Пролог
-Саш, а кто такие моряки?
- Моряки? Это… ну это такие люди, которые в море плавают и с пиратами дерутся, а потом спасают красавиц из плена и раздают сокровища бедным…
- А зачем сокровища раздавать? Оно же ценное! Я бы себе миллион петушков бы купил…
- Эх , Юрка, маленький ты еще, не понимаешь! Я бы тоже петушков купил бы, но они же моряки! Благородные и умные, умнее нас всех, им нельзя о себе лишний раз думать, они все народу!
- Чудные…
Шел 1916 год. Время было весьма и весьма неспокойное Тревога витала в воздухе, стучала в окна и двери и не давала людям умиротворенно спать по ночам… Несмотря на то, что иллюзия безопасности создавалась, народ вел себя, как загнанный в клетке зверь. Это было что-то вроде коллективной интуиции, предчувствия, что вот-вот должно было случиться что-то значительное. Чернел и нависал над головой воздух, чернели люди и чернели дома. И улица Селезнёва тоже стала темной и отчужденной, только вот один дом никак не хотел поддаваться на уговоры окружавшей его атмосферы. Он даже стал еще более гостеприимным, уютным и ярким, казалось, от него исходит золотистое свечение. В этом доме жили Михайловы. Это были те люди, которых ставили в пример и которым отчаянно завидовали. Крепкая семья из четырех человек, не бедствовали и не шиковали, а жили нормально. Наверное, многие бы спросили, что такого прекрасного в этом «нормально»? А я могла бы им ответить,- от «отлично» бесятся с жиру, а от «плохо» сходят с ума, «нормально» – золотая середина. Злопыхатели, как ни старались, не смогли придраться к семейству.
Из дома выбежали двое мальчишек. Они были удивительно похожими, и если бы не разница в росте, их можно было назвать близнецами. Родители, будто бы специально, одевали их в похожую одежду, выделяя в толпе. Молодая миловидная женщина вышла на крыльцо и крикнула вдогонку ребятам.
- Саша, Юра, я вас очень прошу. Не ходите на причал!
Мальчишки промолчали, оставляя себе возможность оправдаться.
Женщина вернулась в дом, прошла сквозь него, и вышла через заднюю дверь на террасу. На террасе стояла белая кованая беседка, под ней стоял стол, за которым сидел мужчина. Мужчина не был слишком стар, но седина слегка тронула виски, намекая на начало периода, называемого «средним возрастом». Женщина подошла к нему со спины и положила руки ему на плечи. Немного помолчав, все же робко начала разговор…
- Дима, они абсолютно отбились от рук, поговорил бы…
- Как бы ты не настаивала, я не вижу причин для беспокойства. Они мальчишки, им положено лазать по деревьям и мучить соседских кошек. Это такой этап развития, об этом даже в книгах пишут.
Женщина поджала губы, посмотрела на горизонт и тихо сказала.
-Все у тебя складно получается, будто бы не видишь, что вокруг творится, а меня люди взглядами, как иголками колют. Сегодня еще эти на причал прибились…
- Ну, прибились и прибились. Ты чего почем зря себе душу терзаешь? Они ж моряки, а не бандиты, ну выпьют, повеселятся… И потом, я же очень тебя просил, разберись сама! У меня сдача рукописей, буквально, горит!
Женщина отошла и резко обернулась…
- Не бандиты говоришь? Они ж тебя первым растерзают, если волю дать. Нет, не могу я спокойно дышать. И зачем я только мальчиков отпустила? Пойду нагоню, может не сильно отстану.
Морской ветер угрожающе дул в лицо, воздух казался соленым , а песок под ногами расползался подобно змеям. Мальчишки шли по песчаному пляжу. Тот что повыше, видимо старший, решительно вышагивал вперед и тащил младшего за руку. Младший вяло упирался, но было видно, что против действий брата он ничего возразить не сможет. Невольник канючил:
- Саша... Ну, Саша! Ну, мама же сказала на причал не ходить.
- Не ной! Ты мужчина, Юрик,– возразил старший, - а раз ты мужчина, ты должен совершать мужчинские поступки. А мама, она женщина, хоть и мама…
- Ну Саааашш…..
- Не хочешь на моряков смотреть, не надо. Иди домой, к юбке маминой!
- Почему не хочу, хочу! Только мама….
Саша стремительно развернулся, и Юрик врезался в него, не успев среагировать.
- Юра! Мы очень-очень быстро! Но чтобы не случилось, не говори маме! Она не узнает!
- Обещаешь?
- Обещаю!
- Клянешься?
-Клянусь!
И младший брат посмотрел Саше в глаза и благоговейным шепотом спросил.
- На мизинчиках?
И Саша призывно вытянул мизинец правой руки вперед. Они скрепили клятву, сцепив маленькие пальцы, и поспешили дальше. Только теперь уже Саша не тащил Юру, а младший доверительно спешил за старшим товарищем.
Мария Владимировна спешила по улице. Ей становилось все более и более страшно. Мальчиков не было видно в толпах людей, а солнце начинало садиться. Женщина была уверена, что они поспешили на пляж, поэтому даже не тратила времени на поиски по городу. Может быть потом, если их не окажется у моря. Ах, Юра и Саша, они так любили воду и песок. Ей иногда казалось, что у них даже кожа стала соленой, от часов, проводимых под жестоким морским ветром. Женщина ускоряла шаг, и уже стал виден выход на песчаный берег.
Внезапно она увидела две маленький сутулые фигурки, которые двигались в сторону причала
- Вот, черти, не послушались…
Но времени на разговоры не было, подбирая подол юбки, она почти бегом поспешила к ребятам.
Мальчики шли, ускоряя темп ходьбы. Теперь нервничать начал и Саша, ему казалось, что они не успеют, что моряки уплывут, и они так и не увидят героев мировых волн. Воображение мальчика рисовало картины покорения дальних стран и встреч с неизвестными племенами, пиратскими сражениями и спасениями прекрасных дам. Наконец ребят повернули, и показался причал. Каждый из них тогда увидел свою картину. Юрик увидел старое судно, на котором громоздились коробки. На причале пахло рыбой и табаком, а рядом с судном стояла группа изрядно подпивших раскрасневшихся мужчин, которые смеялись в голос и производили неприятное впечатление. Но Саша, казалось, ничего этого не заметил. У него было абсолютно восхищенное выражение лица. Он уверенно пошагал в сторону группы мужчин, а Юрка остался стоять чуть поодаль. Моряки тем времени сфокусировали свой пьяный взгляд на ребятах, и один из них, видимо наиболее трезвый, молвил.
- Эээ, вам чего, мелочь?
Юрка испуганно молчал, а Саша решительно ответил
- Мы не мелочь! Мы такие же, как вы! Мы будем моряками.
Раздался пьяный гогот, но один из моряков, вдруг, улыбаясь беззубым ртом, сказал
- А ты знаешь, что такое буржуазия?
- Мне мама запрещает произносить такие слова.
-Тогда ты не такой же, как мы. Мы простые, мы строители общества, а такие как твои мамашка с папашкой поганят лицо страны.
Саша мало понимал, о чем говорит этот мужчина, но ему очень хотелось поверить ему, и у мальчишки чуть не навернулись слезы от пренебрежительного обращения его идеала с ним, но мужчина вдруг сделал неожиданное- он достал из кармана маленький перочинный нож и протянул его Сашке. Мальчик, не веря своему счастью, оглянулся на Юру, который испуганно смотрел в обратную сторону. К ним спешила женщина, и по силуэту он догадался кто это. Но ему было все равно. Он взял нож и посмотрел выжидательно на матроса. А тот сказал
- Смотри ,сопляк, революционный инструмент тебе доверяю. Ты не должен вырасти такой мелкой буржуазной скотиной как, наверное, вся твоя родня. Гляди, не прогадай.
Саша отступил от матроса, ошарашено-благодарными глазами посмотрел на него и спрятал подарок в глубокий карман. Моряк отошел и продолжил разговоры со своими товарищами. А Саша так и остался стоять, пока кто-то не положил руку ему не плечо и не настойчиво увел их с причала. Это была мама. Она не кричала и даже не злилась, она молча ,но настойчиво вела их домой. Он повернул голову и увидел плачущего навзрыд Юрку. Саша не обижался на него, он маленький и трус. А вот он таким не будет. Он сделает все, чтобы таким не быть.
Мальчик не помнил, как они вернулись домой. Помнит только любопытные взгляды прохожих, провожающих женщину с двумя пацанятами. Мама привела их в кабинет к отцу и сказала:
- Дима, они ходили на причал
Папа поднял глаза от газеты и удивленно посмотрел на нас. А потом спросил:
- Вы, правда там были?
Юрка плакал, а я набрался смелости и сказал.
- Да были. И понравилось.
Тогда папа подошел и сказал
- Ну что ж, за удовольствия надо платить.
Весь вечер Саша с Юрой учили немецкий. Мальчики ужасно этого не любили, особенно когда Аграфена Николаевна не должна была прийти, а их заставляли лишний раз учить эти сложные, непроизносимые слова и снова и снова оттачивать произношение. Кроме того, Сашке ужасно хотелось посмотреть и порадоваться новому сокровищу, самому ценному в его жизни, а вместо этого он должен был переводить злосчастные тексты. И если Юра мирился с участью провинившегося и молча, глотая слезы, их последних сил «шпрехал», то Саша так делать собирался. На его лице не было ни слезинки. Он очень много думал о том, что говорил ему моряк. Вечером, когда мама положила их спать, он ворочался, а потом достал из кармана свое сокровище и тайком рассматривал пятна ржавчины на лезвии. В его ушах эхом отдавался разговор на причале, и по лицу мальчика пробежала тень. Они тихо встал и вышел из комнаты. Юрка мирно сопел в кровати. Сжимая в руке нож, Саша пошел по коридору до папиного кабинета. Пол был холодным, но в сердце билась жаркая обида, которая согревала его. Буржуазная сволочь. Сволочь, сволочь, сволочь… Кровь стучала в висках. Он тихо открыл дверь и подошел к большому дубовому столу. Открыв одну из шуфлядок он достал папину рукописи…Положив их на стол, Саша стал с упоением изрезать их ножиком. Мерно уничтожив всю стопку, и напившись сладостью мести, Саша тихо вернулся в комнату. В его руках все еще поблескивал инструмент революции.