— От чего бы ты ща не отказался? — спросил Четырепять Витатия.
Приятели загорали на травке под солнышком.
— Надо говорить не «ща», а «сей час»! — поправил Витатий.
— Час? Час — это... это… — задвигал ушами заяц.
— Это шиисят минут. — подсказал ёжик.
— Не шиисят, а — шышдисят! — послышался из-за коряги хриплый голос. — Шыш-ди-сят!
— Кто здесь? — подпрыгнул Четырепять от неожиданности.
Из засады солидно, не торопясь, выбрался Пурик. Он был в бандане чёрного цвета, повязке через левый глаз и красных сапожках. В руке он держал деревянную саблю.
— Шыш! — произнёс он. — Шыш вам! — ухмылка Пурика была кривой. — Не знаю от чего вы, а вот я бы сейчас не отказался от… — Пурик задумался, подняв глаза к небу. — От… от... А ну-ка, выворачивайте карманы, каррамба, посмотрю, от чего я не стану отказываться! — и бурундук очень отчётливо рассмеялся хриплым басом: — Ха. Ха. Ха.
Четырепять и Витатий, конечно, сообразили, в чём дело, но мгновенно поняли и то, от чего они никогда не смогли бы отказаться в данной ситуации: ОТ ВОЗМОЖНОСТИ ХОРОШЕНЬКО НАВАЛЯТЬ ЗАДАВАКЕ!
— Это нечестно! — вопил Пурик. — Двое на одного!
Бандана слетела, как сухой лист с ветки, с головы бурундука, один его сапог был заброшен в колючие кусты чертополоха, деревянная сабля сломана на две половинки, и вообще вид Пурика становился всё более плачевным.
— Кто этот страшный маньяк? — притворно испуганно орал заяц, молотя лапами. — Бей его, Витатий, бей, а то мы пропали!
— Да! — вторил ему ёжик. — Кто этот жуткий маньяк?!
— Это я, я, Пурик! — задыхаясь, прокричал бурундук. — Я просто в пиратов играю! Отпустите меня!
— Пу-урик! — протянул, как бы внезапно узнавая бурундука, Четырепять. — Во-он это кто! Пират семи морей! Гроза всех, кто зазевался!
— Точно, он! — всплеснул в изумлении руками Витатий. — Как это мы не догадались? Вот же замаскировался, шельма!
— Хм. — ухмыльнулся Четырепять бурундуку. — Ну, раз такое дело, считай, пират, что ты попал в плен к королевским стражникам!
— И теперь мы посадим тебя в застенки. — добавил Витатий. — На шиисят минут. Или, если тебе так будет угодно, милорд, на шышдисят.
— Ладно. — утирая мокрый нос неожиданно согласился Гроза семи морей. Впрочем, что ещё ему оставалось? — Только давайте по правилам играть! Как все Великие разбойники, я имею право на последнее желание!
— Логично. — переглянулись друзья. — Но сначала мы реквизируем все твои сокровища в королевскую казну!
— Согласен. — недовольно пробурчал раздосадованный таким оборотом Пурик. — Воля ваша, мессиры. Забирайте! — он швырнул на землю рогатку, три разноцветных морских камушка, длинную иглу дикобраза и пузырёк, наполненный чем-то ярко-жёлтым.
— Ррогатка брраконьерская! — произнёс торжественным голосом Четырепять. — К ней боеприпасы в количестве трёх штук! Прошу занести это в протокол, равно как и предпринятую ранее подсудимым попытку покушения на наше имущество и самую жизнь!
— Одно это уже тянет как минимум на час тюрьмы, господа присяжные заседатели! — чётко провозгласил Витатий, входя в роль судьи.
— Игла, силой исторгнутая из тела какого-то несчастного дикобраза, что есть мародёрство! — сурово погрозил указательным пальцем заяц, отложил иглу в сторону, затем с любопытством поднял с земли и повертел в руках пузырёк с неизвестным содержимым. — А тут что такое? — пробормотал он, с трудом выдёргивая пробку.
Лёгкий, почти незаметный дымок, распространившийся из оного, тем не менее заставил дружно чихнуть всех троих.
— Слушаю и повинуюсь! — раздался голос ниоткуда.
— Это же джинн! — пронеслась одна и та же мысль в головах у троицы.
…Дальнейшие события напоминали какую-то фантасмагорию. Витатий потом честно пытался вспомнить то, что происходило перед его глазами, и в итоге у него получилась такая картина.
Пурик, лихорадочно похлопав себя по карманам, тут же убежал куда-то вдаль с криком:
— Каррамба! Пиастры!
На плече его сидела и подскакивала во время бега диковинная птица, которая тоже кричала, но что именно, было непонятно.
Четырепять же, наоборот, никуда не спешил. Он повалился на траву, лениво вынул откуда-то гигантскую морковку и с хрустом стал грызть её, отгоняя зелёной ботвой кружащихся над ним насекомых.
А сам Витатий глядел в просвет между трёх стоящих отдельно сосен, в которых тропинка делала изгиб, предоставляя наблюдателю возможность пофантазировать на тему, кто же именно должен сейчас появиться на ней? Впрочем, Витатий точно знал, что там появится Она, Ёжинька!
Потом солнце вдруг превратилось в маленькое жёлтое пятно на совершенно чёрном фоне и свернувшись в крохотную точку исчезло…
— Ах, Витатий, Витатий, — сокрушённо качала головой мама Йожена, прикладывая ко лбу ёжика полотенце, смоченное холодной водой, — как же ты меня напугал! Нельзя, нельзя подбирать с земли непонятные предметы, ведь это может быть очень опасно! Мало ли какую химическую гадость способны бросить где попало неосторожные и безответственные прохожие!
«Вот опять этот Пурик наломал нам дров! — сердито подумал ёжик, морщась от головной боли. — Ох, уж этот Пурик…»