Пространство вымышленных миров… Что ещё за дрянь лезет в голову? Пространство… Чёрт! А ну, пошли на фиг из моей головы все лишние пространства, вместе с материями, энергиями и четвёртыми измерениями! Поскольку, не до того. Некогда мне ерундой заниматься, потому что…
Проснулась?
Да нет, я вроде и не спала. Кажется.
Врубилась?
Да, вот так выразиться будет точнее. Если врубилась, значит, до того была вырубленная, так? Нет, что-то не так. Может, всё-таки, спала и проснулась? Да как бы я спала в таком, вот, положении? А я в положении? Хи. Не в том положении, о котором кто-то мог подумать, конечно…
Тут я осознала, что нахожусь в сидячем положении, причём, сижу на довольно мягкой подстилке, а спиной прижимаюсь к чему-то полумягкому. А перед моим взором обнаружилась большая и высокая комната, освещённая дневным светом через большие окошки, расположенные на стыке стен и потолка. Окошки были странными не только своим расположением, но и тем, что были забраны узорчатыми витыми решётками, и… И не это ведь было странным, а то, что через них в комнату лился яркий свет, тогда как… А что должно литься через окошки? Не свет, а тьма? Ну, если снаружи ночь… То есть, что, сейчас должна быть ночь? А почему не день? И вообще…
Голова явно плохо соображала. Но это обстоятельство меня особенно не удивило, потому что, как бы плохо не соображала эта самая голова, она прекрасно помнила, что в подобном состоянии ей было находиться не в диковинку, а также и то, что ничего в этом страшного нет. В смысле, это не имеет особенного значения. Ну, не имеет значения то, как голова соображает. Наверное, голова имела такое мнение на основании собственного жизненного опыта, потому что… Ну а на каком ещё основании у кого-то где-то может иметься какое-то собственное мнение? Понятное дело, что…
Если насчёт головы что-то было понятно, то неплохо бы разобраться и с остальными элементами личности. Хотя бы с глазами. Почему это изображение окружающей среды какое-то сетчатое, разделённое странными узкими полосками, да ещё и не особенно симметричными. Сроду не видела, чтобы глаза давали подобное изображение. Это же не перископ подводной лодки со всякими рисками и шкалами для прицеливания и определения расстояния и курсового угла цели…
Мне пришла в упомянутую голову идея, что глаза нужно попросту продрать пальцами для восстановления нормального зрения, да и всё. Действительно, куда проще-то? Я подняла руки и… Что за грязный чёрт? Руки, мало того, что ударились обо что-то прямо перед моим носом, их ещё и кто-то грубо ухватил за запястья, причём, не только руки, но и ноги тоже. А уж ногами-то я даже и не шевелила. А, самое главное, никого ведь рядом не было, кто бы мог меня ухватить. Если он, конечно, не являлся невидимым глазом, хотя бы и с решетчатым зрительным исполнением. И ещё, раздался некий железный звон. Так, будто невидимый хвататель ухватил меня даже и не руками, а какими-то разболтанными плоскогубцами. Впрочем, никакая разболтанность плоскогубцев не могла бы создать подобного звона, переходящего в глухой лязг или скрежет.
Наверное, несколько секунд я банально «тупила», поскольку моё восприятие опиралось на ложные исходные предпосылки, и дрыгала конечностями, которые очень странно ощущались. Ну, они вроде и дрыгались, но до определённого предела, словно я попала в невидимую стеклянную банку, стенки которой и не пускают мои конечности дальше себя.
Два грязных чёрта! Да это же просто цепи у меня на руках и ногах! Ага. А на голове верлиока, решётка которой и не пускает пальцы к глазам. Х-х-х… Почему-то нормального смеха не получалось, мало того, при попытке хихикнуть во рту возникло очень странное ощущение. Вот точно, подобного ощущения я никогда прежде не ощущала, ни головой, ни другими частями организма. И ведь никакой затычки во рту не было, уж это я определила сразу, по полной свободе шевеления этого самого рта. Было даже такое чувство, что свободы там несколько больше, чем обычно бывает. Зубы, что ли, выпали?
Я встряхнулась и решила врубиться окончательно, чтобы спокойно разобраться в обстановке. Обстановка кругом напоминала роскошную спальню, разве что, излишне большую размерами. А я сидела на прикроватном коврике, опираясь спиной на боковую стенку кровати. Но кровать я отложила на потом, а прежде решила разобраться с собой лично. К примеру, снизу вверх, начиная с коврика. Коврик был приличный, достаточно толстый, и большой, эдак метр с небольшим на метр без небольшого. А может, и мягкий. А то, что я отсидела свою попу, можно было объяснить долгим сидячим положением. На коврике находились мои ноги, затянутые в тонкие капроновые чулки, и закованные в тонкую витую цепь с невысокими блестящими кандальными браслетами на щиколотках. А рядом с ногами стояли средней паршивости и поношенности туфельки на каблучках, причём, красного цвета. Вот это обстоятельство сразу навело меня на мысль, что я Аннолиусская девушка-рабыня, поскольку в Аннолиусе всё подряд красного цвета, а уж туфельки рабынь и подавно.
И эта гипотеза сейчас же нашла себе подтверждение, поскольку выше ног обнаружились руки, также закованные в витую цепочку и соединённые через верхнее и нижнее кандальные колечки с обнаруженными ранее ногами. Дальше-больше, вокруг головы я выявила решетчатую оболочку, охватывающую голову по всей верхней полусфере. Тут уж только непроходимая дура не догадалась бы, что она закована в головную верлиоку, причём, достаточно дешёвую и грубоватую. Это и изнутри клетки видно было, судя, хотя бы, по посредственной полировке её прутьев. Да полировка прутьев решётки, это вообще главный показатель качества верлиоки в целом. Уж это любой Аннолиусской девушке известно, поскольку Аннолиусская верлиока…
Я бросила голову и занялась другими частями тела. Теперь оказалось, что я одета в короткую красную юбочку, и всё. Выше юбочки я была голая до самой верлиоки, а мои грудки, на ощупь, чего-то плохо выглядели. А зрительно оценить их состояние я просто не могла, поскольку поднос верлиоки перекрывал мне обзор вниз. Но это обычное дело, а вот насчёт моих любимых сисечек я забеспокоилась всерьёз. Но тут в мою глупую голову пришла гениальная мысль, что надо просто воспользоваться зеркалом, которого попросту не может не иметься в спальной комнате подобного уровня. Я быстренько влезла ногами в туфельки и принялась вставать…
-У! Ы-ы-ы!
Что-то так дёрнуло меня за голову, что чуть не свернулась шея! Кольцо. Ну да, рядом со мной подскочило и брякнуло привязное кроватное кольцо, к которому была странным образом присоединена цепочка, тянущаяся сзади на верхушку моей верлиоки. Привязь! Вот, дура-то я. Да никакая рабыня не вскакивает как кошка, которой наступают на хвост. Рабыня всегда привязана, вот и надо сперва разобраться с привязью, а потом уж прыгать спросонья.
Привязь явно крепилась к верхушке верлиоки, а туда и нечего пытаться дотянуться руками, если уж вы закованы в Аннолиусский четырёхколечник. Да и, зачем? Верхнее привязное кольцо или скоба верлиоки всегда делается надёжно. Уж эту точку крепления привязи никакими женскими пальчиками не сломаешь. А вот крепление привязи к кроватному кольцу выглядело странно. Вместо замочка или защёлки, цепь крепилась к нему посредством продетых в кольцо женских смирительных колечек, на которые была надета кожаная петля, закреплённая на конце цепи. Петля была из мягкой кожи красного цвета, явно предназначенная для надевания на руку того, кто должен водить рабыню на поводке. То есть, я была прикована к кровати своим поводком. Причём, приковал меня какой-то идиот. Ну, если, конечно, тут не присутствовал некий таинственный смысл, которого я по-глупости не улавливала. Но вообще-то никакой дурак не приковывает девушку за ручную петлю. Это же ненадёжно. А приковывать ненадёжно, зачем? Чтобы девушка сорвалась?
Вот тут мог быть смысл. Девушку привязали ненадёжно, девушка сорвалась и оказалась виноватой. А тот, кто так её привязал, хотел организовать провинность девушки, чтобы было за что наказать, к примеру, плетью. Это у нас-то, в Аннолиусе? Да у нас, если кто захочет отстегать рабыню плетью, так не станет выдумывать дополнительных хитростей, возьмёт, да и отстегает. За прежние провинности, или за будущее. Либо вообще ничего не объясняя. Так что, хоть срывайся с привязи, хоть не срывайся, захотят, так виноватой сделают. Следовательно, есть смысл мне с этого кольца сорваться и поискать зеркало.
Я принялась срываться с привязи. Ну, я, хотя бы, помнила, что, будучи закованной в верлиоку, девушка не способна ничего перегрызть зубами. Оставалось только пытаться привязь порвать. Надо сказать, хотя кожаная ручная петля поводка и не обладает особенной прочностью, руками её тоже не оборвёшь. Строго говоря, петля должна обрываться, если рабыня повиснет на своём поводке над какой-нибудь пропастью. Ну, не отрывать же в этом случае руку Госпоже, на которую она надета. Таким образом, если девушка достаточно сильная, если она встанет в удобную позу и надёжно упрётся ногами, и если при этом не треснет от натуги её спина, то петлю оборвать можно. Но мне прилагать подобных усилий вовсе не хотелось. Грудки, конечно, осмотреть надо бы, но если с ними что-то не так, то чем поможет зеркало? Ещё больше расстроит?
А пока я так рассуждала, мои ручки залезли под заднюю часть подноса верлиоки и чего-то там нащупывали. Да и не чего-то, а футлярчик для инструментов по обслуживанию лица внутри клетки. Ну да. Такие футлярчики рабыни носят именно там, чтобы они не бросались в глаза, и чтобы были под рукой, на случай, если Госпоже захочется чтобы вы почесали ей нос или глаз, или поправили её причёску, или поковырялись в зубках Госпожи сквозь её собственную верлиоку.
Тут я лишний раз убедилась, что меня привязывал идиот. Уж если Аннолиусскую девушку надолго оставляют одну на привязи, так этот футляр непременно снимут, по крайней мере, запрут его на замочек. Ну, или так зафиксируют девушке руки, чтобы она туда не дотянулась. А мой футлярчик оказался открытым и я полезла туда пальчиками, нащупывая инструменты. В этот момент что-то дёрнуло меня за нос, а сверху свалился золотой шарик на красном шнурке и звонко запрыгал по полу. Я шарахнулась и снова дёрнула себя за голову. Чёрт! Как оказалось, в мой носик было продето кольцо, а к нему привязан длинный шнурок с золотым бубенчиком на другом конце. Только, наверное, я его раньше закинула на заднюю часть решётки, чтобы не мешался и не дёргал за нос, а сейчас он свалился и повис спереди.
Теперь я что-то начала припоминать. Но не припомнила, а решила сначала всё-таки отвязаться. Среди инструментов оказалась маленькая пилочка для ногтей, и я быстренько перетёрла ею петлю возле крепления к цепочке. Ну, если уж надо производить разрушения, следует всегда обходиться минимально возможной их степенью. Тогда есть надежда, что и наказание, если оно последует, окажется минимальным. Надежда призрачная, но всё-таки…
Я осторожно поднялась на ноги и начала оглядываться в поисках зеркала, и…
Передо мной на кровати спала девушка. Девушка была красавицей, её светлые волосы разметались поверх покрывал и раскинутых в стороны рук. На ногах у неё были лёгкие кандалы с неимоверно длинной золотой цепочкой, а на шее блестящее колечко круглого сечения, с примкнутой позолоченной цепью, многочисленными петлями разбросанной по кровати и поднимающейся своим противоположным кончиком к скобочке прикроватного столбика. Девушка была одета в симпатичное платьице светло-коричневого цвета, с шёлковым передником и лямочками, украшенными тонкими кружевами. Так обычно одевают служанок знатных Аннолиусских Госпожей, или других привилегированных рабынь Аннолиуса. А в носу у девушки было золотое колечко, к которому был привязан шнурок с бубенчиком, вроде моего. Разве что, шнурок был вдвое длиннее.
Девушка была красивая, и это мне понравилось. Зато не понравилось другое. Если она тоже рабыня, а в пользу этого варианта говорили и её кандалы, и шейная цепь, и золотой бубенчик, пристёгнутый к носу, то какого чёрта она валяется на кровати, а я сижу на прикроватном коврике? Тут следовало бы срочно разобраться с субординацией и выяснить, кто из нас главный, а кто просто так. Знаете, уровень собственного статуса, если его постоянно не отстаивать, так и не заметишь, как упадёт ниже коленок. С другой стороны, никакой рабыне не позволено так вот валяться на кровати, да ещё на такой роскошной. То есть, эта, вот, девушка могла оказаться и не рабыней, а вырядившейся под рабыню Госпожой. А это запросто. Аннолиусские Госпожи не только вырядиться рабыней могут. Они иногда даже сами себя в коляски запрягают, или в клетки залазят. А уж про кандалы, ошейники и кляпы вообще молчу. Правда, как правило, при этом они всякими способами прячут лица, а эта гипотетическая Госпожа разлеглась тут на всеобщее обозрение, причём, даже по её сонной позе видно, что никакими проблемами по части сокрытия своей мордочки она не озабочена.
Тут меня насторожило и ещё одно обстоятельство. Я ощутила, что эта девушка мне знакома, особенно её лицо и даже вспучивающие платьице сиськи. Да, уж сиськи у неё явно были отменного качества, возможно даже, что не хуже моих. А это обстоятельство мне совсем не понравилось, особенно после недавнего ощупывания руками собственных грудных сокровищ. Да где тут это чёртово зеркало-то? А девушка пускай себе спит. Если это и впрямь моя Госпожа, то распределение спальных мест запросто находит объяснение. Когда Госпожа спит, а рабыня нет, умной рабыне надо такой удачный момент использовать к своей выгоде и заняться делами, которые Госпожи не касаются. А то, проснётся и начнёт командовать, привязывать, наказывать, указывать. Чёрта с два тогда чего-нибудь нужное сумеешь сделать, да! А мне нужно… А что мне нужно-то? Ах, да! Зеркало.
Зеркало вскоре обнаружилось в непосредственной близости от кровати, но оно было маленькое, поскольку монтировалось на один из кроватных столбиков. Поэтому я решила не размениваться по мелочам и тихонько затопала прочь от кровати, туда где располагался комод увенчанный зеркальным трельяжем, достаточно большого размера, чтобы можно было разглядеть себя во всех подробностях. Однако центральное зеркало меня озадачило. Там отражался чёрт знает кто, а вовсе не я. Какая-то круглоголовая чувырла в красном платочке, головной клетке и носовом кольце с цепочкой и бубенчиком. Глазки у чувырлы были тёмные, слегка выпученные и достаточно бестолковые. А уж о том, какие у этой чувырлы были сиськи, я вообще промолчу. Ещё хуже, чем на ощупь.
Первое, что пришло мне в голову, это что зеркало располагается под углом, и в нём отражаюсь не я, а кто-то подкравшийся и вставший рядом.
Второе, это то, что зеркало вовсе и не зеркало, а прозрачное стекло, с противоположной стороны которого упомянутая чувырла смотрит на меня и прикидывается моим отражением, чтобы поиздеваться.
А третье, то, что всё происходит во сне, и это единственное научное объяснение происходящего.
Что же касается отражения, понятно, что оно было не моё, и следовало соответственно к нему и относиться. Поэтому я решила показать ему язык, да и всё.
-Э….. Э…..
Что за чёрт? Язык почему-то никак не высовывался наружу, а ощущение того, что во рту много лишнего места ещё и усиливалось с каждой попыткой. Может, и впрямь, выпали зубы? Я оскалилась, и убедилась, что зубы-то на месте, да и как зубы смогли бы помешать языку высовываться? Не говоря уже о том, что даже и скалилось-то не моё отражение, а чьё-то своё собственное. Двадцать пять грязных чертей! Да, подобное число чертей как раз соответствовало ругательству по поводу сложившейся ситуации. Разве что, не грязных, а обыкновенных? Наверное, без «грязных» будет точнее. А двадцать пять, - правильное число.
-Ва… Ва-а-ать е-е-тей!
Это чего я сейчас сказала?
-Ать… А-а-ть…
Вместо «двадцать пять» выходило какое-то непотребное «А-а-а-ать», да и то неполноценное, потому что звук «т» звучал неправильно, а так, как и буквы-то такой нет, чтобы обозначить. А самая близкая буква «т» была так далека от произносимого непотребства как, скажем, официальная пропаганда демократии от реального народовластия и свободы личности…
Интересно, с чего ради мне вдруг вздумалось ругать демократию? Что-то мне подсказывало, что это по вредной привычке, приобретённой на почве долгого пребывания в антисоциальной социальной среде. Хотя, если я рабыня, с чего бы мне ругать демократические принципы устройства общества? Разве при рабовладельческом строе бывает демократия? И зачем ругать то, чего нет? А, может, и бывает, кто её знает? Ну, для рабовладельцев, например. Чем рабовладельцы не народ? Не этот самый «демос», от которого и слово «демократия» происходит. Если класс рабов не считать за народ, а за какое-нибудь быдло на правах вещи, то демократия в рабовладельческом обществе очень даже может присутствовать. Вот, эти самые рабовладельцы и «кратят»… Кратествуют… Кретинствуют, короче. А рабыни ругают демократию. Да, в этом аспекте всё вставало на место, и о демократии можно было не думать. На время. Ну да… А о чём я думала-то до того, как начала ругать демократию? Э… Забыла. И что эта за личность уставилась на меня, прикинувшись зеркалом? Алиса из зазеркалья, да? Алисы в любых книжках или фильмах выглядели иначе, по меньшей мере, одевались не так. Уж точно, ни у какой Алисы не было дурацкой клетки на круглой башке завязанной в красный платок. На Алисах обычно было такое детское платьице с передничком как у… Как у кого-то, кого я недавно видела. И кого? А! Да на кровати же эта самая Алиса и валяется! Правильно. А её отражение застряло в зеркале и… И почему оно тогда не похоже на ту Алису?
Да, здесь явно присутствовал некий парадокс. А насчёт парадоксов у меня есть давно сложившееся мнение. Что парадоксов на самом деле не существует, а если мы что-то воспринимаем как парадокс, это по причине ограниченности наших органов чувств и возможностей полноценного восприятия ими окружающей действительности. Да, вот. Я же вам не просто так, я высшее учебное заведение заканчивала, можно сказать. Почти. До второго курса, если честно. Ну и что? О таких мелких подробностях моего высшего образования меня даже никогда никто и не спрашивал.
Короче говоря, с парадоксами у меня короткий разговор:
-Э-э…. Э… Э…ы!
Показать парадоксу язык по-прежнему не выходило. Я просто распсиховалась и попыталась ухватить себя за язык рукой, чтобы силой вытащить его наружу, а там уж с ним разбираться. Понятное дело, в результате, чуть не вывихнула себе руки резко натянувшимися цепями, про которые успела позабыть от нервного расстройства.
Нет, в таком положении лучше не психовать, а действовать осмысленно. Я решила игнорировать отражение, вернее, ту его часть, которая не имела отношения к извлечению наружу языка, приблизила свою зарешёточенную голову вплотную к зеркалу и разинула рот. Во рту было темно и плохо видно, а зеркало сейчас же нагло запотело. В довершение всего, от зеркала отразился не особенно приятный запах, которому просто неоткуда было бы возникнуть, помимо моего разинутого рта. Я же не настолько дура чтобы обвинить в запахе коварно влезшее туда неправильное отражение Алисы.
Я поняла, что до рта я по любому не дотягиваюсь руками, поэтому следует…
Сейчас же мне на память пришли опыты над обезьянами. Самая тупая обезьяна в подобной ситуации догадывалась удлинить свою лапу подручным инструментом, чтобы дотянуться до банана. А подручных инструментов тут было предостаточно. Я ухватила большую расчёску на длинной ручке, просунула её в рот сквозь прутья верлиоки и принялась нащупывать застрявший язык. Вот, чёрт! Такое впечатление, что языка там попросту не было. Смех, да и только…
Вай! Его же и в самом деле нет, потому и ощущения во рту такие странные!
Я запаниковала, за-визжо-мычала и принялась лихорадочно обшаривать ближайшие окрестности в поисках пропажи. Может быть, ещё как-нибудь пришить можно…
Какое-то время я носилась по комнате, размахивая своими зацепоченными конечностями, звеня кандалами и прыгающим вслед за мной пристёгнутым к носу бубенчиком. И вдруг кто-то сказал прямо рядом со мной:
-Хватит уже! Дел невпроворот.
Я остановилась, словно налетев на столб, и обнаружила, что на кровати, рядом с Алисой, сидит непонятно откуда взявшаяся Госпожа в красном костюмчике и верлиоке и недовольным взором на меня глядит.
-Ы?! – только и сумела сказать я.
-Нечего тут носиться, давай, делом уже начинай заниматься, - повторила Госпожа.
Да какие ещё такие могут быть дела в подобной ситуации?!
-Э, ы-ы-ы! – сказала я и попыталась жестами объяснить этой Госпоже обстоятельства внезапной пропажи языка и невозможности заниматься всякими дурацкими делами, не разрешив эту проблему.
-Это к делу не относится, - заявила она.
-Ы? Ы!
Что значит, не относится? Да вообще ничего ни к чему не относится, пока я не окажусь в нормальном виде, то есть при своём языке, да и при собственных сиськах заодно!
-Прекрати! – строго сказала Госпожа. – Успокоилась, ну?
-Ы-ы-у! – возразила я и наставила на неё палец: - У?
-Ну, например, из-под кровати вылезла, - ответила Госпожа, - если уж тебе это так важно знать.
-Э? У? Ы?
-Бестолковая, - оценила меня Госпожа и добавила, вероятно, сама для себя, - вот, всегда так выходит, когда наспех. А как не наспех-то, если никогда ни времени нет, ни подходящего спокойного душевного настроя?
-У-у-у! Ы-ы-ы! – попыталась я напомнить ей о своих проблемах.
-Прекрати, - сморщила она недовольную мину. – Нет у тебя языка. Его с самого начала не было, да он нам тут и не нужен совершенно.
-У-у, - запротестовала я, и дополнительно подёргала свои сиськи: - У! У? Ы-ы-ы! У-у-э?
-Слушай, чего пристала, а? Давай, руки в ноги, и пошла! Быстро, ну!
-Р-р-р-р! – заявила я, причём, при отсутствии языка даже «р-р-р-р» выходило не нормальным, а таким, английским, которое получается если при произношении «р» загибать язык вверх и прижимать его к верхнему нёбу. Если у вас есть язык, конечно…
-Мне тебя что, плёткой гнать?
Меня плёткой гнать? Я упёрла одну руку в бок, а другую вытянула вперёд, насколько позволяла цепь, и показала ей фигу. Ишь чего! Это не моя Госпожа, уж это я помню. А я не её рабыня и обувь ей не целовала. Пускай-ка попробует на меня с плёткой напасть! Я, хоть и скована, но не настолько, чтобы какая-то наглая Нола справилась со мной в-одиночку. А командовать мною без соответствующих прав и субординации я никому не позволю, поскольку Аннолиусская рабыня, а не кто попало.
-Н-да, - заявила Госпожа, - значит, ещё и тут возись снова? Ну почему никогда, никто и ничего ни за что не сделает без меня? Так ведь и надорваться можно, в смысле, головой.
Тут она вытянула палец и попыталась почесать свою макушку сквозь верлиоку. Кажется, у неё получилось. На пределе возможностей.
-Ночь, конечно, длинная, - зачем-то сказала она, - но если дело затянется, так и ночи не хватит. Тут и так уже куча лишних Моник развелась, не хватало мне ещё и дополнительных, а? Ну, чего уставилась?
-Ы!
-Слушай, рабыням не для того языки отрезают, чтобы они вместо сквернословия непотребно мычали или рычали. Если уж тебя лишили языка, то следует помалкивать. А если уж непременно что-то сказать нужно, так надо издавать не какой попало звук, а мелодичный и приятный для слуха. Ты что, даже этого не знаешь?
-Ы?!
-Короче, - сказала эта непонятная Госпожа, - то есть, ещё короче. Хочешь снова оказаться при своём языке, при своих сиськах и остальной своей внешности?
-У? – поразилась я. – У! Ы-хы!
-«Ы-хы», - понимаете! Слушай, достали меня уже твои хрипы и каркания. Неужели нельзя было просто кивнуть головой?
Чёрт побери! Некоторая логика в словах этой непонятной Госпожи была, надо признать. Только попробуйте-ка сами следовать логике, тем более, оценивать чужую логику, когда ваш язык пропал неизвестно куда, а ваши сиськи украли и подменили меньшими на пару размеров! Я просто затопала ногами от возмущения. Тем более, ведь насчёт непотребных звуков эта красная дама была явно права.
-Вот, бестолочь, - оценила моё поведение Госпожа. – Впрочем, кто виноват-то? Непонятно. Она же до сих пор, вроде, адекватная была.
-Ы-ы-ы! – сказала я и снова указала на неё пальцем.
-О собственной адекватности подумать, да? А у меня время на это есть? Слушай, давай действовать просто? Ты ведь рабыня, правильно?
Я хотела возразить, но подумала, а зачем? Если я и вправду рабыня?
-Ы-гы…
-Да не «ы-гыкай» ты, а просто коротко кланяйся, когда нужно выразить согласие! Деревенщина Виржинисская.
Это чего она за слово такое придумала? Хотя, чего-то похожее вертится на задворках памяти. Штат Виржиния? И чего это такое? Не, не вспомню.
-Рабыня не рассуждает, а делает то, что приказывает Госпожа, - довела она до моего сведения, - тогда и рабыне, и Госпоже будет хорошо. А иначе, будет плохо. Так?
Ну, наверное. Я кивнула головой в знак согласия.
-Значит, будешь подчиняться?
-Ы! – психанула я и принялась энергично жестикулировать, чтобы напомнить о всех обозначенных ранее моих проблемах по части восприятия окружающей действительности.
-Грязный чёрт, - рассердилась Госпожа. – Да тебе не надо сейчас ни в чём разбираться, надо просто делать, что я говорю. Расслабиться и идти, куда несут ноги. Ты же отвязалась зачем-то, правда?
Э? Что я отвязалась, - это, конечно, правда. Только я ведь для чего отвязывалась? Чтобы поискать зеркало… Или для чего-то другого? Точно не помню. А она что, решила придраться к несанкционированному отвязыванию? Я вопросительно уставилась на неё.
-Ты отвязалась, чтобы последовательно действовать дальше. То есть, пойти в нужном направлении и сделать нужное дело. Начала же правильно, так чего дальше тупишь?
Между прочим, когда я срывалась с привязи, этой дамы тут ещё не было. Разве что, под кроватью пряталась? А особенно подозрительным мне показалось применение ею редко употребляемого понятия «тупить», вскорости после того, как я сама его применила в мыслях о текущей ситуации. Чего-то здесь не так, причём, сильно «не так».
-Ы! Ы-ы-ы!
-То есть, я тебе все непонятки объяснять должна? – уточнила красная Госпожа.
-Ы! – указала я пальцем сначала на себя, потом на неё, а после этого и на спящую на кровати «Алису».
-Понимаешь, - сказала она, - если ты сейчас слишком много поймёшь, то можешь превратиться в реально существующий персонаж. Ну, до какой-то степени. И чего я потом с тобой делать буду? Как с той Конституцией, на которую ругалась моя подруга, когда устроилась работать Гедонисской Боярыней, хи-хи…
Я подумала, не найдётся ли поблизости предмета, который мог бы послужить оружием для воздействия на эту ненормальную Госпожу и перевода нашего общения в более конструктивное русло.
-Эй, эй! – сказала она, словно прочитав мои мысли, - ты в этом направлении не балуй! Знаешь, что таким как ты за нападение на Госпожей бывает? Нету тут никакого оружия, а пуфиками по голове меня бить не советую. Я в верлиоке, а ты в кандалах, вот и прикинь, что получится.
Чёрт! Тут она была права. Вряд ли она такая слабая, чтобы с ней закованная рабыня справилась. А за нападение… Что у нас в Аннолиусе за нападение рабыни на Нолу бывает? А, ничего хорошего. Пожизненный силовой вал с предварительной отсидкой в мокрой камере. Ну и подрезание языка, естественно… Так я что, уже нападала на кого? Да нет, уж эта комнатка никак на мокрую камеру не тянет. А, с другой стороны… запутала она меня совсем! Может, Алису разбудить?
-Нет уж, пускай спит, - сказала Нола. – Алиса, хи-хи-хи. Не то, вообще так запутаемся, что мозги не расплетёшь напрочь. Разрезать придётся. Лоботомия, блин… И откуда такие слова в голову лезут? Этот ещё, как его? Экзистенциализм. Я же ничего подобного не изучала, уж это я помню. А он в голову влез, будто изучала.
Честно говоря, в данный момент меня больше всего пугало, что она читает мои мысли.
-У? – сказала я и одновременно указала пальцами на обе наших головы. – Ы?
-А чего такого? Если уж я тоже Моника, и ты Моника. У нас же, можно сказать, общая исходная голова. Хотя, конечно. Вот она, - кивнула Нола в сторону Алисы, - мои мысли не слышала. И я её мыслей не слышала. Ну, так, наверное, она была единственной Моникой в этом месте, а ты-то уже третья, если и меня считать тоже. Вернее, даже четвёртая, если уж на то пошло. Наверное, основная голова на столько частей полноценно не делится, вот и результат.
Кошмар. Я присела на корточки и, за неимением возможности дотянуться до головы, обхватила руками верлиоку. И заскулила.
-Что, головка разболелась? – посочувствовала Госпожа.
-Ы!
-А я знаю, что, как и почему?! – рассердилась она. - Меня самой даже и не существует на самом деле, так я же за свою голову не хватаюсь?
-Ы-ы-ы-ы-ы!
-Да перестань ты тарахтеть, словно пулемёт недоделанный! Ы-кало мы-кало, горе материнское…
-У!
-Слушай, если я стану объяснять, тебе легче не станет.
-Ы!
-Ну, сама напросилась. Значит, я сейчас лежу и сплю, а моё подсознание принялось разгребать перезревшую проблему с этой постоянно раздваивающейся Аннолиусской Моникой. Ну, я её когда-то неосознанно сгенерировала для решения своих проблем в неопределённом будущем. Мне же надо было как-то от этих мерзких Оллиолонеров выбираться? Ну, проверенным методом, через создание Моники. Правда, на этот раз в будущем времени, вот поэтому всё так и запуталось. Так ведь, впервые же? Хотя, в принципе, делается просто. Заглядываешь в будущее, а потом, в настоящем, начинаешь принимать доступные меры для формирования этого самого будущего. Ну, правда, я дальше придумывания Аннолиусской скрипучки ещё не продвинулась, так ведь не всё сразу. А если поэтапно, то…
Эта Госпожа явно соскочила с катушек в умственном плане. А чего это она Аннолиусскую скрипучку поминает? Типа, что, именно она и придумала эту жуткую колодку для сковывания девушек десятью разными способами? А с виду, вполне приличная Госпожа.
-…ну, если уж в толисе дело закончилось, - продолжала, тем временем, сумасшедшая Госпожа, - то, и понятно, что я тут в виде адвокатши появилась. Госпожа Ли, хи-хи. Ну да, можешь так меня и называть. Если сумеешь это выговорить без языка. Хи-хи-хи.
Говорю же, ты свою голову не озабочивай… Озобачивай? Не скособочивай, короче. Поскольку ты просто элемент информационной сре… Вот, чёрт, выражение к языку прицепилось! Ну, Госпожи ведь без рабынь не ходят, вот ты в автоматическом режиме и сгенерировалась дополнительно. Между прочим, поскольку, как я вижу, моя же голова в тебе прописалась, так это лишний раз твою незначительность и доказывает. Хотя…
Тут она сделала глубокомысленное лицо, а потом снова принялась чесать себе макушку сквозь верлиоку.
-Вот ведь, грязный чёрт! – изрекла она, наконец. – Почему бы не предположить, что я не только Моник генерировать могу, а и вселяться в любую другую личность, а? Почему-то мне этого раньше в голову не приходило. Дело-то простое. Ну, в смысле, не то чтобы простое, скорее, как раз, не простое, а непонятное вообще. Но ведь явно на той же основе. Ага, этого мне ещё не хватало. Если только в какого-нибудь Квинглера вселиться, чтобы поглядеть, чего и как они испытывают, когда девушку топчут? Хи-хи-хи. Представляю, как при выселении оттуда из него те самые чёрно-белые шарики посыплются. Да, уж.
А ты чего тут сидишь, вообще? Я ж тебе ещё когда сказала, - руки в ноги, и пошла! Куда ноги несут.
-Ы! – высказалась я.
-Что, никуда не несут?
-У!
-А может ты и не Моника вовсе? Или не моя Моника? К примеру, Моника Мери Норисман? У той тоже глазки такие вот, да и сиськи, если уж честно…
-У-у-ы! – сказала я и показала, что сиськи у меня должны быть примерно как у «Алисы», волосы тоже светлые, а глаза… Интересно, а какие у этой Алисы глаза? Ну, поскольку она спала, то глаз разглядеть и невозможно было. И хорошо. Окажись у неё мои выразительные серые глазки, я бы ещё подумала, что именно она целиком забрала моё тело, а мне подсунула своё. Знаете, я, в целом, разумная девушка, но если бы я решила, что кто-то украл моё тело, даже и не знаю, как бы я реагировала. Возможно, что и физическим воздействием на грабительницу.
Хотя… Вот, как вы представляете себе драку с персоной, укравшей ваше тело, с целью возвращения этого самого тела назад? Её ведь и бить нельзя даже, поскольку это же выйдет, что бьёшь саму себя, в смысле, свои собственные бывшие и будущие мордашку, зубки и задницу. А?
-Бэ! – снова прочитала мои мысли Госпожа. – Вэ, гэ, дэ, е!
И принялась чего-то на себе разыскивать.
-Чёрт! Плётки даже нет.
Огляделась вокруг и обрадовалась:
-Ага! Вот это подойдёт.
И принялась распутывать золотую цепочку, спускающуюся на кровать с шеи спящей Алисы. Чего это она собралась делать? Похоже, цепь оказалась даже гораздо длиннее, чем я предполагала. Наверное, на такой цепи Алиса могла бы добраться до самого дальнего уголка этой громадной спальни. И зачем тогда вообще приковывать девушку на цепь? В качестве украшения?
Только ненормальная Госпожа не собиралась заниматься украшательством. Распутав цепь, она сделала в её середине петлю и принялась меня этой петлёй колотить! Я даже не сразу и уворачиваться начала. А теперь, хотя психическая и не каждый раз по мне попадала, удары оказывались настолько чувствительными, что я запищала и принялась спасаться бегством. Похоже, Госпожа собиралась просто выгнать меня из комнаты через дверь, и ещё кричала при этом:
-Пошла! А ну, пошла! Быстро, пошла, куда следует!
Знаете, у любой рабыни рано или поздно вырабатывается инстинктивная привычка, бежать от побоев в направлении, противоположном расположению избивающего вас элемента. А разбираться с ситуацией уже потом. На этом инстинкте построены очень многие аспекты взаимоотношений Господ с рабынями, в плане практического применения. Взять, хотя бы, классический случай, когда девушки запряжены в коляску. Наездница располагается сзади и стегает рабынь, чтобы они бежали вперёд. Конечно, когда девушку стегают, чтобы она везла коляску с Госпожой, никакой девушке такое дело не нравится. Ну, кроме всяких, там, сдвинутых девушек, которые это любят. На почве, как у нас в Оллитарии принято говорить, непреодолимой склонности к извращённому сексу. Но насчёт склонностей девушек, это отдельный разговор. А насчёт избиения, так, первоочередной целью избиваемой девушки всегда является прекращение побоев, или, хотя бы, ослабление уровня их интенсивности. То есть, когда девушку погоняют кнутом, она сначала бежит и катит коляску, а уже потом начинает планировать наведение социальной справедливости при удобном случае. Например, в случае смены власти путём всенародного восстания и революции. Не верите, так съездите в Гедоникс, где, как всем известно, захватившие власть ламиолы день и ночь носятся по городу на колясках, запряжённых бывшими Госпожами Нолами.
Вот и я, никакая не извращенка, а девушка-рабыня со здоровыми инстинктами. Это я поняла, когда оказалась за дверью, причём, даже и не заметила, как. Это потому что дверь за моей спиной оказалась закрытой, а по эту сторону двери был кромешный мрак, только через смотровую решёточку той самой двери и пробивались узенькие полоски света. Настолько узенькие, что я поняла, решётка закрыта, а не открыта. А до рукоятки, поворачивающей жалюзи смотровой решётки я не дотягивалась из-за цепей. Ну, дотянуться-то, конечно, можно было, если постараться, но я подумала, что открывать эти жалюзи может быть опасно. Если уж психическая Госпожа выгнала меня за дверь, очень может быть, что она ткнёт меня в глаз через открывшуюся решётку какой-нибудь длинной заколкой или спицей. Ещё больного глаза мне тут не хватает. Придётся всё-таки пойти отсюда, куда, там, эта Госпожа хотела, чтобы я пошла. Куда ноги несут? Ноги, пока что, никуда меня не несли. Ага! Надо найти администрацию, или, хотя бы, охрану, сказать, что я потерялась, ну и пожаловаться потом на свои проблемы. По части похищения моего языка, сисек и остальных элементов моей личности. Вот, это будет совершенно правильное решение!
Только кругом было настолько темно, что прямо вообще ничего не видно. Ну, значит, надо пробираться на ощупь. Не может же такого быть, чтобы никакого освещения не было где-нибудь впереди. И освещение действительно появилось, как только я сделала несколько шагов в неизвестном направлении. Такое впечатление, что это освещение просто плавно включилось. Я находилась в широком коридоре, застеленном внизу ковровой дорожкой, а в боковых стенках находилось несколько дверей с закрытыми смотровыми решёточками. Ну, как и та дверь, которая…
Что за чёрт? Позади меня не было никакой двери. Нет, но такого же не может быть, правда? Я всего-то три шага сделала.
Я попятилась назад, и тотчас же свет в коридоре как-то замигал, и вовсе исчез, а я упёрлась в потерянную дверь со светящимися щёлками решётки.
Внезапно, мне стало просто ненормально страшно. Я отскочила обратно, и снова оказалась в освещённом коридоре. Только теперь для этого понадобилось сделать десяток шагов, а не три. В голове самопроизвольно включилась арифметика, и немедленно доложила мне, что если я ещё раз отойду назад, то, при сохранении динамики нарастания наблюдаемой чертовщины, элементарный расчёт показывает реальную опасность навсегда заторчать чёрт знает в каком месте, про которое только и можно сказать, что там полностью отсутствует свет. Нет, уж, фигушки! Я рабыня, а никакая не исследовательница фортелей пространства и выкрутасов его измерений. Мне нужно срочно отыскать собственника, хотя бы и временного, который возьмёт меня на цепь, озадачит понятными задачами и поведёт туда, куда следует. Да. А со всеми освещениями и исчезновениями дверей пускай разбирается сам. А я рабыня, и не обязана. Конечно. У рабыни другие обязанности, и их тоже не так-то легко исполнять, между прочим! Кто сомневается, пускай сам попробует, начиная с цепей на всех конечностях и законопаченной в плечевую клетку головы. Так что, никаких лишних обязанностей мне на фиг не надо, и никто права не имеет…
Вот только никаких кандидатов в мои временные собственники чего-то в этом коридоре не наблюдалось. Поэтому я решила идти по коридору дальше, а на немногочисленные имеющиеся здесь двери внимания не обращать. Это потому что логика мне подсказывала, что эти двери могут оказаться не лучше первой, и приближение к ним чревато опасностью провалиться в тёмную зону. А если и нет, то за этими дверями могут оказаться не менее психические Госпожи, чем та, которая выгнала меня из своей комнаты. Или такие же спящие беспробудным сном Алисы, которые ещё тоже неизвестно чего вытворять станут, если проснутся.
Ох, лучше бы мне просто встретилась обычная охрана. Уж эти, хотя и тупые, прекрасно знают, что и как делать с потерявшейся девушкой-ламиолой. А я ламиола? А кто ж ещё, если у меня так вот непотребно работает мыслительный аппарат? Уж в том, что я ламиола, сомневаться не приходится. Да и, с чего ради? Я закована, одета как рабыня, у меня даже языка нет. Видели вы когда-нибудь в таком виде Госпожу Нолу? К тому же, я и не хочу быть Нолой. Ещё чего! Нолы, они все ненормальные. Это потому что они не бессмертные, как мы, ламиолы, и мысль о предстоящем прекращении существования постоянно напрягает им мозги и заставляет чудить, каждую на свой лад.
Ага, наконец-то коридор закончился. С одной стороны, это было хорошо, но, с другой стороны, закончился он решёткой. Решётка была достаточно красивая, тонкая и со всякими завитушками в виде растительного орнамента. И даже позолоченная, хотя и частично облезлая. Но, несмотря на всю её лёгкость, решётка оказывалась непреодолимым препятствием для меня, а никаких других выходов из этого коридора не просматривалось.
Я ухватилась руками за решётку и принялась её трясти, насколько позволяли цепи. Ну, позвать-то я никого не могла, что же мне ещё оставалось делать? А потрясти решётку я решила просто из принципа. Не для того в коридорах решётки устанавливают, чтобы девушка их руками сломать могла. Да ещё руками, закованными в цепочку, соединённую с ногами.
Но вдруг произошло что-то странное. Раздался металлический звон, и ещё какой-то шорох, и решётка принялась сдвигаться в сторону. Но странным было не это, а непонятная метаморфоза, произошедшая с воздушным пространством слева за решёткой. Воздух там словно бы объёмно зашевелился, причём, угадывалось это не зрительным восприятием, а непонятно как. Ну, если уж всякие тёмные зоны в этом месте пасутся, то и этот воздушно-звуковой фортель может оказаться явлением из той же области, только неполноценным по части темноты. А это значит, что? Что надо идти дальше, до тех пор, пока ослабевающая фортельная тенденция не сойдёт на нет. Я хотела мимоходом восхититься собственным умом и логикой мышления, но вдруг припомнила, что, по общепринятому мнению, излишние умственные способности, не говоря уже о логических умозаключениях, девушку-ламиолу не украшают, а наоборот. А украшают её внешняя привлекательность, сексуальность, послушание, жизнерадостный нрав, а также всякие, навешиваемые на неё игрушки-побрякушки и умение демонстрировать себя с выгодной стороны. Да, уж. Не так-то просто быть ламиолой, а если ещё и умственные способности заведутся…
Поэтому я срочно прекратила умничать, и двинулась дальше. Надо сказать, по мере продвижения окружающий интерьер начал резко ухудшаться, и вскоре я уже оказалась между обшарпанных стен, упирающихся в голый каменный пол, да ещё и усеянный выбоинами, представляющими реальную опасность для моих туфелек. Но, хуже того, мне начали мерещиться вдалеке всякие посторонние персоны, которые нагло исчезали при подходе ближе. А уж воздушно-звуковых фортелей тут было полно на каждом шагу. Мало того, заглядевшись на очередную дальнюю галлюцинацию, я на такой фортель налетела и словно бы ударилась о полужёсткую подушку. По крайней мере, убедилась, что мне эти фортели не мерещатся, а также не связаны с тёмными зонами. Но вообще-то, чёрт знает что! Вдобавок, некоторые двери, расположенные в этих коридорах, имели привычку открываться и закрываться сами собой. У меня даже возникло ощущение, что я попала в дом невидимок, которые снуют тут по своим делам, а меня и не замечают даже. А ещё через некоторое время оказалось, что ноги и вправду несут меня куда-то, в известном только им самим направлении. Ну, поскольку логичных альтернативных направлений перемещения у меня не было, то я решила довериться ногам и отправилась за ними следом всем остальным своим оставшимся организмом.
Но совсем без предположений о цели пути было не обойтись, поэтому я предположила, что ноги решили отыскать место, где моя, плохо стыкующаяся с окружающей средой сущность оказалась бы к месту и ко времени. К этому времени ноги занесли меня в совсем уж мрачный проход. Правда, теперь перестали донимать зрительные галлюцинации, но взамен образовалась и взялась усиливаться галлюцинация звуковая. Эта самая галлюцинация сначала была еле слышна, но, по мере нашего с ногами приближения, теперь уже вполне различимо вопила. Эти самые вопли не отличались оригинальностью, поскольку звучали всего лишь как: «у-у-у-у». Да я и сама так умею. В смысле, наверное, умела раньше, когда ещё язык был на месте, а теперь умею только: «ы-ы-ы». А какая разница-то, «у-у-у», или, «ы-ы-ы», если смысл один и тот же?
Вот ноги и пришли, потому что они упёрлись в неприглядную дверь, а галлюцинация вопила явно оттуда. Дальше ноги сами не шли, поэтому я решила взять управление в свои руки и войти в эту дверь. Не так-то просто это оказалось, по причине спутывающих мои конечности цепочек. Пришлось развернуться и воспользоваться проникающей функцией попки, навалившись ею на препятствие. Так я не раз делала прежде, поэтому попутно предположила, что хотя бы попка у меня сохранилась собственная. Впрочем, для полной уверенности по части попки, стоило бы и её тоже рассмотреть в зеркале. Как я смутно вспомнила, моя задница должна была иметь некую примету, по которой я её могла безошибочно опознать. А какая это была примета, я не успела вспомнить, потому что попка вдруг провалилась в открывшуюся дверь, и я загрохотала на пол, больно ударившись этой же самой попкой.
-Ы-ы-ы! Ы. Ы?
Место, в котором я оказалась, не понравилось мне с первого же взгляда, потому что это, скорее всего, была камера пыток. Правда, здесь находилась, по меньшей мере, одна нормальная с виду персона, но, вот, положение, в котором она находилась, вселяло мало оптимизма. И, неудивительно, что как раз эта персона и вопила «у-у-у», а никакая не галлюцинация. Персона была женского рода, а пребывала она в сложно-растянутом состоянии, привязанная, прикованная, привинченная и пристёгнутая к сложной конструкции, в назначении которой, тем не менее, сомневаться не приходилось. Мало того, поблизости ещё и располагался столик на колёсиках, на котором была смонтированная работающая горелка, подведённая под железный поднос с разложенными на нём раскалёнными инструментами жуткого вида.
В первый момент я решила, что лично мне делать в этой комнатке абсолютно нечего, и надо скорее отсюда убежать. Но привязанная персона так зыркнула на меня глазами и таким тоном «у-кнула», что стало ясно, именно меня она тут и ждала, да ещё и сердится, что я где-то долго шлялась. И, потом, не зря же ноги принесли меня именно сюда, да и первая, психическая Госпожа тоже ведь неспроста меня погоняла. Кроме того, здесь хоть какая-то реальная обстановка наблюдалась, а не малопонятные фантомы-невидимки, которые даже и не пытались мне чего-то объяснить.
Я принялась тереть ушибленную попку, а девушку-галлюцинацию спросила:
-Ы?
-У! – рявкнула она и принялась энергично трясти своими многочисленными точками крепления к пыточным устройствам. Похоже, она требовала от меня немедленного освобождения.
С одной стороны, я не люблю когда кого-то пытают, и даже вообще, когда кому-то делают больно. Ну, это не потому, что я не в меру добрая девушка, а потому что меня в таких случаях пугают психологические ассоциации с пытаемой персоной, которые ассоциативно генерируют в моём воображении ситуацию, будто пытают лично меня. Не знаю, как у других, а лично мне таких ощущений даром не надо, я от них иногда и описаться способна.
С другой стороны, достаточно часто пытают таких личностей, которые ещё и не этого заслуживают.
А, с третьей стороны, договариваться с малознакомой Госпожой о взаимовыгодном сотрудничестве всё же удобнее пока она привязана к пыточным устройствам, а я не привязана.
-Ы?
-У! У-у-у!
Я, как сумела, попыталась языком жестов изложить ей свои проблемы по части отсутствия языка, неполноценности сисек и подозрительной расцветки глаз. А также и то, что мне неуютно в непонятном месте, наполненном непонятными фантомами и немногочисленными, хотя и видимыми глазом, но психическими личностями. И ещё, в последний момент припомнила, как я, выйдя за первую дверь, чуть не провалилась в тёмную зону. А мне ничего такого, непонятного, не надо, поскольку я привыкла жить просто и понятно. И как насчёт всех этих моих проблем?
Похоже, эта самая привязанная дама меня прекрасно поняла, а своим энергичным «у-канием» пообещала разгрести все мои беды, как только я её освобожу.
Хм. Вот, лично я вообще бы ничего не поняла из моих жестикуляций. Так что, очень может быть, что эта дама меня обманывала, а сама хотела лишь сбежать из камеры пыток. Но, в конце концов, а что я теряю, если она сбежит? Просто останусь при своих проблемах. Хуже-то не станет. Кроме того, у меня возникло такое чувство, будто она меня и вправду понимает. А почему бы и нет? Разве не может быть такого, что ей чего-то было известно о моей ситуации до того, как на меня напала бестолковость? Хм, хм… Вот именно, что, «хм». Если за наличие сведений о моей ситуации тут привязывают к подобным страшным пыточным устройствам, то как бы мне и самой не попасть в такое положение. Я же не смогу доказать, что сама ничего не понимаю. Знаю я этих, как их? Пытателей-испытателей, которым если чего в голову взбредёт…
-У! У-у-у!
Я принялась вытаскивать девушку из пыточных приспособлений. Ничего не выходило, притом ещё, я сделала ей больно. Хорошо, что я ещё ни от чего не успела её отстегнуть, а то бы она, чего доброго, пнула неуклюжую рабыню ногой. А в текущем положении сделать это было бы затруднительно, потому что её ноги были расставлены в стороны и накрепко привязаны к стойкам. А к правой ноге ещё и была пристёгнута на цепи внушительная шаровая гиря. Вот тут чего-то я не поняла. Зачем приковывать гирю к ноге арестантки, если эта нога привязана к надёжной точке крепления? В качестве протокольного атрибута, что ли? Кстати, то же самое можно было сказать и о привязанных руках дамы, поскольку на них были надеты ручные кандалы с растянутой до упора цепью.
Тут я подумала, и решила, что, вероятно, эта дама арестантка, и закована в соответствии с установленным для неё протоколом содержания под арестом. Вот это походило на правду, потому что закована она была так, что, на мой взгляд, сразу и не раскуёшь. Я не великая специалистка, конечно, по заковыванию, расковыванию и перековыванию девушек из одних цепей в другие, но уж кое-что смыслю. Хотя бы потому, что и сама закована, хоть и не так крепко, конечно…
А тогда вполне могло оказаться, что эту девушку притащили на пытку не расковывая, а после пытки намерены вернуть на старое место содержания.
Вообще, это походило бы на правду, если бы не видимые невооружённым глазом характеристики приготовленных для неё орудий пытки. Всем этим комплектом приспособлений запросто было бы запытать клиентку насмерть, да ещё и поглумиться над трупом. А чтобы пытать с последующим возвращением в место заключения, достаточно было бы простого комплекта пыточных иголок, к примеру. Ну, если только всеми этими устройствами арестантку хотели запугать, а не пытать? Так тут и чтобы запугать насмерть хватило бы.
Я принялась обдумывать другие возможные варианты ситуации, но арестантка явно куда-то торопилась, потому что принялась с такой силой дёргаться, «у-кать», а главное, сверкать на меня глазами, что я испугалась её больше, чем каких-то гипотетических вариантов ситуации. Тем более, что мне со страху пришёл в голову очень нехороший вариант, если не ситуации, то её развития. Я подумала, что если она так сильно на меня рассердилась, то не свалит ли на меня все свои преступления, когда пытка возобновится? А тогда, попробуй, оправдайся!
Наверное, логично было бы сначала освободить эту даму от кляпа, тогда, возможно, она бы что-нибудь разъяснила мне словесно. Хотя бы то, каким образом она собирается возвращать на место мой язык? А то, лично мне никаких разумных вариантов в голову не приходило. Я бы и раньше начала с её кляпа, вернее, с комплекта кляпов, которыми дама была закупорена, только я до её головы не дотягивалась по причине собственной зацепоченности. Тут надо было влезть на какую-нибудь подставку, а ничего подходящего поблизости не наблюдалось. Ну не на жаровню же залезать? Поэтому я решила оглядеть помещение на предмет наличия подходящих к случаю подставок. Обнаружилось, что в помещении наличествовало два небольших столика на которых лежали некие документы, а рядом со столиками располагались и стульчики. Как раз то, что надо, тем более что никакой другой мебели не наблюдалось вообще. Я отправилась к ближайшему стульчику, игнорируя вопли привязанной дамы, и…
И произошло то же, что раньше, около первой двери. В районе стула явно находился некий воздушно-звуковой фантом, мало того, окружающий свет словно бы замигал, вознамерившись превратиться в тёмную зону. Поэтому я срочно испугалась и отскочила назад. Нет уж, надо срочно эту арестантку освободить, а то, чертовщина всякая происходит…
Я принялась корячиться, чтобы дотянуться до её головы. Пришлось задрать одну ногу и опереться её коленкой на столик с жаровней, благо, он оказался тяжёлый и не съехал с места. Мои цепи растянулись до упора, но всё же, я дотянулась одной рукой до застёжки железного ремешка из сочленённых пластинок, которым была притянута к лицу дамы толстая кожаная подушечка поверх основного кляпа. Подушечка отвалилась вниз и я, к своему удивлению, обнаружила поперёк рта арестантки шарнирный металлический кляп-трензель. Знаете, сама я никогда не пробовала подобную мерзость во рту, но наслышана о ней достаточно. Можно точно сказать, что никакой законопослушной девушке такую штуку в рот не вставят. Да и законопослушной арестантке не вставят тоже. Потому что это даже и не кляп, а орудие медленной пытки. Насколько я знаю, шарнирные трензеля иногда вставляют в рот девушкам, осуждённым к пожизненной работе в грузовых упряжках, для стимулирования производительности их труда. Ну, обещая временно поменять им уздечку на нормальную, если они доставят свою гружёную телегу по назначению в установленный срок, для чего обычно приходится достаточно быстро бежать, невзирая на вес груза. Или в том случае, когда строптивую пленницу ведут за надетую на лицо уздечку, и надо обеспечить её беспрекословное послушание прикреплённым ко рту поводьям. А о том чтобы шарнирный трензель вставляли нормальным рабыням, я даже и не слыхала. В конце концов, шарнирный трензель не лучше смирительной шейной тоны с выдвигающимися внутрь иголочками. А смирительная тона повсеместно запрещена законом, даже и у нас, в Аннолиусе. Правда, шарнирный трензель законом не запрещён, но не все же ситуации можно отразить в законах, в конце-то концов? Думаю, до разработки законов по части применения кляпов для девушек у законодателей просто ещё не дошли руки. Поэтому многим приходится просто руководствоваться принципами гуманизма в реальной жизни.
Никто, конечно, не оспаривает необходимости во многих случаях закупоривать девушкам рот. Также как и то, что не все ситуации можно зарегламентировать. А если и можно, то получится такой гроссбух, что листать его при любой ситуации просто будет смешно. И даже не листать, а просто таскать с собой смешно будет. Хотя, основные принципы можно было бы и изложить для рекомендации.
Как я понимаю жизнь, применение кляпа для девушки можно разделить на две основные ситуации. Поскольку, это либо демонстративное действо, либо функциональное. В первом случае девушка носит кляп в связи с соблюдением какого-либо протокола, в смысле нормы приличия в определённом месте и в определённое время, либо согласно сложившемуся бытовому обычаю, предусматривающему соответствующую одежду, заковку и затычку девушки. Это, кстати, вовсе не означает, что девушка может самостоятельно освободиться от кляпа. В смысле, означает не всегда. Конечно, маленький платочек или протокольную соску девушке ничего не стоит изо рта вытолкнуть, но послушная рабыня так не сделает сознательно. А ведь на постоянную сознательность даже и послушных девушек-ламиол рассчитывать сомнительно, потому логично даже демонстративную затычку для девушки делать неизвлекаемой самостоятельно. Ну, за исключением тех случаев, когда девушка не только послушна, но и мало подвержена ламиолии. А такой девушкой быть, кстати, тоже не очень хорошо. Для девушки. Потому что Госпожей хлебом не корми, а только дай продемонстрировать, что рабыне в их собственности настолько хорошо, что она ходит за Госпожой с маленьким платочком во рту, вполне себя контролирует и ничего изо рта не роняет. Так вот и будешь с затычкой гулять всю жизнь.
А во втором, функциональном случае, девушку затыкают кляпом, чтобы заткнуть, причём, надёжно, невзирая на отсутствие или наличие желания у затыкаемой девушки. А, надо сказать, некоторые конструкции кляпов достаточно неприятны, в том числе и на вкус. Особенно же это относится к металлическим кляпам, таким, например, как разжимная арестантская тола, иногда именуемая «прелой грушей». Ну, грушей за схожесть формы, а прелой грушей потому что, как правило, никто эти груши сильно не моет, в результате, они пахнут чужим несвежим ртом с металлическим привкусом. Или взять железную головную сбруйку для девушки, при надевании которой вам в рот вводится длинная плоская пластина, хорошо, если закруглённая и зачищенная от зазубрин. Это в лучшем случае. Но даже и в этом случае такой металлический встречный язычок приводит к совершенно ненормальному слюнотечению и другим отвратительным ощущениям. При этом пластина вовсе не затыкает девушке рот, в связи с чем, не препятствует дыханию ртом, не приводит к затеканию челюстей и не представляет опасности для жизни при тошноте или рвоте, которую часто сама и вызывает, особенно если пластина настолько длинная, что упирается в глотку. Зато такой кляп препятствует движению вашего собственного языка во рту, вследствие чего членораздельно говорить невозможно, а можно только бессвязно верещать, хотя и достаточно громко. Ну и зубы об этот металлический язык поломать можно, если попытаетесь буйствовать. А уж если вместо пластины введут вам в рот чего похуже, например, полосу с шипами, трубку с пупырышками или спиральную упругую пружину…
Тут я заметила, что пленнице снова надоело ждать, и она, пытаясь меня поторопить, уже заплевала спереди всю мою верлиоку, благо, шарнирный железный трензель вызывал у неё не меньшее выделение слюны, чем упомянутый железный язычок. Но я при всём желании не могла ей тут помочь, потому что этот самый трензель был заперт на висячий замочек на её шее сзади. Оставалось лишь поверить на слово и отвязать её руки. Так я и сделала.
Дальше она уже действовала самостоятельно. Сначала отвязала свой нос от прикреплённой к кольцу цепочки, а потом стала корячиться, вытаскивая шланги, которые были вставлены в её задние отверстия. Потом мне снова пришлось ей помогать насчёт отвязывания ног, иначе не получалось стащить её с распирающей бёдра поперечной растяжки. Наконец, дама оказалась отсоединённой ото всех креплений, сделала шаг в сторону, насколько позволила ножная гиря, и принялась кряхтеть и скрипеть всеми суставами. Но, недолго. Наверное, она и вправду куда-то спешила, потому что встряхнулась, ощупала замочек, крепящий кляп, с минуту подумала, а потом вооружилась одним из приготовленных пыточных инструментов с подноса, и принялась этот замочек ломать. Что удивительно, у неё получилось.
-Х… Р-ф-ы-тьфу! – изрекла она, освободившись от кляпа. – Ф-ф-ф-ф… Ш-ш-ш-х-х-ы! Х-х-х-у!
Тут я засомневалась насчёт наличия языка и у неё тоже, но зря, потому что она резко перешла на человеческий язык и сказала:
-Тысяча грязных чертей в глотку через задницу!
-Ы-хы, - решила согласиться я с подобной оценкой ситуации.
-Вонючая грязь, и… - хотела было продолжать она, но передумала, уставилась на меня и сменила пластинку.
-Значит, так. Ты, типа, рабыня, а я, типа, Госпожа. Вот. Это чтобы всё было правильно и понятно. Понятно?
Я молча поклонилась в знак согласия, поскольку припомнила замечания первой, психической Госпожи, не по делу не гудеть ртом.
-Я твоя Госпожа, я всё знаю, всё умею, всё делаю правильно, - продолжила она, - а ты, рабыня, меня слушаешься, мне помогаешь и делаешь всё, что я прикажу. Это чтобы я смогла о тебе позаботиться и все твои проблемы разрешить. Так?
Я снова поклонилась. При этом, мой поводок снова свалился вниз, и носовой бубенчик тоже. Прямо, сама судьба шла мне навстречу. Знаете, это очень приятно, когда кто-нибудь понятный и правильный берёт вас на поводок и принимает на себя руководство и командование. А эта Госпожа явно была достаточно правильная, поскольку подхватила поводок и даже не стала ругаться по поводу того, что его ручная петля перерезана пилочкой для ногтей.
-Вот, - уверенно сказала она. – Ты на моей цепи. Я твоя Госпожа, а ты можешь поцеловать мою обувь… Э… В смысле, мою обувь будешь целовать потом, когда она появится. А сейчас просто кланяешься и приступаешь к выполнению своих обязанностей. Э.. А твоё имя «Ти». Вот.
-Ы! – обрадовалась я, поклонилась и приняла позу в ожидании указаний от своей новой Госпожи.
-Я всё знаю, - повторила она. – Знаю, насчёт твоего языка, сисек и всего остального. Всё будет в порядке. Я, это… Я тут порядок наведу! Ой, наведу! Только ты должна подчиняться, ничему не удивляться… В смысле, можешь удивляться, но про себя. Главное, подчиняйся и не лезь с вопросами и предложениями. Всё надо сделать быстро. Вот поэтому. А если быстро не сделаем, то, это… То, будет плохо.
Тут она поглядела на свои скованные ржавой цепью руки и на ногу с гирей. А я тоже поглядела и уловила, что железные браслеты и на ноге, и на руках были не шарнирными, а гнутыми из целой полосы и заклёпанными наглухо большими заклёпками. Такие, если даже и расклепать, то не разогнёшь без специальных инструментов. А при такой толщине и не разогнуть вообще. По крайней мере, девушке точно не разогнуть.
-Ладно, - решительно сказала Госпожа, - принимаемся за дело. Пошли.
И двинулась к ближайшему столику со стулом. Я чуть было не упёрлась со страху перед находившемся там фантомом, но Госпожа ведь сказала, что она всё знает, всё умеет и так далее. И у меня пока что не было повода усомниться в её словах. Тем более что и насчёт языка с сиськами она была в курсе…
Только никакого фантома почему-то не оказалось, и я с удивлением увидела, что за столиком сидит Аннолиусская Госпожа, укрытая тёмно-красными покрывалами, в чадре с перемычкой поверх носа и в густой глазной сеточке. Мало того, за вторым столиком сидела точно такая же Госпожа, а в руке, затянутой перчаткой, эта вторая Госпожа держала ручку, упиравшуюся в лист бумаги. А почему я раньше-то этих Госпожей не заметила? Тут я припомнила, что моя Госпожа велела ничему не удивляться. Она явно была надёжной Госпожой. А что? Заранее знала, что я сейчас начну удивляться, и удивляться не велела. Теперь я почувствовала ещё большую уверенность в своём будущем, и удивляться не стала. И правильно сделала, потому что дальнейшие события удивили бы любую рабыню-ламиолу, если бы её заранее чётко не озадачила Госпожа.
Первое, чем мы занялись, это вытряхиванием ближайшей Аннолиусской Госпожи из её покрывал и других одёжек. При этом Госпожа совершенно не сопротивлялась и вообще, была словно кукла из растительного отдела. Гнулась, куда гнули, задирала то, что мы ей задирали, и не только не возмущалась, а даже и глазами не мигала. Словно даже и не живая кукла, а пластмассовая. Впрочем, хорошие пластмассовые куклы как раз глазами-то мигают, а вот куклы из растительного отдела могут и не мигать, пока им не прикажут. Понятное дело, я бы вся перевелась на вопросы, если бы мне не на кого было положиться и некому довериться. А так, мы вмиг обшелушили эту Госпожу-куклу догола и потащила её к растяжке.
-Её нужно сюда привязать, точно так, как была привязана я, - выдала очередное указание Госпожа.
-Ы-гы, - подтвердила я и принялась ей помогать.
Через некоторое время мы справились, насколько позволяла ситуация. Теперь Госпожа кукла сидела на растяжке, руки и ноги её были привязаны к стойкам, левая ладонь лежала на подносе, растопырив пальцы, а её мизинчик прижимался вниз наполовину завинченным винтиком с насечённой головкой, удобной для вращения пальцами. В нос Госпоже Кукле мы продели кольцо и оттянули его цепочкой вверх. В задний проход ей вставили резиновый шланг, подведённый к висящей сбоку лицевой маске, а рот закупорили шарнирным трензелем, закрытым лишь на защёлку без замочка. А сверху на рот наложили подушечку и затянули на железный ремешок. Понятное дело, ручные кандалы и ножную гирю мы ей надеть не могли, потому что Госпожа не имела возможности снять их с себя. Но, наверное, должно было сойти и так.
-Хорошо, - одобрила наши общие действия Госпожа, и мы вернулись к столику. А вторая Аннолиусская Госпожа так и сидела в прежней позе, никак не реагируя. Ну, наверное, она тоже была кукла, только и всего.
Тут моя Госпожа принялась надевать на себя покрывала снятые с Аннолиусской Госпожи Куклы. Причём, надела она лишь верхние покрывала, чадру и сеточку, а всю остальную одежду, представлявшую собой внушительную кучу из нескольких юбок, нижнего белья, многослойных кружевных чулочков и штанишек, Госпожа собрала в кучу, и замотала в самую большую верхнюю красную юбку. Получилось нечто вроде подушки, которую она уложила около столика и указала мне:
-Место!
Я утвердилась коленками на этой подушке, а Госпожа пристегнула мой поводок к скобочке столика. Сама же уселась на стул, а свои кандалы и ножную гирю спрятала под спускающиеся с неё покрывала.
-Вот, - сказала она, и с минуту сидела молча и неподвижно. А потом пошевелилась, дёрнула меня цепочкой, отстегнула её от столика и сказала:
-Ти, сходи, принеси мне вон с того подноса пару железок, которые не сильно горячие.
И стегнула меня сбоку по попке литоной, позаимствованной у раздетой Госпожи. Да, похоже, у меня теперь очень правильная и опытная Госпожа. И какой идиот придумал привязывать её для пытки?
Я сбегала к подносу и выбрала два больших крючка с деревянными рукоятками. Тут я обратила внимание, что горелка погасла и разложенные на подносе инструменты начали остывать. Кроме того, мне показалось, что усаженная нами на растяжку Госпожа Кукла как-то чуть заметно трясётся, особенно её глаза. Будто они собрались мигать, только никак не могут начать. Я вернулась на место, отдала крючки и подала Госпоже поводок. Она снова пристегнула меня и сказала:
-Ну, что же, попробуем заняться наведением порядка.
Взяла в одну руку крючок, другой рукой придержала свою цепь, примерилась и запустила крючком во вторую Госпожу Куклу. Крючок удачно попал прямо по макушке цели, отчего Кукла-2 взвизгнула, шарахнулась и чуть даже не опрокинула свой столик. Я и не думала, что куклы так вот реагируют на попадание крючком в голову.
-Вай! – сказала эта кукла, брякнулась обратно на свой стул и развернулась в нашу сторону своей засеточенной глазной щёлкой.
-Госпожа С, - строгим голосом сказала моя Госпожа, - немедленно прекратите спать на работе!
-А… Э… - проверещала Госпожа С, из чего я предположила, что, возможно, у неё также нет языка. То есть, если кто украл мой язык, то не эта Аннолиусская Госпожа Кукла-2 С. Но это предположение было тут же и опровергнуто, потому что Кукла-2 перешла на членораздельную речь и брякнула:
-То есть, как это? Я на работе никогда не сплю!
-Со стороны заметнее, - возразила Госпожа.
-Да нет же! – возмутилась Кукла-2. – Такого просто быть не может!
-Абсолютно не может быть? – уточнила Госпожа.
-Ну… - засомневалась Кукла-2, - может, конечно, такое случиться, чтобы я задумалась не по делу. Но чтобы спать?
-Тем не менее, вы спали настолько долго, что мне даже пришлось запустить в вас крючком. Нельзя же так долго исполнять процедуру без протоколирования.
-Э…
-Я, наверное, с минуту замахивалась и прицеливалась, прежде чем крючок кинуть. Будете утверждать, что вы это видели?
-Да нет, этого я не видела, - призналась Кукла -2.
-Остаётся сделать вывод, что вы спали. Согласны?
-Честно говоря, даже не представляю, как со мною такое могло случиться, - сокрушённо пробормотала Кукла-2.
-Так, может, вернёмся к исполнению протокола?
-О! Ну конечно, Госпожа И, - облегчённо встрепенулась Кукла-2 и перехватила поудобнее свою ручку для записей.
А Госпожа Кукла-1 за время этого диалога, насколько я могла рассудить, тоже пришла в активное состояние, потому что дёргалась и корячилась на растяжке, а из под наложенной на её рот подушечки явно брызгала слюной.
-На чём, мы, там, остановились? – поинтересовалась моя Госпожа у Куклы С.
-Последняя реплика с вашей стороны, Госпожа И, была: «я ведь предупреждала, - сначала работа, а всё остальное потом. Дворцы, рабыни и мешки с золотом», - доложила та, заглянув в свою бумагу.
-Да уж, - посетовала Госпожа, - много же мы пропустили без записи. Придётся начинать сначала.
-Сначала?
-С того места, где прекратилось протоколирование, - уточнила Госпожа.
-Да, действительно, - с виноватой интонацией произнесла Кукла С, - без протоколирования производить исполнение красного протокола совершенно недопустимо.
-Спасибо, что напомнили, - ответила Госпожа, - а то, как бы я сама догадалась?
-Хи, - невесело отозвалась Кукла С. А Госпожа обратилась к привязанной нами Кукле-1:
-Итак, мерзкая роксери-уна К-П, где и в каких количествах находятся материальные ценности, о которых я уже ранее вас спрашивала?
-Ы! – завопила привязанная Кукла-1 и задёргалась как припадочная, сотрясая свои привязные устройства, хотя и незначительно, ввиду основательности последних.
-Госпожа С, произведите первый перелом крайнего пальца преступницы.
-Да, Госпожа И, - ответила Кукла С, поднялась от своего столика и направилась к устройствам. А там взялась за винтик, который, как я ещё раньше заметила, упирался в растопыренный мизинчик Куклы-1, и, похоже, принялась его крутить. Ну, судя по реакции жертвы, так и было.
-Минутку, - остановила Госпожа Куклу С. - Давайте спросим, не появилось ли у нашей привлекаемой желания искренне отвечать на вопросы? Что скажете, мерзкая роксери-уна К-П?
Госпожа К-П в ответ на это произвела серию трудноистолковываемых звуков, в сопровождении брызгания слюной, сверкания глазами и сотрясения привязных точек крепления.
-Мне так кажется, что мы сделали вам ещё недостаточно больно, - предположила Госпожа. – Так?
-Гр-р-р, фр-р-р-р, у-у-ффу!
-Да, вижу, так и есть.
-Так что, палец ломать? – попросила указаний Кукла С.
-Боюсь, пытка методом выламывания пальцев не даст нам в этом случае быстрого результата. Думаю, следует сразу приступить к пытке раскалённым железом.
-Как скажете, Госпожа И, - согласилась Кукла С и потянулась к жаровне.
-Ой. Так, это…
-Что?
-Инструменты остыли. Горелка не горит… Сломалась, что ли?
-Вряд ли, - усомнилась Госпожа. – Скорее, запас газа весь выгорел.
-Это весь запас на три часа выгорел? – не поняла Кукла С.
-Ну, выходит, что так.
-Вы хотите сказать, что я проспала почти три часа?
-Ну, я время не засекала.
-Нет, вот такого точно быть не могло! – возмутилась Кукла С.
-Тем не менее… - возразила Госпожа.
-Позвольте, Госпожа И, а что это за девушка у вас? Её же не было?
-Ну да, не было, - согласилась Госпожа. – Так я и потребовала себе девушку для текущих услуг на время вынужденного перерыва в работе. Что же мне было, три часа обходиться без обеда и без сопутствующего интимного обслуживания?
-Знаете, Госпожа И, - сказала Кукла С, - почему бы вам, в таком случае, было сразу меня не разбудить? Вместо того чтобы позволять спать целых три часа?
-А вы ещё и меня виноватой сделать хотите?
-Ну, нет, конечно, просто не совсем понятно…
-В мире полно непонятного, - согласилась Госпожа, - так не лучше ли нам вернуться к привычному и понятному делу? К исполнению красного протокола.
-Да, действительно, - согласилась Кукла С. – Так, палец не ломать? А раскалённое железо… Теперь что, горелку снова заправлять?
-Думаю, это вызовет ещё большую задержку протокола. А наша привлекаемая уже явно заждалась, судя по её возмущённым реакциям.
-У-у-х-ф-п-в-р-р-р-р! – завопила привязанная, словно и впрямь соскучилась по пыткам.
-И как поступим? – попросила указаний Кукла С.
-Я считаю, вследствие сложившейся ситуации, имеет смысл опробовать на данной привлекаемой персоне новый вид пытки первого уровня. Надрезание косточек на пальцах, подлежащих последующему удалению, специальной пилочкой. А за это время и заправку горелки организовать можно будет.
-Специальной пилочкой? – решила уточнить Кукла С.
-Да. Пожалуйста, сходите в хранилище инструмента за специальной пилочкой для надрезки ручных косточек. Впрочем, если специального инструмента не окажется в наличии, возьмите обычную пилочку по металлу. Да, только непременно с запасным режущим полотном. Знаете, если используешь инструмент не совсем нужного предназначения, всегда существует риск поломки.
-Уж это точно, - согласилась Кукла С, отошла от пыточных устройств и подтянула свои покрывала.
-Значит, пилочку для косточек?
-Ну да. И побыстрее, пожалуйста.
Кукла С чего-то проворчала вполголоса и ушла. А я лишний раз восхитилась своей Госпожой. Оказывается, она не только всё знает и умеет, она ещё и начальница, которой подчиняются другие Госпожи. А это уж чего-то, да значит.
-Ти, - велела Госпожа, отстегнув мой поводок, - сходи, сними подушечку со рта той, вон, Госпожи, что корячится. Только гляди, чтобы она тебя слюной не заплевала слишком сильно.
Это мне Госпожа совершенно правильно посоветовала. Я зашла сбоку и отстегнула подушечку так, чтобы не оказаться в зоне поражения забрызгиванием. А сильно повернуть голову в мою сторону привязанная Госпожа К-П и не смогла бы, будучи внатяжку пристёгнутой за нос. Тем не менее, эта Госпожа, освободившись от подушечки, принялась производить своим ртом некое подобие извержения вулкана, сопровождающееся соответствующими выбросами, как жидкостными, так и словесными. Но я попыталась не прислушиваться. Это потому что рабыням не только запрещено сквернословить, но и слушать чужую брань не позволяется, чтобы не иметь дурного примера. Ну, по мере сил, понятное дело.
-А вы бы не тратили силы на ругань, - посоветовала моя Госпожа разбушевавшейся Госпоже Кукле К-П, - ругаться с шарнирным железным кляпом во рту, себе дороже.
-Ш-ш-мась ш-твою в грязь! Ш!
-Время теряем, - заметила Госпожа, - неровен час…
-Ах, ш-ш-ы шука! – заорала Госпожа К-П, выворачивая себе рот шарниром трензеля. – А ну, ша-ш-вя-жи… Ш! Жаж-вя-ши быштро! Ф-ф-ф-ы!
-Неровен час, вернётся Госпожа С, и придётся мне продолжить исполнение красного протокола, - договорила Госпожа.
-Х-ш-ф-ще! – заявила Госпожа К-П. – Ш-шего шебе надо, ша?
-Ответов на вопросы.
-Да как шты вообш-ш-ш-щ-е…? – возмутилась привязанная и снова затрясла свои станки.
-Запросто, - сообщила Госпожа.
-Ш-ш-ш-а?
-Я волшебница, - пояснила Госпожа, - мне это раз плюнуть.
-Ф-ф-то?
-Волшебница. Сама великая Мамба-Юмба-Тумба-Пумба… э… сорок седьмая. Вот. Что, страшно?
-Х-х-ы! Ф-хы-хы!
-Что же, придётся тебя пытать, вошь протокольная, - решила Госпожа. – Ти, есть там, на подносе, подходящий крючок для вырывания письки?
-Ы? – показала я ей самый большой крючок из тех, что были разложены на столике.
-Пойдёт, - одобрила Госпожа. – Думаю, сначала мы вырвем этой преступнице письку, потом правый… Нет, потом левый глаз, это потому что правый…
-У-у-ы! Ф-ф-ф-ф! У-у-у-у…
-Согласна отвечать?
-У! У-гу!
-Ти, положи крючок обратно. Пока что.
-Ы!
-Знаешь, протокольщица, мне на ваши Аннолиусские заморочки в общем-то наплевать, но кое-что ты мне сейчас пояснишь, а не то…
-У!
-Насчёт синтезаторов.
-У?
-Ты мне дурочкой не прикидывайся. Запытаю на части вообще! Ну?
-Ы! У?
-Синтезаторы, те, которые глобальные. Которые производят воду, воздух и всё такое. Где?
-Ы-ы-ы! – попыталась изобразить свою полную некомпетентность по данному вопросу Госпожа К-П.
-Ти, бери крючок.
-У-у-у-у! – завопила Кукла.
-Где?
-Шам, фде фффё эфо шамоё ш-ш-ши-пши…
-Где Оллиолона кипит?
-Угу, угу!
-Прямо в воде?
-У-у.
-На острове?
-У! Угу.
-К островам у нас Генозис ближе всего, да?
-Угу.
-То есть, Генозис имеет шансы заполучить контроль над глобальными синтезаторами?
-У? У. Мало ли што кто там о шебе мышлит…
-Но шансы есть?
-Угу.
-А Аннолиусу такое дело не нравится, потому и провоцирует войну?
-Ш-ш-ш… Шекрет!
-Ну, я никому и не скажу.
-У!
-Думаю, такая мелкая палачиха, как ты, особо много и знать не может?
-Угу, угу!
-Но и не совсем без ушей и без глаз?
-У.
-Чего же раньше на Генозис не напали?
-У у-шо ошкуда шнаю?
-А я откуда знаю? Не стой из себя дурочку, не строй! А то, крючок близко, а времени мало.
-У!
-Надо полагать, прежде шансы Генозиса завладеть синтезаторами в Аннолиусе оценивали как несерьёзные, да?
-У.
-А теперь новые обстоятельства появились? Генозис с Оллиолонерами связался, а те острова контролируют, сами не зная, чего там и как расположено?
-У.
-А Аннолиус и сам бы не прочь завладеть глобальным контролем над синтезаторами. Это же всё равно, что взять под контроль главную аорту в кровеносной системе организма, правда?
-У-у-у-у…
-Ну да. Только момент удачный выбрать надо. Не раньше, чем Генозис вплотную приблизится к синтезаторам. Всю работу на них свалить, а там, взять и отобрать, да?
-У!
-Ну, насчёт морального уровня Аннолиусского руководства я и раньше была невысокого мнения. Вот, не вам бы садиться на аорту и заправлять жизнью всей Оллитарии!
-Ш! – шказа… В смысле, сказала Госпожа Кукла К-П. – А вш-шакой шушере ш шпомой-ш-ки, и подавно. Ф-ф-ф…
-А ты бы не грубила, красная протокольщица, на растяжке-то сидя! – рассердилась Госпожа. – А то, у меня руки чешутся, воздать.
-Ш? – не поняла Кукла.
-Воздать каждой по делам её. А особенно, всяким палачихам в намордниках.
-Шо, уше по-фы-вала фот фыфками, шлодейка, да?
-Приходилось, - призналась Госпожа.
-Ша шы ошшуда и выфраться не шмошешь, - пригрозила Кукла.
-Выфраться?
-Угу.
-Я-то смогу, а вот ты давно ли кушала?
-У?
-Ти, - велела мне Госпожа, - надень-ка на эту мерзавку маску, что сбоку висит. Ту, от которой шланг отходит.
-Ш-ш-ш-шо?! – поперхнулась слюнями Кукла и принялась буквально извиваться, на грани разрыва кольцом своего носа. – Ы!-Ы-ы-р-р-р-р-ы!
Чего это она так рассердилась? Ну, не понравилось моей Госпожа её личико, так для того, наверное, и маска эта тут висит, чтобы его прикрыть. А она уж так трепыхается, будто её в болоте утопить пытаются. Да уж, будь она послабее привязана, я могла бы и не справиться с приказом Госпожа. А так, справилась. Маска была несколько странная, с загубником как у аппаратов для дыхания под водой, причём, с разрезом для трензеля. То есть, явно предназначенная для использования в комплекте с шарнирным металлическим кляпом. А что? Возможно, такие маски как раз и используются для плавания под водой рабынь-ламиол с кляпом во рту, не препятствующим дыханию через шланг. Хотя, ноздри-то почему-то эта маска не перекрывала, иначе мне бы пришлось вынимать из Куклы носовое кольцо. А, ну тогда и понятно. Конечно же, это маска для рабынь-ламиол, которые часто окольцованы за носик. Не снимать же каждый раз кольцо? А нос, при погружении в воду можно и прищепкой зажать.
Интересно, а зачем рабынь загонять под воду? Для наказания? Впрочем, если Госпожа что-то в воду уронила, к примеру, колечко или серёжку, почему бы не приказать рабыне поискать на дне? Конечно. Маску на лицо, шланг наружу, и ищи. А на ноги гирю, чтобы не всплывала. Да, наверное, это как раз и была маска для подводного плавания. Странным было лишь то, что противоположный конец шланга был зачем-то вставлен в задницу этой Госпоже. Чтобы не болтался снаружи и грязь с пола не собирал? Ну, не знаю. Так сделала моя Госпожа, а она всё делает правильно. Да и насчёт моих отсутствующих элементов организма. Госпожа ведь сказала, что волшебница? Ну, может, несколько иносказательно выразилась. Но если уж она способна вернуть своей рабыне потерявшийся язычок, почему бы и не назваться волшебницей?
-Ы! – отчиталась я о проделанной работе и поклонилась.
-Хорошо, - одобрила Госпожа. – Сюда, на цепь.
И даже позволила мне коротко поцеловать свою руку, пристёгивая мой поводок к скобочке, для чего просунула её сквозь прутья моей верлиоки.
А тут как раз возвратилась Госпожа Кукла С. Вид у неё был недовольный, ну, насколько можно судить об уровне удовольствия Госпожи с перекрытой сеточкой глазной щёлкой. Тем не менее. Ведь моя Госпожа была в точно таких же покрывалах, но у неё был довольный вид. А у Куклы С недовольный. Не по одному же лицу судить можно. Существуют ещё и позы, мимика тела и манера двигаться, не говоря уже об интонациях голоса и его тембре.
-Вот, - отчиталась Кукла С, и положила на столик маленькую пилочку по металлу с запасным режущим лезвием.
-Специальная? – поинтересовалась Госпожа.
-Универсальная, - проворчала Кукла С. – Они говорят, что про специальные и не слышали даже.
-Может и так, если учесть запущенность с периодическим повышением квалификации в этой конторе, - рассудила Госпожа.
-Так, что, не годится?
-Годится, - одобрила Госпожа. – А как насчёт заправки горелки?
-Так, не хотят они заправлять, - доложила Кукла С. – Газ, говорят, денег стоит. А на сегодня норма исчерпана.
-Ну, так, и заплатили бы им.
-Кто, я?
-Ну да.
-С чего это я должна платить за заправку горелки в государственном учреждении?
-А кто виноват-то в задержке? Нечего было на работе спать.
-Ну, я даже и не знаю, что сказать, - пропыхтела Кукла С.
-А, и не надо ничего говорить, - сказала Госпожа. – Идите и обеспечьте. Не можете привести аргументы, так платите своими деньгами. Уж они, думаю, не откажутся.
-А это уже административный произвол с вашей стороны! – возмутилась Кукла С.
-То есть, отказываетесь?
-Ну…
-То есть, согласны?
-Ладно, - согласилась Кукла С, - но, имейте в виду, всё это будет занесено в протокол.
-И время сна тоже?
Кукла С недовольно запыхтела, но ушла, а Госпожа взяла в руки пилочку, пощупала лезвие, а потом поглядела на Куклу К-П. А та от одного взгляда принялась вопить со страху.
Госпожа подобрала покрывала, вытащив наружу свою ногу с прикованной к ней гирей, протянула пилочку мне и сказала:
-Пили.
-Ы? – не поняла я.
-Цепь пили, вот тут, возле кольца.
-Ы, - догадалась я. – Ы-гы.
Взяла в руки пилочку, примерилась и принялась пилить крайнее звено цепи возле ноги Госпожи. Да, уж, дело оказалось непростым. Цепь была хотя и толстая, но всё равно болталась, как мы с Госпожой её ни придерживали. Зато железо цепи оказалось весьма посредственного качества, а пилочка достаточно острой. С грехом пополам, я перепилила звено, но тут оказалось, что перепиливать его нужно в двух местах, поскольку разогнуть невозможно. Я принялась вытаскивать пилочку из пропиленной щели, а она застряла и… И сломалась! Ужас.
Я оказалась виноватой, причём, самым классическим, недвусмысленным образом. А классически провинившуюся рабыню непременно следует наказать. Классическим же способом. Поэтому я развернулась на коленках задом к Госпоже, выгнула спину и стиснула спереди руки, чтобы ей было удобнее стегать меня плетью. Вообще, когда вас бьют плетью, это очень больно. Настолько больно, что даже чувство свершающейся справедливости как-то мало греет. Тут, конечно, большое значение имеет, кто вас бьёт и как. Плётка в умелой руке, это очень эффективное средство вразумления и воспитания рабыни. А, вот, не стоит думать, что плётка в неумелой руке бьёт не больно. Неумеха может даже насмерть девушку забить и не заметить. Поэтому нормальные неумехи всегда попросят соответствующего специалиста наказать провинившуюся рабыню. А ненормальные неумехи, - это хуже всего. Тут половинные шансы того, что вам сделают недостаточно больно, и того, что вас вообще покалечат, если не физически, то морально. Дело ведь в том, что хорошая девушка-рабыня всегда получает моральную травму при наказании, не адекватном степени провинности. Хуже того, у неё деформируются представления о справедливости и даже о разумности социального устройства общества. А с этого и начинаются всякие скользкие дорожки, по которым можно зайти так далеко, что в конечном итоге окажешься на такой вот растяжке, как эта самая Кукла К-П.
А эта Кукла, понятное дело, и теперь выглядела недовольной жизнью. Но у меня создавалось впечатление, что её недовольство несколько сменило направленность, и теперь связано не с нашим присутствием, а с некими внутриличностными причинами самой Куклы. Короче, выглядела она как рабыня, которой вдруг захотелось справить нужду, а ей не разрешают. Ну и чёрт с ней, потому что у меня и своих причин полно, поскольку меня сейчас будут бить плёткой, а я даже и не знаю, что хуже, плётка или неудовлетворённое расстройство желудка?
-Рабыня, - толкнула меня в спину Госпожа, - кончай корячиться, работай, давай.
-Ы? – не поняла я, оглянувшись. Оказывается, Госпожа уже сменила лезвие пилочки. А как же плётка?
-Кто тебя знает, вдруг снова сломаешь, – сказала Госпожа, - так что мне, два раза тебя наказывать? Лучше я потом, сразу за всё накажу, по совокупности провинностей и заслуг.
-Ы?
-Плёткой. Ну, когда плётку достану. Давай, пили, наконец.
На сей раз я пилочку не сломала. Наверное, потому, что звено цепи разделилось надвое и ни из какой щели лезвие вынимать не пришлось. Из этого Госпожа сделала выводы, и велела мне пилить звенья её ручной цепи горизонтально, сразу поперёк. Слава Оллитаре, с этим делом я успешно справилась, правда, порезала себе мизинец, но что такое небольшой порез пальчика для ламиолы по сравнению с удовольствием от успешно выполненного задания Госпожи? К тому же, для того и надевают на Аннолиусских рабынь красные юбочки или платья, чтобы, случись чего, кровь на одежде не бросалась в глаза и не портила эстетическое впечатление тем Госпожам, которые любят бить девушек прутиком или жёстким кнутом, а вида крови не любят.
Теперь Госпожа осталась лишь с железными браслетами на руках и на ноге. А потом мы подтащили отпиленную гирю с цепью к ноге Куклы К-П, а ручную цепь уложили вдоль её растянутых рук. А пилочку Госпожа подложила под ладонь Куклы, и даже обломки первого лезвия бросила туда же. Между тем, Кукла чего-то совсем плохо выглядела, а звуки из под маски издавала такие, что если бы Госпожа приказала её пожалеть, может быть, я и с этим бы справилась.
Должна признаться, у Госпожей Нол иногда такие сложные взаимоотношения, вынуждающие их совершать столь странные действия, что глупой ламиоле их умом не понять. Так ведь они всегда и напоминают своим девушкам, что ламиола и не должна чего-то непонятное осмысливать, а должна подчиняться Госпоже, как высшему существу, поскольку умственные способности ламиолы никак не могут сравниться со способностями Госпожи Нолы. С одной стороны, слышать такое иногда обидно, а, с другой стороны, раз за разом убеждаешься в правоте Госпожей. Ну, хотя бы сейчас, что бы вышло, если бы я попыталась понять взаимоотношения моей Госпожи и Куклы К-П?
А моя Госпожа ткнула пальцем Госпожу Куклу в окольцованный нос и сказала:
-Я, вообще-то, тебе особенного зла не хочу, протокольщица красная, но, гляди, не попадись в другой раз мне под горячую руку. Это потому что я очень добрая девушка, вот и предупреждаю. А с питанием своим разберись. Не дело это, иметь столь слабый желудок, даже и со страху.
Тут Госпожа ухватила рукой шланг, вставленный в задницу Госпоже Кукле, и выдернула его наружу. Оттуда чего-то вяло потекло, зато пошёл такой специфический запах, что я лишний раз убедилась в собственной малопонятливости. Лично я ни за что бы ничего ни откуда выдёргивать не стала, если следствием этого дела явился бы такой, вот, запашок. Но Госпожа всегда знает, что делает, и всё делает правильно. А мне и не понять.
-Идём, Ти, - потянула Госпожа мой поводок и мы вышли в коридор. Коридор выглядел как прежде и был безлюден. Но теперь я была при своей Госпоже и никаких фантомов и фортелей пространства не опасалась. Но через некоторое время коридор начал подниматься вверх, а вдали замаячили человеческие фигуры. Скорее всего, мы просто до сих пор находились в мало посещаемой части этого коридорного учреждения. Тут, внезапно, Госпожа резко потянула меня в сторону, в узенький боковой проход и сказала:
-Ш-ш-ш… Ти-хо.
В проходе было темно и, опять же, плохо пахло. Но Госпожа, видимо и не собиралась углубляться в его недра, а зачем-то решила затаиться. Я послушно подтянула цепи и притихла. Вскоре мимо нас, по основному проходу протопали два охранника, которые тащили по полу телегу на маленьких колёсиках. На телеге был установлен большой обшарпанный баллон и ещё какие-то шланги и приспособления. А вслед за охранниками проследовала Госпожа Кукла С. Туда, откуда мы пришли. Хи… А, может, и не «хи», кто этих Госпожей поймёт?
-Пошли, - скомандовала Госпожа и потянула меня за собой. Теперь мы оказались во вполне обжитых коридорах, по которым достаточно интенсивно сновали разные персонажи. Особенно много было всякого ранга охранников, но немало и Аннолиусских Госпожей в разного рода деловых одеяниях, с верлиоками на головах, и без верлиок. Но в таких покрывалах как у Госпожи не попадалось ни одной дамы. Кроме того, у Госпожей не было при себе и рабынь, из чего я рассудила, что мы находимся в важном государственном учреждении, где все Госпожи заняты срочной общественной необходимостью, в связи с чем, им не до выгуливания ламиол. Хотя и странно, конечно, что столько этой самой необходимости скопилось в одном месте, в таком количестве, что на весь Аннолиус хватило бы. А вскоре нам стали встречаться и различным образом закованные девушки. Но это явно были никакие не рабыни, а арестантки, поскольку каждую такую девушку сопровождали охранники, а иногда и красные Госпожи тоже. Некоторых девушек просто вели на поводках и в одних наручниках, другие были закованы в серьёзные кандалы и ошейники, а кое у кого дополнительно наличествовали ножные гири-лиолоны, грудные таблички с надписями, кляпы и даже глухие головные мешочки. Одну же арестантку и вовсе провезли мимо нас на такой же тележке, что была у охранников с баллоном. Только эта тележка была снабжена несколькими колодочными зажимами для различных элементов тела пленницы, и все они были использованы по назначению. А свита у этой защемлённой девицы была не слабая. Спереди шла важная Госпожа в верлиоке, покрывалах и с большой деловой папкой в руке, следом двое охранников тянули за собой телегу с пленницей, позади её подталкивал третий, за ним шла полуголая девушка в красной юбке, как у меня, и в ножных кандалах. К её ошейнику сзади была примкнута железная цепь, которую держал последний, идущий позади всех охранник. А девушка имела в руке длинный тонкий кнутик, которым умеренно стегала по спине пленницу, закреплённую на тележке, умудряясь при этом не попадать ни по третьему охраннику, ни по каркасу тележки.
Конечно, столь квалифицированное владение кнутом заслуживало уважения и восхищения, только какой смысл стегать пленницу, зафиксированную так, что и пошевелиться-то невозможно? Как ни погоняй, - быстрее не побежит. Всё-таки, даже собственной умственной ущербностью, свойственной нам, ламиолам, трудно объяснить встречающиеся тут периодически факты идиотизма.
Вдруг я чуть не налетела на Госпожу, потому что загляделась на упомянутую процессию и не заметила, что Госпожа остановилась и с кем-то ругается. Как оказалось, нам путь преградила решётка, вернее, охраняющая эту решётку команда блюстителей.
-Какой ещё дурацкий пропуск, когда у меня срочная общественная необходимость! – возмущалась Госпожа.
-А у нас приказ, никаких внешних посетителей без пропуска не выпускать.
-Я не внешняя посетительница, я исполнительница протокола!
-То есть, вы администратор толиса?
-Я не администратор толиса, я…
-Внешняя посетительница?
-Грязные черти!
-Гы-гы-гы-гы, - сказал охранник. – Грязные черти тоже считаются внешними посетителями.
-И мы их без пропуска не выпускаем, - подпел другой.
-Если вы меня сейчас не пропустите, - пригрозила Госпожа, - ох, вам не слабо отвечать придётся!
-С чего ради, если мы выполняем инструкцию?
-С того, что в наличии экстремальные обстоятельства.
-Какие?
-Нештатная ситуация, не предусмотренная инструкцией!
-И чего такое случилось? Пожар? Хи-хи-хи. Пожар как раз у нас инструкцией предусмотрен.
-Мне нужно срочно выйти по неотложной общественной необходимости!
-По общественной?
-Я что, неясно сказала?
-Да нет. Просто, вы так кипятитесь, Госпожа, будто бы у вас не общественная срочная необходимость, а личная.
-А личную необходимость и не выходя из толиса справить можно, - снова встрял второй охранник, после чего вся бригада из трёх блюстителей принялась весело ржать.
Но тут возле нас появилась совершенно делового вида Аннолиусская Госпожа. Это потому что она была в красных туфельках, в узкой юбке, строгой длины, до коленок, в белой блузке, в протокольной верлиоке и в меленьком чёрном передничке. Передник на Госпоже Аннолиуса, - это вам не шутки. Это ещё покруче чем чадра с перемычкой и глазной сеточкой, как у моей Госпожи. Передник, тем более, чёрный передник, - это недвусмысленный атрибут исполнения важных административных функций. Кто такой Госпоже, при исполнении её функций, препятствовать вздумает, уж тот скоро поймёт, что его жизнь способна повернуться к нему тёмной стороной, соответствующей цвету этого передника.
-В чём тут дело? – сразу же спросила охрану деловая Госпожа.
-Мы не выпускаем эту Госпожу без пропуска, - доложил представитель весёлых блюстителей.
-Вот именно, - подтвердила моя Госпожа, - они меня не выпускают. А у меня срочная общественная необходимость.
-Вы исполнительница красного протокола? – догадалась администраторша.
-Да, именно так. И мне срочно нужно доложить… Э… Доложить, куда следует о возникших в ходе исполнительной процедуры обстоятельствах. Вот.
-А куда следует? – поинтересовалась администраторша.
-Следует туда, куда я вам не могу сообщить. Поскольку, секретная информация.
-А, хотя бы, о сути обстоятельств можете сообщить?
-А суть обстоятельств была такова, что я побежала докладывать даже толком не одевшись, - сказала Госпожа и приподняла снизу свои покрывала. С той стороны, где на её ноге не было кольца с обрезком цепи.
-Видите, я, можно сказать, голая. Только покрывала накинула, чтобы не создавать себе задержек в связи с шокированием встречной публики.
-Это впечатляет, - согласилась администраторша. – Но каким образом вы оказались раздетой, если прибыли к нам для исполнения красного протокола?
-Пришлось, в связи с нестандартной ситуацией. Как раз для добычи упомянутых сведений.
-Хе-хе-хе… - попытались комментировать охранники, но администраторша цыкнула на них и спросила Госпожу:
-Я, право, не могу догадаться, каким образом раздевание исполнительницы протокола могло бы способствовать исполнительной процедуре?
-Это длинная история, - ответила Госпожа. – Понимаете, при исполнении протоколов иногда возникают возможности получения столь ценных сведений от привлекаемых персон, что нами допускается применение нетрадиционных методов дознания. И в данном случае это оказалось вполне оправданным.
-Допустим, - согласилась администраторша. – А где ваша протокольщица?
-Госпожа С осталась в исполнительной комнате, для обеспечения гарантии сохранности привлекаемой персоны в жизнеспособном состоянии. Потому что, если вскрывшиеся обстоятельства подтвердятся, дознание необходимо будет продолжить не по красному протоколу, а по секретной инструкции с шифром BSDE… Впрочем, я даже полностью называть шифр секретного протокола не имею права.
-Даже никогда про подобные шифры и не слыхала, - призналась администраторша.
-Неудивительно, - согласилась Госпожа. – Это ведь очень секретная информация. Пожалуйста, распорядитесь меня немедленно пропустить.
-А кого вы привлекали по красному протоколу?
-Персону, объявившую себя Серой Мамбой.
-Понятно. А что это за девушка на вашей цепи?
-Это арендованная рабыня. Меня столь срочно вызвали для исполнения протокола, что я сочла излишним тратить время на возвращение арендованной девушки в Унилонис, а на время процедуры поместила её в… Э… В камеру хранения толиса.
-Куда?
-А у вас это помещение иначе называется? Ну, я не в курсе подобных тонкостей.
Администраторша приподняла мне голову за край подноса верлиоки, и, похоже, принялась разглядывать мою шею.
-Позвольте, - сказала она, - на внешнем ошейнике девушки нанесён индекс R, что свидетельствует…
-Уж я знаю, о чём какой индекс свидетельствует, - перебила Госпожа. – Ти, покажи Госпоже язык… Ой, то есть, покажи Госпоже рот.
-Э-э-э… - разинула я рот, а Госпожа администраторша посветила туда маленьким фонариком и сообщила:
-Действительно. Язык у девушки удалён. Причём, достаточно давно.
-А вы что, всерьёз допускаете ситуацию, что кто-то может совершить побег из толиса, прикинувшись рабыней с удалённым языком, и для этого отрезав собственный?
-Всякое бывает. Совсем недавно некая персона, прикинувшись Госпожой Аннолиуса, попыталась удалить себе язык в пункте комплексного обслуживания, и, как выяснилось позднее, в связи с хитроумным планом совершения преступления… Впрочем, это ведь тоже секретная информация.
-Так, можно мне пройти, наконец?
-Давайте сделаем так, - предложила администраторша, - в связи со срочностью, я вас пропущу, но при условии моего личного сопровождения до того места, которое вы обозначили как «куда следует». Чтобы убедиться, что «следует» действительно туда, а не куда-нибудь ещё.
-Право, не стоит вам беспокоиться и утруждать себя…
-А иначе, не пропущу.
-Хорошо, - согласилась Госпожа. – Главное, поскорее.
-Пропустите нас, - распорядилась администраторша, а сама очень ловко накинула на руку Госпожи, в которой был мой поводок цепочку с защёлкой, другой конец заперла на собственном запястье, а ключик засунула во внутренний карман блузки.
-Н-да, - только и сказала Госпожа, но возражать не стала и скоро мы втроём оказались на улице.
На этой самой улице было почти что темно. То ли раннее утро, то ли поздний вечер, кто его разберёт, когда такой, вот, туман стоит? Обе Госпожи уверенно зашагали вперёд, а я, естественно, вслед за ними. Но стоило нам пройти сотню метров, как Госпожа администраторша сказала:
-Если идти далеко, то не лучше ли нанять коляску, Госпожа исполнительница?
-Нет, идти недалеко, - возразила Госпожа.
-Но, насколько я могу судить, здесь поблизости нет никаких административных учреждений, кроме толиса.
-Вот и хорошо, что нет, - сказала Госпожа. – Терпеть не могу всякие административные учреждения.
-Терпеть не можете?
-Ну да. Это потому что в административных учреждениях полно всяких противных администраторов, а особенно, администраторш, которых я на дух не переношу, в связи с их вонючим образом жизни и деятельности.
При таком заявлении администраторша даже остановилась на ходу, разинула рот, издала странный звук, а потом сказала:
-Позвольте, но вы ведь и сами администраторша?
-Увы, - вздохнула Госпожа. – Думаю, мне надо срочно сменить специальность, да и весь образ жизни, пока не развился комплекс неполноценности на почве занятия нелюбимой деятельностью в такой социальной среде, которую мой организм, можно сказать, отторгает, словно некачественную пищу.
-Это… Ык! – поперхнулась администраторша.
-Видите, даже и у вас отрыжка случилась на почве долгого пребывания в административной среде.
-Чёрт… - попыталась выругаться администраторша, но Госпожа снова перебила её:
-Короче, кончилось моё терпение, и я прямо сейчас поменяю свой род занятий на прямо противоположный!
Госпожа схватила администраторшу за блузку и принялась встряхивать её.
-А ну, отстёгивайся от меня, ты, вошь Аннолиусская административная! Куда ключ спрятала?!
-Охрана! – заорала Госпожа администраторша. – Охра.. А! Ах! Ох! Ах!
Знаете, не так часто нам, рабыням, случается наблюдать, как Госпожи Нолы дерутся. Конечно, радоваться подобному зрелищу нехорошо, но, чего уж там, рабыни на такие зрелища полюбоваться любят и при возможности сбегаются со всех сторон. Да и их собственники особо не препятствуют. С одной стороны, должны же быть у рабынь свои маленькие радости в жизни? А, с другой стороны, собственники и сами не прочь посмотреть. Но мне-то сейчас особенно любоваться не приходилось. Это потому что обе Госпожи были скованы друг с другом за руки, а я привязана к той же руке Госпожи, которой Госпожа сейчас пользовалась для колочения противницы. Так что я вынуждена была прыгать поблизости, чтобы мне не свернули шею поводком, пристёгнутым к верхушке верлиоки.
Собственно, я бы и дракой это не назвала, поскольку Госпожа попеременно стучала администраторшу по головной клетке то справа, то слева, причём, удары были просто сокрушительными. А о причине этого нетрудно догадаться, поскольку Госпожа колотила противницу не кулаками, а запястьями, на которых у неё были увесистые кандальные браслеты. И при каждом ударе Госпожа администраторша не только получала временную контузию знакопеременного направления, но ещё и такую же знакопеременную деформацию своей головной клетки. А, вот, не любят Госпожи Нолы нахлобучивать на себя такие тяжёлые верлиоки, в которые они часто заковывают рабынь. У Госпожей Нол верлиоки гораздо легче, ажурнее и, чего уж там говорить, красивее и лучше полированы. Конечно, и Господскую верлиоку женскими кулачками не покорёжишь, а вот если колотить не кулаками, а килограммовыми гирями на запястьях, так совсем другое дело. Думаю, деформация клетки Госпожи администраторши могла вызвать и сопутствующую деформацию её подноса и горловины, с частичным защемлением дыхательных путей. Так, или иначе, а Госпожа администраторша вскоре впала в прострацию и даже не сопротивлялась извлечению из недр её блузки ключика от цепочки, несмотря даже на частичное разрывание как блузки, так и лифчика.
Вскоре Госпожа отстегнула свою руку от администраторши, быстренько оправила покрывала, примерилась и пнула администраторшу ногой под юбку. Понятное дело, той ногой, где оставалось железное кольцо для пристёгивания ножной гири.
-Ва! О-о-й-й-й! – заголосила администраторша, упала на четвереньки и поползла куда-то в туман, даже и не пытаясь больше позвать охрану.
-Вот так, - сказала мне Госпожа. – А то, никак не дают заняться восстановлением утраченных элементов твоего организма.
-Ы… У! – сказала я. Оказывается, Госпожа не забыла о своих обещаниях.
-Пошли, Ти, - потянула она меня за поводок и мы зашагали в направлении, противоположном тому, в котором уползала администраторша.
Ну, вероятно, мы направились как раз в то место, что называлось «куда следует». Не иначе, как раз там и можно было восстановить мой язык и так далее. Хотя, ума не приложу, какую такую технологию для этого можно было бы использовать?
-Пришли, - вдруг сообщила мне Госпожа.
-Ы? – не поняла я, потому что никак не ожидала, что «куда следует» окажется кривым, тесным и грязным переулком.
-Я так думаю, - сказала Госпожа, - что на данный момент мы свою функцию выполнили. Поэтому, нам следует исчезнуть. Это дело, чем раньше сделаешь, тем лучше, не то, эти всякие Моники начинают так прописываться на поверхности ткани мироздания, что сама же потом об них спотыкаться начинаешь.
Я, конечно, уже удостоверилась, что моя новая Госпожа очень умна, решительна, изобретательна, и всё такое. Но тут мне показалось, что она тоже соскочила с катушек, как многие другие Аннолиусские Госпожи, и начинает нести ахинею. А может мне, глупой ламиоле, просто не по силам глубина и логика рассуждений Госпожи?
-Ы? У? Ы? – спросила я и всеми доступными элементами мимики изобразила вопрос, указав себе пальцем в рот.
-Всё под контролем, - успокоила меня Госпожа. – Сейчас всё встанет на место, как только мы задействуем плоское смещение в пространстве путём дискретизации ткани мироздания в поперечном измерении.
-Ы?
-Так что, пока, - сделала своей ручкой непонятный жест Госпожа, бросила мой поводок, повернулась и практически мгновенно скрылась в тумане.
Нет, ну, вот, такого наглого предательства я от неё никак не ожидала. Это же вообще ни на что не похоже!
-Ы-ы-ы! – заголосила я и побежала вслед за Госпожой. Только Госпожи видно не было, а вместо этого мне под ноги попались какие-то двухцветные шарики, которые какой-то идиот зачем-то рассыпал в этом месте, как раз тогда, когда мне надо было здесь пробежать! Попробуйте-ка не грохнуться на землю, если вам под ноги насыпали шариков, обули вас в туфельки на каблучках, да ещё заковали вам руки и ноги в цепочки. Я и грохнулась на попку, заныв от обиды. Догнать Госпожу теперь, конечно же, не представлялось возможным, а по-поводу ударенной попки меня и пожалеть некому. Шарики эти ещё…
Тут оказалось, что никаких шариков и нету, а я сижу на груде крупнозернистого песка, причём, песчинки тоже были какими-то чёрно-белыми. Если бы такое не было невозможным, я предположила бы, что это я своей попкой растолкла шарики в песок, приземляясь на них. Хы-ы-ы. Но ведь я собственноручно… Ну, в смысле, собственноглазно только что эти шарики видела. А чтобы их растолочь в песок, потребовалось бы несколько часов, да и инструмент посерьёзнее моей мягкой попки. И где же они тогда? Чего-то там Госпожа говорила насчёт дискретизации пространства в поперечном измерении? Если предположить, что, в контексте временных изменений свойств пространства, попка девушки приобретает неимоверную твёрдость на столь короткое время, что оставшийся организм не успевает это уловить, тогда возможно… Тогда очень возможно, что я полная дура, взявшаяся сочинять гипотезы в области физики пространства. Хи-хи-хи-ы…
Ы? Х-ы, х-ы, ы-ы…
Смех оказывался каким-то явно ненормальным. Это чего? Возникло ощущение, будто у меня во рту начались неопознанные процессы, возможно, что и связанные с физикой, если не вообще, с химией…
Хы! Ы! У-о-о-о! Фу!
Во рту образовалось нечто столь объёмное, что я с испугу попыталась вытолкнуть «это» за пределы рта, пока оно не стало столь большим, чтобы представлять угрозу разрыва головы изнутри.
Бац-ц-ц-ц!
Наружу выскочил большущий шарик и заболтался между моей головой и передними прутьями верлиоки, а мои глаза самопроизвольно сбежались в кучу и уставились на этот предмет, синхронно вращаясь вслед за его перемещениями по подносу. Шарик был точно такой же чёрно-белый, как и те, на которых я ударилась попкой. Ну, разве что, побольше, если только мне это не казалось из-за близости обзора. Да и, ничего не казалось. Этот чёртов шарик, конечно же, был гораздо больше, оставалось лишь удивляться, каким образом он умещался у меня во рту, и откуда он там вообще взялся?
Вай! Шарик перестал болтаться у меня перед носом, и это случилось потому, что он уже плохо помещался в прежнем пространстве, то есть, рос в размере буквально на глазах! Нет уж, это для меня уже слишком. От таких непонятных вещей надо бежать подальше, и… Только моей голове совершенно некуда было бежать из головной клетки, а шарик уже упирался мне в нос, прижимая носовое кольцо к верхней губе, а другой своей стороной выпучивал наружу прутья верлиоки. Я ещё успела поразиться тому факту, что моя шея при нагрузке на срез оказывалась прочнее, чем несколько стальных прутиков решётки, толщиной почти в мизинец, как вдруг уловила, что передняя часть головы, в смысле, нос, преодолела оболочку шарика и этот процесс продолжается дальше. Вскоре внутри оказались и глаза, а, поскольку они были не закрыты, а выпучены со страху, то я сразу же узрела очень странную картину. Сначала мне показалось, будто внутри шарика темень тьмущая, словно у Змеенога в заднице, а поверх этой тьмы светятся выскочившие из глаз искорки. Но тут же я поняла, что никакие это не искорки, а те самые страшные звёзды, от которых нужно бежать в туман, если не хочешь облысеть головой и другими волосатыми местами организма. Только, каким это образом я могла бы сейчас бежать, если голова оказывалась внутри шарика, а всё остальное снаружи?
Я подумала, что, вероятно из подобной ситуации выросло выражение «бежать, сломя голову», то есть я в такой ситуации оказалась не первая. Только бежать, оторвав себе голову, как-то даже и не выглядело разумным, хотя бы и в части спасения от облысения. В конце концов, основная наша растительность как раз на голове и располагается, и чего такого ценного спасает девушка, убегая без головы? Нижнюю шёрстку, что ли? Или волосы в подмышках?
Тут я решила, что, не лучше ли будет целиком прорваться внутрь шарика? По крайней мере, его внутренняя полость представлялась почти что необъятной, словно наполненная звёздами и созвездиями вселенная, и на время я могла бы там поместиться вместе со всеми своими цепями, верлиоками, туфельками и даже носовыми колечками и бубенчиками. Ну да, прорваться внутрь, а потом выскочить наружу методом того самого дискретного смешения, только не по поверхности ткани мироздания, а под её поверхностью. Вот, такого поворота враги явно от меня не ожидают, а потому…
Внезапно я уловила, что чернота пространства светлеет, и, можно сказать, уже даже и не чёрная, а, скорее, серая. А искорки звёзд, напротив, тускнеют. И если по ходу процесса яркость того и другого выровняется, а иначе ведь и быть не могло, то случится нечто совершенно страшное. А именно, случится отсутствие чего бы то ни было! В моём воображении завертелись какие-то смутные и явно чужие воспоминания о пространстве, скрученном в виде тороидальной спирали, перетекающей из себя в себя и генерирующей белую боль, являющуюся основой его существования вне пространства и вещества. Волны боли в виде извивающихся вокруг основного источника полупрозрачных щупалец белого газа, сквозь прожигающую насквозь фиолетовую бездну, именуемую «Белой Моникой», несущей в себе слияние альфы и омеги, начала и конца времени…
-В-а-а-а-а-й! – завопила я и подскочила всем телом, треснувшись затылком о спинку кровати, и, естественно, выпучив глаза. И первое, что попало в эти выпученные глаза, это было несколько искажённое выпучиванием изображение Госпожи Сколопендры, которая с недовольным видом разглядывала какое-то мизерное пятнышко на своей перчатке.
Первым делом, я порадовалась, что привязана за шею к спинке кровати короткой цепью, а не длинной. Будь цепь длинная, в процессе подскакивания и шараханья я бы могла развить столь значительные ускорения, что они создали бы реальную опасность для сворачивания собственной шеи. А так, хотя и больно было, но не настолько, чтобы не стерпеть.
-Ты чего так шарахаешься? – возмутилась Госпожа Сколопендра, от возмущения даже перешедшая с английского языка на человеческий.
-Ужас, потому что, - пояснила я.
-И в чём?
-В этой чёртовой вселенной, Госпожа.
-И в чём он состоит?
-Эта вселенная, она белая, вместо чёрной. А звёзды в ней, наоборот, чёрные…
-Сон страшный?
-Ну да, Госпожа.
-Это что, кровь? – сунула она мне под нос палец перчатки с пятнышком.
-Наверное, Госпожа.
-Отсюда? – снова ухватила она меня за мизинец.
-Уж, наверное, отсюда, - согласилась я.
-И где ты палец порезала, да ещё так недавно?
-Так, пилочка… - поперхнулась я. – Э… В смысле… Так ведь это же вы, Госпожа, меня за палец потянули. Между прочим, такая, вот, манера будить девушек…
-Где пилочка? – прицепилась бдительная Сколопендра. – Пилочку прячешь? Цепь свою пилила, что ли?
-Да ну, скажете тоже, Госпожа… - принялась я отнекиваться, а Сколопендра ухватила меня за шейную цепь и принялась перебирать все её звенья, а потом осматривать и крепление к кровати и к моей шее.
-Ну?
-А чего «ну», Госпожа?
-На счёт пилочки, «ну»!
-Да нету у меня никакой пилочки, Госпожа.
-Значит, нету? – потянулась она за плёткой.
-Да и не было никогда! – перепугалась я.
-А кровь откуда?
-Так, сами же, наверное, мой палец ногтем поцарапали, будили когда, Госпожа. А я, типа, резко дёрнулась…
-Я в перчатках, между прочим, - продемонстрировала мне свои растопыренные перчатки Сколопендра.
-Ну и что? И сквозь перчатку запросто…
-Это как?
-Ну, если у вас там иголочки, чтобы сквозь ткань высовываться?
-Я твоя воспитательница, а не запрещённая законом смирительная тона, - заявила Госпожа
-А чего, смирительная тона и здесь запрещена? – поинтересовалась я.
-Да.
-Уже легче как-то, - решила я поделиться с нею своей радостью.
-Пилка твоя где?! – заорала она и перехватила плётку в рабочую позицию. Я живо представила себе, как корячусь на кровати, пристёгнутая за шею на короткую цепь, а на меня обрушивается плётка. Возможно, кому-то на такое приятно смотреть со стороны, но быть здесь основной участницей шоу, - это, извините.
-Сломалась! – пискнула я, пытаясь предупредить введение в действие плётки.
-Где?!
-Сломалась, когда я цепь пилила, и палец мне поцарапала, Госпожа!
-Какую цепь пилила, эту?! – ухватила она меня за единственную имеющуюся в данный момент на мне цепь.
-Да ну, не эту, конечно, Госпожа!
-А какую?
-Ну, ту, которой гиря к ноге Госпожи пристёгивалась.
-Чего?
-Гиря. Ну, шарик этот, который в Генозисе лиолоной называют.
-Во сне? – догадалась Сколопендра.
-Понятное дело, во сне, Госпожа.
-Во сне пилила цепь, которая была на ноге твоей Госпожи?
-Именно так, Госпожа.
-И с чего ради, у твоей Госпожи во сне была гиря к ноге пристёгнута?
-Так, там же вообще, чего попало! – принялась объяснять я. – Притом, не просто же так! Если бы на Госпоже вначале цепей не было, как бы она потом лупила бы администраторшу по башке?
-Э?
-Ну, не по башке, конечно, а по верлиоке, что снаружи этой башки. Бац, справа! Бац, слева! А другой администраторше, шланг в задницу. Я-то ещё не поняла, зачем? Я ж тупая была до невозможности, а она говорит, типа, развелось тут вас, Моник, понимаешь, что на каждом шагу об них спотыкаешься… А ещё одну администраторшу крючком по башке… Да это ещё чего! Там Алиса на кровати в наглую валяется, а сама мой язык украла и сиськи тоже, ой…
-Что?
-Так, язык-то теперь на месте. А я ещё думала, как?
-Чего, как?
-Ну, как она мне этот самый язык на место пришьёт-то?
-Кто?
-Ну, эта самая Госпожа, которая волшебница.
-С гирей на ноге?
-Ага. А вселенная вообще белая. То есть, сначала серая, но я-то догадалась, к чему дело идёт!
-Достаточно. Мне всё ясно, - заявила Сколопендра.
-Правда, Госпожа? – удивилась я. – А мне, вот, ни фига… Ой, извините за выражение, это я там, во сне нахваталась. Так ведь, тюрьма же…
-За выражения в тюрьму не сажают, за выражение язык подрезают, - сказала Госпожа.
-Что, так, прямо, сразу? – в который раз испугалась я.
-Короче, - сказала Сколопендра, - ты, когда во сне пилкой орудовала, здесь инстинктивно свои пальцы выгибала. И собственным ногтем свой мизинец поцарапала. Понятно?
-Гениально, Госпожа! – восхитилась я. – Вот, мне бы самой ни за что не догадаться. Правду ведь говорят, что умственные способности Госпожи Нолы…
- Put on chain! – рявкнула она, пихнув ко мне связку знакомых сидячих цепей.
Ну, put, так, put, а чего орать-то? Дело знакомое. Я принялась застёгиваться в цепи, а попутно припоминать события последних дней. Несколько этих самых последних дней мы находились «на воспитании» у Госпожи Сколопендры. Я, Соня, Виолетта, Лу-лу, Клу, подпольно переименовавшая себя в Клотильду, и бывшая певица Госпожи Бельвелиалии Люся. Поначалу, методика воспитания мне показалась дурацкой, но как оказалось, логика тут вполне, себе, наличествовала. Ну, например, сначала меня удивляло роскошное, по любым меркам, ночное содержание. Сами посудите, где это видано, чтобы рабыня спала на кровати, на мягкой подушке, в отдельной спальне, в ночном платье, да ещё и свободная от цепей, не считая шейной привязи? А ведь всё дело в наших глухих и навсегдушных ALURIES FOR EVER-ных ошейниках. Это, вот, двухкилограммовое золотое кольцо на шее любую, самую здоровенную рабыню, довело бы до шейного паралича, не будь у неё длительного ночного периода с разгрузкой шеи. Если даже не до полного паралича вообще, с летальным исходом.
То есть, прекратить моё существование теперь оказывалось возможным попросту методом лишения привилегий по части ночного отдыха. До чего только эти мерзавцы не додумаются. Вот, пожалуйста, простейший механический метод для приведения девушки к осознанию необходимости покорного и услужливого поведения, под угрозой понижения статуса с развитием прогрессирующего паралича. Если ещё доживёшь до этого, а не попадёшься каким-нибудь грабителям с парой кило золота на шее. Уж они не станут тратить время на перепиливание или снятие с вас кольца методом развальцовки. У них и оборудования-то нету. Отрежут вам голову, да и всё, поскольку быстро и практично. И, даже ведь не лицемерили Господа, а так и обозначили меня как декоративную куколку для разного вида украшательства собственного быта.
Распорядок дня у Сколопендры был, я бы сказала, крутой, но демократичный. Начиная с пробуждения. Рабынь Госпожа Сколопендра будила лично, дёргая их за палец. Поскольку рабынь у неё на воспитании было шестеро, оставалось предположить, что время подъёма и время начала сна для каждой из нас смещалось на величину его траты Сколопендрой на каждую воспитанницу. После пробуждения, рабыне приказывалось собственноручно заковаться в цепи, а потом уже Госпожа вставляла вам носовое кольцо и отстёгивала от кровати вашу шею. К этому делу Госпожа Сколопендра относилась ответственно. За всё время, я не припомню ни одного её промаха. Ну, не было случая, чтобы в момент моего заковывания, расковывания, приковывания или перековывания я бы оказалась хотя бы на секунду свободной от цепей или привязи.
Затем следовала личная индивидуальная дрессировка рабыни в тяжёлых сидячих цепях. Уж я не знаю, опасалась Сколопендра нападения с нашей стороны, или ей нравилось, что её воспитанницы не могут разогнуться в полный рост, и вынуждены перемещаться либо на корточках, либо согнувшись под прямым углом. Ну а сама дрессировка заключалась в выработке чёткой реакции на ранее перечисленный перечень команд, подаваемых на английском языке, а также в закреплении полезных для рабыни рефлексов и понятий. Например, понятия о том, что за каждую ошибку положено наказание, как физическое, так и моральное, за строптивость положено избиение, а за открытое сопротивление смертная казнь через… Список методов убиения рабыни за бунтовщичество оказался таким длинным, что я его ещё и до сих пор полностью не запомнила. Думаю, этот список вообще редко применялся здесь на практике, а существовал больше для того, чтобы рабынь застращать. Хотя, кто его знает?
После дрессировки следовала самая демократическая часть распорядка, - процесс еды и общения между воспитанницами, в прикованном к круглому обеденному столику виде. Боюсь, чего-то тут было не просто. Очень может быть, что Госпожа Сколопендра и вправду подслушивала наши разговоры, если даже не стенографировала их, чтобы иметь досье на каждую рабыню, и, при случае, обеспечить себе возможность предъявления его какой-нибудь местной злодейской комиссии для вынесения смертного приговора. Ага. За подстрекательские речи и критику социального устройства общества. Ну, или сунуть это досье рабыне под нос, для запугивания и шантажа. В таком случае, я бы ещё поняла эту манию Госпожи по части английской речи. Многие рабыни ведь попросту не умеют читать, так почему бы их тогда сразу не обучать английскому языку, вместо нормального?
А, возможно, Госпожа подглядывала за нами с потолка, как делал некий Господин Анолис из Генозисского Унилониса, когда свёл нас с Саррой в своей спальне, оснащённой интересными зеркальными стёклышками на потолке. В нашей столовой зеркальных стёклышек не было, но мало ли до чего могла дойти техника за это время? Очень может быть, что Госпожа Сколопендра не только подглядывала, но и занималась видеозаписью, а потом её кому-нибудь продавала за деньги. От этих местных Госпожей чего угодно ждать можно.
А после обеда начинались практические занятия декоративного пошиба. Ах, да, забыла. Перед этим нас промывали и вкачивали Оллитару с задней позиции, правда, в нормальное отверстие. Хотя, возможно, такая практика у них сложилась в связи с обычаем постоянно затыкать нам неправильные отверстия анальными пробками? Ну, так, тогда, нет худа без добра. А вообще, эти анальные пробки, просто мерзость. От них такое ощущение, будто ты хочешь справить заднюю нужду, а эта нужда застряла в заднице. Вот, ведь, в нормальных городах Оллитарии нет такой мании на пробки? Ну, разве что, когда вас в коляску запрягут. Или на официоз возьмут. Или на заседание комиссии. Или для наказания. Или для воспитания. Или… Короче, если уж этим извращенцам так по нраву задние пробки в рабынях, так и зашили бы нам наглухо задницы, - да и дело с концом!
И ещё, к моему стыду, должна признать, что местная практика постоянного затыкания рабынь анальными пробками лично меня привела к тому, что пробка теперь доставляет мне гораздо меньше дискомфорта, чем прежде. Если уж на то пошло, возможно, что при современном уровне разработки дырки, я смогла бы нормально вынести даже то жуткое устройство, которое пыталась запихать мне в задницу Спика после неудачи с моим отравлением. Впрочем, может быть и так, что мою дырочку расширили даже и не анальные пробки, а участившиеся за последнее время попытки насадить меня на кол… А, нет. Кол-то мне в обоих случаях толкали в правильную дырку, а не в заднюю, а я-то уже и забыла. Вообще, с памятью чего-то подозрительное творится. А разве этому нет причин? Психические нагрузки, физические нагрузки, гиря на шее, колья в письке… А ещё, слишком частое перекидывание в Монику. С этим, вот, делом заканчивать надо бы. Все эти Моники ведут себя в разной степени дебильно, вот и на мне отражается.
Ну, закончила я заковываться и представила свои закандаленные конечности на контроль Госпоже.
- Good.
Без неё знаю, что «good». Уж, цепи надёжные, только волочить их девушке трудно. Сколопендра отстегнула от меня кровать и сунула под нос кольцо.
- Ringlet.
Я подставила нос для кольца. Куда денешься? Впрочем, после того знаменитого случая, когда я провалилась в защитный колодец на выходе из Генозиса, я к носовому колечку отношусь достаточно спокойно, а иногда даже и с некоторой симпатией. А иначе, как бы я смогла недавно сочинить экспромтом столь длинную оду в адрес женского носового кольца? Да, уж, случаются моральные травмы и такого неестественного вида.
-Get up. Go for leash.
Я заковыляла за привязью, согнувшись в три погибели, разглядывая дорожку под ногами и нижнюю часть свешивающегося к шее поводка. Интересно, а в чём будут состоять практические занятия сегодня? В первый день нас с Виолеттой привязывали к столбам в парковой зоне в качестве живых статуй. А, интересно, если здесь есть настоящие статуи, эти мерзавки их тоже насилуют? В таком случае, статуи, наверное, изготавливаются с дырками в интимных местах. Впрочем, тогда уж надо делать и эластичные вставки там же. Да и пищалки какие-нибудь встраивать, работающие от датчиков, реагирующих на электричество, жар и холод. А ещё моргалки глазами, скрипелки зубами, пукалки попками и писалки письками. И, скажите на милость, какой дурак будет с этим возиться, если можно использовать для того же рабынь, за совершенно приемлемую цену?
На второй день мне пришлось на пару с Соней выполнять работу декоративных девушек в упряжке. Саму коляску с наглухо упакованной Госпожой везли две упряжные девушки, привязанные друг за другом, причём, в полусогнутом виде, в крутых сбруях, увешанных побрякушками, и глухих кожаных наголовниках с перьями. Настолько глухих, что, похоже, эти девушки вообще ничего глазами не видели, ушами не слышали, а дышали через вставленные в кляпы трубки с фильтрами непонятного назначения. Управление направлением движения Госпожа осуществляла поводьями, продетыми им в рот сквозь наголовники. А управление скоростью производилось механическим кнутом, который, как удалось узнать, в соответствие с извращённым чувством местного юмора именовался «акселератором». Устроен этот кнут был так, чтобы приводиться в действие от вращения колёс коляски с помощью изогнутой тяги. В результате, эта штуковина стегала девушек попеременке, чтобы ни одной обидно не было. А как регулировалась сила стегания и его прицельная направленность, я не уловила, потому что мне и самой пришлось несладко. Нам с Соней тянуть коляску не приходилось, поскольку, мы тут служили для динамического украшения экипажа, и должны были бежать справа и слева от тягловушек на полуметровых шейных цепочках. Цепочки были не то золотые, не то позолоченные. При таком коротком приковывании было не до определения веса привязи и динамики её качания. Это потому что динамика оказывалась резко переменной и непредсказуемой, вследствие чего, несмотря на все мои старания, меня то и дело жёстко дёргало шейным кольцом. К тому же, такие толчки усложняли и без того нелёгкую жизнь тягловых девушек. Представьте себе, что вы катите коляску на пределе сил, а вас то и дело дёргают за рот поводьями и стегают акселератором. А тут ещё боковые дёрганья от неуклюжих керчифок. Будь я на месте упряжных девушек, я бы очень рассердилась именно на подобных боковушек, поскольку именно они подходили на роль последних капелек для потери терпения.
Правда, от потери терпения запряжённых девок мало чего менялось, потому что никаких средств для приведения в действие результатов этого терпения не имелось в наличии. Привязаны и завязаны в упряжь они были настолько серьёзно, что возможность самостоятельного освобождения представлялась совершенно невозможной в любой отрезок времени, соизмеримый со средним сроком жизни рабыни. Да ещё и на ногах у них были достаточно тяжёлые и короткие кандалы, что для упряжных традиций вообще не характерно. Ну, в нормальных местах, я имею в виду. Между прочим, ножные кандалы надели и нам с Соней. Ну, честно говоря, не прямо уж кандалы, а женские смирительные колечки с лёгкой цепочкой. Зато, цепочка эта была короткая, а другой парой колечек нам ещё и руки застегнули за спиной и соединили с этой самой ножной цепочкой. Так что, сами понимаете, каково нам было бежать по бокам, да ещё и «красиво». Одна радость, что в распоряжении едущей Госпожи был механический кнут, а не обычный. Не то, и нам бы доставалось за неуклюжесть, уж в этом я уверена.
Зато, в этот день мне удосужились разъяснить смысл термина «керчифка». Понятное дело, он происходил от команды «kerchief on mouth», но для таких как мы декоративных девушек нёс ещё и дополнительный смысл. Не особенно приятный. А именно, если буквально, то «подплаточная принадлежность». То есть, предмет на котором завязывают платок. Короче говоря, типа, манекен для демонстрации завязанного платком рта. Причём, разъяснили мне это в момент завязывания упомянутого рта. Ну, что керчифка тут не имеет никакого права голоса, я и раньше догадалась. А, поскольку декоративная девушка не должна сдерживать своих эмоций, то лишение её права голоса осуществляется механическим путём, причём, не особенно приятными его разновидностями. К моему неудовольствию, в Элурисе оказались весьма в ходу кольцевые кляпы, либо их сочетание с пробками или другими, не менее мерзкими штучками. Даже завязывание рта платком тут применяется не в чистом виде, поскольку это ненадёжно. Вот и в тот раз нам завязали рты не просто так, а поверх шершавой пробки, не позволяющей платку сползать со рта. А для предотвращения сползания с затылка прищемили уже знакомой волосяной прищепкой.
Понятное дело, при таких условиях работы мне снова не удалось осмотреть окрестности. Похоже, бегали мы в специально оборудованной катальной зоне этого городишки. Ну, потому что вокруг нас носилось множество колясок, а пешеходов было совсем мало. Некоторые подробности мне всё же удалось разглядеть. Например, как уже упоминалось, запряжённые девушки почти всегда бежали со скованными ногами, что хорошо было и видно, и слышно. У некоторых ножная цепь была настолько длинная, что, возможно, чтобы её натянуть, пришлось бы садиться «на шпагат», да и то, вопрос. А у одной бедняжки даже была пристёгнута к ноге лиолона, причём, явно не декоративная. Потому что эта девушка бежала сильно неровным бегом, и наперекосяк, что ничуть не смущало её Госпожу наездницу.
Ещё я заметила, что за многими колясками бежали дополнительные девушки, обычно одна, но иногда две, три и даже четыре. А за нашей коляской бежала только одна такая девушка. Все они были голыми, со связанными позади руками, в ножных смирительных колечках и на шейных цепочках, вроде наших с Соней.
Короче говоря, в первый день мы занимались статической дрессировкой, а во второй день дрессировкой динамической. Ну а на третий день мне, на пару с Люсей, пришлось заниматься дрессировкой, как бы это сказать? Сексуально-созерцательной, вот. Нас с Люсей привязали к столбикам роскошной кровати в не менее роскошной спальне какой-то сексуально озабоченной Госпожи. Эта самая Госпожа занималась интимом не снимая покрывал и намордника, зато видов интима у неё было много. Ну, насколько хватало её убогой фантазии. По крайней мере, весь этот интим ей обеспечивали разнообразные девушки-рабыни, а мужского пола не присутствовало вовсе. Насколько я поняла, в Элурисе приезжим Госпожам не возбраняется сексуальный контакт с мужчиной, а уж местным Госпожам, и подавно. Тем не менее, мало какая приезжая Госпожа кувыркается с мужчинами открыто и при свидетелях. Как-никак, а нарушение запрета. Вернёшься домой, а на тебя какая-нибудь подруга донесёт, да ещё и доказательства состряпает. Хотя, за сам факт поездки в Элурис привлечь могут по обвинению в связях с Оллиолонерами. Так ведь Госпожи Нолы очень изобретательны по части взаимного подсиживания. Как-нибудь так повернут, что и знакомую подставят, и себя отмажут заодно. Ну, там, с помощью дополнительных финансовых приложений к доносам, например. Коррупцию-то никто не отменял же? Да и потом, как я поняла, считается, что никакого Элуриса и на свете нет.
Как бы то ни было, а данная сексуально озабоченная Госпожа при нас обходилась без мужчин, а привязанные по периметру декоративные девушки ей требовались для создания дополнительного ассоциативного возбуждения собственной персоны. Ну, как я понимаю, при созерцании всех этих разнообразных методов лесбийского интима, мы должны были самовозбуждаться, а полужёсткое привязывание и закупоривание должно было подвигать нас на всяческие извивания, дергания, мычания-рычания и замачивания-раскорячивания, идущие вразнос в связи с невозможностью освободиться от пут. А такая реакция, в свою очередь, должна была ассоциативно передаваться Госпоже для дополнительного возбуждения. Но, знаете, тогда бы ей лучше было бы освободиться от своего намордника, хотя бы, а то, через такую щёлку и разглядеть-то чего-то трудно. Кроме того, если она надеялась возбудить своими убогими фантазиями такую девушку, как я, то просчиталась. Лучше бы почитала предварительно соответствующую литературу и методические пособия. Так ведь Госпожи Нолы любят доходить до всего своим умом, несмотря на явную его убогость во многих случаях. А я бы в таких случаях не посчитала бы для себя зазорным воспользоваться багажом знаний, накопленных предыдущими трудами человечества. Но моего мнения тут никто не спрашивал. А удивить меня сорок шестой позой Кама-Сутры, методом «качелей» или «мотоцикла», или интимной поркой по клитору, - это, знаете, проблематично. Я здесь уже не такого насмотрелась. Да и не только здесь, а и в предыдущей жизни, на Земле, тоже. Так что, боюсь, в этот день лично я и на троечку не наработала. А насчёт Люси, не знаю. Она тоже себя не очень-то активно вела. Может, просто не понимала, чего это Госпожа мается дурью, и чем вообще занимается? Слыхала я, что многих талантливых девушек, певиц, танцовщиц или поэтесс их мерзкие Господа с самого появления держат вообще безо всякого интима и ложной памяти, а вместо Оллитары вкалывают Квингс, ещё и неизвестно какого качества. Ну, для того чтобы талант не испортился сексуальными мыслишками. А если судить по бывшей хозяйке Люси, Госпоже Бельвелиалии… Впрочем, эта Госпожа Бельвелиалия достаточно сложная личность, а её стойкость перед всякими вымогателями, включая и саму меня, и угрозами пыток всё-таки вызывает некоторое уважение. Хотя, конечно, стойкость стойкости рознь, и бывает, случается лишь по причине врождённой глупости.
Четвёртый и пятый дни мы работали мебелью по трое. Сперва я, Клу и Лу-лу, то есть, одни блондинки, а потом Ви, Соня и Люся, - брюнетки. А блондинки драили резиденцию Госпожи Сколопендры, причём, в этих самых сидячих кандалах, в кляпах, и скованные друг с другом за носовые кольца. Да уж, производительность труда рабынь здесь явно была не главным результатом их эксплуатации. Главное, чтоб красиво. С точки зрения Господ, разумеется. А лично мне в очередной раз чуть не порвали нос.
Шестой день был немного веселее. Это потому что мы присутствовали на сборище, напоминающем Генозисские официозы. Действо происходило в достаточно большом помещении, однако, обозревать приходилось лишь небольшую его часть, так как мы, все шестеро, сидели в маленьких одиночных клетках, подвешенных к потолку на длиннющих цепях. Все клетки были разными. У Люси квадратная, у Клу цилиндрическая, у Лу-лу узкая, стоячая, вроде тех, в которых держали Гедонисских пленниц, у Сони круглая, со сходящимися сверху прутьями, что очень напоминало мне то жилище, в котором я провела свои первые дни в Оллитарии, у Виолетты была клетка-шарик, а у меня самая поганая клетка, такая, какой я ещё и не видела. Тетраэдная, в виде четырёх треугольных граней, внутри которых просто невозможно было принять никакую приемлемую позу. Я всё время так и корячилась в этих острых углах, причём, решётки граней были такими, что не позволяли выставить наружу ни руку, ни ногу. Сидели мы в этих клетках долго, часа три, или четыре, притом, совершенно голые, в одних кляпах и смирительных колечках. Но это бы ещё ничего, только мы ведь не просто так висели, а для забавы собравшейся публики. Вернее, в качестве одной из забав.
Публика тут собралась разношёрстная, но главными развлекаемыми лицами, как мне показалось, были меднопокрышковые дамы с личиками закупоренными в узкощелевую чадру. Надо понимать, это как раз и были приезжие персоны, на финансовых взносах которых и держался весь Элурисский шабаш ступенчатого беспредела. Однако помимо туристок тут было полно и других персон. Некоторых из них я возможно даже встречала в Отстойнике, хотя, может быть, просто так казалось из-за наличия у этих Господ пиратских сабель на боку. По крайней мере, ни Госпожи Шерри, ни Госпожи Машеньки я не заметила, да и вообще, укомплектованных саблями персон женского пола не попадалось. Ну, понятное дело, тут ещё было много охранников с палками и обслуживающего персонала. Обслуживающий персонал занимался тем, что погонял закованных и закупоренных девушек-рабынь, которые и занимались обслуживанием, вместо самого персонала.
Периодически весь этот сброд, или его часть, удостаивал своим вниманием и нас. Понятное дело, развлечения не были оригинальными и заключались в словесном перемывании наших костей, в нездоровой критике в адрес наших внешних и внутренних достоинств, в стандартных обвинениях в пучеглазости, кривобокости, умственной отсталости и общей засиделости без дела. От слов Госпожи и Господа быстро переходили к делу, и принимались тыкать нас сквозь решётки заранее приготовленными прутиками с затуплёнными кончиками и цеплять крючками, также достаточно тупыми и гладкими. А главной забавой Господ по нашей части оказалось разного вида раскачивание наших клеток.
Надо думать, клетки неспроста были подвешены на разной высоте. Моя, кстати, ниже всех, чуть-чуть не доставая до пола. А крепились все цепи под самым потолком, поэтому раскачать клетки можно было до большой амплитуды и, соответственно, до значительной скорости движения над полом в средней точке раскачивания. Этим дуракам, наверное, заняться было больше нечем, но дошло до того, что они раскачали нас всех шестерых, что неизбежно приводило к столкновению подвесных цепей, резкому изменению траекторий движения, и даже создавало угрозу для самой веселящейся публики, которая с визгом шарахалась от несущихся в её сторону клеток. В конце концов, одна покрышковая дама не успела от моей клетки увернуться и получила себе острым углом по коленкам. Вероятно, достаточно болезненно, потому что захромала, заверещала и потребовала «клеточную девку», то есть, меня, казнить. На полном серьёзе. Казнить традиционным методом удушения платком. Но, как оказалось, казнить рабыню тут не так-то просто. Откуда ни возьмись, выскочила администрация и потребовала от дамы предъявления карточки уровня допуска. А уровень допуска у злодейки, как выяснилось, не предусматривал ещё права убивать рабынь, даже и в единственном экземпляре. Но администрация заявила, что ни в коей мере не хочет препятствовать праву Госпожа на отдых и развлечения, а потому, Госпожа может прямо сейчас купить право на удушение отдельной рабыни по расценкам, соответствующим текущему прейскуранту услуг, запрашиваемых отдыхающими сверх уровня допуска.
Наверное, цена услуги оказалась столь высокой, что Госпожа попросту начала ругаться, но быстро устала и заявила, что, из соображений гуманности, она на данный момент казнить рабыню передумала, а просто подождёт следующего уровня розыгрыша. Надо так понимать, что на следующем уровне дама уже должна была получить соответствующий уровень прав, а несколько дней она и подождать может. Только попросила зафиксировать мои данные, чтобы потом не было проблем с моим долгим розыском. Но на этот счёт администрация Госпожу отдыхающую успокоила и объяснила, что в Элурисе никакая рабыня затеряться никоим образом не может, поскольку у них всё схвачено. По крайней мере, контроль над рабынями. И внесла ещё одно предложение, согласно которому, Госпожа могла бы купить услугу, обеспечивающую контроль над жизнеспособностью рабыни на некоторый оплаченный срок. Ну, чтобы меня не убил кто-нибудь другой, за время до получения допуска заинтересованной дамой. Но дама, похоже, была махровая скупердяйка, и от этого предложения отказалась. А я подумала, что администрация её ловко провела, а потом скажет, что рабыню уже убили, а заказчица опоздала. Жулики, же они все тут.
А на седьмой день… На седьмой день я заснула и перекинулась в очередную Монику, которая своими действиями, во первых, оправдала своё наличие в предыдущих перекидываниях, во-вторых, разгребла ситуацию с Моникой, сдуру объявившей себя Серой Мамбой и загремевшей под красный протокол, а в-третьих, и в самых главных, ненавязчиво довела до моего сведения информацию о наличии где-то поблизости глобальных синтезаторов воздуха, воды и чего, там, ещё нужно для поддержания жизни на поверхности Инфры-12?
А теперь седьмой день решил продолжиться, явилась Сколопендра и тащит меня за собой на цепи. И куда? Кажется, на этот раз весь прежний распорядок Госпожа отменила, потому что притащила она меня сразу в комнату обслуживания и велела «оборудовать для вернисажа». ?
Наверное, обслуживающий персонал прислушался к мои мысленным критическим замечаниям по поводу нелогичности промывания девушки сразу после еды. Это потому что вместо еды меня сразу зажали в стойку, промыли и принялись «одаривать». А, закончив процесс одаривания, обшелушили от цепей и принялись «оборудовать». Ну, что тут скажешь? Похоже, и вправду, на какой-нибудь вернисаж. Куда ещё-то в подобном виде? В оборудованном состоянии меня потащили дальше, что внутри помещения представляло не слабую проблему. Мало того, что я не во все двери пролазила, периодически ещё приходилось перемещаться боком и в полуприсяде, или согнувшись вперёд под прямым углом. В конце концов, я оказалась на улице и была прикована шейной цепочкой к остальным подружкам, самой последней, как и полагается старшей девушке. Все мы были «оборудованы» одинаковым образом и, не теряя дальнейшего времени, нас погнали в неизвестном направлении. Скованных спицами, как выразилась вяло погоняющая нас плётками охрана.
Удачное название. Сковали меня действительно какой-то спицей, представляющей из себя прямой и тонкий железный прутик, длиной в два метра, к концам которого пристегнули мои руки за железные браслеты, надетые на запястья поверх мягких подкладок. В результате, руки оказывались растопыренными в стороны до упора, а середина спицы проходила под грудью и слегка отжимала её вверх. Но спица, это ещё ничего по сравнению с остальным оборудованием. Это потому что на нас напялили даже и не готические кринолины, а, можно сказать, супер-готические супер-кринолины. Талию мне перетянули корсетом до икоты, чем, вероятно, и была вызвана необходимость отмены приёма пищи на сегодня, а каркасная юбочка оказывалась метров на десять по периметру подола и овальной. Эдак, пару метров спереди назад и метра четыре справа налево. Да и это бы ещё ничего, а вот головной колпак был ровно двухметрового роста, а каким хитрым образом его сумели закрепить на моей голове, я даже и не представляю. И весь этот костюмчик был ярко-красного цвета, словно в Аннолиусе. Понятное дело, с верхушки колпака свешивались полупрозрачные вуали, спускающиеся до коленок и поднимающиеся к запястьям и к талии. А ещё к верхушке колпачка была прикреплена жёлтая цепочка, длинным полукругом спускающаяся вниз и уходящая под кринолин через специально вырезанную в нём продольную щель. Это я прекрасно могла разглядеть, поскольку передо мною шли пятеро подружек и все в одинаковых с моим костюмчиках. Надо думать, эта самая цепочка крепилась к середине надетых нам на ноги лёгких кандалов на смирительных колечках, потому что я отчётливо ощущала, как моя ножная цепочка оттягивается назад при движении головой. И, для завершения описания наряда, следует добавить, что на лица нам надели уздечки из тонких, красных же, ремешков, со стандартными красными кляпами-шариками в рот, в носики продели тонкие золотые колечки, размером с ладонь, к верхушке колпачков подвесили колокольчики, а к браслетам на запястьях большие бубенчики, звонко бренчащие на ходу.
Да, уж. Круче этого наряда я видела всего один раз, и то, во сне. Ну, на том представлении, где Таня объявила себя Боярыней Данисской, а у подножия трона рассадила знатных пленниц в национальных прикидах. Да уж, у той девицы, что именовалась Княгиней Польско-Литовской, Графиней Австрийской, Герцогиней Прибалтийской, Шведско-Норвежско-Финляндиусской и чего-то там ещё какой-то, колпачок был даже вдвое повыше, а юбочка втрое пошире. Правда, она сидела на месте, а не брела куда-то, построенная в колонну по одной. Вообще, готический кринолин в Оллитарии достаточно распространён, но обычно он имеет классическую величину и пропорции, и только иногда на костюмеров нападает гигантомания, изредка граничащая с дизайнерским бешенством. Я как раз упомянутый случай и имею в виду. Интересно, создавался ли когда-нибудь готический кринолин ещё больших размеров? И чем тут должна ограничиваться его величина? Способностью законопаченной в этот кринолин манекенщицы сместиться самостоятельно, без помощи подъёмного крана хотя бы на десяток шагов? Почему бы, в таком случае, не завести местную книгу рекордов костюмерного идиотизма? Думаю, тогда бы нашлись идиоты, которые бы сшили кринолин целиком покрывающий поле Генозисского стадиона, с высотой головного колпачка метров в пятьдесят. Да, это было бы круто, а, возможно, привело бы к изобретению местными умниками средств радиосвязи. Ну, поскольку такой колпачок выполнял бы функции приёмной радиоантенны, даже и безо всяких радиодеталей и микросхем. А что? Вот, на меня сейчас нахлобучили даже и не пятидесятиметровый, а всего лишь двухметровый колпачок, а я уже ощущаю, что голова не в порядке и по её внутренним каналам слегка разгуливает длинноволновый резонанс и субстанция похожая на радиоволны. Если, конечно, не списывать такой эффект на периодическое раскачивание головы этой шапочкой с пристёгнутой цепочкой при каждом шаге.
А книга костюмерного идиотизма, это хорошая идея. Жаль только, что не все тут читать умеют. Но представляете, заведись тут такая книга, какой бы ажиотаж поднялся и к каким практическим последствиям привёл бы? Даже на скорую руку, мне приходит в голову сразу несколько идей. Например, по части заковывания девушек. Началось бы соревнование в области, хотя бы, рекордной длины цепи ножных кандалов. Пять метров, десять, пятьдесят, сто пятьдесят, километр… Короче, нет предела совершенству. А если соблюсти предположенное ранее условие о возможности самостоятельного перемещения, то разве не привело бы такое соревнование к созданию лёгких сплавов и совершенствованию технологии термической обработки металлов? Технический прогресс, он ведь сам собой не развивается, его подталкивать надо, хотя бы и идиотскими толчками. Начинается с дурацких кандалов, а закончиться может даже и космическими кораблями, если ещё несколько раз подопнуть по ходу дела.
Однако, как бы там ни было, а Элурис был всё-таки маленьким городом, и мы вскоре пришли. На стадион. Ну, или на нечто похожее на стадион. Правда, этот стадион был миниатюрным, хотя бы по сравнению с упомянутым Генозисским, где я присутствовала во время, мягко говоря, провалившегося представления о «покорённом Гедониксе».
Надо думать, все города Оллитарии, несмотря на разные географические и ландшафтные условия своего расположения, всё же строились по общим принципам. В результате, в любом городе имелся административный центр, зоны проживания, разделённые по уровню достатка населения, и зоны развлечений, такие как парки, «Бродвеи», прогулочные зоны и, непременно, стадион и ипподром. Хотя в Оллитарии сроду никаких лошадей не водилось, а скачки производились на колясках запряжённых рабынями, слово «ипподром» применялось повсеместно. Впрочем, в Оллитарии полно примеров косности, как лингвистической, так и всякой другой.
На стадион мы попали по служебному проходу, выводящему прямо на поле, а там как раз происходило построение колонны. Похоже, ждали только нас, и сразу стали пристраивать в конце предстоящей процессии. Видимо, и вправду, предстоял некий вернисаж. Тем более, что и зрители имелись. Все эти зрители, а, главным образом, зрительницы, были рассажены вдоль дорожки стадиона в два яруса по высоте. Только вместо трибуны здесь были ряды столиков, вероятно, сборно-разборно-переносной конструкции. За этими-то столиками и расселись Господа зрители, а некоторые при этом вяло закусывали и распивали, надо полагать, спиртные напитки. Ну, судя по развязному поведению этих самых некоторых персон.
Надо заметить, весь этот меднопокрывальный и сопутствующий сброд мне уже изрядно примелькался, поэтому я попыталась разглядеть впередистоящих участниц нашей процессии. Процессия была не особенно велика, и мне это удалось. В самом начале колонны располагались шестеро совершенно голых девушек примерно одинакового роста и комплекции. Насколько можно было судить издалека, все они были настолько молоденькими, насколько только можно при полностью сформировавшихся женских прелестях и округлостях. Примерно лет по шестнадцать – семнадцать. А закованы они были в классические пятиколечники минимального исполнения. То есть, в ручные кандалы, ножные кандалы, ошейник и поперечную соединительную цепь. Ну, с минимально возможной длиной всех цепей. Возможно, так было сделано для гармонии с их минимальным возрастом взрослых девушек, а может быть, и нет. Вообще, при сковывании минимальным способом цепи должны позволять девушке ровно стоять в полный рост, идти мелким шагом, а руки держать в основной позе рабыни, - сложенные ладошками вместе перед грудью. С одной стороны, большая степень свободы конечностей рабыне и ни к чему, если она не занята какой-нибудь работой, а просто демонстрируется на подобном вернисаже, а, с другой стороны, минимальная длина цепей провоцирует всяких заковывателей на увеличение их толщины, в пределах установленного веса. Обычно считается, что вес надолго надеваемых на девушку кандалов не должен превышать трёх с половиной килограммов, иначе попросту нарушаются принципы гуманизма и здравого смысла. Тут, конечно, ещё и от характеристик самой девушки зависит. Бывают такие малохольные, что и трёх килограмм на себе не поднимут. А бывают здоровенные, которым и десять килограмм нипочём. Не надо ещё забывать и о том, что слишком свободные кандалы девушка может даже использовать как оружие, если ей придёт в голову взбунтоваться. Да вспомнить, хотя бы, тот случай, когда в Генозисе психическая дама пыталась душить меня своей ручной цепью, а может, и задушила бы, если бы её Присцила по спине ножной гирей не треснула.
Конечно, в минимальном пятиколечнике поперечная цепь соответствует росту девушки, и её короче не сделаешь. То же, и насчёт ножной цепи. Меньше минимального шага делать нельзя. Таким образом, по части укорачивания за всё отдувается ручная цепь. Однако и она должна позволять девушке как принятие основной позы, так и полное выпрямление рук в локтевых суставах, иначе возникает пыточный элемент, а это уже другой аспект сковывания. Кандалы, в которых закованная девушка ни в какой позе не имеет возможности полностью разогнуть свои суставы или спину, именуются пыточными и используются в качестве наказания, а не в качестве украшения или нормального протокольного элемента. В результате, в нормальном минимальном пятиколечнике верхнее кандальное кольцо располагается несколько выше, чем обычно, а ручные браслеты делаются не овальными, а круглыми, притом, максимально большого диаметра, не позволяющего ещё самовольно вытащить из них руки без расковывания. Что и наблюдалось в данном случае. При верхнем и нижнем положении рук пленницы, ручные браслеты сползают ей почти до локтей, поэтому в случае свободной позы, или на ходу, руки полагается держать полусогнутыми, чтобы кандалы располагались на запястьях, а не где попало. Чтобы красиво. А вот ножные браслеты, напротив, делаются овальными и тугими. Ну, это когда девушка носит свои собственные, в смысле, не её собственные, конечно, а приписанные к ней её собственником кандалы, специально подогнанные по её щиколоткам.
Лично меня достаточно долго учили ходить в ножных кандалах, и даже бегать и танцевать. Правда, танцовщица из меня не вышла, но к этому особенно и не стремились. Так что я по части ношения ножных цепей, можно сказать, эксперт. Когда у вас на ногах короткая цепь, уж тут, как ни старайся, а периодически будешь себя дёргать за щиколотки. Поэтому очень важно чтобы ножные браслеты плотно сидели на ногах, не вращались, что вызывало бы смещение точки закрепления цепи, и не сползали вниз, на косточку. Но при этом нужно учитывать ещё и привычку ног слегка припухать по мере ходовой нагрузки, причём, тем сильнее, чем больше на них висит железа. То есть, некоторый зазор также необходим. А ещё имеет важное значение и ширина браслетов, в смысле, высота. Низкий браслет не опирается верхней точкой на переднюю часть ноги и запрокидывается назад, на продольную заднюю мышцу ступни. Эта задняя мышца самый неудобный элемент по части ножных кандалов. Она совершенно не к месту выпирает за контур и подвержена крайне быстрому растиранию нижней кромкой браслета. Получается дилемма. Если браслет туго насадить на щиколотку, нога вмиг опухнет, а если надеть свободно, вмиг натрётся задняя мышца. Конечно, можно сделать браслет грушевидного сечения с оттянутой назад частью, но ведь это крайне неэстетично получится. Самые красивые ножные кандалы как раз при круглых браслетах и, понятное дело, на голых ножках, вот, как хочешь, так с этой дилеммой и вертись. Между прочим, эта самая задняя ножная мышца одним своим наличием опровергает гнилую теорию о том, что девушка-ламиола самой природой создана для ошейника, кандалов и рабства. А с природой спорить трудно. Эта самая природа ведь не создала нас со врождёнными пробками во рту и в попке, правда? Это всё мерзкие рабовладельцы на нашу голову изобрели, и пробки, и ошейники и кандалы. Да ещё всякие гнусные теории под это дело подвести пытаются. Уж они дождутся у меня… Вай!
Получила плёткой. За неконтролируемую болтовню из под кляпа. Надо же? Так давно со мной подобного не случалось, что я и позабыть успела об этой своей слабости.
Значит, первыми располагались голые девушки в кандалах, а следом пристроили нечто прямо противоположное, в смысле одежды. Следующие шестеро девушек было одеты так, что, может, под этими ворохами ткани и самих девушек-то не было. Не знаю нижних подробностей, а самый верхний слой одеяний можно было с натяжкой назвать покрывалами. Или, вернее, одним безразмерным покрывалом, которое было обмотано, собрано в складки и закреплено застёжками таким образом, что слегка волочилось по земле, а в районе головы образовывало единственную глазную дырку. У троих персон под левый глаз, а у оставшихся под правый. А из-под нижней части каждого покрывала высовывалась цепь со средней величины лиолоной на конце. А к чему она крепилась внутри, уж этого я не знаю.
Более интересной оказалась третья группа девушек, одетая в длинные сарафаны, причём, похоже, из той же меднообразной блестящей ткани, что и покрывала приезжих Госпожей туристок. На голове эти девушки имели некое подобие расширяющейся кверху кастрюли, слегка разрисованной тем же орнаментом, что и подолы сарафанов. А мне эти кастрюли напомнили почему-то шапочки Египетских фараонов. Ну а закована эта шестёрка была в ножные цепочки и классические деревянные колодки второго типа, - шея, плюс руки вместе спереди. А ещё можно было разглядеть, что рты у них не закупорены, а на шейках, как и у нас, Элурисские золотые кольца.
Далее следовало форменное безобразие в виде шестерых девушек в стоячих клетках. Только в донышках клеток были сделаны отверстия для ног, и клетки эти пленницы несли на себе. При этом над головой у них образовывалось пространство, равное выступающей снизу длине ног. То есть, клетки были не специальные, ходячие, а те самые, которые предназначались для пленных девушек из Гедоникса. Да и эти девицы были одеты схожим образом. В белые платки и рубахи до щиколоток, в ручные кандалы, поясные обручи и прикованные к клеткам железные носовые кольца.
А пятая группа, располагающаяся перед нашей, была одета в чёрные миниоты в мелкий белый горошек, а цепи у них были навешены на все места, куда только возможно было их прицепить, не исключая носов и ушей. Правда, обилие цепей несколько компенсировалось их невеликой толщиной, но я усомнилась, что при таком наряде возможно было бы уложиться в трёхкилограммовую норму железа. А самым примечательным было то, что головы этих бедняжек были законопачены в двойные головные клетки. Если даже и не в тройные, поскольку, при таком деле, сами головы сквозь обилие перекрещивающихся клеточных прутьев и разглядеть то было возможно лишь смутно.
Получалось, что всего тут было шесть групп рабынь по шесть персон, стало быть, э… Шесть на шесть…
Произошло нечто совершенно непонятное. Я вдруг уловила, что не могу помножить в уме шесть на шесть! То есть, не могу сказать, сколько это будет девушек, если шесть девушек помножить на шесть…
А на пальцах посчитать тоже не могу по понятным причинам.
А при попытке воспользоваться методом ступенчатого сложения, шесть, плюс шесть, плюс шесть, плюс..., у меня почему-то выходило тридцать три, вместо положенных тридцати шести. При этом я никак не могла понять, каким образом я вышла на цифру 36, и почему она должна считаться правильной, а не цифра 33? А, самое главное, я чувствовала, что моя принадлежность к блондинкам тут совершенно ни при чём, а сбой в элементарных счётных способностях в моей голове произошёл по другой причине, могущей иметь гораздо более серьёзные последствия, чем неправильный результат умножения шести девушек на шесть. Типа, что эта причина настолько серьёзна, что, возможно даже имеет отношение к концу света, сама возможность которого мне никогда прежде вообще не приходила в голову! Так, говорят ведь, что признаками приближающегося конца света могут быть всякого рода сбои в тех областях, где никаких сбоев никогда не было, да и быть не могло. К примеру, Солнце вдруг начинает идти в обратную сторону, или вода начинает литься вверх, а не вниз, звери начинают говорить, а девушки вдруг забывают таблицу умножения.
Вот, только конца света мне тут ещё не хватало! Нет, следовало срочно обнаружить причину ступора в счётных способностях, а при невозможности её обнаружить, придумать другую и узаконить её наличие, хотя бы и озадачиванием обстоятельств и даже генерированием демонов, если потребуется. Но, к счастью, до демонов дело не дошло, потому что я вдруг припомнила, что подобные засечения мозгов по математической части я наблюдала и раньше, правда, не у себя, а у Госпожей Генозиса, Афродиты и Люсилии. Ну да, когда одна из них не могла поделить десять на три, и завязла в периодических дробях, а у другой не выходило увязать числовой аспект со временем суток. А ещё Госпожа Фессалония похвалялась, что не умеет считать, хотя и выглядело это… А! Вот где собака зарыта! Я ведь задолжала этой самой Госпоже лже-Фессалонии тридцать три удара плетью по моей спине. Вот цифра 33 и вылезла самопроизвольно из моего озабоченного этим долгом подсознания прямо мне в мозги, как раз тогда, когда они вычисляли похожую по числу и по виду написания цифру 36! Ну и как тут было мозгам не заклинить, если вместо результата умножения 36, на ум лезет цифра 33, как имеющая несравненно большее значение для моего организма и его спины, вместо никому не нужного подсчёта количества рабынь, которые и не мои даже? Ну да, я и не могла понять, почему 33, а не 36, которое моё подсознание вычислило неосознанно, из за менее подсознательного процесса воспоминания об угрозе для спины…
Только тут я, наконец-то уловила, что наличествует не какая-то гипотетическая угроза спине, а что, похоже, кто-то вознамерился эту самую плёточную задолженность взыскать с меня прямо сейчас! Это потому что в данный момент меня лупят плёткой по спине, и уже неизвестно сколько времени.
Оказывается, я проворонила команду о начале движения колонны. Выходило, что все тридцать девушек уже идут, а оставшиеся пять пытаются идти тоже, но их не пускает моя шейная цепь, поскольку лично я встала как истуканиха и погрязла головой в неуместной математике. И, в связи с этим, меня лупит по спине психическая охрана. Что, девушке уже и задуматься немного нельзя? Я, конечно, сдвинулась и зашагала вперёд, потому что, как уже отмечала раньше, избиваемая девушка всегда побежит в направлении противоположном избиванию, а уж потом будет разбираться с подробностями, на чём и основана теория и практика погоняния плётками девушек, которых надо куда-то переместить с помощью их собственного двигательного аппарата. Обычно ведь так и делается. Девушек перемещают в скованном друг с другом виде, а плётками при этом стегают не потому что девушки неправильно что-то делают, а чтобы задавать направление движения и его параметры по части скорости ходьбы или бега, интервалов и поз, в которых следует передвигаться. Ну и для собственного удовольствия, конечно. Уж тут мне никто не докажет обратного. А в данный момент меня заинтересовало то, насколько меняется чувствительность от плётки при разном положении рук девушки. Дело в том, что когда девушку наказывают за какую-нибудь провинность, заранее назначенным числом ударов, её обычно привязывают за связанные руки к верхнему кольцу, или к переднему, тоже достаточно высоко расположенному. То же и на лежанке для порки, - руки связаны вместе и оттянуты вперёд. И даже в непривязанном виде, когда рабыня делает позу «under lash», она ведь тоже стискивает руки вместе и убирает их из зоны поражения плёткой. То есть, как правило, при наказании плетью руки девушки сложены вместе. А чтобы меня били с так вот растопыренными спицей в сторону руками, я даже и не припомню. Может поэтому я не сразу и почувствовала? Хотя, теоретически, причём тут руки, если вас бьют по спине? И вообще, почему меня всегда интересуют дурацкие вопросы, а не те, какие положено? Почему я не заинтересовалась количеством полученных ударов, а также их качеством? Ну, в том смысле, насколько они оказались заслуженными, и нет ли смысла потребовать списания части вышеупомянутой плёточной задолженности? Хотя, чтобы чего-то тут потребовать, надо, как минимум, оказаться хотя бы с раскупоренным ртом. Причём, раскупоренным не для отрезания языка, а по другим причинам, которые, после знакомства с местными обычаями, мне даже и в голову не приходят.
Тут я заметила, что устала от рассуждений, и пора бы отдохнуть головой. Я, знаете ли, вообще не люблю терять попусту драгоценное время своей жизни, вот и рассуждаю при каждом удобном случае. Что же касается пресловутого бессмертия ламиол, то это ещё вилами по воде писано. Окажется, что никакого бессмертия нет, вот и будете тогда локти кусать, что попусту прожигали своё существование и всё его растранжирили по мелочам. Так что, вполне понятно, что я устала рассуждать. Надо ведь разумную меру соблюдать, потому что при достаточной степени усталости ваши рассуждения становятся столь дебильными, что как раз в то самое прожигание жизни и вырождаются.
Поэтому, теперь я занялась созерцанием окружающей действительности. Как оказалось, к этому моменту мы успели продефилировать несколько кругов по зрительному полю, а Господа зрители успели нас со всех сторон осмотреть, и даже высказать всё, что думают о нашем внешнем облике и внутреннем мире. Ну, это потому что они теперь вяло кидались в нашу сторону всякими объедками со своих столиков. Хорошо, хоть расстояние до Господ сильно влияло на прицельность этой бомбардировки, а ещё лучше было то, что вокруг бегал обслуживающий персонал с метёлками и совочками, и сразу же наводил чистоту и порядок. Кажется, за всё время обстрела лично я получила всего одно попадание каким-то полусъеденным мандарином, зато прямо в голову.
Тут надо бы сказать о бедности фантазии местного Господского сословия. Ну, посудите сами, все их публичные издевательства над девушками рабынями обычно сводятся к незаслуженным словесным оскорблениям, к тычкам палкой в клетке или же к забрасыванию беззащитных пленниц всяким метательным мусором. Да, об этом надо бы сказать, но я говорить не буду, поскольку устала головой и отдыхаю.
Кажется, мы совершили шесть кругов почёта, а потом остановились. Я даже заподозрила, что цифра шесть в Элурисе в особом почёте, а может даже за ней числится некий мистический смысл. Ну, если уж нас разбили на шесть групп по шесть рабынь и шесть раз провели мимо публики. А если помножить шесть на шесть, и ещё раз на шесть, то получиться… Не знаю, сколько получится, и так ясно, что выходит слишком большая цифра, чтобы я надрывалась вычисляя её в уме. Зачем вообще рабыне связываться с большими цифрами, если та же Госпожа Фессалония объяснила мне, что девушку можно забить насмерть всего лишь тридцатью ударами плети? Уж она знала, чего говорит, если у самой спина избитая до незаживающей полностью степени.
Оказалось, что после группового дефилирования нам предстояло продемонстрировать свои достоинства по-отдельности. В смысле, по отдельным группам. Первым, естественно, пришлось отдуваться голым девушкам. Их вывели несколько вперёд и две Госпожи в блестящих покрывалах принялись доводить до публики предварительную информацию. Выходило, что эти голенькие кандальницы именовались ни больше, ни меньше, а «малышки-голышки», и что их специально отобрали среди вновь прибывших девушек по принципу минимального возраста и максимальной наивности и необученности. Ну, для того чтобы уважаемые гости Элуриса могли насладиться их наивностью, неизношенностью тел и непосредственностью поведения.
Возможно, это так и было, потому что во мне тут же проснулась классовая ненависть к мерзким рабовладельцам и вялотекущее желание совершить-таки пролетарскую революцию. С другой стороны, я усомнилась в достоверности информации озвучиваемой ведущими Госпожами, потому что все они тут жулики и шоу-мены-вумены, а им наврать ничего не стоит. Сами же малышки-голышки чего-то достаточно спокойно держались для наивных дурочек. По крайней мере, основным рабским позам и основам ношения кандалов они явно были вполне обучены, а также мимике лица и тела. Да и в их непосредственности я тоже усомнилась процентов на пятьдесят, потому что некоторые моменты демонстрации выглядели достаточно фальшиво, особенно реакция при стегани длинным и тонким кнутом, вроде ездового хлыста.
Демонстрация эта тоже, на мой взгляд, не отличалась оригинальностью и состояла из набора расхожих тестов. Сначала демонстрировалась способность к слаженному перемещению девушек в скованном вместе виде, затем грация и пластика по части общеизвестных поз и поклонов, далее следовали цепные позы, как групповые, так и индивидуальные. В цепных позах обученная девушка должна уметь демонстрировать широкий спектр эмоций, от попыток разорвать цепи и освободиться до демонстрации полной покорности судьбе и наслаждения своим скованным и подневольным положением. С последней задачей, на мою оценку, эти девушки справлялись на троечку. Ну, не всякая рабыня балерина или актриса, правда же? Взять меня, хотя бы…
После этого производилась демонстрация голоса, куда ж без этого? Я думаю, подобный, широко распространённый тест, используется не столько для оценки голосовых достоинств рабыни, сколько для демонстрации её покорности и готовности подавать голос по команде, а не бодаться и не артачиться не по делу. Впрочем, одно другому не мешает. А завершалось представление опять же, стандартной демонстрацией реакции голышек на удары плёткой и кнутом, и на дёргание за ошейники, за волосы, за скованные конечности и на тому подобные раздражающие факторы.
Наконец, блестящим Госпожам надоело мучить этих голых бедняжек, и они распорядились увести их с поля, а на смену подать вторую группу рабынь, которую тут же и обозначили как «Присцилионисских скромниц».
Ха! Мне бы и раньше можно было догадаться, судя по бледно жёлтому цвету закутывающих эту шестёрку простыней. Насколько я слышала, в Присцилии вообще принято заматывать рабынь сверх всякой меры. Там даже, вроде как, до некоторой степени сохранился обычай, всем заезжим рабыням завязывать голову полупрозрачным покрывалом и фиксировать его вокруг шеи на замочек. А за несанкционированное разматывание головы, - наказание. А чего удивительного, если, например, в Генозисе считается национальным обычаем пристёгивать к ноге девушки лиолону? А в Эсколисе, так вообще тяжёлую ручную тележку, на которой они должны катать Господ. Можно подумать, все Эсколисские Господа инвалиды с парализованными ногами. Правда, лиолону в Генозисе не так уж и пристёгивают, на практике, но теоретически, попробуй-ка оспорить приоритет ножной гири у Генозиса! Хотя, почему не пристёгивают? Я и сама этот шарик потаскала достаточно, да и тут вижу. Вон, у этих Присцилионисских скромниц ножные гири как раз наличествовали. Ну, так, здесь же зона беззакония, как доходчиво разъяснила нам Госпожа Сколопендра. Правда, на деле я с Присцилионисскими обычаями не сталкивалась, а Присцилионисскую знакомую имела всего одну. И то, во сне, причём, такую, которую и удавить стоило бы. Это я имею в виду Соньку-доносчицу из Присцилии, кого ж ещё?
Тем временем, ведущие Госпожи третировали этих самых скромниц. Примерно теми же методами, что и голышек, однако, гвоздём программы оказалось насильственное обдирание с бедняжек их покрывал и подпокрывальных слоёв одежды. При этом скромницы очень натурально сопротивлялись, пищали, пытались прикрыться оставшимися возможностями, и даже убежать подальше. Последнее выглядело особенно забавным, если учесть их групповую скованность и ножные гири. В конце концов, всех шестерых девушек разоблачили догола, подвергли дополнительному обстрелу объедками и тоже увели с поля. Что интересно, под жидкие аплодисменты зрителей. Может, это всё были заранее оплаченные актриски? Не знаю. Уж с нами-то никто предварительных репетиций не проводил.
Следующим блюдом для публики подали группу девушек в сарафанах, колодках и золотых шейных кольцах. Этих ведущие Госпожи даже сразу и не обозначили, а предварительно поведали зрителям душещипательную историю. Правда, поведали достаточно коротко и содержательно, используя явно заранее написанный текст и заранее отрепетированные сопутствующие жесты и телодвижения. Ну и по завершении сказки обозначили этих девушек как «Данисских подарочниц». А из содержания текста выходило, что эти шестеро девушек были посланы в подарок от администрации Даниса, руководству Генозиса. Да, да, того самого Даниса, который придумала Таня, когда в Гедониксе образовала этническое общество а себя назначила «Боярыней Данисской». Надо же, как быстро здесь расползаются слухи и выдумки… Хотя, почему быстро? Сколько с тех пор времени прошло? В принципе, совсем и немного, правда, если учесть что всё это Гедонисское действо, опять же, происходило во сне… Так это же и подозрительно!
А теперь, если верить последней сказке, Данис и вправду существовал, и действительно оплачивал свою относительную независимость данью в адрес Генозиса. И частью этой дани, (от слова Данис), являлись шестеро самых лучших по всем параметрам Данисских девушек-ламиол, которых следовало отсылать в Генозис два раза в цикл. Прямо, Минотаврщина какая-то, понимаете. Ну, правда, считалось, что девушек отправляют не на съедение кому-то там, а для того чтобы они стали рабынями элиты Генозиса, а это большая разница. Я ведь и сама побывала рабыней представительницы Генозисской элиты и, грех жаловаться, для правильной рабыни это было бы совсем неплохо. Но я-то неправильная рабыня, вот у меня и не сложились отношения с Госпожой Лили. Хотя, тут и её вина есть, но это длинная история, и давно прошедшая.
Так вот, получалось, что этих подарочных девушек захватили на Оллитарисском торговом корабле, который заодно должен был и завезти Данисскую дань в Генозис. Это к тому было сказано, чтобы приезжие Госпожи Генозиса не подумали, что заправляющие Элурисом оллиолонеры грабят и Генозисские корабли тоже. Ну, разве, по-ошибке случается? Но в данном случае это будто бы был именно Оллитарисский корабль, и его командование, как водится, откупилось наличными деньгами, имеющимся на борту оружием, некоторой частью груза и девушками-рабынями. Ну, из расчёта текущих потребностей пиратского машинного трюма, плюс, все имеющиеся на борту арестантки. Это как раз понятно, ведь среди арестанток могут попасться и пойманные пиратки, а также личности бандитского пошиба, которыми можно пополнять свои оллиолонерские банды. Во время грабежа оллиолонерам разбираться некогда, вот они и требуют сразу всех, а разбираются потом. Если кто окажется ненужным, так его можно всегда за борт выкинуть, да и всё. А Данисских девушек, скорее всего, и держали тоже в арестантской части трюма. Рабыни ведь, хоть и будущие. Девушка-ламиола в Оллитарии, в общем понимании, либо рабыня, либо преступница, другого статуса и нет. Так что, по любому, перевозить таких девушек следовало в арестантском отделении. Например, в наиболее комфортабельной части этого отделения.
Таким образом, в Элурис попала совсем не плохая добыча. Специально отобранные, лучшие представительницы Данисских ламиол, можно сказать. Лучшие, надо думать, не по Данисским понятиям, если уж там ламиолы у власти, а по общепринятым понятиям Оллитарии. Ну, сами подумайте, какой смысл Данису откупаться, скажем, представительницами своей администрации? Эдак можно и рекламацию получить, если какая-нибудь присланная в рабство Данисская ламиола начнёт в Генозисе мутить воду и организовывать революцию или, хотя бы, распространять вредную социальную пропаганду.
В конечном результате, этих девушек сочли достойными пожизненных шейных колец Элуриса, а на данное шоу представили их в национальной одежде и закованными в соответствие с национальными Данисскими традициями. И правда, ножные кандалы снизу и классические деревянные колодки сверху, - практично, и со вкусом. Надеюсь, этих бедняжек хотя бы не держали в колодках с самого момента отправки в Генозис?
Впрочем, а что значит, национальные традиции заковывания девушек, если на этом неправильном острове правят те самые девушки, а рабство запрещено? Кого они тогда заковывают, если рабынь нету? Преступниц? Ну, порядки содержания преступниц как-то не тянут на уровень национальных традиций. Никакая национальность не любит похваляться наличием заключённых и тонкостями их заковывания. А то, это ведь плохо характеризует саму власть, если уж при этой власти столько недовольного населения, что его заковывание вырождается в традицию. А, впрочем, очень может быть, что вся история про Данис попросту выдумана, и то, с чужих слов… Э? Тогда, что же получается, это я всё выдумала? Ну, это же ведь мне приснилась вся Гедонисская эпопея, закончившаяся лично моей безвременной кончиной вскоре после того, как я чуть было сама себя не переехала коляской, когда спасалась бегством от погони. Не-не-не-не… Мне эти мозговые перегрузки уже надоели, пошли они на фиг! А что там за гвалт поднялся среди зрительниц?
Оказывается, гвалт произошёл по причине спора, который затеяла одна не в меру эрудированная дама. И вот теперь большая часть меднопокрышковых туристок втянулась в экспрессивную дискуссию по-поводу Даниса. Ну, начиная с оспаривания факта самого существования данного географического объекта, и, тем более, данного административного образования, имеющего наглость гипотетически существовать по мерзким и противоестественным законам и обычаям. В смысле, что если бы подобный городишко на островке и впрямь существовал, то его давно бы раздавили во избежание существования нездорового примера, особенно в смутные времена, когда сплошь и рядом можно услышать ересь об исходной природной равноценности ламиол и не-ламиол, и призывы установить демократию и всеобщее избирательное право. Да уж, избирательное право для ламиол, это уж слишком, даже и по моим прикидкам.
А противоположная часть дам аргументировано возражала, что может быть ещё и не такое. Да кто нами правит, вообще? Или не все расслышали, что эти, вот, «подарочницы» предназначались в подарок администрации? Да эта самая администрация, прежде всего и заинтересована в существовании подобных еретических образований, которые правильнее бы вообще было обозвать банд-формированиями! А кому не нравится такая формулировка, пускай припомнит, чего недавно учинили в Генозисе восемь Гедонисских головорезш! И почему их оказалось восемь, а не восемьдесят? А потому, что всё продано, то есть, куплено, короче, продано и куплено на корню. Банд-формированиям позволено существовать, удерживаясь в определённых рамках, а взамен, они откупаться такими, вот, подарочками, а также и финансово, от администраций нормальных административных образований. Правда, при таких делах уже речь не идёт и о нормальности этих самых, «нормальных» администраций, но…
Короче, эта часть туристок вполне допускала, что всякий такой Данис и вправду существует, если уж никем не оспаривается существование Гедоникса, а эти шестеро пленниц вполне могут и вправду являться Данисскими ламиолами. А из этого следует, что с ними надо расправиться. Ну, поскольку, до руководства преступных банд-формирований ламиол добраться проблематично, следует хотя бы расправляться с теми, кто попадается в руки. Вот, таким образом.
Тут спор о степени гипотетичности пресловутого Даниса мигом перерос в более конструктивный спор о том, каким образом следует эту самую расправу учинить? В результате, сторонницы расправы впали в прострацию, а их аргументы рассосались в конкретных законодательных условиях местности. Припомните недавно упомянутый список методов расправы с рабынями в Элурисе, частично озвученный нашей Госпожой Сколопендрой, и все призывы к какой-то отдельной расправе повиснут в пустоте. Ведь что выходило? В Элурисе и так практиковалась методика расправы с любой ламиолой, причём, с любым уровнем зверства, который только могла бы изобрести фантазия. Но за деньги. То есть, право на расправу получали Госпожи туристки, последовательно участвующие во всех ступенях розыгрыша уровня прав, с сопутствующими финансовыми взносами, и с согласием на всё возрастающую степень риска самим угодить под расправу. И лично я очень не думаю, что в розыгрыше этой Элурисской лотереи процветала честность. Чем это бандитская администрация лучше обычной? Если уж те дурят народ, то этим даже и по штату положено.
Так, или иначе, а выходило, что расправа с преступной ламиолой здесь, юридически, ничем не отличалась от расправы с ламиолой невинной. Или, если кому так больше нравится, все ламиолы считались преступными по своей природе, в смысле, невинными по своей природе, что одно и то же, в принципе, и предназначались для удовлетворения потребностей Госпожей туристок, пропорционально их денежным вложениям и независимо от степени преступности и невинности любой отдельно взятой ламиолы. Нравится кому такое дело, или нет. А в данный момент оказалось, что среди зрительниц нет персон убойного до смерти уровня, либо они есть, но спрятались. И, кажется, убойный уровень вообще ещё не разыгрывался, но розыгрыш вскорости предстоял, точно этого я не поняла. Наверное, ещё не разыгрывался, не то, та захромавшая дама, что приговаривала меня к смерти, уже явилась бы по мою душу.
Некоторое время этот гвалт продолжался дальше, но вскоре в среде Госпожей вызрело здравое решение. А именно, прекратить пустую болтовню и продолжить свой заслуженный и оплаченный отдых по общему протоколу.
Говорю ведь, не раз мне уже приходилось быть свидетельницей проявления высоких умственных способностей Госпожей Нол. Окажись на их месте мы, ламиолы, так возможно подобный спор продолжался бы до скончания времён, если бы вовсе не закончился дракой. А Госпожи Нолы мигом справились с ситуацией и велели Госпожам ведущим продолжать демонстрацию декоративных девушек на общих основаниях.
Между прочим, Данисские подарочницы неплохо себя показали. Скорее всего, их достаточно качественно обучили хорошие специалисты, если не на Данисе, то здесь, в Элурисе. Особенно мне приглянулся изображённый ими групповой балет в колодках, а уж о качестве издаваемых звуков при стегани плетью и кнутом я и не говорю. Уж точно, недаром этих девушек удостоили чести носить на шее глухие золотые обручи и остаться навсегда декоративной принадлежностью Элуриса.
Теперь настала очередь девушек в стояче-ходячих клетках. Само собой разумеется, эти были представлены как пленные ламиолы из Гедоникса, которых любой здравый смысл подсказывал использовать в виде украшения интерьеров, общественных мероприятий и шествий. В самом деле, разве не приятно будет благородным Госпожам гостьям периодически созерцать то там, то здесь, установленную в стоячей клетке Гедонисскую преступницу, одетую в чисто белую миниоту, строго скованную и пристёгнутою за нос, который она посмела сунуть куда не положено? И не только созерцать, но и высказать ей своё мнение о правильности социального устройства общества, или на другую тему, какую пожелаете. А также потыкать её в клетке палкой и подёргать специальными крючками, для чего и палка и крючки специально прикрепляются к каждой клетке. И правда, так и было, а я прежде не заметила. А кроме палки и нескольких крючков на задней стенке клеток была закреплена ещё какая-то штуковина похожая на полицейскую дубинку, только с ремённой петлёй не на том конце, к тому же, слишком большой для надевания на руку. Как последовало из объяснений Госпожей ведущих, это оказалось приспособление для удушения пленницы в клетке. Или до смерти, или частично, что и было слегка продемонстрировано. Петля застёгивалась у пленницы не шее, а потом следовало крутить палку за поперечину, до любой желаемой степени скручивания. Естественно, это допускалось только для Госпожей убойного уровня, зато существовала система финансовых скидок. А если Госпожа пожелавшая удушить такую декоративную девушку представила бы документальные доказательства того, что сама она пострадала от ламиол Гедоникса, например, побывала у них в рабстве, то услуга и вовсе предоставлялась бесплатно. Только, как я поняла, таких случаев ещё не случалось. И то, уж если какая Госпожа Нола побывала в рабстве у ламиол и сумела оттуда выбраться, так ей не резон об этом распространяться, тем более, предъявлять документальные свидетельства.
Если припомнить хотя бы пресловутое представление о «покорённом Гедониксе», так ведь и там по части освобождённых Гедонисских рабынь-Нол была продемонстрирована дискуссия, в результате которой таким персонам присваивался убогий статус явно неполноценных гражданок общества. Вот такие Госпожи и помалкивают о подобном факте своей биографии. А как скроешь, если эти Гедонисские ламиолы тоже хороши? Клеймят своим рабыням лоб, каждой второй удаляют язык, да ещё воспитывают систематическим катанием себя на колясках, избиением плётками и постоянным дёрганием за ошейник. Вот и попробуй, сознайся, да ещё документы предъяви. Да здесь непременно найдётся несколько доброжелательниц, которые в Генозисе на тебя донесут и обвинят попросту в нарушении запрета, чтобы лишний раз голову не ломать. Или, ещё хуже, начнут анонимно шантажировать разоблачением и сосать из вас денежки. А, интересно, почему моя знакомая уголовница, Госпожа Сплиссиолония Мона-Генози не пользовалась этим методом, а предпочитала похищать богатеньких Госпожей и вымогать с них ренту? Да, кто её знает, может и пользовалась. Хотя, она ведь тоже под свою преступную деятельность теорию подводила. Будто бы похищает только мерзавок, по которым и без неё тюрьма плачет, да ещё содержит их в достаточно комфортных условиях, даже и не пытает почти. И меня в свою преступную деятельность втянула, мерзавка.
Впрочем, честно говоря, разбойничать на пару с Госпожой Сплисси мне было не только выгодно, но и достаточно комфортно. Сколько раз она меня вкусно кормила при исполнении мною бандитских обязанностей? А по деньгам, разве кинула когда? Да ещё предупреждала, что деньги ламиоле на пользу не идут. И разве не оказалась права? В конце концов, если я всё равно собираюсь свершать революцию, разве не пригодилась бы мне Госпожа Сплисси, которая тоже борется с богатенькими угнетательницами трудящихся, хотя и на свой манер, да и на свой карман тоже. Союзницы в революционном деле любые полезны. А то, что она и сама богатенькая, так после победы революции и раскулачить можно. Ну, с учётом прошлых заслуг, разумеется. Если на то пошло, то лично она меня плёткой ударила всего раз, или два, точно не помню. Не то что иные, прочие Госпожи.
Да уж, кем я только не успела здесь побывать. Моной, рабыней, Униолой-Мони, рабовладелицей в Гедониксе, заговорщицей, наёмницей на силовом валу, трюмной девушкой, арестанткой-оболюционисткой, Уна-твикли-Диной, Гедонисской преступницей в клетке, Страйкершей, школьницей, Оллиолонерской адмиральшей, куклой, даже привидением случалось. Всего и не припомню. Только, что странно, все эти роли выглядели как-то неполноценно, отчасти не всерьёз, временно и словно бы понарошку. Совершенно не как у других, нормальных местных девушек…
Тут я заметила, что Гедонисские пленницы в полном составе уже ковыляют к выходу, и ни одна из них ещё не задушена. Ну да, не нашлось среди приезжих Госпожей непроходимых дур.
А на смену им вывели предпоследнюю группу декоративных девушек и отрекомендовали их публике как «сектанток-мутанток». Хи-хи-хи. Такое же «хи-хи-хи» подобное представление вызвало и у многих Госпожей. А у других Госпожей вызвало предчувствие, что им сейчас расскажут ещё одну весёленькую сказку. И Госпожи ведущие не подвели. Они на два голоса поведали, что такие, вот, извращённые сектантские воззрения, как у этих пленниц, могли возникнуть только под влиянием частичного мутагенеза… Надо же, какие слова тут знали некоторые Госпожи!
А упомянутый мутагенез мог возникнуть на почве нарушения норм поведения в обществе. Ну, например, некоторым ламиолам не нравится обязательное ношение головного платка. Казалось бы, мелочь, а в результате, можете полюбоваться, что выходит. Мутагенез под влиянием повышенного воздействия невидимой смерти на непокрытую голову, и, как одно из возможных последствий, неконструктивное изменение в мозгах, приводящее к извращённому восприятию окружающей действительности созданиями, самой природой обделёнными умственными способностями.
Тут сразу несколько Госпожей потребовали огласить исповедуемую данными сектантками-мутантками ересь, поскольку, любопытно же. Что как раз и требовалось ведущим Госпожам. Как оказалось, данная ересь состояла в утверждении, что космическое пространство является белым, а чёрным кажется из за неправильной точки восприятия. А звёзды, напротив, чёрные. И будто бы такие выводы сделаны не умозрительно, а на основании длительных наблюдений и изучения свойств окружающего пространства ещё и другими методами. Представляете, примерно, эти другие методы? А, поскольку сумасшествие заразительно, эти сектантки утверждают ещё и то, что поверхность Оллитарии не плоская, а шарообразная…
-А это действительно так и есть! – неожиданно вмешалась одна из меднопокрышковых Госпожей.
-Правда? – не растерялась ведущая. – Это кем-то доказано?
-Ну, не то, чтобы доказано, - несколько смешалась медная Госпожа, - но результаты последних исследований недвусмысленно дают аргументы в пользу именно такого варианта.
-И это общепринятая теория?
-Нет, конечно, но…
-Одна из гипотез?
-Ну, на данный момент можно так сказать.
-Вот! – обрадовалась ведущая. – Гипотеза. А эти сектантки считают это истиной, и никаких других гипотез знать не хотят. И, как следствие подобной модели устройства пространства, утверждают, что Оллитара является мелким высокоэнергетическим небесным телом, вращающимся вокруг Оллитарии по неправильной, вытянутой орбите. И что всё это происходит в так называемом космическом пространстве. Ну, в том самом, которое белое, и в котором звёзды являются излучателями темноты и холода, а само пространство, напротив, источником беспредельно высокой температуры, делающей невозможным существование никаких органических структур материи…
-Вай! – перебила другая меднопокрышковая Госпожа. – Слишком сложно!
-И скучно! – добавила ещё одна.
А третья, весьма пьяная, высказалась ещё более категорично:
-Утопить в озере! Ик!
-Хи-хи, - отреагировала вторая ведущая, - это можно. Но ещё не сегодня.
-У-у-у… - прогудела пьяная Госпожа, плюхнулась на стульчик и сказала: - А сегодня, чего?
-А на сегодня, - подхватила первая ведущая, - эти сектантки приговорены к постоянной заковке в восемьнадцатиколечные кандалы, металлические кляпы и двойные головные клетки.
-Это потому, - вступила вторая, - что были случаи, когда эти мерзавки кусались, настаивая на своей ереси, и даже покусали нескольких уважаемых Госпожей Оллитарии.
-Хи-хи-хи…
-Ха-ха-ха…
-А, кроме того, - добавила первая ведущая, - сектантки приговорены к постоянному ношению платьев из ткани, самой своей расцветкой опровергающей их глупые воззрения на цветовую палитру космического пространства.
-Хе-хе-хе…
-И вот, в таком виде они нам достались. И мы сочли, что они могут послужить развлечению уважаемых Госпожей, в качестве экзотической разновидности декоративных девушек.
Далее, сектантки-мутантки подверглись уже описанным методам тестирования. В данном случае, оригинальным оказалось то, что финальная бомбардировка их объедками оказалась малоэффективной по причине чрезмерной закандаленности и зарешёточенности голов девушек. А ведь метательницы целились большей частью как раз в головы. Я даже подумала, что подобные двойные клетки могли бы послужить частью доспехов в случае, если по ходу будущей революции возникнет необходимость в рукопашных схватках.
Но, наконец-то, наступила и наша очередь. Нас расположили на освободившемся пространстве, выровняли, развернули лицами к публике, уже изрядно подуставшей от праведного отдыха, и отрекомендовали:
-Аннолиусские модницы.
Тут большая часть уставших Госпожей встрепенулась, зашевелилась и захихикала на разные голоса, а некоторые даже выразились словесно.
-Уж, точно, Аннолиусские.
-Хи-хи-хи. Аннолиусснее некуда.
-Супер-колпачницы.
-Модницы, красно-задо-ходницы.
А пьяная Госпожа высказалась в своём стиле, только на этот раз длиннее:
-У-утопить. Всех краснозадых негодяек, - в озеро. И этих, да. Э… Если воды в озере хватит…
-Точно, - подхватила какая-то низкорослая Госпожа. – От их красных покрышек воды не видно будет. А колпаки глубже озера.
И запустила каким-то объедком, причём, попала прямо мне в рот, вернее, в затыкающий рот кляп. Но, всё равно, больно. А в отскочившем от кляпа огрызке я с удивлением признала фрагмент незабываемого турнепсо-пинапла. Я резко припомнила о недавней встрече со Змееногами и подумала, что они почему-то имеют привычку появляться не там, где надо. А вот здесь, как раз и сгодились бы. С удовольствием бы поглядела как бы эти Госпожи завизжали и начали разбегаться сразу во все стороны одновременно. Да, вот если бы пару Змееногов нанять, тогда по поводу успеха революции никаких сомнений бы не было. А платить им турнепсом, если уж к турнепсовым посевам у Змееногов такой повышенный интерес.
Тут примеру коротышки последовали ещё несколько Госпожей, и тоже принялись кидаться, но прицельность обстрела оказалась ниже всякого приличия. Понятное дело, если Госпожи метательницы устали отдыхать, то и облениться могли от усталости, что, хотя бы, и на остроумии реплик сказалось. Но вдруг одна из Госпожей взмутилась и заявила во всеуслышание:
-Да прекратите же! Чем эти рабыни виноваты? Не они же сами себя наряжают и выставляют на посмешище?
-А мы деньги заплатили, - возразила коротышка, - а потому, над кем хотим, над тем и насмехаемся.
-А в озере вода грязная, вообще, - не по делу влезла Госпожа пьяница, - э… за наши же деньги!
-А это ламиолы в озеро мочатся, - подлила масла в огонь ещё одна Госпожа.
-Фу! Да с чего вы взяли? – возмутилась третья Госпожа.
-А то! Видели вчера в воде русалок? Станут они по нескольку часов терпеть, как же!
-Гадости какие!
-Ну, так, подите, проверьте.
-Как это? Анализ воды сделать, что ли?
-Нет. Разденьтесь, и залезьте в озеро на три часа. А потом расскажете, хватило ли сил не помочиться?
-С чего это я, благородная гражданка Генозиса, полезу мочиться в какое-то вонючее озеро?
-Ну, не такое уж оно и вонючее, на мой взгляд. Если, конечно, из него не пить…
Таким образом, мало-помалу, отдыхающие Госпожи вышли из агрессивного состояния, и соизволили позволить Госпожам ведущим произвести нашу демонстрацию, по части поклонов, поворотов, принятия поз, подачи голоса и групповых танцулек.
Тут мне вдруг пришло в голову, а с чего ради, вообще, я такая послушная? И когда успела в такую превратиться? Я уже и забыла, в какие времена пыталась бодаться и противиться. А теперь что? Я и кланяюсь, и обувь им целую, и под кандалы свои конечности подставляю. Ага. Голос подаю по приказу, танцульки эти ещё… То есть, я давно превратилась в послушную и обученную рабыню, да? Нет, понятное дело, что на любую строптивицу здесь найдётся множество способов управы, и сопротивление приводит лишь к неприятностям, а заставят всё равно. Но, при всём, при том, как-то это паршиво выглядит. В смысле, такая вот рабская покорность. А чего ты хотела, чтобы каждый приказ тебе сопровождали не шлепком литоны в попку, а плёткой по спине? Да, это выглядело бы как-то более классически во всяком кинематографическом и литературном смысле, только сомневаюсь я, чтобы все эти киношники и писатели основывались на практическом опыте рабства. Понятное дело, когда тебя больно бьют, подчиняться приходится, но не разумнее ли будет подчиняться, не дожидаясь побоев? Наверное, так я и делаю, а взыскание за все побои и подчинения откладываю на потом. Ну, на тот момент, когда эти взыскания окажутся возможными.
Ага, как же. Наступление таких времён вообще проблематично, а если бы они даже и наступили, где тогда сыщешь всех тех, с кого взыскать надо? Ну, нельзя же взыскивать с невиновных, которые тебя не били. А которые били, так они обычно никаких своих координат и визитных карточек не оставляют. Потому что в большинстве случаев это просто наёмные охранники, достаточно безликие, чтобы оказаться более виноватыми, чем их плётки и палки. Здесь ведь не конкретные исполнители виноваты, а… А кто? А! Виновата рабовладельческая система устройства общества, вот кто! А это, опять же, какой-то размытый и неконкретный виноватый. Чёрт! Насколько было бы проще, если бы мне притащили некую персону, дали палку и сказали:
-Во всём виноват вот этот говнюк. Вот тебе палка, и бей его до смерти.
Ну, и чтобы это соответствовало действительности.
Ну да, если бы возможно было слить все свои обиды в единственную персону и заполучить её на расправу…
Серый Повелитель! Ха-ха. Точно. Вот он откуда взялся-то! Правильно Сара говорила, - если что, всё валят на Серого Повелителя. Это он, мерзавец, во всём и виноват, вот его и надо…
А мне даже и это не подходит. Ну, не смогу же я забить палкой собственного папашу? Вот, заноза в мозгах! Да какой он мне папа? Его и на свете-то нету, а я есть. Потому, никому он папашей быть не может. Это также абсурдно, как если бы предположить, что я мамаша Серого Повелителя. Даже менее абсурдно, потому что я ничья не мамаша, тем более, того, кого не существует. А, поди ж ты, сидит у меня в голове эта поганая фраза негодяйки Холли, что я дочь Серого Повелителя. Нет, ну мало ли кто чего брякнул? Она же сама потом сказала, что пошутила! Почему эта вторая фраза не засела, а первая засела?
Неожиданно оказалось, что я снова отвлеклась и проявила рассеянность, поскольку «Аннолиусских модниц» уже уводят с поля, а я опять всех затормозила. Ну и заработала заслуженную плётку под зад. Вероятно, стегнули как раз в ту прореху кринолина, куда входила спускающаяся с колпака цепочка. Надо же, какие тут снайперы.
По проходу нас так и вели, растопыренными во все стороны нашими спицами, колпачками и кринолинами, а потом завели в какую-то большую комнату, наверное в примыкающий к стадиону спортзал. Только он был наполовину завален всяческим хламом, да и тот я толком рассмотреть не успела. Это потому что нас начали зачехлять в тонкие покрывала, настолько большие, что мы скрывались под ними полностью до самой земли, несмотря на двухметровые головные шапочки. Очень возможно, что эти самые чехлы недавно служили покрышками «Присцилионисских скромниц», судя по цвету. Я предположила, что, если следовать логике, то мне сейчас ещё и гирю к ноге пристегнут, только никакими гирями нас комплектовать не стали, а так и потащили в зачехлённом виде неизвестно, чёрт знает, куда.
Тащили нас долго, впрочем, в подобном виде мы при всём желании не смогли бы развивать приличную скорость перемещения. Так что, наверное, поэтому и долго. Но, в конце концов, куда-то мы прибыли. Некоторое время так и стояли под своими чехлами, а снаружи нас бу-букали невидимые персоны, на несколько разных голосов. А потом нас начали расчехлять, всячески обдёргивать и поправлять наши, слегка пришедшие в расстройство Аннолиусские наряды. У меня снова частично разбежались мозги, но я напряглась, поставила их на место и оценила окружающую обстановку.
Оказалось, что обслуживали нас две, странного вида, девицы, а третья, менее странная девица, сидела поодаль на складном стульчике и за этим обслуживанием наблюдала. Одета эта третья, с позволения сказать, девица была, в принципе, в покрывала Госпожи, только явно нестандартные для этого места. Они у неё отнюдь не были блестящими, скорее наоборот, напоминали толстую рогожу с неявно выраженным рисунком. Конечно, под покрывалами, да ещё в сидячем виде разглядеть телосложение этой девицы было бы затруднительно, однако это самое телосложение не могло до некоторой степени не соответствовать её мордашке, а мордашка как раз была на виду. И была эта мордашка толстая, хотя и довольно молодая. Собственно, меня даже и не толстомордость этой дамочки удивила, а то, что её личико было не прикрыто чадрой. При том, что чадра-то в наличии имелась, только была собрана в дугообразные складки под челюстью мордашки, и совершенно не прикрывала даже рта, не говоря уже о носе.
А, вот, первые две девицы были более странными. Правда, они всё время вертелись вдоль нашей шеренги, но делали это достаточно долго, чтобы я их подробно разглядела. Скорее всего, это были рабыни, хотя, опять же… Короче говоря, обе эти девицы были голыми и лысыми, а вместо ошейников носили на шеях квадратные доски, эдак с половину метра на сторону и в три пальца толщиной. Такое впечатление, что даже и не разъёмные, и надетые на них непонятно как. Впрочем, если уж мне на шею надели неразъёмное золотое кольцо, то насадить деревяшку местным изобретателям, видно, не проблема. Например, засунуть рабыню головой в дупло молодого дерева и подождать пока дерево состарится, а дупло зарастёт до размеров шеи. А потом взять пилу и обрезать лишнее. Не смешно? Да, мне тоже это чего-то смешным не показалось.
Ещё на этих девицах были грубоватые, толстые и короткие ножные цепи, причём, за середины этих цепей они были скованы друг с другом, будто неполноценная Твикли. Понятное дело, что перемещались они с грохотом железом по полу, а пол тут был деревянный. И даже не паркетный, а составленный из струганных досок, даже и никак не покрашенных. Да чего там пол, тут и мебель, и стены были бревенчатыми, и вообще, чувствительно воняло всеми видами дерева.
Наконец, эта полу-Твикли привела нас в порядок и исчезла из поля зрения. Теперь мы стояли выстроенными в шеренгу, а крайние из нас, в том числе и я, оказались ещё и прикованы к противоположным стенкам помещения длинными полунатянутыми цепями, закреплёнными на привинченных шурупами стенных кольцах. Так мы стояли некоторое время, а мордашкообразная дама со стульчика глядела на нас, а потом начала негромко хихикать. А потом встала со стульчика, подошла поближе и принялась прохаживаться вдоль шеренги, щупая нас, кого за спицу, кого за корсет, кого за носовое кольцо или подвешенные к рукам бубенчики. А меня щёлкнула большим пальцем по шарику кляпа. Отошла на некоторое расстояние, наверное для улучшения общего обзора, упёрла руки в боки и изрекла:
-Не, ну, пугалы огородные. Только ворон с поля распугивать, право слово.
Тут кто-то из нас захихикал из под кляпа, кажется Лу-лу.
-Чего регочешь? Щикотно? – спросила мордашка с ударением на «и». А потом обратилась ко всем:
-Вот, что, пугалы, мне тут пустозвона не надобно, и всякого трезвона колокольного. Да ещё красные все, будто светофоры психованные.
Короче, эй, там, приспешницы! Этих пугал одеть по-человечески, накормить и заковать по-человечески. И обратно сюда.
Тут из за наших спин снова появились голые девушки в шейных колодках, молча поклонились мордашке и принялись отстёгивать нашу связку от точек крепления. А потом куда-то потащили. Ладно, хоть недалеко. То ли на маленький склад, то ли в мастерскую. Или в помещение совместного назначения. А там начали с меня. Отстегнули от других и принялись методически шелушить ото всего, что на мне было. Пока я не осталась голой вообще. Ну, не считая шейного кольца, понятное дело. Делали они всё это молча, так, что я предположила, что у них, вероятно, языки отсутствуют.
В очередной раз оказавшись незакованной и непривязанной, я незамедлительно начала проворачивать в голове мысли насчёт восстания. Но сделала вывод, что и сейчас неподходящий случай. Эти две приспешницы явно сумели бы со мною справиться в случае моего немедленного восстания. А и не справились, так позвали бы на помощь. Кроме того, вероятно продолжал ещё действовать принцип наказания одних подружек за вину других, а все другие оставались закованными до совершенно бессильного состояния.
А мне в руку одна из приспешниц тут же сунула очищенную турнепсину, указала на мой рот и сказала:
-У!
Я принялась грызть турнепс, поскольку, и вправду, была достаточно голодная для этого, приспешницы же начали меня протирать, а потом и расчёсывать волосы. Заплели их в толстую косу и перевязали розовым шнурком с четырёхпетлевым узлом. Потом принесли долгополую рубаху с длинными рукавами, но не миниоту, поскольку безо всяких разрезов и застёжек, и надели на меня. Ткань оказалась достаточно толстой и грубоватой, но вполне терпимой на ощупь, только эта рубаха была не белой, а тускло-цветной. В эдакий мелкий цветочек на фоне общего красновато-коричневого оттенка. За рубахой последовал такого же пошиба головной платок, который они завязали мне узлом на затылке. А потом повели меня за руки к здоровенной наковальне, возле которой располагалась большая куча цепей и кандальных браслетов. Я скрипнула мозгами, и решила пока что не сопротивляться. Вряд ли местная система безопасности была представлена всего лишь этими двумя полускованными дамочками. Очень могло случиться, что поблизости находилась и более серьёзная охрана, или имелись в наличии другие обстоятельства, которых я на скорую руку не улавливала.
А дамочки установили меня перед наковальней на коленки и принялись разыскивать подходящие по размеру к моим рукам кандалы.
-Это… - решила я свести знакомство с приспешницами, - меня зовут Мелани. А вас как?
Никакой реакции.
-А чего, - спросила я, - разговаривать не велено, да?
Ноль внимания.
Примерили мне на руку кандальный браслет, но сняли и принялись подыскивать другой.
-А что, вы же и заковывать будете?
Как об стенку горох.
-Я к тому, что не всякая девушка с железом работать умеет. Я, вот, например, по этой части никакая. А это ведь не сильно просто, да?
Мне начали надевать другой браслет, более тесный, чем предшествующий.
-Мне так кажется, первый бы лучше подошёл, - заметила я, - а в этом и руку-то не повернёшь, вот, поглядите.
Я принялась выворачивать руку, конечно не потому, что мне не понравился наручник, а чтобы как-то заставить этих лысых реагировать на мои слова. А чего они такие? Но одна из лысых просто ухватила мою руку и прижала к наковальне в нужном положении.
-Вай! Больно… - попыталась я надавить на тему гуманизма.
Однако, лысая явно знала, что больно она мне не делает, при том, держала руку словно клещами, не сдавливая её.
-Больно! – наврала я и попыталась пустить в ход свободную руку, в результате чего, и она угодила в лысые «клещи». Да уж, этой лысой девке впору было бы пятаки ломать ладонями. Вот, её бы в случае революции…
Тут вдруг на меня напало ненормальное раздражение оттого, что революция слишком часто лезет мне в голову, и грозит уже превратиться в навязчивую идею с непредсказуемыми последствиями для функционирования ума. Я так рассердилась, что попыталась задрыгать ногами, потому что руками дрыгать не приходилось, но тут…
Я даже и не поняла, чего, собственно, произошло? В один миг всё моё раздражение рассосалось, в душе возник почти полный покой, а психика вдруг прониклась пониманием чужих проблем и сочувствием к находящимся поблизости личностям. Да чего это я, в самом-то деле? Разве можно так себя вести? Ну, заковывают мне руки, так здесь это положено. А что не разговаривают, так и не велено, наверное, а мне лишь бы потрепаться. Они сами-то закованы, да ещё эти деревяшки квадратные на шеях. Уж, потяжелее моего золотого ошейника будут, не говоря уже о неуклюжести в таких шейных дощечках. Им, может быть, стоя спать приходится, или подвешенными как-нибудь. Уж тут никакую подушку под голову не подложишь. А тут ещё я трепыхаюсь, работать мешаю…
Вон, как она на меня глядит ласково, сочувствующе, и… Какой-то ненормально добрый взгляд у этой лысой девушки был. А чего странного, если здесь доброта к рабыням вообще ненормальной считается? Просто…
-Простите, - пролепетала я, - я больше не буду.
И расслабилась. Лысая отпустила мою свободную руку, а засунутую в браслет слегка погладила и отпустила тоже.
Да не такой уж этот наручник и тесный. А что в нём руку не повернёшь, так кандалы часто специально делаются овальными, чтобы не вертелись вокруг запястий и щиколоток, а постоянно занимали правильное положение, цепью внутрь. Кандалы-то эти скромные и тяжёленькие, да и цепь, вон, чёрная, грубоватая, средней толщины и короткая, на три ладони всего. Так я и не принцесса же, чтобы на меня золотые цепи тут надевали или ещё чего элитное. Да и платью такому соответствует, наверное.
Браслет тоже был из чёрного железа, достаточно узкий и толстый, почти в мизинец, а девушка как раз сейчас обколачивала его большим молотком вокруг моего запястья, придавая слегка овальную форму. Аккуратно обколачивала, даже ни разу и руку не ударила, притом, что железо охватило её почти без зазора. Тут мне как-то отстранённо пришло в голову, что колодка на шее просто перекрывает ей обзор на место работы, и стучать она может только на ощупь, или, если бы тут было установлено какое-нибудь зеркало… Ну и что? Ерунда, и, какая разница…
Тут вторая девушка подала большую заклёпку, примерно в мой мизинец толщиной и они продели её в отверстие сомкнутых лапок, а потом переместили мою руку за край наковальни, оперев на него головку заклёпки. А я с каким-то рассеянным вниманием за процессом наблюдала, так, словно меня никогда раньше и не заковывали, можно подумать.
Вторая девушка поднесла к наковальне какой-то тонкий кольчатый шланг, вроде того, что используется для головки душа. Только здесь на конце был не распылитель, а длинная коническая трубочка. И начала чем-то возле этой трубочки щёлкать другой рукой. Вскоре раздался глухой хлопок, а на конце трубочки возникло узкое лезвие голубоватого пламени. Надо же…
Девушка направила иглу огня на торец заклёпки, и я ощутила как кандальный браслет становится заметно теплее руки, и даже горячим. Но тут девушка отвела горелку, а вторая сейчас же застучала молотком по раскалённому докрасна кончику заклёпки. Тук! Тук-тук-тук. Тук. Заклёпка расплющилась и потемнела, а первая девушка приложила к браслету мокрую тряпку, зашипевшую и выпустившую слабенький пар. Взялась за браслет рукой и чуть пошевелила его на моём запястье. Закована…
Уложили на наковальню мою вторую руку. Я молча наблюдала за сковыванием моих рук и во мне разливалось непривычно благостное чувство, которое мне почему-то было крайне лень осмысливать. Ну, такое ощущение, будто бы я никогда прежде не носила цепей, но всегда мечтала жить закованной, беззащитной, и находиться под покровительством кого-то, надевшего на меня эти цепи и принявшего на себя труд по решению всех моих проблем. А что? Разве слабая и беззащитная девушка не должна мечтать о покровительстве? А чтобы не возникало нездоровой раздвоенности желаний и стремления попробовать самостоятельно защищаться от окружающего мира, не следует ли ещё и больше ослабить слабую девушку, например, заковыванием в цепи? Для гарантии от раздвоенности. Логика тут была железная и вполне соответствующая материалу аксессуаров, применяемых для сковывания девушек.
Меня уложили на спину и закинули на наковальню мои разутые ноги. Очень жаль, конечно, что в таком положении невозможно насладиться зрелищем сковывания ваших ножек крепкими ножными кандалами. Можно только слушать музыку позванивающих цепей, стук инструментов, ощущать жар нагревающегося железа и предчувствие несокрушимой дополнительной тяжести, которое сейчас охватит ваши лодыжки и станет сопровождать вас всю оставшуюся жизнь. Ну, или до расковывания ног, но об этом и думать-то как-то не хочется. Закована в кандалы… М-м-м… Наверное, надо поблагодарить девушек, хотя, это ведь они не сами, а по распоряжению мордатенькой Госпожи. А куда вообще наша Госпожа Сколопендра подевалась?
При воспоминании о Госпоже Сколопендре в моих мозгах чего-то щелкнуло и они начали возвращаться на привычное место. Я срочно испугалась, как бы там, в мозгах, снова не засвербела революционная тематика, но тут меня отвлекли тем, что стащили мои ноги с наковальни, установили меня на них и повели в сторону. Я заковыляла, путаясь в непривычно тяжёлой цепи, но идти оказалось недалеко, всего лишь в угол склада, где меня пристегнули замком за эту самую цепь к ввинченному в пол кольцу и оставили в покое.
Как выяснилось, мне не только заковали ноги, но и обули их в лёгкие плетёнки. Если кто забыл, плетёнки представляют собой два куска ткани, которые плотно обматываются вокруг нижней части ног девушки и фиксируются намотанным снаружи шнурком. А сверху надевается вязаный из грубой верёвочки тапок и тем же шнурком закрепляется, чтобы не свалился. Вообще, плетёнки рабыням надевают редко. Чаще, это необученные рабыни, не умеющие носить ножные кандалы. Надевают, чтобы они сильно не повредили свои щиколотки, пока учатся, поскольку получается некоторая мягкая прокладка. Притом, что для настоящей опытной рабыни прокладка под ножными кандальными браслетами, - это чуть ли не позорно. В некоторых местах это считается ещё более позорным, чем платок под ошейником. Ну, об этом уже сто раз сказано.
Странное ощущение у меня в голове сильно ослабло, но совсем не рассосалось, зато поменяло направленность. С чего это я только что замлела от сковывания? Ну, вот, теперь цепь и на ногах и на руках, и чего в этом хорошего-то? Руки даже свободно вниз не опустишь, - цепь на живот натягивается. Что, так теперь с полусогнутыми вперёд руками и ходить? Да, это ладно, не впервой, а что случилось-то с мозгами только что? Я ведь точно ощутила лёгкое блаженство от заковывания. Может, незаметно сывороткой покорности укололи? Ну, я же трепыхалась, работать приспешницам мешала. Нет, уж укол бы я почувствовала по-любому. Или они как-нибудь аэрозольно эту дрянь распылять приспособились? Может, она без запаха вовсе, и не заметишь, как в нос попадёт. Никогда о таком не слыхала. И, потом, сыворотка покорности на мозги плохо действует, а у меня-то сейчас голова нормально работает. Мне кажется.
Тут у меня возникло ощущение, что разгадка где-то рядом. Типа, вертится на уме, или недалеко от ума. Но такая ситуация с моим мышлением случалась не впервые, и по предыдущим случаям можно было предположить, что всё равно не догадаюсь, распсихуюсь только. А разгадка сама собой придёт, в предназначенное для неё время. Так, будто это время специально кто-то назначает. Чтобы надо мной поиздеваться. Серый Повелитель! Как хорошо когда есть всеобщий во всём, что ни есть, виноватый. Вот, я ему всё припомню, попадись он мне только.
Приспешницы привели бренчащую цепью Виолетту и пристегнули к тому же кольцу.
-Привет, - сказала я, пользуясь незакупоренным состоянием рта, что, похоже, в этом городишке редкость.
-Привет, Госпожа, - сложной интонацией ответила Виолетта.
-Сама Госпожа.
-Нет уж, - отреклась Виолетта, - я не старшая рабыня. Мне на свою голову проблем руководства не надо. Госпожа.
-Тут так заковывают, что руководить-то затруднительно, - заметила я.
-А уж революцию начинать, и подавно?
Вот, язва, а?
-А тебе это платье не идёт, - мелко отомстила я.
-А тебе что, идёт? – купилась Ви.
-Конечно, - подтвердила я. – Я в деревне родилась, росла с коровами вместе, так что…
-Хи-хи-хи…
-Чего?
-«Я в деревне родилАсь, космонавту отдалАсь», да?
-И где ты всякие поганые дразнилки берёшь?
-Просто в голову пришло. Ага. На тебя глядя.
-И никакому космонавту я не отдавалась! Ну, по космосу меня везли, конечно, может, и попользовались по дороге, откуда я знаю?
-Ну, вот.
-И ничего не «вот»! Если и так, то эти космонавты поздно хватились. По проторённой дорожке.
-А проторил, этот, как его? Название забыла. Реже-сёр, да?
-Всё-то ты знаешь.
-Так ты же сама говорила.
-Когда это?
-Как, когда? Когда этой злодейке Машеньке похвалялась приглашением в порноклипах сниматься.
-Э?
-Ну, когда ты дырку в корабле проделала.
-Ви, - рассудила я, - ты ненормальная.
-Почему это?
-И уже не в первый раз.
-Я не в первый раз ненормальная?
-Нет. Я не в первый раз замечаю, что ты ненормальная.
-Почему?
-Когда я злодейке про режиссёра говорила, ты помпу качала изо всех сил, да тебя при этом верёвкой лупили. А ты ещё и подслушивала, значит, кто и чего говорит?
-Да вы так орали, что и слух напрягать не надо было.
-И тебе на этом насосе, значит, ещё недостаточно плохо было, чтобы посторонней болтовнёй интересоваться?
-Ну, так, интересно же. Ты же мне ничего про себя не рассказываешь. А если и рассказываешь, то врёшь. Откуда мне ещё информацию о тебе черпать?
-Вон, у неё обо мне порасспроси лучше, - кивнула я на Соню, которую успели обслужить приспешницы, и тащили сюда же, - она моя бывшая воспитательница. Воспитательниц, конечно, у меня тут было как собак нерезаных, только она первая успела моим перевоспитанием заняться.
-М-м-м… - сказала Виолетта и с сомнением поглядела на Соню, которую пристёгивали к соседнему кольцу, - чего-то, сомневаюсь я.
-Почему?
-Так она же говорила, будто всё по толисам мыкалась, а туда так просто не попадают.
-Ты и это подслушала?
-Знаешь, если тебе не нравится, что у меня уши есть, так не кричи вблизи них о своих секретах, или предупреждай заранее.
-О чём?
-Что информация секретная.
-Которую я кричу?
-Да.
-Ага, вот сейчас закричу, девушки, мол, я тут секретную информацию кричать собираюсь, так чтобы никто не слушал и не запоминал. Так хочешь?
-Ага.
-Чтобы меня все дурой посчитали?
-Не посчитают. Вот если я так закричу, меня посчитают. А тебя нет.
-Это я такая особенная?
-А что, нет?
-Чем?
-А кто Серую Мамбу изнасиловал?
-Да шла бы ты с этой Мамбой куда подальше!
-Не могу. Я-то её не насиловала. А у неё, после такого дела, может, любовь к тебе возникла?
-Да какая ещё любовь?! Она же меня за это порывалась в рассольной бочке растворить, да ещё руки и ноги отрубить хотела!
-Вот я и говорю, любовь…
Я только засопела в ответ, а потом обратилась к Соне:
-Соня, объясни этой, вот, Ви, что такое любовь, а?
-А она меня не спрашивала, - недружелюбно ответила Соня. Да, похоже, после тюрьмы и трюмного вала у неё слегка испортился характер.
-Ви, спроси у Сони, что такое любовь.
-Что такое любовь, я и без неё знаю. А вот кое-что другое… Э… Госпожа Соня, можно спросить?
-Ну?
-Тут, вот, Госпожа Мелани говорила, будто дырку в ней проковырял некий реже-сёр. А это кто?
-А ты что, сама не знаешь? – захихикала Соня.
-А чего бы я тогда спрашивала, Госпожа?
-Это все знают, - заявила Соня. – Как ты сказала? Реже-сёр?
-Ну да.
-Это такой злодей, который невинных девушек ловит и дырочки в их невинности ножиком проковыривает. Режет, то есть. Вот. А потом пугается, того, что сделал, и у него тут же со страху, это… Сёр случается.
-Что, правда что-ли? – усомнилась Виолетта.
-Конечно.
-А зачем так делать-то, если самому потом страшно?
-А, непреодолимая склонность.
-Вон чего, - проворчала Виолетта. – Так, Мелани, значит, какой-то мерзкий извращенец ножиком невинности лишил? То-то я смотрю, она странная. По части интима, точно странная.
-Хватит ерунду молоть! – рассердилась я.
-То есть, что, эта самая Соня врёт?
-Да никто не врёт, а вам всем лишь бы прикалываться!
-Э… не режет, а прокалывает?
-Если на то пошло, то «прокалывает» от такого же сомнительного слова происходит.
-Чего-то я не пойму, - сказала Виолетта, - так был у тебя реже-сёр, или нет?
-Режиссёр! – попыталась объяснить я. – Режиссёр никого не режет, разве что киноплёнку, да и то, не он, а оператор, то есть, даже и не оператор, а тот, который плёнку монтирует. Ох.
-Целая банда, что-ли?
-Да!
-Вроде оллиолонеров?
-Хуже. Порнуху снимают, молодёжь развращают, сами все извращенцы импотентные! И никакой это не режиссёр был, даже. Так, актёришка низкопробный, а мне-то откуда знать было? Я, типа, знаменитый режиссёр, неужели ты, типа, деревенщина, обо мне и не слыхала даже?
-Деревенщина, это что? Это значит, провинциалка?
-Да. И что?
-А, то, - сказала Ви, - что правильно мне говорили, берегись, чтобы в провинцию не попасть. Если уж там такие реже-сёры водятся.
-Мелани, - сказала тут Соня, - ты зачем ей снова ерунду городишь?
-Я ерунду горожу?
-Выдумываешь зачем?
-Чего я зачем выдумываю?
-Ты же совсем не так невинности лишилась.
-Ха! Ты что, больше меня об этом знаешь?
-Ну, уж никак не меньше.
Мне вдруг показалось, что кто-то из нас слегка свихнулся. Возможно, что даже и я. Чего это Соня городит?
-Слушай, - сказала я ей, - да каким же образом ты можешь больше меня знать об обстоятельствах потери моей невинности?
-Так я же твоей Уна-литоной была.
-И что? Даже если я с тобой откровенничала, а потом забыла, больше меня-то ты всё равно знать не можешь.
-Ты чего говоришь-то? Наоборот, это ты могла чего-то позабыть или не воспринять, а я-то знаю.
-Ничего не поняла, - призналась я. – Ты что, в прошлой жизни тем самым режиссёром была?
-Да в какой ещё прошлой жизни?
-А как ещё?
-Во, даёт! – удивилась Соня. – Ты что, совсем позабыла, как ты в Унилонисе появилась?
-Почему? Прекрасно помню.
-И как?
-Ну, так. В клетке сидя. Голая, в железках дурацких, волосатая, и голова ничего не соображает.
-Ага. До сих пор не соображает?
-Почему? Теперь соображает.
-А чего тогда строишь из себя?
-Кого?
-Дуру беспамятную.
-Почему?
-Зачем всяких реже-сёров выдумываешь?
-Стой, погоди. А по-твоему, как дело было?
-Какое дело было как?
-Как, по твоему варианту, я невинность потеряла?
-Также, как все, как ещё?
-Э… А это как?
-А ты, будто и не знаешь.
-Как я потеряла, - знаю. А как все остальные, - откуда мне знать-то?
-Вот, точно, деревенщина провинциальная. Ты что, даже и не интересовалась подробностями, за всё это время?
-Да зачем бы я интересовалась подробностями, если я и так помню больше, чем хотелось? Чтобы ещё противнее вспоминать стало?
-Ну да, нахваталась где-то ложной памяти. Шляешься где попало.
-Сама по тюрьмам сидишь!
-А это, благодаря тебе!
-Слушай, - сказала я, - если ты мне докажешь, что я невинность потеряла как-то иначе, я тебе очень благодарна буду. Потому что, я не прочь, чтобы этот поганый режиссёр у меня из головы выпал и в Оллиолоне потонул.
-Правда? – спросила Соня.
-Конечно, - подтвердила я, краем глаза заметив, что Виолетта снова навострила свои ушки, так что даже платок оттопырился.
-Как в Унилонисе в клетке сидела, помнишь? – уточнила Соня.
-Сказала же, помню.
-Свои первые сны помнишь?
-Ну, типа, да.
-Что видела?
-А об этом обязательно говорить надо?
-Так ты же сама просишь объяснить?
-Ну, допустим, - припомнила я. – Насиловали меня во сне уроды какие-то. Связали, рот заткнули…
-Чем заткнули?
-Так, этим. Опорным сексуальным элементом, как ты же и объясняла.
-А потом ещё за шею ремнём, да?
-И что?
-А потом свадьбу свою видела, да?
-Да, уж, - признала я. – Этот сон был ничего. Хотя, тоже труханутый какой-то, в конце.
-Ты, наверное, до конца не досмотрела, - предположила Соня.
-А чем должно было кончиться?
-Так, потерей невинности, чем ещё-то?
-Вон чего, - призадумалась я. – Не, до потери невинности там дело не дошло. Да, какая ещё потеря невинности, когда я ещё раньше, на Земле всю эту невинность разменяла напрочь?
-Мелани, - сказала Соня тоном всезнающей учительницы, - Земля тут совершено ни при чём. У нас, в Унилонисе, все девушки-ламиолы теряют невинность правильным, классическим путём.
-Э?
-Не знаешь, что такое правильный путь?
-Даже предположить боюсь, - призналась я.
-Замуж хочешь? – с какой-то стати спросила она.
-Ну, в принципе, да. А причём тут замуж?
-Притом, что девушка-ламиола должна стремиться выйти замуж. То есть, найти себе хорошего Господина и собственника, которому она будет счастлива принадлежать душой и телом.
-Ну и что?
-А то, что душа предмет тёмный и трудновоспитуемый, зато на счёт тела могут позаботиться те, кому по штату положено.
-Это ты моего «режиссёра» имеешь в виду? Так я этого типа не только за штат бы вывела, но и сверх штата…
-Мелани, - тем же тоном сказала Соня, - ну причём тут какой-то задрипанный режиссёр? В Унилонисе люди серьёзные и с большим опытом.
-В Унилонисе?
-Ну да.
-Ты хочешь сказать, я в Унилонисе невинность потеряла?
-Конечно.
-Вот это, точно, бред. Да к тому времени, когда я в вашей клетке очухалась, у меня уже никакой невинности и в помине не было!
-Откуда знаешь?
-Да это же само собой разумеется!
-И ты это дело прямо сидя в клетке проверяла?
-В смысле?
-В смысле, ласкала свои грудки и пи-письки, лицемерка?!
-Да ничего я… Ну, грудки трогала немного, так и что?
-А письку?
-Да как бы я смогла, если на мне эти идиотские железные трусики… Э?!
-Ты была девушка.
-Я была девушка?
-Ну, не я же…
Тут, совершенно неожиданно захихикала Виолетта, но ухватила себя за нос и примолкла.
-В смысле, - сказала Соня, я к тому времени уже давным-давно не была девушка. А когда-то тоже была.
-Хи-хи-хи, - не сдержалась Виолетта, - когда-то даже и я была.
Тут как раз подоспели приспешницы с очередной жертвой. На этот раз они притащили Лу-лу, и приковали к Сониному кольцу. Лу-лу подозрительно поглядела на нас и спросила:
-Вы это чем тут занимаетесь, хохотушки?
-Потерями невинностей, - сообщила Виолетта.
-Да? – сказала Лу-лу. – Другого места не нашли?
-Так, если кому-то не терпится… Хи-хи-хи.
-Слушай, Ви, – возмутилась я, - я ведь даже подслушивать тебе не запрещаю! Но помолчать-то могла бы?
-Молчу, - согласилась Ви и снова прищемила пальцами свой нос. Лучше бы рот платком зажала.
-Соня, - снова обратилась я к своей бывшей Уна-литоне, - ты утверждаешь, что я в клетке была девушка, а лониоту мне надели, чтобы я эту свою девственность не повредила, в связи со своей общей испорченностью в сексуально-психологическом плане?
-Ну, или случайно, - добавила Соня.
-Знаешь, я могу допустить, что я в клетке была девушка, - согласилась я, - в том случае, если эти мерзкие космонавты мне по дороге письку заштопали, чтобы с вас цену побольше заломить. А эти мерзавцы могли. У них оборудование для консервации девушек на уровне. Могли десять раз за время полёта на мне отоспаться и снова зашить. Но лично я этого не помню, хотя, по косвенным уликам…
-Недоказуемо, - перебила Соня.
-Что?
-Доказать, что тебя космонавты зашили ты не можешь. Также как и доказать наличие самих космонавтов.
-Ну, уж в том, что вайелорги существуют, я не сомневаюсь!
-Покажи хоть одного.
-Так, не такие они дураки, чтобы мне в руки попадаться!
-Значит, в клетке ты была девушка? – вернулась к теме Соня.
-Могу это допустить, - согласилась я, - с учётом вышесказанного.
-А когда тебя выпустили из клетки на воспитание, ты уже была не девушка?
-Ну да.
-Вопрос. Каким образом пропала девственность?
-Знаешь, ты мне воду своими вопросами и намёками не мути, а расскажи сама, как было.
-Так ведь я же хочу, чтобы ты самостоятельно догадалась! Ты же никому не веришь, кроме себя.
-Правда? Ну, ладно, - задумалась я.
-Ни за что не догадается, - встряла Лу-лу.
-Не лезь, мне и без тебя думать трудно! – огрызнулась я.
-Глюки, - подсказала Лу-лу.
-Не лезь, кому сказано! Глюки? Галлюциногены? Ага. Сны по программе, заданной уколами. Сперва, значит, опорные сексуальные элементы. Потом свадьба. Потом… Три тысячи чертей! Ты что же, хочешь сказать, что если бы я досмотрела сон про свадьбу до конца, то этот мерзавец Стенбейк завалил бы свою жёнушку на постель, привязал бы за шею ремешком, чтобы не брыкалась, рот бы мне заткнул шёлковым платочком, чтобы не кусалась, и в таком виде лишил бы меня невинности?!
-Дефлорация, это важнейший психологический момент в жизни девушки, - наставительно сообщила Соня. – Следует сделать всё возможное, чтобы у девушки осталось незабываемое впечатление на всю жизнь. И, потом, опорные возбуждающие элементы всё равно ведь нужны? Почему бы их не совместить со сценарием первой брачной ночи…
-Три тысячи грязных чертей! – заорала я. – Значит, накачали галлюциногенами, а прокололи шилом в нужный момент, да?!
-Да чего ты ерунду городишь? – обиделась Соня. – При правильном подходе, девушка возбуждается настолько сильно, что её плёночка рвётся сама, от внутримышечных усилий при дефлоративном оргазме…
-Сама?!
-Ну, почти всегда. Изредка случается, что приходится пальчиком помочь, но уж тебе-то это не понадобилось…
-Ах, мне ещё и не понадобилось?!
-У тебя такой сумасшедший оргазм произошёл, что я, честно сказать, до сих пор завидую даже.
-Ну вы… Вы, вообще! – распсиховалась я.
-Мы, что?
-Вы, эти… Блин! Как бы это сказать? Очень нехорошие люди вы, вот!
-Это чем же мы нехорошие люди? – обиделась Соня.
-Уж лучше бы режиссёр поработал! – заорала я.
-Дался тебе этот реже-сёр! Люди старались, Квингс на тебя тратили, сценарий разрабатывали, психологию твою учитывали. Всё сделали, чтобы ты стала максимально возбудимой, чтобы всю потенциальную женственность в тебе пробудить! Чтобы в тебе жажда Оллитары не угасала, а значит, и жажда жизни и счастья! А она ещё и обзывается!
-Уй! Я даже и не знаю, как вас обозвать! – раскипятилась я. – А уж этого мерзавца Стенбейка…
-Да какого ещё Стенбейка?! – в свою очередь заорала Соня. – Никакого Стенбейка и на свете нет, он же тебе приснился!
-Как бы не так! Это, может, он тебе приснился, но мне-то такие мерзавцы не снятся!
-Он был во сне, - попыталась объяснить Соня. – И, потом, чего он такого мерзкого сделал-то? Во сне?
-И ни в каком, не во сне! То есть, во сне, но на самом-то деле, и не во сне вовсе! В этом сне, который не во сне, хотя и во сне, если уж формально… Короче, и неважно, где! Девушек на Земле ворует! Шланги в задницу, понимаете! Ещё и четвёртую жену ему подавай, да?! Да ещё и на цепь, и затычку в рот?! И чтобы без чадры даже и на улицу не выходила?! А у самого главная жена с охранником кувыркается, а у второй жены шёрстка рыжая, а третья жена свой ошейник отмыкает, когда захочет, а… а… а… А потом девушкам руки переламывают?!
-Это… - растерялась Соня, - кому руки переламывают?
-Мне, кому же ещё?!
-А кто?
-Э… Я. Сама себе… Так ведь, не прямо ж так! Подручные эти, да и я, не сама я, а Моника. Которая белая… Слушай, чего ты меня спрашиваешь? Всё равно ведь ничего не поймёшь!
-Ах, я, значит, опять ничего не пойму! А есть кто такой, кто тебя понять способен?!
-Эй! Вы чего тут разорались? – встряла на этот раз Клу, которую приспешницы успели приковать за ножную цепь к третьему кольцу, а мы и не заметили.
-Это Мелани ругается по-поводу своей дефлорации, - тут же сообщила Виолетта.
-Во, - сказала Клу. – А это что такое, вообще?
-Это потеря девушкой невинности.
-А чего она ругается? Больно сделали, что ли? А ругаться надумала только теперь?
-Уж это у неё спроси.
-Так я у неё и спрашиваю, а ты встреваешь.
-А это чтобы тебе от неё не досталось за глупые вопросы.
-А тебя, Ви, вообще, вместо дефлорации, суккуб покусал, - сказала я. – Сама же говорила.
-А ты говорила, что в туалете свою дефлорацию просидела!
-Слушай, у меня, можно сказать, психологическая драма, а тебе забавно.
-А у меня психологической драмы не было, когда мы с тобой в одной клетке жили, а интима никакого вообще?
-Извини, - сказала я, - я тогда вела себя неправильно, и теперь сожалею.
-Ну… - растерялась Ви. – Ну, тогда и ты меня извини.
-А за что?
-Ну, мало ли? Я помню, разве?
Тут мы все слегка похихикали, а приспешницы закончили заковывать Люсю и тоже подвели сюда.
-Девушки, - сказала Люся, - а можно спросить?
-Можно, - разрешила я на правах старшей девушки.
-Вы тут так громко спорили, а я не совсем поняла, что это за дефлорация такая?
-Потеря невинности.
-То есть, что, первое преступление в жизни, или первая вина?
Тут все девушки, кроме меня, начали хихикать. А мне показалось, что эта Люся прикидывается гораздо более наивной, чем есть. Я уже хотела как-то ей объяснить правила поведения в обществе, но тут за нас снова принялись приспешницы. Оказывается, помимо ножных и ручных кандалов, нас необходимо было укомплектовать дополнительной цепью каждую. Эта цепь была полуметровой длины, на одном конце имела шейное кольцо из круглого прутика с двумя петлями, запираемыми на висячий замок, а на втором конце просто замок, более мелкого калибра. Вот, посредством этих цепей, приспешницы соединили нас вместе и повели назад, к мордатенькой Госпоже.
Мордатая Госпожа времени зря не теряла, а в ожидании нас сидела на стульчике и листала в меру толстенькую книгу. То ли была грамотной, то ли такое впечатление произвести хотела. На наше появление она и не отреагировала до тех пор, пока мы снова не оказались выстроенными в шеренгу и пристёгнутыми к стенным кольцам с двух сторон. Но вот, дама поднялась, оправилась, книжку оставила на стульчике и принялась за наш осмотр. Похоже, на этот раз осталась довольна, отошла на пару шагов и высказалась:
-Ну, вот, другое дело. Худо-бедно, а на людей похожи. Самим-то нравится?
-Э… - проскрипела я, потому что решила, что на общие вопросы положено отвечать старшей рабыне.
-Чего? – уставилась на меня мордашка.
-Я к тому, что ещё никто своего мнения не высказывал, а лично мне…
-Ты чего за всех рот разеваешь?
-Ну, поскольку старшая рабыня, Госпожа.
-Барыня, - сказала мордашка.
-Где, Госпожа?
-Я Барыня. Меня именовать Барыней, а никакой не Госпожой. Понятно?
-Понятно, Барыня, Госпо… Ой!
-Вот, как дам сейчас! – замахнулась на меня ручкой мордашка, но бить, видно, и не собиралась.
-Простите, Барыня, - извинилась я, - это у меня само, по привычке…
-Всем понятно? – обратилась к коллективу мордашка. – А ну, как меня именовать?
-Ба.. .Бар… Барыня… ыня, - вразнобой пролепетали девушки.
-Чего, никогда хором не пели?
Тут вдруг я почувствовала, что мне эта «Барыня» кого-то напоминает, но почувствовала очень смутно, настолько, что не вспомнить.
-Так вот, девки, теперь вашим воспитанием займусь я, - объявила Барыня. – У меня воспитание своеобразное, соответствующее моим понятиям о воспитании. Ну и моим вкусам тоже. Видали сегодня «Данисских подарочниц»? Это мои последние воспитанницы. А теперь вами займусь, модницы, хи-хи. Что, страшно? Ах, не страшно?
Тут она отошла ещё на два шага, подбоченилась, сделала из лица гримасу и заорала:
-Я из вас, висельницы, дурь-то повышибу кнутом! Запорю на конюшне, в погребе сгною, в колодки забью, за письки на вешалке поразвешаю! У меня не забалуешь!
-Ик! – сказал кто-то из нас со страху, кажется, Лу-лу. Клу сказала: «ой-й-й…», а Люся вдруг негромко захихикала.
-Ты чего это смеёшься? – наставила на неё палец Барыня.
-Потому что Госпожа шутит, Барыня, - спокойно ответила Люся.
-Какая Госпожа?
-Вы, Барыня.
-Ты решила, что я шучу? Это почему?
-Потому что Барыня добрая. Барыня.
-Это почему же ты решила, что я добрая?
-Видно, Барыня.
-Что, прямо так и видно?
-Да, Барыня.
-Ну, ладно уж, - несколько огорчённым тоном сказала Барыня. – Вот что, девки. Я пошутила, конечно. Но, всё равно, не настолько я добрая, как тут некоторым кажется. То есть, я добрая, но, главным образом, к себе, любимой. А к остальным, постольку, поскольку они понятие проявляют, и на мою пользу не покушаются. Вот, Данисские подарочницы с понятием были, так и им хорошо, и мне сносную оплату обеспечили. Я же зла-то вам, девки, не желаю, потому, как, это самое «злато» для себя коплю, чтобы чахнуть над ним на старости лет, как мой покойный родственничек Кощей Бессмертный…
-Хи-хи-хи-хи! – засмеялся тут кто-то, и, как оказалось, это была я.
-Смешно? – осведомилась Барыня.
-Смешно, Барыня, - подтвердила я.
-А чего тут смешного?
-Каламбур вышел забавный, Барыня.
-Подхалимничаешь?
-И вовсе нет, - возразила я, - объективно оцениваю, Барыня.
-Объективно, или субъективно?
-Объективно, через призму собственной объективной субъективности, Барыня.
-Вона как? А где это я тебя раньше видела, девка?
-А у меня такое ощущение, что и я вас где-то раньше видела, Барыня. А где, не помню.
-Как звать?
-Мелани, Барыня.
-Говоришь, старшей рабыней была?
-Да, Барыня.
-Ладно, пока не проштрафилась, должность подтверждаю. А звать тебя теперь Маланья.
-Ма… Маланья, Барыня?
-Ну да, Маланья. Благодарить потом будешь, а сейчас своих девок представь, давай.
-Это… - проскрипела я, наспех переваривая такую новость, - ну, вот эту девушку завут…
-Не зовут, а звали, - перебила Барыня. – Теперь будут звать, как я скажу. Так, как её звали?
-Виолетта, Барыня.
-Н-да.
-А сокращённо, Ви-Ви, Барыня.
-Ладно, - решила Барыня, - ты, девка, теперь будешь Варькой. А полностью, Варвара. Поняла?
-Да, Барыня, - подтвердила Виолетта-Варвара.
-Эту девушку звали Соня, - продолжила я.
-Ещё не легче! – высказалась Барыня. А Соня заморгала глазами в ожидании подобного же переименования.
-Я тут никаких «Софочек» не потерплю. Интеллигенция, понимаешь. И как же тебя назвать-то, чтобы не сильно иначе? Чего-то ничего близкого и в голову не приходит. И, ладно. Значит, будешь Марусей. Я это имя люблю, и обязательно кого-нибудь так называю. Вот, ты и будешь.
-Ма… Ма… Маруся? – переспросила Соня.
-Да, - подтвердила Барыня. – Ещё много разных сокращённых и удлинённых, форм, там разберёшься. Следующую как звали?
-Лу-лу, Барыня, - сообщила я.
-Вот, другое дело, - обрадовалась она. – Что значит, правильное имя у девки. Значит, ты, блондиночка, теперь будешь Лушка. А полностью, Лукерья.
-Лу-лу-лу-ке-рья? – принялась заикаться и эта.
-Да, Лукерья. А что?
-Никогда такого имени не слышала, Барыня.
-Вот, теперь услышала. Благодарить тоже после будешь. Следующая?
-Эту девушку звали Клотильда, Барыня, - сообщила я.
-Ик! – сказала Барыня. – А почему не Матильда, Брунгильда или какая-нибудь Конкордия? Что, вправду так звали?
-Да, Барыня.
-И давно?
-Вообще-то, недавно, Барыня.
-Ага. А до того как звали?
-Клу, Барыня.
-Это ещё что за имя такое?
-Ну, я не знаю, может, это такая сокращённая форма, Барыня?
-А полностью как?
-Говорю же, не знаю, Барыня.
Мне вовсе не хотелось, чтобы мою новую подружку снова стали звать Клушкой. А Барыня прищурилась на меня и сказала:
-Врёшь, Малашка. По глазам вижу.
-Не вру я, Барыня, - попыталась вывернуться я. – Тут ведь все кругом врут, откуда мне знать, как её полное имя произносится, я же документов-то не видела. Да, хоть бы ошейник на ней был! Так ведь эти разбойники со всех нас ошейники поснимали, а вместо этого деревянные чурки на шею…
-Ой, врёшь, - повторила Барыня.
-Барыня, - решила вмешаться Клу, - у меня имя было…
-Тебя не спрашивают!
Бедняжка Клу испугалась и замолчала на полуслове.
-Короче, - рассудила Барыня, - теперь будешь Клушка, а сокращённо, Клу.
-А ты, брюнетка крашенная, - обратилась она к Люсе, - тоже как-нибудь заковыристо именовалась?
-Меня звали Люся, Барыня, - просто ответила Люся.
-Хм, - сказала Барыня. – Ну, тогда Люсей и оставайся.
¬-Значит, так, - снова отошла на пару шагов Барыня, – Малашка, Варька, Маруська, Лушка, Клушка и Люська, вот что я вам, девки, скажу. Я вообще человеколюбивая персона, поскольку, каждая из нас любит, в основном, себя, и сама же относится к породе человеков. Но я и других люблю, по мере сил. Вы, хоть и керчифки, но я и вам добра желаю. Не хочу я вас обижать, ругать, пытать и на кол сажать. Хочу вам помочь, насколько сумею. А вы должны быть с пониманием, и реагировать соответственно. Это потому что всякие несоответствия в отношениях всяких Барыней со всякими крепостными девками тут принято устранять плёткой, или, там, палкой.
Так что, вам меня именовать Барыней, а если кто проникнется-таки благодарностью, то можно и Матушкой-Барыней, но не злоупотреблять.
Ну, так, вот, я о вас позабочусь, но и о себе тоже. Я, в принципе, неплохая девушка… Хи-хи-хи. Если так можно выразиться. Но и у меня свои склонности имеются. Например, до ужаса люблю кататься. Уж, не обессудьте, но буду вас запрягать и оттягиваться, без этого никак. А ещё люблю говорить на Данисском языке. Но тут сложностей не вижу, этот язык любому понятен. Не то, что английский. Хи-хи. Слушайте, чего это на меня сегодня всё смех нападает? Наверное из за ваших предыдущих костюмчиков пугал огородных. А вообще, я Барыня серьёзная, а не просто так.
Короче, на сегодня программа такая, что никакой программы больше нет, а ступайте-ка в клеть, отдыхать, а уж завтра и займёмся. Это… Чем-нибудь.
Приспешницы, гей! Керчифок в клеть и стреножить на ночь.
Да, уж, что ни Госпожа здесь, то ненормальная на свой лад. А где же я её всё-таки видела? Значит, кататься на нас будет. Ну, если всех шестерых запряжёт, это ещё ничего, а если посменно… Сколько у нас период обучения у Госпожи Сколопендры длился? Дней шесть? Кстати, Госпожа Сколопендра и попрощаться бы с нами могла, ну, там, напутственное слово сказать, объяснить, хотя бы, что сдала нас на дальнейшее воспитание Госпоже Барыне. Ну да, если только Госпожа Сколопендра не оказалась заговорщицей, которую разоблачили и арестовали прямо во время нашего вернисажа. Например, как английскую шпионку, распространяющую среди нижнего сословия свой вредный английский язык. А чего? Помнится, даже и Госпожа Шерри вспоминала английский язык недобрым словом. Так, что, Госпожа Шерри была раньше рабыней и тоже угодила на воспитание к Госпоже Сколопендре? Хи-хи. Уж не она ли и прозвала эту Госпожу Сколопендрой?
Тут я на скорую руку сочинила сценарий, по которому Госпожа Шерри была низкопробной рабыней-Твикли, которую не раз били в зубы, ну и по другим частям тела, наверное. Вероятно, Госпожа Линда заполучила эту Шерри-Мери-Твикли при каком-нибудь ограблении, подвергла процедуре «вырви нос», в результате чего, Госпожа Мери осталась без носа и угодила в машинный трюм, а Госпожа Шерри на выброс за борт. Но каким-то образом вывернулась, попала на обучение в Элурис, а потом как-то проявила свои технические таланты, и продвинулась аж до офицерской должности на «Хищнице».
А пока я сочиняла биографию для Госпожи Шерри, приспешницы привели нас в погреб. Интересно, почему это здесь так модны дома с погребами? Вот, и у Госпожи Шерри погреб не слабый имелся. Лично я бы предпочла дома с пентхаузами, балконами и прилегающими парковыми зонами. Но у Госпожей разбойниц, наверное, были свои вкусы по части обустройства жилищ. Возможно, тут считалось совершенно не престижным проживание в доме не оборудованном хотя бы скромной личной подпольной тюрьмой и камерой пыток. А может, Господа были практичными, и делали свои тюрьмы подземными, чтобы соседей не беспокоили вопли наказываемых и пытаемых пленниц. Уж в практичности-то разбойникам отказать трудно.
Правда, этот, вот, погреб на камеру пыток не походил, но, возможно, лишь потому, что почти всё свободное пространство занимала большая деревянная клеть для девушек. Эта самая клеть была сделана из круглых брёвнышек, вкопанных прямо в земляной пол на неизвестную глубину, а сверху она была перекрыта крепкой решёткой из таких же брёвнышек, скреплённых меж собой железными болтами. Ну а вход туда был выполнен в виде приставной решетчатой стенки, запираемой на поперечный засов с двумя большущими висячими замками по бокам. Клеть, конечно, была большая. При желании, сюда бы можно было затолкать и два десятка девушек, а уж для шестерых места хватало с избытком. Только вот высота этого загона была всего лишь около метра, то есть, передвигаясь внутри клети, приходилось сгибаться крючком или ковылять на корточках. И это при том, что в самом погребе потолок вполне позволял стоять в полный рост. Похоже, что в этом бандитском гнезде некоторые общие обычаи Оллитарии всё же соблюдались. Например, самые мерзкие. Если кто не помнит, то по общепринятым нормам содержания девушек-ламиол, никакая клетка для девушки не должна позволять этой самой девушке возможности полностью разогнуться всеми частями тела одновременно. Ну, за исключением узких стоячих клеток для Гедонисских пленниц.
Не поленюсь повторить теоретическое обоснование подобного порядка содержания девушки в клетке, поскольку это обоснование представляется мне просто шедевром местного лицемерия, с которым может сравниться, разве что, обоснование необходимости содержания девушек в кандалах. Так вот, считается, что тесная клетка полезна для физического и умственного развития девушки, поскольку, с одной стороны, стимулирует её к постоянной разминке путём смены поз, а, с другой стороны, способствует воспитанию правильного самосознания и восприятия окружающей действительности. Во-первых, вырабатывает в девушке инстинкт постоянного желания общения со своим собственником, появление которого символизирует все мыслимые блага, от получения еды, до временного освобождения из клетки и даже одаривания Оллитарой. Во-вторых, девушка-ламиола осознаёт себя как низшее существо, полностью зависимое от своего собственника и его благосклонности, и приучается ощущать постоянное чувство благодарности за заботу и защиту с его стороны. А в-третьих, долгое пребывание в клетке стимулирует девушку на изобретение всякого рода занятий, что полезно как для разгрузки собственной психики, так и для всестороннего повышения умственных способностей. Например, можно сочинять стихи и песенки, прославляющие собственника и всё остальное общество Оллитарии. Можно заниматься отработкой мимики лица, манеры взглядов, интонаций стонов, вздохов, криков, что очень пригодится в интимный момент. Можно тренировать голос, в контексте певческого таланта. Ну, это если девушка содержится в клетке без кляпа, конечно. В кляпе, помимо отработки различных стонов, вряд ли что другое натренируешь.
Да, а в-четвёртых, крепкая железная клетка вырабатывает в девушке уверенность в несокрушимости устоев и правил, выработанных обществом в отношении её воспитания, поведения и содержания. А развившиеся умственные способности тут же и подскажут пленнице клетки разумность и целесообразность полной покорности, подчинения и наслаждения своим положением рабыни-ламиолы. Вот, таким образом.
Приспешницы помещали нас в клеть по-одной, при этом, на сей раз, последней оказалась я, а первой Люся. Сначала приспешницы отсоединили от Клу её дополнительную цепь, и ею же Люсю «стреножили», что выражалось в соединении этой полуметровой цепью шеи и правой ноги девушки. Ну, наверное, здесь шея рабыни числилась на правах пятой ноги, если уж такое выражение. А пока стреноживали остальных подружек, я попыталась присмотреться к приспешницам. При более внимательном подходе, мне показалось, что эта парочка, похоже, не равноправная Твикли. Задавала тон явно та девушка, которая раньше ласково на меня посмотрела. Ну, когда сковывала мне руки. А вторая явно была на подхвате, и примерялась к этой, первой. Но особенных подробностей я разглядеть не успела, потому что стреножили и меня, а потом вежливо подтолкнули в клеть. А за моей спиной приставили входную дверь, задвинули на засов и навесили те самые замочки.
Да уж, в стреноженном виде перемещаться приходилось и не согнувшись, и не на корточках, а комбинированным перекошенным способом, как раз соответствующим высоте клети. Тут я заметила что внутри клети не было ничего, кроме пучков соломы, зато этой самой соломы было много. А её большая часть была собрана в шесть куч, явно служивших подстилками прежним обитательницам. Да и нынешние не стеснялись, а занялись оборудованием спальных мест. Я рассудила, что место старшей девушки поближе к входу и стала укладывать свою солому сбоку от двери. Таким образом, вдоль одной стороны клети расположились я, Виолетта и Соня, а вдоль другой Лу-лу, Клу и Люся. Я гнездилась дольше всех, так ведь меня и загнали сюда последней. Ох, где моя комфортабельная отдельная спаленка в доме Госпожи Лили? Теперь, вот, сижу на соломе в погребе, в групповой деревянной клетке. А дальше что будет? И кто это не так давно называл меня карьеристкой? Между прочим, мне, по моим заслугам, талантам и умственным способностям давно пора жить в том самом дворце. Ну, где мешок золота и сотня рабынь, помимо всего прочего. Хи. Хе.
Между прочим, и спать-то особенно не хочется. Тоже мне, денёк выдался, вернисаж, смена собственника и единственная турнепсина на обед. Как ещё в животе не урчит?
Настроение у меня явно испортилось, да, похоже, и у остальных девушек тоже. Тут вам не спаленка с кроватью, а клетка с земляным полом и подстилкой из соломы. Типа, конюшня. Ну да, грозилась же Барыня нас вместо лошадок запрягать, а потом ещё и пороть на конюшне. Ещё эти новости про дефлорацию, понимаете…
Я завалилась на солому и решила спать. Но через некоторое время меня начала беспокоить стреноженная правая нога. А как иначе-то могло быть, если цепь от шеи до щиколотки в половину метра? Ногу всё время приходилось держать согнутой. Ну, либо сгибать крючком спину. Вот ведь, грязный чёрт! Коленка медленно но верно начинала ныть с возрастающей с течением времени силой, как я её не выворачивала в стороны. Я попробовала свернуться калачиком на боку, но и так было плохо. Не то, чтобы больно, но состояние нарастающего затекания мышцы, помимо всего прочего, ещё и раздражало мои расшатанные нервы. Вот тебе и добрая Барыня. Интересно, она сама пробовала стреноживаться? Настроение у меня стало мрачным настолько, что внутри меня началось сочинительство на тему расправы со всеми мерзкими рабовладельцами. Теперь мне казалось, что посадить их на цепь и продеть им в носы кольца будет недостаточно. Нужно их всех дополнительно стреножить, и в таком виде заставить катать на себе свергнувших рабовладельческий строй нас, ламиол. Вот, правильно, осталось только всего и делов-то, что свергнуть. От этой мысли мне стало немного веселее, и я…
Проснулась я от какой-то ненормальной боли, не то, чтобы сильной, но противной и неестественной. Наверное, чего-то отлежала или прищемила. Хотя и странно было чего-то прищемить, поскольку я находилась на совершенно роскошной кровати в большущей спальной комнате освещённой мягким светом и наполненной очень хорошим свежим воздухом. Тем не менее… Ну, так, нужно немного раскорячиться, потянуться и размяться, а потом… Чёртов суп с котом! При попытке потянуться меня так дёрнуло за ногу и за шею, что я аж взвыла и инстинктивно вместо раскорячивания сжалась в клубок, а уже изнутри клубка начала разглядывать окружающую обстановку. Что за грязный чёрт? Э? Что это ещё за ругательство такое? Кто придумал? Никогда раньше не слыхала. Да и грязный чёрт… Тьфу! Чёрт с ним, с ругательством, а чего это такое вообще? И где? А, главное, кто?
Как оказалось при осторожном осмотре, я находилась в спальной комнате на кровати. На мне был длинный голубоватый полупрозрачный пеньюар, на голове чепчик, а ноги босиком. И одна из этих босых ножек, точнее, правая, была соединена с моей шеей блестящей железной цепочкой из перекрученных звеньев, общей длиной эдак, с половину метра. А с другой стороны та же самая шея была укомплектована похожей цепочкой, только более длинной, дальний кончик которой поднимался вверх и крепился к полированному кроватному столбику, посредством ввинченного в этот столбик кольца.
Я принялась ощупывать шею и убедилась, что она достаточно тесно окольцована загнутым вокруг толстым круглым прутиком, местами гладким на ощупь, а местами с какими-то неглубокими зазубринками. Ещё я нащупала на этом прутике две скобочки, к которым и крепились цепи, и одно непонятное утолщение, словно бы набранное из нескольких поперечных колечек, также шероховатых на ощупь. Тут я удосужилась посмотреть на щиколотку и обнаружила, что на ней цепь была закреплена такого же типа кольцом, только меньшего диаметра и с одной свободной скобочкой. А утолщение представляло собой четыре поперечных колечка с выбитыми по кругу цифрами от нуля до девяти. Цифровой замок? Тогда должен быть и шарнир с противоположной стороны. Шарнир обнаружился, притом, так хорошо сочленённый и заполированный, что и понятно, почему я его на ощупь, не нащупала на шее.
То есть, я сидела на кровати, на цепочке, слегка скованная и привязанная посредством специально предназначенного для подобного безобразия оборудования. Притом, не совсем понятно, а кто я такая и как сюда попала? Ну, так могло быть, если меня, скажем, напоили или даже накачали наркотиками, а потом похитили и поместили в эту спальню. Н-да. Чего-то мне эта ситуация напоминала знакомое, и вроде как, много раз уже имевшее место быть действо. Но смутно. Сексуальные игры, какие-нибудь? И чего дальше должно последовать?
Я решила подумать, а для этого почесать макушку, и снова обнаружила на ней чепчик. Хм. Никогда в жизни не спала в чепчиках. Я ведь не… Кто? А если не то, то кто? А в пеньюарах спала? На этот счёт никаких сведений в голове не нашлось. Зато мне, откуда ни возьмись, пришёл в упомянутую голову термин «растворитель памяти». Это чего? Но мысль нашла опорную точку и занялась фантазированием. Вмиг возникла рабочая гипотеза, будто я сексуально развлекаюсь с помощью лёгкого наркотика, временно блокирующего основную часть памяти. Почему бы и нет? Я ведь сейчас даже и себя не помню, и не представляю, а что должно последовать дальше? Какой сценарий? «Принцесса в плену»? «Пленница в гареме»? «Жертва извращённого маньяка»? «Заложница сексуально озабоченной мафии»? Хи-хи-хи.
Что интересно, никакого особенного беспокойства я не ощущала, так, словно данное положение прикованной к постели пленницы не несло в себе никакой угрозы или перспективы неприятных событий. Поэтому я даже развеселилась и расхихикалась, только тут чего-то защекотало в носу. Я ухватилась за него, чтобы не чихнуть, и… Вай! Как выяснилось, в носу у меня болталось металлическое колечко, причём не как-нибудь зацепившееся за нос, а продетое в его перемычку, что заставляло сделать вывод, что в этой самой перемычке носа имеется дырка. Вот это открытие испугало меня не на шутку. Игры играми, но на фига мне дырка в носу, да ещё и продетое в неё кольцо?! Ну, кольцо, положим, и вытащить можно, а с дыркой-то я чего делать буду? Это же явно заметно с близкого расстояния, объясняйся потом…
Я повертела кольцо и так, и эдак, и убедилась, что вытащить его без специальных инструментов, а может быть даже и без участия специалистов не получится. Ну, и ладно, а дальше-то что? Тут я отметила, что мне почему-то и в туалет не хочется даже. Странно. Я что, недавно заснула? И потому никого нет, а быстрое продолжение сценария не предвидится? Между прочим, вывернутая к шее нога затекла снова и я чуть не начала психовать. Мне что, больше делать нечего, как только сидеть на кровати в стреноженном виде и вертеть себя за кольцо в носу?
-Эй, там! Есть кто-нибудь?! – заорала я, не особенно и надеясь на ответ. И просчиталась. Сейчас же открылась дверь и в спальню проскочила какая-то дамочка, похоже, служанка. Только я её и разглядеть-то не успела, потому что она зачем-то бухнулась на коленки, согнулась и принялась чем-то стучаться об пол. Лбом, что ли? Между прочим, пол в спальне был застелен мягким на взгляд ковром. Ага, кроме одного места, где поверх ковра была закреплена плоская дощечка. И вот именно об эту дощечку непонятная дамочка стучалась своим лбом. Впрочем, звук был такой, что если она стучалась лбом, то голова у неё должна была быть пустая и звонкая как кастрюля. Потому что этот самый стук как раз и соответствовал звону по пустой кастрюле деревянной ложкой.
При воспоминании о кастрюле я, помимо всего прочего, ощутила, что неплохо бы мне было и позавтракать.
-Эй, уважаемая, - сказала я дамочке, которая так и продолжала упражняться в сгибаниях со стуком, - кончайте, а?
Дамочка сейчас же разогнулась, правда, осталась на коленках, сложила свои ручки перед грудью, словно собралась молиться, потупила глазки и неожиданно заорала громким голосом:
-Госпожа проснулась! Какое счастье, Госпожа проснулась! Госпожа проснулась, какое счастье! Какое счас…
-Ва-а-ай! – перебила её я. – Чего орёшь? Ненормальная, что ли? Э…
Тут я заподозрила, что эта дама и впрямь может быть ненормальной. Потому что разглядела её костюмчик и прочие подробности. Костюмчик-то был ничего, симпатичный даже. Ну, для служанки. Голубое платьице, белоснежный фартук с кружевами, лямочками и оборочками, на голове белая кружевная косыночка, завязанная на затылке хитрым узлом, а на ногах белые чулки и чёрные лакированные туфельки на коротких шпильках. А вот на шее у неё поблескивало железное кольцо, очень может быть, что такое же, как и на мне самой. На руках у неё была длинная блестящая цепочка, да и на ногах тоже. А с шейного кольца такая же цепочка спускалась на спину и волочилась по полу, заканчиваясь средних размеров замочком. Самым же примечательным оказалось то, что в носу у неё тоже болталось железное колечко, и, вот, как раз этим самым колечком она, наверное, об дощечку и стучалась. Потому и звук выходил соответствующий.
-Это… - сказала я, не зная, что и сказать.
-Госпожа? – спросила девица, коротко стрельнула в меня глазками и снова потупила взор.
У меня возникло подозрение, что меня похитили в гарем извращенного пошиба, и все наложницы тут ходят закованными в цепочки, чтобы не разбежались. А я, допустим, новая персона здесь, потому и «Госпожа». На какое-то время. Ну да, до тех пор, пока не выскажу хозяину этого гарема всё, что о нём думаю, и не попаду в рабыни, или куда похуже.
-Ты кто? – спросила я девицу.
-Временная старшая миниунита Госпожи Мелани, Госпожа! – чётко отбарабанила она.
-К-кто? – не поняла я.
Девица снова стукнулась кольцом об дощечку, но на этот раз одноразаво, разогнулась и сообщила:
-Кто угодно Госпоже.
-Какой Госпоже?
-Моей любимой Госпоже Мелани, Госпожа.
Это что же значит? Что я угодила в гарем к некой извращённой бабе? Которую тут положено именовать Госпожой и стучаться перед нею носом об пол? Ничего себе, попала я. Цепочки эти ещё. Лесбиянка насильница какая-нибудь.
-И чего? – поинтересовалась я. – Где тут эта самая Госпожа?
-Какая Госпожа, Госпожа? – не поняла девица.
-Ну, эта, которая твоя любимая. Лесбиянка насильница?
Тут, к моему удивлению, девица захихикала, причём, пытаясь сдержаться, из за чего просто прыснула со смеху, но тут же выхватила из внутреннего кармана фартука платок и зажала себе рот. Через минуту справилась, спрятала платок, снова стукнулась носом и пробормотала:
-Простите глупую рабыню, Госпожа.
-Поглупеешь тут, - посочувствовала ей я. – Так, и чего дальше-то?
-Дальше, Госпожа? – не поняла девица.
-Дальше, дальше! Или мне тут до скончания времён сидеть стреноженной по диагонали? – тряхнула я своими цепочками.
-Я, конечно, не смею указывать Госпоже, - дипломатично заявила девица, - только дела-то и впрямь не терпят отлагательства, Госпожа.
-Дела? – не поняла теперь я. – А какие дела?
-Так, девушки есть хотят, хотя бы, Госпожа. Но это ещё немного потерпеть можно, конечно, а вот без официального объявления собственностью…
-Чего?
-Частной собственностью, Госпожа.
-Слушай, - сказала я, - мне тут не до всяких собственностей, пока что. Мне бы для начала, типа, расковаться как-нибудь, а? Это можно организовать?
-А… Ну конечно, Госпожа. Кто же вам запретит, Госпожа?
-Уже легче, - рассудила я. – Ну, так, давай, что ли? Сними с меня эти цепочки, типа…
-Сию минуту, Госпожа, - обрадовалась девушка, подскочила с коленок, подошла к кровати и потянулась к моей окольцованной ноге. – А какой код, Госпожа?
-Какой, чего?
-Код замочка, Госпожа, - указала она пальчиком на поперечные колечки с цифрами.
-А я-то откуда знаю?
-То есть… А как же тогда, Госпожа?
-Да, как угодно, только поскорее!
-Э…
-Ну, кто-то же эти коды знает? Кто, тут на меня эти кольца надевал-то?
-А разве вы не сами, Госпожа? – удивлённо вылупилась на меня девушка.
-В смысле? – не поняла я. – Ты что, хочешь сказать, я сама на себя эти железяки нацепляла? Я что, дебильная, по-твоему?
-Но вы же ламиола, Госпожа? – снова удивилась девушка.
-Кто?
-Ламиола, Госпожа.
-Это что, лекарственная трава какая-то? Что, я из неё отвар сварила, напилась и одурела? Так, что ли?
-Простите глупую рабыню, Госпожа, - пробормотала девушка и начала отползать на коленках подальше. Мне показалось, что она меня испугалась.
-Стой, погоди, - остановила её я. – Чего испугалась? Пошутила я. Я этого, как его, растворителя памяти напилась, вот. Так что, всё нормально, всё под контролем, и это… Ну, с памятью проблемы. Так это же временно, правда?
-Конечно, Госпожа, - обрадовалась девица и прямо засияла от счастья.
-Ну, так, как освободиться-то? – снова затрясла я ногой.
-Ну, если Госпожа забыла коды замочков, может быть она их где-то записала, Госпожа?
-Я эту бяку на себя не надевала, уж это я помню! – возмутилась я.
-А кто же тогда, Госпожа? А! Может быть это та Госпожа надела, что не велела вас беспокоить, Госпожа?
-Это ещё какая Госпожа?
-Ну, та, что от вас вышла, и сказала, чтобы вас никто не беспокоил, пока вы сами не проснётесь, Госпожа.
-Вон чего. И где эта Госпожа теперь?
-Так, ушла она, Госпожа.
-М-м-м… - призадумалась я. – То есть, это не та Госпожа, которая этот гарем держит?
-Простите глупую рабыню, Госпожа, я не поняла, кто кого где держит, Госпожа?
-Чего это на тебе за железки, вообще?
-Вот это? – взглянула она на свои цепочки. – Кандалы, Госпожа. Аннолиусские женские кандалы… А, вам, наверное, такие не нравятся, Госпожа?
-Так, - решила я подойти к ситуации систематически, - значит, как ты себя называла? Миниунитой?
-Старшей Миниунитой, Госпожа. Но, Госпожа, конечно, может и другую девушку назначить…
-Не всё сразу. А звать тебя как?
-Как угодно Госпоже Мелани, Госпожа! – обрадовано выпалила девушка. Наверное, она всегда радовалась, когда ей задавали вопрос, на который существовал заранее определённый ответ. Тут у меня возникло подозрение, что говоря о «Госпоже Мелани», эта девица говорит обе мне. Так ведь я же Мелани! И, правда. Как я сразу-то не догадалась? Вот что значит систематический подход. Нет, не зря я изучала психологию… Ха! Оказывается, я изучала психологию. Н-да, чего только о себе не узнаешь, проснувшись в чепчике. Похоже, память начала возвращаться. Только надо не препятствовать этому процессу, а, как у нас, психологов, принято в подобных случаях, давать свободу развития всему, что лезет в голову.
-Маланья, - сказала я первое, что в эту самую голову пришло.
-Что, Госпожа?
-Госпоже угодно тебя звать Маланья, - разъяснила я. И чего это мне подобное имя в голову взбрело? Неважно.
-О! – в очередной раз обрадовалась девушка. – Маланья благодарит Госпожу за имя Маланья, и…?
Тут она указала пальчиком под кровать. И чего это значит? Хочет под мою кровать залезть? В таком вот чистом платьице и переднике? На всякий случай, я поглядела в направлении её пальчика, но там, возле кровати, не было ничего примечательного кроме пушистых домашних тапочек.
-И… что?
-Госпожа наденет на Маланью ошейник и прикажет Маланье поцеловать её обувь? Госпожа?
-Э… Ты вот эти тапки имеешь в виду?
-Ну, конечно, было бы лучше поцеловать парадные туфельки Госпожи, но раз такое дело… Главное, как можно скорее оказаться в ошейнике моей Госпожи и ощутить себя её собственностью. Госпожа.
-Да, наверное, все эти ошейники где-то там же, где и туфельки, - рассудила я. – Погоди, а на шее у тебя что, если не ошейник?
-Это? – взялась Маланья за свою шею. – Но ведь это всего лишь временное кандальное кольцо. Нельзя же оставлять девушку с голой шеей при передаче в новую собственность? До тех пор пока Госпожа не наденет на неё свой ошейник и не прикажет поцеловать свою обувь, Госпожа.
-Важное дело, - согласилась я. – Давай, отложим это на потом, когда я полностью приду в себя, ладно?
-Как скажет Госпожа, - поклонилась Маланья.
Маланья… Маланья, Маланья… Малашка… Ха! Ха-ха-ха!
Тут у меня словно чего-то щёлкнуло в голове, и я разом всё вспомнила! А может, и не всё, а, может, и больше, чем всё. Или меньше. Да, и неважно! Вот это номер, а? Значит, эта самая «Барыня» назвала меня Малашкой, стреножила за правую ногу и отправила в клетку, на солому, спать! А я в клетке была недовольная, ворчала про себя, что мне положено жить во дворце, где мешок золота и сотня рабынь. Точно. Заснула и перекинулась в такую, вот, стреноженную Монику на постели, а теперь туплю и произвожу странное впечатление на окружающих. Ха-ха-ха-ха-ха! Так это, значит, мой дворец? А я Госпожа Мелани. У которой сто рабынь, мешок золота, банковский счёт и пожизненное освобождение от налогов с бесплатной медицинской страховкой, до кучи. Кр-р-р-уто! Ох, надо тут оттянуться, а то, как перекинусь обратно… Погодите-ка, а ведь на мой дворец, помнится, звезда с неба свалилась? Ну, та самая Проксима Центавра, которую своротила с орбиты Холли и мне на ладошку по моему желанию? Да, бред это, да и всё. Мало ли… Вот ведь, спальня вокруг меня, и старшая рабыня кланяется, и никакой падучей звезды нет, и никогда не было. Дворец. Ха-ха! Наконец-то эти озадаченные обстоятельствами демоны хоть что-то сделали правильно. Должен ведь у меня быть отпуск, в конце-то концов? Хотя бы, и в виде Моники. Подумаешь! Не в первый раз. Э… Только, как бы весь этот отпуск-то не просидеть на цепочке у столбика кровати? Уж эти мне демоны…
-Значит, так, Малашка! – заявила я, - давай-ка, расскажи коротко, как вчера дело было. Ну, до того, как меня не велели беспокоить.
-Да, Госпожа. Только…
-Как есть, так и рассказывай. Как есть. В смысле, как было. Но коротко. Ну?
-Да, Госпожа, - коротко треснулась рабыня колечком об дощечку. – Значит, нас сюда привели и выстроили на лужайке чтобы мы могли поприветствовать нашу новую Госпожу. Насколько я могу судить, девушки были очень рады, что их новая Госпожа такая богатая, что хочет иметь целых сто рабынь, что она живёт в таком великолепном дворце, что…
-Ну, ну, дальше, - поторопила я, - без лишних подробностей.
-Да, Госпожа, (бряк, - об дощечку), простите, Госпожа. Вы появились, мы все поклонились и сказали приветствие, как нас учили. А вы оказались ещё и такая красивая… Да, потом Миниунита пятой группы вам документы предъявила. Ну, на вашу собственность, страховку и банковский счёт. А золото, оно без документов было. А если и с документами, то о них мне не сообщали, простите глупую рабыню, Госпожа.
-Мешок золота? – уточнила я.
-Да, Госпожа, - подтвердила Малашка. – Он ещё разорвался слегка, когда его по лестнице спускали. Да, я ещё указаний Госпожи на этот счёт спросить хотела, как рабынь наказать? Ну, тех, что мешок тащили, Госпожа?
-Никак. Дальше что было?
-Госпожа очень добрая, (бряк…)…
-Слушай, Маланья, прекрати носом доску клевать! Не до того сейчас. Дальше что?
-Дальше, Госпожа, вы документы поглядели и рассердились. Ещё на кого-то ругаться стали. Ну, похоже на того, кого там не было. А потом…
-Что?
-Ну, потом вы бегать по лужайке начали, словно гонялись за кем-то. Девушки ещё уворачиваться едва успевали и дорогу Госпоже освобождать. Ну, я так подумала, что вы, наверное, рассердились, на того, кого не было, и решили какую-нибудь из рабынь слегка поколотить, чтобы настроение улучшилось. Ну, а которую именно, никак решить не могли…
-Хи-хи-хи, - припомнила я тот момент, когда гонялась за невидимой Холли. Надо же, рабыня даже объяснение придумала для такого моего поведения.
-Ну, вот, - продолжала Маланья, - а потом вы успокоились и куда-то пошли. Ну а мы все остались стоять на лужайке, поскольку, от вас, Госпожа, никаких указаний не поступало, а та охрана, что нас доставила, ушла уже.
-Что, так и стояли бы до скончания времён? – поинтересовалась я.
-Ну, там, уж, судя по обстоятельствам, Госпожа.
-Ага. Очень интересно. И что же было дальше?
-Ну…
-Рассказывай!
-Ну, дальше вы снова появились, Госпожа.
-Ага! Я бежала бегом и вопила, да? А с неба огонь?
-С неба, Госпожа?
-А откуда?
-Ну, вы, Госпожа, действительно, бежали и вопили. Чего-то там, вроде, чтобы все спасались, кто как может. Госпожа.
-А огонь?
-Так за вами же гналась, та самая Госпожа. Ну, которая потом ушла и не велела вас беспокоить, Госпожа.
-Вон как? – поразилась я. – А как же огонь?
-Так от неё и огонь, Госпожа.
-То есть, что, у неё изо рта огонь, что ли? – вообразила я Холли в виде огнедышащего дракона, подогревшего всё небо до звездообразного состояния.
-Да ну, нет, конечно, Госпожа, - возразила Маланья. – У неё же баллон с горелкой был, вот она этой горелкой вам в спину и фукала, Госпожа.
-Какой ещё чёртов баллон?!
-Ну, такой. Большой, красный, тяжёлый, наверное. Я удивилась ещё, как она его бегом тащит-то? Такие баллоны-то монтажники вдвоём носят, Госпожа.
-Кто носит?!
-Монтажники, Госпожа. Ну, которые натяжные потолки делают…
-Чего делают?! – возмутилась я, потому что меня раздражало постоянное сворачивание на посторонние темы, уводящие от падения звезды.
-Натяжные потолки, Госпожа.
-Это ещё чего такое?
-Ну, теперь модно на потолок ткань натягивать, Госпожа.
-Это как так?
-Ну, я точно не знаю, Госпожа. Чего-то там на стены крепят, а потом натягивают. Ткань такую, с рисунками всякими…
-Сроду такого не слышала.
-Так это новшество такое, Госпожа. Ну, наверное, чтобы не штукатурить каждый раз, вот и натягивают…
-Глаз на задницу, - сострила я. – Какой только дури не придумают. А баллоны причём?
-Так, чтобы ткань растянулась, воздух в комнате нагреть надо, - объяснила Маланья, - вот они такими баллонами с горелками и греют, Госпожа.
-Сумасшедший дом, - рассудила я. – Так ведь комнату поджечь можно.
-Хи-хи-хи, - засмеялась рабыня. – Точно, Госпожа. Так, вот, несколько домов сгорело уже…
-И всё равно натягивают?
-Так, если модно, Госпожа?
Я покосилась на потолок собственной спальни, и убедилась, что он никакой тканью не затянут, а качественно заштукатурен в старинном стиле. Со всякими лепными причиндалами и встроенными зеркальными вставками. Впрочем, если бы эти вставки сделать… Грязный чёрт! Мне что, больше делать нечего, как пялиться на потолок?
-Значит, эта Госпожа гналась за мной с баллоном и фукала мне в спину горелкой, так?
-Да, Госпожа. А вы ещё кричали чтобы все спасались. Госпожа.
-Могу себе представить, - сказала я. – И что же вы?
-Ну, так, нашлось несколько дур, которые запаниковали, а там и все перепугались, Госпожа.
-А ты?
-Ну, я сначала тоже испугалась, конечно. Но потом рассудила, что Госпожи часто так развлекаются, что нам, рабыням, и не понять. Но девушки-то внутрь кинулись, так и я следом. Они же скованы по группам, ну позапутались все, надо же разбираться, порядок наводить…
-Ага. Все друг к другу прикованы?
-Ну, не совсем так, Госпожа. Слишком много девушек-то вместе не сковывают. Это же, если их целых сто, невозможно будет с ними управляться, да они и в групповой туалет не поместятся даже, и групповых клеток таких больших не бывает. Они по группам скованы, по двадцать девушек вместе, то есть, по девятнадцать, если младшую Миниуниту не считать, конечно…
-Ладно, дальше что было?
-Дальше вы вниз забежали, Госпожа. У вас ещё блузка сгорела, и лифчик даже, по-моему. А потом та Госпожа, что с баллоном была, только она уже без баллона была, вышла и сказала, что вы не велели вас беспокоить, Госпожа, потому что легли спать, а как проснётесь, так позовёте, Госпожа.
-Так-так-так, - сказала я. – А эта самая Госпожа, ну, которая с баллоном, она как выглядела?
-Обыкновенно, Госпожа. В покрывалах, в чадре, в красных туфельках, кажется. Госпожа.
-Почему ты вообще решила, что она Госпожа, а не разбойница какая-нибудь, невменяемая, а?
-Ну, так, видно же, Госпожа.
-Что видно?
-Да сразу видно, кто Госпожа, а кто, нет. Госпожа.
-Это почему?
-Ну, по манере держаться, по тому, командует, или нет. Да по одной одежде, хотя бы, и… Ну… А на той Госпоже ошейника не было, так и ясно, что Госпожа.
-Так она же в покрывалах была?
-Так, и что? В ошейнике девушка, или не в ошейнике, это же и независимо от покрывал видно.
-По манере?
-Да, Госпожа.
-Послушай, если какая девушка за другими с горелкой гоняется и задницу им поджигает, это манера поведения Госпожи, по-твоему, да? А это на бандитку не больше походит?
-Ну, с одной стороны, конечно… Так, а с другой-то стороны?
-Что, с другой стороны?
-Ну, так, вы же сами знаете, Госпожа.
-Я знаю, что с другой стороны?
-Да, Госпожа. Простите глупую рабыню, Госпожа… (стук-стук-стук).
-Я тебе сказала, не стучись! За что ещё простить?
-Госпоже, наверное, про эту другую сторону говорить неприятно, а я, дура…
-Десять чертей! Сто десять чертей! – рассердилась я. – А ну, говори, что с другой стороны?!
-Простите, Гос…
-Р-р-р!
-Да, Госпожа! Та Госпожа, конечно, вела себя не как Госпожа, но я ведь подумала, что она, наверное, с вами знакома Госпожа, и если даже и разбойница, то странного-то тут нет…
-В смысле, мои знакомые разбойницы?
-Так вы же сами, Госпожа…
-Я сама разбойница?
-Ну, я точно-то не знаю, Госпожа, но, говорят…
-Кто говорит? Что говорят?!
-Да, все говорят, Госпожа.
-Что говорят?
-Ну, что вы, это… А что, это не так, Госпожа?
-Чёрт! Сначала скажи «это», а потом я разберусь, так, или не так, так вас растак! Ну?
Рабыня неуверенно переступила коленками по ковру. Ну, точно, как это когда-то делала Присцила, которая… Ничего про Присцилу я вспомнить не смогла, кроме того, что была такая, и её звали Присцилой.
Рабыня, похоже, меня боялась, но всё же заговорила:
-Ну, говорят, будто этот самый дворец, деньги, золото и рабынь вам, Госпожа, выделила администрация Аннолиуса за обещание посодействовать в каком-то важном для Аннолиуса деле. Ну, как-то так говорили, типа, какую-то аорту перерезать. А эта самая аорта, она ведь где-то возле шеи…
-Я обещала кому-то горло перерезать, что ли?!
-Ну, может, это в иносказательном смысле, Госпожа?
-Что за бред, вообще? Тут что, нормальных головорезов нет, в этом Аннолиусе? Да я вообще никому не способна горло перерезать! Я же не какая-нибудь, там, Мамба-Му… Э?
Тут у меня в голове защелкало сразу столько воспоминаний, что я на десяток секунд потеряла контроль и принялась рычать и хихикать одновременно. А, успокоившись, заявила:
-Нечего всякие сплетни слушать! Я никакая не разбойница, я добрая девушка, а весь этот дворец и так далее, я честно заслужила и намерена жить тут по-доброму и по-справедливому. Вот, таким образом. Понятно?
-Понятно, Госпожа. Э…
-Не стучаться! Стукаться носом в пол больше десяти… Нет, больше двадцати раз в день, - это несправедливо. Так что, не стучись по мелочам, а экономь двадцатиразовый суточный лимит и применяй в обоснованных случаях. Понятно говорю?
-Да, Госпожа.
-Так. Что там у нас за срочные дела? Нет, погоди, самое срочное, это меня от кровати отстегнуть. Ага, коды, наверное, знает та самая Госпожа, что сбежала. Ну, она же меня и пристегнула, надо думать, больше-то некому… Слушай, а это давно было? Ну, сколько я спала-то?
-Часа три, Госпожа. Я уж и беспокоиться начала, так ведь не велели же… Уж как я обрадовалась, когда Госпожа позвала…
-Короче, как с меня эти цепочки скурочить, а?
-Ну, так, наверное, слесарей надо, распилить чтобы…
-Так, позови!
-Так, это же надо кому-то в город идти, Госпожа.
-Так, пошли кого-нибудь!
-Да кого же, Госпожа?
-Сто рабынь, а послать некого?
-Так, я же и говорю, протокол… - попыталась объяснить Маланья.
Я подумала, что она, наверное, права. Рабыни мне ещё обувь не целовали даже, и не в моих ошейниках, вообще. Да и как рабынь посылать по делам? Это же, охранники нужны, а я их и не нанимала ещё. Чего делать-то, с чего начинать?
-Слушай, - решила я, - подавай сюда одну группу рабынь, я их предварительно запротоколю и местными делами озадачу, а остальное потом.
-Сию минуту, Госпожа, - подскочила Маланья и убежала. А я снова подёргала свои цепочки и кольцо на кроватном столбике, к которому я была пристёгнута за шею как собака. Но тут уже послышался многоперсонный железный звон и моя спальня начала заполняться рабынями в количестве двадцати штук и двадцать первой Маланьи впридачу. А одна из них, видимо Миниунита группы, начала проворно расставлять их на колени передо мной, а сама заняла место возле дощечки, брякнулась об неё носовым кольцом и сложила ручки перед грудью в ожидании указаний.
-Сюда, - велела я ей, дотянулась до тапка, засунула в него свободную ногу и указала на него пальцем, - целуй!
Девушка с сомнением вскинула на меня глазки и сказала:
-Э-э-э…
-Я твоя Госпожа Мелани, - пояснила я, - только я не какая-попало Госпожа, а ого-го какая. Потому, поцелуй моей туфельки ещё заслужить надо, а уж мой ошейник, это вообще… Короче, пока будешь рабыней по предварительному протоколу и во временном ошейнике. Это ко всем относится. Ну, будешь целовать, или бунтовать вздумала?
Девушка вздохнула и поцеловала мой тапок, отползла назад и снова стукнулась кольцом.
-Твоё имя, это, как его? Маша, - объявила я.
-Благодарю Гос…
-Некогда, - разъяснила я. – Все благодарности потом. Я Госпожа деловая, у меня не забалуешь, я тут порядок наведу! А ну, быстро, все по-очереди.
Таким образом я на скорую руку поименовала оставшихся девятнадцать рабынь, а мой тапочек к окончанию процедуры даже стал мокрым.
-Значит так, - принялась я формулировать первоочередную задачу, - вы все, Машка, Глашка, Парашка, Наташка, Любашка, Лушка, Клушка, Сушка, Заснушка, Проснушка, Плюшка, Мушка, Тушка, Норушка, Дашка, Сташка, Послашка, Букашка, Милашка и Барабашка! Быстро найти мне лом, толщиной в три пальца!
Рабыни непонимающе захлопали на меня многочисленным глазками. Может, они не знают, что такое лом? Это же девушки-рабыни, а не какие-нибудь, там дорожные рабочие для долбления асфальта.
-Короче, какую-нибудь длинную железяку или трубу, которую можно было бы просунуть в это кольцо, - дёрнула я цепью свою точку крепления, - чтобы его сковырнуть.
-Так, а где же мы… - начала было рассуждать Машка.
-Где угодно! Ваша Госпожа тут на привязи сидит, а они ещё и рассуждают! Обыскать весь дворец, не может быть, чтобы не нашлось. Быстро!
-Да, Госпожа! – испугалась Машка и погнала свою толпу на задание, а мы снова остались вдвоём с Маланьей.
-Дальше что? Самое неотложное.
-Девушки многие уже едва терпят, Госпожа, - доложила Маланья.
-Чего едва терпят? Есть хотят?
-Нет, Госпожа. Это ещё потерпеть можно, а вот…
-Что?
-Ну…
-Понятно, - догадалась я. - Высунись, крикни, пока далеко не убежали, кому не терпится, пускай на клумбу сходят. Но, не безобразить! Сами потом её в порядок приводить будут.
-Да, Госпожа! – обрадовалась Маланья и на минуту исчезла.
-Чего так долго? – придралась я. – Сама на клумбе отметилась?
-Простите глу…
-А что, туалетов нет?
-Так ведь все комнаты заперты, Госпожа. А ключи…
-Понятно. Охранников нет, ключи неизвестно где…
-Там, мешок золота на лестнице так и валяется, Госпожа, - напомнила рабыня.
-Убрать подальше. Стой, куда пошла? Ещё что?
-Унитола не смонтирована. Помещения для девушек непонятно где. Они из фонтана пьют, а это вредно, наверное. Охрана срочно нужна, а то, уже всякие подозрительные личности носы суют. Потом, одежда, что на девушках, тоже ведь арендована, также как цепи и ошейники, это же суточная арендная плата идёт, Госпожа.
-Чёрт! – расстроилась я. – Большая плата?
-Так, за всё, про всё, по двадцать шесть мониолов на девушку, Госпожа.
-Вай! – поперхнулась я. – Ты что, хочешь сказать, что за день по двести шестьдесят мониолов набегает, что ли?! Это что ещё за расценки такие?!
-Не двести шестьдесят, а две тысячи шестьсот, Госпожа…
-Что?!
-Двадцать шесть на сто помножить, если…
-Это что за грабёж беспредельный, вообще?!
-Так ведь, прогрессивные расценки, Госпожа…
-Э?!
-Чем больше рабынь, тем больше и арендная плата за принадлежности для них, Госпожа.
-Это почему?! Оптом же дешевле быть должно?
-Это если девушек и принадлежности для них покупать, Госпожа, а если арендовать, так с богатых, ну с тех, кто себе позволяет иметь больше рабынь, больше и берут. Это в смысле социальной справедливости, Госпожа.
-В грязь!
-Я и говорю, Госпожа, нужно срочно все принадлежности для девушек покупать, а арендованные сдать, Госпожа.
-Одежду, кандалы, ошейники?
-Еще бельё, Госпожа. Гигиенические наборы, клетки, плётки, кнуты, колодки, сбруи ездовые, постельные принадлежности… Это ещё Госпожа решить должна, как она девушек содержать будет. На какой привязи, с какой охраной, в каких комнатах, с каким рационом…
-Ва-а-а-й! – перепугалась я. – И это всё лично я должна делать?
-Ну, конечно, Госпоже лучше нанять специалистов, по обслуживанию помещений и управлению домом. За соответствующую зарплату, конечно, Госпожа.
-Ну, тогда ещё ничего, - рассудила я. – Уж, денег у меня пока что… Что?
-Так, деньги у вас, Госпожа, в какой-то валюте непонятной.
-Доллары, непонятная валюта?
-Ну да, Госпожа. Я о такой и не слыхала даже. Эти доллары, их вообще, на Аннолиусские мониолы можно обменять, Госпожа?
-А почему нельзя-то? – обиделась я за свою родную валюту. – Это же самая конвертируемая денежная единица на свете, вообще!
-Наверное, Госпожа, - поклонилась рабыня. – Если Госпожа чего говорит, значит, так и есть, Госпожа.
-Чего, менять не хотят? – испугалась я.
-Ну…
-Что?!
-В связи с торговыми ограничениями в отношении Генозиса, Госпожа. Насколько я знаю, сейчас, если не Аннолиусские мониолы, то будет проблема. Проверять велено, не задействована ли сомнительная валюта в обращении Генозиса с другими городами, помимо Аннолиуса, Госпожа. Сразу точно не поменяют, Госпожа.
-Надо же. А золото?
-Золото возьмут, Госпожа. Только правду сказать, по грабительскому курсу, конечно. Опять же, в связи с внешними угрозами, Госпожа. И, потом…
-Что ещё?
-Золото ваше ведь без документов, Госпожа. Это же сначала придётся декларацию подавать о его происхождении, источнике и законности этого источника. Да ещё кредитную историю потребуют и налоговую тоже…
-Да там ведь полное освобождение от налогов было указано! – возмутилась я.
-Это насчёт новых источников дохода, Госпожа. А насчёт старых, не говоря уже о золоте…
-М-м-м-м… - схватилась я за голову. – Погоди, а рентная плата за рабынь?
-Так она ведь один раз в цикл, Госпожа.
-Да ты что?
-В Аннолиусе так, Госпожа.
-Чёрт побери! И на что же я жить должна?!
-Ну, пока с валютой не определились, можно помещения дворца в аренду сдавать Госпожа. Если без налогов, то неплохо будет…
-А я сама где жить должна? В подсобке?!
-Можно рабынь на работу определить. В транспортный отдел, хотя бы…
-Чтобы я своих рабынь в упряжках работать заставляла?! Может, ещё и на вал их послать?
-Да, Госпожа, - принялась кланяться Маланья, - вы правы, Госпожа, только…
-Что?
-Ну, кушать уже сильно хочется, Госпожа.
Тут я принялась хихикать на нервной почве. А Маланья тоже начала подхихикивать. Подлиза. А мне, кстати, и самой уже неплохо бы позавтракать. В ресторане, к примеру…
А я тут на цепи сижу.
Тут послышалось приближение знакомой толпы из двадцати рабынь, под предводительством Миниуниты Машки. Ага, наконец-то.
-Вот, Госпожа, - доложила Машка, продемонстрировав мне слегка кривую трубу с какими-то рваными концами. – Простите, Госпожа, но больше ничего похожего никак не нашлось…
-Пойдёт, - перебила я. – Сейчас попробуем… Что?
-Там, это, Госпожа. Вода там теперь течёт. Госпожа.
-Где?
-Ну, там. Откуда мы трубу выломали. Госпожа.
-Подумаешь…
-Так она сильно течёт, Госпожа.
-Да и чёрт с ней, с водой… Что ещё?
-Там уже аж через окно хлещет, Госпожа. И в подвал…
-Вы чего, из водопровода её выломали?! – возмутилась я.
-Так ведь больше ничего подходящего…
-Грязные черти! Мне что, теперь ещё и за ликвидацию потопа платить придётся?!
-Простите глупую рабыню, Госпожа! – принялась стучаться Машка носом об дощечку. А её примеру последовали остальные рабыни. Только им стучаться приходилось о ковёр, зато поднялся изрядный цепной звон, не говоря уже о многоголосом лепете на тему прощения.
-А ну, - рассердилась я, - ты, Глашка, ты, Парашка и ты, Проснушка! Взяли эту трубу, засунули вот в это кольцо и выломали его!
-Э… - сказала Глашка.
-Ну, так… - сказала Парашка, а Проснушка сейчас же усомнилась;
-Не пролезет, Госпожа.
-Не пролезет, так я вашими задницами велю канализацию заткнуть, пока водопроводчики не придут!
-Пролезет, - вдруг сказала Барабашка и без команды сама ухватила трубу. Тут на рабынь напал энтузиазм, и они полезли с трубой на мою кровать. Труба, между прочим, была не сильно чистая и роняла на моё постельное бельё ржавую субстанцию, в связи с чем, я заподозрила, что дворец мне подсунули не новый, а бывший в употреблении, а его водопровод вообще в аховом состоянии, если уж рабыни сумели из него трубу выломать.
Труба, однако, не пролезала в кольцо, и не по причине большого диаметра, а по причине слегка приплющенного края. Но Барабашка и тут догадалась, и велела толкать трубу противоположным концом. Противоположный конец, с грехом пополам, просунуть в кольцо удалось, но при этом мою постель и частично меня саму затоптали и измазали до такой степени, что я принялась подсчитывать, почём мне может обойтись новое постельное бельё и пеньюар с чепчиком. Но и рабынь было обвинять не за что, поскольку сковывающие их за шейки цепи вынуждали их работать тесно-групповым методом.
-Давайте, ломайте, уже! – поторопила их я. Однако, чтобы вырвать кольцо, следовало создать рычаг с дополнительной опорой, а столбик, к которому было привинчено кольцо, был круглый и далеко расположенный относительно других столбиков кровати. Тогда девушки развернули трубу вдоль столбика, но так получался лишь половинный рычаг, соответствующий высоте привинчивания кольца над кроватью. К тому же, труба соскальзывала по полировке столбика то вправо, то влево. А свернуть кольцо кручением трубы не получилось сразу же, поскольку оказалось, что шарнир кольца свободно вертится вместе с ним, словно на скобе унитолы. Про четыре болта с гладкими полукруглыми головками, которыми к столбику крепилась пластина шарнира, я уж и не говорю. Эти даже и не шелохнулись от наших усилий. Вот, ведь, мерзкие изобретатели колец для привязывания девушек! Чего не надо, они капитально продумают и также капитально сделают. А чего полезное…
-А, давайте, вокруг столбика трубу вертеть? – предложила Барабашка.
Действительно, ничего другого и в голову не приходило. Я пододвинулась поближе к столбику, а девушки навалились на трубу в поперечном направлении, поднатужились и… И тут что-то щёлкнуло, и столбик начал вращаться вокруг своей оси, наматывая мою привязь! Я едва успела прыгнуть следом, чтобы цепь не свернула мне шею.
-Ой, Госпожа! – пискнула Барабашка, наверное испугалась, что её накажут за непродуманную идею.
-Это у меня, «ой»! – сказала ей я, хватаясь за ошейник. – Погоди-ка, а где это я тебя видела?
-Меня, Госпожа? – удивилась Барабашка.
-Ага, тебя, - подтвердила я. – Точно, видела. Волосы белые, глаза голубые… Ага! Как зовут?
-Барабашка, Госпожа.
-Чёрт! Как прежде звали?
-А прежде, когда, Госпожа?
-Прежде чем я тебя Барабашкой назвала!
-Номер 1-19, Госпожа.
-Чёрт! До всяких номеров, каким именем звали?
-Ну, я всех и не помню, Госпожа.
-Чёрт! А Миленой тебя не звали?
-Вроде, нет, Госпожа. Простите глупую рабыню, Госпожа.
-Не помнишь, или не звали? Миленой Снайк?
-Нет, вот так, точно не звали, Госпожа, - отреклась Барабашка.
-Точно?
-Уж если бы меня двойным именем когда звали, это бы я запомнила, Госпожа.
-Госпожа, - встряла тут старшая Миниунита Маланья, не вмешивавшаяся до сих пор. – Госпожа, вы…
-Что?
-Вы девушек отошлите, Госпожа, а то, там с потопом чего-то делать надо.
И подмигнула мне.
-Э? – кивнула я на своё несокрушимое привязное кольцо.
-Я тут сама разберусь, Госпожа.
И снова подмигнула.
-Эй, Машка! – распорядилась я, - бросай свою команду на ликвидацию наводнения! Быстро, быстро!
Сильно быстро не вышло, конечно. Ну, при кучевой скованности…
А Маланья, как только мы остались одни, ухватила трубу и упёрла её торцом в шарнир, под углом в сорок пять градусов.
-Вот так держите, Госпожа.
Я послушалась и ухватилась за трубу. А Маланья подтащила поближе из дальнего угла спальный биогоршок, который, похоже, был изготовлен из основательной керамики.
-Держите крепче, Госпожа. Нижний конец чуть повыше, вот так.
Поднатужилась, приподняла биогоршок, раскачала его и драболызнула по нижнему торцу трубы. Вай!
Шарнир раскололся, а меня даже и не очень сильно дёрнуло за шею. А на конце шейной цепи осталось болтаться кольцо с половинкой шарнира.
-Во! – поразилась я. – Как это ты догадалась?
-Ну, некоторый опыт имеется, Госпожа, - скромно сообщила Маланья. – У каждой вещи есть своё слабое место. Госпожа.
-А другим рабыням нечего вредного опыта набираться, да?
-Ну, это уж, как скажет Госпожа.
-Ладно, уж разберусь я с вами потом, - пообещала я и поползла с кровати. Сейчас, главное, что уже можно вылезти наружу, пусть и в стреноженном виде…
Представляю себя со стороны! Ковыляющей с полуметровой цепью от шеи до ноги. Ну, как-нибудь… Вот и дверь из спальни наружу. Ух…
Э?!
За дверью не было ничего!
И даже хуже.
За дверью была равномерная белая мгла, без цвета, запаха, без температуры, размера и времени! Просто сплошная белизна во все стороны, до самого края бесконечности, словно чистый белый лист, или свежевыпавший снег, не изуродованный ни единым следом материального тела. Я подумала, что здесь нет и опоры, но это просто невозможно было определить. Может, опора была такая же белая, а может, её и не было вовсе. Какая разница, опираешься ты на что-нибудь, или находишься в состоянии бесконечного падения в пустоту, если уж речь идёт о беспредельности полного отсутствия чего бы то ни было. А особенно, отсутствие того самого предела, о котором…
Тут кто-то совершенно бесцеремонно пихнул меня в спину, и я неожиданно проснулась на своей соломе в групповой деревянной клети.
Оказалось, что нас будили приспешницы. Сперва толкали всех по-очереди через жерди клетки, а потом выдавали каждой по большому кувшину воды и знаками объясняли, что нам следует облегчиться в солому, а потом умыться и… Ну, и промыться. То есть, сначала облегчиться, потом промыться, а уже потом умыться. А кто захочет, может и попить в процессе. Солома же, похоже, подлежала утилизации и ежедневной смены на новую. Как-то это у приспешниц так получалось, что всё было понятно без слов. Странно даже.
После того как мы с этим заданием справились, приспешницы начали извлекать нас наружу, опять же, по одной. Начали с меня. Вытащили из клети, отомкнули от ноги треножную цепь и разогнули меня в полный рост. Ох… После этого, вторая приспешница крепко ухватилась за цепь, а первая развязала на мне платок и перевязала его по-другому, узлом под челюстью с двумя длинными кончиками. Потом взяла один из кончиков и натянула его горизонтально, прижав к моему рту. Я догадалась, что следует пропустить ткань в рот и зажать её зубами.
-Угу, - одобрила приспешница, прижала палец поперёк моего рта и добавила: - у-у-у.
Ну, понятно, платок на рот и разговаривать не велено.
Тут из клети достали Ви… То есть, Варвару, хи-хи, растреножили и пристегнули на мою цепь. А на её цепь пристегнули Соню-Марусю, и так далее. Вскоре мы оказались выстроенными общей цепочкой из шести персон, и все с кончиками платков в зубах. Тут приспешница ткнула пальцем мне в рот, вытащила из него кончик и тут же заменила другим. Как я поняла, следовало периодически так и делать самостоятельно, чтобы по мере намокания одного конца, другой просыхал. И зачем такие сложности? Что пробки для рта трудно использовать? Ну, у каждой Барыни, видно, своя манера. Хотя, в принципе-то, уж лучше кончик платка в зубах, чем деревянный клинышек, как принято у трюмной Госпожи Мери. Только, вот…
Ну да, я догадалась, что мне в данном случае не нравится. Когда вам в рот забьют пробку, так у вас и выбора нет. Будете так и ходить, пока не вынут хозяева. А платок этот в любой момент и выплюнуть можно. И, вот, такого выбора я не люблю. Потому что получается, что я покорная. Ну, типа, правильная и послушная рабыня. И как же тогда насчёт революции? Я же ведь не примирилась с положением рабыни, правда? Как некоторые другие, прочие. То есть, а как себя должна вести непокорная рабыня? Бунтовать при любой возможности? Выплёвывать кляп, дёргать цепи, трясти клетку, рваться с привязи? Так устанешь быстро, и, потом, как тут говорят? Зачем толу вынула, если сказать нечего? Ну и, то же самое, зачем с привязи срываться, если, конкретно, не знаешь, куда и зачем пойдёшь, сорвавшись? Всё это, конечно, гнилая и подозрительная философия, но ведь и чего возразить, сразу и не догадаешься. Думать вредно, ещё…
Тем временем, нас привели во внутренний двор. Да, уж. Тут был и не двор даже, а огород, если не поле, вообще. Короче, большущий участок, отгороженный высоким забором и засеянный разнообразной растительностью. В том числе, и моими горячо любимыми турнепсами. Но подробностей разглядеть я не успела, потому что приспешница сунула мне в руки какой-то здоровенный инструмент, в котором я, к своему несказанному удивлению, опознала косу. А Варвара даже икнула, когда ей вручили грабли. А Маруське вилы. И принялись снова объяснять жестами, что нам поручается в указанный срок скосить указанную полосу травы, сгрести её и сметать в стожок, вроде тех, что в количестве пяти уже стояли вдоль забора. И что никто тут не может расходовать солому без собственноручного возобновления её запасов. И ушли, напоследок «у-кнув» каждой пальчиком по губам.
Мы поглядели друг на друга и принялись хихикать. Почему-то мне особенно смешной показалась Соня с вилами, хотя, как я сама выглядела с косой, я даже и думать не хочу. Если ещё не забывать о наших ручных и ножных кандалах, золотых шейных обручах, и коротких соединительных цепях. Но, смех смехом, а делать-то чего?
-Р-р… - сказала я и сунула косу Лу-лу-Лукерье. – Кыси!
Надо заметить, зажатый в зубах кончик платка говорить-то не мешает. Ну, почти, если учесть, что зубы разжимать нельзя.
-Й-а? – удивилась Лукерья.
-Ы-гы, ты.
-Сама кыси.
-Бунтовать?
-Ды, ны умею й-а!
-А й-а умею?
-Хы, - сказала Лукерья, но дальше спорить не стала. Взяла косу, примерилась и собралась размахнуться. Мы все срочно сгрудились у неё за спиной. Лукерья решительно взмахнула косой, неестественно зажатой в скованных руках, и обрушила её на ближайшую траву.
З-з-з-бац! Коса вонзилась в землю по самое «не могу», а сила инерции чуть не опрокинула всю нашу связку.
-Ч-орт, - проворчала Лу и попыталась вытянуть косу из земли, наклонив ручку и скручивая винтом остриё.
-Хы-хы-хы, - прокомментировала из за моей спины Клу. - Слы-маешь…
-Ыт-стань!
Лу присела, поднапряглась и рванула застрявшую косу что есть силы. Коса выскочила, ручка извернулась и стукнула по голове Маруську, которая шарахнулась и толкнула Варьку. Варька оступилась и наступила на грабли, которые стукнули по лбу Клу, и частично меня, по руке. Одна только Люся сумела увернуться и остаться небитой.
-Р-р-р, - снова сказала я и отобрала назад косу.
-Ы! Й-эсть и-щщо косари?
-Ы, - сказала тут Люся и указала на лезвие косы, - винт.
И, правда, косу слегка свернуло винтом. Мы принялись выправлять лезвие, для чего положили на землю вилы, а сверху стучали торцом грабель. Худо-бедно, но слегка получилось. Теперь я сама вооружилась косой, и тоже загнала её в землю, хотя и со второй попытки. Чёрт знает, что…
-Эх, вы, безрукие, - выразился тут кто-то сзади. Оказалось, это явилась Барыня. Только теперь она была одета в точно такое же платье, как и наши, и даже в такой же платок. Только без цепей, конечно.
-Дай сюда, Малашка, - забрала она у меня косу. – Уж, эти, мне, девки крепостные. Хоть сгрести-то сумеете?
И профессионально заработала косой. Вжик, да вжик, только трава полетела. Так и скосила всю полосу, а потом отдала косу назад и сказала:
-Учитесь, пока Барыня жива, белоручки. Другой раз за вас работать не стану. Не накосите, на голой земле спать будете. Вилами не наколитесь, запорю, не-то.
И ушла, оставив нас сгребать траву. Ну, с этим делом мы более-менее справились, и, кажется, даже в установленное время. Однако через пару минут снова явились приспешницы, и Барыня тоже. Только теперь она была в своих толстых покрывалах и в спущенной под челюсть чадре. А в руке имела подобающий Госпоже хлыстик-литону.
Приспешницы забрали у нас косу, вилы и грабли, зато взамен каждой выдали по инструменту, напоминающему одновременно мотыгу и тяпку. И указали нам на соседнюю полосу огорода, грубо вскопанную и усеянную комьями земли. Надо понимать, мы должны были взрыхлить эту делянку до требуемого уровня. Ширина же этой делянки как раз соответствовала нашей шеренге из коротко скованных вместе шести персон. Приспешницы так и выстроили нас в начале полосы, а Барыня стегнула каждую по попке и распорядилась:
-Мотычить, девки! Как следует. А я вашим словесным воспитанием займусь.
Деваться некуда, мы застучали мотыгами по земле, слегка согнувшись, и стараясь не толкать друг друга.
-Сельхозработы, - это очень полезная вещь, - начала свою воспитательную лекцию Барыня у нас за спиной. – Девка, не отработавшая достаточный срок сельскохозяйственной рабыней, на мой взгляд, не может считаться полноценной крепостной девушкой и достойной собственностью своего хозяина. Да, уж. Поглядеть хотя бы на вас, керчифки холёные. Вот, ты, Люська, - стегнула она крайнюю слева Люсю, - всю жизнь в клетке просидела с собственным горшком на пару. Ага, мылась, вкусно кушала, цепочками бренчала, да песенки распевала. Песенки петь, оно, конечно, дело не худое, да только невместно крепостной девушке на своём таланте почивать, да за посторонний счёт на подстилке полёживать, шоколадочки посасывая-то.
-А ты, девка Клушка, - стегнула она Клу, - личность тёмная, да и себе на уме до непотребной степени, чай, сама знаешь, Клотильда-молотильда. Крепостной заумничать-то вредно. Это ж ведь надобно и ум иметь, а коли ум у кого на месте, так ведь он и заумничать не захочет. Вот я и говорю, тёмная ты личность-то. Ну, да то не беда, для того у нас и цепи-кандалы, да и кнуты-плётки, чтобы темноту в затемнённых личностях просветлять, для направления на путь истинный, каждой из нас по жизни подобающий. Эй, мотыгой-то не стучи, не молоток же? С чувством надобно и с понятием, опять же, соответствующим.
Клу, кажется, чего-то хотела возразить, но раздумала и покрепче закусила платок зубами.
-А, вот, ты, Лушка, - стегнула Барыня Лу-лу, - вообще испорченная до непотребства социального, уж я твою подноготную ведаю. Не одна ты такая, конечно, которая навострилась из своей хозяйки бывшей верёвки вить на почве нездоровой, коей пользовалась для мозгов закручивания взаимной любовью надуманной…
-У-у! И, неправда! – возмутилась Лу-лу.
-А кто рот разевать велел? – стегнула её по спине Барыня. – Правда то, или неправда, - так это ещё не причина чтобы девка крепостная на Барыню рот разевала, когда ей велено платок в зубах держать!
Лу-лу только носом шмыгнула, но больше спорить не стала, а усиленно застучала мотыгой.
-Не стучи, Лушка, мотычь как должно, - тут же придралась Барыня, - земля-то не в ответе за твоё настроение и обиды. А землю обижать не надо, ты ж по ней ходишь всю жизнь. Будешь на ней зло срывать, так и она тебе камешек под ножку подложит, али ямку на твоём пути выроет, уж не обессудь тогда.
Наша Барыня, оказывается, тоже не гнушалась философией. А гнилая у неё была философия, или нет, я на скорую руку определить не успевала.
-А ты, Манька, - стукнула она бывшую Соню, - девка похотливая, да необузданными желаниями набитая, словно перина перьями подмоченными.
Соня, вероятно, собиралась молчать, чтобы не получать лишний раз по спине, но тут закашлялась. От возмущения, а может, и случайно совпало. Может, ей пыль от мотыги в ноздрю попала?
-Чего к-хе-каешь-то? – прицепилась Барыня, - правда глаза колет, да в глотке щекочет? Не всё тебе пьянки-гулянки праздновать, а побудь-ка теперь мотыжницей кандальной с платочком в зубках зажатым.
-Тьфу! – возмутилась Соня и выплюнула кончик платка. – Уж это вы, Барыня, через край!
-Ой ли? – ответила Барыня. – Прям, до того через край, что не стерпеть, несмотря на то, что за вяканье в данном контексте можно плетью по спине поплатиться, не то, и кнутом даже?
-До того, Барыня, - подтвердила Соня и даже прекратила работу, из за чего и всем нам, волей-неволей, остановиться пришлось.
-И чего ж я не так сказала на твой счёт, Манька, что ты взбунтоваться решила, невзирая на момент неподходящий, в смысле кандалов на ручках и ножках, да и на шее также?
-Кандалы кандалами, - возразила Соня, - да только нам Госпожа Сколопендра обещала, что, в смысле кандалов, теперь так всегда и будет, или ещё хуже. А у меня сейчас орудие пролетариата в руках, которое супротив вашего хлыстика понадёжнее выйдет!
-Супротив? – уточнила Барыня.
-Супротив, - подтвердила Соня, явно уже не радуясь, что связалась. А за свои слова отвечать надо.
-И где же ты, Манька, Данисской речи нахваталась?
-А, по тюрьмам сидя, да по трюмам машинным, с кольцом тягловушки в носу. А по пьянкам-гулянкам кто другой оттягивался, покудова я сроки мотала за непонятно чьи провинности, да только не за свои собственные!
-И кто-й-то это за другой, такой таинственный?
-А всякие Барыни, да Барины, коих словно саранчи развелось на нашу голову, угнетённого класса!
-Да, уж, - сказала Барыня, - вижу я, что идеология разбойная, Оллиолонерская, даже и через две палубы до машинного трюма проникает в неокрепшие умственно организмы. Али носовые кольца безразмерные тут приёмником алектромагнетических колебаний выступают, в связи со своим местоположением, близко к мозгам расположенном?
Тут, неожиданно захихикала Виолетта, да так, что кончик платка выпал. А Барыня уставилась на неё непонятным взглядом. Виолетта виновато стрельнула глазами в Барыню и засунула кончик обратно. Ещё раз вскинула глазки, и поменяла кончик на другой. Снова вскинула глазки и опустила. Вид у неё теперь был такой, словно она не знает, чего не так сделала-то?
-А ты, Варвара, вообще дура, - сказала, наконец, Барыня.
-У?
-От природы дура, - пояснила Барыня. – Но это ничего, это тоже лечится. Сельскохозяйственными работами в кандалах.
-А ты чего глядишь, Малашка? – уставилась теперь на меня Барыня.
-У, - сказала я и показала пальцем на свой рот.
-Говори, уж, коли старшая, - разрешила Барыня.
Я выпустила из зубов платок и сказала:
-Тут такое дело, Барыня, что мы не выспамшись, не поемши, и не отдохнувши, вот и…
-И не посрамши? – перебила Барыня.
-Нет, уж на это дело на жалуюсь, а, вот, в связи с тем, что устамши, да ещё на поле вашем с утра пораньше…
-То есть, не виноватые?
-Ну…
-И на кол вас посадить несправедливо будет?
-Да вы что, Госпожа?! – перепугалась я, - чего, прямо уж, на кол-то сразу?
-А чего твоя подопечная мне мотыгой грозится? Мне ж, по правилам если, её как раз и положено на кол посадить, и руководящий ею элемент тоже. Тебя, то есть.
-То есть, тут такие правила, что на кол насаживают бунтовщиц вместе с руководящим элементом, Барыня?
-А что?
-А то, что лично вам, Барыня, тогда этот случай текущий лучше бы замять. Барыня.
-Почему?
-Потому что, если лично меня станут насаживать на кол, то я тоже взбунтуюсь, Барыня. А мой руководящий элемент…
-Понятно. А почему ты взбунтуешься? Чтобы мне насолить?
-Нет. Потому что, когда садишься на кол, это сильно больно. Тут не взбунтоваться невозможно просто.
-Вообще-то, прежде чем насаживать тебя на кол, я могу с себя руководящие функции и сложить, если что.
-А, тогда это, наверное, на вашей зарплате отразится, Барыня?
-То есть, мне, по-любому, это безобразие нужно замять?
-Это было бы ещё и правильно с точки зрения общей гуманности, Барыня.
-Знаешь, Малашка, - сказала Барыня, - ты из меня дуру не строй. Вам такое, вот, спусти, вы ж на шею сядете! Давай компромиссное решение примем? Я никого на кол не посылаю, а просто велю вас всех пороть на конюшне. Как?
-А сильно пороть, Барыня?
-В кровь. Зачем видимость-то создавать? Уж, пороть, так пороть.
-А всех-то за что?
-А кого?
-Кого, кого… Меня, кого ж ещё, Барыня?
-Тебя одну?
-Ну, так я же старшая, с меня и спрос. Барыня.
-Если только тебя одну, то до полусмерти. А иначе, мне обидно. Согласна?
-А чего, вам моё согласие требуется, Барыня?
-Ну, так я же ведь добрая? И ещё всякими демократическими принципами заразилась по жизни. Вот и спрашиваю.
-И вам эта доброта не помешает забить насмерть молодую, красивую и почти ни в чём не виноватую девушку? Барыня.
-Малашка, - сказала Барыня, - у меня такое впечатление, что ты решила меня заболтать, и вообще от наказания отвертеться, да и своих подружек выгородить.
-Поразительно, - призналась я. – Так и есть, Барыня. А как вы догадались?
-Потому что я вас, таких, насквозь вижу! – заорала Барыня, но тут же успокоилась и сказала: - Ну, чего дальше не забалтываешь?
-Это… - растерялась я, - это… сейчас, Барыня. А, это самое… Индивидуальный подход!
-Чего?
-Чтобы эффективно управляться с рабынями, нужно к каждой из них найти индивидуальный подход. Вот, Барыня.
-Да ты что?
-А как иначе-то? Каждая женщина, в смысле, девушка… В смысле, ну, вы понимаете, каждая особа женского пола имеет свои особенности. Вот, если умная Госпожа эти особенности умеет учитывать, то и сможет своими рабынями вертеть, как захочет, к своему удовольствию. А когда у Госпожи удовольствие, так и рабыням хорошо. Барыня.
-Да какие ещё индивидуальности? Все вы похотливые керчифки и все ваши индивидуальности в одну дырку направлены!
-Даже если и так, - сказала я, - то и в пределах этой дырки, девушки друг от друга как небо от земли отличаются!
-Ну-ну, - проворчала Барыня. – Как же, слыхали мы: «различные женщины ходят по свету, буквально два слова на тему на эту…». И следом опус на сто страниц. Стишками меня заболтать хочешь, как Сколопендру?
-А что, у вас с Госпожой Сколопендрой обмен опытом наличествует, Барыня?
-Наличествует то, что меня-то ты стишками не заболтаешь.
-Даже и экспромтом, Барыня?
-Хочешь сказать, что и впрямь длиннющие экспромты сочинять можешь, а не чужие стишки декламируешь, пользуясь общей необразованность населения?
-Могу сочинять, - подтвердила я, - но только при реальной угрозе моему организму. Например, как в данном случае, при угрозе порки до полусмерти. Барыня.
-А трепаться-то?
-А, проверьте, Барыня, - предложила я.
-Хм, - озадачилась она. – Допустим. Этот стишок знаешь, что я упомянула?
-Ну, в общих чертах, знаю, Барыня.
-И что, сможешь дополнить достаточно длинно, в контексте дырочно-психологического разнообразия таких керчифок, как вы?
-А не то, будете пороть, Барыня?
-Не то, буду.
-Тогда смогу, Барыня.
-Давай.
-Э… Чего кому давать, Барыня?
-Экспромт выдавай, не то, на конюшню!
-Один момент, Барыня. Э…
-Ну?
-Э…
Различные женщины ходят по свету,
Буквально два слова на тему на эту…
Есть женщины… Да уж, сей стих популярный,
Способен продолжить и трезвый, и пьяный,
И можно болтать себе, сколько позволишь,
Ума-то не надо, умишко всего-лишь.
Есть женщины…, нет, не полезу в бутылку,
Читайте-ка лучше исходную ссылку,
А мне повторяться-то нету резона,
Я о расширении диапазона:
Есть женщины - дятлы, и женщины - сойки,
Есть женщины - апологеты попойки,
Есть дамы - литоны, и женщины - плётки,
Есть дамы - царапки, и дамы - щекотки,
Есть женщины - впадины, женщины - выступ,
Есть женщины, - взяли-мужчину-на-приступ,
Есть попросту женщины - знойные ночки,
Есть женщины - бегать-на-шейной-цепочке,
Есть дамы - затычки, и дамы с затычкой,
Есть дамы - поджечь-вашу-задницу-спичкой,
Есть женщины - сбруе-уздечко-тележки,
Любительницы запряжённой пробежки,
А есть и коляско-хлысто-погонялки,
Чтоб ездить на них с применением палки.
Есть женщины - пилки, и дамы - опилки,
Есть женщины - как-до-такого-до-жилки!
Есть дамы - кричалки, от-боли-вопилки,
Есть право-качалки, есть дамы - лупилки,
Училки, мучилки, суставо-крутилки,
До-смерти-мочилки и в-ванне-топилки.
А есть сковородки и женщины - скалки,
Душе-вынималки, кармано-сосалки,
Есть женщины просто верёвко-связалки,
А есть кандалами-себя-заковалки,
Есть кляпо-мычалки, цепями-бренчалки,
А есть головами-о-стенку-стучалки.
А если у дамы финансы повыше,
И дама имеет не слабые крыши,
То можно быть дамою - рабовладелкой,
В-колодки-рабынь-забивалко-умелкой,
В-железных-ошейниках-девок-держалкой,
По дому-гонялкой, друзьям-продавалкой,
На цепи-сажалкой и кнуто-пугалкой,
Себя-Госпожой-повелеть-называлкой.
А можно быть женщиной - в-клетке-сиделкой,
Иль знойною дамой - от-пытки-балделкой,
Иль женщиной - в-тёмном-подвале-забылкой,
Иль женщиной - в-ящике-крышко-закрылкой,
Гвоздями-забилкой, в канаво-зарылкой,
Иль, в-бочко-забито-по-морю-уплылкой.
Есть дамы - волчицы, и дамы - овечки,
Есть дамы - башкою-ударившись-с-печки,
Есть дамы - продетые-в-носик-колечки,
А есть просто - голые-попы-для-сечки.
Есть дамы - давалки, и дамы - не-дам-ки,
Есть женщины - выбьюсь-из-пешки-я-в-дамки!
Есть женщины - птички, и женщины - мяу!
Есть страшные женщины - гав-гау-гау…
-А та, что стихами мне ум заплетает, - перебила меня Барыня, - собою какую из них представляет?
-А я эгоистка, махрова отменно,
Все мысли мои о себе, непременно.
На это имею простую причину, -
Не надо мне женщин, подайте мужчину!
-Мужчину она требует! - возмутилась Барыня. - А в-бочко-забито-по-морю-уплылкой не хочешь?
-Это, смотря-куда-уплылкой, Барыня. Если к хорошему мужчине, то хочу. Барыня.
-Вот я и говорю, все вы керчифки похотливые.
-А это что, плохо, Барыня? Это что, кому-то из мужчин не нравится? Я так понимаю, мужчинам это как раз и нравится. А не нравится, когда девушки, не девушки, а, типа, брёвнышки замшелые, бесчувственные. Ну, это если мужчины настоящие, конечно…
-И что, настоящий мужчина такой,
Что лупит керчифок по жопе рукой?
Ногой по спине и коленкой под зад,
Залез на керчифку, и этому рад?
-И что же с того, что залез он на даму?
Важнее, чтоб слез без позора и сраму!
-А если не лезет вообще никуда,
То это для дамы большая беда?
-Не лезет, так дама сама виновата,
Коль дама, не дама, а, типа, лопата!
-Лопата? Кто ж с дамой ровняет лопату?
Имеешь в виду, выгребает зарплату?
-Ну да, в том числе, но для рифмы, вообще-то.
Вот, честно сказала, и что мне за это?
-За честность? Уж точно, никак не мужчину.
Литоной под зад, или плёткой по… Э… На спину.
-А это уже халтура! - заявила я. - Исписались, Барыня, да?
-Да с тобой кто угодно испишется! - возмутилась она.
-Я, между прочим, только по заявкам слушателей! - возмутилась и я в свою очередь.
-Ладно, живи пока, - решила Барыня, - но девками своими займись. Ишь, распустились. Мотычьте, давайте!
Делать нечего, мы снова забренчали своими цепями и тяпками, разрыхляя барский огород. Но теперь, хотя бы, никто не маячил за спиной и не читал лекции о пользе сельскохозяйственного труда в кандалах. Впрочем, возможно, что в таком бригадно-скованном виде и присутствовал известный смысл. Ну, если обеспечить ширину полосы обрабатываемой земли равную протяжённости шеренги рабынь, с учётом некоторого зазора, определяемого размером шейных цепей и соответствующего используемому сельскохозяйственному инструменту в руках. Что как раз сейчас и наблюдалось на практике. Да, будь я помещицей-рабовладелицей, мне бы пригодился текущий опыт. А что? Рациональная планировка земельного участка, использование групп из шести скованных вместе девушек и применение принципа коллективной ответственности. Очень даже разумный подход, хотя бы насчёт этого самого принципа. Ну, если сковать, скажем, двадцать девушек, как в моём последнем сне, хи-хи… Тогда будет велика вероятность, что найдутся одна-две баламутки, склонные к нарушению порядка. А за двоих пороть всех двадцать неконструктивно. Да все руки себе отмотаешь, не говоря уже о том, что будет давить чувство несправедливости. Пороть виноватых и невиновных при соотношении одна к десяти, это уже крайний случай для совести рабовладелицы. А одна к пяти, как у Барыни, это нормально. К тому же, если взбунтуются шесть скованных девушек, с ними рабовладелица средней комплекции способна совладать. Ну, если эти девушки соответственно закованы, понятное дело. А вот с двадцатью бунтовщицами совладаешь вряд ли. Разве что, если в колодках их содержать? А как они работать будут тогда, если в колодках? Ногами, что ли? Так двадцать бунтовщиц и ногами Госпожу запинать могут, если им на ноги кандалы не надеть, причём, достаточно короткие. Ага. А ещё лучше их всех в бочки с крышками, чтобы одни головы из крышек торчали. А бочки ещё чтобы друг с другом скованы были за обручи. Тогда кто угодно совладает. И работу такой в-бочко-забитой бригаде найти можно, например, по утрамбовке грунта или раскатыванию асфальта. Можно ведь научиться перекатывать свою бочку путём внутреннего смещения центра тяжести? Кстати, тогда и с транспортировкой рабынь по водным путям вопрос решается. Цепляешь эту гирлянду позади корабля и тащишь за собой. Ни шума, ни грязи и ни плохого запаха, да и корабельные помещения не загромождаются. А чуть кто бунтовать вздумает, - отрубила канат, да и дело с концом. Отправила в свободное плавание. А как передумают, можно и обратно зацепить, убивать-то ведь никого нельзя. Разве что, во время военных действий, в случае минного заграждения…
Тут вдруг на меня напал ненормальный страх. Чего это с моей головой случилось, и куда она своими фантазиями забрела?! Мне показалось, будто я превращаюсь в Оранжевую Линду, знаменитую своими минными заграждениями, помимо всех прочих подвигов. Внезапно в моей голове сложился совершенно глупый сценарий, впрочем, не глупее некоторых предыдущих, который меня до смерти напугал. И пугал он меня целых десять секунд, которые потребовались чтобы выгнать его в периферийную область мозгов, которую я никогда всерьёз не воспринимала. А состоял он, этот самый сценарий, в следующем. Оранжевая Линда решила поменяться со мной личностью. Не телом, а именно личностью, заняв моё место в пространстве, времени и в истории, а мне подсунув собственное и свалив на меня все свои злодейства и будущую заслуженную расправу за них в виде «красного протокола», к которому рано или поздно приведёт её скользкая дорожка. Да, и уже почти привела. Ведь, с чего ради мне померещилось будто я загремела под этот самый протокол, о котором даже и ничего не слыхала прежде? А Линда имеет привычку рабыней наряжаться. Да это ещё ерунда, а вот то, что она меня не зарезала и даже в трюме не сгноила, это же не просто так! Да ведь она, кажется, напрямую говорила, что я так просто не отделаюсь. И другие говорили, что у неё на меня какие-то планы. И что, если у Линды есть подобные планы, то они хуже смерти для объекта планирования.
Кроме того, присвоить мою личность для неё выгодно. У меня не только большой потенциал, у меня определённая известность и авторитет такой, что некоторые даже меня чуть ли не Великой Литоникой считают. Если к моей личности руки приложить умеючи, так можно многого достичь. А у Линды, конечно же, и немалые ценности где-нибудь припрятаны для этих целей. К примеру, можно достичь божественных почестей и всеобщего религиозного почитания. Только это я такая скромная, потому и прозябаю в рабынях, а всякая амбициозная негодяйка может на моём потенциале высоко взлететь, чтоб она с той высоты грохнулась и шею себе свернула!
Тут мне пришло в голову, что перекинься Госпожа Линда в мою личность прямо сейчас, было бы забавно поглядеть со стороны как она стучит мотыгой, закованная в кандалы и с кончиком платка в зубах. Только с какой стороны… Тут неожиданно с задней стороны меня ударил по попке забор, огораживающий сельскохозяйственную зону Барыни. Оказывается, мы уже и протяпали всю полосу.
Только передохнуть нам не удалось. Сейчас же явились приспешницы и потащили нас мыть руки и завтракать. Завтрак оказался роскошным и состоял из турнепсины, маленькой булочки и большой кружки воды на каждую. Ну, хоть какой-то прогресс.
Следующий этап нашего обучения-воспитания не отличался оригинальностью и состоял в обслуживании Барской резиденции. А это обслуживание заключалось в отскребании деревянного пола в покоях Барыни, для чего приспешницы выдали нам соответствующие скребки, щётки и совочки для сбора отскребаемой субстанции. Лично на мой взгляд, полы тут и без того были чистые. Ну, насколько может быть чистым голый деревянный пол, похоже, измученный бесконечным отскребанием и стёртый благодаря ему до половинной толщины. Причём, работу эту нам пришлось выполнять на карачках, из за чего у меня разболелись не только коленки, но и спина, а особенно оттягиваемая золотым хомутом и дополнительным шейным кольцом шея.
Правда, далее последовал обед и «тихий час». Этот, с позволения сказать, тихий час длился-то всего минут десять и заключался в нашем лежании на голом полу и переваривании очередной турнепсины.
А потом явилась Барыня и объявила, что она, в целом, нами довольна, а потому, нам прямо сегодня будет оказана честь и доверие покатать свою временную собственницу по прогулочной зоне города.
Похоже, никто из девушек даже и благодарностью по поводу такого доверия не проникся. Боюсь, ездовой опыт у этих подружек был не больше моего, а лично мой оказывался совершенно недостаточным для того, чтобы выработать в рабыне инстинкт восторга при надевании на неё сбруи и уздечки для запрягания в коляску Госпожи.
Это, кстати, не такой уж и простой процесс. Достаточно упомянуть, что начинается он с промывания желудка девушки, причём, независимо от его потенциально-разгрузочной перспективы. Гадить на дороге ездовым девушкам категорически запрещается, причём, повсеместно. Уж на этой всеобщей основе можно было бы даже объединить все города Оллитарии в общую конфедерацию, вместо многоплановой конфронтации, только заняться этим некому, а мне некогда.
Потом, само запрягание девушек никогда не выполняется наспех и представляет собой нечто вроде ритуала совокупного морального и физического воздействия, как на рабыню, так и на собравшуюся на ней кататься персону. Эта персона ведь тоже обычно имеет специально предназначенный для катания наряд, а также и набор ездовых аксессуаров и принадлежностей. А уж ездовые сбруи и системы привязных цепочек, поводьев, соединительных ремешков, затычек лишних отверстий, подвесных бубенчиков и колокольчиков и, главное, генитальных ездовых стимуляторов бывают столь сложны, что процесс запрягания способен затянуться даже и на несколько часов. Правда, в нашем случае, вышел средний вариант, зато достаточно оригинальный. Выехавшая «со двора» Барыня была одета во всё те же толстые покрывала, а для нашего погоняния использовала обычный ездовой хлыст, который, по категорическому заявлению одной из моих знакомых Госпожей, кнутом не является, хотя на него и похож. Зато уж телега у Барыни была такая, какую я ещё и не видала даже. Скорее, карета, чем коляска для катания. Во-первых, она была четырёхколёсная, два больших колеса сзади и два меленьких спереди. Во-вторых, карета была двухместная, но Барыня расселась посередине, поскольку так было удобнее править. А возможно, карета была всё же одноместная, но перспективная, на вырост Барыни. Ну, если бы ей вздумалось растолстеть, скажем, до двух метров в охвате талии, с соответствующими размерами задницы, то и тогда здесь места хватило бы. А в-третьих, наша упряжка походила на чёрт знает что, по крайней мере, являлась совершенно нестандартной для Оллитарии.
Сколько я тут видела упряжек, независимо от количества запряжённых рабынь, они всегда выстраивались в длину, а не в ширину, которая никогда не составляла более двух девушек. И на это, конечно же, была логичная причина, поскольку дороги в Оллитарии не делались излишне широкими, а такими, чтобы только могли свободно разъехаться две встречные упряжки. Ну, исключая всякие ипподромы и стадионы, конечно. Говорят, для перемещения больших грузовых тележек запрягают иногда до пятидесяти рабынь, но и тогда они располагаются в колонну по двое. Это также соответствует и порядку перегона большого количества рабынь на дорожной унитоле. Уж такая методика хорошо отработана и увязана с конструкцией как ездовых механических прутьев, так и цепочных или ремешковых соединительных систем, которыми уздечки девушек состёгиваются между собой для удобства управления и для дополнительного ограничения возможностей артачиться самих рабынь.
А у нашей Барыни оказалось, как я уже говорила, чёрт знает что. Достаточно уже того, что её телега имела не одну, а две оглобли, причём, без передних опорных колёс. А соединены они были спереди полукруглой деревянной конструкцией, которую Барыня, между делом, назвала «дугой». Под этой самой дугой располагалась Клу, на которую, вдобавок к золотому ошейничищу, надели ещё и большую деревяшку, правда, частично опирающуюся на плечи и грудь, и за цепочки, привинченные к этой деревяшке пристегнули к дуге и оглоблям. Этих цепочек было целых восемь, если вообще не десять или двенадцать, и они расходились веером, оставляя широкие возможности доступа к спине и попке Клу посредством кнута. Ах, извините, посредством ездового хлыста, конечно.
Справа и слева от Клу были расположены Лукерья и Варвара, в смысле, Лу-лу и Виолетта. На них были такие же деревяшки и цепочки, только пристёгнутые не симметрично, а на одну сторону. На этот счёт Барыня предварительно объяснила, что под дугой располагается «коренница», (одно название чего стоит!), а по бокам «пристяжницы». Присяжные заседательницы, что ли? И, в связи с концепцией упряжки-тройки, эти самые пристяжницы должны тянуть не прямо по ходу, а несколько вбок, в разные стороны. Но при этом не создавать сбивающих с общего направления движения усилий. Ещё Барыня пожаловалась, что править тройкой нелегко, поскольку запряжённым девушкам трудно самостоятельно соразмерять свои усилия, особенно при быстром беге, а, следовательно, наездница должна постоянно контролировать их поводьями, для задания направления, и постоянно же стегать всех троих хлыстом, для правильного распределения тягловых усилий. Мало того, ей нельзя оставлять без внимания, в смысле хлыста, и «декоративниц», прикованных сбоку и сзади от пристяжниц короткими шейными цепочками. Это потому что «декоративницы» предназначены для зрительного и звукового украшения экипажа, а не для его тяги, и, естественно, не для того чтобы своей неуклюжестью доставлять проблемы пристяжницам и кореннице.
На роль декоративниц попали мы с Манькой-Соней, я справа, она слева. При всём том, никто не снял с нас ни ножных, ни ручных кандалов, только у Клу, Лу-лу и Виолетты ножные цепи были подвязаны длинными ремешками к оглоблям, а у нас с Соней короткими ремешками к ручным цепям спереди. Ну и уздечки были разные. У тягловых девушек с поперечными палочками и кольцами для поводьев, у декоративных без поводьев, с тугими красными шариками в рот. А позади кареты была привязана Люся. Похоже, там специально располагалось несколько колечек для привязывания девушек позади, Люсю же привязали к крайнему слева, такой же цепочкой, как у меня, за шею. При этом, с неё единственной сняли кандалы, а также и платье с платком, а руки связали за спиной обычным шнурком для вязания девушек. То есть, Люся была голой и босиком, и это ей явно не нравилось. А как именовалась должность бегущей за каретой девушки, Барыня не сказала. Можно ещё добавить, что вся наша конструкция и компания была изрядно обвешана колокольчиками, бубенчиками и ещё какими-то побрякушками, и звенела на бегу как десять нормальных колясок. Причём, этот звон заметно менялся в зависимости от темпа нашего бега. Правда, особенно быстро бежать не приходилось, по причине всё тех же ножных кандалов, зато приходилось очень часто семенить ногами, а это не менее утомительное занятие, чем нормальный быстрый бег.
При таких делах, мне и поглядеть по сторонам толком не удавалось. Ну, в основном из-за короткой шейной цепочки, которая так и дёргала меня то и дело, несмотря на все старания по контролю за ней. Это, знаете ли, достаточно неприятно, когда цепочка дёргает вас за шею. Сравнить это удовольствие можно, я думаю, с удовольствием, когда вы сидите в клетке, а посетители тычут вас палкой сквозь прутья. Недаром ведь в Гедониксе возвели в норму поведения для Госпожей ламиол, постоянное дёргание своих рабынь-Нол за ошейники. Логика тут, конечно есть. С одной стороны, в рабыне воспитывается покорность и чувство полной зависимости от своей Госпожи, с другой стороны, никакая рабыня не сможет долго выдерживать подобное дёргание, не возмутившись. А возмутившаяся рабыня, это бунтовщица, и Госпожа имеет полное моральное право наказать её плетью за строптивость, а также для пользы рабыни. Ведь любому известно, что любая попытка бунта рабыню до добра не доводит, а доводит до плётки, кнута, колодок, мокрых камер, клетки в зоопарке, или, как здесь, до насаживания на кол.
По ходу дела, я снова расфилософствовалась и пришла к выводу, что технический прогресс в Оллитарии сдерживается не искусственно, а естественно, поскольку очень уж многие рабовладельцы тут хорошо устроились. Вот, зачем им изобретать, к примеру, самодвижущиеся коляски или автомобили? Да чтобы такие изобретения появились, нужен всеобщий запрет на катание на девушках-рабынях. Уж на рабынях-то кататься куда приятнее, хотя бы и в сексуально-возбудительном аспекте. Таким образом, опять получалось, что для сдвига технического прогресса с мёртвой точки, необходима революция и коренная смена социального устройства общества.
Революция, вообще, это плохо, с моей точки зрения. Ну, невозможно совершить революцию никого не убивая, не навязывая никому новых правил поведения и не применяя репрессий, чтобы заставить эти правила соблюдать. Притом, ещё неизвестно, что получится и кто победит. И все эти жертвы и страдания окажутся напрасными, в конечном же результате ничего не изменится. А так, кстати, чаще всего и случалось в истории.
С другой стороны, отсутствие технического прогресса ведёт общество в тупик, и оно рано или поздно неуправляемо возмущается и сходит с ума. Вроде как перезревший нарыв, который никто не лечит.
Тут, как бы, оптимальным вариантом представляется поэтапная реформаторская политика сверху, но в том-то и дело, что никакого серьёзного управляющего обществом элемента я в Оллитарии не вижу. Здесь как бы всё пущено на самотёк. А управляющие должности, если и есть, так они вакантны, а местная знать занимается прожиганием жизни, но никак не управлением обществом. Уж я насмотрелась на то, что из себя представляет руководство в Гедониксе. Во сне, правда, ну, а какая разница, если это так и есть? Ну, может, не совсем так, но у меня именно такое впечатление. Существуют, правда, ещё сказочки о некоем «Сером Повелителе». Но про Серого Повелителя я даже и вспоминать не хочу, с тех пор, как негодяйка Холли заразила мои мозги идиотским намёком, будто Серый Повелитель является моим папашей.
Тут я срочно устала от мыслей, и попыталась разглядеть хоть что-нибудь. Тем более, что Барыня как раз сделала остановку и сейчас беседовала с парочкой меднопокрышковых дамочек. Разговор был плохо слышен, и, кажется, сводился к тому, что Барыня снова разъезжает по прогулочной зоне на своём нестандартном экипаже, и доставляет неудобства нормальным катающимся персонам. На что Барыня резонно возражала, что её колымага является официально разрешённым и зарегистрированным транспортным средством, а построение упряжки соответствует ранее составленной программе воспитания рабынь в контексте национального колорита Даниса. А там, якобы, все на таких тройках и катаются.
-Да вашего Даниса и на свете-то нет! – заявляла на это первая меднопокрывальница.
-Недоказуемо, - невозмутимо возражала Барыня.
-Да всё доказуемо! – нервничала вторая покрывальница. - Надо только поплыть туда и убедиться, что никакого такого Даниса не существует.
-Как же, не существует, если существуют Данисские обычаи? – демагогически заявляла в ответ Барыня.
-Да где же они существуют?
-А, у меня на обучении.
-Ха-ха, и ха!
-А у меня, между прочим, официальный договор с местной администрацией. Именно на обучение ламиол обычаям Даниса. И, заметьте, в письменном виде.
-В письменном виде пускай замечают те, кто читать умеет!
-А читать уметь, вовсе не вредно.
-На Данисе?
-Увы, - фальшиво вздохнула Барыня, - как раз на Данисе умение читать и писать не приветствуется в руководящих кругах общества.
-Ну, хоть что-то там правильно, - съязвила первая, а вторая прицепилась:
-А чего же тогда вы сами заключаете какие-то письменные договоры?
-Но я же ведь не отношусь к руководству Даниса, - ехидничала Барыня, - я там даже и не бывала никогда. Я работаю по договору, и смею вас заверить, на такой работе грамотность просто является необходимостью.
-И почему же?
-Потому, чтобы не обвели вокруг пальца в смысле достойной оплаты труда.
-Для этого нужно уметь не читать, а считать.
-Чтобы было чего считать, нужно сначала внимательно всё прочитать.
Да, уж, у нашей Барыни язык был подвешен к нужному месту. Нашли эти дуры, к кому прицепиться.
Дуры, похоже, пришли к схожему мнению и сменили пластинку:
-Да просто невозможно поверить, что где-то, пусть даже и на мифическом Данисе могут существовать такие, вот, странные обычаи по части упряжек!
-А что не так?
-Кто же запрягает одетых рабынь?
-Много кто.
-Но не в таких же, вот, долгополых платьях, до самых пяток?
-А мне как раз так нравится.
-А ножные кандалы? Да ведь если девки в таких кандалах, то при всём желании серьёзно разогнаться невозможно.
-Знаете, Госпожа, - заявила Барыня, - я считаю, что девушка-рабыня должна быть закована в ножные кандалы всегда. Абсолютно всегда, и именно закована, а не заперта на всякие несерьёзные замочки или защёлки. И если следствием этого является невозможность чрезмерно быстрой езды, с этим следствием следует примириться. Более того, я уверена, что многие проблемы с рабынями возникают именно потому, что рабыни не приучены к мысли, что цепь на их ногах, - это навсегда, и не будет снята никогда и ни при каких обстоятельствах. Это потому что заклёпанные женские ножные кандалы…
Лично у меня сразу же завяли уши, а Барыня явно собралась читать бесконечную лекцию о ножных кандалах, до тех пор, пока уши не завянут и у меднопокрышковых приставал, и они не спасутся бегством. Подобные лекции для меня не новость, я и сама этим методом как-то пользовалась. Тут важно не мямлить, а говорить правильно, логично, а главное, непрерывно, не давая никому вставить ни слова и создавая у врага впечатление, что на эту тему и в этой манере вы способны разглагольствовать до бесконечности. Поэтому я отключила уши и попыталась осмотреться глазами.
Похоже, здесь и вправду была зона катания, поскольку пешеходов и пешеходниц почти не наблюдалось совершенно, ну за исключением маячивших поодаль, в тумане, охранников. Здесь была достаточно широкая терраса, вымощенная обычным дорожным покрытием слегка желтоватого цвета. Ниже неё располагалась пешеходная дорожка, а дальше угадывалась водная гладь Элурисского озера. А по террасе то и дело проезжали взад и вперёд «правильные» экипажи, в которые были запряжены «правильно» одетые рабыни. То есть, правильно раздетые. Хотя, затянутую в сбрую, уздечку и наголовник девушку трудно назвать голой. Сбруи иногда бывают такими, что и девушка-то из-под них просматривается с трудом, особенно её лицо. Как правило, ездовые девушки всегда зашнуровываются в различного вида наголовники с глазными дырками, отверстием для кончика носа, в котором непременно продето кольцо с колокольчиком, и с разрезом для поперечной палочки уздечки, либо для ездовой толы, вставляемой в рот. Наголовник, разумеется, логичная вещь, поскольку к нему обычно крепятся верхние перья, кожаные ленты или шиньоны, либо трубочки сквозь которые выводятся наружу собственные волосы рабыни, если она длинноволосая, конечно. Кроме того, наголовники обычно кожаные и по ним не скользят ремни уздечки обтягивающие рот и голову ездовой девушки, для чего применяются также дополнительные петли или пряжки, пришитые к наголовнику.
Всё это так, но я очень сильно подозреваю, что обычай непременного упрятывания головы или, по меньшей мере, лица ездовой девушки в кожаный мешок произрастает из тех самых непреодолимых склонностей многих Госпожей Оллитарии к извращённому сексу. А именно, к периодическому самозапряганию в свои же коляски, но чтобы никто не опознал. Да и сбруи ездовых девушек зачастую устроены так, что в практическом плане можно было бы обойтись половиной всех этих ремешков, пряжек, бляшек, подвесок, погремушек, цепочек, петелек и заклёпок. Если не четвертью. А ведь это можно объяснить не только извращённым эстетическим вкусом Господ, но и тем, что у многих Госпожей, помимо собственного личика, могут быть ещё и характерные приметы на теле, по которым недоброжелательницы могут их опознать. Ведь образ жизни Госпожей Оллитарии таков, что они где-то ходят упакованными в покрывала и чадру, а где-то развлекаются голыми, и особенности их тел не секрет для соответствующего круга подружек. У Госпожей Оллитарии, можно даже сказать, попытки уличить друг друга в пристрастии к катанию колясок напоминают спорт. Уличившая кого-то Нола непременно повышает свой авторитет в соответствующем кругу общения, к тому же получает моральное право разглагольствовать о понятиях сословной чести и достоинства, даже и в ущерб собственным сексуальным наклонностям. То есть, возможность лицемерить и корчить из себя блюстительницу чистоты нравов сословия. Вот, поймать такую на подобном же извращении, - это особенно круто будет.
С другой стороны, неудачная попытка кого-то уличить чревата для Госпожи Нолы большими неприятностями. Это ещё хорошо, если дело закончится Сариссонией, а, скорее всего, такую обвинят в клевете, а если докажут, то и засудят. И скажут, что подобная личность просто недостойна благородного обычая Сариссонии.
Понятное дело, высшим пилотажем тут считается, если спровоцировать какую-нибудь из этих извращенок на подачу заявления в комиссию по социальным конфликтам, по поводу якобы клеветы на неё, а потом и предъявить неопровержимые доказательства упомянутой извращённости. Уж тогда уличённая бедняжка не только позора не оберётся, но и сама попадёт под обвинение в клевете на блюстительницу сословной чести.
Могу только ещё добавить, что лично я эту склонность многих Госпожей особенным грехом не считаю. Вы только вспомните о том, что в большинстве приличных мест Госпожам Нолам запрещён сексуальный контакт с мужчинами, и разве это не является частично оправдывающим их обстоятельством? Куда деваться-то если сильно хочется? Ну, потому и называют непреодолимой склонностью к извращённому сексу, а не как-нибудь иначе, надо полагать.
А я ведь, кажется, пробовала сосредоточиться на разглядывании встречных упряжек? Упряжки эти, несмотря на общую стандартность, всё же несколько отличались от общепринятых. В основном тем, что большинство упряжных девушек были босиком, да ещё и в пресловутых ножных кандалах. Только не в таких, как наши, а в более лёгких, вплоть до совершенно несерьёзных цепочек невразумительной длины, совершенно не ограничивающих шаг, зато способных запутать ноги и вызвать дорожно-транспортное происшествие. Я предположила, что таким образом ноги девушкам сковываются специально, чтобы организовать провинность с их стороны, в случае падения, ну, и на кол. Типа, по заслугам. А что? Если уж за пару грубых слов здесь колом угрожают?
-Смотрите, смотрите, русалки! – вдруг закричал кто-то тонким женским голосом, и большая часть публики тут же развернулась в сторону озера. А некоторые наездницы даже соскочили с колясок и побежали вниз, к берегу. Но лично мне, с моей позиции, ничего в озере разглядеть не удавалось. А наша Барыня не проявила интереса к разглядыванию мифологических существ. Правда, и дальше не поехала, но это потому, что брошенные хозяйками коляски и упряжки перекрыли дорогу.
Между тем, от берега раздавался многоголосый гвалт, правда, вскоре затихший. Вероятно, пресловутые русалки нырнули на дно и не захотели баловать достойную публику созерцанием своих прелестей. Публика теперь возвращалась назад, обсуждая на ходу русалочий вопрос. В основном, споря о том, настоящие тут русалки, или очередной обман народа. А у нас вышел небольшой скандальчик. Дело в том, что одна из брошенных упряжек, вероятно, решила сбежать подальше, пользуясь отсутствием привязи. Ну, почему рабыни так делают, я уже не раз объясняла, да не раз и сама делала. А всем известно, что ездовые девушки это наиболее тупая часть ламиол, что с них взять-то? Ну, куда можно сбежать в запряжённом виде, и чем там заниматься? Тем не менее, упряжка четвёрка попробовала это сделать, да и сбежала бы, если бы не наша Барыня, которая соскочила с коляски и ухватила их за поводья.
Как оказалось, на коляске катались две металлопокрышковые дамы, которым Барыня и заявила:
-Прежде чем бежать куда-то, уважаемые Госпожи, следует сперва привязывать своих девушек.
-Да, ну, куда им тут деться? – вместо «спасибо» заявила более высокая дама.
-Туда, где с ними могут случиться неприятности, - разъяснила Барыня.
-Хи-хи, - сказала вторая дама, более низкая ростом, но тоже достаточно высокая. – Если ламиола оказалась в Элурисе, это для неё уже такое несчастье, хуже которого, с позволения сказать, приключиться не может.
-Тем не менее, - возразила Барыня, - для вас-то, Госпожи, пребывание в Элурисе несчастьем не является, так почему бы не соблюдать общепринятые правила в отношении своих крепостных девушек?
-Своих, каких девушек, извините? – не поняла Госпожа.
-Крепостных.
-Это что, новый местный статус какой-то?
-Обычный статус.
-То есть, вы имеете в виду, девушек-рабынь?
-Эта Госпожа просто помешана на Данисских обычаях, - заявила тут первая дама. – Я её видела уже, а также и результаты её, с позволения сказать, трудов.
-С позволения сказать? – переспросила её Барыня, – что это вы имеете в виду, выражаясь подобным образом?
-Да то, - ответила дама, - что после вашего, с позволения сказать, воспитания, ламиолы становятся, с позволения сказать, ненормальными.
-А, с позволения сказать, - сказала Барыня, - нельзя ли уточнить, в чём выражается их, с позволения сказать, ненормальность?
-А в том, с позволения сказать…
Тут неожиданно захихикала высокая дама, да так, словно её прорвало как плотину. А Барыня и вторая дама уставились на неё.
-Извините, - сказала, прохихикавшись, высокая, - можно я объясню?
-Ну?
-Дело в том, что моя компаньонка имела неосторожность пообщаться на правах Госпожи с некими «Данисскими подарочницами», вашими воспитанницами.
-И что?
-А то, что после этого к её языку прилипло выражение «с позволения сказать», от которого она никак не может отделаться.
-Вот именно, - подтвердила короткая дама.
-Очень жаль, но я моих воспитанниц никаким подобным выражениям не учила, - отреклась Барыня, - так что ваши, с позволения сказать, претензии не по адресу.
-Так, дело-то не в этом, - возразила высокая.
-А в чём? В отсутствии затычек?
-Возможно, - снова хихикнула высокая дама. – Отчасти. Дело в том, что вы, уважаемая Госпожа, сами так начали выражаться.
-Я? – удивилась Барыня. – Когда?
-Только что. В ответ на реплики моей компаньонки вы сами несколько раз употребили выражение «с позволения сказать», на мой взгляд, совершенно без необходимости. Ну, если только это выражения и прежде являлось часто употребляемым элементом вашей речи?
-Да ничего подобного! – возмутилась Барыня. – Уж, насчёт моей речи, с позволения сказать… Э? Кошмар какой!
-Лингвистический вирус, - сделала вывод высокая дама. – Похоже, надо срочно принимать меры во избежание массового заражения.
-Это чего вы имеете в виду?
-Вот, - извлекла дама из под своих покрывал небольшие блестящие ножницы со слегка загнутыми лезвиями и продемонстрировала их Барыне.
-И что это такое?
-Это, с позволения сказать, ножницы, - пояснила заражённая вирусом дама.
-И что, у вас настолько отросли ноготки, что вы прямо сейчас их подстричь решили? – предположила Барыня.
-Нет, - сказала высокая, - ножницы для борьбы с вирусом. Надеюсь, вы, Госпожа Барыня, согласитесь, что с заразными вирусами нужно начинать бороться как можно раньше, и радикальными средствами?
-Ага, - догадалась Барыня, - вы собираетесь отрезать язык вашей компаньонке?
-Вовсе нет, - возразила дама, - потому что сначала следует обезвредить первоисточник вируса. Правда?
-Это на что вы намекаете, Госпожа?
-Да, какие уж тут намёки? – сказала Госпожа, выразительно вертя в пальчиках ножницы. - Компаньонка заразилась от ваших ламиол, а они, явно, от вас. Так что, первоисточник вируса либо вы сами, либо ещё кто-то, кого мы не знаем, но который заразил вас. Может, это одна из ламиол запряжённых в вашу, с позволения сказать, коляску?
-С позволения сказать? – повторила Барыня.
-Видите? Даже на меня уже действует. А при общении с компаньонкой не действовало. Так что, позвольте-ка ваш язычок, пожалуйста…
Но Барыня, вместо того чтобы подставить свой язык для отрезания ножницами, сказала:
-Вы что, Госпожа, белены объелись?
-Чего? – не поняла дама. – Чего я объелась?
-Вы собираетесь отрезать мне язык?
-Ну да. А вы что, против?
-Между прочим, резать язык ножницами, это очень больно.
-Надо полагать, - согласилась дама.
-И даже опасно для жизни, - добавила Барыня.
-Общественная польза гораздо важнее некоторого небольшого риска для отдельной персоны, - возразила дама. – Вы язычок-то подставьте, наконец?
-Не, не подставлю, - отказалась Барыня. – Не могу в таком вопросе довериться персоне, объевшейся белены.
-Да что это за белена такая, в конце-то концов?! – возмутилась дама.
-Это такая трава, - пояснила Барыня.
-И вы хотите сказать, что я ела траву? С какой стати, мне вдруг есть траву?
-Вот и я думаю, с какой стати?
-Так чего тогда ерунду городите?
-Так, по результатам вашего поведения, и вовсе не ерунду.
-Э?
-Белена, - снизошла до разъяснения Барыня, - это такая трава, которую, если съесть, так начинаешь городить всякую ерунду насчёт общественной пользы за счёт своей личной. А если съесть много, так и насчёт демократии городить начинаешь.
-Это, с позволения сказать, точно, - неожиданно поддержала Барыню заражённая дама. – А я-то ещё думала, с чего вдруг вроде, с позволения сказать, нормальные Госпожи, вдруг начинают городить ерунду насчёт демократии? А где эта самая белена, с позволения сказать, растёт?
-Это у вашей компаньонки спросите, Госпожа, - посоветовала Барыня. – Если она белены наелась, уж верно, знает, где она растёт.
-Ну, всё! – рассердилась сердитая дама. – Это уже слишком! Да тут уже о Сариссонии говорить можно!
-А это чего? – прикинулась дурочкой Барыня. – Ещё одна трава ядовитая?
-Сариссония?! – в праведном гневе выпучилась Госпожа.
-Вы успокойтесь, пожалуйста, Госпожа, - посоветовала Барыня. – Мне неудобно, конечно, только я травы не ем, так что моя некомпетентность в подобном вопросе вполне простительна, вот и…
-Вот, как порежу Сариссой, так узнаешь!
-То есть, это какая-то острая трава, типа осоки?
-Такая, что я тебе уши отрежу, а не только язык, уродка Данисская!
-А уши-то тут причём? – удивилась Барыня. – И, потом, вы хотите сделать официальное заявление о том, что считаете существование Даниса реальным?
В ответ дама только возмущённо запыхтела и полезла под свои покрывала, наверное в поисках своих Сарисс. И тут произошло нечто неожиданное. Наша Барыня размахнулась со всего плеча и треснула скандалистку кулаком по голове сверху вниз. Дама издала странный звук и осела на попу, а вторая, заражённая вирусом дама, отскочила и сказала:
-Ик!
А Барыня подобрала упавшие на землю ножницы и спрятала их под свои покрышки.
Побитая дама ухватилась за контуженную голову и сказала:
-Э… Это…
-Вы ведь подраться хотели, Госпожа? – спросила сверху Барыня.
-Э… Ну да, - подтвердила Госпожа.
-В таком случае, можете не благодарить. Подраться, - это мне запросто. Благодарю вас за доставленное мне удовольствие. А вы на мою ручку обопритесь, а то, наверное, головка немного кружится, Госпожа?
-Да пошла ты… - заскрипела дама.
-То есть, хотите подраться ещё?
-Не стоит девушкам драться, - вдруг совершенно неожиданно высказался кто-то вблизи, - девушкам лучше любить и наслаждаться жизнью.
-Э? – в один голос воскликнули Барыня и побитая Госпожа, и даже я чуть не воскликнула от удивления. Но у меня вышло только глухое «у» по причине кляпа.
-А я вам спою, - предложила Люся, поскольку оказалось, что говорила именно она. В ответ, на неё бестолково уставились все присутствующие.
-А-а-а-а-э-э… - прочистила Люся горло, а потом и запела. Чего она такое пела, я сказать не могу, потому что пела она на незнакомом мне языке, да, кажется, и на незнакомом никому из присутствующих. Но её волшебный голос чуть снова не ввёл меня в транс, да явно похожим образом подействовал и на остальных слушательниц.
-Волшебно, - высказалась, наконец, первой побитая дама, после того как Люся закончила петь.
-Восхитительно, - подтвердила и вторая дама. - Даже, с позволения… С позво… С по… по… по… Короче, прекрасно!
-Любой лингвистический вирус можно вылечить, если петь, Госпожа, - сказала Люся, – или даже если слушать пение с душой, с желанием и с пониманием. Как вы, Госпожа.
-О! – воскликнуда дама, и, кажется, даже покраснела своей глазной щёлкой над чадрой.
-Простите, а о чём вы пели таким божественным голосом? – спросила, поднявшись на ноги, побитая дама.
-О любви, Госпожа.
-Но на каком же языке?
-На языке любви, Госпожа.
-Существует язык любви? – удивилась дама.
-Конечно, Госпожа, - подтвердила Люся.
-Но почему же я о нём впервые слышу?
-Вы не впервые слышите, Госпожа, просто слышите в оригинальном исполнении. Любовь может звучать на всех языках, и даже может звучать в молчании, в языке жестов или в безмолвии красоты окружающего нас мира, который частично и внутри нас тоже. Разве вы не чувствуете, Госпожа, что весь мир пронизан любовью для того, кто желает любви и способен услышать её во всех частичках мироздания?
-Правда? – сказала Госпожа и пощупала свою ушибленную макушку. – А что, может и правда, раз уж вы так говорите. А вы простите, кто такая, Госпожа?
-Я Люся, - скромно представилась Люся.
-Очень приятно познакомиться, - чуть поклонилась дама. – Признаюсь, меня несколько шокирует ваша манера одеваться на прогулке, уважаемая Госпожа Люся, но если уж вы обладаете столь божественной способностью пения, тогда, конечно, можете себе позволить…
-Да это просто моя крепостная девка Люська, - перебила Барыня. – А то, вы уж возомните себе невесть что.
-То есть, как это…
-Да, обыкновенно. А ты, Люська, чего встреваешь без разрешения? Если без кляпа во рту, так вякать можно?
-Простите глупую рабыню, Барыня, - поклонилась Люся, - но у меня такая натура, что, если Госпожи начинают драться, я сдержаться не могу и пытаюсь их помирить. Барыня.
-А кнута на конюшне не хочешь за своевольство?
-Это, как угодно Барыне, - пробормотала Люся и опустила глаза.
-Ой, ну, неужели вы будете наказывать эту симпатичную девушку за то, что она нас помирила? – решила заступиться ударенная Барыней Госпожа.
-А меня вылечила от вируса, - поддержала её компаньонка. – Я, вот, уже несколько раз пыталась произнести «с поз…», «с по… », видите? Не получается.
-А мы что, помирились? – решила уточнить Барыня.
-Конечно, - подтвердила Госпожа.
-И вы не собираетесь теперь отрезать мой язык?
-Но, какой бы в этом теперь был смысл? Ведь больше никто не засекается на этот проклятый вирус. Э… А, кстати, где-то тут были мои ножницы?
-Ваши ножницы у меня, - заявила Барыня. – Я победила вас в бою, и по праву победительницы присвоила оружие, с которым вы на меня напали. Это ведь справедливо?
-Да, пожалуй, - согласилась дама. – Ну, мы поедем, тогда. Спасибо, что подержали нашу упряжку.
-Не за что, - ответила Барыня, проводила взглядом отъезжающих дам, а потом вытащила ножницы, пошевелила ими и странным взглядом поглядела на Люсю. Чего это она задумала?
Барыня подошла к Люсе, потянула её за шейную цепочку и велела:
-Высуни язык, Люська.
-Э-э-э… - подчинилась Люся.
-Дальше. Высовывай, не стесняйся.
Ужас какой. Я невольно прикинула, смогу ли я хоть как-то воспрепятствовать злодейству, если конечно Барыня и впрямь задумала такое злодейство. Выходило, что никак.
Барыня расщеперила свои трофейные ножницы и засунула их Люсе в рот, к самому основанию вытянутого языка. Я попыталась хотя бы вытолкнуть изо рта кляп, но и этого не получилось. Кляп был затянут туго и никаким усилиям рта не поддавался. А дёргать шейной цепью упряжку сейчас было не только бесполезно, но и опасно, при том, что язык Люси находился между режущими кромками ножниц.
-Осознаёшь, что рабыня без разрешения говорить не должна? – спросила Люсю Барыня.
-Ы-хы, - проскрипела Люся. Удивительно, что у неё хотя бы так получилось.
-Осознаёшь, что я могу отрезать тебе язык, если захочу? Поскольку ты моя временная, но полная собственность, и я с тобой могу сделать, что мне вздумается?
-Ы…
-Жалко язык?
-Ы-гы.
-Но сопротивляться не будешь?
-Ы-ы.
-Думаю, язык тебе всё-таки отрежут, певица, - предположила Барыня, - но не сейчас, и не я. Закрой рот, а то, вишь, слюни распустила.
Барыня убрала изо рта Люси свои ножницы, странно на них поглядела, а потом, неожиданно швырнула в сторону озера. И снова спросила Люсю:
-Чего это за тарабарский язык, на котором ты запела не к месту?
-Я уже не знаю, Барыня, - ответила Люся.
-То есть, это вообще был не язык, а тарабарщина речитативная?
-Нет, что вы, Барыня? Это был нормальный язык, как все другие. Барыня.
-И где же на этом языке говорят?
-Нигде, Барыня, - удивлённо сказала Люся.
-Как так?
-Так ведь его никто не знает. Как же кто-то может на нём говорить? А теперь и я забыла, Барыня.
-Три грязных чёрта! – выругалась Барыня. – Ты что, Люська, хочешь сказать, что сочинила новый язык для того чтобы спеть на нём песенку, а потом его тут же и забыла?
-Да, Барыня, - просто ответила Люся.
-Четыре грязных чёрта. А просто спеть на нормальном языке нельзя было?
-Нельзя было, Барыня.
-Почему?
-Но ведь мне же надо было быстро помирить вас, Барыня, с той Госпожой. А для этого пришлось приложить все старания. Как бы я смогла быстро сочинить на вашем языке песню о взаимной любви? Надо ведь чтобы песня имела не только смысл, но и складный текст, правильную рифму и многие другие речевые достоинства. Барыня.
-Пять грязных чертей! Ты хочешь сказать, что сочинить песню на известном языке труднее, чем придумать новый язык и на нём сочинить?
-Но я же ведь не поэтесса, Барыня! – возмутилась Люся. – Это Госпоже Мелани запросто стихотворение сочинить, а мне-то как?
-Какой ещё Госпоже Мелани? Этой, вот, декоративной девке Малашке?
-Простите пожалуйста, Барыня, - поклонилась Люся, - но я никак не могу воспринимать Госпожу Мелани без должного уважения, хотя и понимаю, что вам это может и не нравиться, Барыня.
-Слушай, Люська, десять грязных чертей, - спросила Барыня, - ты в детстве головой не ударилась?
-Где, простите, я ударилась, Барыня?
-В своей ложной памяти, когда маленькая была, вот где.
-Мне очень неудобно, Барыня, - сказала Люся, - но у меня никакой ложной памяти нет. Я только то помню, что было со мной здесь, в Оллитарии, Барыня.
-Н-да, - проворчала Барыня сама себе, - эта девка, видать, безнадёжна.
Наверное, теперь Барыня решила, что мы накатались, потому что уселась в карету и погнала нас домой. А может, настроение у неё испортилось. Очень может быть, что сама Барыня не смогла бы даже стихотворение сочинить, не то что новый язык придумать. Вот ей и завидно стало. А то, талдычат день и ночь, что ламиолы по сравнению с Нолами убоги умственно, а на деле-то наоборот выходит.
Лично я не верю в то, что ламиолы без Нол бы пропали. Хотя бы Гедоникс тому наглядный пример. И, неважно, кто там на деле правит, ламиолы, или прикинувшиеся Нолы. Я-то на деле узнала, что ламиолы могут не хуже других устроиться лицемерными народными кровососами и вытворять злодейства, на которые ни у каких Нол ума бы не хватило. А здесь, на Оллиолоне? Нитроглицерин изобрели, и даже почти что пушку! А стратегические таланты? Да по части кораблевождения, хотя бы… Правда, навигаторша Энни не очень-то лестно об этих талантах отзывалась. Да и убогий компас сами починить не догадались тоже. Ну, а это ничего не значит! В конце концов, я по себе судить могу, а я умная и обратного мне никто не докажет, потому что злодейка Холли померла, а больше некому.
Следующие несколько дней мало отличались друг от друга. На ночь нас стреноживали и запирали в клеть, а днём Барыня занималась нашим воспитанием. Воспитание, в основном, сводилось к примитивной трудотерапии в кандалах. В первую половину дня мы отскребали полы в Барской резиденции, работали на приусадебном участке, вертели групповую шестиспицевую крутилку, поливали растительность и занимались другими домашними работами. Во второй половине дня Барыня непременно устраивала катание, причём, должности коренницы, пристяжниц и декоративниц обязательно менялись, чтобы никому не было обидно.
На третий день катания к нам снова привязались две Нолы, и я сильно подозреваю, что это были Госпожи Ванесса и Магдалина. Точно, конечно, сказать не могу, потому что Госпожи были упакованы в серебристо-блестящие покрывала Элурисских туристок, а их глазные щёлки, вдобавок, были скреплены поперечными перемычками и забраны густыми подпокрывальными сеточками. А заподозрила я в них своих знакомых, потому что одна из дам так и волочила за своей ногой гирю, а вторая ей помогала. Ну, тут, конечно, ничего такого, странного, нет. Элурис же? Вдруг у Госпожи туристки непреодолимая склонность к ножным гирям? Кто тут запретит? Но я-то думаю, что Госпожа Ванесса не была туристкой полноценной, а так и оставалась, частично, пленницей Оранжевой Линды. А, следовательно, строила планы о том, как отсюда смотаться живой и здоровой, да и свою любимую рабыню Лу прихватить. Дело-то в том, что, как мне показалось, эти Госпожи не столько возмущались конструкцией нашего экипажа, сколько пытались подобраться поближе к Лу-лу, и может даже, чего-то ей передать. Только наша Лукерья в этот день исполняла роль «коренницы», под дугой, в хомуте и в основательной уздечке с колокольчиками, а потому, непринуждённо подобраться к ней было затруднительно.
Так, или иначе, но эта встреча вселила в меня небольшой оптимизм, поскольку, можно было предположить, что Госпожа Ванесса строит некоторые планы по спасению собственной шкуры, и к этим планам столь энергичной Госпожи можно было бы попробовать и примазаться. А думать над тем, как примазаться, я не стала по причине недостаточности информации для размышлений. Но, на всякий случай, этот элемент своих грядущих революционных планов я оставила в памяти.
А вечером Барыня догадалась свалить на нас ещё и дополнительную обязанность по чистке кандалов. Причём, делать это мы должны были уже будучи стреноженными и запертыми на ночь в клеть. Контролировать же качество чистки она взялась сама. Мало того, в этот раз она так покаталась, что всех нас просто валило в сон, а тут ещё и цепи чисти. Правда, до зеркального блеска чистить цепи нам не пришлось, да это и невозможно было бы сделать по причине грубости самого железа. Барыня быстренько приняла работу у всех, кроме меня, и даже уселась напротив, снаружи клетки на стульчик, наблюдать. Все девушки уже благополучно засопели сонными носиками, а я так и скребла соединительную шейно-ножную цепь, будто это было кому-то нужно.
-Аккуратнее чисти, не бренчи, - вдобавок посоветовала Барыня, - спят же девки.
-А мне бы уже тоже поспать, Барыня, - вышла с предложением я.
-Чисти, чисти, - отказала Барыня, - Мелания Скуратовна…
-И-ик! – вздрогнула я так, что цепи громко брякнули, и странно, что никто не проснулся.
-Я ведь не ошиблась? – уточнила она. – Правда?
-Ну... – растерялась я, - с одной стороны… Но, вот, если с другой стороны…
Барыня принялась сдержанно хихикать, а потом сказала:
-Ты цепь-то помаленьку чисти, Боярышня, а я с тобой поговорю пока.
-И откуда вы только знаете, Барыня, - подивилась я.
-А ты, нешто, меня не признала?
-Да, вроде бы кого-то вы мне напоминаете, Барыня, - согласилась я, - но точно признать не могу.
-А ты напрягись. Небось, теперь-то ведаешь, о котором месте вспоминать надобно.
Действительно. Если она меня вспомнила как мою Гедонисскую Монику, царствие ей небесное…
-Ксенолия Пенелопьевна! – догадалась я. – Это ведь вы там сидели, рядом с Олечкой Сильмариольевной?
-Вишь, догадалась.
-Вона как! – от неожиданности перешла я на Данисскую речь. – Так вы что же, Барыня, в смысле, Боярышня, ламиола, что-ли?
-Ну, как бы тебе сказать, Скуратовна, не так чтобы и совсем ламиола…
-Это каким же боком не совсем-то?
-Ну, дак, обеими боками-то, если уж на то пошло, выходит.
-Это, что же, боками выходит, что никакая и не Боярышня Данисская, а ишпиёнка Оллитарисская, небось?
-Уж прямо, сразу ишпиёнка! – обиделась она. – Ты лишнего-то, с печки упамши, не вали. Уж коли Мелания Скуратовна, да не Лаврентиния Бериевична ишшо. Или, как её правильно-то? Берия Лаврентиевна?
-И так, и так неправильно. Это вообще не женщина была.
-А кто? Извращенка с пришитым причиндалом, нешто?
-Слушайте, Барыня, я уж сразу скажу, Берия был мужчиной по имени Лаврентий, а работал он приспешником у злого царя Сталина. Типа, головы рубил. И никоим боком я к нему отношения не имею, и нечего тут.
-Вон чего, - удивилась Барыня, - а ентот самый, Скуратович, это кто такой есть?
-Не есть, а был, да весь вышел. Тоже русский персонаж по кличке Малюта Скуратов, а служил приспешником у другого злого царя Ивана, что по кличке «грозный» был.
-Ага. А отчество у того царя не Васильевич, часом, было?
-Ну да.
-От, то и понятно теперь, откель в Гедониксе Боярыня Татьяна Васильевна завелась-то.
-Ну…
-Да и приспешницу Меланию Скуратовну следом притащила.
-Да чего вы ерунду городите, Барыня? Те все цари давным-давно померли, а мы-то тут причём?
-Ну, мало ли, что померли, коли наследие-то есть кому принять, да и к делу приспособить сподручно.
-Уж, по вашему, так любой фестиваль этнический наследием царизма является, что ли?
-Дык, фестиваль фестивалю рознь. А коли оно до немалых денег касаемо, так и не фестивалит уже-то.
-Да оно всё у Тани само собою вышло! – возмутилась я. – Ей же надобно было выкручиваться как-то? Вот, на этнических, да на псевдоисторических мотивах и выкручивалась. Уж тут, кто на чём умеет, на том и выкручивается. Она виновата, что ли, что в этой самой России таковая история, по которой, что ни царь, так хуже татарина?
-Хуже кого? – не поняла Барыня.
-Это другой народ так называется.
-Татарины? И что, сильно плохой народ?
-Ну, с какой стороны поглядеть. Если с татарской, то хороший, а коли с русской, так плохой.
-Это с чего же так вышло?
-Да я-то откуда знаю? Вроде как, одни других грабили всё время, а другие за это собрались с силами, да и решили их всех поубивать до последнего. Ну, во времена того самого Ивана Грозного. Песенка ещё такая была: «А татаре-то по городу похаживают, на царя Ивана да поглядывают».
-И что вышло-то в итоге окончательном?
-Ну, если Тане верить, так и не вышло ничего. Подрались, да, в конце концов, всё как было, так и осталось. Вот я потому и говорю-то всем, что война, или, там, драка, ничего не решает. Уж если чего как заведено, так потом снова и станет, сколько не дерись.
-Это кем же заведено?
-Ну, уж этого я не ведаю, Барыня.
-Ну, что тут скажешь? Может, ты и права, Боярышня. По большому счёту. В смысле глобальном и стратегическом. Но вот в смысле сиюминутном, да тактическом многое и от нас самих зависит. Ну, мало ли, что крупных моментов судьбы не избежать? Между ними-то можно на время и получше устроиться. Как мыслишь?
-Ну, наверное, так и есть, - согласилась я.
-А чего ж не устроилась?
-Так, не выходит получше, - призналась я. – Я не пыталась, что ли?
-Ну, стало быть, плохо пыталась.
-А вы, Барыня, стало быть, хорошо пытались? – рассердилась я. – Неплохо устроились, как я погляжу? И каким же образом таковой карьерный рост вышел? Уж не по трупам ли шагая?
-Ну, ты на меня лишнего-то не вали, сказывала-ж. Не по трупам, а собственными мозгами пошевеливая усиленно. Ну, если несколько за счёт тех, кто сам мозгами шевелить поленился, это может быть. Но уж никого я не резала и топором не рубила, как у вас, ламиол, принято.
-Так, стало быть, вы Нола, Барыня? И как же вы в Гедониксе в Боярышни устроились-то?
-А чего мне делать было? В рабыни податься? Видала, небось, как там Госпожи ламиолы со своими рабынями обходятся, а?
-Ну, видала, - согласилась я.
-А подружка твоя, Боярыня Татьяна Васильевна, сама не Нола, часом?
-Эт-т-т… - заикнулась я. – Эт-то кто же вам… То есть, это что за клевета такая непотребная?
-Ну-ну, не кипятись, - посоветовала мне Барыня. – Врать-то не умеешь, если тебя застукать с фактором неожиданности. Язык-то сам не туда, куда подумавши захочешь, выкручивается.
-Так и нечего тогда на меня наезжать провокационным методом, - заявила я.
-А, да какая теперь разница-то? Коли уж вы из Гедоникса сбежали вовремя. Правда?
-И, неправда. Не сбегали мы. Они сами там первые начали!
-Это ты про кого же, Боярышня?
-Да всё про тех же, Боярышня. Про руководство Гедонисское. Вот там бы Нол поискали законспирировавшихся. Да и шпиёнок Оллитарисских тоже.
-А вы не сбегали, стал-быть?
-Стал-быть.
-Или не успели просто? А куда ж вы подевались-то?
-А, много куда. В тюрьмы да в камеры, а не то, и в контору мерзкую подпесочную.
-В подпесочную? Правду, значит, говаривали, будто в песке никто не тонет, а всех беглянок да выселенок тайно со щита уволакивают для употребления ничем не ограниченного?
-Это где же говаривали и кто?
-Ну, дак, уж коли городишко женский, а язык у каждой второй девоньки без костей, нешто какие секреты утаишь от ушек внимательных?
-Вот и думала я, что кое-кому там не грех бы ушки подрезать, к язычкам вдобавок-то.
-Гляжу я, Боярышня, - сказала Барыня, - что мы с тобою во многих мнениях насчёт городишки Гедоникса общий язык обнаруживаем. Али нет?
-Али, да, - согласилась я. – И что с того?
-Ну, так, не подружиться ли нам с тобою, Мелания Скуратовна, до степени некоторой?
-А какой бы для вас в этом бы смысл являлся, Ксенолия Пенелопьевна? Я ваша рабыня крепостная, в цепях да в клетке сижу, а вы перед клеткой, на должности Господской, да Барыней вырядившись. И не на соломе, а на стульчике. Какой-такой навар вам с изменения наших взаимоотношений надобен?
-Ну, зачем же прямо сразу навар? А в перспективном смысле? Сегодня я Барыня, а ты девка крепостная да цепная, а завтра, может и наоборот выскочить? Кто ж ведает, как там эта самая судьба разумеет без ведома нашего?
-Оно так, - согласилась я, - да чего-й-то подозрительно мне, Барыня.
-А чего ты теряешь-то, подружиться согласившись?
-Уж тут ваша правда, Барыня, а только не без причины вы разговор затеяли, уж сознайтесь, сделайте милость. Да и признали вы меня не сегодня, а сразу же, как меня к вам на учение определили. Ай, не так?
-Так, Боярышня, так, - согласилась Барыня, – да ведь я присмотреться сперва хотела. Я ж тебя в Гедониксе-то лишь издаля приметила, да и себя показать тебе не довелось в те времена.
-И всё? – решила уточнить я, поскольку чего-то на меня напала нездоровая подозрительность.
-А чего ж ещё?
-Ну, хотелось бы честности с вашей стороны, чтобы, до разумной степени, конечно.
-А ты сама-то, Боярышня, прям, честная да прозрачная как стёклышко?
-Ну, не так уж, чтобы совсем, но стремлюсь.
-По мере сил?
-Знаете, Барыня? Вот, если я вам честно скажу кое-чего насчёт меня в Гедониксе, так ведь вы же не поверите!
-Хм, - сделала задумчивое лицо Барыня. – Честно, а я не поверю? Интересно даже. А почему я не поверю?
-Потому что люди никогда ничему честному не верят. Потому что они ложь больше любят, только чтобы она для их ушей приятная была.
-Ну, я не такая, - возразила Барыня. – Я деловая, а для дела полезнее правду знать, чем всякую ложь сладкоречивую.
-И ведь всё равно не поверите.
-Ладно, давай, говори, не то, я с любопытства потрескаюсь.
-Я, Барыня, в Гедониксе никогда не была. Вот.
-Как так? – не поняла Барыня. – Нет, я не говорю, что не верю, но как так может быть, если я самолично тебя там лицезрела, да и ты меня также?
-А так, что это была не я.
-А кто?
-Вот, я сейчас снова правду скажу. Потому что меня уже распирает потребность кому-то правду сказать, так распирает, словно живот после пищи непотребной.
-Ну, и?
-В Гедониксе было одно из моих раздвоений личности, в которые я перекидываюсь во сне, и в таком виде не помню о себе настоящей. Ну, почти всегда не помню. А для краткости, я такие раздвоения именую «Мониками», и, кстати, не я одна тоже. То есть, подобные явления здесь известны не мне одной, и, наверное, имеют место и помимо меня. Вот, таким образом.
-М-м-м… - сказала Барыня. – И это всё правда?
-Да.
-Слыхала я чего-то про подобных «Моник». Только тут столько бреда разнообразного производят, что уж и не знаешь, чему верить, чему нет. Да сама видела на последнем вернисаже этих, которые «сектантки-мутантки». Значит, перекидываешься в Монику? И что, каждый раз, когда спишь?
-Нет, не каждый. Но часто.
-В одну и ту же Монику?
-В разных Моник. Но, вот, в ту, что в Гедониксе была, так часто перекидывалась, что уже сомневаться начала, а может это она настоящая, а я Моника?
-Интересно, интересно, - проворчала Барыня. – А сейчас так не считаешь?
-Нет, сейчас не считаю.
-А почему?
-Ну, я же проверять пыталась. Пробовала сама с собой встретиться. А потом та Моника вообще умерла. Знаете, Барыня, когда умираешь, это очень неприятно. Это, можно даже сказать, личная психологическая трагедия.
-Надо полагать, - согласилась Барыня. – А тебе не приходило в голову, что всё это могло быть просто последствиями своеобразного устройства мозгов ламиолы, особенно по части памяти?
-А как тогда насчёт Гедоникса?
-Действительно, как?
-Нет, я, конечно, сначала думала, что всё это бред. И разве я так не должна была подумать, после всяких космосов, стука по голове, а особенно, всех этих уколов неизвестно чем попало? Но уж теперь-то я знаю, что всё не так. Да. На основе долгосрочного практического опыта.
-То есть, - решила уточнить она, - насчёт той твоей Моники, что была в Гедониксе, ты всю её биографию знаешь как свою собственную?
-Ну, наверное, - осторожно согласилась я, - если учесть, что я и свою-то биографию помню до определённой степени подробностей.
-Ну, и ладно, - неожиданно сменила пластинку Барыня. – Ты, Боярышня, ложись-ка, да отдыхай уже, а утро вечера мудренее. Тем более, ночи. А там видно будет.
И ушла. Ага, отдыхай, понимаете. Как я ни ворочалась на своей соломе, сон теперь не шёл. И чего дальше? Ну, узнала меня эта Ксенолия Пенелопьевна, и чего делать будет? Переведёт меня из старших рабынь в свои компаньонки? Я, между прочим, даже и не её рабыня, а рабыня Госпожи Шерри, если на то пошло. Будет с ней договариваться? А зачем ей? Ха! За деньгами, - вот зачем. Барыня-то сама кто? Прикинувшаяся в Гедониксе ламиолой Нола. Такая самая, которых они там день и ночь ловят, да никак всех выловить не могут. И как сумела? А что, такую же вела жизнь, как и настоящие Гедонисские ламиолы? Скакала на запряжённых в коляски Нолах и кнутом их погоняла? Других Нол плёткой лупила, клеймила, да за ошейники дёргала поминутно? А, не то, кто бы её не разоблачил? Ну, тогда понятно, чего она здесь обретается, а не в нормальном Оллитарисском городе. Там настучит кто-нибудь властям, так мало ей не покажется. А…
А я её там видала. Ха. Да я первая и настучать бы могла, вот она и в подруги набивается. Нет, это глупо. Проще ей меня банально удавить, а Госпоже Шерри объяснить, что несчастный случай вышел. А чего она тогда?
Ха! Ну и дура же я. А те самые пресловутые денежки общества защиты прав ламиол Даниса? Эти денежки, наверное, неизвестно куда пропали, а она думает, что их могли мы с Таней, Саррой и Мери с собой прихватить, да и сбежать. А уж коли мы обе Боярышни Данисские, так делиться надобно. Ну, допустим, та Моника умерла, а денежки, может, прежде в какой банк спрятала? А я знать должна.
Я-то думаю, что те денежки по-любому Гедонисская негодяйка Долли прикарманила, да разве кому докажешь? А, и не надо доказывать. Надо наоборот, прозрачно намекнуть на свою компетентность в этом вопросе. А вот тогда…
Тут передо мною начали почти что зрительно вырисовываться реальные планы предстоящей революции, правда, настолько разветвлённые и многоплановые, что я испугалась устать головой и решила поспать. А планы пока пускай себе формируются автоматически в подсознании, а мне на утверждение подаются в удобоваримом виде.
Во сне я увидела себя главной предводительницей народов победившей революции. Я сидела на внушительном троне, а спикер парламента зачитывал мой полный титул, который был столь длинным, что мне приходилось бороться со сном, чтобы не ударить в грязь лицом перед моими бесчисленными подданными. Ножками трона служили четыре установленных на карачки Серых Мамбы, причём, моя личная знакомая Серая Мамба Ву выполняла роль правой передней ножки. А к верхней ступеньке трона была прикована за шею короткой цепью сама Оранжевая Линда, которая была голая, и периодически облизывала эту самую ступеньку, чтобы на ней не скопилась пыль к тому моменту, когда мне заблагорассудится поставить на эту ступеньку свою ножку в лакированной туфельке.
Проснувшись, я даже не успела посетовать на такие свои злодейские фантазии. Вернее, на нездоровую социальную среду, которая их формирует в головах таких добрых девушек, как я.
Что интересно, никаких последующих действий Барыня в моём отношении не предприняла, а снова загнала нашу компанию на сельхозработы, а после обеда отправила запрягаться для катания. Лично мне на сей раз досталась роль задней декоративной девушки, в связи с чем, приспешницы расклепали мои кандалы, а также освободили меня ото всей одежды. Руки мне связали за спиной средним шнурком для вязания девушек, и связали, надо признать, очень квалифицированно, так, что эти «мягкие наручники» ничего не пережимали, но и не давали никакой лишней свободы шевеления запястьями. А на шею, под ошейник, накинули короткую позолоченную цепочку, замкнули на позолоченный же замочек и приковали за неё к задней скобочке коляски. Понятное дело, на меня приспешницы много времени не потратили, поэтому, пока они возились с запряганием остальных рабынь, я успела соскучиться и даже маленько устать ногами.
Но, вот, явилась Барыня в своих традиционных одеждах, и мы поехали «со двора». Должна признать, бежать за коляской босиком, да ещё на такой короткой цепочке было трудновато. Но это бы ещё ничего, хуже то, что меня, ни с того, ни с сего, неожиданно начало давить чувство стыда и унижения. И, в самом деле, с чего бы вдруг? Я ведь уже рабыня с солидным стажем и не таких ещё унижений накушалась до отвала и привыкания, почти что до степени иммунитета. Не какая-нибудь молоденькая дурочка, которая о рабстве читала лишь в книжках, да и то мимоходом. Вот, я понимаю, если такую дурочку взять, заграбастать, оголить, надеть на неё ошейник и заставить бежать на цепочке за транспортным средством, так она выпучит глаза, а то ещё и в обморок брякнется от избытка противоречивых впечатлений. Но, то дурочка, а то я, тёртая, как говорится, девушка-рабыня.
Хотя, с другой стороны, а какого чёрта так устроена жизнь, что всякие дуры гуляют тут с важным видом, упаковавшись в дурацкие покрывала и намордники, словно сбежали с арабского востока, а я, умная, красивая и интеллектуальная девушка, бегу голая, связанная и привязанная за шею словно декоративная собачка? И даже хуже собачки, потому что собачкам никто лап не связывает, а если чего и надевают, так намордники…
Тут мне пришло в голову, что так, как сейчас я, ещё ничего, а ведь могли бы на меня ещё и намордник надеть, не говоря о других бесчисленных причиндалах для украшения-унижения рабынь.
Как я уже успела тут заметить, женские намордники в Элурисе были распространены гораздо больше, чем в любом другом городе Оллитарии, где мне пришлось побывать. Хотя, где я побывала-то? В Генозисе, да в Гедониксе, и то, во сне. Собственно, женский намордник, это не вполне логичная вещь в обществе, где половина девушек гуляет в кляпах. Ели функция намордника это лишение девушки возможности кусаться, так любой кляп справляется с этой задачей гораздо надёжнее, да и ещё лишает его носительницу дара членораздельной речи. Правда, кляп необходимо периодически вынимать, намордник же можно надеть девушке хоть на всю жизнь, и ничего с девушкой не случиться. Только зачем? Остаётся предположить, что основная функция женского намордника это удовлетворение извращённо-эстетических потребностей всех этих мерзких рабовладельцев. Да об этом же говорит и сама конструкция намордников. Чаще всего это тонкая металлическая решётка, каким-либо образом закреплённая так, чтобы охватывать рот, а то и нос девушки. Часто эта решётка снабжается также накладной откидной крышечкой для доступа в рот, непременно запираемой на замочек. В этом случае намордник действительно можно как угодно долго с девушки не снимать, и тогда его крепление обычно заклёпывается, как при долгосрочном заковывании в кандалы. Некоторая эстетика, конечно, в таких намордниках есть, особенно если решётка красивая и хорошо отполированная, а также, если стиль сочетается с ошейником и цепями, что надеты на девушку. Только всякая эстетика вылетит у вас из головы, как только вы припомните, что заковывание в намордник ровняет вас с собакой, если ещё и не опускает ниже собаки по статусу. Тем более что многие конструкции намордников специально делаются такими, чтобы лицо девушки напоминало собачью морду. Ну, выполняются вытянутыми вперёд, словно для собачьих челюстей, но с опорным контуром и креплением явно предназначенным для женского лица и головы. Правда, образовавшееся перед ртом пустое пространство часто как-то используется, например, набивается катающимися там бубенчиками, или заполняется дополнительным стержнем, входящим в рот. Таким образом, можно даже разместить стандартный арестантский металлический кляп, который, если кто забыл, представляет собой раздвижную сегментную «грушу», регулируемую затяжкой гайки навинченной на выходящий изо рта наружу резьбовой стержень и запираемой на висячий замочек. Только если девушка в железном кляпе, зачем тогда намордник? Понятное дело, для упомянутых выше целей. Кое-кому поглядеть приятно, да…
Пока я рассуждала сама с собой о конструкции женских намордников, мы успели куда-то приехать и снова нарваться на некую непредвиденную задержку. Непредвиденная задержка оказалась, традиционно, группой блестящепокрышковых туристок, которые чего-то хотели от Барыни, причём, чего-то, явно связанного с моей личностью. С одной стороны, какое дело рабыне до проблем Госпожей? А, с другой стороны, любопытно же…
Иногда любопытство приводит к большим неприятностям. Можно услышать то, чего в здравом уме никто слышать не захочет. Вот сейчас как раз этот случай и оказался.
Собственно, претензии к Барыне предъявляла единственная Госпожа, а остальные просто глазели из праздного любопытства, или ещё с какими-то целями, кто этих Госпожей разберёт?
-Вот! – тыкала в нос Барыне приставшая Госпожа небольшой табличкой. – Взгляните сами, Госпожа.
-Да нет же, я вам и так доверяю, уважаемая Госпожа, - отвечала Барыня, - тем более, что и в вашей табличке уровня всё правильно…
-Хи-хи, - вставила Госпожа.
-Но дело же не в этом.
-А в чём же?
-Дело в том, что рабыня находится у меня на контрактном обучении, и просто так предоставить её вам для осуществления указанного уровня развлечения я просто не могу.
-Вы собираетесь препятствовать моему неотъемлемому праву на отдых? – перешла Госпожа на протокольно-грозный тон.
-Да нет же…
-Праву, подтвержденному табличкой уровня допуска и соответствующим образом оплаченному?
-Нет, что вы, уважаемая Госпожа? – отвечала Барыня испуганным голосом, как мне показалось, немного фальшиво испуганным.
-Ну, так, подавайте мне рабыню! – резюмировала Госпожа и уставилась на меня. Это, с чего ради, подавайте меня кому-то в лицевой покрышке со щёлочкой для глазок? Я даже испугаться-то не догадалась, просто возмутилась. Молча, пока что.
-Конечно, конечно, Госпожа, - согласилась Барыня. А эта-то чего соглашается? – Только, видите ли в чём дело…
-В чём дело? – снизошла до уточнения нетерпеливая Госпожа.
-Всё в том же контракте, - пояснила Барыня.
-Да причём тут какие-то контракты? – возмутилась Госпожа. – Это ваши контракты, а не мои, сами со своими контрактами и разбирайтесь, мне-то какое дело?
-Ну, это и вас касается, уважаемая…
-Меня?
-Позвольте, я очень коротко объясню ситуацию? – предложила Барыня.
-Ну? – позволила сердитая Госпожа.
-Буквально, в двух словах, - пообещала Барыня. – Дело в том, что эту группу девушек, согласно контракта, я должна подвергнуть оговоренному процессу обучения и воспитания, после чего сдать заказчику для дальнейшего употребления, которое меня не касается. Ну, за исключением пункта о гарантийных обязательствах, касающихся обеспечения должного последующего поведения… Впрочем, это лишние подробности, существенно же то, что процесс воспитания ещё не завершён, а в случае неполноценного выполнения мною контрактных обязательств…
-Не заплатят, что ли? – догадалась Госпожа.
-В том числе… - подтвердила Барыня.
-Я могу вам посочувствовать, но это не мои проблемы. А моё неотъемлемое право, вот! – снова сунула свою табличку Госпожа.
-Конечно, Госпожа, - согласилась Барыня, - только в случае изъятия из контрактного процесса кого-либо из девушек лицом, имеющем на то право, это лицо обязано сделать соответствующую пометку в контракте, только и всего. И тогда ни у кого никаких проблем, Госпожа.
-Пометку, говорите? – усомнилась Госпожа.
-Именно, Госпожа.
-И это где-то записано, что я должна делать пометки в ваших контрактах?
-Разумеется, Госпожа. Это в контракте и записано. А контракт, это такой же официальный документ, как и таблички допуска, Госпожа.
-Кто бы знал, - проворчала Госпожа. – Впрочем, за чем дело стало? Давайте сюда ваш контракт, и, где, там, пометки делать?
И снова взглянула на меня своей глазной щёлкой. Я бы так сказала, взглянула плотоядно, так, что я всерьёз забеспокоилась.
-Мне очень неудобно, уважаемая Госпожа, - сказала между тем Барыня, - но контракт не при мне, контракт у меня дома.
-Сто десять чертей! – заявила Госпожа на такую новость. А окружающие Госпожи, кажется, захихикали. Ну, эти всякие Госпожи вообще часто радуются, когда у кого-то проблемы. Им поглядеть интересно, что с этими проблемами делать будут.
-О, не расстраивайтесь, пожалуйста, уважаемая Госпожа! – сочувственно воскликнула Барыня. – Всё можно быстро устроить к обоюдному удовольствию. Поедемте прямо сейчас ко мне домой, только всего и делов-то.
-Ну почему всегда задержки! – рассердилась Госпожа и даже, кажется, топнула ножкой. – Да это просто мистика какая-то!
-Никакой мистики, всё наоборот, - возразила Барыня. – Ну, посудите сами, разве вам не доставит лишнее удовольствие прокатиться на моей коляске? Уверена, вы никогда прежде не правили упряжкой тройкой.
-Уж эта ваша пресловутая упряжка, - проворчала дама, но уже более спокойным тоном.
-Кроме того, у меня дома я могу предложить вам и дополнительные услуги по организации процесса. Уверяю вас, у меня очень квалифицированные приспешницы, и я рада буду приказать им дополнить для вас всеми доступными средствами процесс умерщвления рабыни. Всеми, допускаемыми уровнем протокола средствами, разумеется…
-Чего? – неожиданно для самой себя возмутилась я, к несказанному удовольствию Госпожей зрительниц. – Умерщвление кого?!
-Малашка! – рассердилась Барыня, - да как ты смеешь рот разевать? Молчать!
-Какая невоспитанная рабыня! – встряла одна из зртельниц.
-Какая неслыханная дерзость! – поддержала другая.
-Этих ламиол только вырезание языка исправить способно, - заметила третья.
-Это всё хвалёное Данисское воспитание, - высказалась четвёртая.
-А хозяйка-то и довольна, наверное, - предположила пятая. – Такую девку не воспитаешь, а тут и случай удачный, чтобы избавиться.
-Уж свои домыслы оставьте при себе, - посоветовала Барыня пятой Госпоже. – Девушка нормально воспитана, но при таком потрясении сказала не подумав. Поставьте себя на её место.
-А я не ламиола, чтобы ставить себя на место рабыни, - возразила пятая Госпожа. – А правильно воспитанная ламиола должна быть счастлива служить нам, Госпожам Оллитарии, должна быть счастлива доставить нам удовольствие, даже и своим умерщвлением.
-Ага, мечтать не вредно, - ответила Барыня.
-Ламиолы все лживые негодяйки, - поддержала её Госпожа умертвительница. – На словах покорны, а как припечёт, так визжать начинают.
-Сами вы визжать начинаете, как только на вас топором замахнёшься! – психанула я. Ну, что со мной потрясение случилось, это Барыня правильно сказала. А с кем бы не случилось? Я помнила, конечно, что какая-то мерзавка недавно зарезервировала меня для личного убиения за ударенную моей клеткой коленку, но помнила как-то побочно. Подспудно надеясь, что эту дуру обманут, или она сама окочурится к нужному сроку. А тут, вон чего! Вот тебе и революция, вот тебе и мировое господство…
Но что я могла сделать, связанная и пристёгнутая за шею на прочную цепочку?! Понятное дело, только кричать. Я и разинула рот, чтобы закричать уже как следует, но в этот самый рот сейчас же воткнулся резиновый кляп-шарик. Оказывается, Барыня успела соскочить с сидения, достать запасную затычку и теперь успешно стягивала ремешки кляпа на моей глупой голове.
-У! – возмутилась я и замотала обтягиваемой головой. – У! У-у-у!!
В ответ на что, кляп лишь туже закупорил мой рот. Уж этот мне классический красношариковый и чёрноремешковый резиновый кляп! Это же просто символ полнейшего бесправия девушки, лишённой не только права на свободу и жизнь, но даже и права высказаться по этому поводу!
-У! У-у-у-у-у-у… Ы!
Совершено неожиданно Барыня ущипнула меня за голую попку. Я даже чуть не проглотила кляп от неожиданности. Хотя, это, конечно, никак невозможно сделать при забитом в рот упругом шарике в четыре с половиной сантиметра, просто ощущение такое возникает. Я захлопала глазами, а Барыня сказала:
-Прекрати безобразничать, Малашка. Не позорь свою Барыню. Ты ничего не можешь, ни на что не имеешь права и ничего не в силах сделать, чтобы это изменить. Госпожи сделают с тобой, что захотят, и тебе это прекрасно известно. А в такой ситуации лучше не позориться, а сохранять достоинство. Вот это в твоих силах. У?
-У? – не поняла я.
-Достоинство, покорность собственнице и доверие к предназначенной тебе судьбе. Как я тебя учила? И о грациозности движений не забывай, само собой.
И ещё раз ущипнула мою попку, на этот раз гораздо слабее. И что я должна понять? Сохранять достоинство! Легко сказать. Это где-нибудь на баррикадах с мечом в одной руке и с пистолетом в другой легко сохранять достоинство, даже и перед лицом героической гибели. А как его сохранять с цепочкой на шее и с кляпом во рту? Привязанной к Барской коляске для украшения выезда! И перед кем его сохранять? Перед этими извращёнными негодяйками в покрывалах? Перед своими подружками-ламиолами, разве что? Так все мои подружки ещё похуже меня были запряжены в ту же коляску, в уздечках, цепочках, ремешках и колокольчиках. А пока я кипятилась на своей привязи, обе Госпожи уже уселись в коляску и вразумляли подружек кнутом и поводьями. Толи подружки попытались взбунтоваться, толи Госпожа умертвительница и впрямь не умела править тройкой, толи ещё чего. Как оказалось, второе.
-Не так, уважаемая Госпожа, - принялась объяснять злодейке Барыня. – Держите вот так. Главные поводья тремя пальцами, а боковые большим пальцем и мизинчиком. Ручку слегка растопырьте, вот. И повыше ручку, повыше. Видите, когда нужно прямо, боковые поводья слегка провисают? А если нужно повернуть, двигайте ручку в сторону, противоположную повороту. Вот так, вот так. Видите, нужный боковой повод натягивается, и уздечка пристяжницы тянет её ротик вбок? А теперь резко встряхиваете ручкой, чтобы поводья девушек по щекам хлопнули, и побежали, побежали. И про акселератор не забывайте. Стегайте, стегайте их. Нет, не совсем так, Госпожа. Стегаете коренницу два раза, потом левую пристяжницу, потом правую. Потом снова коренницу один раз. Вот так. А если скоро поворачивать, стегаете два раза нужную пристяжную девушку. И про декоративниц не забывайте тоже. За ними тоже поглядывать следует, чтобы привязи не дёргали, и чтобы грациозно.
-Но это же невозможно так! – возмутилась наконец-то Госпожа убийца. – К чему такие сложности вообще?
-Ну, каждое искусство требует труда и прилежания. Искусство править тройкой тоже.
-Не хочу я трудиться, тем более, прилежно, - заявила убийца, - я отдыхать и наслаждаться сюда приехала, а не работать!
-Давайте мне поводья и кнут, - согласилась Барыня. – Вы совершенно правы, уважаемая Госпожа. Если править тройкой для вас труд, следует нанимать погонщицу, только и всего. А в данный момент я почту за честь выполнять роль вашей погонщицы, и совершенно бесплатно, чтобы доставить вам удовольствие, согласны?
-Ну, вы очень любезны, конечно… - несколько смутилась убийца.
-Я только рада услужить вам, - чуть поклонилась Барыня, - поскольку невольно явилась причиной задержки в получении вами законного удовольствия, уважаемая Госпожа. И я буду счастлива, если эта задержка вместо неприятности принесёт вам немного лишнего удовольствия, уважаемая Госпожа.
-Правда? – усомнилась убийца.
-Разумеется, - подтвердила Барыня. – Разве это не будет справедливым?
-Ну, в принципе, да, - согласилась убийца.
-Вот! – обрадовалась Барыня. – Я, знаете ли, очень чувствительна к несправедливости, и очень радуюсь, когда что-то совершается справедливо. И, кроме того, мне всегда доставляет удовольствие совершать что-то для пользы окружающих.
-В самом деле?
-Конечно. Ведь как люди устроены? Чем больше им сделаешь хорошего, тем лучше они и к вам относятся. Таким образом, делая людям добро, вы делаете добро самой себе, что с любой стороны разумно.
-Мне так кажется, что всё наоборот, - возразила Госпожа убийца.
-Совершенно верно, уважаемая Госпожа. Первая реакция, это на добро ответить злом. Но это вначале. А после того как скажутся результаты сделанного вами добра, а у персон, которым вы сделали добро, появится время на спокойное осмысление и оценку случившегося, они меняют своё мнение и проникаются чувством ответной благодарности. И, разве не справедливо оценивать весь процесс по конечному результату, а не по промежуточному?
-Ха. А если вас пришибут в промежуточный период за ваше добро, раньше, чем проникнутся благодарностью?
-Ну, - сказала Барыня, - надо просто трезво оценивать ситуацию. На промежуточный период можно ведь и спрятаться куда-нибудь.
Тут они обе принялись хихикать, а у меня тоже немного отлегло от сердца. Неспроста Барыня затеяла с убийцей эту философию о добре и зле. Чего-то она задумала, а уж ума у Барыни, чтобы чего-то умное задумать, явно достаточно. И, потом, ей ведь не выгодно, чтобы меня убили, если припомнить нашу с ней Гедонисскую тематику.
Тем временем, мы приехали домой, въехали на Барский двор, где Барыня незамедлительно кликнула приспешниц и велела им отвязать меня, а упряжку отвести на конюшню и привязать там, не распрягая, поскольку, после завершения процесса умерщвления рабыни, она намерена отвезти «уважаемую Госпожу» обратно на то место, откуда всё и началось. И в самом деле, не идти же убийце пешком, после всех трудов праведных?
-Э… - хотела возразить Госпожа убийца. Возможно, она рассчитывала убить меня прямо сразу, без лишних церемоний. Но Барыня сейчас же перебила её:
-Ну, не делать же нам пометки в контракте во дворе? И, потом, я просто не отпущу вас без лёгкого фуршета с вином и без достойного дополнения вашей процедуры. Идёмте же в дом, уважаемая Госпожа.
И потащила меня за шейную цепочку.
-Это… Какие ещё дополнения, Госпожа? – поинтересовалась убийца, волей-неволей отправившаяся вместе с нами в дом.
-Какие только в моей власти, - пообещала Барыня. – Ну, хотя бы простое бичевание девушки.
-Бичевание?
-Почему бы и нет? Разве это не доставит вам дополнительного удовольствия Госпожа? Если уж у вас появляется расходный материал, почему бы не использовать его с максимальным для себя удовольствием?
-Хм. Пожалуй, - согласилась убийца. – Бичевание… Имеете в виду, избиение кнутом?
-К сожалению, у меня в доме нет кнута, - извинилась Барыня, - но его вполне может заменить ездовой хлыст. Им конечно нужно несколько дольше стегать девушку до нужной кондиции, чем классическим кнутом, но разве у нас не найдётся десятка лишних минут для этого?
-Найдётся, - согласилась убийца и добавила: - Что-нибудь ещё дополнительно предложите?
-Ну, по ходу дела сориентируемся, - пообещала Барыня и приоткрыла для злодейки дверь. – Проходите пожалуйста, уважаемая Госпожа.
А сама оглянулась на меня и одарила непонятным взглядом. Так, будто вдруг прониклась ко мне повышенным уважением. А потом коротко погрозила пальчиком.
А в главном зале уже суетились приспешницы, расставляя фуршетный столик, стульчики и зачем-то укладывая на пол толстые подушечки. По указанию Барыни они тотчас взялись за меня. Связали мне шнурком щиколотки и закрепили на ввинченном в пол посередине комнаты колечке. А шейную цепочку натянули вверх и прикрепили к потолку, так, что мне пришлось чуть ли не подняться на цыпочки.
-Вина и угощения для уважаемой Госпожи, - распорядилась Барыня, - а потом принесите контракт и ездовой хлыст. Нет, сперва хлыст, а потом контракт. Нет… короче, мигом несите и то и другое. И третье, естественно, дуры бестолковые. Быстро!
Вот, лично я никак бы не могла оценить наших приспешниц как бестолковых дур. В жизни не видела более толковых и понятливых рабынь. У них всегда всё получалось быстро, качественно, и, что подозрительно, вежливо в отношении нас, остальных рабынь. И это при постоянных колодках на шее и общих кандалах на ногах. Нет, будь это мои рабыни, я бы их давно повысила в должности. Но у Барыни, наверное, были свои соображения на их счёт. А Барыня указала убийце на меня и сказала:
-Я нахожу, что для бичевания наиболее удобно привязывать девушку посередине комнаты. И именно за шею и за ноги. Хотя, многие считают, что рабыню следует подвешивать за связанные руки. А вы как предпочитаете, уважаемая Госпожа?
-Ну, по разному, - ответила Госпожа. – В принципе, любая поза имеет свои преимущества.
-То есть, перевязывать девушку другим способом не будем?
-Не стоит, - согласилась злодейка. – Хотя, связанные за спиной руки могут несколько мешать стеганию сзади. Но перевязывать не стоит, главное побыстрее начать.
-Малашка! – строгим голосом сказала мне Барыня, - когда Госпожа начнёт тебя стегать, подтяни руки вверх и прижми к пояснице, чтобы Госпоже было удобнее. Поняла?
-У! – ответила я и снова начала сердиться.
-Не «У» а «Угу», негодница. Смотри у меня, ужо!
-Ха, Малашка, - проговорила Госпожа злодейка.
-Ну да, - подтвердила Барыня. – На мой взгляд, неплохое имя для крепостной девушки. В смысле, Маланья. Но, знаете, я привыкла с ними просто: - Машка, Лушка, Варька, Малашка, как-то так, вот.
-Много чести этим ламиолам ещё и имена иметь, - заявила злодейка. – А то, Маланья, понимаете.
-А вы что, Госпожа, вероятно, эту девушку раньше знали?
-Да я её… Э… В смысле, а почему вы так решили?
-Ну, мне так показалось, уважаемая Госпожа.
-Ну, можно сказать, что знала, если уж она имела наглость ударить меня своей дурацкой клеткой по коленкам. В этом смысле, да.
-Правда? А мне пришло в голову, что её имя…
Чёрт побери! А ведь в этой негодяйке есть что-то знакомое! Да, точно. Ужимки, манера двигаться… Кто? Кто, кто, кто, кто? А какая разница, кто? Не всё ли равно, которая из негодяек меня решила убить, знакомая или малознакомая. Да и нелогично как-то убивать за удар клеткой, которую ещё и не я сама раскачивала. Конечно же, эта гадина специально подставила свои коленки, а меня признала ещё раньше. Ага, повод нашла, чтобы свести какие-то старые счёты. Кто же? Госпожа Клионолия? Нет, Госпожа Клионолия бы воняла как помойка. Не думаю, что она способна сменить свои парфюмерные предпочтения. Гедонисская негодяйка Долли? Нет, другая манера двигаться, хотя рост подходит. Да зачем этой Долли ехать в Элурис? Ей и в Гедониксе круче Элуриса втрое. Ламиола, к тому же… Ну, уж и не Нома Оллитарха Генозиса, конечно. У этой-то оба глаза на месте, да ещё вон как посверкивают из щёлочки. Страйкерша Пенелопа? Нет, та повыше ростом была. Вот, чёрт!
-А девка-то вас знает, Госпожа, - заметила тем временем Барыня. – Поглядите-ка, точно знает, только припомнить не может, как ни пыжится.
-Ничего, сейчас ещё не так узнает, напоследок, - пообещала злодейка. – И где ваши приспешницы бревношеие ходят?
-Бревношеие, хи-хи, - усмехнулась Барыня.
-Вы их что, постоянно в шейных колодках держите?
-Постоянно, - подтвердила Барыня. – А разве это не разумно?
-С какой стороны?
-Ну, например, они друг друга покусать не смогут, если поругаются.
-А за ноги сковали из каких соображений?
-Ну, чтобы никуда друг от друга не делись. Это как бы стимул к продуктивному сотрудничеству.
-Не находите, что это несколько громоздко? И, как вижу, отражается на быстроте действий.
-Ну, каждый метод содержания крепостных девушек имеет свои недостатки, - согласилась Барыня. – Уж тут, кто как привык. А вы как-то иначе… А, вот они, наконец, бездельницы! Где столько шляетесь?
Приспешницы в ответ принялись молча кланяться, а принесли они пока что лишь вино и закуски.
-Контракт несите, лентяйки! – напутствовала их Барыня, - и хлыст, чтоб вам в навоз на конюшне наступить!
А вы присаживайтесь, пожалуйста, уважаемая Госпожа. Чего откушать изволите? Вина? Огурчиков-помидорчиков?
-Чего?
-Уж такая национальная Данисская закусочка, Госпожа. Отведайте, не побрезгуйте.
-Надо же, - проворчала злодейка, разглядывая тарелочку, - не видала никогда. И как их едят?
-А, ротиком, - пояснила Барыня. – Сперва вина стопочку, а потом огурчик малосольный, да и помидорчиком заесть. Вот, поглядите, как я.
Барыня заглотила с полстакана вина, да и закусила, как объясняла. И прокомментировала:
-Ух ты, ну прямо блаженство райское. Б-р-р-р…
Да уж, Барыне даже свой ротик оголять не пришлось, недаром у неё была манера носить чадру под челюстью.
-Прямо, блаженство? – усомнилась злодейка.
-Так, а вы сами оцените, Госпожа. Ну-ка, нальём-ка. За ваше здоровье, Госпожа, ну?
Госпожа злодейка полезла стаканом себе под чадру, но так ей было неудобно, а Барыня ещё и хихикнула:
-Да вы чадру-то откиньте, Госпожа. Кого тут нам, девушкам, стесняться-то? Крепостной девки, нечто? Так она связанная да и в кляпе. Коли вас признает, так никому и не расскажет. А там и помрёт скоропостижно, ай не так?
-И то, правда, - согласилась Госпожа. – С чего это я, Госпожа Оллитарии стану своё лицо прятать ото всякой цепной керчифки, за пять минут до удушения.
-Вот, - одобрила Барыня. – А вы что, её будете платком убивать?
-Конечно. Платком и прищепкой, как любую презренную ламиолу.
-Так ведь тогда придётся у неё кляп вынуть?
-Ну, и вынем. Она к тому времени и говорить-то неспособна будет, надеюсь. Только бы ваш хлыст об неё не сломать, Госпожа. А у вас наборчика пыточных иголок не найдётся?
-Поглядим, - пообещала Барыня. – А про вино-то забыли, Госпожа? Пейте, простынет, не то. Да и я с вами. Ну-ка?
-Ага, - согласилась Госпожа и принялась откидывать на голову свой блестящий намордник. А потом и нижний, кружевной. – У-ух! О! Это что же за вино-то у вас?
-Огурчик, Госпожа скорее, и помидорчик сверху. Ну, как оно?
-Б-р-р-р, - завертела мордой злодейка. – Хи-хи-хи. И вправду, бр-р-р-р! Это, то есть, блаженство и есть?
-Оно самое, Госпожа, - подтвердила Барыня. - А уж после второй чарочки…
-Нет уж, увольте, - замахала руками Госпожа, - эдак-то откинуться с непривычки запросто, не то, и на Данисскую речь перейти самопроизвольно… После винца такового-то…
-А это не вино, Госпожа, это водочка Данисская, токмо подкрашена под вино, никто плохого не подумал, чтобы.
-Чего-й-та? – не поняла заразившаяся Данисской дикцией злодейка.
-Водочка, говорю. Али не слыхали никогда?
-Смутно, - призналась Госпожа. – А эта водка, она что, на основе вина, или просто кислота какая?
-Ой, ну что вы, Госпожа? Да разве ж я чего для здоровья вредного осмелилась бы вам предложить? Уж вы, Госпожа… Право, даже не знаю как вас и звать-величать-то?
-Э… Меня?
-Ну да. Вас, Госпожа.
-А зачем вам меня звать, и, тем более, как его? Возвеличивать?
-А положено так, после водочки-то.
-Да? А почему?
-Потому что, коли две дамы уважаемые вместе водочку пьют, то и значит, что они не только сами по себе уважаемые, но и друг-дружку уважают со всей взаимностью обоюдной. Вот, я вас уважаю, а вы меня?
-Это… Так я вас и плохо знаю даже, уважаемая Госпожа Барыня.
-Но уважаете?
-Ну, пожалуй, да. Слушайте, а почему я вас уважаю?
-А потому что закусочка хорошая была. Так что, по второй соизволите?
-Э… А, ладно! Наливайте, уважаемая, э…
-Ксенолия Пенелопьевна, - отрекомендовалась Барыня.
-Ксе… Пе… Это кто?
-Это я, Госпожа.
-Правда?
-Истинная правда, Госпожа. А вы?
-А я, что?
-В смысле, кто?
-Я? Я это… То есть, эта… Как её? Чёрт! Забыла… А! Вспомнила! Я Ка… Так, это, говорить же нельзя?
-Просто так нельзя, да. А после второй чарочки можно. Знаете, после второй чарочки вообще всё можно, вот!
Стук! Буль-буль-буль. Бр-р-р-р! Госпожи опрокинули по второму пол-стаканчику. И что теперь? Споют что-нибудь? Между прочим, я уже и устала так-то вот стоять, растянутая между шеей и ногами. Нос зачесался ещё. Он как-то всегда у меня чешется, когда кто-то рядом выпивает, а мне не даёт.
-Ну?
-Гну.
-Гнёте что?
-А, что хочу, то и гну. Я ведь эта, как её?
-На «Ка» начинается, - подсказала Барыня.
-Точно, - подтвердила окосевшая Госпожа убийца. – Ка-ка-ка… Калиопалия Мона-Генози, вот!
Ах ты, чёрт! Да ведь это точно Страйкерша Калиопалия. Сестра Вышивальщица поганая! Ох, уж у этой дамочки есть за что меня ненавидеть. Интересно, а задница у неё зажила? И всё также философски подписана? Да как же я про неё позабыла-то? А потому что дура непроходимая, всех перебрала, а главную уродку и не припомнила даже. А Барыня-то прекрасно мою реакцию видит. Так я и не собиралась от неё свои знакомства скрывать. Ну, а дальше-то что?
Дальше явились приспешницы и принесли заказанный хлыст.
-Это чего? – возмутилась Барыня. - А контракт где?
Приспешницы поклонились и удалились снова.
-Эй, куда-куда? – нездоровым голосом проворчала им вслед Барыня. – Вот, вечно куда-то убегают. Эт-тому надо конец положить. Вот, как в следующий раз… Слушай, подружка, а у тебя, типа, наручников нет?
-Наручников? – повторила Госпожа Калиопалия, похоже, частично впавшая в общее отупение.
-Ну, или каких колечек смирительных? Ну, пристегнуть этих, бревношеих, не бегали чтобы, э…
-А… Есть! – доложила Страйкерша и полезла под покрывала. А потом выложила на столик смирительные колечки.
-А ключик?
-Да был где-то. Это. Там, где-то. У-нутри.
-У-нутри вас?
-Ага. А, это? Чего можно-то? Ну после второй. Вы говорили, же…
-Ксенолия Пенелопьевна, - напомнила Барыня.
-Ну да. И чего теперь можно?
-Всё! – объяснила Барыня.
-Что, вообще всё?
-Конечно. А иначе, зачем вообще пить? Теперь мы всё можем, да.
-А, к примеру?
-К примеру? Ну, море перейти можем.
-Это как так?
-Запросто. Вот, было бы тут море, сами бы убедились, оно бы нам сейчас было по колено!
-Ну, уж прямо?
-Точно! Проверено. После двух, - по колено, а уж если после трёх, так это же вообще можно, как его? Аки посуху!
-И… Хи-хи-хи, - засмеялась Страйкерша.
-А, это, - сказала Барыня, - ты же, подружка, кого-то убивать собиралась?
-Ну да, - подтвердила Калиопалия.
-Ну, вот, теперь, стало быть, можно. Кого хочешь выбирай, кого хочешь убивай.
-Как это, кого хочешь?
-Запросто. После водки море по колено, а уж убивать кого, как два пальца… Два пальца… Ну, как чего-то там с двумя пальцами сделать, не помню я. Так что, давай уже, убивай кого-нибудь, там.
-Прямо, кого угодно?
-Ну, меня же ты не станешь убивать, правда? А если не меня, то кого угодно, мне плевать, лишь бы тебе хорошо было.
-А почему же, не тебя?
-Так, а потому что, пили-то мы зачем? Чтобы мы теперь были уважаемые. Вот, мы друг друга уважаем, да? А как это я стану убивать того, кого уважаю?
-Да. Есть логика, - согласилась Калиопалия. – А это чего, кнут?
-Кнут, - подтвердила Барыня. – Знаешь, многие тут выпендриваются, это, мол, никакой не кнут, а ездовой хлыст. А чего выпендриваться? Кнут, он кнут и есть.
-Ну да, - кивнула Калиопалия. – А зачем нам кнут?
-Бичевать.
-А кого?
-Кого? В самом деле, а кого ты собиралась бичевать, а потом убивать? Вот, её, наверное? – указала Барыня на меня.
-Её, - подтвердила Страйкерша.
-А что, она какая-то плохая, да?
-Уж такая плохая, что сейчас узнает у меня, насколько плохая. Видишь, корячится? Знает, мерзавка, чью задницу… Ну… Плохая, короче.
-А, ну тогда убивай, конечно, - разрешила Барыня.
-Угу, - сказала Калиопалия, ухватила кнут и начала неуверенно подниматься на ноги, - погоди, а контракт? Там же где-то…
-Да, к чертям все эти контракты! – вдруг рассердилась Барыня. – Задолбали эти мерзавцы протокольные своими контрактами, вообще!
-Уж это, да, - согласилась с ней Калиопалия, утвердилась на ногах и начала примериваться, как бы размахнуться кнутом.
-Слышь, подружка, - спросила её Барыня, - а тебя и впрямь Калиопалией зовут?
-Ну. А что?
-Так, удачно-то как выходит. Я, понимаешь, такие имена люблю очень. Ну, типа, Калиопалия, Клеопатра, Клотильда, там. Конкордия, даже, на худой конец. А потому что они хорошо до «Клёпки» сокращаются. А ты, Калиопалия, значит?
-Это ты чего хочешь сказать? – выпучилась на Барыню Страйкерша.
-А, да так, ничего, мысли вслух.
-Ты гляди. А то, моё имя, это же…
-Калиопалия, - сказала Барыня. – Калиопалия Мона-Генози.
-Ну да, - подтвердила злодейка, утвердилась покрепче на ногах и протянула кнут по полу назад. А потом размахнулась со всего плеча, и…
И чуть не сковырнулась на пол. Я от ужаса перед ударом кнута даже и не зажмурилась, а выпучила глаза, поэтому заметила, как Барыня наступила ножкой на кнут, что и вызвало непредвиденный толчок. А Барыня тут же подскочила и ухватила Страйкершу за бока.
-Ой, подружка, головка закружилась, да? Бывает, бывает после водочки-то. А ты на стеночку-то обопрись ручкой, головка-то на место и встанет. Да и что другое к месту приткнётся, чего не на своём месте, а на непотребном каком во время данное находится - то.
-А… Э… Это чего такое?! – вдруг заорала Страйкерша и задёргала рукой на стенке.
-А это скобочка крепкая такая, - пояснила Барыня, отступив на пару шагов от Страйкерши. Тут я и заметила, что Барыня ловко успела пристегнуть Страйкершу за руку теми самыми смирительными колечками, что у неё и позаимствовала.
-Вай! – заорала Калиопалия, бросила кнут и ухватилась за скобочку другой рукой, пытаясь оторвать. А потом принялась грязно ругаться, грозиться, беситься и так далее. А Барыня уселась на стульчик и помалкивала, наблюдая за ней с безопасного расстояния. И сидела так, пока снова не явились приспешницы с папкой для документов. Наверное, контракт принесли.
-Вишь, ругается, - указала приспешницам на злобствующую Госпожу Страйкершу Барыня, - а у самой где-то ключик спрятан. Непорядок, однако.
Тут Страйкерша припомнила о ключике и полезла свободной рукой под свои покрывала. Наверное, не настолько пьяная была, или протрезвела со страху, но ключик нашла быстро и даже засунула в замковую дырочку колечка. Но дальше случилось нечто странное. Злодейка как бы завяла словно растение которое давно не поливали. Прекратила ругаться, хотя свой рот и оставила открытым, вздрогнула пару раз, вынула ключик и начала вставлять его в дырочку другого колечка. Отомкнула, просунула колечко через скобу и защёлкнула на другом своём запястье. А ключик бросила на пол. А приспешницы подошли, подняли ключик и положили его на столик перед Барыней.
-Вот теперь порядочек, - сказала Барыня. – Плойка, отпусти её, пока что.
Та приспешница, которую я ещё прежде посчитала главной в парочке, повернулась и странно поглядела на Страйкершу. А Страйкерша вздрогнула так, словно её стукнули молотком по голове, выпучилась на свои скованные на скобочке руки и задёргалась с удвоенной яростью. Только теперь не ругалась, а рычала, наверное, исчерпала свой ругательный лексикон. Так ведь она ещё раньше похвалялась мне своей тонкой душевной организацией и творческим складом ума. Откуда ей знать много ругательств? Вышивальщица поганая.
-Малашку отвяжите, - распорядилась о дальнейших действиях Барыня.
Приспешницы положили папку с документами на столик и занялись моим отвязыванием. Развязали мне ноги и руки и за цепочку отвели к столику Барыни. А здесь усадили на стульчик и стреножили за левую ногу той же цепочкой. Пришлось поджать ногу к самому животу, поскольку цепочка была слишком уж короткой, но на стульчике-то ещё ничего. А сами приспешницы отошли чуть в сторону и утвердились на коленках, опустившись на те самые подушечки, что разложили здесь заранее. Страйкерша же теперь перестала рычать и, похоже, принялась обдумывать ситуацию, в которую попала, и наблюдать за нашими действиями.
-Чего, испугалась, да? – спросила меня Барыня.
-Угу, - подтвердила я. А чего, если правда?
-Знаешь её? – указала Барыня на Страйкершу.
-Угу.
-Налить? – щёлкнула Барыня пальчиком по графинчику с крашенной водкой.
-У? Угу! – обрадовалась я.
Барыня налила половинку стакана и подвинула ко мне. И тарелочку с помидорами. А огурчики, видно, уже все съели.
-У? – не поняла я.
-Чего, «у»? Снимай кляп, понятное дело. Руки-то есть?
Ну, что руки есть, с этим я спорить не стала, хотя… Пришлось повозиться с ремешками кляпа, но меня почему-то никто не торопил, и помогать не собирался. Наконец, мне удалось раскупорить свой ротик и начать разминать челюсти. А кляп я положила на свободную тарелку.
-Фу, - сказала Барыня, поглядев туда, - обслюнявила-то. Ладно, хоть не обгрызла. Давай, пей, уважаемая.
Тут я себя упрашивать не заставила. Опрокинула в себя стакан и быстренько подобрала все оставшиеся помидоры. А Данисская водочка что-то сильно напоминала на вкус водочку Русскую. Ну, кто их знает, может у Даниса с Россией уже торговый оборот наладился? Хи.
-Значит, знаешь её? – повторила Барыня.
-Ещё как, Барыня, - подтвердила я.
-И что это за дамочка? Только, гляди у меня, Скуратовна, лишнего на неё не возводи. Говори, как есть. И никаких потом оправданий, что, мол, выпивши, или ещё чего. Знаю я тебя, тебе и с полного стакана ни в одном глазу ещё не заморгается. Так что, гляди, чего говоришь-то, не то, не посмотрю, что Боярышня.
-Да больно надо мне ещё и лишнее на неё возводить, - обиделась я. - На неё и того, что взаправду есть, за глаза предостаточно.
А Страйкерша уставилась на нас и тоже приготовилась слушать. Ну, мало ли чего ещё о себе со стороны узнать можно? Со стороны-то виднее, и любопытно, опять же.
-Она что, Страйкерша? – догадалась Барыня.
-В том числе, - подтвердила я.
-Правда? – обратилась Барыня к Калиопалии.
-Да она сама Страйкерша! – заорала та. - Она сама девушек на жаровне жарила, в Унилонисе ещё!
-Я тебя не про неё, ты за себя ответь. Страйкерша?
-Да никакая я не Страйкерша, я вышиваю просто… В смысле, я татуировки делаю. Чёрт!
-И ни с какими Страйкерами дел не имеешь?
-Да не знаю я никаких Страйкеров вообще!
-А чего-й-то я тебе не верю, а?
-Сама ты Страйкерша, наверное! Вот и не веришь. Чего на меня напала?!
-Ой, не потому не верю, - возразила Барыня, - а потому, что ты, девонька, сказала намедни, что крепостной девушки моей знать не знаешь, кроме как здесь, по части коленок своих. А, и дальше врёшь, как тебе, видать, сподручно по жизни.
-Одиннадцать грязных чертей! – выругалась Калиопалия. - Да, мало ли я когда чего сказала? Чего я должна, каждый миг свой язык отслеживать? Ну да, знала я эту мерзавку раньше. Говорю же, сама она Страйкерша!
-А ты нет?
-А чего это вы мне тычете? Мы что, на брудершафт с вами пили?
-Ты, девка, не виляй, а говори, Страйкерша?
-Не Страйкерша я!
-А ты, Скуратовна, чего по поводу этого скажешь?
-А то скажу, Пенелопьевна, что она девушек живьём вышивает. Нитками такими, растворимыми. Ну, протереть если раствором специальным, то нитки растворяются, а рисунок остаётся. А вышивает иголками по коже. Кожу ещё специальными пяльцами растягивает.
-Вот-вот, - встряла Калиопалия, - слушай её, слушай. Технологию-то хорошо знает! Да это она сама девушек вышивает, Страйкерша, поскольку!
-А тебя спрашивали разве? – сказала Барыня.
-А я чего, вопросов дожидаться буду? Говорю же, это она Вышивальщица, та самая, знаменитая!
-Сама Вышивальщица! – психанула я.
-Нет, ты Вышивальщица! Она Вышивальщица! Та самая, Сестра Вышивальщица из Генозисского прихода Страйкерского! Девушек живьём вышивает, да и на жаровне жарит ещё!
-А не врёшь?
-Да она лично мою задницу собственноручно вышила дурацкой надписью! Вот, поглядеть можете! – вывернула она свою попку в нашу сторону.
-Хм, - сказала Барыня. – Ну, поглядим.
Подошла к Страйкерше и принялась подбирать её покрывала и юбки вверх, пока не показались шёлковые трусики.
-А какую половинку-то?
-Правую! То есть, левую… Не помню я, обе гляди!
-И впрямь, надпись дурацкая, - подтвердила Барыня, спустив с Госпожи Калиопалии трусики, - да и кривая ещё. Надо же, разрисовано чем-то, что и не ототрёшь. Похоже, не я первая оттереть пыталась-то. И чего это значит, - «Я мелкая Странница в огромном мире»? И написано-то коряво.
-Ещё бы! – завопила Страйкерша. – Она же пыталась вышить: «Я мерзкая Страйкерша», да не успела! А я уж потом переделала, как получилось!
-Прямо роман, - оценила Барыня. – Трагикомедия, можно сказать.
-Трусики мои на место поставь!
-Да уж, больно хорошие трусики, - ответила Барыня, - нешто, мне их себе забрать?
-Чего?!
-Того, что вряд ли трусики тебе в ближайшее время понадобятся, вообще, уродка.
-Да ты в своём уме, идиотка Данисская?
-А то. Я-то всегда при уме и при рассудительности здравой.
-Слушай, - сказала Страйкерша, - я ведь не просто так, я кучу свидетельниц собрала, прежде чем твою девку потребовать. Ты что, не помнишь?
-Да, помню, отчего ж нет?
-Меня же искать станут. У тебя искать станут! Не ясно, что-ли?
-А я гостей-то люблю, - возразила Барыня, - пущай заходят, водочкой попотчую. А тебе, девонька уже и помолчать пора бы.
Тут Барыня вооружилась снятым с меня кляпом и принялась затыкать им Страйкершу, невзирая на все методы протеста с её стороны. А, закончив, щёлкнула пальцем по шарику во рту и сказала:
-Я историю-то эту про вышитую задницу администраторши Унилониса и прежде слыхала. Грамотной-то быть полезно иногда случается.
-У! У-у-у-у-у…
Барыня снова уселась за столик и поглядела теперь на приспешниц, так и стоящих на коленях упёртых в подушечки.
-Ну, что скажешь, Плойка? Достойная кандидатура на смену?
-Угу, - поклонилась главная приспешница.
-А подопечная твоя достаточно вразумилась ли к моменту данному?
На этот вопрос Плойка лишь молча развела руками.
-А ты чего скажешь, подопечная? – обратилась Барыня ко второй приспешнице.
-У! – сказала та, склонилась лбом в пол, верее, передней частью колодки, и в такой позе осталась.
-Ну, стало быть, мне и решать, - рассудила Барыня. - Давай, разгибайся, ужо. Пора к прежней осанке возвращаться-то.
-И-и! – словно от восторга взвизгнула приспешница, разгибаясь, но тут же затихла и потупила глазки.
-Плойка, вишь, согласна, что на данный момент новая кандидатура больше подходит, чем ты, Клёпка. Ну, и будет с тебя. Угу?
-Угу, - подтвердила Клёпка, не поднимая глазок.
-Я Барыня честная, - похвалилась Барыня, - как в контракте записано, так и поступаю. Так оно?
-Угу, - снова согласилась Клёпка.
-А ты всё ж, гляди у меня. Я тебя на первое время без надзора-то не оставлю. Поглядим на твоё поведение, ужо. Всё ж надеюсь, что воспитание моё тебя вразумило до приемлемой степени. А коли нет, так ещё не в такую колодку загремишь вскорости.
-А теперь и твоей кандидатурой займёмся, злодейка, - обратилась Барыня к Госпоже Калиопалии. – Ну, дело привычное, подписываешь контракт, да и за работу над собой берёшься.
-У? – прогудела Госпожа Калиопалия, наверное сумевшая взять себя в руки.
-Вот этот самый контракт, - открыла папку Барыня. – Хошь, прочитаю, или на доверии взаимном подпишешь?
-У! Р-р-р-р!
-Ну, тута вот, так, примерно:
«Я, бывшая Госпожа Оллитарии, уличённая в жестоком обращении с ламиолами, противоречащем как законодательству, так и общим принципам гуманизма и человечности, согласна на прохождение процедуры моего перевоспитания, как для моей личной пользы, так и для пользы всех ламиол Оллитарии. В связи с этим, я на некоторый срок предоставляю Госпоже Боярышне Данисской, Ксенолии Пенелопьевне, осуществляющей свои функции под псевдонимом Барыня, право распоряжаться моей персоной по её, Барыни, усмотрению, в пределах соблюдения основных законов о защите прав Унин. При этом я согласна на применение в моём отношении всех целесообразных процессу перевоспитания средств и методов воздействия, которые сочтёт нужным применить в целях моего скорейшего перевоспитания назначенная Барыней воспитательница.
Кроме того, обязуюсь выполнять и дополнительные указания Барыни, могущие иметь место в связи с непредвиденными обстоятельствами в период воспитания, (перевоспитания).
А также, обязуюсь полностью обеспечивать интимные потребности назначенной мне воспитательницы и уважительно относиться к её образу мыслей, физиологии, мировоззрению и жизненным принципам.
Со своей стороны, Барыня обязуется завершить моё перевоспитание в разумные сроки и предоставить мне прежнюю свободу действий после завершения оного, (перевоспитания).
Помимо того, по ходу перевоспитания Барыня обеспечивает моё бесплатное обучение широко востребованной в обществе профессии клепальщицы металлических приспособлений, а также предоставляет возможность практического её применения, (профессии). (Без оплаты).
Контракт составляется в одном экземпляре и хранится в месте, известном Барыне, поскольку, так оно надёжнее, которая, (Барыня), гарантирует неукоснительное исполнение контрактных обязательств своим честным словом Данисской Боярышни, действительной членши Боярской Думы выездного филиала Общества Защиты прав ламиол Даниса, в чём и подписуется, поскольку грамотная. После подписи воспитанницы, которая на период воспитания обозначается именем Клёпка и обязуется соблюдать запрет на разговор без разрешения».
-Сама писала, - похвалилась Барыня Страйкерше. – Ну, как оно тебе?
-Ф-ф… Ф-фы-фы-хи! – сказала Страйкерша, прижала голову к рукам на скобочке и, как получилось, покрутила пальчиком у своего виска.
-Ну, я не писательница, конечно, - признала Барыня, - так ведь и не роман писала, а бумагу деловую, юридическую. Подписывать будешь, или как?
-Фофла в фофу! – забрызгала слюной Страйкерша. Ну, совсем как я не очень давно. – Ф фофрую фамефу фуфефу!
-Между прочим, - заметила Барыня, - подписать контракт выгодно прежде всего тебе.
-Ф-ф-ф-фы!
-Конечно. Тут же написано, что после перевоспитания воспитанница снова получает свободу. Ну, не мне же это выгодно, правда? Мне бы выгодно было тебя перевоспитать, да продать потом за хорошую цену. А, и даже просто продать, не перевоспитывая. В Отстойнике, к примеру. А я ради твоей же пользы надрываюсь, уговариваю.
-Р-р-р-р-ры!
-Слову моему, Боярышническому не веришь, нешто? Напрасно. Вон, предыдущую Клёпку освобождаю, поскольку тебя на замену подыскала.
-Ш-ш-пш-ш-ш! – заорала Страйкерша и задёргалась изо всех сил. Наверное, снова исчерпала лексикон ругательств.
-Эй, эй, - сказала ей Барыня, - ты руки-то побереги. Нешто можно так в колечках дёргаться? Ручки-то тебе скоро для полезной работы понадобятся. Кандалы да ошейники приличным девушкам заклёпывать-расклёпывать, цепи править, да скобочки, вроде этой, вот, с которой сорваться пытаешься.
Не хочешь подписывать, стало быть? Эх, всё как всегда. Ну, я не неволю, да и не тороплю. Парочку дней и повременить можно.
Плойка, ну, займись сменой персонала, что ли. Там, вон, в углу топор приготовлен, да и замазка с верёвкой там же.
-И-и-и-и! – завизжала при таких указаниях Страйкерша. Наверное, у Госпожей Нол после известных событий в Генозисе сложилось крайне негативное отношение к топору. Вон как визжит при одном упоминании.
А приспешницы поднялись с коленок и потащили свои цепи в указанный угол.
-Ну, чего, Скуратовна, нешто нам чайку попить покудова? – предложила мне Барыня, достала из сундучка, установленного у стенки, чайник, две кружки, кастрюлю с пирожками и принялась расставлять всё это на столике.
-А, это, - подёргала я рукой стреноживающую меня цепочку, - нельзя ли снять по… это… покудова?
-Не стоит, - отказала Барыня. – Так, понимаешь, меньше лжи получится. А я лгать-то крепко не люблю. Так что, потерпи, это… покудова. Тебе сахарку-то сколько ложечек?
-На ваше усмотрение, - ответила я. – Чего-то у меня от последнего зрелища некоторый бардак в голове случился, так что, и не до сахару, особенно.
Тем временем, приспешницы и вправду притащили средних размеров топор, моток верёвки и какую-то банку с крышкой. Пристёгнутая к скобочке Госпожа Калиопалия при виде этого начала скулить, словно осиротевшая собака. И, вправду, зачем бы тут топор, да ещё верёвка? Я бы тоже подумала, не иначе, для того чтобы кого-то связать, чтобы не сопротивлялся, а потом зарубить. А замазка в банке? Ну, может, чтобы как-нибудь замазать следы преступления?
А Барыня разлила по стаканам свой чаёк и принялась размешивать сахар. Как бы, устроилась надолго. Ну и я прихлебнула из стакана, поскольку, а чего, ждать пока холодным станет?
-Вишь, какая сдержанная стала, - указала Барыня стаканом на младшую приспешницу, - явно же рада до коликов, а поведение своё блюдёт. Или опасается, что передумаю? Как мыслишь?
-Да как я могу мыслить, если не понимаю ничего? – сказала я. – Это ж ваши рабыни, да? И вы что, одну собираетесь на свободу отпустить? Или просто на повышение, поскольку, как же рабынь освобождать можно? Ну, кому другому продать, или, там, в Унилонис сдать…
-Да ну, Скуратовна, - перебила Барыня, - рабыни у меня, это вы шестеро. А эти-то совсем не рабыни.
-Угу, - предположила я, - это, наверное, бывшие Госпожи, которые вам задолжали, а теперь отрабатывают?
-А, нет, - возразила Барыня, - бери выше.
-Да, выше-то куда? Принцессы, что ль?
-Ещё выше.
-Ну, я, прям, не знаю, - призналась я.
Тут младшая приспешница опустилась на четвереньки, уперев свою шейную колодку в пол, а старшая упёрла топор остриём сверху и принялась осторожно колотить поленом по обуху. Решила расколоть колодку, не повредив шеи напарницы? Похоже на то. То есть, колодка была и впрямь неразъёмная? Я представила как голову маленькой девочки просовывают в дырку колодки, а потом ждут пока она вырастет во взрослую девушку. Ерунда какая, хотя, в стране идиотов чего только не бывает.
-Так, а куда ещё выше-то, Пенелопьевна? – спросила я, поскольку меня начало заедать любопытство.
-Сейчас, управятся со сменой караула, тогда и объясню, - пообещала Барыня.
Ну вот, колодка раскололась почти посередине шейного отверстия, и младшая приспешница осторожно вытащила свою шею на свободу. Голова у неё явно плохо держалась на месте, и бедняжке пришлось поддерживать её руками. Наверное, ей сейчас с непривычки казалось, что шея может взлететь в воздух и оторваться от головы. Ну, если Барыня держала её в этой доске пару циклов, так и ничего удивительного.
Теперь приспешницы направились к Госпоже Калиопалии, ухватили её с двух сторон, отстегнули от скобочки, но тут же заломили ей руки назад и сковали их за спиной. А потом подтащили к расколотой колодке. Что странно, Госпожа Страйкерша выглядела так, будто обомлела со страху. Она и не сопротивлялась даже, мало того, мне показалось, что она и на ногах-то держится с трудом.
Тут приспешницы раскупорили банку с замазкой, причём, оттуда пошёл не слабый запашок. Взяли палочку, размешали замазку и принялись намазывать её на расколотую плоскость колодки. Ага, да они её склеить решили, а я-то… И, вправду, вскоре колодка оказалась на шее Госпожи Калиопалии, а верёвку использовали чтобы туго стянуть расколотые половинки до просыхания замазки. Вот тебе и неразъёмная колодка снова получится.
-Ну, вот, - одобрила Барыня, - идите теперь в кузницу, перекомплектовывайтесь, ужо. Инструменты на место, да и банку эту вонючую закупорьте.
Приспешницы удалились, волоча под руки свежезаколодоченную Госпожу Калиопалию, а Барыня разлила нам по второму стакану и сказала:
-Значит, выше некуда, говоришь? Ну, впрочем, кто знает, выше оно, или ниже? Уж коли она Сплойя.
-С-Сплойя?! – поперхнулась я, едва не подавившись пирожком.
-Ну да, - подтвердила Барыня. – Я потому-то и назвала её Плойкой. Чего лишнее-то для имени выдумывать?
-К… Ка… Кош-мар! – у меня просто дыхание перехватило от такой новости.
-Да ну, она хорошая Сплойя, - заявила Барыня. – Ну, труханутая на свой лад, конечно, да зато честная, и договориться с ней надёжно можно.
-Эт-та, вот, приспешница Сплойя?! – никак не могла успокоиться я.
-Сплойя, - подтвердила Барыня. – Ты чаёк-то пей, или невкусен вышел?
-Чаёк? – обалдело переспросила я. – Какой уж тут чаёк, когда Сплойя рядом ходит?
-Хи-хи, - сказала Барыня. – Вот, видно, что ты ламиола, Мелания Скуратовна, даром, что Боярышня Данисская, как и я. Или то не твоя Моника была в Гедониксе? Ты чего же, Сплой боишься?
-Так, а кто ж их не боится-то?
-Это ты с непривычки, Скуратовна. Сплойи, они разные бывают. Стретонию-то в Гедониксе помнишь?
-Ну, так то Стретония… Да, и тоже, та ещё штучка. Тоже себе на уме и с потребностями.
-С потребностями?
-А то! Я её как-то спросила насчёт её интима, так она и отвечать не стала, да ещё так посмотрела, что я засохла мигом.
-Ну, насчёт интима у Сплой, это конечно, - согласилась Барыня.
-Так эта самая Плойка, она что, тоже из Гедоникса? – догадалась я.
-Ну да.
-Господи, да сколько там этих Сплой-то?
-Достаточно много, я думаю. Может даже и побольше, чем в Оллитарисе. А чего удивительного? В Гедониксе же Госпожи развлекались, как хотели, куда ещё Сплойям податься?
-Так это, что же выходит, если уж Сплойям кем угодно прикинуться запросто, так потому там и замаскировавшихся Нол никак выловить не могут? Так, может они и в руководство пролезли, да косят под ламиол продвинутых?! А то, гляжу я… Тысяча грязных чертей!
-А тебе что, Скуратовна, так уж до этого Гедоникса много дела?
-Нет, ну, а как же?
-Если честно, я имею в виду.
-Ну… Ламиолы там, ведь? Да нет же, там ещё девушек хороших полно, и вообще…
-Хороших девушек везде полно, - заметила Барыня. – И чего ещё в Гедониксе для тебя ценного такого?
-Ну, мало ли… И, потом, не на мне же всё сошлось? Мне и за других беспокойно, там, по-всякому, тоже.
-Но за себя-то поболее, а? Беспокойно?
-Естественно, - согласилась я, – только если в Гедониксе и впрямь полно Сплой, надо же ведь что-то делать?
-Ты так считаешь?
-Ну да.
-Знаешь, вот, сколько себя помню, все точно также насчёт Гедоникса рассуждают. Надо, мол, чего-то с Гедониксом делать. Но лично каждый из них, вроде как, сам ничего сделать не может, а хочет, чтобы сделал кто-нибудь другой. Не так?
-Правда, - согласилась я. – Точно. Что-то делать надо, что-то делать надо! А чего делать надо и кто делать должен, так никто и не скажет. Но это же ведь они, а не я! А я-то…
-А ты бы пошла, да и сделала, да?
-Цепь не пускает, - заявила я. – В таком скрюченном виде я до Гедоникса и за всю жизнь не доковыляю.
-А то бы?
-Ох, - сказала я, - правду сказать, я в Гедониксе уже столько наделала, что им бы меня и близко на сто километров подпускать бы не следовало.
-Уж это точно, - согласилась Барыня. – После тебя там, хорошо, если половина Гедоникса уцелела. Хи-хи.
-Так, я же не нарочно! – возмутилась я.
-Уж точно, что не нарочно. Нарочно половину города не развалишь, как ни старайся.
-Да какую, там, половину?! Ну, я сама не подсчитывала, конечно…
-И ещё половину наличных денег Гедонисских?
-А насчёт денег, так и вообще…
-Что?
-Да то, что не только никаких денег, а нас самих ещё и за деньги продали, да в стоячие клетки законопатили! Сами они там все… Ну, не все, но достаточно. И вообще, не хочу я об этом Гедониксе и вспоминать даже!
Да.
И, всё равно, что-то делать надо!
-А где?
-Здесь.
-Вот это правильно, - одобрила Барыня. – Я, знаешь, в Гедониксе тоже подумала, что-то, мол, срочно делать надо. В смысле, сматываться. А то, стены рушатся уже, понимаешь…
-Да ладно вам, Барыня, - засопела я. – Кто ж знал-то, что эта их игрушка дурная сломается? Не нарочно я, говорю же…
-Вот и подумала я, сматываться надо, а то, там, озвереют ещё. Серые администраторши, всякие.
-Это, да, - согласилась я, припомнив, как обошлись с моей Моникой всякие серые, белые и другие Гедонисские администраторши. Один медосмотр только чего стоит…
-Вот, Плойка мне и помогла.
-А… Ага! – догадалась я. Точно. Если уж со Сплойей дружбу свести, так откуда угодно выберешься. Да меня ведь саму из пожизненной камеры Сплойя вытащила. Охранницы-то ещё одурели.
-Плойка, она, вишь, с комплексом, - продолжала Барыня. – Ну, чувство вины у неё перед ламиолами. У них же, у Сплой, интим своеобразный, нешто не знаешь?
-Да, уж, знаю, - согласилась я. – А, в контракте-то, насчёт интима? Это что же…
-Так, не могут они без интима-то, - посочувствовала Сплойям Барыня. – Я так полагаю, Сплойе надо от лишней Сплойиолы, которая, видно, у неё внутри генерируется, разгружаться, почитай, что каждый день. А иначе Сплойиола её распирает и на мозги действует, так, что она уже и не соображает ничего. Типа, хуже любого голода. Ну, вот и…
Не знаю, уж, давно ли у Плойки так. С мозгами, в смысле. Пожгла кого, наверное, как все они. Считает, что всю оставшуюся жизнь теперь обязана посвятить служению на пользу ламиолам, и надеется, что со временем ей от этого полегчает. А до тех пор обет молчания дала. Вот, только мычанием и изъясняется. Да это ничего, она умная, да притом ещё, когда захочет, так собеседницу насквозь видит. Ну, или чует как-то, не знаю.
Ну, я и предложила ей обоюдовыгодное сотрудничество. Она мне поможет из Гедоникса выбраться, а я её себе в приспешницы беру, обеспечиваю интимом безопасным и возможность для её деятельности на пользу ламиолам реальную обеспечиваю.
-Ха. Безопасный интим со Сплойей! – вставила я.
-Ну, по мере сил. Насколько возможно. Так ведь не было же с тех пор ни одного случая несчастного, серьёзного сколько-нибудь.
-Так она чего, с этими, своими напарницами прикованными интимом занимается?
-Конечно, - подтвердила Барыня. – Это ж и в контракте специально оговаривается…
Тут на меня напал нездоровый смех. А чего удивительного? До меня ведь только сейчас дошло, что Госпоже Калиопалии теперь придётся ежедневно вылизывать Сплойю. Интересно, а как это она сумеет с несъёмной колодкой на шее? Впрочем, если поверх колодки ей на голову надеть ещё металлический горшок с дыркой для языка, экзотический секс со Сплойей и впрямь может оказаться безопасным. Так вот откуда у приспешниц Барыни мода на большие и неразъёмные шейные колодки-то!
-Чужому горю смеёшься? – заметила Барыня.
-А, и поделом этой Страйкерше, - рассудила я. – Стало быть, Сплойя занимается тем, что перевоспитывает злых Нол любовью, в смысле, собственным интимом, и привлечением их к общественно-полезному труду по качественному обслуживанию ламиол?
-Между прочим, - сказала Барыня, - Плойка считает, что у ламиол такая физиология, что им и нужно существовать в качестве рабынь. И что в Гедониксе было неправильно. Только уверена, что с ламиолами нужно обращаться вежливо, бережно, не ущемляя их достоинства и естественных потребностей. Что у ламиол должны быть хорошие хозяева, которые, в идеале, их бы попросту любили. А тогда бы и ламиолы меньше чудили, бунтовали, и всё такое.
-Вот так Сплойя, - рассудила я.
-Сплойя, как Сплойя, - сказала Барыня. – А ты вообще, что, считаешь, будто Сплойи желают зла ламиолам?
-Интересные дела! – возмутилась я. – Да эти Сплойи девушек Сплойиолой сжигают, словно у них не писька, а огнемёт с напалмом! И говорить, что не желают зла?
-И ты лично таких случаев много знаешь?
-Я? Ну… Лично, ни одного. Так ведь говорят же!
-А про тебя говорили, что ты предводительницу Оллиолонеров изнасиловала. Да и нескольких блюстителей ещё.
-А… Ну… Ох!
-Что, и в самом деле?
-Да сколько объяснять-то можно? – рассердилась я, - они же первые полезли! Да и причём тут я, мы же о Сплойях говорим… Чёрт побери! Сижу тут, и говорю о Сплойях, поблизости настоящая Сплойя ходит, и будто так и надо. Давно ли при одном упоминании и Сплойях тряслась, словно заячий хвост, как любая нормальная ламиола!
-Сплойи, они ламиолам не враги, - уверенно заявила Барыня. – Это Нолы про них страшные сказки сочиняют, а знаешь, почему?
-Чтобы ламиол пугать?
-По той же интимной причине. Никакая Нола по интимной части с ламиолой сравниться не может, и уж Сплойи-то это прекрасно знают. Вот Нолам и завидно.
-Ну, так, конечно, ламиолам приятно считать, но, если уж честно, чем, в сущности, ламиола от Нолы отличается, помимо регенерации? Та же женщина. Ну, если бы не различный образ жизни, так и Нолы бы не хуже ламиол в постели могли бы… Что?
На сей раз захихикала Барыня.
-Чего смешного?
-А ты, Боярышня, что же, до сих пор в регенерацию веришь?
-То есть? – растерялась я. – А как иначе-то? Каким образом бы тогда ламиолы бессмертными были, да и не старели, вообще?
-Ну-ну, - сказала Боярыня, - регенерация, значит?
-А что, нет?
-Ну, это, как назвать, конечно. Только я бы это иначе назвала.
-И как же?
-А, дремучей необразованностью по физиологической части.
-Ну, и, допустим, - согласилась я. – Я же рабыня, кто бы меня физиологии учил? А в ложной памяти я психолог, и то, недоучившийся. И как же на самом деле, по-вашему?
-А так, что ламиолы, они не люди, как Нолы или мужчины.
-Ну… - хотела возмутиться я, но сдержалась и только спросила, - а кто?
-А, можно сказать, никто.
-А объяснить можете, Барыня?
-А тебе это надо, или спокойнее будет и дальше Господскими сказочками жить-поживать?
-Надо! – твёрдо сказала я. – Мне, между прочим, этот вопрос всю жизнь покоя не даёт. Я его даже и всегда выяснить пыталась, да, вот, в последнее время и никакой возможности для этого не было. А тут заявления такие.
-Значит, психологию изучала? – уточнила Барыня.
-И что?
-Ну, ладно, уж коли изучала. Так, не кричи тогда, а вникни. Ламиолы, их, как бы, на самом деле нет. Они, скажем так, изображения, наложенные на данную реальность.
-Э… - проскрипела я, но вовремя захлопнула рот.
-Ну, наверное, это для тебя сложновато звучит. Вот, про то, что внутри у ламиол Сплойиола, слыхала ведь?
-Да это… Да. Слыхала.
-Это не совсем так. Сплойиола внутри ламиол, то есть, то нет. Она как бы появляется, когда надо. А, если правильнее, то наоборот. Сплойиола присутствует всегда, только в своей реальности, а в нашу реальность проникает через создание изображений предметов нашей реальности. Чаще всего, ламиол. Вот, примерно таким образом.
-Черт побери, - повторилась я.
-Сплойиола, она создаёт, чего хочет. Ну, в Оллитарии всё на этом принципе построено. Синтезаторы, кстати, тоже. Ну, и не только предметы создает, и ощущения всякие, да и разные, там, поля, которые мы и воспринимаем-то с трудом, либо вообще не замечаем. Ну, вот, говорят, биоволна Сплойи, да? Так, никакая это не биоволна, а всё то же создание впечатлений. Ну и насчёт бессмертия ламиол, тот же ведь принцип. Никакая там не регенерация, а просто обновление изображения. Ну, возвращение его к тому состоянию, в каком оно было исходно записано.
-То есть, вы что же, хотите сказать, что я изображение?
-Ну да.
-Но, как же, я ведь всё чувствую? Мне же можно больно сделать, убить, вообще, можно…
Тут я припомнила, как меня убили, а потом я оказалась живая. Да и последующий разговор об этом с Мути. А Змееног ещё недавно?
Чёрт побери. Чёрт, чёрт, чёрт…
-Это всё иллюзия, - добавила Барыня. – Если ламиола умирает, это значит, что Сплойиола перестала генерировать её изображение, вот и всё. А Сплойи ведь кто? По сути, те же ламиолы, только в них Сплойиолы больше, и она там всегда. Ну, даже больше, чем надо. Сплойя не может существовать, не разгружаясь от избытка Сплойиолы. А ламиола не может существовать без поддержания её изображения Оллитарой, вот как дела обстоят. В принципе-то, ламиола это неполноценная Сплойя, ну, или Сплойя, это гипертрофированная ламиола. А потому, в том, что Плойка любит ламиол, ничего странного и нет.
-Так, так, - пробормотала я и ухватилась руками за голову. Мне в очередной раз показалось, что все странности местного мироздания начали складываться в стройную и взаимообусловленную схему. В том числе и раздвоения моих личностей, существование Моник, создание Демонов и неоднократное моё выворачивание из безнадёжных обстоятельств, а также и подключение мозгов к различным базам данных. Я почувствовала как опять изнутри распухает голова. А, ну, стало быть, в голове разгенерировалась лишняя Сплойиола, вместо мозгов, и повышает внутричерепное давление. Как бы из ушей не потекла. А у Сплой, наверное, вставные соски грудей служат предохранительными клапанами для стравливания лишнего напора изнутри, и как я раньше не догадалась?
Я отпустила голову, ухватила очередной пирожок и принялась его есть.
-Ничего не поняла, да? – осведомилась Барыня.
-Почему? Всё поняла, - отчиталась я.
-И что, так спокойно относишься?
-А что? Не, я поняла. Стройная теория. Только не единственная. Я всяких теорий насчёт устройства Вселенной уже много слышала, так что… А пирожки поесть надо, пока дают, не то, эта ваша турнепсовая диета кого угодно взбесить может со временем.
-Обжора, - проворчала Барыня. – Ты, Скуратовна, вообще-то за своим питанием последи. У тебя жирок лишний появляется. Самую малость, конечно, пока что, но тут ведь, знаешь, только запусти, как и не заметишь откуда пузо да задница взялись.
-Я тоже так думаю, - согласилась я, уплетая следующий пирожок. Уж если Барыня такие речи завела, так может скоро и еду отбирать станет.
-А пинаплы, они полезные. Ну, надоедают, конечно, это я согласна.
-Угу, - подтвердила я.
-Чего-то приспешницы долго ходят, - посетовала Барыня, - не иначе, новенькая Клёпка артачится. Плойка, знаешь, не любит своим гипнозом долго пользоваться, но поначалу-то приходится, конечно.
-Слушай, Ксенолия Пенелопьевна, - сказала я, - а чего мелочиться? Не могла бы ты сразу Оранжевую Линду к себе на перевоспитание определить?
-Ерунду городишь, - сказала Барыня.
-Почему?
-Госпожа Линда, между прочим, ламиола, потому, хотя бы.
-А ламиол, значит, Плойка не перевоспитывает?
-Не случалось. И, потом, какая разница? Думаешь, Госпожа Линда не знает, чем я занимаюсь?
-А что, знает?
-Она всё знает. Ну, в тех подробностях, какие ей надо.
-И что же, знает, что вы Нол ловите, и в колодку?
-И чего такого? Госпожа Линда ещё не то с Нолами делает. Ого, чего.
-Кожу сдирает?
-Ну… Знаешь, давай про Госпожу Линду не будем. Я тебе скажу, Госпожа Линда, она не для нашего умственного развития персона. И нечего нам о ней. А нам от неё, по мере сил, подальше держаться бы надо. Даже и языком.
-Удержишься, как же, - пробормотала я. – Да она меня как за тот самый язык ухватила, и давай его своей занозой царапать. Как вспомню, бр-р-р…
У Госпожи Линды, не иначе, существовали какие-то мистические возможности воздействия на болтунов, потому что тема заглохла по причине появления приспешниц. Ну, Сплойя Плойка была в своём прежнем виде, новая Клёпка теперь была в кандалах и прикована к воспитательнице за ноги, а прежняя Клёпка пришла голая, но с ворохом трофейных одеяний в руках. А Госпожа Калиопалия, видно, и впрямь артачилась, потому что осталась в кляпе и в колечках за спиной.
Прежняя Клёпка сейчас же встала на колени, стукнулась лбом об пол и потупила глазки.
-Ну, поглядим на выпускную работу, - заявила Барыня и принялась осматривать закованные ноги Госпожи Калиопалии.
-Знатно сработано, - наконец одобрила она, - гладко, крепко, с душой, можно сказать. Будто для себя.
Клёпка лишь молча поклонилась в ответ.
-Ну, и будет с тебя, - распорядилась Барыня. – Вставай, облачайся, приосанивайся, да и поедем скоро. Стало-быть, ты теперь Госпожа Калиопалия Мона-Генози, туристка приезжая, да бывшая младшая администраторша Унилонисская. Только тебя оттуда выгнали, да и рабынь пока что за тобой не числится. Ну, для начала неплохая биография, а дальше уж сама думай-соображай, не ленись.
-Ну а ты, скажешь чего? – обратилась она к новой Клёпке.
Но та только пустила пузыри вокруг кляпа и шмыгнула носом. Наверное устала от предыдущего артачества.
-Да ты, Клёпушка, не кручинься, - посоветовала ей Барыня. – Ну, неумеха ты, пока-что, так на то и время у нас есть, чтобы тебя профессии обучить, да на путь истинный наставить. А уж тогда приятно-то как станет?
-У! Ф-ф-ф! П-ш-ш-ш-ш…
-Ладно, Плойка, ступай, работай, ужо, - озадачила старшую приспешницу Барыня. А тем временем новая Госпожа Калиопалия уже облачилась в снятый со старой Госпожи Калиопалии Элурисский прикид, и находилась теперь в виде блестяще-серебристой башни с глазной щёлкой.
-Табличку не забыла?
-Вот, Госпожа, - продемонстрировала убойно-рабыньскую табличку Нола.
-За языком-то следи, - посоветовала Барыня, - чай, сама Госпожа таперича. Да и не поклонись, смотри, не к месту когда.
-Уж, постараюсь, - пообещала та.
-Ну, тогда и за работу, - решила Барыня и принялась связывать мне руки за спиной прежним шнурком.
-Чувствую, работать придётся мне? – предположила я.
-Такая уж у каждой из нас должность, - согласилась Барыня, - и работать, и мозговыми извилинами шевелить. Не буду тебя, Малашка лишний раз инструктировать, чай, достаточно наинструктированная уже, да ещё поевши, да попивши. Пошли, не время рассиживаться.
-Чего, прямо так? – засомневалась я, пытаясь ковылять с ногой притянутой к шее.
-Ага, так, - подтвердила Барыня. – То шагом, то слегка бегом. Тренируйся, пока до конюшни ходим, а там уж красиво надобно будет.
-Да вы чего, Барыня, белены объелись? – возмутилась я. – Это ж невозможно, и зачем, вообще?
-Малашка, - вздохнула Барыня, - нешто я чего без умысла делаю? Надо, значит надо.
Ну, если надо… Сама бы попробовала так вот ковылять, словно парализованный кенгуру! Надо, понимаете!
С грехом пополам, я так и доковыляла до конюшни. Не до того мне было, чтобы разглядывать реакцию застоявшихся в упряжке подружек, поэтому я не поняла, то ли они возмутились таким моим видом, то ли обрадовались, что я вообще живая, и не умерщвлённая, как было обещано. Не знаю, как остальные, а Виолетта, надо полагать, решила, что я в очередной раз заболтала убийцу и вывернулась, хотя и оказалась после выворота в положении штопора. А заболтала-то вовсе не я, а Барыня.
Тут меня пристегнули за шею на старое место запасной цепочкой, обе Барыни уселись в карету, да и поехали. Ну, правда, поехали еле-еле, не то бы меня потащило волоком по дороге. А так, я принялась скакать следом на полутора ногах и половинке шеи.
Впрочем, Барыне, оказывается, пока что надо было лишь убедиться в принципиальной возможности моего перемещения подобным образом. Вскоре коляска затормозила, Барыни слезли, уложили меня на заднюю багажную полочку и слегка привязали, чтобы не свалилась. А потом мы уже поехали с нормальной скоростью, и через некоторое время приблизились к исходному месту встречи с Госпожой Калиопалией. Тут меня снова спустили на землю и велели стреноженно бежать за коляской и делать вид, будто я так бегу от самой конюшни.
Оказывается, часть ранее присутствовавших тут Госпожей уже разошлась, но две дамы ещё дожидались нашего приезда.
-Ха-ха, - сказала первая, углядев наше прибытие, - а рабыня-то живая, как я погляжу.
-Наверное в контракте очередная закавыка случилась, - предположила вторая.
-Нет, наверное рабыня, по своей вредной привычке, снова как-то вывернулась, - возразила первая.
-Видно, трудно ей выворачиваться пришлось, если её так по диагонали скрючило.
-Хи-хи-хи-хи.
А Госпожа лже-Калиопалия вылезла из коляски и принялась демонстративно раскланиваться с Барыней на прощание.
-И что же случилось, что рабыня живая? – спросила её вторая дама.
-Ну, как бы вам сказать…
-На вас напал приступ человеколюбия? – предположила первая.
-Человеколюбие здесь ни при чём, - отреклась Калиопалия.
-То есть, что вы имеете в виду?
-Человеколюбие относится к взаимоотношениям людей, не правда ли?
-Конечно.
-А разве ламиолы люди?
-А, вот вы о чём.
-Да уж, - высказалась первая дама, - ламиолы, естественно, не люди. Тогда, стало быть, на вас напал приступ ламиололюбия?
-И вы способны в это поверить? – спросила её Калиопалия.
-Но тогда почему же вы её не убили?
-Ну, если честно, эта ламиола сумела вывернуться.
-А! Ха-ха! Ага! А я что говорила?! – заголосили наперебой обе дамы.
-Но, не думаю, что надолго, - заметила Калиопалия, когда Госпожи слегка поутихли.
-Так, как же дело-то было? – потребовали Госпожи подробностей.
-Уж, видно, придётся сразу рассказать, - не стала ломаться Калиопалия. – Моя ошибка в том, что я решила вынуть у неё кляп.
-Уж этого точно не следовало делать, - вставила первая дама.
-Но мне просто захотелось послушать, как она станет умолять о пощаде, вопить от страха, визжать от боли, и всё такое.
-И что же? – нетерпеливо вопросила вторая.
-А она мне сказала, что я, наверное, умственно отсталая, и пытаюсь убивать всех, кто хоть чуть-чуть умнее меня, а уж тех, кто умнее несоизмеримо, так в первую очередь.
-Ой, ну это же типичная провокация ламиолы, пытающейся отвертеться от наказания! – возмутилась вторая Госпожа. – Да как же можно на подобные провокации поддаваться?
-Ха! А вы бы не захотели поглядеть на потуги ламиолы состязаться с вами интеллектуально? Не захотели бы позабавится, глядя как она станет вертеть своим умишком, чтобы спасти свою никчёмную персону от умерщвления?
-Ну, трудно сказать. Под настроение, разве что? – усомнилась Госпожа.
-Да уж, в этом случае настроение-то и может оказаться подходящим, чтобы посостязаться, - предположила вторая Госпожа.
-Вот именно, - согласилась Госпожа Калиопалия.
-И что же, ламиола сумела победить вас интеллектуально?
-Ага.
-Да как же так могло выйти?
-А так, что она предложила состязание в стихосложении.
-Вон чего. Ну, стихосложение это ещё не показатель величины интеллекта. К тому же, тот, кто предлагает подобные состязания, обычно заранее сочиняет разнообразные заготовительные элементы стиха на разные темы, а потом использует их, выдавая за экспромты. Да неужели вы этого не предположили?
-Но я же рассердилась, - возразила Госпожа Калиопалия, - и потом, а что бы мне помешало убить эту ламиолу и в случае проигрыша?
-Действительно. И что же вам помешало?
-Насколько мне известно, - сказала Госпожа Калиопалия, - на заключительном этапе сезона наша пресловутая Госпожа Линда собирается использовать всю эту, вот, шайку ламиол в своих целях, для чего и велела их предварительно обучить элементарным манерам и навыкам. И, неужели вы не знаете, что Госпожа Линда тоже увлекается стихосложением, и очень не любит, когда кто-то пытается демонстрировать свой превосходящий уровень в этом плане?
-Ага! – догадалась одна из Госпожей.
-И что? – не догадалась вторая.
-Уж конечно, Госпожа Линда придумает для этой девки нечто такое, что той снова придётся выворачиваться. А уж тогда…
-Ха! – обрадовалась недогадливая Госпожа. – Здорово! И, правда, интересно поглядеть будет. Уж Линда ей покажет, каково состязаться с теми, с кем не следует!
-Ну а до тех пор, - добавила Госпожа Калиопалия, - будет с неё и постоянного содержания в коротко стреноженном виде, как пообещала мне её временная собственница. А я, может, пойду, кого другого убью пока…
-Да, это она хорошо придумала, - пробурчала себе под нос наша Барыня, тронула коляску и принялась разворачивать её на обратный путь. А все три Госпожи весело захихикали, глядя на мои удаляющиеся косые скачки вслед за коляской. Скакать мне пришлось достаточно долго. Барыня явно хотела надёжно выехать из зоны обзора свидетельниц, прежде чем меня растреноживать. Уж точно, ничего не поделаешь. Наверное, половину обратной дороги я так и проскакала, потому что к моменту разъединения шеи с ногой была уже никакая, и ни о малейшей грациозности движений не помышляла даже. Не говоря уже о предстоящей революции.
Но вскоре всё же обратила внимание, что растреноживают меня не в связи с приездом домой, а по каким-то другим обстоятельствам. Оказалось, что нас затормозила не слабая команда местных блюстителей, у которых откуда-то взялось право на реквизирование у Барыни не только меня, но и всех остальных учениц. Причём, право в письменном виде. Мало того, эта крутая команда действовала столь быстро и профессионально, что Барыня даже и попрощаться с нами не смогла, или, там, сказать напутственное слово. Наверное, документы у команды были подписаны слишком уж влиятельным лицом, если не самой Оранжевой Линдой даже.
Я и опомниться не успела, как оказалась сперва в железном носовом кольце, потом в резиновом кляпе, потом в тёмном головном мешке, а сверху мешка ещё и в шейной петле, за которую меня явно привязали к остальным подружкам. А руки развязали лишь для того, чтобы тут же снова сковать их за спиной женскими смирительными колечками. Вслед за этим, занялись и моими ногами. А именно, обули их в какую-то обувь, среднего уровня удобства. Судя по ощущениям, скорее всего, это были короткие полусапожки на среднем каблучке. А может быть и ботиночки с манжетой на щиколотку. Нет, скорее, всё-таки, полусапожки…
А поверх манжет принялись застёгивать ножные кандальные колечки. Судя по дерганьям, колечки эти соединялись короткой цепочкой, настолько лёгкой, что я её не сразу и почувствовала-то. Вернее, почувствовала тогда, когда её подвязали поясной цепью, запертой вокруг талии на щёлкнувший замочек. Эти самые ножные кандалы оказались и вправду, лёгкими и короткими, а подвязали их так, чтобы цепочка не касалась земли, но и не натягивалась вверх, что я оценила уже на ходу. Это потому что нас куда-то достаточно быстро погнали, то и дело подталкивая с разных сторон. Ну да, если девушек нанизать на одну верёвку, да ещё лишить обзора, так задёргаешь друг друга, если не будут направлять подталкиваниями. Другое дело, что можно было бы и повежливее…
Да уж, вежливостью по отношению к ламиолам местные должностные лица явно не страдали. А насчёт вежливости к Госпожам Нолам, я не знаю. Хотя, если припомнить тот случай, когда я работала насилуемой парковой статуей, то и Госпожам Нолам доставалось иногда по первое число. Так что, когда на вас нападают представители службы блюстителей, то лучше не артачиться, а сведение счётов отложить на то время, когда появятся более благоприятные условия. Хи-хи-хи. Например, когда появится ваша знакомая разбойница и обеспечит возможность изнасилования этих самых блюстителей, как случилось со мной.
Между тем, нас всё гнали и гнали куда-то, неизвестно куда. Я уже хотела как-то использовать появившееся свободное для размышлений время и попытаться заняться разработкой сценария революции, как нас неожиданно и пригнали. Ну, а, пригнав, по своему обычаю забу-бу-бу-кали снаружи моего мешка на голове. Бу-кали они долго, на разные голоса, да ещё в повышающемся психическом тоне. Ох уж эти блюстители! Это ведь почти что норма, когда они не понимают друг друга и не могут найти общего языка. Тут, конечно, частично виновато отсутствие практики выдачи указаний блюстителям в письменном виде. Потому что, на мой взгляд, блюстители не отличаются хорошей памятью, ну, за исключением памяти на личные обиды. А по служебным делам они зачастую плохо понимают указания, либо плохо их запоминают. Ну, либо указания им выдают такие же тупердяи, как и их подчинённые. Правда, внедрению практики письменных указаний может препятствовать то обстоятельство, что не все блюстители умеют читать, и, тем более, писать. В любом случае, то и дело возникают междублюстительские непонятки. А в этом случае любой блюститель, вместо того чтобы пошевелить мозгами, пытается, прежде всего, попробовать свалить с себя ответственность и устраниться. Вот и сейчас, бу-букали настолько долго, что я уловила ситуацию. Да и ситуация-то была банальная. Доставившая нас команда нас доставила, а принимающие доставку персоны нас не заказывали, вот они и разругались. А я-то сразу предположила, что доставщики сработали настолько быстро и оперативно, что указания в приёмную контору ещё и не успели поступить. Но меня никто и не собирался спрашивать, а сами разругались настолько, что доставщики плюнули, да и ушли без расписки за доставку, а приёмщики остались наедине со свалившейся проблемой, а потому, ругаться перестали и принялись отчётливо скрипеть мозгами.
Тогда я решила им помочь, поскольку, всё-таки, я старшая рабыня, и меня от этой должности ещё никто не освобождал, и принялась мычать из под кляпа и вертеть головой. Ну, за неимением других помощников, Господа приёмщики прислушались ко мне и стащили с меня мешок. Я быстренько оглядела окружающую обстановку и обнаружила, что мы находимся в помещении, нас шестеро и все остальные подружки в головных мешках. А соединены мы друг с другом за шеи посредством верёвок с удавочными петлями поверх мешков. Приёмщиков же было двое, и они выглядели совершенно стандартными дураками. И они тут же спросили меня:
-Ну?
-У!
-Ты старшая девка?
-Угу.
-И чего нам с вами делать?
-У? У. У-у-у. У-у. У-у-у!
Первый дурак вдруг догадался и принялся расстёгивать мой кляп. А второй дурак взялся копаться в протокольном гроссбухе на столе. Не иначе, второй дурак был грамотным. Не знаю, как у дураков, а вот у нас, ламиол, насчёт грамотности вопрос спорный. Некоторые девушки считают, что быть грамотной невыгодно и непрестижно. А иногда просто глупо, потому что собственной грамотностью можно обеспечить себе лишнюю работу на свою же голову. Мало того, многие считают, что неграмотная ламиола выигрывает в сексуальной привлекательности. Ну, это, как сказать. Вряд ли кто из мужчин предварительно поинтересуется грамотностью ламиолы, которой ему вдруг захотелось. Они в таких случаях особенно девушек и не спрашивают, а хватают, да и… Хотя, как когда, конечно. Иные до того трепаться любят, что уж и не знаешь, собирается он своё дело делать, или как.
А мне насчёт грамотности и выбирать не приходится, поскольку я уже грамотная тут появилась. Хотя, если бы у меня был выбор, я бы всё же выучилась бы тут и читать и писать. Ну, поскольку по части сексуальной привлекательности меня и без этого аспекта природа не обделила, так что…
-Я тебя не про грамотность спрашиваю, а зачем сюда притащили?! – заорал вдруг первый дурак. Чего орать-то? Ну, разболталась девушка неосознанно о своих мыслях, чего такого-то? Тут так часто девушкам кляпы вставляют, что организм самопроизвольно пользуется любой возможностью поболтать, а эти дураки…
-Зачем притащили, Господин?
-Да!
-Ну, я точно не знаю, но…
-Откуда притащили?
-Да, с улицы прямо, я даже и не успела…
-У кого в собственности, дура?
-У кого чего в собственности, Господин?
-Ты у кого в собственности находишься, идиотка?
-Ну, идиотка, это уже через край! – возмутилась я.
-А кто, если своего собственника даже назвать не можешь?
-Ну, растерялась маленько. Почему не могу? Запросто могу…
-Ну?
-Я в собственности у Госпожи Шерри, Господин.
-Э?
-Госпожу Шерри не знаете, Господин? Да, как же так? Она же помощница атаманши на «Хищнице», пушку изобрела, и вообще. Ну, у неё ещё сабля с зазубриной…
-С чем?
-С зазубриной. Ну, вернее, с выщербленным куском…
-Зачем?
-Зачем? А! Это чтобы врагу больнее было, когда она его саблей рубит, вот.
-А ты что, сбежала, что тебя на улице взяли?!
-Ничего себе! Да я на улице была цепью за шею стреноженная, побегаешь тут!
-Это как?
-Обыкновенно. Цепь в половину метра, одним концом за шею, другим за ногу, сами попробуйте, Господин.
-Вот, - неожиданно вмешался в наш конструктивный диалог второй дурак, похоже, отыскавший нужную запись в своём гроссбухе, - подходит комплектация 4-К-У.
-4-К-У? – переспросил первый дурак.
-Это чего вы имеете в виду, Господин? – забеспокоилась и я.
-Комплектация такая, которая соответствует, - разъяснил он.
-А, соответствует чему, Господин?
-Тому, что на тебя надето, дура.
-Э… А расшифровать можно?
-Кольцо, кляп, кандалы и капюшон с удавкой сверху, - снизошёл до разъяснения второй дурак.
-Это, то есть, комплект для повешения, что ли? – в очередной раз перепугалась я.
-Это, нет, - успокоил меня дурак два, - для функционального повешения, - это комплект У-0, это я и на память помню. А 4-К-У, это… - тут он опять полез в свой гроссбух.
-А! Это для тренировки упряжных девок комплект.
-Уже легче, - заметила я.
-Легче? – удивился дурак, и принялся хихикать.
-Что бывает и 5-К? – предположила я. – Или, ещё и больше?
-Бывает ещё и до 15-К, - доложил дурак.
-Ну, уж пятнадцать-то откуда? – не поверила я.
-А ты до пятнадцати-то считать умеешь? – ухмыльнулся дурак.
-Умею, - подтвердила я, - потому и сомневаюсь, что можно на одну девушку целых пятнадцать видов дурацких причиндалов нацепить.
-Кольцо в нос, - раз, - принялся загибать пальцы дурак два, - кандалы на конечности, - два, кляп в рот, - три, капюшон на голову, - четыре, - капкан на шею, - пять…
-Какой ещё капкан? – перебила я.
-Палку с петлёй на конце, водить чтобы на расстоянии от себя, - разъяснил дурак, и принялся загибать пальцы дальше:
-Колодки на ноги, или ещё куда, - шесть, колышки в свободные дырки, - семь, клапан между ног, - восемь…
-Чего, между ног? – не поняла я.
-Клапан железный, - сказал дурак. – Изнутри всё выпускает, снаружи внутрь ничего не пропускает.
-А зачем?
-А, вот, как замкнут, так узнаешь. Коляска, - девять…
-Коляска, это для новорожденных, что ли?
-Нет, для таких как ты, - возразил дурак. – Прикуют к коляске, с ней и будешь ходить.
-На процедуру, хи-хи, - встрял первый дурак.
-Всюду, - подтвердил второй и принялся за дальнейший подсчёт. – Колокольчики, чтоб звенела при каждом движении, - десять. Клетка, куда девка целиком, а коляска сверху, - э…
-Что, пальцы закончились? – осведомилась я.
-Не мешай! – отмахнулся дурак, сосредоточился, разогнул все загнутые пальцы и начал загибать по второму разу:
-Значит, клетка, - это, как его? Одиннадцать.
-А не двенадцать уже? – вставила я.
-Одиннадцать, - повторил дурак. – Камера, - двенадцать…
-А зачем в камеру-то, если уже и так в клетке? – спросила я.
-Чтобы надёжнее! – рассердился дурак. – Не сбивай. Чего с репликами лезешь?
-Ну, извините, Господин.
-Так. Значит, двенадцать… А! Колодец, - тринадцать…
-Это что, камеру, ещё и в колодец засунуть? – тут же встряла я. – У вас тут что, модульный метод тюремного строительства, что ли?
-Вот дура, - рассудил дурак. – Чего тут непонятного? В камере обычно сливной колодец есть. Вот, туда и клетку с девкой. Что не так?
-Нет, всё так, - признала я, - и как это я, дура, сама не догадалась? А на четырнадцатое блюдо что?
-Купель, - уверено ответил дурак. – Это когда в колодец холодной водички напускают, если девку велено по уровню 14-К содержать. Поняла?
-Э… Почти. А как же коляска? Она ведь заржавеет тогда, если в воде? Да и как с коляской-то в колодец поместишься?
-А к коляске тебя на длинную цепь прикуют, - объяснил дурак. – Ты в колодце, в круглой клетке, по диаметру колодца, а коляска сверху стоит, с краю.
-Вон как, - сказала я. – А 15-К, это когда ещё и крышкой колодец накрыть, так?
-Крышкой закрывать, это не гуманно, - заявил первый дурак, - это на психику плохо действует.
-И создаёт у пленницы впечатление, будто о ней забыли и не охраняют,- добавил второй дурак. – Не гуманно, короче.
-Не гуманно, - повторила я. - Ой, умру сейчас.
-Ну, бывает, что и умирают, - подтвердил дурак. – Так вы же, ламиолы, малохольные все.
-А 15-К, - это колпак, - загнул оставшийся на руке палец дурак два.
-Какой ещё колпак? – не поняла я.
-Аннолиусский. Два метра высотой.
-На голову?
-Ага.
-А зачем?
-А, чтобы девка дурой выглядела.
-А во всех предыдущих причиндалах, что, ещё и не выглядит дурой?
-А в колпаке, не просто дурой, а Аннолиусской дурой, - сказал первый дурак, а потом оба дурака хором добавили:
-Гы-гы-гы-гы-гы.
-Фантазии у вас слабые, - с досады сказала я, - ещё кучу причиндалов пропустили.
-Это каких же?
-А гирю к ноге? Привязь к стене? Затычки в уши? Растяжки всякие, распорки для порки, железки для резки, горелки-вертелки?
-А это всё не на «К» начинается. А у нас всё на «К». Это чтобы упростить делопроизводство.
-Делопроизводство ещё у вас? Блин, планктон офисный!
-А у нас ещё и 16-К есть, на крайний случай, - припомнил дурак два.
-Колотилка механическая, постоянная, - подхватил дурак один. – Но это редко.
-Да, это редко, - подтвердил дурак-два, - это когда девка слишком умная попадается. Говорю же, редко.
-А я глупая ламиола, - на всякий случай заявила я.
-Рот раскрой, - велел мне дурак и принялся закупоривать меня прежним кляпом. А, закончив с этим достойным делом, сказал напарнику:
-Ну что? Столько болтали, указаний никаких, чего делать будем? На побегушки?
-Давай, - согласился напарник. – Скомплектованы по 4-К-У. Ну, почти. В случае чего, всё по протоколу, какой с нас спрос? Пускай-ка на побегушках поумничают пока, а то, разболтались тут, понимаешь…
-У? – попыталась уточнить я, но меня теперь никто и не слушал, а вместо того, накинули снова мешок на голову и куда-то потащили.
И что это за должность такая, «на побегушках»? Посыльные широкого профиля, что ли?
Тут оказалось, что нас притащили в какое-то шумное помещение и, наверное, большое. Изнутри мешка это воспринималось как работающий на малую мощность ткацкий цех. Ну, если работать в ткацком цеху, на побегушках, нитки с катушками, там, подносить, так это ещё куда ни шло. Хотя, знаете, если уж честно, у меня уже давно представление о том, что мне пришлось бы изо дня в день работать по восемь часов в каком-нибудь производственном цеху, ассоциируется с кошмаром. Нет, я знаю, многие девушки так и работают всю жизнь, и я им очень сочувствую, но чтобы подобным образом работать самой… Тут у меня единственная истерическая реакция, - не хочу! Не хочу! Не хочу!! Не хочу!!! А-а-а-а-… И это при том, что я никакая не бездельница. Не трудоголик, конечно, но при случае, если надо, могу и все двадцать четыре часа работать, пока не упаду. Но это, если надо, и чтобы не превращалось в систему. Ну, и чтобы оплата соответствующая. А какая оплата у этих восьмичасовых работающих девушек? Одно название, а не оплата, по сравнению, хотя бы с той, что я на подиуме получала. А теперь что? В ткацкий цех на побегушках?
Да, уж, косность мышления, она косность мышления и есть. А что, на последней должности, в виде привязанной к коляске стреноженной задней побегушки лучше пришлось? Ну, так там же обещали, что это кратковременно…
Тем временем, со мной чего-то уже делали. А именно, установили на какую-то шершавую на ощупь подошвами поверхность, разогнули во весь рост и начали дёргать. Сначала за обведённую вокруг пояса цепь, подвязывающую ножные кандалы, а потом за ручные колечки, которые подтянули вверх и зафиксировали в таком положении подтяжной цепочкой. Ну, смирительные ручные колечки обычно всегда комплектуются тонкой гладкой цепью из перекрученных звеньев, которая подтягивает скованные руки вверх, к шее, обводится крест-накрест над грудью и фиксируется на спине замочком. А в таком положении ваши ручки уже ни на какое баловство не способны, и лучше не трепыхаться. То есть, вести себя смирно, откуда и название колечек происходит. А после рук принялись и за шейную петлю, по части более тугой её затяжки.
В этот момент я усомнилась в честности приёмщиков и заподозрила, что меня всё-таки хотят повесить. А что? Рот закупорен, на голове мешок, руки скованы за спиной, ноги… Да, ноги для повешения следовало бы, конечно просто туго связать, а не давать им даже небольшой свободы движения. Повешенной персоне ведь терять уже нечего, и она может задрыгать ногами, кому-нибудь что-нибудь повредить, к примеру. Это обстоятельство меня несколько успокоило, а тут и мешок стали стаскивать с головы, вытягивая его из под петли.
С первого взгляда без мешка мне всё стало понятно. «На побегушки»! Юмор у этих мерзавцев… Тренажёрный зал, чёрт бы их побрал. А здесь, наверное, именуется «побегушная».
Помещение это было средних размеров, а оборудовано оно было двумя десятками полуметровых подставок, расположенных в три ряда, с «бегущими дорожками» сверху, которые, видимо, приводились в действие тремя длинными поперечными валами, проходящими сквозь нижнюю часть подставок, и снабжёнными устройством сцепления сбоку. Моя дорожка пока что стояла, а вот по соседним подставкам шагали или бежали голые девушки, укомплектованные тем самым 4-К-шным способом. В коротких ножных цепочках, подвязанных к поясу, со скованными на спине руками, в кляпах и носовых кольцах. И каждая из них была привязана за шею удавочной петлёй из толстой верёвки, закреплённой на потолке. Не успела я ничего сообразить, как один из охранников, которые уже были не те, что объясняли мне про букву «К», взялся поворачивать рычаг сцепления, в результате чего моя дорожка пришла в движение и потащила мои ноги назад. Я подпрыгнула и, волей-неволей, зашагала по дорожке, звеня ножной цепочкой. А охранники принялись устанавливать на соседнюю подставку следующую мою подружку, которая, кажется, на этот раз оказалась Соней.
Чёрт побери! Очень быстро я уловила что в таком положении у меня нет никакого выхода, кроме как перебирать своими ножками по дорожке, в темпе, задаваемом скоростью дорожки и размером цепочки на ногах. Дорожка занимала почти всю верхнюю поверхность подставки, и упереться ногами тут больше было не во что. А падение с подставки привело бы к повешению на шейной петле, причём, у меня было бы несколько секунд на то чтобы образумиться и вскочить на дорожку снова, не дожидаясь полного удушения до потери сознания. Как только я всё это осознала, на меня начала накатываться волна бешенства в адрес мерзких изобретателей такой «побегушки» для девушек. Но я взяла себя в руки и попыталась успокоиться. Чего психовать-то, если ничего сделать невозможно? Нет, ну до чего же мерзавцы додумались, да ещё таким простым конструктивно методом! Выходит, девушка должна либо послушно бежать, либо умереть, повесившись на верёвке. Свобода выбора, понимаете. А потом ведь ещё и скажут, что не так уж и тяжела жизнь у девушки-рабыни, если она бежит, а не вешается. А все её разговоры про гордость, протест или бунт, попросту пустой звук, поскольку на деле выходит, что жизнь-то ей дороже. Ага, даже и в виде «побегушки», тренируемой для качественного катания своих Господ собственников. У! И даже высказаться по этому поводу не получится.
А мерзкий обслуживающий персонал своё дело знал, и вскоре все мы шестеро уже шагали по дорожкам. Сбоку от меня Соня, за ней Виолетта, а дальше Клу, Лу-лу и Люся. Но кроме Сони мне и не видно было толком никого, поскольку расположение побегушных стоек явно диктовалось единым приводным валом, то есть, в ровный ряд. Лично нас установили на последний вал из трёх имеющихся здесь, таким образом, в моё поле зрения частично попадали два передних ряда побегушек, полностью укомплектованных клиентками, по восемь девушек на вал. А слева от меня оставались свободными всего два рабочих места.
Как я уже сказала, на меня чуть не напало нешуточное бешенство, поэтому следовало чем-нибудь срочно занять голову, чтобы и впрямь не взбеситься. Ну, естественно, первое, о чём можно было подумать, это как от этих побегушек отделаться. Нормальная инерция мышления, как в случае если вас, к примеру, посадили в клетку и оставили в покое. Логичной реакцией мышления будут прожекты на тему, как из этой клетки сбежать. Так и тут. Не стану же я думать о совершенствовании устройства дорожки и надёжности шейной петли, правда? Только беда в том, что у меня сильно умная голова, которой свойственно и аналитическое мышление, помимо всего прочего. Аналитическое мышление, оно для того существует, чтобы культивировать и тешить свою собственную умственную лень, и в этом смысле, для ламиолы оно очень даже полезно. Плохо лишь то, что большинство ламиол достаточно глупы, и про аналитическое мышление даже и не слыхали никогда. Вот и надрываются лишними умственными усилиями, вредными для их здоровья, вместо того чтобы проанализировать ситуацию и принять решение, стоит или не стоит думать в данном конкретном случае, если в этом самом случае думать бесполезно. А у меня противоположный случай. Вот была бы я нормальная глупая ламиола, стала бы думать про избавление от побегушки и отвлеклась бы от желания взбеситься. А тут чёртова моя голова проанализировала ситуацию и сделала вывод, что думать бесполезно. И впрямь, передо мной на побегушках надрывались аж шестнадцать девушек, помимо нас, и существуй реальная возможность увильнуть, уж кто-нибудь из них додумался бы, как. Но, по факту, никто не додумался. Ну, не предполагать же, что все эти рабыни искренне желают натренироваться для наилучшего исполнения своих ездовых обязанностей, а потому и копытят здесь на совесть, правда?
Только о чём-нибудь подумать мне всё-равно нужно было, во избежание… Тут я заметила, что темп бега у разных девушек сильно отличается, также как и их реакция по части пыхтения, сопения и стенания по ходу дела. Конечно, можно было предположить что интенсивность упомянутых реакций зависит от скорости движения поганой дорожки, но выходило, что зависимость наблюдалась не абсолютная, а процентов на пятьдесят. Почему-то. И ещё я обратила внимание, что у некоторых рабынь имеются анальные пробки с хвостами, но таких было всего трое и, вот, они-то и шумели больше всех других.
Интересно, а по сколько часов длится тут смена, и скоро ли последует перерыв? Перерыва, однако, не наблюдалось и не предвиделось. Зато периодически снова появлялись охранники, ходили между побегушками и чего-то делали, но, что странно, девушек не били и не погоняли. Конечно, зачем бить девушку на побегушке, если темп задаёт дорожка? Действительно, в функциональном смысле, бессмысленно, но ведь девушек бьют и просто для собственного удовольствия, правда? Так, вот здесь, не били. Стало быть, следовало предположить, что в запасе у этих негодяев имелось что-то похуже стандартного избиения.
Тут как раз один из них подошёл ко мне, уставился и принялся наблюдать за моим топтанием по дорожке. Чего-то углядел, потому что взялся за устройство сцепления и принялся им скрежетать. А после этого моя дорожка побежала столь быстро, что вместо поспешного шага мне пришлось перейти на бег, причём, на достаточно быстрый бег!
Я замычала из под кляпа, пытаясь довести до сведения этого дурака, что так я долго не выдержу, следовательно, повешусь на петле, а ему потом отвечать придётся. Дурак, однако, никак не реагировал. То ли не понял, то ли плевать ему было на всякую, там, ответственность. А вскоре вообще ушёл. Теперь мне уже было не до разглядываний окружающей обстановки. Я почувствовала что начинаю запыхиваться, тем более, что кляп попросту не давал полноценно дышать, не только перекрывая половину доступа воздуха, но ещё и генерируя слюнотечение с постоянным разбрызгиванием при выдохе. Мало того, подвязывающая кандалы цепь принялась размашисто болтаться и колотить меня по коленкам. Нет, вот, какой дурак делает эту цепь втрое толще и в десять раз тяжелее ножной?! Ну, ладно бы, она крепилась к ошейнику или ручным кандалам, а то ведь к поясу. Да в этом случае для подвязки можно просто использовать верёвку, шнурок, ремешок или даже шёлковую ленточку как у приличных Генозисских кандальных девушек!
Даже и не знаю, сколько я так бежала, со страшной скоростью перебирая коротко скованными ногами. Несколько раз шейная петля почти натягивалась и зажимала мне горло, но каждый раз ослаблялась обратно, стоило мне снова выбежать на середину дорожки. Я уже начала думать, не повеситься ли вообще, и пусть мерзавцы делают, чего хотят. Но тут как раз мерзавец появился снова и снова уставился. А, поглядев немного, опять взялся за сцепление и уменьшил скорость дорожки примерно до средней, между первой и второй скоростями. Теперь мне пришлось топтаться не то очень быстрым шагом, не то очень медленным бегом. А этот урод не ушёл, а всё чего-то высматривал. Так мне, конечно, стало намного легче, только зародилось нехорошее предчувствие, что все эти скорости тут не просто так меняют, а по какой-то своей негодяйской задумке, а чего хотят достичь этим, непонятно. Но, уж верно, ничего хорошего. Тем более, я теперь уловила, что такие наблюдатели прописались возле каждой из нас шестерых и манипулируют сцеплениями. Соня, например, сейчас бежала ещё и побыстрее, чем я только что, а уж пыхтела и стонала за двоих. Виолетта, наоборот, шагала быстрым шагом, а дальше мне и видно не было.
Между тем, моему наблюдателю опять не понравилось, и он запустил дорожку в полтора раза быстрее. Теперь выходил средний бег. Мерзавец снова удалился, а я начала пыхтеть в более медленном нарастающем темпе. Возможно, этим сволочам хотелось выяснить, с какой скоростью способна бежать рабыня целую восьмичасовую смену? Да ну, что за бред? Бежать бегом никакая девушка достаточно долго не может. Да, если бы и могла, какой смысл это определять на тренажёре? Это же зависит от того, в какую коляску девушку запрягут и насколько толстая персона на этой девушке вздумает кататься. Всем известно, что оптимальной скоростью тут считается такая, которую способны развивать две рабыни запряжённые в средней паршивости коляску, на которой сидит средней комплекции Госпожа и погоняет их кнутом со средней интенсивностью. И чего тут ещё выяснять? В двухместную коляску следует запрягать четверых девушек, в четырёхместную, упряжку-восьмёрку, и так далее. А для увеличения скорости, соответственно увеличивать и количество тягловушек на одну Господскую персону. Ну, не до бесконечности, разумеется. Когда девушек в упряжке много, они по-любому слишком быстро бежать не смогут. Ну, хотя бы потому, что многочисленных рабынь наезднице трудно эффективно стегать кнутом. Надо же ведь и про управление не забывать, особенно если любишь быструю езду. Недаром, для многочисленных упряжек используют механические прутья, а не ручное избиение рабынь. Но такое устройство, - это дополнительный лишний вес. Кроме того, уже потребуется длинное центральное дышло и переднее опорное колесо, да и парные поперечины тоже, не говоря уже о дополнительных цепях, тягловых ремнях и соединительных элементах уздечек и трензелей девушек. Ну, возьмите, хотя бы большие грузовые телеги или роскошные кареты знати, в которые иногда запрягают аж до пятидесяти упряжных рабынь. Так они вообще идут шагом, а не бегут. Этой самой знати и спешить-то некуда, а больше хочется похвастать своим выездом, обвешивая этих рабынь сложными сбруями, перьями, намордниками, цепочками, колокольчиками-бубенчиками и колечками-табличками. Пристёгивая к упряжке погонщиц и всяких запасных декоративниц. А уж если и тогда разогнаться захочется…
Тут я обнаружила некоторую нарастающую нездоровую тенденцию по ходу своего бега на дорожке. А также и причину этой самой тенденции, заключающуюся в характере болтания подвязывающей кандалы цепи при данной скорости движения ног. Цепь теперь уже не стучала меня по коленкам, зато она при каждом шаге ритмично била меня по промежности, не больно, но постоянно, и с такой частотой, словно мои внешние губки имели собственную колебательную настройку как раз на такую повторяемость раздражения. А теперь уже дело шло к возбуждению резонанса с вполне предсказуемыми последствиями по интимной части. Тут-то я вмиг припомнила некоторые подробности правил тренировки и воспитания ездовых девушек, о которых за всеми событиями последнего времени сумела успешно позабыть. В результате, на меня уже накатило не какое-то ерундовое бешенство, а совершенно непереносимое морально чувство раздвоенного пошиба, с одной стороны возмущающее мою человеческую и женскую натуру, а с другой стороны… А насколько это чувство непереносимо физически, похоже, мне вскоре предстояло проверить на практике.
Ведь говорили же, что правильно воспитанная рабыня-ламиола обязана испытывать наслаждение от своего усердного служения собственнику или собственнице. Вплоть до буквального смысла этого самого наслаждения. Причём, чем примитивнее рабыня и её должность, тем более примитивными средствами эта воспитательная цель достигается. К примеру, ездовая девушка должна периодически испытывать оргазм по ходу исполнения своих ездовых обязанностей, причём, обязана переносить его на ходу, не снижая скорости бега, с которой соблаговолит пожелать ехать катающаяся на ней персона! Правда, при этом допускается потеть, стонать и даже кричать от восторга, но какие возможности для крика у ездовой девушки с трензелем уздечки во рту, если не с ещё более глухой пробкой, на разнообразие конструкций которых местные Господа очень щедры? Да ведь я же знала, какие приспособления для этого применяются, мало того, некоторые даже испытала на себе, хотя бы то самое ступенчатое колёсико, присоединяемое к ремешку проходящему между ног.
И вот теперь, не кого-нибудь, а саму меня насилует цепь, приводимая в действие моими же собственными ногами, бегущими по дорожке! Причём, совершенно ясно, какой цели добивались эти негодяи, подбирая скорость дорожки! Может ещё и в документы на меня занесут, какая частота шагов, при какой длине ножной цепочки и при каком провисании поперечной цепи соответствует наступлению у меня оргазма в течение такого-то периода времени, плюс-минус столько-то… А-а-а-й-й-й, чёрт!
Естественно, я попыталась противиться этой мерзкой механически-возбуждающей тенденции, сбивая ритм бега, смещаясь туда-сюда по дорожке до натяжения шейной петли, и даже пытаясь на бегу дополнительно вихлять в стороны задницей, но, но, но… Именно тот самый плюс-минус, чёрт бы его побрал в свою вонючую грязь! И я даже не могла остановиться, когда меня затрясло, а так и продолжала бежать, балансируя между волнами сладости, подгибанием коленок, удушением петлёй и моральным бешенством самолюбия. Вот такого совершеннейшего безумия мне ещё точно не приходилось тут испытывать. Естественно, никакой оргазм не может длиться бесконечно, но если вас продолжать непрерывно насиловать стучащейся в письку цепью, морально давить сознанием того, будто вы делаете это сами, не меняя при этом резонансной частоты, задаваемой побегушкой, то оргазм возвращается снова и снова, выжимая из вас все силы, доводя до истерики и превращая в упряжное животное, протестующее, грызущее свой кляп и поводья, но бегущее и бегущее, словно загоняемая насмерть лошадь. У-у-у-й-й-й-й…
Даже и не знаю, через какое время я осознала, что уже не бегу, а иду быстрым шагом по трижды проклятой дорожке. Ноги и писька у меня были словно из мокрой ваты, изнутри доносилось на пределе сил второе дыхание, а по пяткам меня щекотал волосяной хвост, спускающийся из распирающей заднюю дырку анальной пробки, вставленной неизвестно когда.
А голова всеобъемлюще тупила, словно после ускоренного написания докторской диссертации на иностранном языке. На подружек же мне было даже стыдно и смотреть, не говоря уже о том, чтобы разводить теперь какую-то революционную агитацию. Хотя, кажется, Соня, сбоку, теперь, как и я, бежала с анальной пробкой, а может и другие тоже, мне совершенно не хотелось присматриваться. А также и не хотелось рассуждать на тему, в кого меня тут хотят превратить, если уже частично не превратили. И даже о методах зверского изнасилования и убиения врагов мне думать не хотелось, потому что, чёрт с ними, с этими врагами, пусть себе живут как хотят, лишь бы от меня отвязались. А я пошла бы куда подальше, легла бы там спать и не просыпалась бы до скончания времён, вот!
Нет, я бы не сказала, чтобы мне захотелось умереть. Мне просто захотелось покоя, отдыха, ничегонеделания, и чтобы никто не мешал, а все убрались куда подальше к грязным чертям в Гестиусскую грязь, так, чтобы и видно их не было бы за горизонтом!
Быц-быц-быц-быц, ботинками… При таком шаге цепь уже в резонанс не попадала, а просто умеренно стучала меня по ногам и животу. Наверное, у мерзавцев тут был запрет убивать рабынь через реакцию их собственных писек, вот они и рассудили, что с меня пока хватит. А если рассудят, что мало…
И тут явилась другая команда, под руководством двух блестящепокрышковых дам. Эта команда принялась стаскивать нас с побегушек, при этом, не расковывая нам ни рук, ни ног. Оказалось, что я и на ногах-то стоять почти не могу. Это потому что ноги пытались дрыгаться в автоматическом режиме, не желая останавливаться. Но команда не растерялась, и поволокла меня куда-то на руках. Вытащила за пределы спортзала, задержалась чтобы снова натянуть мне на голову мешок, а потом потащила дальше. Кажется, совсем недалеко. А, притащив, завалили на достаточно жёсткую лежанку и, похоже, привязали. Сверху посредством затянутого на горле, поверх мешка, ремня с цепью, а снизу за цепочку ножных кандалов. Далее последовала процедура промывки сзади, о которой я даже и вспоминать лишний раз не хочу, а после этого меня оставили в покое, наедине со свежими воспоминаниями.
Вероятно, теперь полагалось спать. А что ещё можно было сделать в таком виде? Мне и неподвижно лёжа было трудно дышать в затянутом мешке, не говоря уже о том, чтобы трепыхаться. То есть, надо было ещё постараться не задохнуться вообще, а сохраниться до снятия мешка живой. Ну, для этого… Для того чтобы в конце-то концов свести счёты со всеми заслужившими того негодяями, вот для чего! Кончилось моё терпение, и пусть они теперь завещания пишут, пока я тут в мешке лежу!
Проснулась я… Ну, в смысле, я заснула, а во сне мне привиделось, будто я проснулась. В клетке и голая. Надо сказать, голова у меня и во сне продолжала отчётливо тупить. Наверное, сказывались усталость, морально-физиологическое потрясение, а главное, мешок на голове в котором я заснула. Отупение было несколько странное, так, а чего ещё ждать, когда дышать почти нечем? Вот голова и отупела, поскольку отключила большинство аспектов мыслительной деятельности, приводящих к лишнему потреблению кислорода. Но на сей раз я не чувствовала при этом какого-то облегчения жизни, как случалось прежде, при удалении обременительной тяжести мозгов за контуры организма. Наоборот, ощущение было такое, что мне как раз и не хватает моих мозгов для счастья и благополучия. Мало того, я чувствовала, что я в этом сне не просто так, а чтобы выполнить какую-то работу, для которой как раз и надобны были бы мозги на своём месте. Но, вследствие дефицита кислорода, они не на месте, вот и вертись теперь как хочешь.
Прежде всего, я оглядела свои ближайшие окрестности. Я сидела в клетке. Клетка была круглая, из частых, сходящихся к верхушке прутьев, скреплённых поперечными обручами. Типа моей самой первой клетки в Унилонисе Генозиса. Ага, не иначе, воспоминания молодости сказались. Впрочем, оказалось не совсем так, поскольку эта клетка имела маленькую дверцу, запертую на большущий висячий замок. А сверху клетка явно была снабжена табличкой, но изнутри было плохо видно по причине собранных в кучу на верхней втулке прутьев. А на полу клетки находилась скромная подстилка, слегка продавленная в центре, где под ней явно располагалось сливное отверстие.
Ну а я была голая не совсем, поскольку догадалась ощупать собственное горло. И обнаружила на нём толстый ошейник с кольцом. Дело в том, что у меня давно уже сложилась определённая, и вовсе не оригинальная привычка по части собственного ощупывания. Любая девушка-ламиола всегда начнёт себя ощупывать с шеи, чтобы убедиться, в ошейнике она, или нет. А если в ошейнике, значит, в основном, всё в порядке и можно спокойно ощупываться дальше.
Дальше оказалось, что я не лысая и без кольца в носу. Ну, по поводу отсутствия кольца никто тут огорчаться не станет, а наличие волос говорит о том, что вас не остригли. А это тоже хорошо, поскольку стригут рабынь-ламиол чаще всего в качестве наказания, если ещё не хуже. Да, взять хотя бы трюм на «Хищнице». Даже мерзкие пираты, и те трюмных девушек не остригли, по крайней мере, меня с Виолеттой и Госпожой Бельвелиалией.
Больше мне вблизи осматривать и ощупывать было нечего, и я принялась за осмотр более дальних окрестностей. И обнаружила, что нахожусь в нише помещения, вместе с тремя другими такими же клетками. Причём, две из них были пустыми, а в третьей сидела голая и смуглая молоденькая брюнетка, и смотрела на меня таким взглядом, словно я недавно сожгла её родной дом. На этой брюнетке тоже был ошейник из чёрного металла, с болтающимся под челюстью кольцом, волосы у неё были не сильно длинные, зато растущие объёмной кучерявой копной, а губы толстые настолько, что я немедленно обозначила её как «Губошлёпку».
-Привет, - сказала я Губошлёпке. – Чего так смотришь? Не выспалась, что-ли?
-Выспишься тут, когда храпят под боком, словно бригада грузчиков, - проворчала Губошлёпка.
-Это ты хочешь сказать, что я храпела, что-ли?
-А кто?
-Извини, - не стала ссориться я, - это я не специально. Это потому что… Э… Потому что я на работе устала, вот.
-Это на какой же такой работе?
-Я помню, что-ли? Так устала, что забыла, где. А ты, видно, не работаешь, а то бы спала без задних ног, и никакой храп бы не мешал.
-А у тебя, помимо храпа, ещё и ноги пахнут! – заявила Губошлёпка.
-Чёрт! В грязь! – выругалась я. – Уж эти, мне, ноги… Слушай, а ты откуда знаешь, что пахнут именно ноги? Ты ж не рядом сидишь. Это я, может, на работе запарилась, и помыться мне не дали. Может, это у меня спина от пота пахнет, или, там, живот?
-Не, это ноги, - уверенно возразила Губошлёпка.
-Да с какой стати?!
-С такой, что если кому скажешь, что пахнет спина, так он психовать не станет. А, вот, если ноги…
-То есть, ты хочешь, чтобы я распсиховалась?
-Ага, хочу.
-А чего я тебе сделала-то?
-Вот и не хочу, чтобы ещё и ты мне чего-то сделала, блондиночка.
-Ты чего такая?! – возмутилась я. – Тебе кто на хвост наступил?! А я-то причём?
-А вы тут все заодно.
-Чего-то я больше тут и не вижу никого, - возразила я, - кто был бы со мной заодно. Это, выходит, ты со мной заодно?
-Дура, - обозвалась Губошлёпка. Ну, за что, а?
-А ты обезьяна африканская! – в ответ обозвалась я.
-А ты белобрысая, эта… Колонизаторша, вот!
-Я колонизаторша? – возмутилась я. – И кого это я колонизировать сумела, в клетке сидя?
-А, вот, и по заслугам тебе! – заявила она. – А то, колонизировали, понимаешь, всю нашу Африку.
-Слушай, - сказала я, - насколько я помню, колониальная система давным-давно распалась и прекратила существование в те времена, когда лично меня ещё и в долгосрочном проекте не было. И с чего ты на меня наезжаешь за деятельность каких-то замшелых колонизаторов двухвековой давности?
-Ага, а теперь вообще на рабовладельческий строй перешли.
-А я ещё и за рабовладельческий строй в ответе? А почему не за первобытнообщинный?
-Вот я и говорю, дура, - повторилась Губошлёпка.
-Ну и сиди себе там, надутая как мышь, - сказала я. – Было бы перед кем ещё и выкручиваться.
-Ничего, придётся выкручиваться, как на электрический стул посадят, - пригрозила Губошлёпка.
-Ха! – не стерпела я. – Да меня тут уже на кол сажали, а она мне каким-то стульчиком угрожает!
-К-куда сажали? – поперхнулась Губошлёпка.
-Задом на кол, - похвалилась я.
-Что, в самом деле?
-А то!
-Это, за что же?
-Ну, так… По причине конкурентной борьбы, вот за что.
-Это… Мафия, что-ли?
-Да тут и покруче мафии деятели есть.
-На кол. А почему ты живая тогда?
-Ну, так, выкрутилась, потому что.
-Это как же можно выкрутиться, когда на кол сажают?
-А тебе зачем знать?
-А ты трепло. Выдумываешь ерунду всякую.
-И ничего я не выдумываю! А только, неохота мне с тобой спорить, потому что ты обзываешься, и вообще… Некоммуникабельная, наверное.
-Ах, я ещё и некоммуникабельная?! Украли, раздели, в клетку посадили, да ещё и коммуникабельная должна быть?!
-Слушай, Губошлёпка, - сказала я, - а тебе не кажется, что я тоже в клетке сижу? Не кажется, что это не я тебя раздела, и всё такое, а кто-то другой?
-А вы тут все заодно, - огрызнулась она.
-Все заодно, против тебя одной? Не много ли чести будет?
-Ну, допустим, - согласилась она. – Но, всё равно. Вы тут белые, а я черная, значит, вы заодно!
-Да ты не чёрная, а, скорее, коричневая, - возразила я. – Не мавританка же, надеюсь?
-А ты вся белая, да и белобрысая ещё!
-Что ж делать, если такой уродилась?
-Я и говорю, расовая дискриминация… Чего хихикаешь?
-Здесь не расовая дискриминация, здесь классовая дискриминация. И даже хуже. Биологическая.
-Ну да. Белые Господа дискриминируют африканских обезьян, да?
-А ты себя к обезьянам не причисляй, вообще-то.
-Это почему?
-Недостойна.
-Я звания обезьяны недостойна?!
-Не звания, а статуса. Небось, не в зоопарке сидишь.
-Э… А где?
-Ну, так, в Унилонисе, наверное.
-Это зоопарк так называется?
-Слушай, утомила ты меня, африканка.
-Обезьяной меня называет, а я её ещё и утомила?
-Я тебя не обезьяной называла, а наоборот!
-Хуже обезьяны?
-Слушай, давай я тебе объясню, чем ты от обезьяны отличаешься?
-И чем?
-А я задаром не работаю.
-Это… А причём тут работа?
-Притом, что объяснять подобные вещи, это работа. Хочешь, чтобы я работала, плати тогда.
-Это чем же я должна платить?
-Ну, лучше деньгами. Только уж, фигушки, никакие доллары не возьму. Только в местной валюте и наличными!
-А тут ещё и местная валюта есть?
-Конечно. Только ещё и натуральный обмен товаром. А что тут основным товаром является, догадываешься?
-То есть, - догадалась она, - если у меня денег нет, я тебе могу заплатить самой собой?
-Ух, ты! – оценила я. – Обезьяна бы не догадалась, а ты с понятием, оказывается.
-И этим я от обезьяны отличаюсь?
-Нет, не этим. Так что, будешь платить?
-Да пошла ты… - сказала она и демонстративно отвернулась.
-Ну, и, как хочешь, - обиделась я и повернулась в другую сторону.
-Эй, ты, колонизаторша, - позвала она через некоторое время.
-Даром не работаю, - напомнила я.
-Тут, это… - сказала она, - ну, местные придурки мне говорили, ты, типа, теперь собственность. Только я не поняла, чья. Так что, как я тебе могу собой заплатить, если меня уже кто-то присвоил?
-А ты соглашалась, чтобы тебя присвоили?
-А кто меня спрашивал-то?
-Если ты не соглашалась, значит, никакая ты ещё не собственность, - разъяснила я. – Тебя тут на рабыню учили уже?
-На кого?!
-На рабыню. Чего кричишь, вижу, что не учили. Они на это обучение твоего согласия будут спрашивать. А если ты не согласишься, так никто тебя учить задаром не станет, и ни в какую собственность не продадут.
-Уже как-то легче, - рассудила она.
-А чем легче-то?
-Да какая дура тут соглашается? Чтобы на рабыню учиться?
-Ну, я в своё время согласилась.
-Ну, значит, ты дура и есть.
-А ты, умная такая, соглашаться не станешь?
-Перебьются! – заявила Губошлёпка. – Ты что же думаешь, если девушка чернокожая, так из неё кто-то имеет право рабыню делать?
-Ну, дело хозяйское, конечно. Тут, знаешь-ли, демократия. Никто никого к рабскому образу жизни принудить права не имеет. Только по личной просьбе и по искреннему и горячему желанию. Да, и ещё придётся пообещать не просто так учиться, а старательно и усердно. Поняла, нет?
-А в чём подвох-то? – спросила она.
-А какой тут подвох? Хочешь стать рабыней, научат, не хочешь, ну и не надо. Сиди дальше.
-Сиди дальше, где?
-Где сидишь, там и сиди.
-Это, вот тут, в клетке, что-ли?!
-Ага.
-И сколько сидеть?
-Ну, пока не пожелаешь учиться. Или до конца жизни.
-До конца жизни сидеть в этой клетке?!
-Ну да. Сиди и думай, в чём тут подвох. А надумаешь учиться, так, как бы уже поздно не было.
-Поздно?!
-А ты что думала? Представляешь, что от тебя в клетке останется лет через сорок или пятьдесят? Кому такая рухлядь нужна будет?
-Через сорок лет?! – завопила она, и мне её, наконец, стало жалко.
-Ну, чего ты кричишь? – посочувствовала я. – Кричать в клетке вообще не положено. Услышат, - рот заткнут, ещё хуже будет.
-Куда хуже-то?!
-Ну, ты даёшь, подруга. Сидит в клетке, ничего не делает, ещё и жизнью недовольна. А не хочешь плётки, кнута или прута механического? В цепи, да в колодки не хочешь? А в упряжку или на вал не желаешь? Очень даже есть, куда хуже.
-Так. Я всё поняла, - сказала Губошлёпка, - тебя подсадили чтобы меня стращать, чтобы я рабыней быть согласилась. Вот!
-У тебя мания величия, - заметила я. – Зачем кому-то такие сложности? У них совершенно простые способы есть, чтобы твоё согласие получить. А если долго сидишь, значит, им или некогда, или они о тебе заботятся. Ну, чтобы ты сама, без принуждения.
-А зачем же тогда они тебя подсадили?
-Знаешь, Губошлёпка, - сказала я, - ты и так мне не веришь, а если я ещё начну тебе правду говорить, ты и вовсе взбесишься. Так что, сиди уж тут, и сама разбирайся.
-А ты не называй меня Губошлёпкой!
-А как называть?
-А твоё какое дело?
-А ты бы лучше представилась.
-Кому лучше?
-Тебе, кому ж ещё? Я же должна была тебя как-то обозначить? Так вот, чем дольше ты мне не представляешься, тем больше это твоё обозначение в моих мозгах прописывается, и этот процесс может стать необратимым. Так Губошлёпкой и останешься. Надо тебе?
-А тогда сама представься сперва.
-А почему я первая?
-А потому, что я тут одна сидела, а теперь ты откуда-то взялась. А я первая тут была.
-Ну, ладно, - согласилась я. – Позволь представиться, я Ме… Это, то есть, никакая не Ме, потому что я Моника.
-Моника, и всё?
-Ну да. Просто Моника. Это потому что не думаю я, что я Белая Моника, поскольку я здесь явно не для глобальных задач появилась, а для какой-то текущей мелочи, надеюсь.
-То есть, звать тебя Моника, а по фамилии Белая?
-Здесь фамилии не в ходу. Радуйся, если хоть имя дадут, а не номер какой-нибудь убогий. У самой-то имя есть?
-Малуйя, - представилась Губошлёпка.
-М-м-м… - призадумалась я. – Чего-то, кого-то мне твоё имя напоминает. Не, не помню.
-А ты напрягись, может и вспомнишь, - сказала африканка.
-Правда? – усомнилась я. – Слушай, а ты рабыней не работала у этой самой, как её? У Мери Норисман? Не с тобой она в мой дворец приезжала? Ну, когда её ещё в задницу стрелой подстрелили?
-Кого стрелой подстрелили? – не поняла Губошлёпка.
-Ладно, забудь, - посоветовала я.
-Ты чего городишь, вообще?
-Да ничего я не горожу, - попыталась объяснить я, - просто я ведь сейчас Моника, да ещё голова тупит, в мешке поскольку. А ты мне вовсе, можно сказать, кажешься, так чего мне свои извилины выкручивать? Эти демоны, пусть они сами надрываются, обстоятельства озадачивая. Кто кому нужен-то? Не они же мне, правда? Я и безо всяких демонов запросто прожила бы, так что, пускай сами и работают, а я, так уж и быть, поприсутствую.
-Демоны? – уточнила Малуйя.
-Демоны, - подтвердила я.
-А ты, это… Сумасшедшая, да?
-Если бы, - проворчала я, после чего мы какое-то время помолчали.
-Вообще-то, сумасшедших в клетке держать, это, с некоторой стороны, логично, конечно, - снова нарушила молчание Губошлёпка, спустя некоторое время. – Негуманно, правда, но, может даже и разумно.
-Ты так считаешь? – поинтересовалась я.
-А ты считаешь, что гуманизм важнее безопасности населения?
-Я считаю, что наиболее разумно, если гуманизм сочетается с безопасностью, - высказала своё мнение я.
-То есть, тебя на время следует из клетки выпускать?
-Само собой, - подтвердила я.
-А как же безопасность?
-Какая безопасность? Чья безопасность?
-Безопасность населения.
-А чего, население? У населения своя голова есть, вот пусть оно своей головой о безопасности и думает. Я-то причём?
-Как, причём? Ты же, ведь, наверное, буйная?
-Кто, я буйная?! – возмутилась я. – Ну, если только выпью лишнего, разве что? Да и то, не каждый раз. Не, меня называть буйной, - это клевета. Если уж я буйная, так чего тогда о других говорить?
-Не была бы буйной, так, наверное, в клетке бы не сидела.
-А, так ты имеешь в виду, что я, типа, сумасшедшая?
-Ага.
-Знаешь, негритянка, - сказала я, - я бы тебя дурой назвала, да ты видно тут не сильно давно, и не привыкла ещё. Что интересно, на мой взгляд, тут сумасшедших вообще нету.
-А ты?
-Нет, вот, ты всё же дура. Я тебе что только сейчас втолковывала?
-Знаешь что? – ответила Губошлёпка, - мне на тебя наплевать, меня другое беспокоит. Если я в такой же клетке сижу, стало быть, и я сумасшедшая?
-Когда на других наплевать, - это плохо, - просветила её я. – Вот, понадобится тебе помощь, а никто и помогать не станет, если ты такая.
-А тебе, значит, на меня не наплевать?
-Слюны на таком расстоянии не хватит.
-Колонизаторша.
-Губошлёпка.
-Белобрыска психическая.
-А у тебя комплекс неполноценности, вот!
-Чего у меня?
-Зависть, замешанная на параноидальной самопроекции, на почве упомянутого комплекса.
-Во, - сказала она, - а тут, что, психологи лечат? От них нахваталась?
-Да я сама психолог! – похвалилась я.
-И диплом есть?
-Ну, нет диплома, так что? Всё-равно, я психолог.
-И как ты об этом догадалась?
-А чего догадываться-то? Я же училась на психолога. Только до конца не доучилась, вот и диплома нет.
-То есть, недоучка.
-Была. А теперь нет. Это потому что я дальше методом самообразования доучилась. А здесь, кстати, такая обстановочка, что и не захочешь, а психологом станешь, если жизнь дорога.
-Если жизнь дорога, так надо драться учиться.
-Девушке?
-Что ж делать, если девушкой уродилась?
-Мозгами шевелить. А дерутся пусть дураки.
-И что, шевелятся твои мозги?
-А куда они денутся?
-Так ты же сумасшедшая?
-Если ты не забыла ещё, так меня на кол недавно посадить пытались, а я выкрутилась. Методом драки, или методом умственных усилий, как думаешь?
-Думаю, ты просто треплешься.
-Ну и думай, себе, как хочешь. А я делом займусь. Видишь, охранники идут?
И правда, из коридора появилась парочка бездельников и направилась прямо к нам.
-Этих? – спросил один другого.
-Ну, давай этих, - согласился второй, опустил на пол сумку, которую до этого нёс в руке и принялся её расстёгивать. А первый слегка стукнул палкой по моей клетке и сказал:
-Ап!
Что ещё за «ап»? Я, на всякий случай, уселась в стандартную позу клеточной девушки.
-Ап, дура, - повторил охранник, и на сей раз ткнул палкой уже не клетку, а меня саму.
-Простите, Господин, - пискнула я, - но я эсперанто не понимаю, Господин.
-Чего? – вылупился идиот.
-Не понимаю, Господин, - повторила я.
-Не понимаешь, чего?
-Эсперанто, Господин.
-Это ещё чего такое, к чёрту в грязь?! – заорал он и, похоже, вознамерился меня побить, но тут, совершенно неожиданно захихикала в соседней клетке Губошлёпка Малуйя.
-Э? – растерялся Господин, не зная, с кого начинать. Однако, ситуация рассосалась в связи с грохотом, который издало вываливаемое на пол содержимое сумки второго охранника. Это самое содержимое оказалось совершенно характерной для данного места и времени грудой железа, кто бы сомневался. И половину этого железа охранник тут же принялся раскладывать перед дверцей моей клетки. А сердитый уставился на меня и снова сказал «ап», причём, таким тоном, что я сообразила, как надо поступить, для чего пришлось припомнить молодость, вернее ту её часть, которая относилась к событию первого извлечения меня из клетки в Унилонисе Генозиса.
И, правда, дверца клетки оказалась устроенной так, что внизу имелась горизонтальная щель. Я-то ещё подумала, что для вставления какого-нибудь поддона, или для выметания мусора. Для того, чтобы просунуть внутрь плоскую миску, хотя бы. Одно другому не мешает, конечно, только о протоколе выхода девушки из клетки я и не подумала, на тупую голову.
Нельзя же просто открыть дверцу и приказать девушки выйти, или, там, выползти. Да она же выскочит и убежит, если вообще не нападёт на охрану, не загонит её в клетку вместо себя, и не устроит вокруг очередной микро-Гедоникс. А вот другие о подобной возможности подумали. Короче, с трудом, но я просунула обе ноги под дверцу, а на них сейчас же надели браслеты шарнирных кандалов и принялись заклёпывать. Щёлка-то была как раз такой ширины, чтобы ноги просовывались с трудом, при этом ещё и спина упиралась в прутья, и даже попа ненормально перекашивалась. То есть, сидеть в клетке в таком положении долго просто невозможно, а ненадолго высунуть щиколотки для сковывания ног сумеешь. Потому и вылезает девушка из клетки скованными ногами вперёд, ну а предрассудка о перемещении в таком направлении в Оллитарии, похоже, просто не существует.
Таким образом, вскоре я оказалась снаружи и охранники немедленно принялись за сковывание моих рук, а закончили накидыванием на шею кандального кольца из круглого прута, ниже ошейника. Я оказалась закованной в весьма короткий и тяжёленький пятиколечник, спасибо, хоть не в сидячие кандалы. Хотя, стоять прямо можно было лишь внатяжку соединительной цепи, руки разводились всего на две ладони, а ноги от силы на три. Н-да. Ну, кандалы, они кандалы и есть, а эти были явно не для украшения, поскольку из чёрного железа, слегка заржавевшие, достаточно корявые и противные, вообще. При этом ещё Губошлёпка таращилась на меня из своей клетки, так, будто никогда скованной девушки не видала в глаза. Похоже, этой девице капитально отшибло память, а то, ведёт себя словно вновь прибывшая. Вновь прибывших-то содержат не так, а… А как? Подробности я и сама уже забыла, а надрываться и вспоминать не захотела сразу.
А охранники теперь принялись раскладывать второй комплект кандалов перед её клеткой. Девица явно представила своё ближайшее будущее, потому что принялась голосить и корячиться в клетке. Ну, в тех небольших пределах раскорячивания, которые эта клетка ей позволяла. Охранники на сей раз даже и не рассердились, а коротко обменялись между собой мнениями о природной глупости и тупости ламиол, пришли к консенсусу, ухватили Губошлёпку за ноги и затащили их в поддверцевую щель. Корячиться ей теперь уже не приходилось, разве что, пищать в процессе заковывания, чем она охотно и занялась. Вскоре Губошлёпка оказалась закованной точно, как и я, и её установили рядышком со мной. Тут оказалось, что охранники забыли шейную сворку для пары девушек, поэтому один из них пошёл разыскивать нужный атрибут. На склад, или ещё куда, не знаю. А второй остался нас сторожить и скучал поблизости.
Губошлёпка вдруг шмыгнула носом, звякнула своими цепями и пропищала:
-Эт-то, вот, что?
-Эт-то кандалы, - коротко сообщила ей я.
-И-и-и… - заныла она. – Да как же это так?
-Запросто. Надеваются, заклёпываются, - все дела.
-Да какие ещё дела?! – затрясла она своим железом. – Я девушка! Какие ещё, к чёртовой матери, кандалы?!
-Не ори, - посоветовала я, - а то побьют.
А сама ещё удивилась безразличию охранника.
-Побьют? – с ужасом прошипела она.
-Ага, - подтвердила я.
-Че… Чем побьют?
-Плёткой, к примеру. Ты заикаться-то брось, а то ещё и за это побьют.
-Да как так можно, вообще?! – снова возмутилась она, правда, шёпотом.
-Слушай, чего тебе не так? – спросила я. – Что, в клетке сидеть лучше? Сейчас пойдём куда-нибудь, займёмся чем-нибудь. Чего недовольна?
-Я же голая, - сообщила она и без того очевидный факт.
-И чего?
-Я же не собака, не обезьяна какая-нибудь!
-Ну, так, это же хорошо, наверное?
-Голой и в кандалах хорошо?
-Это потому что ты не собака, - пояснила я. – Собак и обезьян в кандалы не заковывают.
-А девушек заковывают?
-Заковывают, - подтвердила я. – Девушек, женщин и… Нет, вот, бабушек уже не заковывают. А ты ещё не бабушка, надеюсь?
-Сама такая! – заявила она.
-Какая?
-Не знаю какая. Такая, что за всё ответишь когда-нибудь. Вмести со всеми этими.
-Вместе, уже легче, - рассудила я. – А то, одной отвечать как-то страшновато. Особенно, как ты говоришь, отвечать за всё.
-Ничего. Придёт время, ответишь.
-А за что, конкретно? А то, «за всё», это, вроде как, за устройство вселенной получается. А за устройство вселенной мне бы отвечать не хотелось.
-Никуда не денешься, - пригрозила Губошлёпка.
-За вселенную? – уточнила я.
-За эти вот железяки поганые! – затрясла она кандалами.
-А, ну за это могу. А чего? Нормальные кандалы, тебе идут. Корявые, конечно, так ведь хорошие ещё заслужить надо. А для тебя, пока что, и такие сойдут.
-На самой такие же, - огрызнулась она.
-Так я же не я, а Моника, - напомнила я. – А если бы я, тогда конечно. По моим заслугам, так мне вообще уже золотые цепи положено, и не просто так, золотые, а с художественным оформлением от престижного дизайнера, из материала высшей пробы и полированные на совесть. И ещё, это…
-Что?
-Ну, ещё бы неплохо, чтобы мне специальную рабыню выделили. Ну, для ухода за кандалами. Их же ведь чистить обязательно надо, слегка смазывать, за износом следить, короче, сплошной геморрой, если всё это самой делать. А чего я надрываться должна?
-Ненормальная, - в который раз повторила Губошлёпка.
-Для Моники нормально, - возразила я, - сколько раз ещё повторять?
-Тебе твои кандалы надо было не за шею зацепить, а за язык, - сказала она, - а ещё лучше…
-Не ори, - перебила я, - не то, охранников на эту мысль наведёшь.
-Э?
-К языку верхнюю цепь пристегнут. И тебе заодно. Вот, поругаешься тогда.
-К-к-как-к-к… К языку?
-Обыкновенно. За дырку.
-За какую ещё дырку?
-За такую! – показала я ей свой язык.
-Ты чего язык показываешь?
-Не язык, а дырку.
-Какую ещё дырку?
-Которая в языке.
-У кого?
-У меня.
-Нет там никакой дырки.
-Как это, нет?
-Да откуда в языке дырка?
-Так, оттуда, что прокололи. Потом ещё заклёпку из трубочки вставили.
-Чего снова ерунду городишь?
-Очки надень, - посоветовала я и снова высунула язык.
-Нету никакой дырки, - заявила Губошлёпка.
-Что, серьёзно? – засомневалась я, собрала глаза в кучу и попыталась разглядеть свой язык. Глаза до языка не доставали. Тогда я засунула его обратно и попыталась ощупать ртом. Чёрт побери! Похоже, что никаких заклёпок в языке и близко не было. А я-то ещё заметила, будто у меня дикция слегка другая. А как насчёт сосков? Вот, грязный чёрт! Похоже, что и в сосках никаких дырочек для колечек не наблюдалось. Заросли, разве что? А дырочки в своей письке я и разглядывать не захотела, зато согнулась и ощупала нос. Дырки в носу не было тоже. Это уже серьёзно, однако.
Внезапно на меня напал нешуточный страх. Я представила себе, что вся моя предыдущая жизнь была сном, а теперь я проснулась, и всё на самом деле. То есть, эта мерзкая команда мерзавца Стенбейка похитила меня, законопатила в транспортный ящик, доставила по назначению, то есть, в клетку. А никакой такой Оллитарии и никакой Инфры-12 и не существует вовсе, и всё это сонные галлюцинации от усыпляющего газа. А здесь какая-нибудь рабовладельческая шайка в какой-нибудь арабской стране. Знаю я этих арабов! Не зря нам столько про них говорили, а мы-то смеялись ещё! Вот сейчас отведут куда-нибудь на крутилку насоса для верблюжьей поилки, да и прикуют к ней до конца жизни. Не-е-е-е-т…
Стой, стой, стой! А если и так, чего испугалась-то? Уж с верблюжьей поилки выбраться сообразительной девушке куда проще, чем из какого-то дурацкого, за-сто-парсеков-отсюда-шнего космоса.
С другой стороны, я же там, в Оллитарии, уже весьма популярная личность с некоторыми перспективами на мировое господство, даже.
Ага, лежу там, за ноги пристёгнутая и с головой в мешке, вообще. А на мировое господство психическая Линда претендует через посредство моей личности в качестве расходного материала. Демоны эти ещё…
Тут на меня вместо страха напал смех, поскольку я припомнила Господина разбойника Харни и его борьбу с ведьмами. Так ведь и в этом случае проверить запросто можно!
Я ухватилась за свои волосы и вмиг обнаружила, что они у меня моей собственной длины, то есть, до пояса и даже немного ниже. Фу, ты…
То есть, что? Вся эта Оллитария действительно существует, а я сама сейчас существую частично, поскольку Моника?
-Эй, колонизаторша, - толкнула меня в бок Губошлёпка, - ты чего скулишь?
-Извини, это я задумалась, - ответила я.
-Задумалась, и скулишь?
-Да не скулю я! – рассердилась я.
-Но я же слышу.
-Не скулю. Это я задумалась, а при умственной работе мозгов как раз и возникают подобные звуки. Что, выражения «скрипеть мозгами» никогда не слышала?
Наконец, нашу неконструктивную болтовню прервало появление первого охранника с цепной своркой, которую он, не долго думая, пристегнул к кольцам наших ошейников и куда-то нас потащил. Ну а мы забренчали своими цепями и зашлёпали босыми ногами следом.
-Слушай, - прошипела я на ходу, - ты лучше помалкивай. А то, у тебя, видно, память отшибло. Короче, не выступай, не то, плохо будет.
-А тебе что за забота? – прошипела она в ответ.
-Так, на общей цепи ходим. Ты наболтаешь неприятностей, а достанется обеим.
-Дура, - почему-то снова обозвалась она.
-Это обзываются дуры, - возразила я, - а умные девушки больше помалкивают.
-Ну, значит, ты дура и есть, - заявила она, - поскольку только и делаешь, что болтаешь.
-А ты цепи носить не умеешь. Чего разбренчалась?
-А ты…
Но тут охранник так дёрнул нас за сворку, что мы обе заткнулись на полуслове.
Оказалось, мы уже пришли, а нас поджидает какая-то тётка в классических покрывалах Нолы. Причём, и покрывала и чадра у неё были красного цвета, из чего я поняла, что… Что… А чего это я поняла, чего-то я не поняла? А! Я поняла, что дело происходит в Аннолиусе! Ха. Ну и тупая же у меня голова сегодня.
Тётка сидела на металлическом стульчике с таким видом, словно кто-то перед ней виноват, а на охранника поглядела так, будто он был главным виноватым.
-Вот, Госпожа, - отчитался охранник, не дожидаясь встречных реплик, - как заказывали, блондиночку и брюнеточку.
-Ничего себе! – возмутилась на этот доклад тётка, главным образом обликом Губошлёпки. – Это что ещё за брюнетка с макушки до пяток? Я что, негритянку заказывала?
-Брюнетку, - возразил охранник. – Не станете же вы утверждать, Госпожа, что эта девушка не брюнетка?
-Да это негритянка губошлёпая! – заявила тётка. Надо же, какое схожее впечатление негритянки на людей производят.
-Вот, про губы точно разговора не было, - заметил охранник.
-Если бы я хотела негритянку, я бы так и сказала.
-Вам, Госпожа, наверное, и блондинка не по вкусу? – решил увести разговор в сторону охранник.
Госпожа окинула меня быстрым взглядом и сказала:
-Блондинка нормальная. Странно, что вам не пришло в голову в пару к негритянке ещё и какую-нибудь белобрысую альбиноску прицепить.
-Так что, заменить? – попросил указаний охранник.
-Ещё чего, - отказалась Госпожа. – Я и так уже целую вечность здесь сижу. Промыты?
-Промывала предыдущая смена, - доложил охранник.
-Р, - непонятно чего сказала тётка. – Скованы давно?
-Только что.
-Воспитаны?
-Без понятия.
-Оно и видно, что без понятия.
-Воспитывать девок, не моя обязанность, - отрёкся охранник. – Надо, так сами и воспитывайте. Или не умеете?
-Разберусь, - проворчала Госпожа.
-То есть, берёте?
-Беру.
-На четыре часа?
-Да.
-Кольцевать?
-А у них что, дырки в носу есть?
-Дырок нет.
-Тогда какого чёрта их сейчас кольцевать? Чтобы я с их мокрыми носами возилась?
Это о чём они говорят-то? Про наши носы? Наши носы кольцевать? То есть, продеть нам в носы кольца?! Хотя, чего-то я такое помню. Типа, болтающегося в моём носу кольца. И, вроде как, это мне даже нравилось… Мне нравилось кольцо в носу?! А кто меня знает? При такой внутричерепной тупости могло и чего похлестче с мозгами случиться. А этой негритянке, между прочим, пошло бы эдакое толстое красное колечко в нос. Пластмассовое, наверное. Точно. Кольцо ей в нос и на кукурузную плантацию. Или, нет, на хлопковую, конечно. И чего мне кукуруза в голову лезет? А вообще-то, точно, я эту Губошлёпку уже где-то видала. Именно с красным пластмассовым кольцом в носу.
К этому времени, тётка в покрывалах расписалась в каком-то журнале, ухватила нас за цепь и направилась в неизвестном направлении по коридору. Коридор был длиннющий, поэтому я решила снова придраться к Губошлёпке:
-Ты чего цепи дёргаешь?
-Пошла ты… - прошипела она.
-Неуклюжая, что-ли?
-Дура.
-Сама дура. Мельче шагай. Мелко и быстро, как я. И чего сгорбилась-то?
-В глаз дам, - пообещала Губошлёпка, но моему совету последовала и перестала растягивать до упора ножную цепь.
Вскоре мы оказались у пропускного пункта, где тётка предъявила охранникам какую-то табличку, и нас без дальнейших проволочек пропустили. Наверное, здесь был какой-то второстепенный выход в город из Унилониса, потому что перед нами сейчас же замаячила многолюдная улица. Тут Губошлёпка вдруг упёрлась и запищала, так, что наша сворка косо натянулась и потянула тётку за надетую на руку петлю.
-Что такое? – возмутилась тётка, уставившись на Губошлёпку.
-Люди там… - пропищала та.
-Люди там, кто? – повысила голос тётка и сейчас же шлёпнула Губошлёпку невесть откуда взявшимся в её руке прутиком с кожаным лепестком на конце.
-Вай! – только и вскрикнула Губошлёпка.
-Кто? – повторила тётка и шлёпнула снова.
-Госпожа! – брякнула я, решив помочь этой бестолковой. Но на меня и внимания не обратили, а Губошлёпка получила очередной удар.
-Люди, кто?
-Ай! Ой!
-Кто?!
-Госпожа! Скажи, Госпожа! – пихнула я напарницу в бок.
-Кто?! Ну?
-Госпожа! – запищала негритянка. Надо же, догадалась.
-Смотри у меня! – прикрикнула тётка. – Чего спрашивала?
-Я, это… - растерялась Губошлёпка. – Улица же там, Госпожа. Люди ходят, Госпожа.
-И что?
-Так, я же голая, Госпожа!
-Э? – вылупила глазки Госпожа. – Голая? Ну да. И что?
-Так, одеться бы, хотя бы, Госпожа, прежде чем по улице…
-Хе, - отреагировала на такое предложение тётка. – Хи-хи-хи-хи. Ты что, стесняешься голой по улице ходить?
-Так, само-собой, Госпожа. А, это же и нельзя, наверное? Хулиганство, то есть…
-Умру, - сообщила тётка. – Девка стесняется. Голой. Слушай, а в кандалах тебе не стеснительно?
-Так, кандалы, это же вообще, Госпожа, - подтвердила Губошлёпка.
Тут тётка упёрла свою литону Губошлёпке в нижнюю челюсть и начала:
-Слушай, девушка, ты сейчас обязанности рабыни исполняешь, хотя и вижу, что рано тебе ещё. Если уж ты такая дремучая, так я поясню. Девушку-рабыню украшает покорность, послушность, сообразительность и грациозность. Запомнила? Вот, если у тебя этих качеств нету, тогда и стесняться надо. За свою невоспитанность, необученность и общую глупость с бестолковостью. А за всё остальное стесняться твоя собственница будет. Если тебя взяли на цепь, так какое твоё дело, голая ты, одетая, раздетая, связанная, скованная, или ещё как? Это всё так, как твоя собственница пожелает. А твоё дело, - доверие и гордость за своё послушание. А непослушных плёткой бьют при всём народе, и правильно делают. Чтобы им неудобно было, за то, что все видят, как их за неправильное поведение наказывают. Ну? Усвоила половину, хотя бы?
-Э… Да, Госпожа, - согласилась Губошлёпка, косясь на литону, которой её шлёпали.
-А ты, блондинка, усвоила? – уставилась на меня тётка.
-Конечно, Госпожа, - подтвердила я.
-Смотрите у меня, девки! – заключительно пригрозила тётка и потащила нас дальше.
На улице было полно народу, и народ был, в своей подавляющей части, красный. Да, уж, дело явно происходило в Аннолиусе. Я, конечно, не помнила, была я, когда, в этом самом Аннолиусе, или просто имела о нём свои представления на основании чужой информации, только вокруг так и наблюдались все Аннолиуские признаки. Народ был разнообразный, конечно, но разнообразный традиционно. То есть, всякие охранники, Господа и Госпожи с рабынями, или без, и немногочисленные прочие элементы по-одиночке и группами. Вот колясок с катающимися Господами я не заметила вообще. Наверное, здесь просто была пешеходная зона, да и пешеходов было столько, что никакие экипажи бы не проехали. Ну и красный цвет, конечно. Особенно выделялись традиционно одетые в покрывала Госпожи Нолы, поскольку каждая из них представляла значительных размеров красное башнеобразное пятно, да ещё динамически меняющее свою форму при движении. Кроме того, ещё большими объектами представлялись дамы в готических кринолинах и тех самых шпилеобразных колпачках, чуть ли не метровой высоты, с которых свешивались различной прозрачности вуали. Но таких дам было гораздо меньше, настолько, что периодически даже и ни одной колпачницы в поле зрения не оказывалось.
Тут я заподозрила что, поскольку я Моника, то, во-первых, я сейчас сама по своим понятиям формирую Аннолиусскую обстановку. И, вот, как я сейчас нафантазирую, таким этот Аннолиус потом и окажется. Ну, хотя бы, отчасти. А во-вторых, я ведь тут для чего-то, а не просто так. А значит, вскорости сформируются некие события, в которых я должна буду принять участие, и которые бы без моего присутствия либо вообще бы не состоялись, либо состоялись бы не так, как нужно. Мне даже стало интересно и любопытно, а что же должно случиться? Я принялась фантазировать и сочинять возможные сценарии, один глупее другого. Самым же дебильным сценарием, пришедшим в мою голову, оказался тот, где в Аннолиусе решили избрать главного городского правителя по методу случайного выбора, и жребий пал на меня. В результате чего, я скоро окажусь императрицей, хотя и местного уровня, но с перспективами мирового господства в ближайшем будущем. Тут я чуть не расхихикалась, но сдержалась, не желая получить от нашей тётки хотя бы и прутиком. И решила лучше разглядывать манеру одеваться и заковываться местных девушек-рабынь. Ну, это потому что, логически рассуждая, если я и попаду в Аннолиус в будущем, так, скорее всего, именно в своей привычной должности, в смысле, статуса. Вот и полезно сейчас нафантазировать чего-нибудь по части удобства быта Аннолиусской рабыни. Ну да. Благо, этих самых рабынь тут было предостаточно в поле зрения.
Первое, что бросалось в глаза, это наличие у каждой рабыни ярко-красного платка. Главным образом на голове, а если и не на голове, то, всё равно, на видном месте. К примеру, у некоторых был красным платком завязан рот. Второе, что бросалось, это общая лёгкость одежды. Многие, можно сказать, были попросту полуголыми, а попадались на глаза и голые вовсе. Хотя превалировали, конечно, красные мини-юбочки, красные туфельки на достаточно высоких каблучках, красные атласные лифчики или же просто накладки на соски с колокольчиками, бубенчиками и соединительными цепочками. По части более мелких аксессуаров, многие девушки носили классические красношариковые кляпы на чёрном или белом ремешке. Если не вставленными в рот, то спущенными на шею. Надо понимать, здесь кляп для девушки был весьма употребляемой вещью и должен был находиться всегда под рукой. А насчёт того, у многих ли девушек тут были подрезаны язычки, и до какой степени, сказать было затруднительно. Очень может быть, что такая мода на кляпы и возникла по причине сбережения язычков у тех девушек, у которых они ещё каким-то чудом сохранились. Наверное, при таких делах, в этом Аннолиусе сквернословие не только считается большим преступлением, но и почти полностью отсутствует. Если только сами Господа не имеют привычки браниться, конечно.
А вот манера девушек-рабынь заковываться меня порадовала. Большинство рабынь оказались закованными по всем конечностям, но их цепи, как ножные, так и ручные, шейные и другие, почти всегда были тонкими, витыми из перекрученных звеньев и очень хорошо отполированными, просто всеобщий блеск. Тоже и по части кандальных браслетов и ошейников. Всё это отличалось изящностью, лёгкостью и неизменной зеркальностью поверхностью. А вместо поперечных цепочек, соединяющих между собой ручные и ножные кандалы, часто использовались блестящие красные ленточки. Особенно для подвязки ножной цепи к поясу у девушек с не скованными руками. Такие, хоть и не часто, но попадались навстречу. Зато девушек с не закованными ножками я вовсе не обнаружила. Ещё я обратила внимание на необычную длину шейных цепочек, пристёгнутых к ошейникам бредущих за своими Господами девушек. Поводки у них были по меньшей мере вдвое длиннее обычных, и часто свешивались почти до земли. А вот позы мне не понравились. Надо понимать, если рабыни не вольничали, а сохраняли на ходу общепринятую позу, то они должны были передвигаться заметно согнувшись вперёд, так, чтобы длинная шейная цепь не касалась их груди и полностью провисала в воздухе, а руки держать чуть выше пояса, ладонями вверх, разведя запястья на ширину талии. На мой взгляд, общепринятая в других местах поза идущей на поводке цепной девушки гораздо более эстетична и гораздо лучше символизирует её подчинённый статус законной собственности. А если в Аннолиусе любят оригинальничать, так могли бы и более интересные позы изобрести.
Что же касается ошейников, то на девушках встречались как тугие, так и достаточно свободные шейные оковы. Зато необычно выглядели надписи. Они, чаще всего, были не гравированными, а красными или чёрными по блестящему металлу, и хорошо различимыми издалека. Мало того, у многих девушек были подписаны не только ошейники, а и наручники, и даже ножные браслеты. А вдобавок, не редкостью были и грудные таблички с дублирующими надписями и номерами. Остаётся лишь добавить, что многие рабыни носили и украшения. По виду издалека, золотые или позолоченные серьги, бусы, головные обручи, носовые кольца и подвески, спиральные браслеты на руках и ногах и тонкие пояски к которым подвязывались ножные цепочки.
Тут я осознала, что всё-таки что-то не так. Я не вижу чего-то такого, что явно должно было наличествовать. Верлиока! Действительно, ни одной головной клетки не наблюдалось, что выглядело странным и коренным образом противоречило моим представлениям об Аннолиусских обычаях. Так, может, здесь и не Аннолиус вовсе? В самом деле, красного цвета вокруг столько, что явно перебор. Даже стены зданий, и те красные. При таких делах любое здоровое население помаленьку бы распсиховалось и у него бы появилась аллергия на красный цвет. И что? Кто-то сгородил здесь пародию на Аннолиус? Для чего? Чтобы лично меня ввести в заблуждение? Так, тем более, почему тогда никаких верлиок не видно?
Голова у меня срочно устала и попыталась перевестись в режим наплевательского самосозерцания. Эта противная голова всегда так делает, когда не может чего-то осмыслить своими убогими мозгами. Нагло устраняется, оставляя меня бороться с проблемами силами оставшихся элементов организма. Сами попробуйте, без головы. Вот уж доберусь я когда-нибудь до этой её привычки дезертировать в неподходящий момент.
Тут я осознала, что мы остановились, а наша тумбообразная Госпожа с кем-то разговаривает по телефону(!). По крайней мере, на это было похоже. Госпожа чего-то говорила в большую трубку, выходящую на гибком шланге из коробки, закреплённой на стене здания, а другой рукой прижимала к уху воронку, приделанную к похожему шлангу выходящему оттуда же. Хотя, наверное, это был не телефон, а переговорная трубчатая система, вроде той, что бывает на кораблях для связи мостика с машинным отделением. Да и какая разница? Интереснее подслушать, о чём она говорит-то? Оказалось, Госпожа говорит о какой-то ерунде, так, будто ей делать нечего другого, как только попусту болтать. Однако тут моя голова срочно активизировалась и полезла, куда её и не просили. А именно, полезла производить анализ Господской болтовни, и сейчас же заподозрила в ней скрытый смысл. Ну, я и раньше подозревала свою противную голову в наличии мании преследования, так что даже и не удивилась, когда она довела до моего сведения, что Госпожа с кем-то договаривается о встрече, используя для этого заранее закодированные термины. Причём, закодированные кем-то слабоумным с таким качеством, что моей голове раз плюнуть это дело расшифровать.
Ну, допустим. А зачем вообще говорить иносказательно? Не иначе, здесь тоже все переговорные разговоры прослушиваются соответствующими органами, подобно телефонным разговорам во всех цивилизованных странах. Тогда, конечно… Тогда что конечно? Выходило, что эта самая Госпожа договаривается с кем-то о чём-то противозаконном? О том, что следует утаить от бдительного уха подслушивателей? Говорю же, мания преследования. Да может, она просто обладает непреодолимой склонностью к извращённому сексу, как все они тут, и договаривается насчёт удовлетворения своих интимных потребностей? У нас, девушек, ведь как? На первом месте интим, а уж всякие злодейские противозаконные замыслы во вторую очередь. Хотя, если, к примеру, эта Госпожа накануне уже свои интимные потребности удовлетворила? Я же её биографию не знаю. Тогда ей самое время злодействами и заняться. Не логично, разве?
С логикой, знаете, можно далеко зайти. И не всегда в тут сторону, в которую вам бы хотелось. Поэтому я срочно предположила, что эта красная Госпожа оболюционистка, а договаривается она по-поводу организации революции с целью отмены рабства и смены правительства. Естественно, с дальней перспективой лично моего назначения на самую главную должность. Ну, не моего, а той дуры, которая улеглась спать, а свою Монику заставляет вместо себя работать. Всё равно, лучше быть Моникой у будущей императрицы с мировым господством, чем Моникой пристёгнутой к постели цепной девки с мешком на голове. Так что, пускай.
Наконец Госпожа закончила разговор и снова куда-то пошла. Похоже, предстояло некое массовое зрелище, поскольку народ начал толпиться поперёк одной из улочек, где места было и без того мало. А мы направлялись туда же, но когда подошли, весь проход уже был перекрыт столпившейся в несколько рядов красной публикой. Госпожа не растерялась, выбрала место где в задних рядах скучилось вместе несколько рабынь, и принялась бесцеремонно их расталкивать. Рабыням пришлось потесниться, и Госпожа пролезла в передний ряд. Зато на нас с Губошлёпкой растолканные рабыни посмотрели так, что и без слов понятно стало, - мы им не ровня, и нечего даже и заикаться насчёт прохода вслед за Госпожой. В результате, мы остались позади рабынь на туго натянувшейся сворке. Так девки и этим оказались недовольны. Хорошо, хоть, у двух из них во рту были шариковые кляпы. А не заткнутая рабыня тут же и высказалась в наш адрес:
-Ходят тут всякие корявокандальницы, под ноги лезут.
Я сдержалась и промолчала, что явно не понравилось всем трём рабыням, поскольку первая из них обернулась и сказала:
-У-у!
А вторая ничего не сказала, зато нагло толкнула нас пузом. А куда нам отходить-то было с натянутой привязью?
А скандалистка добавила:
-Почему без затычек, вообще, вы, черноошейницы вонючие?
-Ты чего пристала? – не стерпела Губошлёпка.
-Ах, так мы ещё и вякать чего-то себе позволяем? – обрадовалась рабыня.
-Отвянь, - посоветовала ей я.
-А не то, что?
-Не то, будешь иметь дело со мной.
Тут все три рабыни обрадовались и начали разворачиваться к нам передом, а к неизвестному зрелищу задом.
-У! Угу? Ага? Напрашиваешься, белобрыска черноошейная?
-Сами не напрашивайтесь, - посоветовала я, - не то, моя знакомая с вами разберётся.
-У-ху-ху-ху! У? Это твоя негритянка, что ли?
-Моя знакомая сама Мелани Спайк, - пригрозила я. – А я вообще её Моника.
-Чего? – не поняла скандалистка.
-Мелани Спайк, - повторила я.
-А это ещё кто такая?
-Ха! Не знаете, кто такая Мелани Спайк? Ну и провинция.
-Мы провинция? – сузила на меня глазки рабыня. – Ты так вот сказала? А ты не из Оллитариса, Мона?
-Да, больно надо мне быть из какого-то заштатного Оллитариса, - состроила я презрительную гримасу.
-А откуда же?
-Бери выше, - посоветовала я.
-Куда выше-то?
-То есть, ты считаешь, что Оллитарис выше Аннолиуса, да?
-Грязный чёрт! – выругалась рабыня. – Вон ты куда, провокаторша?
-С чего это я провокаторша? – возмутилась я. – Я тебя трогала? Сама к нам привязалась, а теперь ещё и обзывается.
-Так я рабыня, а ты кто? Ты почему глазки свои на меня таращишь без разрешения, Мона голая в чёрном ошейнике?
-А тебе чего, на мой ошейник завидно? – попыталась вывернуться я, поскольку этих рабынь было трое, и скованы они были гораздо свободнее нас. Побьют ещё… Подействовало. Рабыня захихикала, а две её подружки за-ху-ху-кали. А потом не заткнутая вынесла вердикт:
-Больная.
К этому моменту оказалось, что зрелище уже закончилось и толпа принялась рассасываться. И вскоре мы снова смогли следовать за красной Госпожой на нормальном расстоянии. Какое-то время мы так и шли, а потом Губошлёпка прошептала:
-Слушай, Моника, давай сбежим?
-Чего? – не поняла я.
-Сбежим давай, говорю. Момент удобный.
-Э… - не поняла я, - куда?
-Как, куда? А, ну, сбежим, и в полицию.
-Сбежим в полицию? – уточнила я.
-Ну да.
-Голые?
-Да, и плевать. Не до того же.
-В полицию?
-Да, да, да!
-Здесь полиции нет, здесь блюстители всякие.
-Какая разница?
-Такая, что ты у них уже была недавно.
-Чего? Когда?
-Когда тебя в кандалы заковывали, вот когда. Это блюстители и были.
-Врёшь ты всё, - прошипела она. – Не может быть, чтобы этот бандитский район сильно большой был. Выбраться отсюда, - и в полицию.
-Ага, все так говорят, - припомнила я.
-Дура, - сказала она.
-Опять?
-Разуй глаза, и погляди.
-Куда и зачем?
-Затем, что эта бандитка, что нас тащит, не та, что прежде.
-С чего… - хотела заспорить я, но машинально пригляделась к красной Госпоже. А ведь Губошлёпка-то права. У этой тётки ужимки другие, да и походка. Только покрывала такие же. И что? Э… Да тут же заговор! Конечно. Всё подстроено, и рабыни эти в том числе. Им велели к нам привязаться, чтобы мы смены караула не заметили. А теперь эта заговорщица ведёт нас неизвестно куда. А первая, которая нас арендовала, заявит, что мы в толпе отвязались и смылись. Ну, взыщут с неё чего-то, там, подумаешь. Такие заговоры, они всегда финансируются, иначе, кто захочет участвовать-то? То есть, нас похитили? А может… Да нет, что за глупости? Если рабынь передают от одной Госпожи к другой, так их непременно озадачат, тут и делов-то на пару секунд. Стало быть, эта бандитка тащит нас в нехорошее место, где с нами что-то нехорошее сделают. А первая-то ещё по телефону звонила!
С другой стороны, я же ведь Моника? Ну, не для того же я здесь, чтобы в клетке посидеть, сходить погулять и назад в клетку вернуться? Ещё и Губошлёпка привязалась. У неё ведь тоже какая-то роль имеется. Ну, в том, что данная Моника должна тут учинить. Или в том, что с ней должны тут учинить. Н-да…
-Ну, чего гудишь не по делу? – снова зашипела сбоку Губошлёпка.
-Чего? – не сразу врубилась я.
-Того, что сбежать надо.
-Да как тут сбежишь-то? – встряхнула я своими цепями.
-Если вдвоём навалимся, то… - начала объяснять Губошлёпка, но тут красная тётка обернулась, уставилась на нас и сказала:
-Вот, сейчас ваши цепи вместо шей к языкам подвешу. Чего разболтались, дуры?
-Ой, - испугалась я, - а вы что, слышали нашу болтовню, Госпожа?
-Чего мне надо, то я слышу, - пояснила она. – Так, что? Кандалы к языкам пристегнуть?
-А это возможно, разве? – усомнилась я, - Госпожа?
-Запросто. Зажимами защемить, и дырок не надо.
-Так, это же, наверное, очень больно, Госпожа?
-Когда язык отрывается, да. А потом уже ничего, терпимо.
-А разве так можно, Госпожа? – усомнилась я. – В смысле, по закону?
-А по закону можно сговариваться на Госпожу напасть?
-Так мы же не всерьёз, мы же просто, в качестве теоретических рассуждений, Госпожа.
-А язык тоже не обязательно отрывается. Теоретически, если подвешенный вес руками поддерживать, то такая практика не сильно опасна. Разве что, несчастный случай по причине неуклюжести?
-Это… - предложила я.
-Что?
-Ну, это самое, Госпожа. В смысле, есть ведь более простые методы, чтобы рабыни не болтали. Зачем всякие нестандартные-то применять, Госпожа?
-Кляп в рот? – уточнила Госпожа.
-Ну да, Госпожа.
-То есть, ты просишь, чтобы я вас обеих заткнула кляпами?
-Ох, - вздохнула я. – Ну, в контексте предыдущих альтернатив, да, Госпожа.
-А ты, негритянка, что скажешь?
-Э… - разинула рот Губошлёпка, но я тут же встряла снова:
-А она тоже согласна, Госпожа, она уже и рот разинула, видите же? И я согласна, э-э-э…
Далее мы уже следовали с достаточно тугими красными шариками во рту, затянутыми чёрными ремешками ниже затылка и под челюсть. Я-то ещё удивлялась раньше странности подобного метода крепления кляпа, сомневаясь в его надёжности. А, как оказалось, метод достаточно надёжный, поскольку кляп притягивается к нижней челюсти, и чтобы его изо рта вытолкнуть, пришлось бы преодолевать барьер из нижних зубов. Правда, наверное, оттягивая верхнюю челюсть, получилось бы до какой-то степени говорить, но я пробовать не стала.
Тут мне пришло в голову снова поглядеть по сторонам. Надо же, за всеми этими разговорами, мы уже зашли в какую-то заштатную часть города. Здесь не только не резал глаза излишний красный цвет, здесь вообще было похоже на промышленную зону с соответствующей одноэтажной архитектурой и обликом местного контингента. А осмотреться подробнее я и не успела, потому что красная тётка затащила нас в большущий сарай, где ещё и пришлось пробираться между кучами складского оборудования и разнообразного хлама. В конце концов, мы оказались в одной из отдельных загородок сарая, где нас, кажется, уже давно поджидали.
-Вот, - отрекомендовала нас тётка четверым персонам мужского рода, при поверхностном взгляде смахивающим на помесь бандитов с грузчиками.
-Мы уж думали, случилось чего, - проворчал один из бандито-грузчиков.
А другой уставился на Губошлёпку и заявил:
-А негритянку-то зачем?
-А какая разница? – возразила тётка. – Блондинка и брюнетка, так?
-Так, - согласились грузчики, а четвёртый из них вдруг сказал:
-А чего таких красивых-то?
-Вот, сейчас пойду и поменяю на страшных, - съязвила тётка. – До завтра подождёте?
-Хы-хы, - сказал первый грузчик, похоже, главный тут.
-Деньги давай! – потребовала тётка.
-Ну… - начал-было грузчик, но Госпожа тут же наехала на него:
-Ну, пальцы гну! Давай, пока добром просят, не то, пойду и продам их на чёрном аукционе. Так, вдвое больше за таких красоток получу запросто!
-Если голову не оторвут, - возразил грузчик.
-О своей подумай. Что?
-На, - сунул ей оппонент несколько крупных монет. – Исчезни, а то, утомила уже.
-Пересчитаю сперва, - заявила тётка. Впрочем, несколько монет пересчитать было недолго. А я чего-то не поняла, о чём тут речь? Она что, нас этим амбалам продаёт? Так ведь, вроде, наша аренда на четыре часа была? Чего на такое время перепродавать-то?
Тем временем, тётка ушла, а амбалы решили приняться за дело, потому что главный сказал четвёртому:
-Тащи.
-Два? – решил уточнить четвёртый.
-Гы, - сказал главный, - можешь третий, для себя, если.
-Гы-гы-гы-гы, - одобрили эту реплику оставшиеся двое.
-Три в-одиночку не утащишь, - заметил четвёртый. – И даже два трудно. Чего я надрываться должен?
-Значит, тащи-те, - скорректировал указание главный. – Гы-гы.
Двое грузчиков ушли тащить, а оставшиеся двое уселись и странно на нас поглядывали. А мне всё это резко перестало нравиться, и я решила осмотреться. Впрочем, ничего примечательного в этой загородке не было, да и половина её была загромождена несколькими деревянными ящиками. Вот на эти ящики я вдруг и обратила внимание. Прежде всего, по причине маркировки. На каждом ящике был нанесёт многозначный номер, а также дополнительная надпись: «Attribute of the vegetable division».
Чего-то мне эта надпись смутно напомнила. Смутно, на неприятно. Vegetable? Семена какие-то, что ли? Или саженцы… Ящики-то с дырками, явно для вентиляции. А шланги зачем? Для полива что ли?
Но тут как раз вернулись два грузчика, волоча два ящика в разобранном виде. Тут-то до меня наконец дошло, зачем именно два ящика понадобилось! Я «завопила» и попыталась убежать. Куда там! Во-первых, бежать в этой загородке практически было некуда, во-вторых, ко мне была прикована бестолковая негритянка, в-третьих, в кандалах и не разбежишься, а в-четвёртых, после того как до меня дошло при чём тут «vegetable» и цвет наших волос, я со страху, наверное, бестолково забегала бы кругами, случись у меня оперативный простор. Зато я рассмешила бандитов. Бандиты чуть посмеялись, а потом ухватили Губошлёпку, откусили клещами соединительную цепь и потащили её к первому принесённому ящику. А меня пристегнули за обрывок цепи к стенному кольцу. Губошлёпка вышла из ступора и принялась дрыгаться, сопротивляться, мычать, кричать и тому подобное. Естественно, бандиты к такой реакции жертвы были готовы и деловито, втроём, делали своё дело. А главный стоял и присматривал. За работой, а заодно и за мной. А я попыталась сосредоточиться и чего-то придумать для спасения. Время у меня на это было, но не сильно много.
Ну а бандиты пока помещали мою напарницу в ящик. Собственно, никакой это был и не ящик, а крепкая деревянная клетка для девушки на четвереньках, мало того, в стоящих здесь ящиках явно тоже находились пленницы, но я лишь теперь уловила их стоны, хрипы и глухой стук сковывающих их устройств. А уж шланги…
Клетка была изготовлена из толстых квадратных брусков, установленных настолько часто, что щели между ними оказывались уже самих «прутьев». Неудивительно, что при взгляде под углом я сначала приняла эту тару за ящики со щелями. Метр на полтора, и две трети метра в высоту, а сверху крышка из таких же густо перекрещивающихся брусков. Только крышку сейчас бандиты сняли, а в клетку запихивали пленницу. Понятное дело, трепыхаться ей было затруднительно, наполовину по причине кандалов, наполовину по причине превосходящих сил противника. В результате, вскоре она оказалась стоящей в клетке на четвереньках. Шею ей притянули почти к самому полу за ошейник, локти оттянули за спину и продели под них поперечную круглую палку, закреплённую на боковых стенках. Ну а ноги прикрепили к полу петлями вокруг щиколоток, для чего в задней части пола клетки были приделаны брусочки с полукруглыми вырезами и ремешками. Да это бы ещё ничего, но после закрепления пленницы бандиты начали вводить ей внутрь толстые шланги, под которые также были устроены крепёжные места на передней и задней стенках. Сзади в анальное отверстие и в вульву, а спереди натянули ей на лицо толстую резиновую полумаску, захватывающую рот и нос, и закрепили ремешками вокруг головы. Из этой маски выходило сразу три шланга, один толстый, словно от противогаза, и два тонких. После этого к шлангам начали чего-то присоединять, но дальше я смотреть не стала, зато уши заткнуть не могла. И слышала как эта бедняжка бьётся в пределах своих ничтожных возможностей и стонет под толстым намордником. Взглянула лишь тогда, когда запирали над ней крышку и навешивали табличку с надписью «Attribute of the vegetable division». Принадлежность растительного отдела.
А потом бандиты приготовили вторую клетку и направились ко мне. Но я к этому времени, насколько смогла, прочистила рот от слюны, вывернула голову вверх, чтобы ремешок максимально оттянул кляп к нижней челюсти, и сказала подошедшим мерзавцам:
-Х- х-х… Хуча денех-х! Х-ху?
-Чего? – удивился второй.
-Кого? – не понял третий.
-Куча чего? – обобщил главный.
-Дене-х, дене-х, ху-ча!
-Во, - удивился главный. – Где?
-С-десь, - доложила я и повертела головой.
-Врёт, - предположил четвёртый, самый умный.
-У-у, - помотала я головой.
Главный ухватил меня за кляп и резко сдёрнул его вниз, традиционно, чуть не вывернув мне челюсть.
-Где куча денег?
-Х-х-х-х… В-ф-ф-у! Дело на миллион, - сказала я.
-Серьёзно? – усомнился бандит.
-Может даже и больше, - уточнила я.
-Ну?
-Что, при всех говорить?
-Да.
-Коротко не объяснишь.
-Постарайся.
-Ну, ладно. Значит, в связи с предстоящей войной с Генозисом…
-Чего?
-С предстоящей войной. Глухие, что ли?
-Деньги где?
-Так я и пытаюсь объяснить, где.
-Короче.
-Короче, скоро привезут пленниц, которых будут называть оллиолонерской бандой Оранжевой Линды.
-Кого?
-Про Оранжевую Линду не слыхали? – удивилась я.
-Кто-нибудь слыхал? – осведомился главный у своей шайки.
-Я слыхал, - сообщил четвёртый.
-И что дальше? – обратился ко мне главный.
-Их тут выгрузят, закуют в колодки и погонят по городу ночью, типа, чтобы секретно.
-Гы-гы, - вставил второй.
-Ну да, - согласилась я, - с обеспечением секретности тут полный отстой. Так что, думаю, о дне прибытия вам узнать не составит труда.
-И что?
-А то, что среди этих девок будет одна несусветная богатейка, которую вам надо будет из этой колонны украсть и взять с неё миллион за освобождение.
-Ха-ха, - несколько сменил лексикон главный.
-А вы думали, как? Без труда миллион не достанешь. А здесь труд-то минимальный, а в результате, как говорится, «денег без счёту, за простую работу».
-Чего?
-Работа простая, а денег миллион!
-Напасть на охрану колонны, - это простая работа?
-Да не надо на охрану нападать, в том-то и дело!
-А как же?
-С умом.
-Это как?
-Самая главная трудность, - это нужную девку опознать, а как её выкрасть, - уж это я вам растолкую.
-Ты, вообще, за кого нас принимаешь? – вдруг поинтересовался второй амбал.
-Как, за кого? – удивилась я. – За банди… Э… То есть, за частных предпринимателей, суть предпринимательства которых не обязательно доводить до государственных органов… Э… В связи с загруженностью этих самых органов более важной работой. Вот.
-Хы-хы-хы-хы.
-А я что, ошибаюсь? Вы нас по поручению государственных органов в тару для принадлежностей растительного отдела запаковать собираетесь?
-А, не твоё дело.
-Ну, не совсем уж так, - возразила я. – Мне тоже некоторое дело есть до того, превратят меня в растение, или нет.
-И чего ты сделаешь?
-Вот, решила вам миллион предложить. Так, как?
-И чего за миллион хочешь?
-Чтобы вы нас обратно в Унилонис, только и всего.
-И какой нам с этого навар?
-Миллион мониолов, я же сказала.
-Чего-то мне в твой миллион не верится, - усомнился главный. – Смутный он какой-то, этот миллион. Врёшь ты всё, а нас за дураков принимаешь. Лучше, как заказывали, да и цену неплохую посулили. По двести монет за каждый.
-За каждый, чего? – поинтересовалась я.
-За каждый парик, - объяснил бандит. – Белый и чёрный. Если качественные, то по двести монет обещали.
-Ик! – сказала я. – Вы что, из нас парики хотите сделать? Скальпы снять?
-Не, не мы. Мы только вас доставить должны, а там уж нас не касается.
-Нет, вот, смешно даже, - попыталась подавить свой испуг я. – Поглядишь, вроде умные Господа, а на деле выходит, дубины стоеросовые.
-Какие? – не понял главный.
-Стоеросовые, - повторила я.
-Это что значит?
-А какая вам разница? С чего бы дубинам ещё и лингвистикой интересоваться?
-Чем интересоваться, твою задницу в грязь?!
-Вам, наверное, миллион не нужен просто, - заявила я. – Для вас, наверное, четыре сотни монет, - предел мечтаний. Загребли мелочь, и в кабак, да?
-Куда?!
-Ну и чёрт с вами, - надавила я, - давайте, убивайте, а миллионы пускай более достойным людям достанутся.
-Миллионы? – вдруг сказал третий. – Так ведь речь, вроде, об одном миллионе была?
-Так чтобы было много миллионов, сначала хотя бы один добыть надо. Не так? – озадачила его я.
-Ну, в принципе, так, - согласилась третья дубина. А четвёртая, самая умная дубина, спросила:
-А откуда тебе вообще может быть известно, кого, когда и куда погонят? А главное, зачем?
-Так я же в Унилонисе сижу, да ещё и блондинка.
-Ни-чо не понял, - после короткого раздумья признался четвёртый. – Блондинка-то тут с какого бока?
-Да с такого бока, что меня из Унилониса в аренду берут, а внешность у меня такая, что всем кажется, будто я глупая как пробка. Вот они и болтают о своих делах, думая, что я ничего не пойму.
-Ага. И чего-то наболтали про пленных оллиолонерш?
-Примерно так. Только наоборот.
-Это как?
-Понимаете, они сами, болтуны эти, ситуацию неверно представляют. А я-то её с разных источников сопоставляю, да ещё и собственная биография у меня бурная была. Я некоторых этих, якобы, оллиолонерш лично знала… Знаю.
-Сказочница, - высказался второй. – Стоит тут, сказочки сочиняет со страху.
-А вам что, проверить трудно будет?
-Ладно, давай, объясняй подробнее, - решил главный. – Что там за богатейка такая?
-Госпожа Бельвелиалия Мона-Оллитари, слыхали про такую?
-Слыхал? – спросил главный четвёртого.
-Да вроде слыхал, - сказал тот. – Чего-то, с гастролями какой-то певицы связано. Точнее не помню.
-Давно слыхал?
-Да, порядком уже.
-Ладно, - сказал главный, - дальше что?
-Эта Госпожа в плен к Оранжевой Линде попала, - сообщила я, - и выкуп платить отказалась, принципиальная поскольку. А Линда с принципиальных кожу сдирает, только эта Госпожа-то не красавица, а Линда из них коврики делает, так ведь, эстетка ещё. Ей красавиц для ошкуривания подавай, понимаете…
-Кошмар какой-то! – встрял третий.
-Это кошмар? Да вы, видно, настоящих кошмаров и не видали ещё.
-По делу, давай, - напомнил главный.
-Головы на палках, колья в задницу… - по инерции понесло меня.
-По делу! – рявкнул главный.
-А, по делу? Ну, по делу, так по делу. Там, короче, всякие обстоятельства разные возникли, в результате которых несколько девушек решили сбежать. А это там невозможным считается, и не зря. Ну, сбежать-то от Линды все хотят, но тут обстоятельства вместе собрали достаточно умных личностей. Ну, до такой степени, что им сбежать удалось. Ага. Захватив бандитский корабль на его стоянке. Я особых подробностей-то не знаю, конечно. Ну, вот, А Аннолиусские дураки… Это я не о вас, конечно, это вообще… Короче, Аннолиус с Генозисом воевать собрался, а Генозис с Линдой шуры-муры, или, как там называется? Короче, им тут умные люди посоветовали… ну, этим дуракам Аннолиусским. Умные люди. Посоветовали сперва Оранжевую Линду искоренить, поскольку у неё золота полно, да и более важные обстоятельства ещё.
Так вот, Аннолиусские дураки Линду ловить отправились. Сперва с Оллитарисским кораблём договорились, чтобы его как приманку использовать. Корабль, кстати, «Амелией» назывался. Ну. А чтобы Линда на него напала, пленных оллиолонерш ещё туда погрузили, а одной сбежать позволили. Линда и напала. Вот тогда Госпожа Бельвелиалия к ней и угодила, да и не одна она.
Так ведь, приманка сработала, а корабли Аннолиуса не появились. Уж я не знаю, почему. Обоссались, может? С этих, Аннолиусских, станется…
-Слушай, прекрати Аннолиус оскорблять! – возмутился четвёртый. Наверное, он был патриот, хоть и разбойник. А может, от Аннолиусских спецслужб в банду затесался.
-Ну, извините, Господин, - согласилась я. – Так вот, с одной стороны обстоятельства, а с другой стороны, личности талантливые. Вот и сбежали. А Аннолиусские дураки… Ой, простите, Аннолиусские умники уже там болтались, вот их и заграбастали. Ну, дело-то и прояснилось бы, да только тут ещё то обстоятельство, что Линда своим пленницам золотые кольца на шею насаживает. Так насаживает, что и снять потом никак нельзя. Надпись там ещё делает, типа, навсегда. Так эти самые золотые навсегдушки по два килограмма весом. И никакие не позолоченные, а из чистого золота. Золото, оно, понимаете, пластичное, потому его и можно на шею через голову насадить, а потом так обжать, что уже не снимешь. Представляете? У всех этих сбежавших девушек по два килограмма золота на шеях. Что этим Аннолиусским умникам выгоднее сделать? Признать их сбежавшими пленницами Линды? Или спилить с них ошейники, а самих назначить оллиолонершами? Вот таких «оллиолонерш» и привезли. Они уже тут, только погоду выжидают, чтобы выгрузить. Ну, чтобы туман густой и всё такое. А на корабль для них Аннолиусские скрипучки отвезли.
-Э? – не понял главный. – Чего отвезли?
-Колодки. Аннолиусскими скрипучками называются. Ну, это новое, такое, изобретение, казалось бы, очень надёжное. Только эти колодки в деле ещё как следует и не проверены. А на деле-то девушку в Аннолиусской скрипучке как раз просто из колонны украсть.
-Хм… - заскрипел мозгами главный, а четвёртый спросил:
-Как?
-А вот как. Колодка эта, она длинная такая, и заковать в неё девушку по-разному можно. Так этих пленниц закуют простым методом, колодку на шею, а руки спереди в вырезах. Ещё им ножные кандалы наденут, с цепью к передней скобе колодки. А за заднюю и переднюю скобы друг с другом цепями скуют, понятно?
-И как же, при таких делах?
-Да в том-то и дело! Их ведь почему так строго скуют? Потому что ошейники с них спилили и украли. А надевать на пленных оллиолонерш ошейники, или сразу им головы рубить, - это уж администрация Аннолиуса решать должна. Вот они и без ошейников. Да если бы девушек за ошейники сковать, так уж никакую не утащишь. Только без головы. А так, запросто.
-Да, как же, запросто?
-Так вы представьте, в какие цепи их закуют эти перестраховщики? Не в рабские же Аннолиусские цепочки, правда? Так?
-Ну, допустим.
-А теперь представьте, каких размеров скобы должны быть, чтобы сразу по три звена крупной цепи вмещать? От ножной цепи, от передней пленницы, да и от боковой соседки ещё, если в две колонны гнать будут. Ну?
-Ну, большая скоба, конечно, - согласился четвёртый. – В смысле, передняя скоба. А в задней-то всего одна цепь?
-Да никакой дурак не станет столько скоб делать разными. И спереди и сзади одинаковые будут.
-Ну, наверное. И что?
-Что, что! Лом, вот что.
-Ломом вывернуть скобы? Так если в скобе три звена цепи, хороший лом и не пролезет…
-Да в заднюю скобу, дубина! – рассердилась я. – Заднюю скобу выдернуть из колодки той пленницы, что украсть надо, и другую заднюю из передней колодки! Два движения, и всё. А потом колодку с ней на плечи, и бежать. Туман же будет, да и заранее место устроить, куда бежать. Отвлекающие манёвры ещё… Кого я учить должна? Вы разбойники, или кто?
Тут я вдруг обнаружила изъян в своей логике. А боковая цепь к напарнице из параллельной колонны? То есть, по любому, надо ведь и первую скобу вырывать. Так ведь вырвали же? Ну, когда я была предыдущей Моникой и тупила головой до безобразия.
-Мы не разбойники, - обиделся главный, мы эти самые, как их?
-Частные предприниматели, - подсказал второй.
-То есть, с ломом обращаться не умеете?
-Ну…
-Или не умеете с деньгами обращаться?
-Так, это… - сказал главный, - а как она выглядит-то, эта самая Бельвелиалия?
-Обыкновенно выглядит. Средних лет, морда узкая, нос прямой губы тонкие, - попыталась припомнить я внешность Госпожи Магдалины, - типа, никакая. Без меня на скорую руку не узнаете нипочём. Вот и говорю, бросьте все эти парики, а я вам богатейку опознать помогу, да и внимание охраны отвлеку ещё. А вы её хвать, и бежать, ну?
-Так если эта богатейка даже Линде платить отказалась, - вдруг сказал четвёртый, - с чего ради она нам платить станет? Если уж её даже ошкуривание не убеждает?
-Ой, ну… - сказала я. – Чего тут непонятного-то?
-Так, непонятно, я и спрашиваю.
-Ситуация-то какая? Линда разбойница краснопротокольная, от неё и сбежать можно. А тут-то уже вся эта компания в руках Аннолиусских властей! Тут-то ведь уже не отмоешься, если они из корыстных побуждений всех этих беглянок оллиолонершами назначили. Про золотые ошейники забыли? Хорошо ещё, если под красный протокол не подведут! Вот она вам и заплатит, чтобы вы ей скрыться помогли.
-Вообще, это логично, - высказался третий. – Это может и выгореть.
-А насчёт париков, чего? – спросил второй. – Теперь что, другую блондинку ловить?
-Да плюньте вы на эти парики, - посоветовала я. – И, потом, негритянка мне тоже нужна. И волосы у неё, кстати, никакие не выдающиеся.
-Уж, какие есть, - возразил главный, - а двести монет на дороге не валяются.
-И с чего это, вдруг, она тебе нужна? – спросил четвёртый.
-Так мне же надо будет охрану отвлекать? Не в виде рабыни же? Я буду в виде Аннолиусской Госпожи, а значит, и рабыня на поводке понадобится.
-Так это, любую девку взять можно.
-Э… Э… - сказала я. – Дело в том, что это рабыня не простая.
Чёрт! Как бы эту Губошлёпку из ящика вызволить? Не бросать же мне её на скальпирование.
-А какая?
-Э… Ну… ладно, уж, если такие дела, придётся сказать. Эту рабыню Малуйя зовут. Она потерялась, одурела, ну и в Унилонис попала. А я её хозяйку знаю. Госпожа эта труханутая слегка, она, наверное, с ног сбилась уже, разыскивая. Она вам качу денег тоже заплатит, если вы эту девку ей вернёте. Ну, скажете, что нашли, да и всё.
-Это что ещё за Госпожа?
-Мери Норисман. Ну, то есть, по местному, как-то Мерилиния Норисмания, что ли?
-Нам ещё и какую-то Мерилинию разыскивать?
-Да чего разыскивать-то?! По каталогу свериться трудно? Совсем уже обленись, что ли?
-Ну, по каталогу, это, конечно, - согласился главный. – Только там заинтересоваться могут, чего это мы какую-то Нолу разыскиваем.
-Нет, ну вы даёте, ребята, - поразилась я. – Да в связи с тем разыскиваете, что рабыню подобрали, а она бестолковая, без нормального ошейника, только и смогла, что имя Госпожи назвать.
-Так ведь в таких случаях обычно в Унилонис сдают, а там уже и разбираются.
-Идиоты сдают, это точно. А умные сперва сами собственника поищут, да и поинтересуются, не согласен ли он на вознаграждение. Да и с архивной крысой, что на каталоге сидит, маленько поделятся. У вас что, вообще зубов нет?
-А зубы-то причём? – не понял третий.
-При том, что, почему я вам всё должна разжёвывать до жидкого состояния?
-Разжёвывать? – не понял идиот. – Кому чего разжёвывать?
А главный сказал:
-Ладно. Мне всё понятно. Короче, мы пойдём, посовещаемся. Вот.
И ушли. Я осталась стоять зацепленная за стену обрезком цепи. А Губошлёпка в клетке понемногу так развопилась, расстоналась и раздёргалась, что у меня просто сердце заныло.
-Слушай, - сказала я, - потерпи маленько, видишь же, я договориться пытаюсь.
-У! – завопила она в ответ. – Ы-ы-ы-у!
-Да всё я понимаю, чего тут не понять-то?
-Ы-ы-ы!
-Ты, главное, говори, если что, тебя, мол, Малуйя зовут, а твою собственницу Госпожа Мерилиния-Норисмания. Поняла?
-У-у-ы!
-Слушай, я же не на пустом месте всё придумываю! Мне, думаешь, легко свою память наружу выворачивать? Я вообще Моника, и не обязана… А я надрываюсь, между прочим!
-Ы!
-Да, точно тебе говорю, не на пустом месте. Мы с тобой вообще в одной группе фотомоделей работали когда-то. На Земле, где ж ещё? Ну, не дружили особенно, так что? Не грызлись же, как с Элоизой. Ох, насчёт этой бельгийки вообще отдельный разговор, да ну её в задницу!
А ты точно у Мери рабыней была, я же видела. Ну, когда она ко мне во дворец приезжала. А ты у неё на цепочке бегала, ещё в носу у тебя красное кольцо из пластмассы болталось. Не помнишь? Ну, когда снайперша Сильвии Мери в задницу подстрелила? Короче, неважно.
-У!
-Насчёт оллиолонерш? Так я же ведь всем этим трёпом события создаю! Ну, если и не события, так предпосылки для них. А кому создавать-то, если сама эта Мелани, - мешок на голову, и дрыхнет? Сама-то она только и сумела, что скрипучку изобрести, да и то, не сама, а через предыдущую Монику. Ну, которая по моему сценарию должна влезть в колонну пленниц, а потом… Слушай, так если я эти события сейчас создаю, так ведь тогда не она предыдущая, а я? Ну. А она последующая. А я-то ещё удивлялась, чего она бестолковая до такой степени? Так, если уж вторичная… Если даже не троичная или четвертичная. Пяти… Как это сказать-то? Пятеричная, что ли? Так там эта Госпожа Ли ещё. Грязный чёрт! Я что, нанялась всех этих Моник разгребать и по полкам раскладывать? Мне бы о том подумать, как самой в растительный отдел не угодить в оскальпированном виде! Я-то ещё думала, чего все эти куклы в большинстве своём лысые? А то, без лица ещё… Бр-р-р…
Значит, что получается-то? Этим девкам по любому теперь от Линды сбежать надо, не то, мне тут кирдык. Ага. И тебе тоже, не сомневайся. Вот, я же чувствовала, что без революции там никак. Ну, в этом самом Элурисе, к чёрту в грязь его вместе с Отстойником. На кол, понимаете… А каким девкам-то? Здесь же не пятерых вели, если уж аж в две колонны выстроили? Да их штук сорок было, наверное. Как минимум. С другой стороны, впятером вряд ли революцию сделаешь. То есть, что, ещё и кучу сторонниц вербовать? А здесь бандиты долго ждать не станут.
Слушай, а чего я надрываюсь, вообще? Да вся эта революция уже свершилась, по меньшей мере, неделю назад. Ну. Я ведь им чего говорила? Что корабль с пленницами уже тут, только не выгружают, поскольку погоды ждут. В смысле, тумана для секретности. Ха. Ну, значит, какие-нибудь другие Моники потрудились заранее, а я тут просто как завершающий цепочку элемент образовалась. Чтобы этих бандитов надоумить утащить из колонны… А кого? Кого они утащили-то? Я ведь и не разглядела даже. Кажется, не ту девку, что я толкнула. Так я и не видела, вообще. Тогда что получается, что они могли саму меня утащить, что ли? Тут, знаешь ли, палка о двух концах выходит. Уж миллиона никакого у меня нету. А я их тут убеждаю, что есть. А если они меня пытать станут? А я что, вопить буду, что никакая не Бельвелиалия, а путаница вышла? Ага, когда прижмут, да прижгут, так все Бельвелиалии так говорят. Я, - не я, и рожа не моя, даже.
Слушай, запуталась я, вообще… Дворец, там, мешок золота, звезда ещё эта, что на голову свалилась… А сотня рабынь, наверное, описалась уже там, на клумбу, да… Водопровод ржавый, понимаете…
Тут снова появились бандиты, только не четверо, а двое, второй и третий.
-Ну, чего решили? – спросила я. Но эти дубины и отвечать не стали, а отстегнула меня от кольца и потащили к ящику.
-Эй, эй! Вы чего делаете? – заорала я и задёргалась не хуже Губошлёпки при предыдущей упаковке. А бандиты и не рассердились даже, а принялись силой запихивать меня сверху в клетку. При этом, как мне показалось, один из них даже что-то вроде песенки мурлыкал, типа:
-Не валяются, не валяются, деньги не валяются, ля-ля-ля…
Я боролась изо всех сил, только что я могла сделать, коротко скованная и вообще, слабая девушка, против двух громил абсолютно уверенных в превосходстве своих сил над пленницей?
-Эй, вы чего, не поняли? – с отчаянием заголосила я. - Миллион же…
К этому времени бандиты прижали меня к полу клетки, пропустили в кольцо ошейника верёвочную петлю и начали притягивать мою шею к нижней скобе.
-Ур-р-р-оды! Козлы! Дубины корявые… Импотенты! – заорала я, потеряв контроль от насевшей сверху тупердяйности.
-Гы-гы-гы, - только и раздалось оттуда. Надо же, какие не обидчивые разбойники.
Теперь меня ухватили за щиколотки, вывернули их назад и в стороны, уложили в желобки и принялись притягивать к ним ремешками, выше и ниже ножных кандальных браслетов.
-В мокрую камеру упеку! – принялась грозиться я. – На кол! На подстилку… Это… Шкуры спущу!
-Гы-гы-гы-гы…
Надавили ногой на поясницу, а за локти потянули вверх, так, что ручная цепь вдавилась в живот, а браслеты в запястья. Принялись проталкивать между локтями и спиной поперечную палку, кажется даже плохо обструганную и занозистую.
-А-а-а! Ой-й-й! – попыталась я надавить хотя бы на остатки гуманизма негодяев. Как бы не так. Протолкнули свою палку и взялись крепить её концы к верхней раме клетки. А моя несчастная спина заныла от выгиба с медленно нарастающей силой.
Теперь они начали дёргать мои коленки, разводя их на ширину пола, пока я не оказалась стоящей на ладонях рук, внутренней трети коленок и немножко не на нижней челюсти.
-О-о-ой! Ва-а-ай!
Тут один ухватил меня за волосы, выворачивая голову вверх, а другой просунул снизу резиновый намордник со шлангами и принялся ловить им моё лицо.
-Два миллиона! – завопила я из последних сил. – А-а-а-а… Два с полови… У! О-о-у-у-у! Ф-ф-п-х-х…
Намордник оказался на мне, и я почувствовала как в рот входит толстый и упругий резиновый стержень. Далеко входит, до самой глотки, и упирается в неё тупым расплющивающимся концом.
-Ы-ы-х-х-х…
Кажется, возле клетки появились и остальные два бандита, один из которых присел спереди и ухватил меня за намордник. А остальные накрыли меня решетчатой крышкой и крепили её к верхней раме.
Передний расправил тонкие верхние трубочки намордника, достал резиновую грушу и принялся чего-то накачивать в каждую трубочку по-очереди. У меня резко защипало в ноздрях и я принялась чихать, с трудом сдерживая тошноту, вызываемую упирающимся в глотку кляпом. Но через несколько секунд ноздри и горло словно слегка онемели и замёрзли, как бы от холодного воздуха. Мерзавец же начал пропихивать в трубочки тонкие гибкие тросики и я ощутила, будто по моим ноздрям ползут холодные безжалостные змейки, вглубь, к верхнему нёбу и дальше в рот, закручиваясь там петлями в остающемся свободным от кляпа пространстве.
-О… О… О-х-х-х…
В следующий момент что-то толстое раздвинуло мне задний проход и полезло внутрь, а другой стержень проник в вульву и поворачивался там словно нарезанный резьбой шуруп, раздвигая мои интимные внутренности и углубляясь в них.
-И-и-и-и… - только и могла теперь скулить я, а на маску из глаз закапали слёзы, стекая на две стороны вокруг нижнего шланга.
Кажется, передний мерзавец насадил на этот шланг что-то вроде пластмассовой бутылки с краником и закрепил её внутри клетки, выше моей головы. Теперь я едва могла дышать сквозь заполнивший рот кляп, в ноздрях у меня пошевеливались тросиковые змейки, а оба задние отверстия распирали упругие шланги.
-Ну-ка, поглядим, - сказал кто-то сзади и я ощутила как стержни пришли в движение и полезли ещё дальше вглубь меня.
-И-и-и-ы-ы…
-Вот так. Табличку крепите.
-Ы-ы-ы… «Attribute of the vegetable division».
-Ну, потащили.
Клетку приподняли и понесли, но недалеко. Кажется, просто переставили вплотную к клетке с Губошлёпкой.
-А, ничего, хороша, - высказался кто-то.
-Да, обе ничего, - подтвердил другой.
-Девки?
-Клетки.
-Хы-хы-хы.
-Хорошие клетки, - сказал ещё один. – Как раз для всяких строптивых зазнаек, что любят возомнить о себе. Гляди-ка, хнычет ещё.
-Может, ещё посильнее ввинтить?
Вставленные в меня стержни снова слегка пошевелились, а потом негодяи начали дёргать мои цепи и ощупывать шею и щиколотки.
-Нет. Так, - в самый раз. Нормально. Жаль, клетки не железные. Забавно, когда ещё ток подключишь. Тогда девка ещё и вдвое быстрее шёлковой становится. Хы-хы-хы… Ладно, пойдём.
-В кабак, - догадался кто-то, и вся компания злодеев заржала лошадиным смехом. И ушла.
А я осталась раскоряченной в ужасной деревянной клетке, распятая, униженная, насаженная на два резиновых кола, с нарастающей болью во всём теле, с тошнотворной затычкой в горле и с режуще-щекочущими носовые проходы тросиками. И ещё с надписью, обозначающей меня как заготовку для изготовления безмозглой куклы в растительном отделе. Вероятно, заготовки для производства кукол тут в дефиците, вот негодяи и придумали подобные клетки для практического сведения с ума несчастных пленниц, и нас угораздило попасть на этот ужасный конвейер злодеев. А что? Насколько я знаю, красивая кукла из растительного отдела ценится гораздо выше обычной рабыни, а уж стоит столько, что не каждому и по карману. А в смысле престижа…
Да как Губошлёпка рядом со мной умудряется столько времени дёргаться, бренчать и мычать?! Я и пошевелиться-то боюсь, потому что при малейшем движении… Она уже сошла с ума? А я… И, вправду, мой разум отчётливо начал мутиться и, кажется, я и сама принялась биться, словно эпилептик в конвульсиях. Или ещё нет? О! О-о-о-х… Воздух… Воздуха не хватает и перед глазами разливается серая мгла. Всё темнее и темнее, как я не выпучиваю их. И никто не придёт, чтобы выпустить нас. Ни через час, ни, ни… ни-ког-да у-же… Ы-ы-ы… Полная темнота.
И тут кто-то принялся грубо дёргать меня за шею, и ругаться ещё. Но смысла ругани я не разбирала, потому что уже не только ослепла, но и, практически, задохлась. Хотя… Почему-то во рту не оказалось кляпа, зато в районе шеи было такое ощущение, будто она распухла до размеров женской шейной колодки, применяемой разбойницами на «Хищнице». Э?
-Встать! Встать, бездельница! – тем временем, орало снаружи. И это «орало» сопровождалось дальнейшими толчками в шею. Толчки же сопровождались характерным железным звоном, который никакая цепная девушка ни с чем не перепутает. Конечно же, кто-то дёргал меня за шейную цепь, закреплённую на мне посредством чего-то, затягивающего на упомянутой шее головной мешок, который явно и душил меня недостатком воздуха.
Грязный чёрт! Два грязных чёрта!! Три грязный чёрта!!! Пока меня куда-то тащили в полузадушенном виде, я припомнила перипетии предыдущего сна, благо, он случился только что. Если отбросить весь его пренеприятнейший бред, тогда, что? Революция всё-таки свершилась? А мы, девушки, сбежали с помощью захваченного пиратского корабля. Да как это сделать-то можно? «Хищница» же где-то в Отстойнике на отстое стоит, явно в законсервированном виде, да и без машинной команды в трюме. А если бы даже и в рабочем состоянии была, как её по этим проливам против течения и сквозь шлюзы протащишь? Да и как захватишь-то вообще?
С другой стороны, я ведь уже имела возможность убедиться, что все эти Моникообразующие сны никакой не бред, а вполне реально-материальные вещи. Ну, хотя бы, наполовину…
Тут меня, похоже, куда-то притащили, в какое-то место, и к этому месту принялись привязывать. Причём, в-основном, за голову. Оказалось, что с меня уже стащили мешок, только я лишь теперь проморгалась и помаленьку начинаю воспринимать окружающую картину мира зрительно. Выходило, что я сижу на жёстком металлическом кресле, привязанная за ноги и поясницу, а за голову меня привязывают в данный момент. На а руки, как и прежде, были скованы за спиной смирительными колечками и затянуты вверх охватывающей грудь цепочкой. Голову мне привязывали капитально и обстоятельно, в том числе и за рот, который растащили металлическим расширителем с кожаными прокладками, продули из шланга и заткнули явно временным марлевым тампоном.
-У?
Вся эта процедура мне очень не понравилась и навела на мысль об электрическом стуле. Насколько я знаю, на электрическом стуле примерно таким же образом упаковывают жертвы, прежде чем поджарить. Ну, разве что, ещё и глаза завязывают, чтобы они не выскочили в процессе. Хотя, возможно, что местным эстетам как раз и могло понравиться зрелище выскакивающих на пол глаз при высоковольтном разряде. Вот только с высоковольтностью в Оллитарии проблема. Вряд ли местные методы производства электроэнергии способны обеспечить питанием устройства типа электрических стульев. Ну, разве, если конденсаторы заряжать? Да и, потом, с чего бы ради меня на электрический стул, а не проверенным практикой методом, на кол?
Но пока я рассуждала не совсем вставшими на место мозгами, вдруг перед моим носом появилась точно такая же резиновая маска, какую я только что лицезрела во сне. И не успела я даже ничего сказать, как местные вивисекторы, вырядившиеся по своей злодейской привычке под докторов, выдернули из моего рта тампон и зажали мне лицо этим намордником. Точно таким же, как во сне! И точно также меня чуть не стало тошнить от уперевшегося в глотку кляпа. Только, как я теперь вспомнила, меня ведь уже долго не кормили, зато промывали недавно. Иначе и не объяснить отсутствие тошноты.
Не стоит описывать дальнейший процесс, поскольку он только что был описан, и в результате которого мне тоже просунули в рот через ноздри гибкие тросики. Вот, если бы я при этом не потеряла бы способности думать, то, думаю, у меня возникли бы очень нехорошие предположения о том, кто тут формирует события, а кто расплачивается за последствия их формирования. И кто тут Моника, а кто нет. Только думать я не могла по причине… Сто тысяч грязных чертей! Если какому-то идиоту интересна эта причина, так пусть он себе засунет в нос такую же проволоку, тогда сам поймёт! Каково это, испытывать такие, вот, ощущения, и не иметь никакой другой возможности, кроме как пищать и хныкать.
Правда, дальше оказалось что вивисекторский процесс только ещё начинался. Далее, они стащили с меня намордник, а рот зафиксировали металлическим расширителем. И полезли в этот самый рот одновременно несколькими крючками и пинцетами. Помаленьку просунули оба кончика тросиков в дырку моего языка и вытащили концы наружу. Потом принесли большое и блестящее золотое кольцо, и продели мне в нос. Дальше последовала повторная вентиляция ноздрей, после чего они снова онемели. В смысле, ноздри. А вивисекторы и до того не разговаривали. Принесли длинную и тонкую золотую цепочку, сочленённую так аккуратно, что она наполовину напоминала золотую верёвочку. Присоединили её концы к тросикам, словно нитку к иголкам, и… А что я могла сделать? Только хныкать и дальше.
Эти негодяи протащили цепочку своими тросиками, а потом отсоединили их. Под середину цепочки, которая теперь упиралась мне в перемычку носа и уходила внутрь, подложили гнутую скобочку с уходящими в ноздри лапками, в которой снаружи зажали ещё одно кольцо, более маленькое и расположенное поперёк первого. И подвесили к нему золотой колокольчик. А выходящие через язык изо рта длинные концы цепочки пропустили в маленькое кольцо, спустили вниз, обвели вокруг шеи и замкнули на блестящий замочек.
Вслед за этим, убрали изо рта расширитель и принялись монтировать туда какое-то непонятное устройство, зажимающее в нескольких местах губы и снабжённое многочисленными тонкими тягами, пружинками и винтиками. Чёрт знает что, вообще!
Тут один из вивисекторов слегка щёлкнул меня по носу и сказал:
-Когда резать в ноздрях начнёт, языком цепочки вверх прижимай. Так легче.
-Ы! – только и смогла ответить я.
-Ну, в кольцо его закручивай кверху, как будто на Английском разговариваешь, - дополнительно разъяснил мерзавец. А его напарник при этом хихикнул.
Потом они начали регулировать насаженное мне на рот устройство, между собой называя его «мимикридкой», после чего мои губы остались в несколько напряжённом состоянии и с маленькой щелью между ними. Ощущение было такое, будто мне в рот всосался золочёный паук и заплёл его своей упругой паутиной.
А на завершающем этапе вивисекции негодяи украсили мои уши громадными, хотя и достаточно лёгкими кольцами. Наверное они были сделаны из полированной алюминиевой трубочки. Этими кольцами вивисекторы посоветовали мне ни за что не цепляться, чтобы «уши не оборвать, хи-хи-хи».
Вслед за вивисекторами явились вивисекторши в покрывалах и принялись за мои волосы. Похоже, они наплели там высокую кучерявую причёску и залили её чем-то фиксирующим насмерть. Может даже и эпоксидной смолой, знать бы ещё, чего это за смола такая мне на ум пришла?
А на мои закованные в цепочку ноги так никто и не покусился. Там остались прежние короткие смирительно- колечковые кандалы.
Наконец, обслуживающему персоналу надоело со мной возиться, они снова натянули мне на голову мешок, отвязали от стула и, в который уже раз, куда-то потащили. На этот раз, достаточно далеко. Мало того, по ходу дела, снаружи доносились различные многообразные звуки и, кажется, даже менялся воздух. Впрочем, насчёт правильности восприятия воздуха изнутри мешка я не уверена. В конце концов, меня дотащили до очередного, уже сбилась со счёта, которого, места, и в сбилась-со-счёта-который раз начали меня на это место монтировать. Прежде всего, задницей на полумягкую подушечку, из чего я рассудила, что хотя бы в упряжке бегать в ближайшее время не придётся. Как, с подушкой на задинице-то? Подушка, впрочем, ощущалась подозрительно, так, словно была крупноячеистой губкой, а в центре явно имела отверстие, через которое слегка поддувало.
Потом послышался характерный металлический звон и мою седалищную часть начали охватывать железные полоски, вокруг поясницы и верхней части бёдер, явно соединённые короткими цепочками с основанием, на котором располагалась подушка. Далее, мои босые ступни также установили на достаточно мягкую ступеньку и явно приковали к ней за середину ножной цепи. Теперь настала очередь рук. Руки расстегнули на спине, медленно, со знанием дела, разогнули их, слегка размяли, и вытянули вперёд, заставив ухватиться пальцами за горизонтальный стержень достаточно удобного диаметра для охвата пальцами.
На этом этапе я заподозрила, что меня монтируют на силовой вал. На достаточно удобный для рабыни вал, а значит, надолго, если не навсегда.
Тут я почувствовала, что на пальцы рук сверху накладывают планку с вырезами для каждого пальца, так, что шевелить ими становится почти невозможно. А запястья тоже коротко пристёгивают за оставшиеся на них колечки. Я заметила, что стержень, на котором закрепили мои руки, не очень-то жёстко зафиксирован и слегка перемещается взад и вперёд. Впрочем, рукоятки на силовом валу всегда имеют некоторую болтанку. Значит, всё-таки вал? Но тут случилось такое, что все мысли разлетелись в разные стороны, потому что подо мною что-то заклацало хорошо смазанным металлом, и сквозь отверстие подушки мне внутрь полез холодный крупнокалиберный стержень. Я нечленораздельно заорала и попыталась подскочить, тут же обнаружив, что моя попа пристёгнута на совесть и имеет совершенно несерьёзную возможность перемещения как вверх, так и в стороны. А стержень продолжал внедряться в моё лоно всё глубже и глубже, так, словно меня в очередной раз решили посадить на кол. Хотя, кажется, он был тупым и тоже слегка мягким, но…
Глубже, ещё глубже… О, Господи! А-а-а… А золотой паук на моих губах даже и растопырить их для крика не давал.
Тут меня ухватили за бока, надавили на спину и живот, и сказали:
-Ровная спина. Спину держи, дурочка. Крепко держи, если писька дорога.
И продолжали вдавливать свой кол. Остановились лишь тогда, когда мне показалось, что уже и сиськи приподнимаются вверх от давления снизу. Боже мой! Я вытаращила свою прямую спину ровной палкой, и теперь малейший изгиб вперёд или в стороны вызвал резко нарастающее выворачивание внутренностей введённым мне внутрь колом. О-о-о…
Даже и шевеление ртом вызывало прогрессивную боль внутри, да кажется и каждое шевеление мозгами тоже. О-о-х…
-Усвоила? – осведомились снаружи.
-У… У… У-гу…
-Ну, теперь маленькая промывочка…
Проклятый кол оказался ещё и с дырой, сквозь которую мне внутрь пошла пульсирующая жидкость, словно от ручного насоса.
-О… О-о-о…
-Чего она всё стонет? – недовольно сказали снаружи.
-Сам попробуй, поймёшь тогда.
-Ну…
-Спину гну!
-Чего?
-Присказка такая, модная. Чтобы не «ну-кали» не по делу. Слышь, девушка? Усвоила, что в рабочем положении спинку держать надо?
-А-а-а… А-га.
-Вот и умница. А теперь, в нерабочее положение и отдыхать.
Снизу снова заклацало и стержень начал перемещаться вниз, медленно выходя из меня. Но совсем не вышел, а остановился в промежуточном положении.
-Вот так, - сказали снова. – Отдыхай, пока. Писать захочешь, писай прямо в подушку. А какать, это теперь уже вряд-ли. Хи-хи.
Я ощутила, как на моей груди расстёгивают замочек цепочки, разматывают её с шеи и тоже протягивают вперёд, приподняв под нос надетый на голову мешок. А в следующий момент мешок вообще стянули с моей головы и ушли, не попрощавшись.
В первую минуту я и не видела-то ничего после тёмного мешка, тем более, что и тут вокруг был почти что полный мрак. Но, проморгавшись, начала различать сначала смутные контуры окружающего, а потом и…
Галера.
Галерная рабыня…