеи такое – высокомерное, горделивое.
А Лукки притаился за ушком Пегаса и напряжённо измышляет, как ему бывшую лошадь спасти. Тут силой не поможешь. Тут случай нужен или хитрость какая… А какая?
Ну-ка, помоги мне, образованный мой, умный юный читатель!
Ну, нет. Самолёт, я думаю, в Живой Лес не долетит. Ведь Живой Лес – волшебный, а самолёт… ну, вообще-то, ты прав. Самолёт как не волшебный, ежели он с помощью энергии летает в самых разных небесах?  И низко, и высоко, и высоко, и низко…
И всё же в Живой Лес никогда не залетал самолёт из Несказочной Страны, где люди до сих пор не верят в сказку. Конечно, дружок, кроме тебя. Ты, конечно, веришь в сказку. Но представь, как испугают жителей Срединного Царства рёв реактивных двигателей, и громадные железные крылья!
Так что самолёт отпадает, если ты не хочешь, чтобы перепуганный Пегас все шерстинки с горбов потерял, удирая от страшенной чуды-юды.
Корабль?.. Э-э… корабль на пашню, увы не приплывёт.
И подводная лодка тоже.
Что? Джип? Это что такое? А! Машина такая… Большая, говоришь… А чем ты её в Срединном Царстве заправлять будешь? Бензином? А тут нефти нет, чтоб бензином торговать. Бензин-то из нефти делают, ты в курсе? Так что бензина нет, заправлять нечем (не амброзией же!), ездить невозможно. Так что же?
Иссяк, говоришь?.. Что ж, дружочек. Главное, ты старался думать. Старался помочь. Это очень помогает жить дальше.

Сказка четвёртая

ЗАДАНИЕ КОРОЛЯ ЭВЕРАРДА

Долго ли, близко ли – прибыли путешественники в чёрный замок короля Эверарда. Верблюда Злой Охотник собственноручно запер в самом дальнем, самом неуютном стойле самой дальней и грязной конюшни, где содержались самые старые непородистые лошади.
Закручинился Пегас. Лукки погладил его – Верблюд, понятно, едва заметил невесомое касание лёгкой ручонки крохотного мальчика, – ловко перебрался на плечо Злого Охотника и спрятался под широким чёрным кружевным воротником.
Пришёл Злой Охотник  в королевские покои. В тронном зале – это в такой большой комнате, где возле одной стены без окон и дверей стоит высокое неудобное кресло, изукрашенное чем попало, – восседал король Эверард. Высокий, мощный, весь в чёрном, и чёрные волосы, и чёрная корона, и чёрная маска на лице. И глаза в прорезях маски поблёскивают тоже чёрные.
Злой Охотник поклонился Королю до земли.
– Я много слышал о тебе, – провозгласил Король Эверард. – И восхищался твоим умением поймать любую дичь, любого диковинного зверя. О твоём Зверинце по Срединному Царству, по Шипастому Королевству бродят ужасные слухи, которые восхищают меня.
Злой Охотник тут же исполнился довольства и оскалился. Оскалился, потому что разучился улыбаться.
Да, честное слово.
Король Эверард продолжал:
– И потому я решил именно тебе поручить очень сложное дело. Если ты выполнишь его, то получишь великую награду – сундук драгоценных камней, в которые я превратил сердца самых лучших людей моего королевства. Если не выполнишь, я заберу твой Зверинец.
Злой Охотник ухмыльнулся:
– Я не подведу тебя, о мой Король. Смерть меня боится, в плен не берёт. А чего я боюсь – сам не знаю. Когда узнаю, тогда и бояться буду. Тогда и умру, Ваше Величество.
Он гордо вскинул голову, свысока посмотрел на гвардейцев, которые навытяжку стояли в охране Короля. Кроме охраны, в зале никого не было: ни придворных фрейлин, ни кавалеров, ни рыцарей, ни слуг, ни шутов. Не любил Король людей, что тут скажешь…
– Хорошо, когда охотник смерти не боится, – прищурился Король Эверард. – Стало быть, всю силу свою положит, чтобы добраться до края Срединного Царства и убить Серебряного Пятирога.
Тут, малыш, как сказали бы слишком умные взрослые, повисла пауза…
Вообще-то сложно себе представить, как может пауза – то есть, молчание – повиснуть. Где оно висит? Как? И, если уж на то пошло, – какая она, пауза, которая висит?
Да, поспрашивай-ка об этом наших глупых взрослых. Я сама с удовольствием послушаю ответ.
Жаль, что никакого удовольствия не обнаруживается, когда лицезреешь Злого Охотника и слышишь его ответ Королю в чёрной маске.
– Я доберусь до края Срединного Царства и убью для тебя Серебряного Пятирога! – воскликнул Злой Охотник. – Я сделаю это, если ты отдашь мне мою добычу для зверинца, который я собираю вот уже много лет.
Пальцы Короля в чёрной кожаной перчатке пробарабанили на подлокотнику трона сложную задумчивую дробь.
– Что ж, – промолвил он. – Договорились.
Глаза Короля Эверарда сверкнули чёрной молнией. Злой Охотник скрежетнул зубами. А Лукки – Медведь Пилли – чуть не упал от ужаса с плеча Злого Охотника.
Они замыслили убить Серебряного Пятирога! Серебряного Пятирога – Хранителя Живого Леса и границ Срединного Царства! Да без него Король Эверард бросит своё войско за завоевание чужедальной Несказочной страны, где живём мы с тобою, дружочек.
Представляешь: сидишь ты за кружкой чая, ни о чём таком не подозреваешь, и вдруг тебе – хрясть! Такая дребедень – врываются к тебе чёрные солдаты и начинают с тобою драться. Очень неприятно, правда? Этак и в больницу запросто попадёшь! Если её Король Эверард не сожжёт.
Да и в Срединное Царство тогда сможет попасть, кто угодно: хоть парикмахер, хоть банкир, хоть полковник, хоть чиновник. А то и преступник какой… фу!
Поэтому обязательно (правда?) надо помешать Злому Охотнику поймать Серебряного Пятирога!
Поклонился Злой Охотник Королю Эверарду и, пятясь, удалился. И Лукки на его плече под чёрным кружевным воротником тоже удалился.
Пришёл Злой Охотник в королевскую конюшню, обозрел задумчиво Верблюда. Куда вот его в путешествие на край Срединного Царства? А вдруг он по пути упадёт? Ни шкуры с него не снять, ни игрушкой не сделать. Хотя… почему игрушкой не сделать? Сделать. Уменьшить до размера ёжика и в ранец бросить.
Хорошо, что он захватил из дома любимые свои лассо. Первое – Змеиное лассо-удавка. Оно злобнее и ухватистее обычного в три раза. А второе лассо – Вечношейное. Если его на шею самой драчливой, изворотливой добычи накинуть – то ни сама она его не скинет, ни чужак какой. Очень удобные лассо. Очень нужные.
Верблюд испуганно таращил на Злого Охотника глаза, непроизвольно жуя что-то узкой пастью. Очень уж ему не хотелось оставаться у Злого Охотника.
Но Злой Охотник на то и злой, что обдумывать самые злые дела. Конечно, он зловеще искривил рот в задумчивой усмешке и пробормотал, оценивающе щурясь на Верблюда:
– Возьму-ка я тебя с собой, юдо-блюдо полевое двугорбое. И буду звать тебя… А так и буду звать: Юдо-блюдо.
– Верблюд! – негодующе пискнул из-под его воротника мальчик-кроха Лукки, сиречь Медведь Пилли.
Злой Охотник подпрыгнул, пригнулся и ошарашено огляделся по сторонам. Лукки чуть было не грохнулся с его плеча и оскалил острые зубки (всё-таки, не забывай, он был настоящим медведем!).
– Верблюд? – прошипел Злой Охотник, никого в округе не углядев.
Бывшая лошадь огрела своего грабителя высокомерным взглядом и сказала:
– Вообще я была лошадью. Это теперь я Верблюд. А зовут меня Пегас. Я сама себя так назвала. Понятно?
Отзвучало последнее слово. У бывшей лошади сердце ухнуло в пятки, и ноги её задрожали и подогнулись. До неё дошло – с кем она так смело говорила. Она что, спятила?!
От ужаса бывшая лошадь, а ныне Верблюд, поседел и покрылся крупными мурашками.
Оправившийся Злой Охотник выпрямился и обошёл Верблюда кругом, внимательно его рассматривая.
– Ого, – проговорил он с удовольствием. – Верблюд. Говорящий. Несомненно, я возьму тебя с собой в моё дальнее путешествие. Ты явно мне пригодишься. Отправляюсь я на рассвете, а пока схожу в замковую библиотеку, погляжу в энциклопедии Срединного Царства, откуда ты взялся, Верблюд по имени Юдо-Блюдо, и на что ты годишься, и чего от тебя ожидать.
Медведю Пилли самому было интересно узнать, в какую такую животинку обратилась по его повелению старая лошадь деда Алфея, и он крепче ухватился за чёрный воротник камзола Злого Охотника.
Надеюсь, мой умный дружок, ты знаешь, как ответить на вопросы Злого Охотника? Тогда не будем задерживаться на посещении Злым Охотником замковой библиотеки, где он узнал, где живут верблюды, чем питаются и что могут делать.
И вот наутро он выехал из замка Короля Эверарда, предусмотрительно взяв с собою обыкновенную лошадь – огромного чёрного косматого жеребца, подкованного острыми подковами. Вдруг с Верблюдом что неприятное приключится?
Так. А теперь, милый мой дружочек, пора тебе спать-почивать, чтобы сны увидать, носиком посопеть, Боженьку узреть. И к следующей сказке проснуться…

Сказка пятая

ПУТЕШЕСТВИЕ НА ИЗВИЛИСТОЙ ТРОПЕ

Долго ли, коротко ли, милый дружочек, а вот ты и выспался, и Богу помолился, и кашу покушал, и компота напился. Теперь пора сказку слушать – тоже работа!
Почему, спрашиваешь? Потому что обыкновенно людям хочется говорить, а не слушать. Как, то есть, почему? Потому что каждый неповторимый, и неповторимость свою изо всех сил доказать стремиться. Вот и получается: говорят многие, а слушать некому. Только детки малые слушать умеют и любят. За что низкий им поклон и любовь.
Ну, милый мой дружочек? Все дела-то переделал, что мама сказала? Вот и ладно, вот и чудно. Садись, покомпотничаем, сказку послушаем…
Итак, загорелась заря, и Злой Охотник отправился в путь. Он сидел на Чёрном Жеребце, подкованном острыми подковами, вёл в поводу Верблюда Пегаса (Юду-Блюду) и вёз на плече Медведя Пилли в образе крошечного мальчика Лукки.
О последнем своём попутчике он, понятное дело, не догадывался. И хорошо, верно? Иначе бы вмиг признал в малютке Лукки свою охотничью страсть – Медведя Пилтараторуса, медвежонка с сияющей шёрсткой.
Малым краешком задел Злой Охотник Живой Лес, и что ты думаешь? Попалась ему навстречу Извилистая Тропа. Обрадовался Злой Охотник. Ему Извилистая Тропа оч-чень была полезной. Оседлав и подчинив её себе, Злой Охотник мог бы больше не шагать, а просто ехать на ней! Мол, вези меня к Серебряному Пятирогу, где бы он ни находился, и всё тут! И повезла бы, рябясь и корчась от негодования и бессилья: кому ж охота злу подчиняться?
Злой Охотник – мастер по отлову, отстрелу, западням. Несколько минут погони на чёрном жеребце, а Верблюд Пегас Юдо-Блюдо в поводу, извивы Змеиного лассо и острота гарпуна – и он заарканил, загарпунил Извилистую Тропу.
– Ну, теперь я быстро Серебряного Пятирога найду! – во всеуслышанье похвастал Злой Охотник.
У-у, ты не представляешь, как он доволен был! Невыносимо смотреть! Медведь Пилли загрустил, запереживал: что б ему такое придумать, чтобы освободить Извилистую Тропу от Змеиного и Вечношейного лассо и гарпуна Злого Охотника, на плече которого он сидел в образе крохотного мальчугана Лукки? Но ничего ему не придумывалось, хоть на весь лес по-медвежьи реви или по-человечески плачь.
Едут на Извилистой Тропе Злой Охотник, Верблюд Пегас Юдо-Блюдо, Чёрный Жеребец и Медведь Пилли, едут, и проголодались, наконец.
А тут, видишь, голодный – не голодный, а с тропы не сойдёшь, ягод не соберёшь, травы не пожуёшь.
Нахмурился Злой Охотник: как ему быть? Как себя и скотину накормить? Стоя на бегущей Извилистой Тропе, можно бутерброды заглотнуть, огурцы погрызть, колбасу порвать или об сухарик зубы обточить, а потом из бутылки с узким горлышком компота выпить. А толком кашу, салат, борщ, жаркое и чаю не отведаешь. А с животиной так вообще не придумаешь, как же и чем же её брюхо набить.
Но Злой Охотник хитрым был, изворотливым, и он придумал, как на время обуздать строптивую Извилистую Тропу.
Он взял Вечношейное лассо, аркан и новый гарпун и заарканил, загарпунил выступ скалы и толстый дуб, а концами верёвок Извилистую Тропу обвязал. Тропа бежала, верёвки разматывались, и как кончились их петли – натянулись и остановили пойманную Извилистую Тропу.
Тропа хмурилась, рябилась, дрожала, но стояла на месте. И Злой Охотник сам поел, животных накормил, и, сам того не ведая, и Лукки крошечку подарил.
Только последний разок глотнули, как возмущённая Извилистая Тропа сдёрнула со скалы и с дуба верёвки Вечношейного ласса, аркана и гарпуна и помчалась дальше.
Не понравилась Злому Охотнику строптивость Извилистой Тропы. Но что он мог поделать? Побить? А вдруг, рассвирепев, она скинет его с себя вместе с животными? Наругать? Бесполезно. Наказать? А что для Извилистой Тропы будет наказанием? Битьё плёткой? Резание ножом? Пиление? Рассекание топором? Удары молотком? Огонь?..
Но она же, как ты понимаешь, до-ро-га, хоть и волшебная.
Поковырял Злой Охотник твёрдую землицу Извилистой Тропы, ямочку проковырял. На его глазах ямочка затянулась, и поверхность снова ровной стала. Вот и наказывай её!
Нахмурился Злой Охотник. А Медведь Пилли забеспокоился: вдруг он и вправду придумает что-нибудь эдакое, чего Извилистая Тропа не переживёт? Он немного высунулся из-под чёрного воротника Злого Охотника и крохотной своей человечьей ручкой дотронулся до его шеи.
Доброе прикосновение Медведя Пилли не сделала, конечно, Злого Охотника добрым. Но он заметно успокоился и даже перестал скрежетать зубами.
Долго ли, коротко ли – совсем, как в настоящей сказке, правда? – с огрызаньями и спотыканьями, с шипеньями и сопеньями Извилистая Тропа подкатилась к окраине Срединного Царства, , охраняемого прекрасным Серебряным Пятирогом.
Злой Охотник не хотел отпускать на волю Извилистую Тропу: она б ему и не обратном пути пригодилась бы. С другой стороны, эта Тропа совершенно непредсказуема: глядишь, и как раз на обратном пути взбрыкнёт и завезён не в Черные Скалы Каменного Леса, где жил Злой Охотник со своим страшным игрушечным Зверинцем, а в горы Пятирога, а там нечистому человеку сгинуть – как сухой листик переломить. Даже если самого Серебряного Пятирога пленить и увезти в заведомо неведомую даль!
Ух! Хоть бы она это сделала, правда?! Надо ей подсказать. Дружок, давай сделаем это, а? Ну, или хотя бы Медведю Пилли шепнуть в малюсенькое ушко.
Шепнёшь, солнышко?..
Спасибо.
Услыхал тебя Медведь Пилли. Обрадовался. Потихоньку, словно альпинист, соскользнул с плеча Злого Охотника прямо на Извилистую Тропу, прижался к ней лицом и прошептал:
– Миленькая Тропа, сверни в горы Пятирога, чтобы Злой Охотник не нашёл Серебряного Пятирога и не погубил Срединного Царства.
Тихо-тихо повторил он это три раза. Извилистая Тропа будто и не слышала. Им точно: ушей-то у Извилистой Тропы нет. Какие могут быть уши у дороги, правда?
Закручинился Медведь Пилли и чуть было не прозевал момент, когда Злой Охотник себе под ноги глянул, чтоб проверить, не морщится ли поверхность пойманной им дороги. Прижался Лукки к ноге Верблюда Пегаса Юдо-Блюдо. Слился с ним, и Злой Охотник его не заметил. Как не заметил, что Извилистая Тропа чуть повернула в другую сторону.
Что-что? Думаешь, он и так не знает, где живёт Серебряный Пятирог. Поэтому какая разница, куда уж там свернула Извилистая Тропа?
… Что ж… Возможно. Рискну тебе поверить. Однако, мой умный дружочек, помни: ведь Злой Охотник заарканил, загарпунил Извилистую Тропу, как её хозяин – пусть временный – вполне мог знать, куда она там не туда сворачивает.
Ой, ш-ш-ш…  тихо… Злой Охотник принюхивается… У-у, зловредина какая! Всё чует, всё слышит!
– Эй, ты, Извилистая Тропа! – крикнул Злой Охотник. – Туда ли ты бежишь – торопишься, куда мне надо? Не забыла, что я к Серебряному Пятирогу спешу?
– Ох, – уныло прошептал Верблюд Пегас Юдо-Блюдо, опустив башку с мохнатыми ушками к своим мягким трём пальцам. – И зачем я с собой связался? Зачем ты мне встретился? Остался бы старой клячей – глядишь, и померла бы уже от натуги, надрыва и старости.
– Что ж хорошего, что померла бы? – шепнул в ответ Медведь Пилли.
– Вернулась бы к Серебряному Пятирогу, в его Невидимое Войско, служила б ему молодой и сильной! – тихо пояснила бывшая лошадь. – А теперь я кто? Верблюд какой-то. Юдо-Блюдо.
– Молодой и сильный зато! – тихо возразил Лукки. – И вообще, перестань ныть. Я тебя верну твоему деду Алфею, не бойся.
– Ну, ладно тогда… – успокоился Пегас.
Злой Охотник обернулся на него, цыкнул свирепо:
– Замолчи, горбатая скотина! Ты мешаешь мне думать и наблюдать!
И он повёл вокруг себя зорким всевидящим оком, раздул свои чуткие ноздри. Учуял что, не учуял – фыркнул негромко, нагнулся, зачерпнул водицы из ручейка, мимо которого ползла, извиваясь, Извилистая Тропа.
Опытным ловцом был Злой Охотник, но не унюхал он – и это неслыханная удача, дружок! – что водица-то в ручейке текла не простая, а волшебная!
Ну, как в чём волшебная… В самой воде, я же говорю! Дело в том, малыш, что ручей, из которого напился Злой Охотник, назывался Сонным ручьём. И впадал он не куда-нибудь, а в реку Сбывающихся Сновидений, а река эта вливалась в озеро Сладких Зеваний, которое находилось в самом центре уютной долины между гор, называемой Заспанной Долиной.
Между прочим, жили там в деревеньке Спальнёнки существа, которых все называли засонями и засоньками.
Так. Что-то я далеко забралась от сказки о Медведе Пилли. Может, мы и вернёмся к ним когда-нибудь… а может, и не придётся: вдруг ты, послушав о жизни засонь и засонек, тоже захочешь стать ленивым толстеньким засоней. Или ленивой толстенькой засонькой.
Итак. Выпил Злой Охотник воды из Сонного ручья и что ты думаешь? Точно! Заснул!
Тебе бы такой воды, правда? Выпил – проснулся и бодреньким побежал в детский садик. И маме тогда не понадобится с огромным трудом заталкивать тебя в постель…
Медведь Пилли сперва и не поверил, что Злой Охотник уснул. А потом обскакал его со всех сторон, пощекотал в его носу травинкой, но Злой Охотник хоть и чихнул, но не проснулся.
Медведь Пилли тут же превратился из крохотного мальчугана Лукки в медвежонка с сияющей шёрсткой и подкатился пушистым сверкающим клубком к Верблюду Пегасу Юду-Блюду.
– Пегас! Давай помоги мне скорее!
Юдо-Блюдо взволнованно затоптался на месте.
– Чем, чем помочь-то?! Говори же!
– Давай его потихонечку столкнём с Извилистой тропы! – прошептал Медведь Пилли, блестя своими яркими глазками.
Верблюд величаво повернул назад голову, похлопал тёмными очами и смущённо пролепетал:
– Как его скинуть?
– А что такого? Потихоньку раз – и всё! – не понял Медведь Пилли.
– Ага, потихоньку! – не согласился Пегас. – Вон он как зыркает, страх просто!
Медведь Пилли опешил:
– Кто зыркает? Он же спит!
– Это теперь так называется? – фыркнул пренебрежительно Пегас. – Спит с открытыми гляделками?!
Медведь Пилли всполошился.
– Он проснулся?!
Пегас презрительно раздул ноздри.
– Он и не спал вовсе. Вот ещё. Когда он спал?
Медведь подкрался к Злому Охотнику, заглянул в ему в лицо, убедился, что он крепко спит, и озадаченно плюхнулся на хвост.
– Да спит же он, тебе говорю! – подтвердил он.
Пегас покосился назад, удостоверился в чём-то и настоял:
– А я говорю – нет! Вон он – стоит и зыркает.
– Да ничего он не стоит! Он лежит! – раздражённо воскликнул Медведь Пилли.
Шёрстка его брызнула разноцветными искрами. Пегас помолчал. На всякий случай обернулся и уточнил:
– Чёрный Жеребец?
– Что?
– Ты говоришь о Чёрном Жеребце?
– Вовсе нет, – сообщил Медведь Пилли. – Я говорю о Злом Охотнике.
– И всё время о нём говорил? – с паузой отреагировала бывшая лошадь.
– Всё время.
– Ужас.
– Почему?
Верблюд нагнулся к спящему медвежонку и прошептал ему в ухо:
– Мне он нравится. Понимаешь?
Медведь Пилли оторопел.
– … Злой Охотник?
– При чём тут Злой Охотник?.. Я говорю о Чёрном Жеребце!
– Тьфу!
Медведь Пилли фыркнул. Вздохнул глубоко и сказал:
– Пегас. Успокойся. Мы сейчас аккуратненько спихнём Злого Охоотника с Извилистой Тропы. И вообще, что за чувства у тебя? Ты ж теперь Верблюд, а не лошадь. А Верблюды с конями вместе не ходят.
Пегас заупрямился и высоко вздёрнул горбоносую башку.
– А я буду, буду ходить! Понятно? Превращай меня быстро обратно, слышишь? Я снова в лошадь хочу! Только молодую.
Медведь Пилли успокаивающе  положил бежевый верблюжий бок пушистую лапу.
Лошадь… до есть, бывшая лошадь (ты же это понял, дружок?) поддалась его волшебной силе и умиротворённо протяжно выдохнула тёплый воздух.
– Ну, ладно, – согласилась она. – Я, так и быть, погожу ещё в старую лошадь превращаться… Ну, а Верблюду конь не товарищ… Хотя, за между прочим, неизвестно ещё, кто кого обгонит! Особливо в пустыне по прямой!
– Точно! – поспешил кивнуть Медведь Пилли и убрал с верблюжьего бока лапу. – А пока давай скинем Злого Охотника с Извилистой Тропы.
Вместе они спихнули Злого Охотника под проползающий мимо куст дикого крыжовника с большими сочными ягодами (очень колючего, между прочим!). И Злой Охотник даже не чихнул. Представляешь? Извилистая Тропа проползла в зелёных зарослях. Медведь Пилли вырвал из неё гарпун, разорвал аркан и смиренно попросил прощенья за то, что не освободил её раньше.
Раны на ленте Извилистой Тропы от этих слов затянулись, зажили, – да так, что и тонюсенького шрамика не осталось. И вся она посвежела, помолодела: из серой стала золотистой, поблёскивающей мелкими частичками кварца, будто огранёнными бриллиантами…
С новой силой рванулась Извилистая Тропа куда-то вдаль, а куда – лишь ей самой и ведомо.
Медведь Пилли, Верблюд Пегас Юдо-Блюдо и Чёрный Жеребец так и остались на ней.
– Куда она нас везёт? – тревожно поинтересовалась бывшая лошадь.
– А что? – спросил Медведь Пилли. – Боишься, что обратно к Королю Эверарду помчалась?
Верблюд Пегас Юдо-Блюдо длинно фыркнул мягкими губами, медленно хлопнул громадными очами.
– Извилистая Тропа – она сама по себе ползёт, бежит, извивается. Что ей делать у Короля Эверарда в Чёрном Замке Шипастого Королевства? Я думаю, она в Живой Лес вернётся.
Верблюд обрадовался: как же! Он домой вернётся! И не надо бегать от Злого Охотника и сражаться в невидимой армии Серебряного Пятирога! Пусть уж другие разбираются с угрозами и бедами, надвигающимися на Срединное Царство.
… Что ты говоришь? Трусость?.. Да, вполне можно назвать это трусостью. Но что ты хочешь от бедной старой крестьянской лошади, которая в жизни ничего, кроме пахотного поля да конюшни-развалюшки, не видела?
Пахать и везти – это больше труд и упорство. Храбрость – это для подвига. Верно?.. Не верно? Почему?.. А-а… Говоришь, храбрость без труда – фальшивая? Возможно, возможно…
– Живой Лес – это хорошо, –  помечтал Верблюд Пегас Юдо-Блюдо. – Я б туда хоть щас вернулась.
Он покосился на гордого Чёрного Жеребца, который статуей стоял на Извилистой Тропе.
– А ты не можешь не меня в лошадь, а его – в Верблюда превратить? – заканючил Пегас Юдо-Блюдо.
Медведь Пилли сперва озадачился, потом нахмурился, затем с сердцем воскликнул:
– Да что ж ты всё о себе да о себе думаешь?! А что с Серебряным Пятирогом станется? А со Срединным Царством?! Хватит ныть! На счёт четыре спрыгиваем с Извилистой Тропы и бежим к Озеру Чистой Воды! Змей Кулебруш из Пещеры Водяной Завесы сказывал, будто именно в Белолиственной Роще близ Озера Чистой Воды обитает Серебряный Пятирог! Так что нам туда!
Медведь Пилли взял под уздцы Чёрного Жеребца, и Пегаса Юдо-Блюдо и спрыгнул с Извилистой Тропы в кудрявые заросли.
Ой, чуть на лягушонка не наступил!.. Ух, ты, а лягушонка-то в коробчонке едет!..
Что-то мне это зрелище напоминает… Но что?..

Сказка шестая

СНЕГОВИХРЬ

Срединное Царство – страна, как ты догадываешься, волшебная. И дело не только в том, что живут в ней удивительные существа, которые все-все собраны в Мифологических словарях Иного, Несказочного Мира, границы с которым стережёт Серебряный Пятирог. О, конечно, ты прав: о некоторых существах иномиряне не знают…
Что? Почему они вообще знают о жителях Срединного Царства? Так потому, что когда-то, давным-давно, его создали сами иномиряне… то есть, люди, как ты и я. Создали, а потом закрыли, чтоб жила новая страна, не тревожимая ничьим грубым вмешательством.
Видишь ли, чужое вмешательство редко оказывается благотворным. Это Сам Бог определил. И дал человеку свободу выбора: к Нему с трудностями пробираться или от Него по торной дороге бежать, подпрыгивая. К Свету стремиться, или во тьме таиться.
У Короля Эверарда и у Злого Охотника, между прочим, тоже выбор этот имелся. Но ты сам видишь дружок, что именно они выбрали… Увышеньки…
Я забыл тебе сказать, мой драгоценный читатель, что волшебство Срединного Царства и в том, что границы и ландшафты его могут меняться. Ну… конечно, по прихоти или, там, капризу, ни одна речка русла не изменит, ни одна гора не рассыплется, ни одна долина высоким холмом не прикинется.
Однако, в случае Великой Нужды и Смертельной Опасности всё это вполне может произойти. Даже лето зимой обернётся, а весна – осенью. И наоборот.
Поэтому не удивляйся тому, что пробирались Медведь Пилли, Верблюд Пегас Юдо-Блюдо и Чёрный Жеребец в зелёных зарослях, а вышли на простор огромного поля без единого деревца, и поле сие утопало в снегу. На горизонте же сгустились тучи, из которых дымкою валил снег.
Медведь Пилли разинул от удивления свою зубастую пасть.
– Ничего себе! Это что такое? Почему всё такое… странное?
Верблюд Пегас Юдо-Блюдо набрал воздуха, чтобы ответить. Но его кто-то опередил. Знаешь, кто?.. Нет, не Злой Охотник. А Чёрный Жеребец. Медведь и Верблюд вздрогнули, услыхав позади себя громкий бас:
– Снег. Это зимний снег. На границах Срединного Царства всегда зима.
Изумлённые Медведь и Верблюд с шумом выдохнули воздух, который заклубился белым паром.
– Ты разговариваешь?! – вместе воскликнули они.
Чёрный Жеребец презрительно фыркнул:
– А то. С вами тут всему научишься.
– Да ты разве с Иного Мира? – удивился Верблюд Пегас Юдо-Блюдо.
– С чего ты взял?
Чёрный Жеребец взметнул своей густой гривой. Верблюд от восхищения разомкнул челюсти.
– Просто ты так говоришь, будто лишь недавно научился разговаривать, – пояснил Медведь Пилли.
– О, нет! Я здешний. Просто при дворе Короля в Чёрной Маске молчание – жизнь, а слово – смерть.
– Ужас какой, – нахмурился Медведь Пилли.
– А… кхм… как тебя зовут? – рискнул спросить Пегас, как никогда, ощущая себя лошадью.
– Буонарриканти, – ответствовал Чёрный Жеребец и склонил голову. – К вашим услугам.
– Ой! А я… а у меня всё так сложно, – пробормотал Пегас Юдо-Блюдо. – Вообще-то я лошадь. Бывшая.
– Да-а?! – вежливо сказал Буонарриканти.
– Просто заколдованная, – поспешил объяснить несчастный Верблюд.
– Кто же вас посмел заколдовать, многоуважаемый… многоуважаемая?
Медведь Пилли фыркнул. Пегас Юдо-Блюдо неприязненно покосился на него.
– Вот этот вот зверь меня заколдовал, – обвинил он наше сияющее чудо.
Медведь Пилли фыркнул.
– Не фыркай, – строго велел Верблюд. – Это непристойно – фыркать, когда ты виноват.
– Глупости, – проворчал Медведь Пилли. – Фырканье – это просто фырканье. Ничего тут непристойного нет. Сейчас я поднатужусь и верну тебе прошлое обличье. Только имей в виду, ты окажешься в том возрасте, в котором и была до встречи со мной.
Верблюд испугался.
– Ой, нет! Не надо, не надо, миленький! Уж лучше я пока Верблюдом… по крайней мере, сил полно, и сердце ровно постукивает!
– Ну, смотри.
Медведь Пилли оглядел Чёрного Жеребца.
– Неудобно тебе в сбруе-то, а, Буонарриканти?
– Неудобно, конечно, как ты думаешь? Сам-то вон без сбруи!
– Я дикий, а ты домашний, – сказал Медведь Пилли.
Чёрный Жеребец пробурчал, опустив голову к снегу:
– А, может, я тоже дикий и беспощадный, а домашним только прикидываюсь.
Бывшая лошадь робко спросила:
– А короткое имя у тебя есть?
Чёрный Жеребец Буонарриканти ответил через долгие десять… нет, одиннадцать секунд.
– Вообще – да.
– Ух, ты! – обрадовалась бывшая лошадь. – И какое?
Чёрный Жеребец пожевал губы.
– Аррик, – с достоинством изрёк он.
– Очень… достойно, – с уважительным придыханием отметила бывшая лошадь.
Медведь Пилли во время сих разговорных реверансов сосредоточенно обозревал простирающиеся перед ними снега и нечто клубящееся далеко вдали.
– Как же нам Серебряного Пятирога найти? – пробормотал он задумчиво. – Моя матушка, Медведица Квилликайзе, ничего не успела мне об этом рассказать. У кого бы спросить? Ни кодрилл здесь нету, ни ксан, ни белых камен, ни крылатых ёжиков…  Куда они все подевались? Ну, хоть бы ёжик пролетел!.. Ни-ко-го…
Ветер взвихрил неподалёку от них пласт снега, и вдруг из мириад снежинок слепилось странное существо из трёх разных по величине вращающихся шаров, словно нанизанных друг на друга.
Большой шар метелью крутился в самом низу, средний шар пургой вертелся на нём, а маленький вихрился на самом верху, и в нём голубели самые настоящие глаза в густых белых ресницах, краснел пупырышек носа и розовел длинный улыбающийся рот, уголке которого застряла тоненькая корявая палочка.
Трое наших невольных путешественников не сводили со снежного существа очей…
… Чего?.. А! Ты думаешь, что это существо – снеговик? Похож, говоришь?.. А что, натурально похож, ты прав, наблюдательная моя голуба!
Вот если бы он ещё прекратил вращать сразу всеми своими шарами…
Конечно, жители лета испугались жителя зимы: очень уж непривычное существо явилось перед ними.
– Что вы тут забыли, чужестранцы?! – загудело оно.
– Оно разговаривает, – в страхе шепнул Верблюд Пегас Юдо-Блюдо.
– Ещё как! – подтвердило зимнее существо. – Так что вы делаете на границе Срединного Царства с Иным Несказочным Миром?
– А как тебя зовут? – полюбопытствовал Медведь Пилли.
– Снеговихрь, –  прогудело снежное существо. – Но это невежливо – не отвечать на вопрос.
Медведь Пилли переступил лапами:
– Прости, пожалуйста, Снеговихрь, –  сконфузился он. – Но вообще-то, мне кажется, не след раскрывать свои тайны незнакомцам.
Шары Снеговихря на целых пять секунд отделились друг от друга и повисели в воздухе, вертясь вокруг невидимой оси. Холодные звёздочки кололи путешественникам чувствительные носы.
Когда шары соединились вновь, Снеговихрь сказал:
– Это неплохо, что вы умеете хранить свои тайны, ребята. Однако я Страж Границы и вполне могу либо помочь вам и пропустить в Просторы Зимней Радуги, либо навредить и выгнать в Пустыню Пронзительных Ветров. Выбираёте, в общем, сами.
Ну, Как ты думаешь, умный мой малыш? Что выберут звери? Я согласна с тобой! Совершенно очевидно, что первое. Они ж не злые глупцы, верно?
Медведь Пилли сильно выдохнул белый пар своего дыхания.
– Я всё расскажу тебе, Снеговихрь.
И он поведал необыкновенному существу из замёрзшей и кружащейся воды всё, что ты знаешь, мой солнечный малыш.
Дослушав до конца, Снеговихрь снова на пятнадцать секунд растро;лся… растро;лся – значит, не огорчился, а разделился на три шарика – маленький, средний и большой. А когда снова воссоединился, то сказал:
– Странная у вас история, страшная и запутанная. Такого не придумаешь. А о тебе, Медведь Пилли, я уже слышал пару лун назад. Говорят, в тебе нет злобы, хитрости и жестокости.
– Я не знаю, – признался Медведь Пилли. – Может, и есть. Ведь спихнул же я сонного Злого Охотника с Извилистой Тропы. Без защиты оставил. А вдруг он не проснётся? Будет спать и спать… Не поест, не попьёт. Так и помрёт. И я буду виноват, и никто другой.
Из прозрачных  голубых глаз Снеговихря выпали две льдинки-слезинки. Из среднего шарика выросла рука без пальцев – знаешь, как в мультиках снеговика рисуют? Вот-вот, именно так.
И этой холоднючей рукой Снеговихрь тихонько дотронулся до лба Медведя Пилли и погладил его легонько... Нет, Медведь Пилли абсолютно не замёрз, что ты! Во-первых, у него теплющая шубка, а во-вторых, прикосновение снежной лапы обдало его не лютым морозом, а зимней свежестью. И Медведю Пилли показалось, что в нём прибавилось твёрдости духа.
– Значит, вы хотите спасти  Серебряного Пятирога от Злого Охотника? – печально спросил Снеговихрь.
– Разве это сложно? – спросил Медведь Пилли, а Верблюд Пегас Юдо-Блюдо заверещал:
– Понятное дело, что сложное! Его ж найти сперва надо! А если и найдёшь, то вот скажи, скажи-ка мне, как ты Злого Охотника одолеешь? А он точно за нами придёт! На то он и Охотник! Ему все хитрости охотничьи ведомы, понимаешь, ты, медведь бестолковый?!
Медведь Пилли обнажил острые свои зубки и рыкнул, напоминая, что он – настоящий зверь из Живого Леса.
– Я Медведь не бестолковый. Я просто медведь. И разве мы с тобой и с Арриком не на свободе?
Если б Верблюд мог, он бы покраснел от неловкости. А ты бы не покраснел?.. Ну, подумай, подумай.
– Я это... нечаянно сболтнул чего-то не то, – пробормотал Пегас Юдо-Блюдо.
Медведь Пилли поклонился Снеговихрю и сказал:
– Мы бы хотели предупредить Серебряного Пятирога о том, что Злой Охотник идёт его захватить для Короля Эверарда.
– Для Короля Эверарда? – эхом откликнулся Снеговихрь, и печаль томила его голос...
Что? Почему печаль? Ну-у, что ты, что ты, славная моя голуба-голубок, в коем воплотилось само терпение! Я, честно сказать, не могу тебе ответить, поскольку пока не знаю этого. Но знаешь, я уверен, что печать лишь временна. Пройдёт. Как проходит всякая боль. Кроме боли греха...
Нет-нет, это я так, о своём... Ты слушаешь меня? Что? Мама велела Богу молиться, на бочок ложиться? Очень, очень важно слушаться маму, слышать Бога и с Ангелом своим Хранителем дружить. А всяких Злых Охотников остерегаться. Они, эти Злые Охотники, без сердца, без души, без жалости, без совести.
Трудно от таких выбраться, коли в лапы их попадёшь. Поэтому так важно, чтобы наш Злой Охотник не пленил Стража Границ – Серебряного Пятирога...
Ну, всё. Ложись-ка, дружочек, спать. Завтра ввечеру снова сказочку начну...
… Здравствуй, здравствуй, мой дружочек! Что скажешь? Всё думал, как Медведь Пилли, Пегас Юдо-Блюдо и Аррик через снеговые просторы пойдут искать Серебряного Пятирога? Пустая затея! Зачем придумывать то, что было на самом деле?
Потому что сверкнуло ярче солнце, и повёл Снеговихрь зверей по белым по полям, по блистающим просторам, в дыхании холодных ветров...
И знаешь, что было странного, дружок? То, что ни есть никто не хотел, ни пить, никто не просил. Не странно, скажешь? А по моему, очень.
А ещё странно, что в снег они лишь на десять сантиметров проваливались – и не больше. А сугробы-то наверняка глубокие были. Прямо глубочайшие!
И вот всё шли они и шли к Белолиственной роще близ Озера Чистой Воды, и конца-края не виделось им в этом белом однообразном путешествии, опасном уж из-за того, что усталость накапливалась постепенно, и грозила бессильем утопить всех в сугробах...
И когда силы совсем кончились, клубы чего-то непонятного на горизонте внезапно близко придвинулись, и оказалось, что это вовсе не туман и совсем не низкие облака, а ... скалы.
Необычные эти были скалы. Одни на грибы со шляпкой похожи. Будто они из иномирянской Каппадокии сбежали (погляди-ка в атласе иномира, то есть, нашего с тобой мира, где находится это удивительное место).
Другие скалы похожи на волшебный город с арками, мостами, пещерами, гротами, колоннами, застывшими водопадами.
Остановился Снеговихрь перед дорогой, пролегающей между скалами. И звери остановились тоже.
– Красии-во... – протянул Медведь Пилли, озирая местные достопримечательности... (ты знаешь, что такое достопримечательности? Да, это означает нечто необычное, которое нигде больше нет; какой ты умница!).
– Красиво, – подтвердил Снеговизрь, любуясь Границей, на линии которой находились Просторы Зимней Радуги, где жил Серебряный Пятирог.
Аррик фыркнул.
– Глупости. Что может быть красивого в скалах? Это просто камни.
– И никаких верблюжьих колючек, – печально вздохнул Верблюд Пегас Юдо-Блюдо и вдруг спохватился: – То есть, сена – я хотел... хотела сказать... травки.
– Если ты Верблюд, то ешь верблюжьи колючки, – изрёк Чёрный Жеребец Аррик. – Если лошадь, то жуёшь траву. Всё должно быть гармонично.
– А почему здесь много детей? – спросил Медведь Пилли, ощущая пристальным взглядом причудливые скалы Серебряной Границы, называемые Горами Пятирога. – И почему сейчас из здесь нет?
Снеговихрь разделил на шары своё тело. Шары покружились в воздухе, свернули искрами снежинок и вновь слепились между собою. Знаешь, как?.. Правильно: маленький на средний, средний на большой.
А глаза – хлоп, хлоп!.. И улыбка такой доброты, что и злому хочется её изведать, как живую воду.
Прозвенело невесть откуда звонкими перезвонами латунных колокольчиков, и с голубого неба на снежную дорогу стали опускаться длинные яркие стразы радуги.
А ещё они приземлялись на выступы скал, на арки и мосты, на пороги пещёр и гротов. И превращались в мальчиков и девочек. Мальчиков – в белых рубашечках и штанишках ниже колен. Девочек – в белых платьицах и с бантиками в длинных волосах.
... Что, малыш? Почему радуги превращались в белых, а не в радужных девочек и мальчиков? Это легко. Потому что белый цвет как раз и состоит из семи цветов. Соединились семь цветов в один и образовали белый.
Понятно? Ну, почти понятно, да? Будешь в школе физику учить, там тебе подробнее и понятнее расскажут...
Дети подлетали к новым гостям. Они гладили их, говорили им ласковые слова. В руках некоторых из них появлялись корзинки, и они вынимали и протягивали животным мёд, сено, верблюжьи колючки.
Проголодавшиеся, они с удовольствием съели всё, чем их угостили, и легли почивать, утомлённые долгим переходом.
Дети летали вокруг них, баюкая и сторожа их сон. А Снеговихрь крутился всеми своими тремя шарами и думал крепкую думу. Иногда с его голубых прозрачных глаз срывались слезинки и льдинками уносились в белое от облаков небо.
– Не плачь, – просили дети. – Не плачь… От плача твоего леденеет земля. Ты ведь не хочешь, чтобы она обледенела насовсем? Ты же знаешь, что твоя льдинка-слезинка, которую ты пролил в прошлый раз, загасила последний луч солнца в Просторах Зимней Радуги? Не плчь… не пла-ачь…
– Я не пла-ачу, – гудел Снеговихрь и плотно смыкал глаза, чтобы из глаз его не вырывались в воздух льдинки-слезинки.
Наконец, он успокоился и собрал воедино все три свои шара.
– Я полетел. Проведаю Серебряную Границу, – сказал он детям. – А вы смотрите зорко, пойте звонко, чтобы зло не проникло в горы Пятирога ни с нашего, ни с Иного Мира.
Он было взвился вверх, но приостановился и сказал:
– И, если успею я оглядеть Границу до Первой Утренней Звезды, то слетаю и к Гробнице.
– Не останавливайся там надолго, Снеговихрь! – тихо напутствовали его Белоснежные Дети.
… А? Что за Гробница? Ну-у… Это, знаешь, маленькое… или о-очень большое здание, где лежат усопшие. Те, кто уснул надолго-надолго… Нет, я думаю, при тебе они вряд ли проснутся. Они вправду уснули ну, очень надолго…
… Конечно, они когда-нибудь проснутся, не переживай. А кто в Гробнице Срединного Царства живёт, это я тебе позже расскажу…
Когда-когда… Когда сказку буду сказывать. Ш-ш-ш…
Не буди спящего медведя, спящего Верблюда и спящего Чёрного Жеребца. Пожалуйста…
Вот спасибо.
А, может, и ты поспишь вместе с ними, пока Снеговихрь Границу облетает и к Гробнице наведывается? А завтра вечерком мы с тобою послушаем, что со всеми ними дальше приключилось…

Сказка седьмая

ПУСТЫНЯ ПРОНЗИТЕЛЬНЫХ ВЕТРОВ

Здравствуй, родной. Помнишь, вчера наши герои уснули в Просторах Зимней Радуги, а в это время… Да, дружок, ты помнишь, что случилось со Злым Охотником?.. Помнишь? Какой ты молодец! Правильно! Он уснул, напившись воды Сонного ручья.
Спал он, спал, а проснулся – и будто на всю жизнь отоспался, вот как!
Протёр глаза, огляделся, а никого и нет: ни Чёрного Жеребца из конюшни Короля Эверарда, ни Верблюда Пегаса Юдо-Блюдо с поля деда Алфея. Ни Извилистой Тропы!!! Куда подевалась Извилистая Тропа?!!
… Да-да, мы-то с тобой знаем, куда она подевалась. Но Злому Охотнику откуда знать?
Потыкался Злой Охотник туда-сюда, никого не нашёл, никого не углядел. Даже припасы Извилистая Тропа на себе унесла, вот как! Безобразница какая!
Ну, Злому Охотнику, может, и безобразница, а нам-то это на руку! Как думаешь? И я о том же!
Конечно, снаряжение, что нёс на себе Злой Охотник, осталось. Порыскав вокруг, нашёл он и свои любимые гарпун, аркан и лассо! Он был им кошмарно рад! Протёр их как следует, смотал, на пояс прицепил, сел на кочку и думу стал подумывать. Думу сумрачную, невесёлую. С чего ей весёлой быть, коли цель у этой думы – страшная, лютая: Серебряного Пятирога пленить! Ничего в этой думе хорошего нет. Верно?
Но Злой Охотник – настоящий охотник. Он лес знает так же хорошо, как ты – в своём сундуке игрушки. По веточкам, травинкам, по листочкам; по вмятинкам, царапинкам, по следам и даже по запаху он запросто поймёт, кто тут шёл, что делал, и почему он тут находился.
Конечно, он сразу же раскусил, куда направились его Чёрный Жеребец и Верблюд Пегас Юдо-Блюдо (о Медведе Пилли он и не подозревал: ведь тот ехал на его плече под видом крошечного мальчика Лукки).
А вот Извилистая Тропа пропала в никуда, поскольку следов она не оставляет никаких. Змеи и то тяжелее ползут, чем Извилистая Тропа. Даже если она везёт на себе громадного кимина… ну, по-нашему с тобой, иномирянскому – слона. Слона ж ты видел? О! В зоопарке? На картинке? И фигурки у тебя есть? Какие? Пластмассовые, мягкие и даже фарфоровые? Ух, ты! Здорово!
У Злого Охотника тоже есть фигурки разных зверей, превращённых из живых в игрушечные. Надеюсь, у тебя не такая? Ты тоже надеешься? Ну, ладно.
Нет следов Извилистой Тропы – и не надо. Всё равно она строптивая, – решил Злой Охотник и стал искать следы Чёрного Жеребца и Верблюда Пегаса Юдо-Блюдо. Конечно, он нашёл эти следы и, пробираясь по ним по лесу, дошёл, в конце концов, до окраины, где они исчезали в снежном поле.
Горизонт клубился чем-то серым. Охотника пробрало до дрожи. Страшновато казалось ему идти в пределы Серебряного Пятирога, сторожащего Границу между Срединным Царством и Иным Несказочным Миром по такому странному холодному пространству.
Всё в этом пространстве угнетало Злого Охотника. Догадываешься, почему? Потому что он боялся доброты, вот почему. Он понимал, что там ему, злому, будет сложно творить нехорошие дела.
И всё же идти надо: ведь Король Эверард велел ему привести в Чёрный Замок пленного Серебряного Пятирога. А не приведёт его Злой Охотник – и Злого Охотника бросят в тюрьму. А там очень несладко! Очень. Там нет ни мамы, ни папы, ни каруселей, ни мороженого, ни картофельного пюре с вкусной котлетой…
Так что, хочешь, не хочешь, а придётся брести по снегам, по сугробам, мёрзнуть и щурить от белизны глаза.
И Злой Охотник пошёл. Он пробирался между высоким сугробами, искал тропинки, а однажды его едва не обнаружил Снеговихрь, облетавший Белополье Серебряной Границы.
Совершенно случайно Злой Охотник упал в сугроб, и снег скрыл его на несколько мгновений.
Когда Снеговихрь пролетел, Злой Охотник поднялся, отряхнулся и цепким взглядом проводил его, пока тот не скрылся вдали. А потом Злой Охотник упрямо устремился к горизонту, который становился всё ближе и ближе.
И вот, наконец, он достиг его и встал на пороге Пустыни Пронзительных Ветров. Ну, и жутко было в этом месте – изломанном, остроуглом, чёрно-сером, пасмурном и беспокойном. Ветра дули здесь со всех сторон, да так яро, будто старались раскрошить скалы в песок. Миллион раз подумаешь прежде, чем лезть в ту каменно-скалистую Пустыню Пронзительных Ветров.
Странная она была, эта Пустыня. Чем странная? Ну, представь. Вот ты, к примеру, если вышел на зелёную лужайку, погулять, то ежели шаг шагнёшь, то всё равно  на этой же лужайке останешься, верно? Верно.
А в Пустыне Пронзительных Ветров не так.
Вот шагнул Злой Охотник по её поверхности, и тут же всё вокруг него изменилось: чёрные скалы вздымаются вороньими головами, а ровное бескрайнее поле, будто асфальтом закатанное. Страшно – не передать!
И ни одной живой твари не видать – что среди скал, что на поле этом асфальтовом.
Пот выступил на коже Злого Охотника, и он стёр его рукавом. А ещё сглотнул, пытаясь не поддаваться страху. Подумаешь, пейзажи меняются на каждый твой шаг! Не съедят же его! Да и разве мало Злой Охотник страшного повидал?..
Кхе-кхе… Вообще-то, по правде сказать, он действительно не такие уж кошмарные места видел. Не шибко-то распространены в Срединном Царстве ужасные углы.
Так что да. Ничего, более пугающего в своей жизни, чем Пустыня Пронзительных Ветров, Злой Охотник не видел.
Но постарался не подать виду, что испугался: он ведь Злой Охотник, в конце концов!
Потеряться здесь очень просто, и стараться не надо. Иди себе куда хочешь, и теряешься, теряешься… Тут даже предупреждения излишни: осторожно, мол, не заблудись!
Всё одно заблудишься: ведь с каждым шагом всё вокруг меняется. Никому такого путешествия не пожелаешь.
Хотел уж было Злой Охотник обратно повернуть, а как тут повернёшь, коли не знаешь, куда! Эх, да хуже лабиринта, шахт и пещер Пустыня Пронзительных Ветров! Поди-ка, выберись из неё!
И знаешь ли, малыш, люди со злым сердцем и окаменелую душою так и не могли в течение всей своей жизни покинуть Пустыню Пронзительных Ветров! А когда силы их совсем покидали, и они умирали, то пр;клятые души их бродили по мёртвым территориям снежно-каменной, ветродуйной пустыни…
А те, кто прозревал, те, у кого душа начинала болеть от собственного зла, могли надеяться, что странное это место выпустит их восвояси…
Шагает Злой Охотник по Пустыне Пронзительных Ветров. Шагнул – а вокруг него пожар бушует. Шагнул, чтоб огня избежать, – и по колено в жидкое вонючее болото провалился. Так бы и сгинул, засосанный топью в неизмеримые её глубины, если б не удалось  ему всё же сделать крохотный шажок.
И он оказался у двери чудного – в смысле, симпатичного – трактира…
Ну, трактир – это… это похоже на маленькую столовую, где есть второй этаже есть комнатки для проезжих – чтоб они смогли переночевать прежде, чем продолжат путь…
Или, скажем, трактир – это похоже на кафе. Какие оттуда неслись ароматы! Злой охотник тут же понял, что невозможно, как проголодался. Обрадованный, он сделал к двери трактира торопливый шаг… и трактир исчез, оставив после себя одни ароматы в носу Злого Охотника.
А перед ним оказались… собачьи будки. Они были впереди, позади, слева, справа – разные и по форме, и по цвету, и сколочены из разных материалов. А в будках, как ты догадываешься, спали собаки. Тоже разные – по цвету, породе, размеру и шерстистости.
У Злого Охотника выкатились глаза. Он и моргать-то позабыл. А зря. Потому что он увидел своими неморгающими глазами, как все собаки проснулись, учуяв чужого, и стали рваться с цепей, скалясь белыми зубищами и оглушительно лая. Одна, самая ближайшая, ухватила Злого Охотника за ногу, и тот поспешно шагнул между двумя будками – красной и оранжевой.
Собачьи будки вместе с их мохнатым содержимым исчезли, а Злой Охотник очутился на самом краю высочайшего обрыва над пропастью, дно которой взрезали бурные воды узкой свирепой реки, бросающейся с ледников громадных гор, утопающих в небесных струях, в ущелье.
Злой Охотник чуть не улетел к ниточке реки, но отчаянно замахал руками и сумел удержаться.
– Уф-ф! Чуть не погиб! – выдохнул Злой Охотник и от облегчения закрыл глаза – что вниз не упал.
И тут ему в спину с силой ударил Пронзительный Ветер и сбросил Злого Охотника вниз. Бедняга только рот распахнул в крике, и заболтал в воздухе руками и ногами. Он падал и падал, падал и падал, и он уже не мог понять: падает ли он, висит или планирует, а то, может, и поднимается обратно к небу…
Стоны впереди и позади него смотрели на него каменными уступами, усмехались, гневались и злились своими трещинами и пластами каменных пород. Ни деревца, кустика, ни травинки – даже сухой! Камень на камне повсюду.
Вдруг медленное падение ускорилось. Злой Охотник полетел вниз так быстро, что уступы, трещины и пласты скал превратились в скучные, стального цвета ленты… лучше сказать, простыни. Дно ущелья мгновенно приблизилось и остановилось в полуметре от злосчастного человека. Видишь, как мало?
Висит над свирепыми бурунами Злой Охотник и гадает: рухнет он сейчас или нескончаемое время так и будет висеть в полуметре от дна?
С трудом повернул он голову налево, и горячо ему стало от страха. Повернул направо – и мороз охватил его от ужаса.
Рядом с ним, а потом дальше и дальше, так же, как он, висели в воздухе люди и разные разумные существа. Одни высоко висели, другие пониже, третьи совсем у земли.
– Что это такое?! – завопил Злой Охотник.
И ближайший к нему кенгуру сказал:
– Разве ты не знаешь, в какой мир попал?
– Не знаю!!!
– Мир Познаваемых Дел, – сказал кенгуру.
– Что за ерунда! Какой такой Мир Познаваемых Дел?! – завопил Злой Охотник. – Я вот сейчас всех вас заарканю, загарпуню, чтобы водоросли мне на уши не вешали!
– Мы и не вешаем, – сказал какой-то карлик с другого бока Злого Охотника.
Он висел ниже кенгуру, но гораздо выше Злого Охотника.
– Мы тут сами висим, – сказал карлик. – Каждый по отдельности. По одному. Чем больше плохих дел совершил, тем ниже упал; тем ближе ко дну, дальше от неба.
– А чем больше добрых дел совершил, – продолжал кенгуру, – тем дальше от дна, ближе к небу.
Злой Охотник скривился и пригляделся к тем, кто его окружал. Ничего себе! Он висит ниже всех! Он тут самый низкий!
«А! Плевать! – скрежетнул зубами Злой Охотник. – Всё равно я поймаю Серебряного Пятирога и обращу его в игрушку! Он будет стоять в Зале Чучел Чёрного Замка Короля Эверарда и больше не сможет помешать мне перейти границу и найти, в конце концов, Великое Колесо!».
Как только он это подумал, как в воздухе громко прозвучали его мысли – точь-в-точь, как они подумались!
Все, кто парил в расщелине, дружно ахнули от негодования, а Злой Охотник приблизился к бурунам реки на добрые четверть метра. От брызг и острых камней его отделяло так мало!
И тут Злому Охотнику с огромным трудом удалось сделать крошечный шажок в воздухе, и Мир Познаваемых Дел, наконец-то, остался позади. Какое облегчение!!!
В нос Злому Охотнику ударила вонь с помойки. Но он не увидел её, потому что в этом мире царил плотный густой туман. Он заслонял всё на свете. Даже поверхность земли, на которой стоял Злой Охотник. Нагнулся Злой Охотник, пощупал землю.
Странная земля: пушистая и мёртвая… Ну, как будто ковёр. Распрямился Злой Охотник, расставил руки в стороны и натолкнулся на что-то ровное, пушистое и… мёртвое. Словно, скажем… тот же ковёр.
Поскольку Злой Охотник был охотником, ему очень не понравилось, что он ничего не видит, ничего не слышит, и вокруг него одни твёрдые ковры. И он сделал новый шаг.
И тут он впервые пошатнулся, обомлев от того, что пред ним предстало. Вернее, кто.
… Кто-то… А не пора ли тебе, мой усидчивый читатель, крошки поужинать? И, наверное, тебе пора побегать, поиграть, погулять, сказать добрые слова Богу и своим папе, маме, двум сестрёнкам постарше и двум братишкам помладше?..
Хочешь узнать, кого увидел Злой Охотник, и тогда лишь послушно побегаешь, попрыгаешь и скажешь все на свете добрые слова?
Ладно. У меня есть в запасе пять минуток.
Итак, Злой Охотник едва удержался на ногах от зрелища, которое предстало перед ним.
Серебряный Пятирог! Это был он! Тот, за кем гнался Злой Охотник и кого желал обратить в покорную его воле игрушку, находился прямо перед его носом!
Но самое ужасное, он был не один, нет! Хотя просто обязан был быть одним, поскольку Серебряный Пятирог неповторим!
Однако здесь, в этом мире, прекрасном до боли, потому что Злой Охотник ненавидел красоту так сильно, что когда видел её, злился до боли в сердце – в этом изумрудном, сапфировом, алмазном, янтарном, солнечном мире перед Злым Охотником стоял  не один, не два, а бесчисленное количество Серебряных Пятирогов!
Взгляд Злого Охотника метался по тысяче тысяч сияющих фигур и никак не мог остановиться на какой-нибудь одной.
– Кто вы такие?! – в панике взревел Злой Охотник.
– Я – Серебряный Пятирог, – раздался мягкий, немыслимо добрый, удивительно бесконечный голос. – Разве не меня ты искал?
Злой Охотник зарычал и достал своё любимое Вечношейное лассо, чтобы поймать главную свою добычу. Но кого именно ловить? Их же оказалась тысяча тысяч! Вдруг лишь один из них – настоящий, а остальные – его отражения в зеркалах этого невиданно прекрасного мира? Поймаешь такое отражение – а оно ускользнёт!..
Что? Ты пробовал, и ничего не получилось?.. Конечно, не получится. Это же всего лишь отражение… Ну, слушай дальше.
– Почему тебя так много?! – зарычал Злой Охотник, крепко сжимая в руке Вечношейное лассо. – Как теперь мне тебя поймать?! Которого?! Я же помню – прежде ты был один!
– Я один, – подтвердил Серебряный Пятирог. – Но я всюду. Всюду. Понимаешь, Нархиноэль?
Серебряный Пятирог назвал Злого Охотника его настоящим именем. Злой Охотник побелел. Необыкновенно добрый и мудрый взгляд чудесных глаз поверг Злого Охотника в необъяснимый трепет.
Знаешь, почему?.. Знаешь?.. Почему?.. Да, ты прав, многоучёный мой друг. Потому что зло гораздо слабее добра, ведь оно ничего в себе не может нести, кроме горя и пустоты. А разве горы и пустота – именно то, что ищет человек?.. Правильно! Конечно, нет.
И Злой Охотник страшно испугался, что Серебряный Пятирог в мгновенье ока победит его, и ускользнёт из цепких охотничьих лап.
Нет, не захотел Злой Охотник исцелить своё сердце, отпустить свою душу в доброе сияние Серебряного Пятирога. Он испугался, что, если не поймает вожделенную добычу, то Король Эверард убьёт его, и это будет больно и навсегда.
– Как ты можешь быть всюду? – с усилием произнёс Злой Охотник. – Так не бывает…
Но Серебряный Пятирог просто смотрел на него, и Злой Охотник в ужасе понял, что он и в самом деле не один.
«А если не один… то как его поймать?» – в отчаяньи повторил Злой Охотник.
И откуда Серебряный Пятирог знает его настоящее имя – Нархиноэль?
Злой Охотник хотел вспомнить что-то очень важное… но не захотел. И в ярости от того, что врагу известно его имя, от того, что этого врага оказалось слишком много и, в то же время, он – единственный, от того, что попал он в глупейшую изматывающую Пустыню Пронзительных Ветров, в ярости  раскрутил он Вечношейное лассо и бросил на шею ближайшего Серебряного Пятирога.
При этом ему пришлось сделать шаг назад… и что ты думаешь?.. Да! Он очутился в том самом ущелье, куда падают те, кто совершил плохие, подлые поступки или подумал что-то нехорошее. В Мир Познаваемых Дел.
Злой Охотник упал вниз так стремительно, что ничего и подумать не успел! Мимо него промелькнули чьи-то тени, и вот в сантиметре от его глаз брызнули унылым серокрасьем камни и буруны ледяной реки, бьющиеся о дно ущелья.
И по Миру Познаваемых Дел пронёсся шелест слов и мыслей:
– Он шагнул назад! Он шагнул назад… Теперь он вечный узник Ущелья Пронзительных Ветров в Мире Познаваемых Дел! Если только… если только… шшш… шшш…
… Ну… я не могу тебе сказать – что «если только»… Нет, милый нетерпуха, не могу. Во-первых, к чему забегать вперёд сказки? Во-вторых, я и сам не знаю. Сказка – штука капризная: хочет – подсказку даст, не хочет – сам додумывайся… Понятно, что нелегко. Однако ж, на то ты и Открыватель новых сказок.
Хотел Злой Охотник спросить у шепчущих голосов, как и ты, – что скрывают в себе слова «если только», но почему-то и рта не мог открыть.
Закрыл он глаза крепко-крепко, а когда открыл – увидел прямо перед собой маленького серенького лягушонка.
Лягушонок глубокомысленно глядел в небо крошечными чёрными глазками и редко мигал. Вдруг он медленно надул своё нежное горлышко и важно сказал:
– К…уа-а… К… уа-а…
На головке его блестела махонькая золотая корона. Кого-то он мне всё-таки напоминает…

Сказка восьмая

САДЫ, ПОЛЯ И ОГОРОДЫ ПРОСТОРОВ ЗИМНЕЙ РАДУГИ

Вот и время пролетело, и в Просторах Зимней Радуги проснулись Медведь Пилли, Верблюд Пегас Юдо-Блюдо и Чёрный Жеребец Аррик.
Белоснежные мальчики и девочки спорхнули с вершин, уступов, арок и опустились возле них.
– Доброе утро! Доброе утро! Как спалось?
– Отлично спалось! – уверил Медведь Пилли. – А вам?
– А мы никогда не спим!
– Почему? – удивился Верблюд Пегас Юдо-Блюдо. – Вам не дают?
– Мы не хотим! И нам совершенно некогда спать! – звенели голоски ребят. – У нас много-много дел! Всем нужна помощь, а кто им поможет? Особенно, если помощь в чём-то малом? Ведь о большой помощи просить не страшно, а о маленькой и стыдно бывает. А мы вот улавливаем и помогаем, потому и не спим, потому и охраняем каждого обитателя Живого Леса и Границы.
Верблюд Пегас Юдо-Блюдо подумал немного и раздул ноздри в волнении.
– И Злого Охотника вы охраняете?
Чёрный Жеребец Аррик всхрапнул и вздёрнул голову, замотал гривой:
– И Короля Эверарда?!
Белоснежные Дети переглянулись. Глаза их заслезились, заструились печалью.
– Мог охраняли их обоих когда-то, но они мучили нас, терзали, отталкивали прочь, и нам пришлось улететь от них в Просторы Зимней Радуги, чтобы снова служить Серебряному Пятирогу… Но вы кушайте, кушайте, милые наши гости! Вам предстоит долгая дорога по дивным Просторам Зимней Радуги. Видите – вон одна из них!
Путешественники глянули вверх. В небе действительно переливалась нежными нечёткими красками радужная дуга – широкая, невесомая.
Ты видел когда-нибудь радугу? Она очень красива, правда? Но всегда немного дальше того места, до которого ты бы смог дойти, добежать, доехать, долететь!.. Правда?.. Правда…
А здесь зимняя радуга так близко, дотронься – и, кажется, утонешь в ней, растворишься и сам будешь переливаться жёлтым, красным, оранжевым, зелёным, синим, фиолетовым, голубым и радужной дугою перекидываться с одного конца земли на другой…
Интересно быть радугой, правда? Сиять, небо украшать. Будто  живая гирлянда!
Вот и Медведь Пилли так подумал. Встал на задние лапы, потянулся… и превратился в Зимнюю Радугу! Вот какой озорник. Мало того, он и цветов добавил: лазурный, сиреневый, бежевый, палевый, бордовый, розовый, лиловый, оливковый, бирюзовый, салатовый, карминовый, морковный, каштановый, коралловый, изумрудный… Целый фонтан цветов!
Чуть не в полнеба раскинулась Зимняя Радуга Медведя Пилли. Обитатели Просторов любовались удивительной этой, богатой красотой и радовались, как умеют радоваться дети и те, кто не забыл в себе ребёнка. Но как не радоваться, верно ведь? Если такая красота…
– Эй! – закричал Верблюд Пегас Юдо-Блюдо. – Тебе оттуда хорошо видно?
– Хорошо, близко-близко, – ответил Медведь Пилли.
– А Серебряного Пятирога видишь? – крикнул Чёрный Жеребец Аррик.
Медведь Пилли помолчал, а потом сказал:
– Так ведь я же не знаю, как он выглядит. А как он выглядит? Вы знаете?
– Когда ты увидишь Серебряного Пятирога, ты поймёшь, что это он, – уверили Белоснежные Дети. – Нужно просто захотеть этого так сильно, что мочи нет.
Медведь Пилли подумал, что уж это он сможет – не один, так с товарищами. Вот распрощались гости с хозяевами и, как в любой сказке говорится, – в путь тронулись, напутствуемые благословением Белоснежных Детей.
Просторы Зимней Радуги совсем непохожи на Пустыню Пронзительных Ветров.
Кончились изумительной красоты скалы – и Медведь Пилли с лошадьми (если не забывать, что Верблюд Пегас Юдо-Блюдо на самом деле бывшая лошадь) очутились в сказочном по красоте ароматном фруктовом саду. На земле покоился снег. То там, то тут его протаивали горячие источники, которые журчали и играли завитками пара. Все деревья держали на своих кронах кружева инея. А среди инея… в холоде… среди горячих ручейков зрели прекрасные плоды! Яблоки, груши, вишня, слива и другие фрукты и ягоды…
Думаешь, они совсем заморозились в зимних этих краях? И стали твёрдые-твёрдые, впору зубы сломать?
Поздравляю тебя, друг мой: ты ошибаешься. Почему? Потому что, видишь ли, я сам как-то давным-давно был в Спелоплодном Саду Просторов Зимней Радуги. И, представляешь – ел и груши, и яблоки, и абрикосы, и вишню. Смею тебя заверить, мой маленький друг, они были достаточно мягкими, чтобы откусить очень сочные и такие вкусные, что всё во мне радовалось чудесной пище.
Думаю, и наши путешественники радовались, потому что немного проголодались и были не прочь подкрепиться. Подкрепились – и, кажется, наелись на много-много дней вперёд: такими сытными были дары Спелоплодного Сада.
Напились воды из бойких ручейков и дальше отправились.
Только последнюю яблоньку миновали – а перед ними поле раскинулось. А на поле – грядки, обтоптанные тропинками на ровные треугольнички. На грядках что-то росло. Принагнули искатели Серебряного Пятирога головы пониже, принюхались, отфыркнулись. Что растёт – непонятно. И пахнет странно: то ли мёдом, то ли сахаром. А главное – ни на что не похоже!
Скажу тебе по секрету, малыш: это конфетное поле. Из снега растут настоящие шоколадки, леденцы, карамельки, батончики, мармеладки, тянучки… Каждая конфета обёрнута в красивый блестящий фантик. По полю летают большие стрекозы с прозрачными сиреневыми, фиолетовыми и розовыми крылышками. Они собирают созревшие конфеты и уносят их в белые висячие в воздухе шары…
Фантики? О! Стрекозы очень ловкие насекомые. Они разворачивают конфету прямо в снегу и оставляют фантик на снегу. А потом, знаешь, что? О-о! Потом фантик сворачивается в бутончик и прячется в снег. Он будет ждать, когда в нём снова зародится конфета. Здорово? Здорово! Я тоже так считаю.
Но Медведь Пилли и его спутники ведать не ведали про конфету. Откуда? Поэтому Медведь Пилли, который всё это время плыл по небу – по земле радугой, и даже груши в Спелоплодном Саду кушал радужной пастью, превратился в длиннокрылую синюю стрекозку.
Он легко присел на снег, развернул сине-зелёный фантик и вытащил из него шоколадную конфету. Но в шар он конфету не понёс. Он осторожно её лизнул. И не сдержался от восхищения:
– Вку-усно! Сла-адко!
Оглянулся на попутчиков своих и застрекотал:
– Аррик! Пегас! Идите сюда! Попробуйте: это вку-усно!
Чёрный Жеребец и Верблюд послушно погрузили копыта в снег и опустили длинные шеи. Стрекоза Медведь Пилли развернула им по конфете. Они съели и тоже восхитились:
– Здо-орово!
Съели они по три конфеты – и удивлённо друг к другу пригляделись: какие ж они лощёные, холёные, причёсанные стали! Видно, необыкновенные эти сладости. Волшебные.
Оборотился Медведь Пилли обратно из стрекозки в Медведя Пилли.
– Какое поле вкусное! – заметил, облизываясь, Верблюд.
– Хорошо, что нам некогда, – заметил, облизываясь, Чёрный Жеребец.
Они все облизывались.
– Да-а, – согласился Медведь Пилли. – Хорошо-о… Не то б мы тут навсегда остались, о деле забыв.
– Да-а… – согласился Верблюд Пегас Юдо-Блюдо. – И в Спелоплодном Саду я б тоже надолго остался. Навсегда.
Чёрный Жеребец Аррик ничего не сказал. Вздохнул только. Он лично мечтал о великом, бескрайнем луге с густой высокой сладкой травой, овсом, рожью и полевыми цветками. И чтоб неподалёку текла чистая речушка, рядом с ним паслась стройная белая лошадь с чёрной гривою до колен, а чуть дальше – жеребята: вороные с белой гривою и белые – с чёрной, в маму… Много-много жеребят. Целый табун.
Но ничего подобного на горизонте не появлялось, и Аррик первым ступил за пределы Конфетного Огорода.
Перед ними простиралось новое заснеженное поле. Но не с грядками, не с деревьями, а просто поле. Без ничего. Ни одного следа на снегу, ни одного бугорка, ни одной норки.
Но нет, не всё так просто, дорогой мой малыш! На самом деле скучное поле вовсе не скучное! Сейчас ты увидишь.
Не успели путешественники и шагу ступить, и принюхаться к запахам нового места, как позади них что-то шлёпнуло, и кто-то квакливым дребезжащим голосом проговорил:
– Квай, квай! Остор-рожно здесь ступай!
Обернулись путешественники назад, а никого. Что за морок такой? Только ноги-лапы занесли, чтоб шагнуть по белому полю, как тот же голос проквакал, пробулькал:
– Квай, квай, говорю! Остор-рожно ступай! А то лучше и не ступай – летай!
Обернулись путешественники назад: снова нет никого. Что за морок? Что за чудеса? Ноги-лапы подняли, и опять голос проквакал, пробурчал – теперь уж сердитее некуда:
– Да что ж это тако-ое! Ведь говор-рю, говор-рю, а будто глухни и слепни какие-то! Не ступай по Угодью, говор-рю!
Вот тогда Медведь Пилли, Ппегас и Аррик основательно повернулись назад, нагнулись, принюхались, присмотрелись. Едва-едва углядели на снегу белого лягушонка с маленькой золотой короной на головке. А глаза у лягушонка, знаешь, какие? Синие! Невероятно, да?
Синеокий Лягушонок облегчённо вздохнул:
– Наконец-то услыхали. Сколько можно квакать?!
– А чего ты квакаешь? – полюбопытствовал Пегас Юдо-Блюдо и обдал крохотного Лягушонка облачком тёплого своего дыхания.
– Да уж не по охотке своей, ясное дело! – ответил белокожий Лягушонок, царственно мигая синими очами.
Золотая корона искоркой сверкала в лучах солнца.
– Не по охотке, а по надобности, – повторил Синеокий Лягушонок. – Не квакаться я поставлен, а предупреждать.
– О чём это? – насторожился Медведь Пилли.
– О том, что поле, на которое вы попали, не обычное поле, – торжественным голосом заявил Синеокий Лягушонок. – На нём сажают следы.
Сказал и смолк, значительно поглядывая на пришельцев Границы…
«Значительно» – это как, спрашиваешь? Это значит важно. Будто он секрет из секретов, тайну из тайн открыл. Но его, конечно, никто не понял. Как тут понять? Посадить следы… Это что значит? Нет, вообще непонятно. Медведь Пилли так и спросил. А Синеокий Лягушонок в золотой короне очень просто разъяснил:
– Каждый оставленный на поле Угодья след прорастает. Вот так. Что тут неясного? В Угодье сажают не репу и не лук, а следы. Прыгнет заяц, оставит след, и глядишь, через пару дней из следа новый заяц проклюнется и вырастет. Скользнёт лисица, оставит след…
– Да, да! Мы вовсе не глупые, – прервал Аррик Синеокого Лягушонка в золотой короне. – Из её следов новые лисы вырастут…
– Совершенно верно, – важно кивнул Синеокий Лягушонок.
Перед Арриком пронеслись любимые картины: табун его малышей-жеребят, и у него захватило дух от мысли, что здесь и сейчас может исполниться его заветное желание, стоит лишь вволю побегать по Угодью и посадить свои следы.
Верблюд Пегас Юдо-Блюдо вздохнул и пофыркал толстыми губами: ему не улыбалось видеть вокруг себя десятки тонконогих и горбатых верблюжат. Что он с ними будет делать, если в душе он вовсе не верблюд?! Ведь на самом деле он лошадь! Её просто превратили в верблюда, а так она – вполне милая кобылка… пусть не совсем молодая. Зачем ей верблюжата? Она же про пустыню-то ничего не знает; чему их научит?
Нет, ни к чему бывшей лошади следы сажать в Угодье Просторов Зимней Радуги, верно?
Медведь Пилли с восторгом представил себе кучу маленьких медвежат с сияющей шёрсткой, с которыми можно весело поиграть! А ещё…
Медведя Пилли озарило. Ведь в злую годину, когда войско идёт на войско, армия на армию, на Угодье можно вырастить из солдатских следов настоящих воинов! И притом любого чина – от рядового до генерала. Верное же? А ещё, может, ядра, пушки, стрелы, мечи, барабаны и знамёна!
И тогда можно двинуться с этой армией к Чёрному Замку и пленить Короля Эверарда, чтоб не пугал жителей Срединного Царства своей чёрной маской! А поведёт армию Серебряный Пятирог. Он самый чистый, самый светлый, самый мудрый, а потому – самый сильный.
«Хотя… если он самый сильный… зачем тогда ему армия?» – засомневался Медведь Пилли.
– И что нам делать? – спросил Верблюд Пегас Юдо-Блюдо. – По окоёму на цыпочках пробираться?
Синеокий Лягушонок потянулся всем своим белым телом в левую сторону, потом в правую сторону. Переступил тонкими лапками с тремя пальцами на каждой. Сказал укоризненно:
– Где ж ты видишь окоём? Всюду Угодье, и границы его ничем не отмечены.
– Тогда идём! – азартно воскликнул Аррик, воодушевлённо представляя себе табун вороных и белых жеребят.
Синеокий Лягушонок скептически посмотрел на него и заявил:
– Конечно! Насадить следов – это все пожалуйста. А куда потом девать тех, кто их из следов вырос? А? Не ваша забота, да? В общем, никаких следов по Угодью, понятно? Даже пол-следочка!
– Что ж нам – вернуться обратно? – растерянно произнёс Верблюд Пегас Юдо-Блюдо и обернулся к Медведю Пилли.
– Нет, – сказал тот с твёрдостью. – Никаких отступлений. Только вперёд. Ведь Злой Охотник хочет превратить Серебряного Пятирога в игрушку и отдать его Королю Эверарду на вечное пленение! Это разве правильно?
– Не правильно, – вздохнув, согласился Верблюд.
Ах, если б тут рядышком была его мама, Медведица Квилли – Квилликайзе! Как бы она гордилась своим медвежонком! Как бы она помогла ему советом!
Напряг Медведь Пилли весь свой медвежий ум. Тут Верблюд Пегас хлопнул огромными тёмными глазами и молвил, уставясь вдаль, где сияли разноцветные арки радуг:
– Во дворе у деда Алфея птицы жили. Ну, куры. Смешные да глупые. Они в небо не смотрят. Им бы что поклевать, как бы пёрышки почистить, цыплят вывести да от деда Алфея побегать, когда он вздумает суп с домашней лапшой сварить.
Он шумно сплюнул и едва не попал в белокожего Синеокого Лягушонка. Лягушонок квакнул и отскочил от Верблюда:
– Но-но! Остор-рожнее! Квай! Квай!
– Прости, – сконфуженно извинилась бывшая лошадь. – Я не нарочно.
– Так при чём тут куры?! – раздражённо вернул Чёрный Жеребец тему двора деда Алфея.
– Я и говорю, – смущённо продолжил Верблюд Пегас. – Куры, хоть и с крыльями, а летать не могут, потому как в небо не смотрят – незачем им. А вот был у деда Алфея гусь один. Вот он постоянно в небо смотрел. Однажды крылья распахнул, замахал ими да и полетел!
– И что? – с любопытством спросил Медведь Пилли.
– И то. Улетел в небо, на которое смотрел, – закончил рассказ Верблюд Пегас.
Медведь Пилли задумался. Несмотря на то, что родился он и жил в волшебном Живом Лесу, он видел гусей. Они плавали по реке Люсили в тех местах, где вода текла медленно, волнисто, будто нескончаемый шлейф у какой-нибудь великой королевы. И гоготали, поглядывая в небо.
Медведь Пилли уставился на свои лапы, а потом вытянул шею, подпрыгнул и в прыжке превратился в белого гуся.
Гусь неловко затрепетал крыльями, затем выправился и полетел плавно, высоко.
– Ух, ты! – восхитился Верблюд Пегас. – Красиво полетел… Точь-в-точь гусь деда Алфея!
Гусь пронизывал Пространство Зимних Радуг и рос, рос, рос. А когда стал огромным, будто одинокое облако, то, пролетая над Арриком и Пегасом, выпустил перепончатые лапы, подхватил их и понёс над Угодьем прямо на восток.
И Чёрный Жеребец, и Верблюд Пегас очень испугались высоты: а ну, как уронит их Гусь Лапчатый, в которого превратился Медведь Пилли!
Но Пегас нашёл в себе мужество и крикнул Аррику успокаивающе:
– Не бо-ойся-я! Пилли хва-аткий, не уро-они-ит!
Аррик, который не белел от страха лишь потому, что был чёрной масти, из последних сил пытался показать, что он ничего не боится:
– Я не бою-усь! Сама-а не дрожи-и!
И Верблюду стало на мгновение приятно, что Аррик видит в ней лошадь – пусть старую; пусть даже в образе верблюда, но всё же – лошадь. Может, случится когда-нибудь и с ней чудо: она вновь станет лошадью – и не старой, а молодой!
Они умчались на восточный край Угодья, и Гусь Лапчатый осторожно опустил Аррика и Пегаса на золотую осеннюю листву, с которой начинался иной мир Простора Зимней Радуги – Мир Первых Снегов. Снег лежал на жёлтых листьях, на ветках тихого леса, кружился перьями в воздухе, падал на дорогу под нескончаемой аркой деревьев и поблёскивал на солнце мелкими искорками.
Гусь Лапчатый уменьшился и оборотился в Медведя Пилли. Пилтараторус вдохнул прохладный воздух, выдохнул его через чёрные ноздри, отряхнул пушистую свою сияющую шёрстку.
Пора было ступить на новый путь. Они помедлили и ступили. И пошли: серебристый Медведь Пилли посередине. Слева – Чёрный Жеребец Буонарриканти, справа – светло-коричневый, почти песочно-бежевый Верблюд Пегас Юдо-Блюдо, бывшая безымянная лошадь.
Шли они себе, да шли. И того не знали, что оставили позади себя в начале Угодья. А оставили вот что.
Пока смотрели Аррик и Пегас на Гуся Лапчатого, нечаянно переступили прямо по белому полю, и – посадили следы!
На глазах у белокожего Синеокого Лягушонка из следов выросли восемь вороных жеребят с белой гривой и восемь бежевых верблюжат. Синеокий Лягушонок вздохнул, наблюдая за тем, как они растут:
– Ну, вот. И что теперь делать? Кто, извините, их будет воспитывать? Опять я, да?

Сказка девятая

ДВОРНИК С ГОЛУБЯМИ

По обе стороны утоптанной дороги, которая поворачивала то налево, то направо, а то устремлялась ненадолго вперёд, к востоку, сидели, стояли, лежали разные-преразные деревья.
Ты, конечно, много знаешь деревьев, юный мой слушатель, но здесь, в этом Предзимнем Бору, водились такие, о которых не слышал ни один ботаник – то есть, человек, изучающий всевозможные растения.
Спрашиваешь, какие именно? Ну, например… кристопорус литвяный. Или рентона крутящаяся. Или вот, пожалуй, желовика сиповая… А! Ещё врепан, елока…
Что? Какие они с виду? Красивые. Смешные. Грустные. Ворчливые… Как хочешь, так и придумывай себе их вид, попробуешь? Отлично!
Идут-бредут, значит, по Предзимнему Бору Медведь Пилли, Аррик и Пегас, с любопытством оглядываются. Совсем не похож Предзимний Бор на Живой Лес! Круглый год здесь вечная пора увядания и первых снегов.
Первый снег лежал на листьях, уповая на везенье, неподвижность и прощенье ветра с северного края. Снег лежит себе, не зная, что вот-вот проснётся солнце, что листочек встрепенётся и смахнёт снежок на землю. Снег растает, прослезившись. Капля лист к себе поманит. Но, увы, листок повянет, снегом талым не напившись. Ночью снег второй повалит, утром – третий, днём – четвёртый. Будет он пушистый, гордый, ураган ему не страшен, так тяжёл он, так прекрасен!
Только стает снежок – глядишь, ан снова с неба белокрупье посыпалось… а то и закружилось… И в сердцевине каждого листочка с утра – холодная снежная пенка, искрящаяся на солнце…
Тебе, правда, понравился этот лес? Я очень рад!..
Но побродить в нём тебе удастся нескоро. Только когда ты переделаешь все дела, сыграешь все игры, съешь всё, что положила тебе мама в тарелку, когда ты почистишь зубки и нырнёшь в постель.
А пока просто – предчувствуй. Ведь в предчувствии своя незабываемая радость.
Итак, наши герои шли по дороге Предзимнего Бора и то и дело оглядывались по сторонам, любуясь кристопорусом литвяным, рентоной крутящейся, желовикой сиповой, врепаном, елокой и многими другими растениями, которые ещё предстоит увидеть, открыть и назвать.
И тут издали послышались странные звуки и чей-то низкий добрый голос. Кто бы это мог быть? Что там такое происходит? Надо  скорей узнать! Вдруг за поворотом их ожидает Серебряный Пятирог?
Они поторопились проскакать, пробежать расстояние до странных звуков и голоса, увидели их причину и остолбенели. Посредине дороги мёл опадавшую листву человек. А на нём, на метле и вокруг сидели и перепархивали голуби разных пород и окраса. Голуби совсем не мешали человеку, а, наоборот, помогали.
Они подлетали к упавшему на дороге листику, брали в ключ черенок и уносили в лес. Никто не видел, что происходило с листиками: то ли их сажали в землю, и они вырастали в новые деревья, то ли пополняли собой огромный лиственный холм…
– Ух, ты! – удивился Дворник. – Как это вы тут оказались? Ищете что?
– Мы из Живого Леса, – ответил за всех Медведь Пилли, заворожено следя за трудолюбивыми голубями. – Вернее, я из Живого Леса, Верблюд – из деревни, а Чёрный Жеребец – из Чёрного Замка.
– Вон как оно… – понимающе кивнул человек. – Вместе, значит, втроём путешествуете… Ищете что?
– Ищем! – сунулся вперёд Верблюд Пегас Юдо-Блюдо. – Я лично ищу, чтоб меня в молодую лошадь обратно обратили, и кличку красивую придумали, а то я теперь, хоть и молодая, зато верблюд какой-то! Очень, знаете, мешает миропознанию… и вообще – познанию самого себя.
– Загнул-то как! – миролюбиво крякнул человек. – Мудрёный ты верблюд… э-э… бывшая лошадь.
Польщённый Пегас вздёрнул голову. На Аррика покосился: усвоил он, как о его спутнице чужие люди отзываются? Аррик ушами шевельнул, а сам не шелохнулся.
Медведь Пилли, на которого уселись три белых голубя, сказал:
– Мы ищем Серебряного Пятирога. Вы знаете, куда идти?
Человек шаркнул по дороге метлой, и листья взметнулись вверх, рассыпая вокруг себя прикорнувший на них снежок.
– Зачем же вам Серебряный Пятирог? – полюбопытствовал он.
Несколько голубей с листьями в клювах устроились на спинах Аррика и Пегаса, разглядывая непонятных, невиданных в Предзимне Бору волшебных животных.
… Не хихикай. Они и вправду волшебные. Где ты видел, чтоб мишка в любое существо и даже в радугу превращался, конь думал, а верблюд разговаривал и мучился от того, что он – не лошадь?.. То-то.
Медведь Пилли ответил Дворнику:
– Мы вовсе не из любопытства, честное слово! Нам надо его предупредить о Злом Охотнике.
– А что такое со Злым Охотником? – насторожился Дворник.
Голуби тоже замерли, а потом вдруг яростно захлопали крыльями, взметнув сотни и сотни пожухлых листьев.
– Он собрался превратить Серебряного Пятирога в игрушку для Короля Эверарда! – выпалил Медведь Пилли.
Дворник озабоченно покачал головой.
– Нехорошо это он задумал. Право слово, нехорошо… – огорчился Дворник. – Тогда вам, конечно, пора в путь.
И отправил их, благословив. А голуби до самого выхода из Предзимнего Бора провожали, роняли на дорогу красные и жёлтые листья с пенкой снега в сердцевинке…
Между прочим, Верблюд Пегас не удержался, попробовал один листик со снежком. И, представляешь, что? Листик оказался очень-очень вкусным!
Конечно, ты удивляешься, как много еды в Просторах Зимней Радуги. Куда ни ступи – всюду еда! А в Пустыне Пронзительных Ветров голым-голо, пустым-пусто. Ну, это просто объясняется. Один мир – для живых душой, а второй – для мёртвых. Тогда всё сходится: в Просторах – изобилие, в пустыне… да, правильно. Ни-че-го.
Хотя, помнишь: и там есть прекрасный мир, где Серебряный Пятирог являет себя во всей своей красе, во всём своём могуществе.
Долго шли по Предзимнему Бору Медведь Пилли, Аррик и Пегас. Казалось, лесная дорога не кончится никогда. Зато вокруг была такая красота, такая тишина, что Верблюду Пегасу невольно хотелось петь.
Он отстал немного от своих спутников, чтобы они его не услышали и не посмеялись над ним, и едва слышно запел строчки, которые появлялись в нём с каждым его неторопливым шагом:

– А вокруг, а вокруг –
Красота, чистота,
И в лесу – густота тишины...
Золотистость берёз,
Серебристость дождей,
Пересвист, перелив, ветровей.

Я на облаке струй
Посижу, посмотрю,
Проскачу, как мистраль, на коне!
По горе с облаков
Я спущусь налегке
В пересвист, в перелив, в ветровей...

А у осени цвет
Жарко-жёлт, жарко-ал,
Свежебел от прохлады озёр...
Разведу я костёр,
Надышусь я душой
И наслушаюсь шелестов в ночь...

В междулесье лежит
Одеяло листвы,
А в сосновом бору – хвойный плед.
По тропинке иду,
Солнце бродит в бору,
Пересвист, перестук, ветровей...

Бывшая лошадь глубоко вздохнула, подхватила верблюжьими губами красный листик со снежком и прибавила шаг. Догнала попутчиков, а те вдруг воззрились на неё и говорят:
– Пегас, а, Пегас, не слыхивал ли ты чудесную песню, которая звучала в кронах деревьев?
Верблюд обеспокоился: ну, всё, засмеют!
– Ничего не слыхал! – упёрся он.
– Жаль, – искренне пожалел Медведь Пилли.
– Почему это? – оторопел Верблюд.
– Потому что! – откликнулся Аррик. – Хорошо звучала песня. Уютно. Именно про это место. Мне бы хотелось, чтобы она иногда звучала во мне. Как воспоминание о предзимнем крае, где я свободен.
Если б Юдо-Блюдо родился человеком, то кожа бы его запылала от смущения. А так он только фыркнул и от того же смущения плюнул вперёд особенно далеко. От чего смутился ещё больше. Вот ведь верблюжья натура! Фу.
И вот они на опушке Предзимнего Бора. Перед ними расстилалась долина в снегу, окружённая высокими горами. А посередине долины возвышалось странное сооружение, покрытое снегом, будто покрывалом. Оно не имело постоянной формы и всё время менялось. То оно было кубом, то пирамидой, то цилиндром, то конусом, то параллелепипедом, то пятиугольником, то бруском, то шаром, а то и вообще непонятно какой фигурой.
– Это что? – пролепетал Верблюд Пегас Юдо-Блюдо.
– Не знаю, – признался Медведь Пилли.
– Никогда не видел, – признался Чёрный Жеребец Аррик.
Что-то зашаркало позади них, и, вздрогнув, они обернулись. Оказалось, что это Дворник метёт своей метлой листья, а голуби помогают ему, унося по листочку в лес.
– Что это? – спросил его Медведь Пилли, и Дворник, не прекращая своей работы, ответил:
– А это и есть Гробница. В ней спит Сонная Госпожа… Король Эверард зовёт её Сонливой Барыней, но не слушайте его: слова его злы.
– Никогда о такой не слышал, – признал озадаченно Медведь Пилли.
– И я, – сказал Аррик.
– И я, – сказал Пегас.
– Конечно, не слышали! – уверенно кивнул Дворник. – О ней вообще никто не знает. Она как уснула – и все про неё забыли.
Медведь, Жеребец и Верблюд непонимающе переглянулись. И рассказал им Дворник Предзимнего Бора (а с ним и я тебе расскажу) историю Сонной Госпожи.
Давным-давно, так давно, что и подумать страшно, потому что нет у этого «давно» начала, в Срединном Царстве властвовало три времени года – поздняя весна, лето и ранняя осень. Меж Иным Несказочным Миром и Срединным Царством граница была тонкая, различимая, и жители обоих миров по своему желанию переходили то в один из них, то в другой, и учились друг у друга разным прекрасным вещам: строить, петь, творить, терпеть, радоваться, трудиться, любить…
И наступил момент, когда оба мира переполнились их обоюдными мыслями, чувствами и опытом и возникла новая страна.
И родилась она не справа – слева – снизу, а… на-вер-ху. Там, где небо. В ней, малыш, было самое лучшее и прекрасное, что только может быть!
Жители обоих миров очень хотели попасть в новую страну. Но как? Ведь летать могли только птицы, Серебряный Пятирог, Снеговихрь и бабочки… Да, стрекозки, конечно, тоже.
Хотели спросить у Серебряного Пятирога, но он ничего не стал отвечать. Полезли на вершины громадных гор, где обитал Снеговихрь, – и там не услышали ни слова.
Решили тогда сами изобрести. И что ты думаешь? Долго ли, коротко ли, а изобрели! Сперва, конечно, многое пробовали – и башню, и шары воздушные, и одноместные арбалеты, и верхом на ядре и даже лестницу – в ней, представляешь? – миллион ступенек!
Но всё это не достигало Небесных Чертогов. И вот, наконец, изобрели одну штуку. Не один кто, конечно. Несколько их было. Леди Альгоциана, Рыцарь Нархиноэль, Наместник Эверардиус и Медведица Квилликайзе со своим любимым отцом – Медведем Бартиверусом. Снеговихрь и Серебряный Пятирог ничего о том замышлении не знали.
А, может, и знали. Просто боялись власть какую бы то ни было применить к тем, кого они любили великой любовью.
Прошло много лет, и сооружение было построено. Это было Колесо колоссальных размеров! К ободу приварены были кабинки, и никто не мог их сосчитать – из-за их большого количества…
Что-то? Говоришь, такое колесо ты видел в парке культуры и отдыха?.. Что ж. Абсолютно верно. И называется – колесо обозрения? Слушай, совершенно верно, умный мой юный читатель! С этого колеса можно обозреть все свои достоинства, если они есть, и все свои недостатки, которые, несомненно, существуют. А ещё – все свои поступки, мысли, чувства, желания, знания и опыт можно обозреть с Колеса Внутреннего Обозрения!..
Что?.. Почему ты говоришь, что это совсем не то?.. А! Ты считаешь, что, на самом деле, с колеса обозрения видна сплошная география? То есть, дома, улицы, скверы, леса, река, озёра или моря, холмы или горы? Но ведь ты имеешь в виду наш с тобой мир, правда? А я рассказываю тебе о Срединном Царстве, понимаешь? В нём совсем другое Колесо. Половина его – невидима, потому что скрывается в небе. А твоё колесо в небе скрывается?.. Вот видишь…
Итак, увидели жители Колесо Внутреннего Обозрения и ринулись занимать кабинки. Всем хотелось попасть в идеальный мир, где нет ни боли, ни горя, ни забот, а только радость, красота и труд.
Труд в чудесном смысле слова.
Но, как ты понимаешь, когда в одно место бросаются все, то начинается столпотворение. И никто никуда не попадает. По крайней мере, таким, каким был прежде: ведь в столпотворении тебя либо ударят, либо царапнут, либо рукав или пуговицу оторвут, либо так наругают, что душа от боли зачахнет. А то и сам на кого нарычишь, сам у кого рукав или пуговку оторвёшь, сам ударишь и царапнешь…
И тогда и случилась трагедия. Расталкивая всех на своём пути, к Колесу Внутреннего Обозрения ринулись Наместник Серебряного Пятирога Эверардиус и верный его Рыцарь Нархиноэль. Медведь Бартиверус, Медведица Квилликайзе и Леди Альгоциана пыталась вразумить их, остановить, однако Наместник Эверардиус отшвырнул любимую свою Леди Альгоциану, а Рыцарь Нархиноэль попытался убить Медведя Бартиверуса и Медведицу Квилликайзе.
Тут Медведь Пилли ахнул:
– Он хотел убить мою маму?! И дедушку?!
Дворник Предзимнего Бора погладил его пушистую сияющую шёрстку и вздохнул:
– Да. Представь себе. Хотел. Но Синеокий Лягушонок, большой друг Медведей, сверкнул ослепительным лучом белой звезды – и Рыцарь Нархиноэль сперва промахнулся. А потом ударил снова. Но Бартиверус заслонил собою Квилликайзе и был ранен. Вместе с любимой ушёл он в леса. Рыцарь Нархиноэль преследовал их до самого Колеса Внутреннего Обозрения. Медведь Бартиверус успел взобраться в него, а Медведица Квилликайзе не успела: её враг был уже близко и натягивал стрелу. Она осталась в Срединном Царстве, а её супруга Колесо унесло в Небесные Чертоги… Рыцарь был очень зол!
– Вот почему он преследует меня! – догадался Медведь Пилли. – Отомстить хочет!
– Да, – грустно кивнул Дворник Предзимнего Бора. – Злоба его не остыла. Со временем она усилилась и охватила всё Срединное Царство…
И тогда Серебряный Пятирог громыхнул громом от края до края вселенной, заблистал солнцем и разделил Срединное Царство и Иной Мир Границей. Стражем он поставил Снеговихря, который завьюжил, запорошил её снегами. Белополье разделило два мира так, что проникнуть из одного в другой стало невозможно. Вдобавок Серебряный Пятирог словом своим создал Просторы Зимней Радуги и Пустыню Пронзительных Ветров – чтобы награждать добрых и вразумлять злых.
Леди Альгоциана так страдала от предательства Наместника Эверардиуса, что не хотела его больше видеть и навек уснула, окутанная холодом. А сам Наместник утратил и своё благородство, и своё величие, и доброту, почернел душой и телом и вынужден был с тех пор носить чёрную маску, чтоб видом лица своего не умерщвлять всех, кто находился с ним рядом.
Рыцарь Нархиноэль в яростной страсти найти, поймать и измучить Медведицу Квилликайзе и Синеокого Лягушонка исходил всё Срединное Царство и мал-помалу превратился в Злого Охотника…
С тех пор он ловит жителей в нашего мира и превращает их в игрушки, чтобы отомстить Серебряному Пятирогу. И без сна и покоя ищет своего господина, чтобы погубить его, ибо до кончиков волосков боится, что Серебряный Пятирог глянет ему в глаза и пробудит его совесть. А тогда – как ему жить со своим предательством, с недостойным своим поведением? Вот и жаждал Рыцарь Нархиноэль поймать Серебряного Пятирога. Он сделал себе волшебное охотничье снаряжение и скрылся в скалистом краю, которое из-за того зла, что кипело в нём, почернело, и его стали называть Чёрными Скалами Каменного Леса…
Долго искал Злой Охотник Медведицу Квилликайзе: во-первых, она помешала ему забраться на Колесо Внутреннего Обозрения, чтобы попасть в Небесные Чертоги, а во-вторых, она знала, где обитает Серебряный Пятирог, и могла привести к нему Злого Охотника. А не она – так её сын, Медведь Пилли.
Месть и сведения – вот чем столетие за столетие жил Злой Охотник. И столетие за столетие не мог найти ни Серебряного Пятирога, ни Медведицу Квилликайзе.
А Леди Альгоциана, уснувшую вечным сном, положили в Гробницу на Белополье Границы, и, как меняются у Сонной Госпожи сны, так меняются и формы Гробницы.
Пока она спит – стоит, не крутится и Колесо Внутреннего Обозрения, и Граница не пропускает никого из одной страны в другую.
А проснётся – и вместе с Серебряным Пятирогом оживёт Колесо Внутреннего Обозрения и развеет Границу, как пыль… И все, кто достоин, кто стремился, тот окажется в Небесных Чертогах… А кто уж не хотел, вечно будет висеть в Мире познаваемых дел или бродить в Пустыне Пронзительных Ветров.
Что? Помешают ли этому Король Эверард и Злой Охотник?
Это знает один Серебряный Пятирог, а нам это неведомо…
Почему Гробница Сонной Госпожи постоянно меняется? Разве я тебе об этом не говорил? Прости, пожалуйста. Рассказываю.
Сонная Госпожа видит много снов, и сны эти – как явь. Потому что, радость моя, видит она то, что происходит на самом деле в реальном мире. А события ведь разные. Одни к добру ведут, другие к злу или к горю. И стены Гробницы чувствуют радость, жалость или боль, которые испытывает Сонная Госпожа, и потому всякий раз тоже меняются. Хорошо – вход один и тот же, зайти можно в любую минуту.
А заходят сюда Серебряный Пятирог, Снеговихрь, Белоснежные Дети, Дворник Предзимнего Бора, и даже Медведица Квилли – Квилликайзе (если путь её мимо идёт). И очень редко приползает сюда змей Куэлебре (для близких друзей Кулебруш). В последний раз он привёл к Сонной Госпоже своего шустрого внука – Кулебрёнка, чтобы узнать, какую пещеру искать ему, чтобы жить в ней всю свою жизнь. И Сонная Госпожа сказала Кулебрёнку, где ему найти его личную пещеру.
И ещё Сонная Госпожа всегда знает, где находится Серебряный Пятирог и как его позвать, чтобы он появился. Поэтому, раз путешественникам нужен Серебряный Пятирог, им стоит спуститься в долину и зайти в Гробницу Сонной Госпожи. Медведь Пилли, Верблюд, Чёрный Жеребец дружно закивали: да-да! Мы поспешили им скорее в Гробницу!
Поблагодарили они Дворника за интересный рассказ, съели по семь осенних листочков и покинули Предзимний Бор.

Сказка десятая

СЕРДЦЕ ЗЛОГО ОХОТНИКА

А в это время злосчастный, зловредный, злопыхательный, злонамеренный, злопомнящий, злоделающий Охотник упал прямо в буруны стремительной ледяной реки в Ущелье Мира Познаваемых Дел и подумал: «Вот и мой конец пришёл, торжествуй победу, Серебряный Пятирог!».
И так ему стало себя жаль, что солёные слёзы хлынули из его недобрых глаз и смешались с водою реки.
И что ты думаешь, мой дружок? От слёз Злого Охотника воспламенились струи бушующей горной руки и обожгли Злого Охотника. И жгли, жгли его, не сжигая, до самого сердца. А как тронули сердце, начали его греть, греть, нагревать. И холод в душе Злого Охотника начал таять.
А как начал таять – завспоминалось Злому Охотнику всё то плохое, что учинил он в Срединном Царстве с давних времён. И о своём Игрушечном Зверинце, в котором страдают превращённые в игрушки животные и птицы, впервые с тревогою подумал. Мол, хорошо ли им быть деревянными, железными, пластмассовыми, хрустальными, ватными, тряпичными, вязаными? Да ещё слушаться его, Охотника, приказов и подчиняться им?
И вдруг боль и страдания каждого пойманного Злым Охотником зверя ощутились его таявшим сердцем. Ох! Неужто они и вправду постоянно терпели такой страх и боль? Невероятно! Похоже, они сильнее его, Злого Охотника, что не умерли от подобных страданий…
И, ты не поверишь, мой чуткий малыш, но из глаз Злого Охотника истекла слеза жалости и раскаяния. И солёная эта капелька (ты ведь знаешь, что слёзы солёные, как океан?), эта крошечная капелька с солью усмирила бурные воды бушующей горной реки и усластила их! Попробовал бы ты теперь воду, дружок! Она стала слегка сахаристою, будто весенний берёзовый сок.
Утихла река, и закачалась на ней лодочка с вёслами. В неё опустился мокрый до нитки Злой Охотник.
Вид у него был совершенно потрясённый. Он смотрел вдаль и дышал полной грудью – впервые после давнего, далёкого своего предательства.
Сладкая река вынесла его в прозрачные воды Озера Чистой Воды и оставила его там. Исчезли пронзительные ветра. Ласковая тишина баюкала Злого Охотника – Рыцаря Нархиноэля. Моргнул он раз, моргнул второй, а когда моргнул в третий, то увидел в лодке мирно сидящего на носу лодки Серебряного Пятирога.
– Здравствуй, Рыцарь Мой Нархиноэль, – звучно, с глубокой любовью произнёс Серебряный Пятирог. – Долго ждал Я твоего раскаяния. И вот слеза, ценнее которой нет для тебя ничего на свете, преобразило душу твою, и ты прощён. Что хочешь ты теперь, Рыцарь?
И перед бывшим Злым Охотником предстало три дороги, три будущего. Первое из них – покой и благоденствие в Живом Лесу. Второе – исправление зла, что он совершил, и борьба с иным злом, угнездившимся в Срединном Царстве. И третий путь – великое путешествие в Небесные Чертоги, в которые ведёт Колесо Внутреннего Обозрения.
Попасть на Колесо, чтобы оказаться в Небесных Чертогах, очень сложно. Для этого нужны жертвы во имя жителей Срединного Царства – от самого большого до самого крошечного. И это касается даже засонь и засонек в деревеньке Спальнёнке в Заспанной долине на берегу озера Сладких Зеваний, куда впадает река Сбывающихся Сновидений, несущая в себе струи тоненьких Сонных ручьёв.
Засони и засоньки не творят добро, не творят и зло: ведь они всё время либо спят, либо хотят спать. Ужасно, правда? Жизнь от них ускользает по минуткам, по часам, и ничего-то они, бедолаги, не поймут, ничего не достигнут, ничего не узнают. Именно того не поймут, не достигнут, не узнают, что могло бы привести их к Колесу Внутреннего Обозрения, в Небесные Чертоги. Очень жалко, правда?
И заставить засонь и засонек проснуться – настоящий подвиг для бывшего Злого Охотника…
Долго сидел Рыцарь Нархиноэль в лодке напротив Серебряного Пятирога. Смотрел в небо. В прозрачность Озера Чистой Воды. На три пути своего будущего. Думал. Как не думать? Раз выберешь – и придётся дальше идти, никуда не сворачивая, все невзгоды претерпевая, все задачки решая, покуда не дойдёшь до конца. Так что, видишь, как оно получается: хошь, не хошь, а думать надо не на грош, а на сто рублей, и гляди веселей…
Думал Рыцарь Нархиноэль полдня, вечер и ночь, и следующий день, и следующую ночь, а как взошла третья заря, перевёл он взгляд на неподвижного сидящего на носу лодки Серебряного Пятирога и молвил тёплым звучным голосом:
– Я выбираю третий путь. Идя по нему в Небесные Чертоги, я исправлю, возможно, более зла, чем успел совершить.
Кивнул Серебряный Пятирог, коснулся Рыцаря Нархиноэля всем существом своим, и исчез, оставив в сердце Рыцаря твёрдость духа и жажду нести в своём сердце огонь жертвенной любви.
Остался бывший Злой Охотник один-одинёшенек. Оглядел он  просторы Озера Чистой Воды. Конечно, зло не до конца покинуло его мрачную душу, тысячелетиями обижавший других живых существ. Но теперь он намеревался исправить себя, жертвуя собой во имя всех, кто попросит о помощи и сострадании.
Вдруг лодка шевельнулась, будто тронутая нечаянной волной, и Рыцарь Нархиноэль, схватившись обеими руками за борта, глянул на дно, которое, подобно морскому, казалось кристально ясным.
Прежде виделось оно простым: песок, камни, водоросли, рыбы, раки – и ничего больше. А сейчас дно совершенно изменилось: под водою раскинулась целое деревенское поселение с избами, палисадниками, огородами, площадью и удивительным каменным зданием с куполами, увенчанными затейливыми золотыми шпилями, и высокой стройной башней с прозрачными пролётами.
Ты узнал, что это за каменное строение? Какой ты молодец! Это, действительно, нечто похожее на нашу церковь. А почему оно вместе со всем селом очутилась на дне Озера Чистой Воды?..
Ну, мой друг, на это есть своя история. Виноваты в том Король Эверард и Злой Охотник. Первый из них жестоко завидовал Золотому Селу, стоящему в Белолиственной роще на берегу Озера Чистой Воды, и его жителям, потому что всё у них и в них отличалось красотой, надёжностью, добротою и радостью. Ни в чём жители не нуждались: рыбу ловили, хлеб пекли, грибы-ягоды собирали, фрукты-овощи выращивали, пчёл разводили и мёд ели-пили. Здорово жили-поживали золотосельцы, вот бы и нам так с тобою!
Но позавидовал им Король Эверард. Пошёл он на Золотое Село войной, и генералом у неё Злой Охотник выставлялся. Сожгли они Белолиственную рощу. Многих жителей погубили они. Почти всех. Остались малолетки мальчик да девочка. Прибежали они, гонимые Злым Охотником и страшным его послушным зверинцем игрушечных существ, на берег Озера Чистой Воды. Протянули дети руки к небу, взмолились Серебряному Пятирогу, чтобы он спас навсегда Золотое Село и скрыл его от вражеских жадных устремлений.
И возник в небе и воссиял Серебряный Пятирог. Очи его излучили такой ослепительный свет, что Король Эверард и его войско пали ниц, закрыв руками головы. А когда приподнялись, то много времени – наверное, целых два часа! – стояли неподвижно, остолбенев, потому что вокруг них (представляешь?) простиралось жёлтое поле без единого дома, без единого живого существа. Куда всё подевалось?
Король Эверард и его чёрное войско озирались вокруг, но ничего и никого не увидели. Подняли головы вверх – и там, понятное дело, никого.
Куда всё подевалось?
Страшно стало Королю Эверарду и его чёрному войску. Подошёл в унынии Король к едва всплескивающимся волнам Озера Чистой Воды, нагнулся, подобрал тяжёлый жёлтый камешек и бросил его далеко-далеко в прозрачную воду. Выстрелом прозвучал всплеск. По всему озеру разошлись круги, и чем ближе к берегу, тем круче и выше вздымались волны.
Король Эверард в беспокойстве отступил от гневного прибоя. Несколько минут бушевало Озеро Чистой Воды. А когда усмирилось, и враги глянули в него, то испугались ещё больше: Золотое Село с его избами, садами, башней, людьми, животными и птицей стояло на дне озера живым и невредимым. Ничего не было порушено или сожжено, никто не был убит или ранен!
Некоторые из чёрного войска побросали оружие и бросились в воду, всей душой раскаявшись в содеянном и желая изо всех сил жить в благословенном месте, которое возродил на дне Озера Чистой Воды Серебряный Пятирог. И те, кто хотел, попали в Золотое Село. А остальные, и в их числе сам Король Эверард, остались на суше – пустодушные, чёрносердечные...
Гонимые бурей злобы и зависти, долго потом скитались они по Срединному Царству, пока Серебряный Пятирог не дал им скалистую область, где и построил Король Эверард свой мрачный Чёрный Замок…
Вот так было дело, умный мой дружочек.
И вот увидел на дне Озера Чистой Воды Рыцарь Нархиноэль Золотое Село, против которого воевал в незапамятные времена, и воспылал он стремлением возродить его на земле, чтобы искупить своё зло, и чтобы могли приходить в Белолиственную рощу на берегу Озера Чистой Воды самые достойные из жителей Срединного Царства, чтобы обрести вечную радость.
Лодка, словно услыхав его мысли, поплыла к берегу, к бескрайнему жёлтому полю с пологими холмами, с мягко текущими низинами. Золотистая трава переливалась, бегая наперегонки с ветром.
Выбрался из лодки Рыцарь Нархиноэль, сделал шаг по золотистой траве. Оглянулся. Лодки ж как ни бывало. Сделал Рыцарь Нархиноэль второй шаг – и выросли перед ним толстоствольные высокие стройные деревья с золотисто-бронзовой корой, с белыми листьями.
А перед ближайшим деревом, прямо на высокой траве, лежали пила и топор. И взялся Рыцарь Нархиноэль за дело.
Много дней трудился он, возрождая Золотое Село. Избу за избой строил он, колодец за колодцем, лавочку за лавочкой, качели за качелями, прокладывал дорогу за дорогой, тропиночку за тропиночкой…
Как, говоришь, строил? Обыкновенно строил. В воду озёрную поглядит, запомнит дом какой или дорожку и складывает сруб, сложит и снова к Озеру Чистой Воды возвращается – посмотреть, как дальше строить.
И как, понимаешь, появится на суше дом или ещё что, так со дна Озера он и исчезнет. Наступило утро, когда Рыцарь Нархиноэль глянул в Озеро, а там – ничего. Лишь камни да песок, кудрявые водоросли и рыбы, и никакого тебе больше подводного села…
Так и построил Рыцарь на суше древнее Золотое Село, спрятанное Серебряным Пятирогом на дне Озера Чистой Воды. Жителей, правда, в нём не было.
Знаешь, как получилось? Едва со дна Озера исчезло Золотое Село, как его жители поднялись сквозь воду в воздух и исчезли в небесах белыми огненными лентами.
Золотое Село, выстроенное Рыцарем Нархиноэлем, осталось безжизненным. Правда – удивительное дело! – в нём появились собаки, кошки, лошади, коровы, козы, домашняя птица. Но не было никого, кто бы ухаживал за ними. И тогда Рыцарь Нархиноэль отправился в путь в поисках тех, кто захотел бы жить в чудесном Золотом Селе, благословлённом Серебряным Пятирогом.
… Как он пошёл? Ну, конечно же, пешком пошёл, а как ты думал? Взять лошадь из выстроенного им Золотого Села он не мог. Как – почему? Потому что они принадлежали будущим жителям Золотого Села. Сам понимаешь, он не имел права брать чужого. Ведь он изменился, потому что раскаялся.
Много, долго можно рассказывать о путешествии бывшего Злого Охотника, Рыцаря Нархиноэля, по Срединному Царству. Напишется об этом целая книга. Но не мною. Тобою, может?
Ты напишешь, какие лишения претерпевал Рыцарь Нархиноэль. Как он помогал, спасал, утешал. Как рассказывал о любви и милосердии Серебряного Пятирога и о Золотом Селе, до которого так трудно и легко добраться.
И о том, куда отправится Рыцарь Нархиноэль после того, как Золотое Село возродится, оживёт, наполнится людьми и волшебными животными. Кто знает, может, туда смогут попасть и мы – обитатели Иного Несказочного Мира?..
Да-да, ты можешь сам придумать это, мой удивительный выдумщик, изобретатель сказок и добрый друг.
О! вот и мама с колыбельной песенкою через плечо. Пора отдыхать, глазки закрывать, сны смотреть – просматривать, подушку головою сминать… До завтра, моя радость.
До завтра…

Сказка одиннадцатая

СРАЖЕНИЕ ЛЕДИ АЛЬГОЦИАНЫ С КОРОЛЁМ ЭВЕРАРДОМ

Гробница Сонной Госпожи, стоявшая в виде поблёскивающего тёмно-серого куба, стала меняться по мере того, как к ней приближались Медведь Пилли, Чёрный Жеребец Аррик и Верблюд Пегас Юдо-Блюдо. Когда они оказались у входа в Гробницу, она уже выглядела, как раскрывающийся бутон розы – поблёскивающей, тёмно-бордовой, благоухающей, как настоящий цветок.
Поражённые, остановились Медведь Пилли, Жеребец Аррик и Верблюд Пегас Юдо-Блюдо. Когда они оказались у входа в Гробницу, она уже выглядела, как раскрывающийся бутон розы – поблёскивающей, тёмно-бордовой, благоухающей, как настоящий цветок.
Поражённые, остановились Медведь Пилли, Аррик и Пегас и задрали головы вверх, принюхиваясь и приглядываясь. Рядом с ними взвихрился снег и три белых шара соединились в Снеговихря, который сказал:
– Как я рад, что вы добрались до Сонной Госпожи! Идёмте! Настало время Её пробуждения, потому что родилась в Срединном Царстве радость, и созрело для него горе…
– Так разве возможно – и горе, и радость одновременно? – удивился Медведь Пилли, и товарищи его дружно закивали, соглашаясь.
– Увы, друзья мои! Возможно… – сказал Снеговихрь, и непостижимым образом в его голосе сочетались и радость и горе.
Ты, конечно, догадался, юный мой читатель и верный друг, в чём явилась радость, а в чём – горе?.. Да! Совершенно правильно! Радость – в возрождении, раскаянии Рыцаря Нархиноэля, взявшегося за строительство Золотого Села. А горе – в злобе Короля в Чёрной Маске, Короля Эверарда, бывшего Наместника Эверардиуса, который создал Чёрное войско и идёт войной против Господина своего Серебряного Пятирога и простых жителей Срединного Царства.
Тёмно-бордовая искрящаяся роза почернела до самых кончиков, завилась и вдруг… рассыпалась! Пожухлые лепестки упали на землю и растаяли, превратившись в жидкость, похожую на кофейную гущу.
Жидкость схватилась холодом и превратилась в зеркала – кляксы. А из них вдруг выросли, вытянулись вверх высокие колокольчики с зеркальными стеблями, зеркальными лепестками, зеркальными чашечками. Подул тихий робкий ветерок, закачались колокольчики, тоненько зазвенели…
– Красиво! – вдохновенно признал Верблюд Пегас Юдо-Блюдо. – Прямо петь хочется…
Аррик покосился на него с интересом и подумал: «Точно, это он пел. Хорошо ведь пел. И не подумаешь, что верблюд. Подумаешь, что настоящая лошадь. Если уж он поёт так, значит, и мне можно, что ли? А я бы спел, если б не один».
– Глядите! – сказал Медведь Пилли, указывая мордой на сердцевину Гробницу.
Там на хрустальном ложе лежала женщина в ярких лазурных одеждах до пят, вышитых по подолу, на груди и рукавах золотыми и серебряными нитями, украшенных искрящимися прозрачными каменьями. Чёрные, чуть вьющиеся волосы прикрывала синяя ткань с золотой вязью.
Женщина открыла чёрные глаза и тихо вздохнула. Дыхание её наполнило воздух благоуханием, и зеркальные колокольчики ожили: чашечки их заголубели, а стебли и листья позеленели. Но, качаемые мирным ветерком, они так же легонько зазвенели, как и тогда, когда были зеркальными…
Женщина встала. Синее покрывало соскользнуло с её головы, и она неторопливо накинула его, спрятав под ним красоту шёлковых густых чёрных волос.
Снеговихрь, Медведь Пилли, Верблюд Пегас Юдо-Блюдо и Чёрный Жеребец Аррик склонились перед проснувшейся Сонной Госпожой, всем сердцем своим наполняясь радостью и благостью, исходящей от неё.
– Дорогие мои, – сказала Сонная Госпожа, и никогда ещё не обращались к нашим героям с такою великою, всепонимающей, всепрощающей любовью. – Наконец, я воскресла от сна… Вы со мною, и я с вами, и Рыцарь Нархиноэль возрождён для вечносветлой жизни, и Серебряный Пятирог в обещание своё определил время перемен в Срединном Царстве. И теперь, славные мои друзья и соратники, я зову вас и всех, кто услышит и откликнется на последний бой с Королём Эверардом. И этот бой либо разрушит навсегда Колесо Внутреннего Обозрения, ведущее в Небесные Чертоги, либо снова запустит его, чтобы в мир вечной драгоценной жизни смогли попасть все достойные её.
Медведь Пилли оглянулся на своих попутчиков. Уж и не узнать их – настолько исполнены они боевого духа. Не просто верблюдишко Юдо-Блюдишко, вечно ноющий и пугливый, а Боевой Верблюд Пегас. Не замкнутый мрачноватый конь Аррик, а Боевой Чёрный Жеребец Буонарриканти. Да и сам Медведь Пилли давно уже не медвежонок, улепётывающий со всех ног от Злого Охотника, а грозный воин Медведь Пилтараторус, сияющий каждой шерстинкой.
Думаешь, они втроём не справятся с Чёрным войском Короля Эверарда? Почему – втроём? А Снеговихрь?
Нет, и не впятером. Давай-ка посчитаем.
Дворник Предзимнего Бора, Синеокий Лягушонок, Белоснежные дети, лягушка Росита, ксана Жемина, змей Куэлебре с внуком своим Кулебрёнком, белые камены – нимфы ручьёв, белоснежные косули, старый лесник, крылатые ёжики, синяя змейка Мартина, Медведица Квилликайзе… Всё равно тебе мало? Ишь, ты…
Погоди, погоди ещё, мой юный любитель сказок, ты многого ещё не знаешь… Не торопись. А то отправлю тебя мыть посуду после завтрака. Что? Ты уже помыл?! Ну, не ожидала, не ожидала… Тогда ты, конечно, заслужил продолжения…
И собралось в долине, где прежде стояла Гробница Сонной Госпожи, Белое Войско и выступило через Белополье и Просторы Зимней Радуги в Живой Лес. И, конечно, они подкрепились в Предзимнем Бору, в Конфетном огороде, Спелоплодном саду и прошлись по Угодью, где посадили множество своих следов.
И, между прочим, меж причудливых скал, где обитали Белоснежные дети, Аррик нашёл табун из восьми сильных выносливых коней – точь-в-точь, как он сам! А Пегас обнаружил восемь бежевых молодых грозных верблюдов! Вот что значит – переступили по Угодью!..
Табуны пристали к Белому войску, радуясь обретению родителей, которые сразу же их полюбили…
Вышла армия Леди Альгоцианы из Просторов Зимней Радуги и долго ли, коротко ли – пересекла глубокие сугробы Белополья да и углубилась в Живой Лес.
А Живой Лес недаром так назывался. Перед Леди Альгоцианой и её воинами расступились деревья, расступились кусты, расступилась высокая трава, и сложились мостовой плоские гладкие камни. И по этой разноцветной – ибо каждый камень имел свою окраску – мостовой Белая армия углубилась в Живой Лес.
Ты не поверишь, дружок, но путь их лежал в любимую мою Заспанную долину, по берегу озера Сладких Зеваний, через деревню Спальнёнку.
Все засони и засоньки, конечно, в это время нежились в сладком, сиюминутно забываемом сне. Сам понимаешь, раз они его каждый миг забывали, то им и каждый сон был интересен. Поэтому, собственно, и просыпаться им было со-овсем неинтересно.
Однако, засони и засоньки ведь – тоже в Срединном Царстве живут! Неужто они за себя не постоят, а будут спать?
И обернулся Медведь Пилли в Громогласного Глашатая в красной одежде и, сев верхом на Боевого Коня Бурнарриканти, поехал по деревне Спальнёнке со звонким медным горном в руке, а за ними шествовал Верблюд Пегас Юдо-Блюдо и, сперва стесняясь, а потом всё увереннее и увереннее, пел придуманный им тут же в ритме марша призыв:

– Будет победа, и будет успех,
Если победу разделим на всех!
Если друг другу поможем в беде
В небе, в лесу и на чистой воде!

Видишь, как важно быть вместе всегда!
Нас обойдёт стороною беда!
Нас не покинут веселье и смех,
Если победу разделим на всех!..

Чёрный Жеребец сперва слушал, а потом стал подпевать – вначале стеснительно, а потом всё увереннее и увереннее. А уж ему начал вторить и Громогласный Глашатай с медным горном в руке.
И от песни, от звуков горна засони и засоньки в деревне Спальнёнки проснулись! Представляешь?! Позёвывая, выбрались они из своих постелей, из своих домиков и воззрились в изумлении на толпу, усеявшую Заспанную долину.
– Что такое? В чём тут дело? – переговаривались они и хлопали сонными глазами.
Леди Альгоциана выступила вперёд и ласково произнесла:
– Дорогие мои засони и засоньки! Как я рада, что вы сумели проснуться с помощью Громогласного Глашатая!
Увидев прекрасную женщину в синих одеждах,  ласково смотрящей на них чёрными глазами, засони и засоньки вмиг проснулись.
– Наша Госпожа! – радостно закричали они. – Наконец-то ты с нами! Как долго мы ждали, когда ты проснёшься. Мы заснули, когда заснула ты, и просыпаемся теперь, когда ты проснулась! Мы верные твои пажи, и мы к твоим услугам!
Леди Альгоциана обняла бывших засонь и засонек – Верных своих Пажей – и объяснила им, что Белое её Войско идёт сражаться с Чёрным. Пойдут ли Верные её Пажи на трудную битву?
И, конечно, как ты и предполагал, дружок, жители деревеньки Спальнёнки – все до единого – с готовностью… я бы сказала – даже с горячностью – согласились сопровождать свою любимую Госпожу.
И только они сказали это вслух, как проснулась деревня Спальнёнка, и дома её сбросили паутину и мох, помыли себе стены и окна, почистили крыши и дорожки.
Проснулось Озеро Сладких Зеваний, и заплескались в нём волны и рыба.
Проснулась река Сбывающихся Сновидений, забурлила и рассеяла всё фантастическое в ярких лучах солнца.
Проснулась Заспанная Долина, и затрепетала листва её дерев, зацвели цветы, зажужжали пчёлы, запорхали бабочки и стрекозы, залетали и запели птицы, забегали животные, муравьи и божьи коровки, застрекотали кузнечики…
И не скажешь теперь, что Заспанная Долина перед вами с речкой Сбывающихся Сновидений, впадающей в Озеро Сладких Зеваний, на берегу которого несколько тысячелетий спала деревенька Спальнёнка с засонями и засоньками в каждом домишке…
Восстала долина ото сна, и Верные Пажи присоединились к Белому Войску Леди Альгоцианы. И отправились они дальше, через расступающийся Живой Лес, по расстилающейся перед ними мостовой к Чёрном Замку Короля Эверарда, который закрывает своё лицо, чтобы злые подданные его не падали замертво от ужаса.
Долго ли, коротко – поредел Живой Лес, изничтожился до редкой поросли, а затем и вовсе исчез в скалах Каменного Леса. Спокойно ступало Белое Войско, не боязливо, и впереди него шли Леди Альгоциана, Медведь Пилли в образе Громогласного Глашатая в красной одежде, Чёрный Жеребец Аррик и Верблюд Пегас Юдо-Блюдо.
И что за чудо происходило с Каменным Лесом, когда проходила Леди Альгоциана и Белое Войско! Он оживал! Правда, правда! Вырастали деревья, кустарники, трава и цветы, запорхали бабочки и стрекозы, запрыгали кузнечики, защебетали птицы!
И вот показался Чёрный Замок, а перед ним – злое Чёрное Войско, и Король Эверард впереди на Чёрном Жеребце.
Ух! Ты, верно, представил себе картину боя? Как чёрные жеребцы сшиблись грудью, кусаясь и лягаясь. Как  сжали в смертельных объятиях змеи Куэлебре и Кулебрёнок чернявок Короля в Маске, подняли их в небо на широких своих крыльях и сбросили их в гущу леса? Как рванулись на врага Верные Пажи, Белоснежные Дети, камены и кодриллы, крылатые ёжики и Белоснежные косули, лягушки, синяя змейка Мартина, старый лесник и дед Алфей, принёсший новую рогатину, а ещё Снеговихрь, который летел в небе, чтобы не растаять и прийти на помощь в самый трудный момент сражения?.. Никого не забыл? Главное – никого не забыть, а то обидятся.
Так вот, родной ты мой человечек, настоящий читатель мудрёной моей сказки. Ничего этого не произошло.
Увидев Короля Эверарда ощетинившегося острым копьём, Леди Альгоциана уронила слезинку… вторую… третью и тихо запела. Песню её подхватил – как ты думаешь, кто? – конечно, Верблюд Пегас Юдо-Блюдо! И пели они громче и громче, увереннее и увереннее, и присоединились к ним и Медведь Пилли, и Чёрный Жеребец Аррик, и Синеокий Лягушонок в золотой короне, и всё Белое Войско.
Верблюд Пегас пел прекрасно, самозабвенно. А рядом с ним стоял Чёрный Жеребец и тоже вдохновенно пел. И вдруг Аррик покосился на Пегаса, и что он узрел?! Перед ним стоял совсем не верблюд, а чудесной красоты молодая белоснежная кобылка с фиолетовыми очами.
Мечта старой бывшей лошади сбылась! Любовь охватила Буонарриканти и он заливисто заржал. И откликнулись ему кони Чёрного Войска, и встряхнули чёрными гривами, и чернота сошла с них, будто грязь под ливнем, и обнажила гнедых, серых в яблоках, крапчатых, пегих, рыжих и даже… полосатых лошадей!
 Пело Белое Войско радостную, благостную песнь, и с чернявок стекала тьма, и они приходили в себя и удивлённо оглядываясь, бросали своё оружие, присоединялись к чистым мажорным звукам и превращались в тех, кем они были на самом деле, пока не поддались чёрным искушениям и не взрастили в себе зло и ненависть.
Леди Альгоциана приблизилась к Королю Эверарду, восседавшему на сером в яблоках жеребце, и протянула к нему руки.
Выпало из руки Короля Эверарда копьё и ударилось о камни, и разбилось острие на мелкие кусочки, а дерево пустило корни и первые зелёные веточки.
Король Эверард тяжело спрыгнул с коня. Конь отошёл от него прочь. Друг напротив друга стояли Леди Альгоциана и Король Эверард. Долго молчали они, Леди Альгоциана подняла руку к Королю Эверарду, и тот поднял опущенную голову, и медленно снял маску со своего обезображенного предательством лица. Все ахнули: сейчас они от ужаса упадут замертво!
Но никто не упал.
Потому что лицо Наместника Серебряного Пятирога Эверардиуса было солнечным и прекрасным.

ЭПИЛОГ

Ну, что ж. Теперь можно говорить об ЭПИЛОГЕ.
Эпилог – самое главное в сказке, потому что в нём ты узнаёшь конец всей истории и намёк на вечное её продолжение.  И он всегда грустен, несмотря на счастливый конец.
Итак. В чистом лазурном небе загрохотал гром, засверкали молнии. Чёрный замок начал светлеть и высветлился до того, что стал прозрачным и исчез, будто его и не было никогда. А вместо него на лугу среди пышно цветущих розовоцветьем кустарников постепенно возник, будто старинный фотоотпечаток в фотопроявителе (это из Иного Мира, где живём мы с тобою, и где фотографии прежде печатали с фотоувеличителями, проявителями, закрепителями, и это был увлекательный процесс); так вот, на месте Чёрного Замка возникло… Колесо Внутреннего Обозрения! И оно… вращалось!
На самой высокой точке колеса сверкал ослепительно, во всё небо, Серебряный Пятирог. Он заговорил, и его негромкий голос услышали все от мала до велика.
– Дорогие мои! Я рад, что в Срединное Царство вернулись благодать, благородство, благословение и мир. Теперь вы достойны войти в Небесные Чертоги – все, кто этого захочет всем сердцем.
Он замолк. Громогласный Глашатай обернулся в Медведя Пилли и засиял волшебной своей шёрсткой.
– Господин мой Серебряный Пятирог! – обратился он к Хозяину Срединного Царства. – А мне так хочется побывать в Ином мире! Могу ли я это сделать? Разрешишь ли ты?
– Конечно, Пилтараторус, – ответствовал Серебряный Пятирог. – Как ты пожелаешь. Кто-нибудь захочет к нему присоединиться?
Медведь Пилли подумал о своей маме Медведице Квилликайзе, о которой грустил, и вот она оказалась рядом с ним. Какой радостной была встреча, можешь себе представить!
– Мама, – спросил, наконец, Медведь Пилли. – Пойдёшь ли ты со мною в Иной Мир?
Медведица Квилли потёрлась носом о нос своего сына.
– Прости меня, сынок, но лучше я останусь здесь. Я люблю этот край и буду жить в нём, пока не придёт моё время вознестись на Колесе Внутреннего Обозрения в Небесные Чертоги. Я не устану думать о тебе, сынок. И там, в Ином Несказочном Мире, моя любовь поможет тебе преодолевать трудности.
Они простились. Медведь Пилли подошёл к кабинке Колеса, забрался внутрь и… медленно поплыв кабинке вверх… Ему предстоял долгий путь: сперва на самый верх, к Небесным Чертогам, а затем – вниз, но с другой стороны Колеса, в Иной Мир.
В последний момент запрыгнул ему на спину Синеокий Лягушонок в золотой короне. Вот пострел! Успел-таки!
Что же сказать об остальных, то видишь ли… Медведь Пилли первым покинул спасённое Срединное Царство, и он так и не узнал, кто последовал за ним, кто остался в Срединном Царстве, кто поднялся в Небесные Чертоги и что там везде с кем происходит… А раз не знает он, не знаю и я.
Почему?
Что значит – почему? Разве ты не догадался?
Я и есть – Медведь Пилли.
Здравствуй, мой маленький Медвежонок Данилиэтте…

14 декабря 1992, 12 марта 1993, январь-февраль 1994, 7 февраля 2000, 25 октября 2011 – 30 марта 2012