У нас в России государство всегда морально унижало человека. Я - поэт, остро чувствую всё. Вот примеры.
В моём социалистическом детстве я жила в маленьком городке Навашино в одном из многочисленных деревянных бараков без каких-либо удобств, построенных возле судостроительного завода для рабочих этого же завода. Поначалу эти рабочие, часто приезжавшие из окрестных деревень, были рады отдельным квартирам с клочками земли вокруг. Но время шло, потребности людей в комфорте увеличивались. Однако, бараки наши не стояли сплошными рядами, между ними вклинивались деревянные, а то и кирпичные дома частников. И вот в шестидесятые годы 20-го века советская власть решила сделать нашу Трудовую улицу одной из главных в городке. Трудовая начиналась у железной дороги и станции. Тут же примостили и автостанцию, с которой шли автобусы и машины по всей улице, которая разрослась вплоть до речки Велетьмы, на областной центр, носивший тогда имя Горького.
Вот тут власти и начали сносить не только обветшавшие к тому времени бараки, но и вполне хорошие дома частников, к тому же окруженные богатыми садами. Поначалу с хозяевами домов ещё церемонились: предлагали деньги за сад, на выбор за дом деньги или новую благоустроенную квартиру. Но в конце восьмидесятых начальству надоело уговаривать народ, и оно, определив под снос большой камены дом, переселяло его жильцов в квартиры по тогдашнему нормативу.
Например, почти напротив нашего дома стояли добротные каменные хоромы семьи Прохоренко. Поначалу жили там муж с женой, их сынок да старая бабушка. Со временем бабуся умерла, а сын Николай, став военным, мотался со своей женой и детьми по гарнизонам нашей огромной страны. Надеялся папаша, что его потомство поживёт в хорошем доме, но не тут-то было. Квартиру паре Прохоренко дали небольшую, а дом с садом, двором и гаражом порушили. Получив отставку в армии теперь военный пенсионер Николай Прохоренко, вынужден жить в дальней деревне, а в квартире его родителей не развернуться.
Решила власть нашего городка благоустроить Привокзальный район. Что там церемониться с обычными людишками? Махом снесли три улицы: половину Трудовой, половину Почтовой,а от бедной Барбашиной, просуществовавшей до того полвека, осталось к 1993 году два домика частных. И то ладно – улицы Зелёной совсем не осталось. И ведь на Барбашиной среди сорока с лишним частных домов стоял один многоквартирный барак. Якобы, бараки они ликвидировали… Причём, частные дома на Почтовой и Барбашиной перед тем газифицировали. Лет за семь-пять до того подвели людям газ, да не успели люди как следует порадоваться новой хорошей жизни с голубым топливом в своих тёплых теперь домиках, окружённых садами-огородами, как затрещали их яблоньки и сливы по гусеницами бульдозеров. Кто спрашивал людей, хотят ли они жить в бетонных муравейниках, где вся радость для женщин – развести цветничок на лоджии?
Вот так переселяют людей из домов с садами в кубики квартир многоэтажек и удивляются, почему население спивается. А что людям делать? Мы тут все в основном – выходцы из деревень. Перебравшись из ближнего или дальнего села в городок, люди старались ухватить не квартиры без ничего, а домик с садиком, где после смены на заводе так приятно посидеть в саду, поработать среди цветущих вишен и яблонь, вдыхая терпкие пряные ароматы цветов. Вот она, психологическая разгрузка и релаксация! Не хочет человек свой участок картошкой засаживать, так посадит флоксы, розы, лилии. И себе приятно, и люди, проходя мимо, радуются красоте.
Моя тётя Анна Ивановна, жившая в большом частном доме ближе к началу нашей Трудовой, половину своего участка засадила красиво цветущими кустами сирени и жасмина, а вдоль дорожек её соседей Зайцевых росли десятки кустов смородины и крыжовника разных сортов. Весной в садах на наших улицах так красиво цвели плодовые деревья, что сердце заходилось от счастья, а соловьи своим пением оглашали окрестности.
Теперь на месте этих домов выросли уродливые коробки пятиэтажек. В Москве эти хрущёвки ломают. Догадались. Что хоть и скоро сработано, да серо, однообразно, глаз не цепляется. Возьмём дома соседней Выксы постройки 1940-1950 годов по улицам Красных Зорь и Островского. Двух-трёх-, четырёхэтажки разные. С колоннами, эркерами, башенками. Хожу, любясь. А найдите красивые многоквартирные дома у нас в Навашине, которое стало городом в 1957 году? Всего два более-менее на Площади Ленина, 4 и проспекте Корабелов, построенные ещё при Сталине. Потом пошли одинаковые уродцы в 2 этажа на улицах Ленина, Московской, Калинина, Первомайской, построенные в конце пятидесятых, целый посёлок Силикатный на южной окраине возле одноименного завода. Пятиэтажки тоже – сплошь на одно лицо. Теперь хоть немного разнообразят вид многоквартирных домов. Но вот частные дома сейчас – на любой вкус и достаток. Нет денег у семьи на огромные хоромы, так сайдингом замаскируют свои домики. Милое дело.
Но почему никто у нас никогда не считается с мнением человека? Почему начальство считает, что ему всегда виднее? Я – глубокий индивидуалист, привыкший за долгие оды своей мучительной жизни к тем, кто мне близок или хотя бы уж не отталкивающе неприятен. Я очень редко хожу в гости и редко принимаю посторонних людей у себя. Я не хочу общения с кем попало. Привыкнув за пару десятков лет к одним соседям через стенку в нашем дворе, думала, что и век-то свой доживу с ними. Мне гораздо дороже мой сад- масса моих вишен, слив, яблонь, кустов, цветов… и вот вдруг мощная рука государства схватила моё слабое тело и перетащила его в настоящее общежитие – мизерную квартирку среди крикливых и нахальных соседей При этом, переселяясь, мы прошли тьму кабинетов и пообщались с кучей чиновников и прочих служащих. Меня никто не спрашивал, нуждаюсь ли я в этом переселении. Некий чиновник по фамилии Ручин только орал, что если мы вскоре не уберёмся из старого дома, то подведём всех своих соседей, которые нуждаются в улучшении жилищных условий. Но их бы и переселяли! Семья Школиных с восемью детьми из нашего старого дома лет за десять жизни в нашем доме возле сада, в этом саду, в котором росли уже яблони и вишни после прежних хозяев, ничего в огороде не сажала. Этой многодетной мамаше милее покурить сигаретку, чему она научила уже и двух старших дочек. Вскоре закурят и младшие, и внуки… До любования ли садом им? Они радостно сотрясают и стены нового дома громогласной музыкой, льющейся из их квартиры. Вот уже два года, узнав о планах начальства переселить нас, я пребываю в огромном стрессе. Стресс в новых стенах не проходит, а только усиливается. Сейчас я собрала ещё в своём старом саду, который начали сажать ещё 80 лет назад мои дед и бабушка, урожай ягод, яблок, слив. Скоро мой любимый сад сровняют с землёй. Как мне пережить это? Злобный мир лезет жадными ручищами мне в глубины души и всё там корёжит. Общаться с гогочущей толпой жадных потребителей я совершенно не хочу…
Я люблю нетронутую человеком природу, среди которой даже любимые мной грибы собирать аккуратно. Посадила я тысячи цветов и сотни деревьев, зарывая в землю их семена и отростки. Замечу, что лесником или садоводом я не работала, трудясь за деньги только на судостроительном заводе нашего городка. По образованию я – техник-технолог судостроения Но, если б я не копалась в своём небольшом садике сзади старого деревянного барака, вряд ли стала бы поэтом. На сегодняшний день есть уже десятки книг с моими стихами и рассказами. И львиная доля моих стихов как раз – о природе матушке. Когда по моему старому саду пройдутся бульдозером, я уверена, что этот бульдозер пройдётся по мне, ломая и круша моё тело.
Мне и дом-то мой старый жалко, ведь там – тени моих предков. Получил квартиру в нём мой дед Иван Гаврилович Мошков, он и перевёз из Мурома свою семью – жену Акулину Степановну и много детей, младшая из которых Лидия родилась уже тут в 1931 году. В разное время в этой квартире жили и похоронены в разных местах нашей страны СССР: Анна (здесь жила и умерла), Иван (погиб на войне в 1942 году), Тося (жила в Дзержинске нашей области, а похоронена тут с новорожденным сыночком),Наталья (похоронена в Молдавии),Нина (похоронена в Москве), моя мать Мария и Лидия (похоронена на Украине)Жили в этом доме и мой отец Борис Алексеевич Мысов, мамин двоюродный брат Ким, когда учился в нашем техникуме, дочка тёти Нюры Нина Александровна Лёвина, тоже ныне ушедшие из этого мира. Приезжали к бабушке в этот дом мои Московские кузены Татьяна и Виктор, дети тёти Нины, которых сейчас тоже нет на этом свете. Много-много родственников и друзей, ушедших в мир иной, бывало в нашей старой квартире. Мне кажется, что их голоса раздаются в нашем ветхом доме, который вот-вот сломают. Не нужна мне их эта новая комфортная, но мёртвая и слишком маленькая квартира! Я дожила бы свои дни в старой, топя печку и пиля сама дрова в саду. Столько лет делала это! Обществу потребления всё это чуждо и непонятно. Я живу прошлым, забывая в нём многое плохое и смакуя, прокручивая в памяти только хорошее, приятное мне… И этим я жива пока.
20 августа-10 сентября 012г.