Трио

Вероника Черных
ТРИО

– 1 –

«Мне очень хочется пойти в такое место, где звёзды и цветы», – сказала она, и мы пошли искать такое место. Но разве найдёшь его сразу? Мы пришли на площадь – там шумно. Мы пришли на бульвар – там людно, и фонари мешают увидеть звёзды. И мы ушли.
Мы пришли на пустой школьный стадион и там видны звёзды. Зато на асфальтных дорожках и каменистом футбольном поле нет и травинки. А цветов и намёка нету… Тогда мы пошли к озеру.
Пришли. Да. Вода в наличии, звёзды в наличии, цветы в наличии… правда, это, всего-навсего, одуванчики, зарывшие на ночь пушистые жаркие головки… Грустные, возвращались мы обратно. Плелись, можно сказать, по петляющей тропинке через парк. И тут глядим: бредёт нам навстречу парочка, и лица у них до того сияющие, что, чувствуется,  ни звёзд, ни цветов им не надо – одну любовь. Которая, впрочем, и так у них есть.
Здрасти-здрасти, вы откуда такие счастливые, а мы на лужайке возле старой танцплощадки гуляли, а там То Самое Трио, о котором бабушки рассказывают, и глаза у них при этом лучатся.
Спасибо за наводку, друганы, пошли, что ль, пошли, всё равно в том направлении двигаемся – в правильном, значит.
Расстались с парочкой, повеселее пошли по тропинке.
Доходим, значит, до старой танцплощадки. Пустая она. Но – вся цветами заросла. И на ночь бутоны не закрылись! Уже хорошо. Так. И звёзды в порядке. Вон их как видно, загляденье просто. Любуйся без телескопа.
А рядом с танцплощадкой – три человека в белых костюмах. Держат в руках музыкальные инструменты: флейту, гитару и скрипку. Настраивают тихонько. Похоже, мужики все. Похоже, старые: и волосы у них седые, и глаза одинаково синие, как у младенцев. А известно ж: старый на малого похож, потому что к Богу возвращается, к отправной точке приближается…
Увидели нас белые старики, вежливо поклонились – ну, и мы с ней.
Имена свои зачем-то назвали: с флейтой Осип Макеевич Флат, с гитарой Неон Захарович  Гресь и со скрипкой Питирим Алексеевич Рау.
Рау, Флат и Гресь. Как есть, трио.
Познакомились с ними да поднялись на танцплощадку посмотреть, пообщаться. А то совсем общаться разучились, а двадцать первый век! Наоборот бы надо! А у нас любой, кто б из прошлых веков к нам бы пробрался, в деле риторики на первом свидании (и на всех последующих до конца жизни) любого нашинского наповал уложит! И стреляться не надо.
Одного Сирано де Бержерака хватит – я вон по настоянию её прочитал за месяц пьеску. Не мужик – а кладезь слов и мыслей этот испанец Лопе де Вега! Прямо хоть в телефон тексты забивай!
На танцплощадке и впрямь красиво. Ладно – чудесно, уговорила. Ты всегда меня, на что хочешь, уговоришь. А я, между прочим, никогда особо податливым не был. А тут вон прямо подменили меня.
Крыши у танцплощадки нет. Задирай голову и береги глаза от света тысячи тысяч звёзд. Глянули мы друг другу в глаза и, если прежде начинали друг в друге пропадать, то теперь пропали полностью. Особенно, когда в нас возникла тихая мелодия, нежная, как ласковое прикосновение.
Трио музыкантов играло, мы танцевали. Медленно, красиво-красиво… И, слушайте… будто лава изнутри поднялась и растеклась по всему мне, и стало горячо так, что точно – на всю жизнь. На всю жизнь наша любовь!
Когда мы уходили с танцплощадки с первым приветом зари, тихое звучание музыки летело вместе с нами…».

– 2 –

«Как я признаюсь ей, как?! Она такое чудо, такая далёкая планета, такая сказка, в которой нет начала и самый счастливый конец!.. А я кто перед нею? Такая обычность, такая банальность, в которой есть начало, да конца не предвидится…
Куда мне до неё! Никогда, никогда не откликнется она, не отзовётся, не взглянет, не придёт…
Сегодня утром мой друг передал ей (совершенно по-старомодному, правда?) записочку с просьбой о свидании. И она согласилась!!!
Что мне теперь делать?!
Что одеть?!
Что сказать?!
Куда её повести?!
Вдруг у меня денег не хватит?!
Наконец, вот он я: одет, причёсан и… перепуган. Иду к ней. Пришёл за сорок минут до назначенного часа, чтобы уж точно не опоздать. На окно её глядел. Если, конечно, я правильно посчитал… Ой, нет! Какой-то пенсионер выглянул из предполагаемого окна любимой и сурово погрозил мне пальцем.
Не грози, русский пенсионер, я и так боюсь. Но, если подумать: неужели ты никогда не влюблялся, будучи молодым?! Так же ведь глазел на окна, прятавшие твою возлюбленную… За думами едва не пропустил её: она выпорхнула из подъезда, и я, словно диковинной заморской бабочке, протянул ей букетик из трёх роз, чтобы она пила их аромат… в смысле – нектар… что я такое думаю?!
И пошли мы с нею, драгоценностью моей, гулять в тёплом лете.
Ходим и молчим. Она лицо в розы опустила, а у меня роз нет, одни пустые руки, мне приходится бездельничать. Сказать бы что – а горло в перехвате, да так, что и простой вдох непреодолимым кажется. Куда ж повести-то её?
Пошли пока вдоль озера – излюбленный маршрут для пар любого возраста и собак с хозяевами.
Идём – молчим. Она розы нюхает, а я… шагаю рядом с ней и молчу. Где мои мозги? Ау! Отзовитесь!.. Я же так долго, так тщательно репетировал! Да что со мной! Будто язык распух и двигаться не может!
По тропинке углубились в парк. Шли, шли, вдруг, откуда ни возьмись, какое-то строение… На старую танцплощадку похоже… Точно! Танцплощадка! А перед ней лужайка. А на лужайке три музыканта едва слышно инструменты настраивают.
Ба! Да я их знаю! С флейтой – Осип Макеевич Флат, физик-ядерщик. С гитарой – Неон Захарович Гресь, химик-технолог, а со скрипкой – дозиметрист Питирим Алексеевич Рау.
Все – старейшие сотрудники нашего оборонного предприятия. Вот не знал, что они умеют на музыкальных инструментах играть!
Подивился я, но долго дивиться  не стал. Не такое уж, кстати, это и чудо. Я вот, например, рисовать люблю, а сам – инженер-конструктор. Целых два месяца работаю. А моя любимая трудится в соседней лаборатории. Как я им всем завидую! Они видят её по восемь часов в день! А я – лишь мимоходом, намёком, мимолётно…
Не сговариваясь, поднялись мы по лесенке на танцевальное поле. Уютно как! Романтично! Только дальше-то мне что делать? Постоять и дальше идти?
И вдруг зазвучала прекрасная музыка – такая, что руки сами потянулись обнять любимую за талию, а ноги - … нет, конечно, не пуститься в пляс, а… просто танцевать медленный вальс… или фокстрот.
Как близки её глаза… Как прохладно кожа… Как много я теперь могу сказать тебе родная, потому что со мною – музыка… Послушай о том, какое ты чудо, какая далёкая планета, какая сказка, в которой нет начала и самый счастливый конец!..
Мы танцевали в музыке трио всю ночь, и никто не беспокоил нас – даже комары… А когда стали гаснуть фонари и вставать солнце, на самой красивой гармонии звуков – мы по-це-ло-ва-лись! И это было, будто я поцеловал звезду…
А ещё оказалось, что я умею говорить, и говорить увлекательно! А ещё, самое главное, я умею слушать, и это – представляете? – сразило её наповал!
Мы уходили с танцплощадки, а тихая мелодия звучала и звучала внутри нас…

- 3 -

Всё это очень просто. Всё это очень живо. Я видел большую кошку – она умывалась лапой. Когда подошёл поближе, хихикнул: вот это номер! Не кошка в тени умывалась, а мусор в мешке затаился…
И вот я боюсь, что, как кошка, – как мусор в мешке, ты обманешь. Ты скажешь, как будто ты кошка. А станешь пакетом, где – мусор…
Тебя заберу я из дома, где пахнет ванилью и ветром, в еловые дебри запрячу, узнаю: ты кошка иль мусор?
Искрятся глаза голубые. А губы мне шепчут, ласкаясь: какая тропинка, мой милый! Как лапы еловые пахнут!
Ну, что же. Пойдём по тропинке, надеюсь, ты сов не боишься? Хотя, уж какие там совы! Быть может, синицы с чижами…
Выходим с тобою из леса. И встала в ночи танцплощадка, увитая густо цветами. А крышею звёзды ей служат. Стоят на лужайке артисты. Гитара здесь, флейта и скрипка. Гресь, Рау и Флат – чудо-трио! Я видел в ДК их когда-то. А ты? Тоже видела? Ух, ты! Похоже, ты всё-таки кошка.
Что хочешь? А! На танцплощадку? Ну, что же с тобою поделать… Идём, раз пришли. Потанцуем?
И вот я тебя обнимаю.
Конечно, без музыки странно тебя обнимать и качаться. Но вдруг заиграло нам трио – Гресь, Рау и Флат, прямо супер!
Есть повод тебя мне касаться. Ещё – обнимать осторожно. Умею вести тебя в танце. Нашёптывать в ушко вопросы. Нашёптывать в ушко секреты. Нашёптывать в ушко признанья. И ждать в крупной дрожи ответа… – его, как звезды, дожидаться…
Прости, что в тебе сомневался, что сравнивал с мягкою кошкой, с ужасным пакетом с помойки. Я просто дурак несмышлённый!
Мы в музыке, словно в объятьях. Мы в музыке, как в океане. Мы см музыкой в небе танцуем, летим среди звёзд и галактик…
Рассвет. Мы идём с танцплощадки в любовь, что согреет навечно. И тихой мелодии звуки в нас радостью тёплой остались… Спасибо вам, Флат, Гресь и Рау!

- 4 -

Ну, не верил я в позднюю любовь! Особенно в любовь случайную. Мне, между прочим, через четыре года семьдесят стукнет. Если бы Пётр Первый не велел России бороду сбривать, я б уже до кончиков ступней бородою оброс. Правнуки вот по двору бегают, а я что?! В голове не укладывается.
Ладно, хоть мы с нею встречаемся лишь мимоходом: в магазине ли я её увижу, в очереди за пенсией на почте или к врачу в поликлинике, на прогулке вдоль озера. А то бы совсем пропал, не посмотрел бы и на возраст.
Хотя… что бы помешало любви? Я вдов. Кому бы какое дело? Разве что у неё… да. У неё муж здоровёхонек… или больнёхонек, и… ну, и всё на этом. Забудем.
Пойду-ка погуляю: погода просто чудо: теплынь, ни ветерка; только лёгкое дуновение, будто дыхание Земли…
Ох! Вот и она, моя далёкая голубка! Сколько в ней беззащитности! Сколько милой хозяйственности!..
Она ближе, ближе… ближе…. Сердце взмыло несколькими гулкими, будто колокольными ударами в грудь. Она прошла – а я несколько минут с трудом переводил дыхание.
Не замечая ничего вокруг, переживая мимолётное к ней касанье взглядом и нежным, едва уловимым ароматом духов, я шёл по тропинке среди ельника и удивлялся, что всё ещё чувствую присутствие любимой своей женщины…
Тропинка вывела меня… ба!.. Танцплощадка моей юности! Моей молодости! Она здесь! Увита цветами и открыта небу в звёздах. Как всегда. И, как всегда – неужели?! То самое три музыкантов: с флейтой Осип Макеевич Флат, с гитарой Неон Захарович Гресь и Питирим Алексеевич Рау с неизменной своей, тонко чувствующей руку скрипочкой!..
Они всё ещё здесь и совершенно не изменились… Настраивают инструменты. Будут играть? Когда?
Хотел к ним подойти, поздороваться, повспоминать, о себе напомнить – вдруг узнают? И не успел.
Потому что увидел её, голубку свою! Она неспешными шагами подходила к танцплощадке, не отрывая от неё мечтательного взгляда. Вот приблизилась к ступеням, вот остановилась и… вдруг посмотрела на меня! И не только посмотрела – улыбнулась мне!
Манимый её улыбкой, я устремился к ней. Ни слова не говоря, предложил ей руку, и она, чуть склонив седовласую голову, оперлась на неё. Мы поднялись на танцполе, окружённое тонкими колоннами, увитыми цветами, и медленно двинулись на середину: именно оттуда наиболее хорошо видны на небе звёзды.
Не сговариваясь, мы подняли лица вверх. И словно оттуда, с небес, спустилась к нам и окутала золотистым плащом чудесная музыка. И сами собой правая её рука легла в мою левую, её левая – на моё плечо, а моя правая – на округлую лопатку. И танец, который мы начали под слаженную игру флейты, гитары и скрипки, растворил в себе и преграды, и недоговорённости, и вопросы, и даже ответы, которые трепетно ждёшь от любимого человека.
Флат, Гресь и Рау играли нам всю ночь. И при первом луче солнца я тихо признался в любви. И услышал невероятное: «Я тоже…».
Мы уходили с танцплощадки, ведомые музыкой в новый день, в новую для нас жизнь, которую Господь наш озарил чудесной лучезарной любовью…
Может, не люди играют ночами в еловом лесу на лужайке возле танцплощадки, а… ангелы в образе людей? Это бы объясняло всё.

- 5 -

Трио музыкантов бережно уложили трудолюбивые свои инструменты в футляры. Улыбаясь друг другу, молча углубились они по тропинке в парк.
Чтобы завтра вернуться снова.

20-26 апреля 2012