Соседка.
«Вов! Ты меня знаешь! Я ведь все могу! Ты это знаешь!» - крик соседки по квартире, звучал как предупреждение - могу к тебе нагрянуть.
Володя, (муж соседки), от бесконечного блуда собственной жены, пытался забыться в пьянстве. Соседка же не считала себя виноватой; по её мнению - он не способен ей дать того, чего она достойна. Она была убеждена - если бы он не пил, то и она бы, не гуляла. Он же думал – если бы не её измены, и он бы так не пил. Такая вот сослагательная семейка.
Александр в этом доме жил уже много лет. Со многими был знаком, а с семьей соседей (тонкие панельные стены их дома не могли скрыть семейные тайны) почти сроднился. Соседка входила в «постоянную тройку», но таких, как Александр у неё было много.
У этой чудесной темпераментной женщины в руках горело всё и все! В её квартире каждая вещь просто бежала на свое место, а из холодильника тарелки могли заполняться бесконечно.
«Её темперамент и покойника подымет» - думал Александр, когда она, буквально врываясь к нему в квартиру, на ходу снимая с себя одежду, обжигая поцелуями, ласками и словесными нежностями, типа – «ты мой, животик сладенький», делала с ним все, что хотела.
Заниматься любовью она предпочитала только на полу. Никаких кроватей! Кровати для семьи, для храпа и отдыха. После, смеясь, усталые и потные, они, еще какое-то время валялись на полу, а затем Александр на руках относил её в ванную комнату, где уже мытье, ласки и все остальное были единым действием.
Ирина – так звали соседку, знала все о технологии любовных наслаждений и щедро этим делилась. Она любила свои знания, которые сами рождались в ней, не навязываясь какими-то внешними влияниями; будь то книги, живопись или порно. И этими знаниями, она одаривала многих. Конечно, муж страдал.
Ирина в стране Советов работала буфетчицей, а после перестройки стала хозяйкою кафе. От доходов захлебнулась! Любила повторять, что за свои деньги может иметь всяких: и синеньких, и темненьких, и в крапинку. И имела.
После перестройки все частные заведения плотно сели на двойную бухгалтерию. Эта двойная бухгалтерия просто вросла в экономику страны. В ведомостях для государства, одна сумма, а для себя, другая.
Не есть ли это нарушение, тайное несогласие с действующим законодательством, можно сказать – практическое диссидентство. Диссидентство не в научной теории, а в самом жизненном дыхании страны! И что страшней – программный словесный протест диссидентов или вот такое сознательное нарушение - ещё неизвестно.
Конечно – низкое воровство (двойную бухгалтерию) нельзя причислить к открытому благородному протесту диссидентов, которые не наживались на своих идеях – мыслях.
Воровство – оно и есть воровство. И если оно процветает, значит, для этого созданы все условия. Вопрос - зачем? Ответ - для послушания. Если уж очень будет кто-то возникать – быстро найдутся: «Основания для отстранения», «Основания для возбуждения», «Основания для недоверия».
И все в родной стране как-то привыкли к постоянным "откатам". «От тюрьмы и сумы не зарекайся» или «Кто не рискует, тот…» - все эти фразы сроднились с жизнью Но главное – в строю остаться.
Ирина и мысли не допускала о непорядочности своих доходов. Все в стране так делают. Как и все, она любила тратить деньги; покупала мебель, дорогие вещи, открыла счет в банке для Анжелы, дочки от первого брака. Хотя Александр сомневался, что брак был.
Анжела, хрупкая девочка с длинными, толстыми косичками можно сказать выросла на глазах Александра. Она часто приходила к нему, молча садилась в кресло и вопросительно смотрела темными, восточными глазами. Вот так придет, сядет и молчит. Губы её иногда пытались улыбаться, но только губы. Глаза всегда были полны какого-то недоумения.
Александр вначале давал ей книги, (по рассказам матери она училась на одни пятерки) но Анжела держала их с таким равнодушием; бедные книги в её руках просто не знали, куда себя деть от собственной ненужности. Александр решил не мучить книги. Он включал для неё телевизор, а сам занимался своими делами.
Так прошло много лет. Анжела почти каждый день приходила к Александру. Но теперь она, сидя в кресле, поджав под себя длинные ноги, распускала свои прекрасные волосы. Этот застывший водопад, струясь по плечам, излучал живую переливающуюся красоту.
Александр всегда любовался ею. Однажды, не вытерпев, собрал в свои ладони этот блестящий, тяжелый шелк. И она тот час губами мягко прикоснулась к его руке. Вот так. Яблоко от яблони ...
Это бабье привязывается как кошки! Им все равно к чему: к мужикам, тряпкам, обстоятельствам. Прямо таки ищут, чем себя сковать, к кому прилипнуть.
Александр решительно убрал Анжелу из своей жизни. Просто не впускал в квартиру. Теперь он только из окна мог наблюдать, как она хорошеет, как встречается с парнями, как красиво курит.
Конечно, её мать Ирина с ним в Бразилию не поедет; не бросит свою семью, даже такую, какая есть. Не станет рисковать. Рассчитывать на это бесполезно. Александр прекрасно понимал - он для неё забава. И не пытался что-то изменить. Зачем? Все было в его пользу.
Хотя Ирина очень нравилась ему. Её короткие, очень короткие юбки, открывающие прекрасные длинные ноги, легко носили её по всем жизненным препятствиям. Её открытая улыбка (для Александра открытая улыбка - это открытое восприятие всего) вызывала доверие. Её взгляд темных глаз, в котором смешалось и твердость воли, и змеиное терпение смог подчинить любого. Её сильный аромат духов, и вся она - одновременно и разрушительная, и созидательная, была ему желанна. Почти влюблен. Но! Таких, как он у неё много. И бизнес свой она не бросит. Хотя... Если в России (стране загадочных денежных потоков) она не утонула, возможно, справиться везде.
Александр так и не решился с ней поговорить на тему "жизнь в Бразилии". Он к своему будущему старался приручить двух других, почти противоположных женщин. Он понимал - время уходит, тянуть нельзя.
Продолжение следует.