Настя всю ночь не спала, она ждала рассвета, когда дядюшка отправится к реке продолжать поиски. Дядюшка заметил, как племяшка осунулась от переживаний. Он боялся, как бы от этого всё лечение не прошло даром. Самое страшное, если Семён утонул, тогда даже представить трудно, как объясняться с племянницей. Он очень хорошо знал её характер. Если она радовалась, то на полную катушку, своим хорошим настроением заряжала всех, кто находился рядом. Но если она переживала, то с такой же силой замыкалась в себе, и вытащить её оттуда было почти невозможно. Даже простая грусть надвигалась на Настёну серой свинцовой тучей, и приходилось делать что-нибудь неординарное, чтобы её развеселить.
- Настя, мы поехали на поиски, а ты займись чем-нибудь. Попробуй почитать, только не сиди в ожидании. Мне тяжело смотреть на тебя, как ты мучаешься.
- Дядюшка! Да не могу я просто так сидеть, и занятие никакое не пойдёт, пока не буду знать, что с Сеней всё в порядке. Уж постарайтесь его найти, умоляю вас!
По Настиным щекам покатились крупные слезинки. Дядюшка прекрасно видел, что она вся изведётся в ожидании, но ничем помочь сейчас не мог. Он попытался её ещё раз успокоить, пообещал, что без Семёна не вернётся, но Настя ему не поверила. Она чувствовала беду, и переубедить её сейчас было невозможно. Дядюшка молча прижал её голову к своей груди, тяжело вздохнул, погладил её по плечу, и так же молча вышел во двор.
По утру раннее, но уже тёплое солнышко почти уничтожило все следы на противоположном берегу, где Семён пытался перебраться. Дядюшка даже огорчился, что напрасно сюда приехали, однако кучер случайно заметил несколько лунок, очень напоминавших следы. Приглядевшись, он убедился в догадках. Лунки, циклично идущие на расстоянии шага, особенно чётко выделялись возле того места, где должен был находиться край настила моста. Значит парнишка всё-таки пытался переправиться, а это уже плохо. Они вдвоём попытались выловить возле берега жердину, явно оставшуюся от поручня переправы. Насколько позволял берег, дядюшка наощупь потыкал возле берега, но ни на что не наткнулся. Кучер его успокоил:
- Я чувствую, что ничего мы тут не выловим. Не верится что-то, чтобы такой крепкий парень смог утонуть! Наверняка ушёл назад в посёлок, к себе в комнату, но возможно, что пошёл дальше по берегу искать переправу.
- А вот это зря... Нет тут никакой переправы! Ежели вперёд по течению, так около двух вёрст будет небольшая, но только летом, когда воды мало. По ней с соседней деревни иногда скот гоняют на пастбище, хотя в прошлое лето я их ни разу не видел.
- Так я о том и говорю, что он может быть побрёл к той переправе, не думаю, чтобы хватило мозгов пытаться тут вплавь перейти! Те такой он парень, не из дурней будет.
Они оба переглянулись, поняв, что просто успокаивали друг друга, и никто из них не хотел верить в самое страшное. Остаётся одно - проехать в оба конца вдоль берега, убедиться в отсутствии трупа, да поспрошать в окрестных деревнях - вдруг кто чего видел, знает...
День пролетел незаметно, Семёна они так и не нашли, но что более неприятно, так это возвращение с пустыми руками. Как и что сказать Насте? Не произойдёт ли то, что всё лечение окажется бесполезным, и Настя так изведётся, что и руки отнимутся?
О таком исходе даже думать не хотелось. Она же в последние дни на руках хорошо приподнималась, и было видно, что сможет пойти сама, только пока побаивается. А что будет с ней теперь? В обоих ближайших деревнях тоже никак не помогли, никто ничего не видел и не слышал. Но всё-же один старик буд-то бы слышал ночью лай собак, и лаяли они куда то в сторону то ли реки, то ли на другой берег. Вот эту мысль сейчас и обсуждали дядюшка с кучером, возвращаясь к дому. А если предположить, что Семён не успел спрыгнуть с оторвавшегося моста и путешествует сейчас где-нибудь далеко от этих мест? Вёрст эдак за пятнадцать с таким течением могло унести. В самое плохое им обоим верить не хотелось, а эта мысть вполне состоятельная, мост достаточно широкий, чтобы удержать на плаву человека, а плавать он может не хуже плота. Раньше уже сносило пролёт, и не единожды, вот только никто на нём не уплывал. На улице уже наступали сумерки, и бросаться в догонку за уплывшим мостом бесполезно. Если и догонят, то по времени это уже ночь будет и есть полная уверенность в том, что безлунная ночь не позволит разглядеть такой, даже весьма внушительный предмет на воде. Дальше-то река сильно расширялась, и на пути было несколько крупных островов, и неизвестно, за какой из них могло занести плот.
Придя домой, они застали Настю возле самой двери. Она уже поняла по шагам, что дядюшка никого не нашёл, развернула свою коляску и быстро укатилась в другую комнату. Почти сразу же раздался плач, она плакала громко, навзрыд, и дядюшка с кучером решили пока не вмешиваться, дали ей прийти в себя. Когда девушка немного успокоилась, они оба вошли к ней, и дядюшка стал рассказывать о поисках. Он уверил племянницу в том, что Семён не утонул, они очень тщательно проверили дно реки возле переправы, но есть вероятность того, что его унесло на пролёте, как на плоту. Настя ухватилась за эту версию, очень уж ей не хотелось думать, что её Сеня мог утонуть. Если бы только она могла ходить, то сама прямо сейчас побежала бы вдоль реки искать плот. На что Дядюшка заверил её, что с самого утра они вдвоём с кучером отправятся к тому месту, где приблизительно по времени должен находиться плот. На этот раз Настёна поверила ему, смотрела на дядюшку с таким вопрошающим взглядом, с такой надеждой в глазах, что ему прямо сейчас захотелось отправиться на поиски, несмотря на тёмную безлунную ночь.
Рано утром они собрались продолжить поиски, поехать к тем островам, где течение стихает, и вполне вероятно, что мост могло прибить к одному из них. Дядюшка перед уходом обнял племянницу, и наказал не волноваться, а мысленно помогать им добрым словом. По её опухшим глазам было видно, что она совершенно не спала этой ночью. Но вот огонёк надежды по-прежнему светился в её взгляде.
Когда они подъезжали к тому месту, где река поворачивала, сильно расширяясь, время было уже ближе к полудню, солнце ярко светило, как и вчера, быстро таявший снег шумными ручейками стекал к реке, местами размывая дорогу до непроезжего состояния. Проезжая последнюю деревню перед излучиной, они обратили внимание на некую суету среди жителей. Те тащили какие то доски, верёвки, направляясь к реке. Дядюшка поинтересовался у старушки, сидящей на лавочке возле своего дома:
- Что случилось? С чего такая суета?
- Дык человек на острове... Орёт, руками машет. А как там очутился - никто не знает. Вот наши и побёгли пытаться достать его оттуда.
Это была удача! Да ещё какая! На такой подарок судьбы они даже не рассчитывали. Остановои лошадь, они оба бросились в след местным спасателям. Что на острове был Семён - и сомнений не возникало. Ни моста, ни переправы какой на остров не существовало, потому как делать там было нечего. Лишь летом ребятня туда на лодках за грибами каталась.Подбежав к самому берегу растаяли последние сомнения - это был Семён. Мокрый, грязный, но довольный. И вроде бы, вполне здоровый. Издали выглядел именно так. Он размахивал руками, прыгал от радости, что его спасают. На огромном плоту, который медленно продвигался к острову, находилось двое крепких мужиков, они шестами отталкивались от плывущих навстречу льдин, а с берега их придерживала почти дюжина мужчин и женщин за длинные канаты, привязанные к плоту. Эти канаты не только не давали уплыть по течению, но и умелыми руками подтаскивали плот всё ближе к берегу острова. Вскоре Парень смог запрыгнуть на плот. Он от радости принялся обнимать своих спасителей, затем взял ещё один шест, что лежал под ногами, и они дружно поплыли назад. Как же он был рад, когда встретил на берегу дядюшку и кучера! Он принялся их обнимать, даже слезу пустил. До чего это было приятно! Много лет уже Семён жил сиротой, родителей он потерял ещё в детстве, а родни у него не было. Теперь он получил не только свою любовь, но и почти родных людей, ведь дядюшка и кучер относились к нему как к своему. Обратно по дороге к дому он, сбиваясь, рассказал, как очутился на острове. Как он попробовал перепрыгнуть, но только этим помог столкнуть мост в реку, как пришлось путешествовать, как он кричал, но его никто не услышал, как его прибило к острову, как его обнаружили благодаря собакам - те устроили такой шум, что сбежалось чуть ли не половина села.
За разговором они почти добрались до своей деревни. Семён всё ещё не мог отойти от приключения, ещё не верилось в чудесное спасение, а дядюшка с интересом слушал рассказ. Тут телега остановилась, кучер слез и подошёл к ним. до деревни было рукой подать, впереди чернели крыши сараев, что завершали околицу. Кучер посмотрел на них, затем сказал, указывая рукой на дорогу:
- А ну ка, гляньте! Или мне мерещится? Да вылезайте-же!!!
Оба пассажира высунулись из окошек. От увиденного у всех троих отвисли челюсти.
- Настя! Не может быть! Настёна!!!!
На дороге, возле последнего сарая стояла Настя. Небрежно накинутое пальтишко почти сползло с плеч, одной ногой в луже, закрывая лицо шарфиком, и им же утирая слёзы, стояла Настя. Руки у неё тряслись, она плакала, не веря в то, что Семён жив, и сейчас смотрит на неё. Да какое там "смотрит"! Он уже бежал ей навстречу, шлёпая по лужам, не разбирая дороги, спотыкаясь и падая, но не обращая внимания на это. Ему нетерпелось поскорее добежать до своей Настёны, подхватить её на руки, высоко приподнять над землёй и так вот кружиться вместе с ней, выкрикивая "Настёна! Настюха! Какая же ты у меня молодец!!! Я всегда верил в тебя!" А дядюшка с кучером всё это время молча стояли возле кареты, наблюдая за счастливыми людьми и радовались за них. Слёзы счастья катились по щекам обоих стариков...
2012 г.