Я - человек с арфой внутри. Мало кто сможет сыграть на ней, дотянуться до самых дальних серебряных струн и ни одну не порвать, ведь струн тысяча, они чрезвычайно тонки и самая толстая сравнима с седой шерстинкой в пушистом хвосте чернобурой лисы. Но если струн души коснется талантливый музыкант - они запоют божественной мелодией, прекраснее которой нет в мире.
Однажды я доверился и жестоко поплатился за наивность.
Сначала лопнула одна. Это было крайне неприятно, но я все же не придал этому особого значения, поскольку она практически е использовалась, да и сам я видел в этом свою вину. Со мной стали обращаться осторожнее, но я не зазвучал так, как мог бы, я не оправдывал ожиданий. И струны одна за другой жалобно тренькали, больно хлестали по дереву, оставляя тонкие кровоточащие порезы и уныло повисали, напоминая этакую серебристую бахрому. Стало страшно, ведь что есть арфа без единой струны? Просто бесполезная деревяшка. Я закрылся, я не позволил калечить себе душу дальше, но был уже практически непригоден для игры.
Таким не место в оркестре.
Я сидел и играл на оставшихся струнах, ощущая себя жалкой домрой, просто так, для всех, просто на улице, пока какой-то человек в длинном черном пальто с наполовину скрытым воротником лицом и живыми глазами, проходя мимо меня, не провел по струнам кончиками пальцев. И они зазвучали. Нет, не так - запели.
Так, что это было услышано.
Я не знаю, из жалости ли, или из любви к музыке, но мне был подарен шанс. И струны поют. И я не превратился в бесполезную деревяшку окончательно - мою душу не бросили умирать. И струны поют! И струны отзываются на невесомые прикосновения чутких пальцев, мелодия вплетается в ткань бытия серебряным волокном, зажигая огонь вдохновения в глазах.
Только не рвитесь снова...
Я и не знал, что на арфу можно поставить новый комплект, когда от старого почти ничего не остается.