Если бы не царапина…
Всё началось с банального пореза кухонным ножом: словно вся сидевшая во мне боль вырвалась и полилась по пальцу маленькой красной струйкой. С детства не боявшаяся синяков и ссадин, я закричала и в голос заплакала. Немного успокоившись, включила неделями молчавший телефон и начала перебирать номера. Первое желание – мама! Но, вспомнив её глубоко оскорблённый вид после моего решения переехать в свою квартиру… «Дима!» Конечно, Дима. Лучший друг по интонации всё бы понял и приехал ко мне. «Нет!…Вдруг опять позвоню не вовремя, вдруг он со своей девушкой…Конечно, она всё понимает, но как-то стыдно мешать их идиллии». Другой близкий человек – в Москве…выживает в чужом ему городе, пытаясь заслужить своё право на счастье. «Уж ей точно – не до меня». В общем-то и всё… Для приличия, но почти не глядя пробежав глазами до конца телефонного списка, я с досадой отшвырнула мобильный. В приступе самобичевания подумалось: «А, может, Ему?..» Тому, чей номер наизусть, дрожащими пальцами, столько раз за три месяца я набирала, стирала и набирала снова? Из-за которого и согласилась на добровольное затворничество в стенах собственной квартиры… «Дозвониться! Хоть разочек, хоть услышать хриплое «Алло». Святые «9,0,4, 5,2,5…». На второй пятёрке неприятно засаднил палец, а затем всё произошло, словно в забытьи: красная кнопка, закрытые глаза, первый попавшийся номер…бодрый мужской (?!) голос одногруппника Ромки: «Лиля? Привет! Чем обязан звонку? Погулять сейчас? Ну…собираюсь, через полчаса на площади». Назад пути не было и, тяжело вздохнув, я стала одеваться. В конце концов, почему не Ромке стать первым человеком, которого я увижу спустя столько времени?
«Опадает листва. Только этого мало…»
За пять лет весёлого студенчества вдвоём мы гуляли с ним ровно пять раз и постоянно – осенью. Прекрасно помню каждый из них, ведь происходили они по моей инициативе. Осенью у меня случались приступы нестерпимой тоски. В такие дни я с трудом, но досиживала последнюю пару, мечтая только об одном: превратиться в цветок, преспокойно растущий на столе преподавателя. После вожделенного: «Можете идти» я быстрее всех оказывалась у выхода и, спотыкаясь, шла, куда глаза глядят, не обходя ни одной лужи. Шла до тех пор, пока на какой-нибудь из улиц не замечала (спустя два года – не искала специально) ромкину спину в классическом чёрном пальто. Он просто гулял, ведь, в отличие от меня, считал «абсурдом» присутствовать на последней паре. Спокойная уверенная походка, сигаретный дымок, громкая музыка из наушников, смешная, не идущая ему шапочка…С Ромкой хотелось просто идти, словно продолжая давно намеченный маршрут совместной осенней прогулки. Тогда, впервые с ним поравнявшись, я протянула руку и робко спросила: «Ты не против моей компании?» Слегка удивлённый, он кивнул в знак согласия, крепко пожал мои пальцы и спрятал в сумку наушники. Так, с перерывами на не осеннюю пору, нашей прогулке стало пять лет. Заброшенные дома, незнакомые улочки, ещё не открытые мною крыши, яркие кленовые листы в осеннем парке… «Господи! Прошло уже два года!»
«Любовью большой не встреченные»
После выпуска в моей жизни появился Он – мужчина-страсть, самоуверенный завоеватель, а в редкие минуты откровенности – мужчина- грусть, задумчивый меланхолик с неизбывным чувством одиночества, разделять которое он, якобы, мог лишь со мной. Влюбилась похлеще школьницы. И делала всё: до блеска мыла офис перед приездом начальства, кормила его сотрудников, покупала галстуки и каждый день – как оглашенная бежала к нему домой: кормить и разделять одиночество, изредка, с комком в горле, слушая жалобы на жизнь и отсутствие Той самой – женщины-мечты… Сначала думала: «Полюбит». Никогда не изменял мне (не была включена в его сущность предательство), был нежен, уважал, заботился, помогал в трудные минуты. Разве не проявление любви? Но за все два года я никогда не услышала того самого признания… «Спасибо! Лиля, если б не ты…», «Знала бы, как мне помогаешь!», «Вот если женюсь – только на тебе, Лиль!». Последнее: «Только с тобой мне не грустно и хочется жить… Пусть даже и без НЕЁ». После этой фразы я окончательно потеряла надежду на взаимность, замкнулась в себе и уехала – на несколько дней в другой город. Говорили, неимоверно страдал, не мог нормально работать, обзвонил всех друзей, обыскал весь город, просидел ночь у моего дома… Растрогалась и вернулась. «Не любит. Ну и? Плохо тебе с ним, что ли? Не обижает, дорожит, ждёт каждого прихода, – у многих нет и этого». Последние слова – мой самый веский довод против всех трудностей жизни. Обидели на работе? Поругалась с друзьями? Одиноко? Сильно заболела? Внезапно полюбил и ушёл к другой, настоящей? Есть люди, которым хуже! «Многие несчастнее меня и как-то справляются со своими бедами», – сказала я себе тогда, закусила губу и начала «как-то справляться». До появления той самой царапины… От воспоминаний очнулась в трамвае. Снова (на этот раз тихие) крупные слёзы…
«Душой прикипел влюблённой»
Ударившись в ностальгию, я чуть не проехала нужную остановку. «Впервые гуляем вдвоём не осенью», – сказал Ромка, чуть высовывая лицо из широкого чёрного шарфа. Всё в той же смешной, не идущей ему шапочке, классическом чёрном пальто… Не зная, о чём говорить, но благодарная за то, что приехал, я начала:
– Минус 15 на дворе, как ты не мёрзнешь в этом пальто?
– Так ведь к нему подкладка специальная пристёгивается, зимняя. Лиль...видать, тебе совсем невесело сейчас, да? Просто я тут ехал и вспоминал наши прогулки – все пять раз когда мы гуляли, у тебя было такое грустное лицо, что потом стало казаться, будто ты специально ищешь, с кем бы пережить день. Потом, само собой – не до встреч всем было: у каждого новая жизнь начиналась. Наверное… Но вот твой звонок…Отчего-то я подумал после него: «Раз она не дотерпела до новой осени, да ещё и позвонила сама так внезапно, что-то у неё случилось…».
Ну не знаю, почему именно после этих слов, только увидев этого человека, я разревелась. Текли сами собой эти слёзы – и всё тут! Время от времени прерывая рыдания, я виновато смотрела на Ромку и опускала плечи: «С-сейчас пройдёт, вот уже с-сейчас, п…прости, пожалуйстаааа, Ромка!». Между тем, как оказалось, куда-то он меня вёл. Поняла я это, когда чуть не ударилась о входную дверь кафе. Растерянный вид увидевших нас посетителей отрезвил мгновенно. Небрежным жестом я вытерла слёзы, шмыгнула носом, натянуто улыбнулась и пошла за Ромкой. «Что произошло?» – разматывая шарф, спросил он тоном встревоженного старшего брата. Опять-таки не знаю, откуда взялась не свойственная мне болтливость, даже жалобность. Изредка всплакивая, я рассказала ему всё. Выслушав, он немного помолчал, смял в руке салфетку и сказал:
– Правильно сделала, что ушла. Сама ж говорила мне как-то: «Любовь – чувство взаимное. Любить – значит радоваться, что любишь. Любимый – который лечит, калечить все могут». Разве это любовь была? К тому же, он нашёл Ту самую. А это по той твоей логике, значит, что теперь будет счастлив.
Увидев, что я снова собралась заплакать, Ромка торопливо продолжил:
– Я считаю, что любовь – не измывательство над собой. Она дарит прекрасные, острые моменты счастья, приучает к душевной красоте, помогает дышать, а не стискивает лёгкие, понимаешь?
Мой вздох.
– На деле выходит всё иначе. «Влюбилась, взяла крест – неси, помогай ему, будь рядом, не обвиняй и не жалуйся», – так я теперь говорю себе. А что он полюбил не меня – даже хорошо! Действительно хорошо. Так ждал единственную…Как говорится, не судьба, – и, хмуро улыбнувшись, я продолжила, – извини…Видимо, настолько поменяли меня эти два года, что и забыла, в чём убеждала тебя раньше…
Неловко скрыв разочарование, Ромка сказал всё же бодро:
– А давай сделаем вид, что их и не было! Двух лет твоих мрачных. Строй своё счастье сейчас, раз отпустила. Стань снова той же Лилей-студенткой, гуляющей со мной каждой осенью в поисках спасения от скуки и тоски. Попробуешь?
В ответ я только надела себе на голову его смешную шапку. Так он начал меня лечить. Калечить ведь все могут…
«Наконец-то растаял снег»
Незаметно прошла зима. Мы лепили снеговиков, катались на санках и коньках, учились готовить идеальную фунчозу, до криков спорили о важности грамотного произношения слов (оба-то ведь филологи!) и того разговора в кафе старались не касаться. Виделись мы по несколько раз в неделю, но регулярно. Когда он приезжал, редко, а всё ж во мне проскальзывала нотка болезненного сожаления: «Это – добрый Ромка, снова Ромка, это не Он…» Тогда, чувствуя себя виноватой, я старалась уехать домой пораньше…Весной, чтобы спастись от постоянного одиночества, я стала чаще звать гулять Ромку. И однажды, на одной из таких встреч, чуть не сказала ему, когда-то уже услышанное: «Только с тобой мне не грустно и хочется жить… Пусть даже и без Не..» Но тут, вместо знакомой боли, возникающей всякий раз при воспоминании о былом, в моей голове возник осенний силуэт в чёрном (любимом!) пальто. Несколько секунд Он (ОН!) что-то увлечённо рассказывал мне, ещё не ощущая, как крепко и уверенно я положила его руку в свою. На ум невольно пришла Анна Ахматова:
Прости, что я жила скорбя
И солнцу радовалась мало.
Прости, прости, что за тебя
Я слишком многих принимала.