Б а б у ш к и н а уха
ПРЕДИСЛОВИЕ
"Бабушкина уха" - это один из рассказов из небольшого цикла «Дедушкины рассказы» («День в деревне», «Бабушкина уха», «На сеновале», «Уши горят», "Кладоискатели") о том, как люди жили на селе полвека назад. Это рассказы о моём детстве, о природе, окружавшей меня, о моих сверстниках, о возмужании и формировании характера, о трудовом воспитании в семье, о проблемах, волновавших подростков полвека назад.
По моему глубочайшему убеждению эти рассказы для СОВМЕСТНОГО чтения внуков и внучек с ДЕДУШКАМИ и БАБУШКАМИ. Это, если хотите, методическое пособие, подсказка, как и о чём, вспомнить дедам и бабкам из своего детства, чтобы совершить со своими внучатами поход в историю своей молодости. Историю, пусть, хоть, и полувековой давности, но таящей в себе столько незнакомых для современных детей слов, понятий, видов работ, уже забытой техники и, вообще, всего того, что нашим внукам и внучкам самим не осмыслить.
Но, если нет осмысления, не появится и интерес, а это повод оборвать чтение на полуслове, нет, не чтение, а повод оборвать связь поколений, которой нам всем в нашем обществе так не хватает.
Если вы промоете песок прочитанных фактов на сите своего сознания, и в нём останутся, хоть редкие отдельные песчинки золота общечеловеческих непреходящих ценностей, значит и мы, старики, можем своим примером и воспоминаниями ещё что-то сделать для наших ближайших потомков – внуков и правнуков, для их духовного, интеллектуального и физического совершенствования.
Автор
Как-то под вечер тётя Анна сказала, что завтра рано утром мы с Янкой поедем к Янкиной бабушке, матери его отца, т.к. надо будет помочь ей в саду собрать ягоды красной смородины. Янкина бабушка жила на противоположном берегу озера. Расстояние между нашими посёлками по грунтовой засыпанной утрамбованной щебёнкой дороге, петлявшей по холмам вдоль берега озера, километров десять.
Утром и вечером туда ходит автобус «ПАЗ», надрывно завывающий мотором на каждом подъёме и оставляющий за собой долго не оседающий шлейф серой дорожной пыли. Стояли сухие жаркие дни конца июля.
Утром Янка разбудил меня даже раньше, чем мы обычно собирались на рыбалку. Тётя Анна накормила нас завтраком, и, вручив большие плетёные корзины, проводила до автобусной станции. Автобус был полный, и нам пришлось стоять. Так как наши пустые корзины всем мешались под ногами, одна женщина взяла их себе на колени.
Автобус сильно качало на всех ямках и ухабах. Приходилось двумя руками держаться за поручни над головой. Сделав в пути две или три остановки, автобус довёз нас до бабушкиного посёлка минут за двадцать пять.
От остановки автобуса до старенького одноэтажного домика, где она жила , мы прошли метров двести, и через калитку в деревянном заборе попали в старый сад. Под сросшимися кронами больших старых побеленных яблонь в саду чувствовалась прохлада и свежесть.
За домиком виднелись посадки старых кустов красной и чёрной смородины и крыжовника. Огород представлял собой лишь несколько грядок с зеленью и огурцами около самого дома. Непривычно смотрелась земля на приусадебном участке, выглядевшая как хорошо скошенный ухоженный газон.Бабушка не сажала картошку, и мы не увидели традиционных картофельных борозд.
Ещё в автобусе Янка рассказал мне, что бабушка старенькая, живёт одна и поэтому ни живности, ни большого огорода у неё нет. Теперь мне стало понятно из Янкиного рассказа, почему его отец каждую осень договаривается с соседом, у которого есть лошадь с подводой, отвезти бабушке с их огорода мешки с картошкой, капустой, свёклой, морковью и луком.
Нам навстречу из дома вышла высокая худая старушка. Увидев её лицо, я сразу обратил внимание, что Янкин отец, дядя Антон, вылитая копия бабушки. На бабушке было длинное однотонное закрытое платье, поверх которого одет идеально чистый выглаженный фартук, закрывавший грудь и переднюю часть подола юбки. На её голове под подбородком повязан белый ситцевый платок, также идеально чистый и выглаженный. Серебристо-белые гладко зачёсанные волосы видны под платком только на висках. На светлой коже её лица и рук сеточка мелких морщинок.
Глядя на неё, я обомлел, как она было похожа своей внешностью на мою бабушку, умершую три года назад. Бабушка поцеловала Янку в голову, затем спросила, как меня зовут. Я представился. Сказал, что она очень похожа на мою бабушку, к сожалению, уже умершую. В ответ она кивнула мне головой и сказала, чтобы я тоже называл её бабушкой.
Узнав, что мы уже завтракали, она предложила нам заняться рыбалкой, наловить рыбу для ухи на обед. Янка с радостью залез по приставной лестнице на чердак дома и вскоре вытащил и подал мне две удочки из очищенных от коры ровных ореховых прутьев длиной метра четыре. Ореховые удилища из хорошо высушенных веток очень лёгкие.
Леска со снастью была намотана вокруг удилищ, поэтому, когда мы её размотали, она долго висела на воздухе спиральками, видимо удочками давно не пользовались. Янка проверил снасть. Крючки местами заржавели, и он их заострил точильным брусочком для затачивания косы.
Я подумал, нам придётся идти около полукилометра до берега озера Д. Но оказалось, что между приусадебными участками, бабушкиным и соседским, протекает небольшая речушка шириной метров пять-шесть, впадающая в озеро. Русло речки извивалось змейкой через каждые шагов тридцать-сорок. По большей части берега речки поросли кустарником, нависавшим своими кронами над самой водой.
Течение было быстрое, но в том месте, где речка ближе всего подходила к бабушкиному дому, она делала крутой поворот, образуя у противоположного берега омут. На поверхности воды были видны воронки, засасывающие в себя всякую всячину, плававшую вблизи них. Но у нашего берега была заводь со спокойной водой. Кустов здесь не было, и прибрежная поляна заканчивалась небольшим обрывом, уходившим в глубину на полтора-два метра.
В перегнойной куче за домом мы с Янкой быстро накопали небольших, очень подвижных красных дождевых червей. Янка подрегулировал на моей удочке уровень поплавка, и мы принялись удить рыбу. Уже с первого заброса и у него, и у меня были резкие поклёвки, и мы почти одновременно подсекли окуньков. Кроме окуней здесь ловились и плотва с краснопёрками, и подлещики, и даже ерши.
В основном ловилась мелочёвка, но Янке удалось выловить штук пять окуней размером с раскрытую ладонь взрослого человека. Он очень гордился своим уловом. На правах знатока подсказывал мне, как лучше одеть на крючок червя. Клёв не прекращался, так прошло часа три. За это время трёхлитровый бидон для молока, в который мы складывали пойманную рыбу, заполнился почти до половины.
Мы уже собирались заканчивать рыбалку, как у меня с лёта случилась поклёвка. От неожиданности я резко подсёк. Верхний кончик удилища согнулся так, что казалось, он сейчас сломается. Под поверхностью воды замаячила крупная рыбина с серебристой чешуёй. Когда она полностью вышла из воды, то от моего рывка вылетела в траву на берег, и, сорвавшись с крючка, запрыгала.
Я бросил на берег удочку и стал руками пытаться прижать её к траве, чтобы она не допрыгала до воды. Мне это удалось, несмотря на то, что на рыбине было много слизи. Это была плотва, которая одна вполне могла занять небольшую сковородку.
Всё произошло так быстро, что Янка не успел сообразить, нужна ли его помощь. Теперь он, раздосадованный тем, что его пять самых крупных окуней не идут ни в какое сравнение с моей плотвой, был полон решимости, ловить рыбу далее, но в этот момент нас позвала бабушка. Она сказала, что нам пора собирать смородину, и рыбу она почистит сама. Только попросила Янку удочки снова убрать на чердак. Выбросив из банки оставшихся червей в речку, Янка неохотно повиновался.
Бабушка вынесла глиняный кувшин с простоквашей и две кружки. Холодная из погреба простокваша словно таяла во рту, одновременно утоляя жажду и освежая. Когда мы вдоволь напились, бабушка повела нас к кустам смородины, рядом с которыми уже стояли наши две корзины, ещё одна бабушкина и низенькие табуретки, чтобы, сидя на них, было удобнее собирать. Бабушка показала, как правильно собирать смородину. Ягоды нужно отрывать не по отдельности, а отщипывать ногтем всю веточку, на которой они растут.
Уходя, бабушка сказала, чтобы ели ягоды, сколько хотим, но Янка строго высказал мне, что сначала соберём в корзины, а кушать ягоды будем потом. И, не съев ни одной ягоды, он приступил к работе. И хотя мне очень хотелось положить эти красные ароматные почти прозрачные от наполнившего их сока ягоды в рот, но я не хотел выглядеть слабовольным в глазах Янки.
Работа эта оказалась однообразной и утомительной и продвигалась у меня медленно, Янка оказался значительно проворнее. «Ну, что устал, городской?»,- подтрунивал он надо мной. Не желая сдаваться, я молчал и продолжал собирать ягоды.
Некоторые ребята часто говорят: «Подумаешь, да стоит мне только захотеть, я что угодно могу сделать». При этом они подразумевают свою силу воли. Но часто на поверку оказываются болтунами, бросающими дело ещё его по настоящему не начав, сразу, как только встретились первые трудности. При этом оказываются изобретательными на всякие отговорки, чтобы найти уважительную причину своего отступления или того хуже, других виновных.
Сила воли не появляется «по щучьему велению, по моему хотению», её не в силах кто-то дать или подарить, её должен воспитывать в себе сам человек. И первый признак безволия, когда ты начало воспитания в себе своей силы воли с сегодняшнего дня, с этой же минуты переносишь сам себе на завтра, на следующий понедельник, в общем «на другой раз».
А как начать воспитывать в себе силу воли? Начни с простого. Сделай то, что нужно кому-то сделать, но тебе не хочется. Например, сам вызовись после ужина вместо мамы помыть посуду. А завтра не садись у телевизора пока на «отлично» не выучишь заданное на дом стихотворение и не наведёшь на своём столе порядок, даже если тебе придётся для этого пропустить «мультик» или любимую развлекательную передачу.
А летом, например, приедешь ты к своей бабушке в деревню, а она тебя попросит: «Сходи, внучек, за водой». До колодца или колонки добежишь ты быстро, легко. Воду наберёшь, возьмёшь ведро в руки, да не тут-то было. Врезается тебе железная ручка в ладонь, бьёт полное ведро по ногам, расплёскивается на твои кроссовки на каждом шагу. Ты думаешь, бросить бы ведро, пусть бабушка сама за водой ходит.
А совесть твоя тебе подсказывает: «Ты - трус, ты - слабак. Пусть тебя увидят местные ребята и скажут, что ты городской маменькин сыночек, пусть девчонки посмеются над твоей слабостью». И ты понесёшь ведро, а когда уже совсем не будет сил, ты скажешь себе: «Ну, ещё пять шагов, тогда отдохну». Превозмогая боль и неудобства, ты сделаешь эти пять шагов и опять скажешь себе: «Ну, ещё два, нет лучше три шага»,- и, не останавливаясь, сделаешь и их.
В следующий раз, когда бабушка пошлёт тебя за водой, ты остановишься уже через пятнадцать или даже двадцать шагов. А в десятый раз ты пройдёшь от колодца до дома без остановки. Вроде уже и ведро так вниз не тянет, и в ладонь ручка не впивается. Думаешь, что силёнок у тебя прибавилось? И силёнок тоже, это правда, но главное, в тебе проснулась и начала расти ТВОЯ СИЛА ВОЛИ. Но запомни, это только начало. Волевой человек всю жизнь учится преодолевать самого себя.
Вот и мы с Янкой не хотели показывать друг перед другом свою слабость. Работали молча, без остановки. В итоге, когда бабушка позвала нас обедать, все три корзины были полные красных ягод. Мы умылись и зашли в дом, где стоял ароматный запах варёной рыбы и специй.
Горячая уха, сваренная в чугунке, стояла на столе. Бабушка поставила перед нами эмалированные миски и рядом с ними положила небольшие деревянные ложки. Принесла на деревянной тарелке нарезанные ломти ржаного деревенского хлеба домашней выпечки, глиняную маслёнку с жёлтым мягким самодельным домашним маслом и миску со сметаной. Я впервые увидел такую густую сметану, воткнутая в неё ложка стояла вертикально. А какое было масло! Намазывалось без усилий, не крошилось и имело нежный сливочный вкус и аромат.
Большим деревянным черпаком бабушка разложила нам уху по мискам, потом ещё выловила из чугунка куски рыбы и добавила их в миски. Уха была настолько густой, что добавленные кусочки рыбы почти целиком остались на поверхности рыбного бульона.
Мы с Янкой проголодались и без промедления приступили к трапезе. Бабушка отвернулась и что-то шептала себе под нос, потом перекрестилась, видимо помолилась перед едой за нас, малолетних безбожников.
Не обращая на неё особого внимания, мы взяли по куску ржаного хлеба и намазали его маслом. На масло насыпали мелко-мелко нарезанный свежий прямо с грядки укроп и сверху пригладили ножом. Волосинки укропа склеились с маслом и перестали падать, когда мы маленькими кусочками откусывали хлеб. От хлеба и масла исходили такие ароматы, каких в городе я никогда ранее не ощущал ни от хлеба с хлебозавода, ни от масла с молкомбината.
Лавровый лист и душистый перец придавали рыбе особый вкус, а от обильно посыпанного молотого чёрного перца слегка жгло уголки губ, и уха казалась, несмотря на обилие добавленной сметаны, такой горячей, будто прямо с огня. Густой рыбный бульон склеивал губы.
Хотя мы старались отделять рыбную мякоть от костей, мелкие рыбные косточки настолько распарились в чугунке, что их можно было без вреда проглатывать вместе с рыбной мякотью. Когда мы опустошили свои миски, бабушка положила нам добавки – ещё по полмиски ухи. Добавку мы также съели с удовольствием и аппетитом.
Мы и дома ловили с Янкой рыбу, и его мама, тётя Анна варила нам часто рыбный суп. Всевозможные супы из рыбы и уху, приготовленную по самым экзотическим рецептам, пробовал я неоднократно и в других местах за долгую свою жизнь. Но та, бабушкина уха в детстве, запомнилась мне на всю жизнь.
Потом бабушка принесла нам охлаждённый компот из смородины и яблок, видимо сорта «Белый налив», созревавшего к концу июля. Мы неторопливо пили компот за столом, стоявшим у окна на кухне.
Тут я заметил на стене рядом с дровяной плитой полочку, на которой стояли в ряд старинные фарфоровые квадратной формы баночки для специй с надписями на них готическим шрифтом, кажется, на немецком языке. Я спросил Янку, откуда такие красивые баночки. Когда бабушка куда-то вышла, мы подошли к полочке, и я стал брать фарфоровые баночки в руки и рассматривать их.
Открывая по очереди, увидел, что в них специи, каких в нашем посёлке не купишь. Янка объяснил, что специи привозит бабушке его тётя Эльвира, старшая сестра его отца, которая живёт в городе, а баночки это семейная реликвия, доставшаяся бабушке от её матери.
Немного передохнув после сытного обеда, мы поливали бабушкин огород. Это не составило нам труда, т.к. вода в реке рядом, а огород маленький. Когда солнце уже клонилось к горизонту, бабушка проводила нас на автобус. На конечной остановке автобус уже стоял.
Бабушка подала деньги за два билета водителю через открытое окно кабины и что-то сказала ему. Он открыл заднюю дверь, и мы без толчеи влезли в автобус. Сели на заднее сидение, поставив полные корзины себе под ноги. Остальных пассажиров водитель впускал через переднюю дверь, сразу продавая им на входе билеты.
Бабушка подошла к окну напротив того места, где мы сидели. Перекрестила нас на католический манер. Мы помахали ей руками. Когда автобус тронулся, она медленно пошла домой…
Больше с Янкиной бабушкой я никогда не встречался.
Букулты 2008 год.
Владмир Пантелеев