Описания, портреты больных являются кощунственным мероприятием, особенно в таком отделении, как онкологический диспансер. Но это со стороны слово «рак» пугает здравомыслящих вроде бы людей, и с душевным трепетом обходят они серое и, кажется, мрачное, туманное здание онкодиспансера в любом городе. Но когда сам попадаешь внутрь, пройдя через трясину узнавания, тревоги, отчаяния, и знакомишься с местными обитателями от медперсонала до ждущих операции, как казни, и уже оперированных людей, то видишь: это жизнь, с болями, страхами, но жизнь, с обретёнными надеждами, дружескими связями надолго, с невыносимыми характерами и с юмором, даже с песнями.
Палата № 2 – это женская палата интенсивной терапии, поднятых из реанимации (она находится ниже этажом) больных после полостных операций. Рядом мужская палата № 1 с тяжёлыми больными. Но мужчины, как тени, проходят мимо, не заботясь даже об одежде (в отличие от женщин). Мужчин очень жалко.
А женские типажи просятся на перо или клавиатуру. Хочется запечатлеть этих самых разных, несчастных, а после операции счастливых, которые готовы рассказать всю подноготную соседям по палате, даже не как в поезде, а как у батюшки на исповеди.
Каждый догадывается, что у жизни он выкроил с помощью скальпеля хирурга маленький рукавчик, одну жилетку, а, если повезёт, то большое полотно. Чаще всего это очень терпеливые, оптимистичные люди, с открытой душой помогающие друг другу.
До операции многие лежат в левой половине отделения, где чаще лежат больные с ласковым названием «груднички». Килограммами, тоннами за год отрезаются гордость женщин, вожделение для мужчин – женские груди. Но женщины ещё и шутят по этому поводу: «А пускай хоть пироги с ливером стряпают!»
Вот в палату приходит полненькая, шумная, яркая татарочка Галина. Роскошные кудри до плеч, густой макияж, громкий голос, прерываемый хохотом. Ей никак не дашь пятидесяти лет, в которых она сразу признаётся.
- А я решила,- щебечет она, - зачем беречь это сокровище. Пусть отрезают все три кило, раз нашли там что-то. Это, врачи говорят, бомба замедленного действия.
У неё высокая, красивая грудь. Она отправляется на беседу с доктором, ведущим палату. Доктор Иван Александрович, хорошенький молодой человек, лет тридцати, небольшого росточка, полненький (кстати, все доктора здесь довольно плотного телосложения. Видно, нужна сила). Он приглашает Галину, поигрывает глазками, смеётся над шутками, говорит:
-Люблю оптимистичных, весёлых больных!
Возвращаясь, Галина рассказывает:
- Я его совсем обаяла. Отрезайте, говорю, мне ничего для вас не жалко. Он меня приобнял даже. Ха-ха! В сынки мне годится.
Утром, умытая, снявшая свой роскошный чёрный парик, с ёжиком полуседых, полурыжих волос (остригла после химия-терапии), она совсем на себя прежнюю не похожа. Вернее, она становится самой собой, со всеми своими пятьюдесятью годами, хоть и с милой улыбкой и ямочками на круглых щеках.
Доктор обходит палату слева направо, по часовой стрелке, доходит до последней, её кровати, дежурно спрашивает: «Как вы себя чувствуете?», слышит её весёлый голосок и отпрыгивает назад от оторопи. Не сумев взять себя в руки, удаляется быстро из палаты под хохот пациентки:
-А представьте, что было бы, если бы я ещё зубы сняла. Он бы в обморок упал, - хохочет она.
После операции она молча плачет от боли и слабости. Но потом начинает деловито рассказывать всем в палате, и в коридоре звучит её весёлый голосок:
- У меня родственники в Казани объявились, звонят, в гости зовут и даже жить. Понятно из-за моих двух квартир. А что? Я здесь одна (сын у неё погиб от передозировки наркотиков), они о наследстве задумались. Ну что ж. Поеду. Всё здесь продам, куплю там маленький коттеджик, напишу дарственную на племянницу, которая согласится за мной ухаживать. И буду жить. Всё же родные люди.
Женщинам в основном от сорока до семидесяти. И почти у каждой трагедии в семье: погибли дети, умер рано муж или несколько смертей подряд родителей, детей, мужей.
Невольно задумываешься: рак – результат перенесённых страданий.
Но вот благополучная семья: любящие муж и сын, самоотверженная дочь, умные и добрые, по рассказам, внуки. Женщине шестьдесят, огромный вес, командирский голос, орлиный профиль, кудрявый кок седых волос, напоминающих причёску Грибоедова. У неё рак кишечника, гистология показала начальную стадию без метастаз. Но ей тяжело, она в памперсах, ночью громко стонет, зовёт и ругает нянечек, сестёр. Одна из нянечек, высокая, худая Галина, дала ей номер своего мобильного телефона. Дозвонившись, наша Ольга Владимировна не может дождаться и громко ругает нерасторопную нянечку. Наконец та приходит, молча снимает памперс, поднимает тяжёлую больную, подмывает, надевает новый памперс, меняет пелёнку. И всё делает деловито, спокойно, без раздражения. В конце слышит, буркнули «спасибо». Нянечки – народ умелый, тяжело им, конечно, с утками и памперсами, разлитыми обедами … Я стараюсь утку сама подставить и выставить, но дважды расплёскиваю злополучную влагу. Вторая нянечка Нина ловко меняет мне постель.
К Ольге Владимировне (она сама себя навеличивает, хотя все здесь без возраста зовутся по именам) с утра до обеда приходит дочь, после тихого часа – муж или сын. У мужа её фамилия Путин. Она его зовёт только по фамилии. Сама в хорошую минуту рассказала, как однажды ввела в столбняк работника банка, когда на какое-то его предложение ответила: «Посоветуюсь с Путиным».
Путин высиживает положенные часы с четырёх до семи, решая кроссворды и не обращая внимания на ворчание жены. Зато дочь терпит все её капризы, ссорится, уговаривает, бегает за нянечками и медсёстрами.
- Как ты меня повернула?
- Убери это полотенце! Дай красное!
- Я не буду есть эту кашу. Они для свиней что ли готовят? – ворчит она ежеминутно.
- Оля, ну съешь ещё ложечку, за меня, за внука, - уговаривает её дочь, называя по имени. Видно, так принято в этом дружном семействе. Они любят друг друга, хотя пререкаются постоянно. После выписки красивая, статная Ольга Владимировна приходит на перевязку и улыбается наконец-то, зайдя к соседям по палате.
Но таких капризных единицы. Справа от неё лежала худенькая женщина, с кукольным, но совершенно морщинистым лицом, с красивой причёской, ежеминутно поправляемой, с утра подкрашенными ресницами и губами. Сама маленькая, в коротеньком молодёжном пеньюарчике, конечно, запачканном и неловко замытом. Она всего стесняется, подходит близко к собеседнику и говорит шёпотом, хотя сама глуховата и ответы не слышит.
- У меня всё хорошо! – уверяет себя и других.
Женщины – мужественные люди, как ни парадоксально это звучит, улыбаются, помогают друг другу, только встав на ноги, созваниваются после больницы и два и три года.
А медперсонал в федеральной, бесплатной больнице, имеющий чуточные добавки к зарплате, поражает терпением и душевностью. Это не терапевты в поликлиниках, заявляющие: «А что вы от нас хотите при такой зарплате?»
«Рыбонька» - зовёт всех сестра-хозяйка, меняющая запачканное бельё вместо нянечки, заменяющая работницу кухни в её выходные, которая развозит по палатам каши и супы.
- Здравствуйте! Это опять вы? – с широкой улыбкой встречает меня медсестра из перевязочной Татьяна Николаевна. Крепкой, сильной рукой она помогает опуститься и подняться на перевязочном столе.
- Больше к нам не попадайтесь, - говорит она, прощаясь. – У нас и так работы много.
Заведующий хирургическим отделением Бухтияров Алексей Петрович, коротко подстриженный, кругленький, с бархатным голосом, гладит больных по плечу и любые жалобы объясняет:
- Это нормально! Всё идёт по плану.
Мне после долгих расспросов об операции в конце концов нарисовал схему и объяснил её тем же спокойным, терпеливым голосом.
- Ну, ты его достала! – смеётся соседка моя напротив, Нина, которая взяла шефство над всеми в палате, едва поднявшись. Врачи говорят, что под наркозом она пела и хохотала.
И мы всей палатой распевали перед выпиской протяжные, добрые, русские любовные страдания.
Жизнь. Даже здесь многообразная жизнь на краю у обманутой смерти.
Бухтиярову Алексею Петровичу мы посвятили стихи, которые заканчиваются:
Голос бархатный, ровный, раздраженья ни-ни.
Мы совсем очарованы и почти влюблены.
Дай вам Бог долгой мудрости, света доброй души,
Крепких рук в операциях и счастливую жизнь!