Написано для университетского конкурса эссе (надеюсь, жюри простит такую мою оплошность), посвященного году книги в Беларуси. Тема конкурса - "гимн книги".
Девочка со всем своим детским старанием обгрызала городского сахарного петушка, сидя на резной лавке и попеременно болтая ногами, которые были как в сапогах - в грязи. Из-под рыжеватой пыльной челки на путника таращились голубые, что твой аквамарин из перстня, любопытные глазищи в обрамлении россыпи ярких веснушек, щедро усыпавших щеки, шею и загорелые (а кое-где и откровенно обгоревшие под пока еще несмелым цветеньским солнцем) плечи девчушки.
- Кажут, что это волхв волченя в человека превратил, вот и появился Шэрка. - ребенок тараторил без умолку, заговорщицки подмигивая и порой воровато оглядываясь, не идет ли кто, - Да только брешут все. Никакой он не волк, а просто дурачок. Кабы не волхв - помер бы совсем, наши бы малёнка не стали спасать - кто потерял дите, того и проблемы, а у нас и так в кажном доме ртов голодных до. - малышка, похоже, повторяла слова, услышанные от кого-то из взрослых. Она опасно наклонилась, рискуя свалиться с лавки, и подобрала с глинобитного пола черепок. Прицелилась, и мастерски запустила в воробья, бочком-бочком пробирающегося во дворе к куриной кормушке. Промазала, и глиняшка попала аккурат под гордо задранный хвост здоровенной рябой курице, которая, возмущенно закудахтав и испуганно подскакивая, вразвалку понеслась в укрытие хлева.
- От зараза. - с чувством выдало дитя и вздохнуло.
- Так откуда он взялся, говоришь? - горожанин в богатой по сельским меркам одежке снова привлек к себе внимание девочки.
- Ну так волхв как окочурился, наши пошли хату палить, а там этот, - девчонка неопределенно мотнула кудлатой головой, - за печкой ховается. Мне дядька рассказывал. Его прибить хотели от греха подальше, да дядька вступился. Привели его сюда. Дядька мой добрый дуже, то кошеня какое домой притащит, то ластовку с крылами поранеными. Теперь вот этого... Странный он. - девочка помолчала, подбирая слова, - Все кажут, что дурной, а я-то знаю, что никакой он не дурной, что обратно умнейший за их. Которые кажут. У него штука такая есть... Клиха что ли... Ниткой сшиты много-много паперок, а на их - картинки какие-то. Как в церквах на стенах малюют, только другие. Нашто ему паперки тые - молчит. У нас тут паперу только это... - на мурзатом личике проступило смущение, - туда пользуют, а этот ишь как выдумал. Срам такой. И сам как оторвет берестинку и царапает тростинкой что-то... - голосок вдруг понизился до умоляющего шепота, - Только вы мамке не говорите, а то она меня опять лупить будет.
- За что лупить?
- А что я Шэрку защищаю. Я как-то хотела тоже на берестинке попробовать, как он, так вот... - девочка, вздохнув, вытянула худенькие руки, и стало видно, что они все в красных полосах от розги.
В это время где-то со двора послышался забористый мат, и в сени на удивление грациозно боком влетела немолодая уже женщина с румяным круглым лицом, объемными боками и резным коромыслом с двумя полнехонькими ведрами воды на плечах.
- Паська, паскуда, чего сидишь? Коза что, сама подоится? Ой... - женщина вдруг осеклась, заметив гостя, - Вы к нам пошто, господарь?
- Да какой я господарь, сударыня? - горожанин рассмеялся, а женщина мигом заалела маковым цветом, - Я из Краева к вам за мальчишкой, которого, как говорят, волхв растил. За Шэркой. Это племянник мне, его малёнком потеряли в дороге, а тут вот сестра узнала, что он у вас растет, так попросила меня забрать мальца, если вам он в тягость. - еще одна улыбка и все подозрения, повисшие в воздухе, рассыпались невысказанными.
- Ой, да забирайте его, коли ваш! Мне и одной своей мороки хватает. - отмахнулась женщина, аккуратно переливая воду из ведер в большую деревянную бочку, - Леший с им. В лесочку тут где-то бегает небось, с птушками гутарить пытается, али еще что, упаси Божиня узнать. - она истово перекрестилась.
- Не смею больше вас смущать, сударыня. - путник встал с лавки и поклонился. - Доброго дня.
Ни слова больше не говоря, странный гость развернулся и быстро вышел из сеней. Во дворе громко запаниковала давешняя курица, залаял пес, благо, что на привязи, да коза в хлеву заблеяла так, будто ей ногу пилили тупой пилою.
- Чудной он. И сдался ему Шэрка этот... Хай забирает дурачка.
***
- Так вот он ты, последний... - прошептал волхв, сбросив морок молодого горожанина и уже в привычном виде старика в серой рясе выходя за околицу, крепко держа узловатыми пальцами витой черный посох, не замечая любопытного взгляда глаз-аквамаринов, принадлежащих в будущем известной на всю округу ведьме Париссе, а пока просто весковой девочке Паське.
Мальчишку он нашел на опушке у болота, утыканного зелеными лезвиями аера, на котором в весках пекут хлеба. Он сидел на трухлявом, чудом не рассыпающемся под весом худого тельца пне и что-то царапал на берестинке длиным ногтем мизинца. Юнец лет четырнадцати. Невысокий, худой, с серыми-серыми, под стать имени, как будто с проседью волосами - он действительно напоминал потерявшегося волчонка. Только глаза выделялись на скуластом бледном лице. Живые, большие и блестяще-черные, как два опущенных в жидкое стекло уголька. Колючий, слишком мудрый для ребенка взгляд этих глаз мог заставить любого из здоровых весковых мужиков стушеваться и заробеть, даже не отвесив затрещину неподобающе смышленому мальцу. За спиной у ученика волхва висел на лямках небольшой холщовый мешок с чем-то угловатым внутри.
- Здравствуй, волховий сын, волховий ученик, последний из нас. - волхв низко поклонился, - я искал тебя, ведь в тебе сокрыто великое знание, мальчик.
- Вы кто? - мальчишка внимательно уставился на волхва темными блестящими глазами, как будто уже знал ответ и вопрос был лишь проверкой.
- Илион, старший краевский волхв. Старший из ныне живущих волхвов. - старик снова поклонился, - А ты Шэра, ученик отшельника, согласно пророчеству - последний волхв, владеющий тайным знанием, которое когда-то и отличало нас от простых весковых ведунов. - утвердительно и даже как-то торжественно нараспев произнес он, - Я пришел за тобой, ты должен пойти со мной в общину, где тебя научат всему, что необходимо уметь настоящему волхву, всему, что отличает нас от весковых ведунов сегодня.
- Я достаточно знаю и умею. - твердо ответил мальчик и вернулся к своему занятию. Илион при виде этого, кажется, даже дыхание затаил.
- Тебе не дадут здесь нормально развиваться, мальчик мой... - начал было увещевательную речь старик, но Шэра резко его оборвал:
- Не ваш. Но ладно, я пойду с вами. Наверное, так и правда лучше. - подумав, заключил ученик, и, отбросив в сторону смятую берестинку (волхв проводил ее горестным взглядом, пока та не утопла в зеленоватой воде болота), соскочил с пня.
- Для начала нам надо в Краев, представить тебя общине. А потом мы пойдем ко мне, где ты до тридцати лет будешь обучаться настоящей волшбе.
- Волшбе меня обучать не надо, я все уже знаю и умею, а вы меня будете обучать простому колдунству, которым весковые ведуны владеют. - насмешливо парировал Шэра, подойдя к старику вплотную, - Вы сами все давно превратились в ведунов, только не весковых, а городских и кочевых.
Илион не нашелся, что ответить не по годам проницательному ученику волхва-отшельника.
***
Говорят, что дом волхва вместе с ним растет, вместе с ним же и стареет. Лето тихо умирало, из последних сил скупо посылая тепло дозревающим садам и доцветающим поздним цветам, когда в доме последнего волхва надломилась толстая ножка прочного стола, будто бы растущего прямо из половиц. Прислушавшись к своим ощущениям, Шэра услышал усталые, гулкие удары сердца, которое было уже готово послать всех к мракобесам и уйти на покой.
Волхв не был стар, ему едва исполнилось сорок пять, но век человеческий недолог, а недуги всегда стремились его сократить до минимума, вселяясь в тела и подгрызая слабую плоть изнутри. Лекари, волхвы и ведуны нашли способы бороться со многими из них, но твари с обратной строны солнечных лучей подсылали все новые и новые болезни, выкашивающие без разбору весковцев и горожан, мужчин и женщин, старых и молодых.
Последний из волхвов давно почувствовал кочующего по жилам ядовитого червя, от которого нет спасения, и сейчас время его исчислялось отнюдь не годами. Тридцать дней на то, чтобы отнести в город и передать людям, а не получится - так хоть волховьей общине самое ценное, что у него есть, то самое, что и делает его последним из волхвов.
- Кних;ха... - шелестом осенней листвы прозвучал тихий шепот в звенящей тишине.
Узловатые пальцы с грубой, как пергамент кожей ловко отодвинули защелку на крышке огромного сундука в темном углу комнаты. На полу быстро росла груда из тряпок, каких-то стеклянных пузырьков, мешочков с сушеными овощами, грибами и травами, видавшей виды лютни, связки гусиных перьев, каких-то предметов, назначение которых было известно только их хозяину, пока, наконец дрожащие руки не извлекли со дна небольшой потрепанный мешочек на многократно залатанных кожаных лямках для ношения на спине. Развязав шнурок, стягивающий горловину, Шэра достал оттуда то, что досталось ему от старого волхва-отшельника, главное свое сокровище. Небольшая книга в потертом кожаном переплете с бронзовыми уголками безо всяких обозначений и с покрашеным черной угольной тушью обрезом страниц. Сборник человеческой мудрости и знаний, собираемых волхвами-отшельниками всю их жизнь. Ни один чеовек не сможет прочитать все, записанное на тысяче страниц тысячами рук, ибо они не заканчиваются, дописываясь и дополняясь каждую секунду. Лишний ум всегда был опасен, поэтому книга была единственной в своем роде, а умение писать приравнивалось к черному колдовству, за которое казнили без суда и следствия.
Времени оставалось мало, и нельзя было позволить, чтобы, когда погаснут черные глаза волхва, погас и светоч человеческого сознания, будучи спаленным весковцами вместе с мертвым остовом волховьего дома.
***
- Книги, книги... Да зачем они вообще?! Да еще и столько. Только голову себе забивать. - недовольно пробурчал голос и сразу затерялся среди длинных стеллажей университетской библиотеки.
- Вот потому ты и такой дурак, что не понимаешь. – другой голос серебряным ручьем расплескался под потолком.
- Я вообще-то серьезно. Ведь можно обойтись и без них. Ну ладно, учебники всякие оставить, да пару справочников. Но это все зачем? - Мор развел руками, указывая на кажущиеся бесконечными полки. Изящная, гибкая, похожая на весенний ручеек Лионна Грей звонко рассмеялась:
- Ведь если звезды зажигают...
- Значит это кому-нибудь нужно. - со вздохом закончил за одногруппницу парень, не отрываясь от поиска нужного справочника среди сотен похожих корешков, - Таким же двинутым, как ты.
- Вот как ты думаешь, рыжий, откуда эта цитата? - большие черные глаза Ли хитровато сощурились и в них заплясали чертенята.
- "Маленький принц". - Мор ответил уверенно, хотя и почуял подвох в голосе подруги.
- А вот и нет! - в зрачках-угольках зажглось нескрываемое торжество, - Оттуда! - девушка схватила друга за рукав и быстро потащила в самое сердце книгохранилища, где под стеклянным куполом на красном бархате лежала величайшая ценность и гордость библиотеки - так называемые "Волховьи Веды". Самая первая книга, которая лежала в начале всего, будучи краеугольным камнем накопленных человечеством за полторы тысячи лет знаний.
- С чего ты взяла? - кое-как парень освободил руку и теперь быстрым размашистым шагом следовал за пританцовывающей и перебегающей от стеллажа к стеллажу Лионной, чья серая-серая под стать фамилии растрепанная коса потихоньку начинала уже двоиться у него в глазах.
- Оттуда все. Все-все вот это - оттуда! - Ли покружилась на свободном пространстве между читальных столов, раскинув руки и счастливо смеясь, - Я это точно знаю. Если бы ты ходил на занятия, то знал бы, что "Веды" - сборник притч и сказок, на которых строятся все знания людей о мире. - она торжествующе улыбнулась.
- Но ведь ты и сама через раз ходишь! - возмущению Мора не было предела.
- Потому что все знаю и так. - отрезала девушка и завороженно прилипла к стеклянной полусфере, под которой в специальной щадящей смеси газов обитал потрепанный временем, хорохористо махрящийся ворохом узких закладок небольшой томик в кожаном переплете, с бронзовыми уголками, совсем без обозначений, с черным обрезом страниц.
Правда, долго полюбоваться на старейшую в мире книгу ей не удалось. Динамики, расположенные по углам зала, скрипуче откашлялись и громко заявили утрированно строгим простуженным женским голосом:
- Студенты третего курса, Лионна Грей и Мортимер Парийский, будьте так добры, подойдите в деканат прямо сейчас, не испытывайте мое терпение!
- Ну что этой грымзе опять надо? У нас библиотековедение, а мы как раз в библиотеке - вроде как и не прогул... - пробурчала Ли, но сразу же прикусила язычок, вспомнив, что помимо динамиков с некоторых пор здесь установлены еще и микрофоны, что сразу же подтвердилось на этот раз утрированно мягким все так же простуженным голосом:
- Я сама к вам сейчас приду, Грей, и проведу внеочередной семинар по стилистике устной речи, раз вы считаете, что просидеть в библиотеке четыре разных пары подряд, включая мою - не прогул. - под конец фраза запахла кровью и зазвенела закаленной сталью.
- Ты прав, Мор. От книг одни проблемы. - уныло заключила девушка, снова хватая одногруппника за рукав.
- Я же говорил. - довольно протянул рыжий, незаметно от подруги возвращая на полку взятый двумя днями раньше карманный сборник волховьих притч.
- Завтра вместо фольклористики встречаемся здесь же.
- А в деканат?
- Обойдутся, меня дома ждут целых шесть непрочитанных глав - это важнее.
- Чокнутая.
- Разумеется, мне же семнадцать лет, а одно неизбежно сопутствует другому.
- Врешь!
- Цитирую.
- Ладно, завтра здесь же. - обреченно вздохнул Мор, и ему показалось, как торжествующе перешептываются шелестящие страницы тысяч книг, победивших человеческую глупость.