Хочу похудеть.
Рассказ.
- Что ты сказал? – Таня прекрасно расслышала слова мужа, просто не могла, не хотела им поверить.
- Я ухожу от тебя, - повторил Сергей.
- Но почему? – молодая женщина чувствовала, как волны отчаяния накатываются на нее, грозя затопить целиком.
- В конце концов, ты сама виновата, - раздражённо выкрикнул собеседник, - никто не заставлял тебя так полнеть. Знаешь же – я толстух не переношу! С тобой спать, всё равно, что на перине прыгать.
Сначала Таня была готова даже к тому, чтобы поклясться похудеть, но отчаяние сменила дикая злость, быть овцой на закланье она не собиралась.
-Значит, когда я после работы по клиенткам бегала, подстригала, деньги зарабатывала, чтобы ты на дневном отделении мог в институте учиться – я хорошая была? Когда в больнице тебя после перелома выхаживала – тоже годилась? Толстая, значит. А то, что после родов располнела, твою же дочку рожая, это ничего?
-С тобой невозможно разговаривать, орёшь, как истеричка, - сморщился как от зубной боли Сергей.
- Ах, разговаривать со мной невозможно? Что, правда глаза колет? А, знаешь, уходи, ищи себе модель худосочную, вали отсюда! – Таня снова кричала.
- Тихо ты, дочь разбудишь, - муж опасливо глянул в сторону детской.
- О дочери вспомнил? А то, что ей всего два годика, а она уже без отца остаётся, тебя не волнует? – в глубине сознания у Тани мелькала мысль, что надо успокоиться и взять себя в руки, но не получалось.
- К дочке я приходить буду. Всё, надоело! Когда ты успокоишься, тогда и поговорим, - Сергей вышел, хлопнув дверью.
- Вот урод! Толстая, значит. Я-то похудею, а вот ты как был сволочь, так ею и останешься! – женщина продолжала диалог с отсутствующим мужем. Она поражалась себе: почему раньше-то не поняла, какой её любимый на самом деле. Вспоминались мелочи, отдельные эпизоды, на которые она раньше закрывала глаза. Воспоминания складывались в картинку. Нет, Сергей не изменился, он всегда таким был. Таня догадывалась и о наличии любовницы, но так хотелось сохранить семью. Думалось: муж перебесится и всё станет таким, как раньше. Не стало. Вновь накатило отчаяние. Комок в горле и подступившие слёзы грозили вылиться истерикой, но из детской послышалось хныканье маленькой Анечки, и Таня поспешила туда. Что же, Сергей ушёл, но у неё осталась дочка и появилась цель в жизни – похудеть.
Весь мир сузился до размеров коридорчика перед отделением реанимации. Время тянулось так медленно, что казалось осязаемо-вязким. Таня словно тонула в нём, и только взгляд на белые стены возвращал её в реальность. Страшную, горькую реальность, где от неё ничего не зависело и оставалось лишь биться головой о дверь, за которой умирала её дочь.
Всего несколько часов прошло с того момента, как что-то весело напевающая Анечка неожиданно потеряла сознание. Дальнейшее, виделось как сквозь дымку. Звонок в «скорую»; попытки привести дочку в чувство; слово «кома», приговором прозвучавшее в приёмном покое; какие-то вопросы врачей; и ожидание, и застывшее время.
Дверь реанимации открылась, выпуская в коридор дежурного врача. Таня смотрела на него, боясь задать самый главный вопрос.
- Успокойся, всё нормально с твоей дочкой. Вывели мы её из комы, в сознание пришла, о тебе спрашивала. Тебе же сказали – иди домой, отдохни, всё равно к дочке не пустим. А если бы я покурить не вышел, так и сидела бы здесь всю ночь? – врач выглядел усталым, но довольным. Обычно он в длительные беседы не ввязывался, но сегодняшнее дежурство проходило замечательно: никто из детей не умер и не отяжелел, девочку удалось из комы вывести. Можно и поговорить с очередной сумасшедшей мамочкой, готовой поселиться жить около его отделения.
Таня машинально кивнула и, опомнившись, сказала:
- Спасибо Вам! Господи, как же я Вам благодарна!
- Да ладно, - отмахнулся врач, - ты лучше вот что скажи: у вас есть кто-нибудь в семье с инсулинозависимым диабетом?
- Бабушка со стороны бывшего мужа, а что? – мгновенно насторожилась Таня и замерла, охваченная дурным предчувствием.
- А то, что у девочки была диабетическая кома. В подростковом возрасте бывает такое первое проявление инсулинозависимого диабета.
- Диабет, - с отчаянием прошептала женщина, словно чёрные мошки заметались перед её глазами, а в ушах появился какой-то звон.
- Ну, ну, главное – жива осталась. А с диабетом сейчас долго живут. Инсулины новые появляются, методы лечения улучшаются. Ещё замуж твоя красавица выйдет, внука тебе родит.
- Вылечить такой диабет можно? – несчастная мать словно хваталась за соломинку.
- Нет, – вздохнул врач. Ему было жаль собеседницу, и горе, застывшее в испуганных глазах, нашло отклик в душе реаниматора, но в силу своей профессии, он не привык давать людям ложную надежду.
- Но почему так случилось? – Таня не могла сформулировать следующий вопрос, но врач её понял.
- Тут наследственная предрасположенность, сама говоришь – бабушка болеет, и какой-то мощный толчок был. Может и просто половое созревание, а может худеть решила – не ела ничего, сейчас все как помешались на этой стройности. Она у тебя не похудела в последние месяцы?
Таня похолодела, мелькнула мысль: «кодирование». Три месяца назад они с Анечкой закодировались от лишнего веса, отдав за эту процедуру очень приличную сумму. Анечка долго уговаривала маму взять её с собой. Даже закатывала скандалы, крича:
- А-а, сама-то стройной будешь, а мне толстой оставаться? Денег на меня жалеешь, только о себе и думаешь!
Это было не справедливо, уж о деньгах-то Таня думала в последнюю очередь.
– Доченька, но ведь тебе только тринадцать лет, может, ещё вытянешься в росте, похудеешь, - пыталась она успокоить капризулю.
- Просто ты меня не любишь! Тебе по фигу, что меня в школе дразнят. Вот возьму и повешусь! – не отступала девочка. И Таня сдалась. Она не смогла переносить полный ненависти взгляд дочери. Кодирование они прошли вдвоём, и так радовались, когда начали худеть. Быстро худеть. Ей-то, Тане, ничего, а вот дочка! Получается, она угробила самого любимого человека. Свет померк в её глазах.
Очнулась Таня от резкого запаха нашатырного спирта. Рядом стояла медсестра, держа ватку, а врач укоризненно качал головой:
- Вот это я вышел передохнуть! У нас здесь детская реанимация, моя хорошая. Мне и своей работы хватает – нет, ещё и взрослых в чувство приводи. Всё – иди домой, и чтобы до завтрашнего дня тебя здесь никто не видел. Завтра после обеда твою красавицу в отделение переводим, там и увидитесь. Да, в отделении зайди к диабетологу, она тебе всё подробно объяснит про лечение и про уход. Эй, ты меня слышишь?
Таня не помнила, как добралась домой. Чувство вины кирпичом давило сердце. «Лучше бы ты меня ненавидела», - подумала она, мысленно обращаясь к дочери. Навалилась усталость, но сон не шёл. Женщина вышла на балкон. Как просто сделать шаг вперёд и наказать себя за содеянное. Всего лишь один шаг избавит её от непереносимого осознания ошибки, чуть не стоящей жизни её девочке и сделавшей ребёнка инвалидом. Таня тряхнула головой, отгоняя навязчивую мысль, нет, это не выход. С диабетом живут, и она сделает всё, чтобы облегчить Анечке жизнь, чтобы искупить свою вину перед ней. Таня прошептала:
- Мы сумеем, мы справимся, доченька. Но лучше бы я не обратила тогда внимания на твои капризы. Лучше бы ты меня ненавидела.
- Я тебя ненавижу! – Анечка покраснела, казалось, ещё немного, и девушка начнёт топать ногами, как трёхлетний ребёнок.
- Доченька, но ведь я ничего такого не сказала, - Таня растерялась, - тебе действительно очень идёт это платье. Тебе же оно нравилось, помнишь, как мы вместе его выбирали.
- Не пойду я ни на какой выпускной! – заявила дочь, она словно не слышала виноватых оправданий матери.
- Как же? – ахнула Таня, - Мы деньги сдали, платье, туфли тебе купили. Причёску я тебе такую красивую сделала.
- Только о деньгах и думаешь! Вон на кодирование мне бабок пожалела, сама-то стройная ходишь, а я, как корова! – девушка приготовилась зареветь, но вспомнив о дорогущем макияже, сделанном в салоне, передумала. «Опять началось, - с огорчением подумала Таня, - четыре года прошло, а она всё никак не успокоится».
Четыре года назад Таня наткнулась в газете на объявление, в котором женщинам была обещана стройность без особых проблем, правда, за немаленькую плату. Скопив денег, она закодировалась от лишнего веса, причём, очень удачно. Анечка, которая уже в тринадцать лет была пышечкой, просилась пойти вместе с мамой. После отказа она начала закатывать одну истерику за другой.
- Только о себе и думаешь, денег на меня жалко! – кричала она.
-Не жалко, просто по возрасту рано кодироваться. Хочешь, я тебе на такую же сумму что-нибудь куплю, например, сумочку или новый сотовый телефон? – уговаривала Таня.
- Да тебе на меня плевать! В школе дразнятся, а тебе по фигу! Вот возьму и повешусь, тебе назло! – Аня позиций не сдавала. Но Татьяне неожиданно стало обидно: она всё делала для своей капризули и не заслужила такого отношения. Девочка уже взрослая, хватит потакать каждому её желанию. Нельзя по возрасту кодироваться, значит – нельзя! И Таня отправилась на процедуру одна. Анечка с мамой целую неделю не разговаривала, однако, приготовленную Таней еду кушать не отказывалась и постиранные матерью вещи носила. Затем сменила гнев на милость.
- Мама, ты там мне, кажется, новый сотик обещала? – заявила она.
- Конечно, Анечка, хоть сейчас пойдём покупать, - обрадовалась концу бойкота мама.
- И про сумочку не забудь, - закрепила успех дочь.
Следующий всплеск истерик начался месяца через три, когда стало видно, что кодирование дало результат. Таня похудела и похорошела. Она начала встречаться с мужчиной, но, напуганная дочкиными истериками и, ставшими уже привычными, обещаниями повеситься, вынуждена была отношения прекратить. Тане безумно нравился тот мужчина, но дочь – дороже.
Последний год прошёл относительно спокойно. Анечка усиленно готовилась к ЕГЭ и к поступлению в институт. Вместе с Таней они увлечённо выбирали наряд к выпускному балу, обсуждали вечерние причёски. Казалось, всё будет хорошо, и на тебе – опять срыв. «Наверное, надо было её действительно тогда закодировать от лишнего веса», - думала расстроенная Таня. Звонок сотового телефона отвлёк Анечку, и она ушла в другую комнату, оживленно разговаривая с позвонившим. Вернулась она сияющая:
- Мамочка, сейчас за мной Владик зайдёт. Мы пораньше пойдём, концерт репетировать. А ты приходи к началу вечера.
Дочка упорхнула, так и не заметив слёз огорчения на лице матери. Тане одноклассник дочери Владик никогда не нравился, но сейчас она была ему благодарна за вновь наступившее перемирие. Женщина задумчиво произнесла вслух:
- Интересно, а если бы я всё-таки выполнила прихоть дочки. Может, тогда бы не было этих приступов ненависти и выматывающих душу истерик. Может, так было бы лучше?