Счастье недолговечно, ибо у него множество врагов. Недолго просуществовало моё личное счастье. Со всех сторон, подобно тому, как со всех сторон Свет окружает Тьма, к моему союзу с Валентиной вплотную подступили разрушители. Первыми начали проявлять противодействие девушки, которые хотели иметь со мной более тесные контакты. «Довольно долго ты встречаешься с Володей. Не пора ли тебе остановиться? Дай и нам немного побыть с ним» – говорили Валентине её подруги. Такие заявления мы с Валентиной воспринимали легко, не думая, что после слов девушки приступят к коварным действиям. Мы не знали, да и некому было нас учить, что любое слово, даже сказанное в шутку, вызывает действие. Анна Павловна – хореограф Валентины, в нашем союзе усмотрела разрушение её личных интересов.
– Ты забросишь хореографию, если твой муж не будет таким же ведущим танцором, как и ты, – говорила она Валентине.
Родители Валентины изначально приветствовали наш союз, но, вероятно, под воздействием Анны Павловны, резко переменили своё отношение, став яростными противниками. В середине января 1961 года Валентина была направлена в Дом Народного Творчества на двухмесячные курсы повышения квалификации. Рано утром Валентина уезжала в театр и возвращалась домой поздно вечером, уставшая и с опухшими ногами. Даже получив растяжение сухожилий на ногах, Валентина не снизила интенсивность занятий.
Что тяжелее – работа забойщика, или работа танцора в театре? Любая работа тяжела, если добросовестно её выполняешь. Здесь я тоже забегаю вперёд в своём повествовании, и уже на три года. В мае 1963 года, Людмила Гер…нко, родная сестра бывшего моего одноклассника, была солисткой танцевального ансамбля при Д.К. им Ивана Франко. На областном смотре ансамбль исполнил два коллективных танца. В первом танце Людмила упала. Превозмогая боль, она дотанцевала этот танец и отлично станцевала в следующем танце. Ансамбль по решению жюри, минуя Киевский республиканский смотр, получил право выступить в Москве во Дворце Съездов.
В это же время у меня была травматическая ампутация фаланги мизинца на левой кисти. Будучи на приёме у хирурга, я встретился с Людмилой. После приёма у хирурга Людмила сидела на лавочке в окружении своих подруг и горько плакала. Оказалось, что у неё повреждена кость ноги. Слёзы Людмила проливала из-за того, что по её причине выступление ансамбля в Кремлёвском Дворце Съездов могло быть отменено, так как Людмилу заменить было не кем. Плакала Людмила напрасно, так как она победила свою болезнь и с успехом выступила в Москве. Судьба Людмилы сложилась так, как это происходит со многими талантливыми и очень красивыми актрисами. Она стала любовницей балетмейстера. После успеха в Москве балетмейстер уехал в Харьков работать в театре и забрал с собой Людмилу, а в Харькове Людмила вышла замуж за директора театра.
Светлые чувства – хорошо, но, … «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда» – говорят евреи. Так что же важнее – положение в обществе, личное благосостояние, или светлые чувства? Что важнее – кусок хлеба, или совесть? Что важнее – бессмертие, или «сытое сегодня»? Вы сделали «правильный» выбор и, никакие молитвы, никакие «христосы» не спасут вас от последствий вашего выбора. Вот поэтому вы, и слуги религий, ненавидите «ведьм», ибо ведьмы без ваших религиозных клоунад безоговорочно принимаются Небом. Вы это чувствуете и ненавидите их. По делам вашим, а не по «вере» вашей, воздастся вам, господа лицемеры!
Однажды Валентина по возвращении из театра рассказала мне о событии, которое произошло с нею в Доме Народного Творчества:
– Сегодня балетмейстер Опак пришёл на занятия с двумя неизвестными мне мужчинами. Мы занимались, а мужчины наблюдали за нами. Затем эти мужчины подошли ко мне и познакомились со мной. Это были балетмейстеры Украинского и Шахтёрского танцевальных ансамблей. Они предложили мне на выбор место солистки в своих ансамблях. Во время этого разговора, подошедший к нам Опак услышал предложения и выразил недовольство. Опак сказал, что пригласил он своих коллег ради сюрприза – показать молодой талант, а они поступают неблагодарно, перехватывая у него его же находку. Теперь я не знаю, что делать. Есть проблемы. В театре работать я не хочу, а ансамбли довольно часто ездят на гастроли за границу. Такие гастроли продолжаются иногда до двух лет. У тебя не будет никакой возможности ездить со мной. В длительной разлуке мы не сможем быть верными друг другу. В таких условиях мы не сможем быть мужем и женой. Родители мои на меня давят, Анна Павловна – тоже. Да и я не хочу хоронить свой талант ради семейного счастья. Чем быстрее мы прекратим наши близкие отношения, тем лучше будет для нас.
Я не стал: ни уговаривать её, ни отговаривать, а сам подумал: «Я знаю, кто из Небожителей прислал тебя ко мне, а ты обязана скрупулёзно выполнить волю Её. Другой судьбы у тебя не будет. Ты будешь наказана – талант уйдёт от тебя, не будет и семьи у тебя, но у тебя есть Право Выбора. Бытие предлагает, человек выбирает, а Небо наказывает или поощряет человека за Выбор».
У меня не отрезали, у меня оторвали половину моего сердца. С этой огромной кровоточащей раной мне придётся ходить много лет. Заживать она будет очень долго и медленно, а, зажив, рубец её будет давать о себе знать всю жизнь. Теперь уж видеть Валентину я не мог и думать о ней я не мог. Это было невыносимо, тем более что она потухла, светлый ореол вокруг неё исчез. С неё теперь медленно выходили тёмно-серые частицы в виде тумана, и так же медленно опускались на землю. В ней умирал ангел. Сущность, которая была в её теле и любит меня вечной любовью, покинула её и вернулась в Небо. Земная женщина теперь стояла передо мною, но это была уже не «Она». Эта молодая женщина уже была серой и разлагающейся.
Клин клином вышибают. Надо было получить ещё одну рану, боль от которой отвлечёт моё внимание от первой боли. Надо уехать туда, где меня никто не знает, где ничто не будет напоминать мне о Ней, где будет очень трудно и никто не сможет оказать мне какую бы то ни было помощь. Надо ожесточиться и научиться бить мнимых друзей по «рылу». Или по «ралу», как писали древние киевские летописцы. Уехать, но куда? Я подошёл к карте СССР, закрыл глаза и, поводив в воздухе пальцем, ткнул в неизвестность. Открыл глаза. Куда я попал? Северный Урал. Населённые пункты здесь не указаны – это севернее Красновишерска. Моя боль заставляет меня покинуть родной город, несмотря на то, что сестра в опасном возрасте, а семья без мужчины нормальной быть не может. Мама отговаривала меня со слезами.
– Надо, мама, надо. Надо огрубеть и научиться бить по морде ложных друзей. Вы же видите, как я страдаю от тех, кто спекулирует понятиями дружбы и справедливости. Надо и экзамен устроить себе на выживание, – убеждал я маму. – Вот только сестрёнку защищать будет некому.
– Кто Валю тронет, умом тронется, – ответила мама.
Купив билет до Соликамска, я, собрав свой гардероб в два чемодана и в рюкзак, приготовился к путешествию в дальнее, неведомое мне, место. Если бы я не уехал, то произошла бы катастрофа, после которой не было бы ничего хорошего в будущем. Мама меня не провожала. Это было выше её сил. Прощалась со мною мама в слезах и рыданьях. Материнские слёзы – боль невыносимая. Смотрела она на меня так, как будто прощалась навсегда, как будто провожала меня на плаху. В этом она была права. Если я выживу и вернусь, то уже совсем иным – не лучшим, а огрубевшим, ибо нельзя окунуться в болото и вылезть из него чистым. Оставаться в родном городе тоже нельзя было. Я перенёс два тяжелейших месяца. Моя боль не утихала, а с каждым днём становилась всё сильнее. Катастрофы было не избежать.
Я не служил в армии, ибо не хотел быть скотиной в военной форме. Очень трудно создать такую интернациональную армию, в которой не попиралось бы достоинство человека, где солдат оставался бы человеком, а не пушечным мясом, или же «мальчиком на побегушках». Это была единственная причина моего нежелания служить в армии. Небо позаботилось о том, чтоб моё желание исполнилось. Не все мои желания Небо выполняло – иначе с моей стороны, по отношению к окружающему меня пространству, был бы диктат, чего, во избежание нарушения Права Выбора, допускать нельзя. В военкомате, при прохождении медицинской комиссии, меня зачислили в запас второй категории по статье 14-Б, в связи с нарушением нервной чувствительности в левой руке, которая пострадала при ранении в детстве. После того, как срок призыва в армию по возрасту окончится, мне в военном билете напишут – «годен к строевой службе».
На этом этапе своей жизни я совершил несколько ошибок, за которые меня мучит моя совесть. Эти ошибки не повлияли на мою программу, но совесть, как неутомимый палач, казнит меня всю жизнь.