Дамоклов меч

               
              Я люблю железнодорожные вокзалы. Захватывает дух от предвкушения чего-то нового и неизведанного. Странно только, что родители молчат, и даже не переговариваются друг с другом. Младший братишка жмется к отцу, который не выпускает из рук свой чемодан, а мама с каменным лицом оттирает от грязи мои вечно разбитые коленки. Пытаюсь заглянуть ей в глаза, она отводит взгляд, что очень странно. Мы, ее  дети, никогда не были обделены ее вниманием. Сказать, что она любила нас, этого будет недостаточно. Она любила без всяких условий: хорошие мы или непослушные, без всякой разницы. Нам было позволено все. Мама вовлекала нас во всякого рода приключения, позволяла рисовать на стенах в квартире, держа наши руки, чтобы контуры были ровными, мы клеили, резали, лепили. В-общем, благодаря ей в доме всегда была атмосфера творчества. Вот такие мы были счастливые.

                Как хотелось быть похожей на нее. Красивая, стройная, обладающая веселым нравом и всегда все успевающей. Отец был суров и почитаем. Его авторитет для детей был непререкаем. Я так любила их обоих. Мое счастье и безопасность, мои радости и открытия зависели от них.

                Подошел поезд. Наконец-то! Сейчас запрыгну в поезд, но меня останавливает мама. Что-то говорит, не слышу, краем глаза пялюсь на то, что первым в вагон садится отец с братишкой. Потом почему-то мама оставляет мне небольшую сумку и уходит. Состав тронулся, а я, не понимая, что произошло, стою, оглушенная происходящим и рыдаю взахлеб. Неужели меня бросили?
                Чей-то шепот успокаивает меня. Открыла глаза, обняла маму, радуясь, что это всего лишь сон. Мне ведь всего девять лет. Разве мама позволит такому случиться…

                Могла ли я знать, в какую воронку непрекращающих стремительных событий, ужасных по своей сути, буквально затянет всю нашу семью. Отец все чаще стал где-то пропадать, мамин когда-то заразительный смех превратился в хохот, доносившимся из-за двери очередной сочувствующей соседки. Потом развод, скандальные унижения матери отцом перед всеми. Суд, на котором определили место проживания моего брата с отцом. Мама окружила себя какими-то сомнительными знакомыми, из нашей квартиры стали исчезать ковры, огромные красивые кувшины, вазы, затем мебель. Оказалось, что сердобольные соседки по дешевке покупали у нее все, что представляло какую-нибудь выгоду. Естественно все пропивалось. А я стала прогуливать школу. К тому же в отместку выливала содержимое всех бутылок в помойное ведро, за что нещадно получала от матери.

- Ох, и наплачешься ты с ней,- говорила соседка.- Она над тобой как дамоклов меч висит. Сдай ее в интернат. Хоть жизнь свою устроишь, а пока с тобой эта дрянь, спокойной жизни тебе не видать.

                Было обидно до слез в одиннадцать лет слышать о себе такое, я вдруг почувствовала себя виноватой за все, что произошло с нами со всеми за это время. К тому же дочь соседки Валька по секрету поделилась со мной, что она какое-то время провела в интернате:»Ничего страшного, все зависит от того, как себя поставишь. Порядки там почти как на «малолетке». Но ничего, жить можно». Меня обдало жаром:»Там же дети алкоголиков из плохих семей и сироты!». «А ты кто? Твоя мать спивается,- Валька рассмеялась.- Пообещай ей, что станешь нормально учиться, может передумает».

                В сентябре классная руководительница привела меня за руку в интернат. Занятия шли полным ходом, поэтому сначала я оказалась в спальной комнате девчонок в полном одиночестве и ожидании чего-то ужасного. Там было много аккуратно заправленных кроватей. Ни пылинки, ни соринки, идеальная чистота. Было абсолютно все равно. В голове звенело от тишины. Уперлась спиною к стене и стала ждать, мысленно давая себе обещание все исправить, измениться, в надежде, что может быть тогда мама заберет меня домой.

                Постепенно коридор корпуса стал наполнятся звуками шагов и голосами девчонок. Все, что было в моем сознании, все переживания, эмоции, обиды вдруг как будто сжались и камнем упали на дно сердца. Было странно пусто в груди. Я вдруг перестала чувствовать. Дверь открылась…
- Ой, какая маленькая! Ее, наверное, классом перепутали…
- Нет, Седушка сказала, что к нам привели новенькую.
- Как зовут? Да, ты не бойся. Мы не кусаемся, мы только темную можем.

                И все в том же духе. А я просто стояла и наполнялась общим настроением этой небольшой группы девчонок. Слышу женский голос:»Вы мне этого комарика не обижайте». Высокая красивая женщина подошла ко мне и назвала меня по имени, представившись Седой Сергеевной. Девчонки рассмеялись, а меткое прозвище пристало ко мне вплоть до самого десятого класса.

                Могла ли я догадываться о том, что все предопределенно. Даже слов таких не знала. Это место стало моим домом,  моей школой,   моей семьей. Я получила защиту от более страшного и неизвестного, что могло произойти, если бы осталась с матерью. Но все это будет понятно потом, а сейчас мне предстояло узнавать совсем другую жизнь, самую что ни на есть правдивую, обожженную детскими страхами, несчастиями, и надеждами на лучшее будущее…
               
                -  А к Никитиной Вы и на ободранной козе не подъедете,- так выразилась партком школы Тамара Павловна,  железная математичка, когда делилась своим опытом, передавая класс другой учительнице. Сама она собиралась уезжать на материк.
                Уже пошел третий год  жизни в школе-интернате и, надо отдать должное, это были самые интересные и веселые дни. Некогда было «вариться» в своих обидах.  Как ни странно, очень легко давалась учеба (еще бы, в школе были лучшие учителя!). Никитина все свободное время проводила в библиотеке, состояла в «активе» школы, принимала участие во всех всевозможных мероприятиях. Думаете, автор превозносит свою «героиню», показывая ее с лучшей стороны? Не торопись, дорогой читатель, на самом деле эта девчонка считала себя уродом, хотя с внешней стороны все было в норме: небольшого росточка, курносый носик, большие выразительные глаза темно-зеленого цвета, однако, она называла этот цвет болотным. Вот только взгляд ее был тяжелым, и глаза никогда не улыбались. Ее стремление стать лучшей и нужной своим родителям сыграло с ней же злую шутку. Как сейчас бы это сказали, - Вселенная услышала ее, только сама Никитина этого не поняла.
                На самом деле активность не была свойственна этой пигалице, она все время пыталась «забиться» в свою ракушку, в свой внутренний мир, но с Вселенной не поспоришь, видимо у нее были свои планы, и девочка  как антенна стала улавливать настроение людей, которые оказывались рядом с ней. В результате, занятия танцами, участие в хоре, вязание, вышивание, но это в лучшем случае. Стоило кому-то огорчиться рядом с ней и мгновенно менялось настроение. Ну, а если человек врал или говорил одно, а состояние и чувства были противоположными…
                Учителя не понимали, что происходит с подростком, а Никитина не могла тогда знать, что у взрослого человека бывают свои проблемы, не связанные с работой, и им приходиться просто брать себя в руки и, «сцепив зубы», продолжать действовать. Вот это внутреннее состояние она и чувствовала. Именно этот резонанс заставлял ее ощетиниваться. К тому же противоречия со своими чувствами и чувствами другого человека, заставляли Комарика комплексовать. Еще бы, чувствовать себя хамелеоном не особо приятно.  Поэтому математичка была права, давая такую характеристику.
                Обмануть девчонку было невозможно. Наверное, в будущем, из нее бы вышел неплохой адвокат или психолог, потому что она понимала любого человека, будь он хорошим или плохим, и принимала его сторону. С детьми младшего возраста было комфортнее всего, потому что их внутреннее состояние соответствовало внешним проявлениям. Недолго думая, пошла в первый класс вожатой, по вечерам еще мыла полы, за что получала сорок пять рублей (целых ползарплаты по тем временам). И замечательно себя чувствовала только когда оставалась одна.
                На каникулах навещала отчима с братом. У него теперь была другая семья, родился сын Шурик. В семье у них было все хорошо, встречали ее приветливо, и никому никакого дела не было, что одиноко и тоскливо в ее душе без семьи.
                Виновных не искала, никого не обвиняла. В конце концов, каждый имеет право на свой кусочек счастья, вот только за него приходиться не только платить, но и расплачиваться. Расплачивалась Никитина за право иногда находиться в семье, а чувство ненужности и неуместности этого пребывания, оставляющие такую горечь в душе, и были платой. Брат стал абсолютно чужим человеком, воспоминаний о  детстве  с мамой у него не осталось, так что никаких точек взаимопонимания не было.
                Зато, когда Комарик возвращалась в интернат, всем своим видом показывала насколько она счастлива и как хорошо провела время в семье, никто и не догадывался, что в душе ее столько сожаления, что лучше бы она оставалась в школе во время каникул, и не испытывала никакой боли.
                Много сирот было в школе. Они не нужны были никому, потому что у них никого и никогда не было. Их мечты о семье были понятны. А у Никитиной была целая армия родственников, понять их она не могла, зато простить запросто, а ничего другого и не оставалось, нужно же было как-то смириться в конце концов с таким положением вещей.
                Иногда навещала Ольга Никитина и свою мать. Когда-то, в прошлом,  красивая и жизнерадостная женщина, дарившая радость своим любимым детям, стала очень больной и уже перенесла несколько операций. После развода и решения суда забрать у нее сына  желания менять что-то в своей жизни или хотя бы бороться никаких сил не осталось. Это потом, в далеком прошлом, когда у Ольги будут свои сыновья, мать посвятит всю себя им,  у нее появиться смысл жить. Именно благодаря ее воспитанию парни вырастут добрыми и рассудительными. Вот только третьему внуку не успеет отдать свою любовь, умрет, когда ему будет два года. А отца так и не простит не за то, что разлюбил, а за то, что растоптал и унизил, пытаясь построить свою жизнь, наплевав на ее чувства.
                Когда-то Ольгу назвали «дамокловым мечом», на самом деле «дамокловым мечом» были поступки людей, окружающих ее в жизни. Помня прошлое, она старалась сделать все, чтобы ее сыновья чувствовали себя нужными и любимыми детьми. Ну, а в отношениях с людьми, никогда не ранила их чувства, зная, что это отразиться на ней самой и чужая душевная боль станет ее собственной.
                А через несколько лет после окончания средней школы в город приедет экстрасенс, который будет набирать группу желающих обучаться экстрасенсорике: «Поздравляю, милая! Вы ярко выраженный «эмпат». Это дар ощущать состояние человека на физическом уровне. И такие способности наверняка унаследовал кто-то из ваших детей». Честно говоря, такое заявление привело Ольгу в ужас. Осознание того, что большую часть своей жизни была продиктована не ее решениями, а считанными эмоциями других людей не доставило ей радости, а тем более, если таким, по ее мнению, «проклятием» обладает кто-то из сыновей...
                Хотя, если вспомнить, когда у нее родился первый сын, было ощущение «дежавю». Как будто он всегда был рядом. Только и всего. К тому же ее старший сын по натуре очень холоден, и никогда не проявляет своих эмоций.
                А еще через несколько лет…