Горгонский пес

         
         Человек в военной форме без знаков отличий вынул иглу инъектора из моей руки, хлопнул меня по плечу и нажал на кнопку, опускающую аппарель.
         — Удачи. Пошел, пошел, пошел! — прокричал он сквозь ворвавшийся в салон рев и шум ветра.
         Я разбежался и прыгнул в темноту.
         Метаморфоза началась в падении, в свободном падении в объятия Горгоны, планеты, созданной по проектам дьявола, не иначе. Тело скрутило судорогой, кости и мышцы рванулись в рост, раздирая одежду, я слышал, как мой крик, вырванный из глотки острой, режущей болью, превращается в низкий рев, от которого в иное время я сам наложил бы в штаны, но теперь, ничего не поделаешь, это мой собственный голос.
         Приземление было жестким. Метаморфоза почти завершилась, перестроив мой организм на манер местных тварей — сталеволокнистые кости, электролитная кровь, огнеупорная бронечешуя по всей поверхности тела — а как же иначе! На Горгоне без этого и пару минут не продержаться. Удар о камни вышиб из меня дыхание, хотя не мог уже навредить по-настоящему. Все еще корчась в остаточных спазмах, я проводил мутным взглядом огни удаляющегося десантного бота. Бот ушел чисто, проскользнув между фонтаническими выбросами лавы, бьющими в низкое, клубящееся небо с завидной частотой, скрылся в облаках, выбираясь обратно на орбиту.
         Армейские ботинки держались до последнего, но и они затрещали по швам и разлетелись на моих стремительно меняющих форму задних конечностях, которые даже я сам теперь не назвал бы "ноги". На этом мутагенная сыворотка закончила свою работу, и я смог отдышаться, с шумом втягивая воздух сквозь круговые дыхательные отверстия, опоясывавшие мою голову.
         Я был на Горгоне. Как сказал про нее один из техников проекта "Персей": "Владей я этой планетой и адом, Горгону сдавал бы в наем, а жил бы в аду!" Огромная глыба камня и лавы в пять раз тяжелее Земли вращалась вокруг железного гиганта, тусклой, распухшей звезды Зет-503720, потерявшего всякое свечение пару сотен тысяч лет назад. Враждебность среды на Горгоне зашкаливала, день отсутствовал в принципе, а если бы он и был, никакой свет все равно не мог пробиться сквозь плотный слой бурлящих кислотными грозами туч. Планета обогревалась остаточной радиацией собственного ядра, и любой сказал бы, что это изрезанное пропастями и каньонами каменистое инферно — не лучшее место для прогулок. Но я не прогуливаться сюда прибыл. У меня была четкая цель и три часа для ее достижения.
         Я огляделся, высматривая ориентиры. В густой, клубящейся темноте, непроницаемой для человеческого глаза, видел я превосходно — на всех частотах моего пятиканального зрения. Ради этого техники "Персея" кропотливо собирали мой геном из хромосомных цепочек почти всех известных хищников Горгоны — кроме хищников тут и не водилось ничего, лишь разнообразные плотоядные твари, жившие тем, что жрали друг друга. В результате генотехники создали существо, идеально приспособленное к выживанию в самых жестких условиях. Я легко переносил гнет пятикратной гравитации, у меня было шесть мощных конечностей, в избытке снабженных крепчайшими зазубренными когтями, и крылья (не для полета на большие расстояния, зато они годились, чтобы немного продержаться в воздухе или смягчить падение с большой высоты). Мои суставы выворачивались и удлинялись, благодаря эластичным сухожилиям, а мышцы содержали тритексаминовые железы, под действием которых мое тело могло растягиваться, как резиновое. Чешуйчатая броня, по многим параметрам превосходившая все известные человечеству сверхпрочные материалы, должна была обеспечить мне временное выживание среди "себе подобных". Впрочем, праздник жизни меня ожидал недолгий. Доктор Декер, руководитель отдела экстрабиологии проекта "Персей" объяснил мне ситуацию перед отлетом. "Ты должен понимать, — сказал он, — что наши расчеты условны. Работа, на которую следовало потратить десять, двадцать лет исследований и экспериментальной практики, была проделана нами за шесть месяцев. Поведение сыворотки и ее симбиотические функции в твоем организме предсказуемы на сорок процентов. Иными словами, мы можем лишь надеяться, что модификаторная динамика будет развиваться в рамках наших предположений, и у тебя будет три-четыре часа на выполнение миссии… — доктор вздохнул, снял очки в тонкой оправе и принялся протирать их старомодным клетчатым платком. — Горгоний… новое вещество… ценнейшее открытие тысячелетия!.. а люди опять вынуждены использовать его для уничтожения себе подобных… Но у нас нет другого выхода, Маркус. Надо положить конец деятельности "Гордон инкорпорейтед", ты наш единственный шанс." "Скажите, доктор, только честно, — попросил я тогда. — смог бы я выжить… после всего этого… ну, хотя бы в теории?" Человек в белом халате одарил меня горьким, усталым взглядом и чуть заметно покачал головой.
         Поднявшись на все шесть лап, я встряхнулся и двинулся, постепенно набирая скорость, в нужном направлении. Микроимплант с топографической картой поверхности — единственное техническое средство, которым меня рискнули снабдить техники "Персея". Больше никаких приборов, никакого оружия, ни грамма металла, кроме того, что был естественной составляющей частью моего нового организма. Я должен был стать еще одной тварью из населяющих этот темный мир, и я стал ею. Что меня отличало от остальных, так это наличие цели и человеческий разум, запертый в звериной черепушке, горящий злобным, яростным огнем. Горгонский пес, чудовище, натравленное вырвать сердце другому, гораздо худшему монстру. 
         Ветер, пронизанный испарениями кремния и серы из кипящих недр беспокойной планеты, посвистывал в кончиках плотно прижатых к телу крыльев. Я мчался по гребням горной гряды со скоростью реактивного ховера, без усилий перемахивая искривленные разломы пропастей, кровящиеся в глубине красноватым сиянием. Прыгая, я чуть раскрывал маховые перепонки над жгучими восходящими потоками, и прыжок на мгновение превращался в полет. Время от времени мне под ноги выплескивались сгустки тлеющей лавы, но я был детищем этого мира, и горгоний, пронизывавший мою плоть и кровь, дарил мне неуязвимость.
         О, да, с него все началось, и с первой же минуты это открытие оплачивалось болью и кровью. Человеческой болью и кровью. Исследовательский корабль экзоархеологов разбился на северном материке 50 лет назад, экипаж сожрали твари, но в одной из последних трансляций выжившие говорили о новом, принципиально новом химическом элементе с невероятными свойствами, который обнаружился здесь, на Горгоне, везде и всюду. А потом планету приобрел в собственность Майкл Гордон, в те времена обычный промышленник горно-разведывательного бизнеса, дальновидный и хваткий, но вряд ли понимавший, что в момент совершения сделки он фактически покупал оптом будущее всех обитаемых миров. Наверное, он не был чудовищем. Наверное, когда-то он, как и все остальные, хотел блага всему человечеству. Но благо это обернулось кошмаром. Горгоний произвел переворот в энергетических технологиях, вывел промышленность заселенных людьми планет на совершенно новый уровень. При помощи него получали сверхпрочные и сверхлегкие металлы, превосходившие по крепости алмаз. При помощи него оказалось возможным изготовление гиперпроводниковых сплавов нового поколения. Через десяток лет ни один прибор, ни одно производство невозможно было представить без составляющих элементов горгония. И каждая мельчайшая крупинка чудесного вещества являлась собственностью "Гордон инкорпорейтед". А значит, в собственность Майкла Гордона перешли все обитатели населенных планет, от мала до велика, поскольку без горгония не могло быть ни энергии, ни воздуха, ни пищевых производств ни, тем более, индустрии потребительских товаров и развлечений.
         Миры остались, правительства остались, но всякая демократия развеялась, как дым. Люди теперь рождались и умирали с невидимым рабским клеймом СОБСТВЕННОСТЬ "ГОРДОН ИНКОРПОРЕЙТЕД".
         Очередной прыжок забросил меня на небольшое скальное плато. На дальней стороне виднелся зев пещеры, и вид ее заставил меня насторожиться — у входа виднелась чуть заметная тропинка, и, стало быть, в пещере водились обитатели. Один такой не замедлил показаться, разом оправдав все мои мрачные ожидания. На меня стремительно двигалась раззявленная пасть горгонианского плотоядного червя, усеянная вкруговую мелкими, загнутыми внутрь зубами в несколько рядов. В мозгу немедленно всплыла справочная статья из виртуальной энциклопедии: "охотятся из засады в трещинах и углублениях рельефа, в виду плотности кожного покрова большинства обитателей, предпочитают глотать жертву целиком и длительное время переваривать…" Я злобно фыркнул в шестнадцать ноздрей. Переваривать, значит?!! Ну, поглядим…
         Будь у плотоядного червя хоть крохотный мозг, он мог бы удивиться, с чего предполагаемая жертва кинулась ему навстречу, но ничем таким его эволюция не наградила. Слопал он меня без труда — у него пасть была шире, чем я весь, но червяк не мог предположить, что времени на переваривание у него в этот раз окажется очень мало. Оказавшись внутри, я продолжил движение, усиленно работая когтями, раздирая и кромсая мягкие внутренности. Заблудиться в прямом, как труба, кишечнике я не боялся. Главное дело было держать закрытыми пасть и ноздри, чтобы не хватануть внутренних разъедающих токсинов. Червяк задергался и начал скручиваться в кольца, ощутив нарастающую боль. Он пытался меня раздавить, а я орудовал всеми шестью лапами и бурил червяка изнутри, посмеиваясь про себя над старой хохмой: "Если вас съели, у вас по-прежнему есть два выхода…" Токсины, попавшие в кровоток через разрывы, взялись за дело, и движения червя стали более резкими и хаотичными. Собственный яд убивал его. Я еще поднатужился и прорвался через последние метры гибнущей твари, вырвавшись на свободу с, эээ… ну, скажем так, с обратной стороны. На моей чешуе кипела и пузырилась едкая дрянь, это было противно, однако безвредно. Я оглянулся. Конвульсии червя затихали.
         Полгода назад я не мог себе даже представить, что окажусь в кипящем хаосе Горгоны, не то, что буду убивать таких вот лютых гадин, нагонявших ужаса одними своими трехмерными изображениями в социальных сетях Глобал-нэт. Полгода назад… время столь же далекое для меня теперь, как мифологическое пришествие Христа на Старую Землю, как первый полет на Луну… время жизни, простой, обывательской жизни обычного человека, затравленного налогами и трудовыми повинностями, ничтожного винтика промышленной машины "Гордон инкорпорейтед"… время, когда чудовища были картинками, а Дженнифер и малыш Нэтти — самой насущной моей реальностью.
         Воспоминания отдались внутри глухой болью и затихли. Воспоминания эти принадлежали человеку, а я сейчас был зверем, взвинченной зубастой тварью, преследующей свою цель, свою добычу. Покатавшись по щебню, чтобы обтереться от слизи, я двинулся дальше.
         Впереди было еще несколько миль по гребню хребта, дальше начинались территории горной разработки, и там следовало вести себя осторожно, чтобы ничем не привлечь внимание роботов и охранных систем, выставленных как раз против таких посетителей, как я.
         Впрочем, забывать про осторожность вовсе не стоило. Видимо, легкая победа над первым противником вскружила мне голову, заставив упиваться собственным всемогуществом, и Горгона немедленно поставила меня на место посредством еще одного нападения.
         На этот раз враг был намного сильнее меня и вел себя грамотно. Я смог лишь в последнюю минуту различить в вое и свисте ветра тяжелые взмахи крыльев, а потом неподъемная туша впечатала меня в камень, на мгновение вышибив дух, и тут же оторвалась от земли, крепко стиснув меня когтями. Я ошалело уставился вверх, увидел тусклое, бронированное поперечными полосами брюхо и огромные крылья, тащившие нас обоих к низким, комковатым облакам. Хреновину, что в меня вцепилась, ученые обозвали "малым горным драконом", и мне стало муторно от одной только попытки представить себе "большого". Четыре конечности из моих шести оказались притиснуты к телу, крылья смяты, одно из них, заломленное через спину, пронзительно болело во всех суставах. Я попробовал драть обхватившие меня клешни задними ногами, пока еще свободными, но, кажется, в хватательных конечностях "малого дракона" было больше горгония, чем всех других составляющих плоть элементов, и мои старания не доставили дракону ни малейшего беспокойства. Тогда я попробовал сцапать и порвать маховую перепонку одного из его крыльев, чтобы помешать противнику лететь, а еще лучше — вынудить приземлиться. Но, видимо, я не первый из горгонских тварей, кто до этого додумался. Стоило мне мельком задеть перепонку, как дракон изменил траекторию маха, а меня на всякий случай долбанул в голову своим огромным зубастым клювом. Довод был сокрушительный. Я повис мешком, сознание расплылось. Вид плывущей мимо горной гряды вызвал лишь смутное сожаление о том, что хищная гадина уносила меня все дальше и дальше от цели, куда я так рвался попасть. А если она утащит меня достаточно далеко от зоны действия моей "встроенной" карты, мою песенку можно считать спетой, а миссию — проваленной.
         К счастью, летели мы недолго. Зато поднялись к верхушке одного из пиков, так что прочие окружающие пейзажи потонули в дымке. Тут я, еще толком не очухавшись, разглядел под собой круглую площадку, обложенную громадными валунами, посаженными на что-то, вроде волокнистого клея, а следующий взгляд открыл мне смысловое назначение нелепой каменной конструкции. В середине круга из валунов сидела уродливая, толстая тварюка с зачатками крыльев, и поливала окрестности басовитым скрипом в каких-то особенно душераздирающих частотах. Птенец. Не успев офигеть как следует, я ощутил, как разжалась хватка драконихи-старшей, и рухнул вниз, прямиком в голодное, вопящее жерло.
         Я пытался развернуть крылья, но то, что было заломлено, отказывалось работать, и я только перевернулся несколько раз в воздухе, беспомощно трепыхаясь. Не придумав ничего лучше, я изо всех сил растопырился, влетел в алчную пасть и застрял, не доезжая полметра до гортани. Краем глаза мне удалось заметить, что мамаша-монстр утратила интерес к происходящему и быстро удаляется в ту сторону, откуда меня притащила. Как видно, насыщение отпрыска требовало немало труда.
         Мы с птенцом остались, так сказать, наедине, причем, я торчал у него поперек глотки.
         Находчивый и голодный тваренок резким движением головы швырнул меня вверх, чтобы ухватить поудобнее. Я никак не собирался оправдывать его ожиданий, поскольку в мои планы не входило дать себя переварить. Отчаянно скребя когтями, цепляясь за зубы по краям клюва и раздирая вонючую слизистую выстилку негостеприимной пасти, я снова застрял, на этот раз в еще более ненадежном и напряженном положении. На этом спасительные идеи у меня кончились. Птенец тряс головой и явно намеревался подбросить меня еще разок-другой, а я мог уже не успеть зацепиться. Перед глазами промелькнули смутные картины из моего собственного детства, заштатный индустриальный городок, жизнь в котором немногим отличалась от каторжного существования пожизненно и с рождения осужденных, и те немногие радости, которые мы могли себе позволить — например, пробираться ночью на отстойники водоочистных сооружений и нырять в холодную черную воду с фонариком… нырять… мы с приятелями тогда еще соревновались, кто дольше задержит дыхание… дыхание… дыхание…
         Я подобрал под себя лапы, свернулся клубком и упал поглубже в пищевод. Резко втянув в себя влажный смрад во все шестнадцать ноздрей, я постарался как можно надежнее запечатать собою доступ воздуха. На мое счастье, "малые драконы" дышали точно так же, как люди, через горло, а значит, и задохнуться тоже могли. Это был спонтанный ход, продиктованный отчаянием — выиграет тот, кто позже сделал вдох. Я мог только надеяться, что опередил в этом птенца, успей он перед моей выходкой наполнить свои просторные легкие, и я через минуту другую все-таки стану его обедом…
         Птенец метался по гнезду, судорожно сглатывая и пытаясь меня отрыгнуть, но я уперся, ибо терять мне было нечего. Мои собственные легкие начали ныть, потом нестерпимо гореть, и я счел про себя достаточным ценой своей гибели заставить сдохнуть мерзкое отродье. Сознание мое уже гасло, когда я ощутил свободное падение, довольно долгое, как мне казалось, и мощный удар, сопровождаемый влажным треском ломающихся костей, от которого я выкатился из пасти. Несколько секунд я с жадностью и хрипом хватал холодный горный воздух, не волнуясь ни о чем другом. Потом, все еще тяжело дыша, оглянулся. Птенец был мертв. Может, задохнулся, но скорее всего его прикончило падение. Гнездо осталось где-то наверху, я не был уверен, что смогу разглядеть его отсюда. Сам я уцелел лишь благодаря этой вот погибшей твари, лежащей передо мной, которая смягчила собой жесткий удар о камни.
         Кое-как подобрав дрожащие лапы, я заставил себя подняться. Путешествие мое складывалось отнюдь не так гладко и радужно, как предполагал я сам, и как планировали техники "Персея". После всего происшедшего я бы не отказался взять отпуск на недельку, передохнуть и все осмыслить… но у меня и минуты лишней не было. Я должен был вернуться на маршрут и следовать цели, следовать цели, пока миссия не будет выполнена.
         Даже моему телу горгонского пса нелегко далось последнее приключение, однако я снова потрусил вперед, прихрамывая на пару лап. А человеческий разум со странным утешением в голосе нашептывал "осталось недолго". Может, и недолго, но сейчас я меньше всего хотел об этом думать.
         
         Пришлось вернуться на несколько миль, чтобы снова выйти к тому перевалу, который вел к горным разработкам. Спускаться в долину я не стал, обойдя энергетический забор по самому краю. Памятуя, что могу попасть на мониторы наблюдения, я старательно напускал на себя звериную повадку, рыскал из стороны в сторону, будто вынюхивая мелкую поживу. Лишь один раз я остановился на верхушке валуна и долгим взглядом окинул огромный, развороченный в каменной плоти нарыв каньона, где бульдозеры и диггергоффы казались ничтожными букашками, а люди, которые работали там — и гибли тысячами каждый день — были не видны вовсе. Мне пришло в голову: вот сейчас я смотрю на самое страшное горгонское чудовище, но его нет в списках монстров, нет его трехмерных, наводящих дрожь картинок в каталогах, потому что этот ужас давно стал частью нашей повседневной жизни, и однажды утром любой человек на любой из планет может проснуться и получить с утренней почтой предписание явиться в вербовочный центр "Гордон инкорпорейтед", а это смертный приговор, и оспорить его никто не имеет права. Моя кровь заново вскипела черной злостью. О нет, найдется на этой планете еще один монстр, пострашнее. Сам Майкл Гордон, и вот он-то заслуживает смерти наверняка.
         Оскальзываясь на голых камнях и скрежеща когтями, я заторопился дальше.
         Наконец подо мной возник утопленный в подножие скалы защитный купол. Резиденция корпоративного босса. Мне пришлось забраться повыше, чтобы оказаться в нужной точке. Я расправил крылья, помахал ими для пробы, отцепился от скалы и спланировал на купол. Если здесь есть защитное поле, встреча с ним будет весьма болезненной, подумал я и невольно зажмурился на пару секунд. Но я шлепнулся на цемент, ничего плохого так и не случилось. Значит, разведчики проекта "Персей" с этим не ошиблись, и подземный бункер босса охранялся только от людей и их возможных посягательств, а на местную фауну тут никто внимания не обращал. 
         Я в очередной раз подивился болезненной параноидальности Гордона. Так лихо сеять зло по всей обитаемой вселенной и при этом так трястись за свою жизнь! Майкл Джонатан Гордон давно уничтожил всех своих врагов, передушил конкурентов, но страх не оставлял его ни на минуту. Что ж, после того, что я собирался с ним сделать, любой сможет сказать, что страхи мегабосса были обоснованы. Они загнали его на самую жуткую и до чертиков удаленную планету на краю цивилизации, они вынудили его на несколько километров вкопаться под скалы, и при этом оказались не напрасны… есть на свете ирония, а?
         Прогнозы техников, занимавшихся разработкой моей миссии, пока сбывались: камеры и датчики безопасности принимали меня за аборигена. Пригнув пониже голову, я зацокал когтями по армированным заливкам, разыскивая по запаху вход в вентиляционную шахту. Это был единственный вариант пробраться внутрь. Вариант со множеством "но" и "если", однако во всех других отношениях подземная крепость Гордона была неприступна. Вход я нашел. Пришлось здорово напрячься, пока я выдирал из пазов трехслойную армолитовую решетку, мечтая о возможности раздобыть автоген или хотя бы одноразовую сверхнакальную горелку. Но я справился и с решеткой, оказавшись, наконец, внутри. 
         Внезапно в моем мозгу вспыхнула молния боли, и все вокруг заволокло клубами черного, жирного дыма, навыворот воняющего жженой плотью. Я увидел мечущиеся фигуры, множество испуганно мечущихся фигур, черных на фоне наступающей стены напалмового пламени. Я услышал какофонию истошных криков ужаса и боли, от которых вставали дыбом волосы на голове. И самым страшным звуком в водовороте этого безумия был растерянный шепот Дженнифер:
         — Что это?.. Маркус, что происходит? Зачем они это делают?..
         Она шептала так, глядя на свою ладонь, охваченную огнем, от шока не чувствуя боли, и она смотрела больше с удивлением, чем со страхом, как вкрадчивые струйки пламени назойливо разбегаются по одежде, охватывают ее и растут, растут… и потом, когда Джен наконец все поняла, она не стала кричать. Она уставилась на меня расширенными от ужаса глазами и повторяла:
         — Нетти, спаси Нэтти, спаси Нэтти… — пока огонь не скрыл ее лицо от меня.
         Но я не мог спасти Нэтти. Натаниэль, наш малыш шести лет от роду скорчился на асфальте, обугленный, дымящийся, так что я не мог отличить его от других сгоревших людей иначе, как по размеру. Через мгновение огненная волна поглотила меня самого, и мне показалось, от крика лопнет глотка… 
         Наваждение оборвалось так же внезапно, как накатило. Я обнаружил себя привалившимся боком к обшитой сталью стене вентиляционного прохода, шумно хватающим воздух раскрытой пастью. Откуда такие флэш-бэки?.. Неужели человеческая половина берет свое?..
         Разработчики проекта "Персей" прекрасно знали, что у меня имеются к Майклу Гордону огромные личные счеты, они учли это в своем плане, но тут я и не думал возражать. Наоборот, ни о чем я не мечтал так страстно, как о возможности поквитаться с человеком, повинным в гибели моей семьи.
         Моя карта-имплант содержала лишь два верхних подземных уровня. И даже эту информацию удалось добыть с невероятным трудом. Однако большие деньги и глубокая анонимность развязали язык кое-кому из приближенных Гордона. Парадокс власти — абсолютная лояльность невозможна, всегда найдутся недовольные, как бы велика эта власть ни была…
         Я пробирался по магистральному воздуховоду, максимально втянув когти, чтобы не клацать ими о металл. Внутри подземного комплекса действовали фильтры гравитации — пусть простые работяги парятся в экзокостюмах, а властьпридержащим трудить себя не с руки. Под действием низкой гравитации моя сила горгонского чудовища играла против меня — любое резкое движение, и я запрыгаю по туннелю, как шарик арканоида, если не проломлю собой то, что не нужно.
         В глубине души я до сих пор не мог поверить, что забрался так далеко в корпоративное логово. Для человека, даже профессионального шпиона с новейшим оборудованием, эта задача была непосильной. Именно оборудование и синтетические материалы были бы отслежены охранными системами в первую очередь и уничтожены еще на подходе к ограждениям. Разве что человек пришел бы голым… А вот местные твари — иное дело. Они летали, ползали и бегали здесь в изобилии, отстрел одной привлекал неимоверное количество других, желающих поживиться падалью, так что охранникам в конце концов пришлось махнуть рукой на неугомонную фауну, перенастроить параметры мониторов и позволить монстрам разгуливать, где вздумается. Благо, разумных видов на Горгоне не водилось. До моего прибытия.
         Мои губы невольно расплылись в кривую, зубастую ухмылку. Сколько радости было в подпольных лабораториях проекта, когда невероятная, близкая к безумию теория получила первые экспериментальные подтверждения! Я скептически наблюдал ликование людей в белых халатах и терпел их бесконечные попытки втолковать мне насчет "широчайшего будущего". Среди разнообразия возможных перспектив я видел одну, конкретную — свернуть шею Майклу Гордону. Все остальное мне было по боку. Даже будущее, свободное от корпоративного гнета. Хорошее дело, да только начнется оно без меня. Еще тогда, еще до начала испытательных тестов я это понимал. Наверное потому, что внутри я был уже мертв. Я умер несколько месяцев назад, скорчившись на вонючем асфальте, вместе с теми, ради кого жил. Мое дальнейшее существование было случайностью, вывертом судьбы. И если народ из сопротивления нашел применение этой случайности, что ж, я не против.
         Время от времени оглядываясь сквозь щели решеток вентиляции, я искал информационный центр или что-то такое, где можно было раздобыть данные о местонахождении Гордона. Ничего. Похоже, верхние уровни существовали сугубо для нужд безопасности — просто лабиринт коридоров, патрулируемый охранниками. Мне придется спуститься ниже… и положиться на свое чутье и удачу, ибо зона охвата карты туда не распространялась. С этими мыслями я завернул за угол туннеля и с разгону вляпался передними лапами в вонючую лужу. От едкого запаха засвербело в глотке. В моей голове еще только начали выстраиваться воспоминания о том, что за образчик горгонской живой природы способен так жидко гадить, а сам этот образчик уже высунулся из бокового тоннеля и выпустил мне в лицо новую порцию вонючей взвеси. Я инстинктивно заслонил локтем свою морду, прыгнул вперед и почти наугад полоснул когтями. Пупырчатая шкура лопнула со звонким хлопком, вызвав дополнительный выхлоп вони, а я остался стоять над разорванным пополам пневматическим слизнем. Из пасти мертвой гадины пучком вывалились дисперсные ганглии, похожие на маленьких, слепых змей. Не самая крупная тварь на планете, но самая противная, это точно. Такие вот слизни, не обладая завидной живучестью, восполняли ее бешенной плодовитостью, и хуже всего, токсин, который они распыляли, был субмолекулярной кислотой, единственным на планете веществом, проникавшим сквозь бронированную чешую или панцирные пластины, так что на обед к хлипким тварям рано или поздно попадали самые могучие хищники этой планеты. Я оглядел себя, едва сдерживая досадливое рычание. Вроде бы моя шкура выглядела как раньше, но я знал, что меня ждет. Минут через двадцать моя чешуя станет ломкой и хрупкой, потеряет прочность и огнеупорность. Потом токсин просочится под кожу. Наверное, это адская боль — я видел, как извивались подопытные животные в лабораториях "Персея". Дальше — в кровоток, и это уже конец игры, паралич нервных волокон.
         Биологи и генотехники проекта так и не смогли найти защиты от слизняков, напутствовав меня сакраментальным "не попадайся". Будь я персонажем компьютерной игры, я бы переиграл этот момент заново. Но увы… Впрочем, слизень не сильно подпортил мои шансы, которые были и так невелики. Вот только времени он мне оставил в обрез.
         Я нашел вертикальный воздуховод и стал спускаться, упираясь в стенки, а перед глазами так и стояла предполагаемая сцена:
         — Центральная, это семнадцатый блок! У нас тут опять шумы в вентиляции. Передайте Джорджу Найсвеллу, пусть берет свою ленивую задницу в горсть и заново проверит туннели! Наверняка там опять расплодились эти слизни, которых он халтурно потравил в прошлый раз. Как поняли, прием? — говорит охранник за пультом блок-поинта.
         — Вас понял отлично, — доносится в ответ. — Ожидайте, семнадцатый. Через недельку-другую и до вас очередь дойдет.
         — Ты в своем уме, Харрис? Через недельку эта пакость у нас изо всех решеток полезет под давлением! Они же личинок кладут каждые шесть часов!
         — Ничем не могу помочь, Ральфи. Найсвелл занят по брови — в генераторную недавно угодила мантикора. Так что выбирай: или задохнемся все вместе от того, что насосы воздухозаборника остановятся, или справляйтесь сами!
         — Черт бы побрал этих тварей, и вас с Джорджем заодно! Отбой.
         От уровня к уровню мое беспокойство росло. Подземный комплекс был огромен, и я застрял в нем, как крошечная муха в гигантской паутине. Время испарялось минута за минутой, шкура моя начала неприятно гореть и чесаться, а я до сих пор плутал. Мне требовалось все больше усилий, чтобы удержаться от паники.
         Запах готовящейся пищи привлек мое внимание. Я почувствовал, как сильно проголодался от всей этой беготни и безрезультатных поисков, и вдруг в голове у меня забрезжила идея. На грани бреда, но все же!.. Я перебрался в тоннель поуже и последовал к источнику запаха.
         Кухня, куда меня привели ароматы, была просторной, как цех, и содержала все мыслимое и немыслимое пищевое оборудование. Было трудно поверить, что функционирует она в основном ради того, чтобы обслуживать запросы одного человека.
         — Мне бы его аппетиты… — с одышкой проговорил грузный, словно айсберг, человек, одетый в униформу старшего повара. Молнии и пряжки едва могли удержать его рыхлое, неудержимо ползущее вширь естество. — Жрет, как в три глотки, а сам красуется на обложках журналов… Да еще и заказы присылает в три часа ночи, сволота…
         — Тебе, Чарли, одной-то глотки много, — заметил саркастично чей-то хриплый голос сбоку. Говорившего мне было не разглядеть. — Думаешь, если ты дипломированная кулинарная задница, так тебя не скормят за болтовню его зубастым питомцам из террариума?! Ошибаешься… Полосатые гады всегда голодны, а таких, как ты, полно на других планетах. Я так понимаю, мистер Гордон только рад будет пустить тебя на удобрения, а взамен нанять какого-нибудь Акинаро Сау. Кроме того, между нами-то сказать, пластические хирурги раз в неделю выгребают из внутренностей босса в два раза больше, чем ты туда загружаешь. При таких раскладах и я бы красовался…
         — Пошел ты, сраный подхалим, — проворчал старший повар и, переваливаясь, вышел из поля зрения. — Ни хрена мне босс не сделает! Он и не узнает ни хрена. Разве что ты, подлюка, сдашь меня… но в этом разе уж я о тебе позабочусь, понял меня, Грейди?!
         Послышался смачный хлопок.
         — Эй, ты чо?!! — возмутился тот самый Грейди.
         — Следи за тем, что треплешь! И пузо подбери, по земле волочится! Красоваться он собрался! У тебя и так весь товар лицом через ремень свисает, передвижная лавка свиных деликатесов!
         На секунду воцарилась звенящая тишина, потом оба в голос заржали.
         Позвоночник мой внезапно дернуло пронзительной болью, словно молния, ударившей в мозг. Боль была знакома мне по трансформации, а значит, дело дрянь. Действие сыворотки заканчивается. Ну же, черт! Не сейчас! На мгновение я ослеп и оглох, пригнув голову к лапам. Вспышка медленно-медленно сходила на нет. Когда я снова смог различать предметы и звуки, в кухне появился кто-то третий. Молодая женщина и, судя по голосу, стерва та еще.
         — …так долго возиться! Мистер Гордон недоволен, а вы знаете, что он терпеть не может ждать.
         — Сдается, тебе об этом известно побольше нашего, — проворчал хриплый голос, принадлежавший Грейди. — Правда, что босс заваливает тебя прямо на обеденном столе?
         — Заткнись и давай заказ, жирный кусок говна, иначе крупно пожалеешь, — прошипела красотка с холодной яростью.
         — Эй, эй, Нэнси, успокойся, крошка! Язык у этого кретина направлен через задницу, но он не имел в виду ничего дурного! Только то, что ты — привлекательная штучка!.. Вот, у нас все готово, цыпленок по-маррокански и креветочное суфле, желаем многоуважаемому боссу приятного аппетита, — поспешно зачастил Чарли. Когда цоканье каблуков стихло за дверью, он пробубнил придушенным голосом, обращаясь к напарнику: — Ты дошутишься, придурок, помяни мои слова! Совсем страх отшибло?! Ты не хуже меня знаешь, пока босс дерет эту сучку во все дыры, она опасна!.. Ей богу, было в сто раз проще, когда босс дрючил супермоделей и держал лапы подальше от персонала. Но ему же скучно!.. Этак он в поисках развлечений и до нас когда-нибудь доберется…
         — Да-да, а закончит тварями из террариума.
         Позади меня опять дружно заржали две глотки. Я уже не слушал, устремившись вслед за звуком стальных набоек на шпильках официантки. Мое шестикамерное сердце снова забилось быстрее, оживленное надеждой.
         Воздуховоды стали узкими, свидетельствуя о том, что я забрался-таки в жилые помещения. Тут мне понадобились все мои способности к изворотливости, и все равно я чуть было не потерял свою "проводницу", замешкавшись на развилке. На мое счастье, девица остановилась поболтать с охранником. На этот раз, прижавшись к решетке всей мордой, я смог увидеть обоих, длинноногую официантку в ванильно-розовой униформе с крохотным белым передником, и мужчину в броне, небрежно поигрывающего плазменной винтовкой, висящей на ремне поперек груди.
         — Эй, Нэнси, сладкая, а что ты делаешь сегодня вечерком?
         Подробности их флирта меня не интересовали, я впился взглядом в широкую двухстворчатую дверь, обшитую мозаикой из полированного красного дерева. Обшитую, скорее всего, поверх плиты армированной стали дюймов шести в ширину, но и это уже не имело значения. Я нашел. Я бы мог одним разворотом высвободиться из давящих объятий стальной трубы воздуховода, рухнуть на головы этим двоим и кинуться вперед, расшвыривая всех и вся, пока мои зубы не вопьются в горло Майкла Гордона. Мне хотелось этого невыносимо! Но я понимал, что должен держать себя в руках. Что, если охранник успеет отреагировать, и охранная система включит аварийную блокировку?.. Тогда я останусь грызть стальную плиту в двух метрах от вожделенной цели, не имея никакой возможности добраться до нее? Нет, нет, именно сейчас я должен стать еще более осторожным. Я должен ползти вперед, продвигаясь по миллиметру, если надо, лишь бы не издать ни звука, пока не окажусь внутри, в кабинете и, желательно, прямо над рабочим столом.
         Перед глазами поплыло, звуки голосов вдруг начали удаляться. Сперва я подумал, что это из-за нехватки дыхания — мне приходилось наполнять легкие быстро и часто, полной грудью вдохнуть я не мог из-за узости прохода. Но тут во все мои суставы запустила когти боль, та самая, хорошо мне знакомая по первой метаморфозе. Мышцы свело в ослепительных судорогах. Господи, ну только не сейчас! Неужели все эти люди, трудившиеся над планом миссии, пытавшиеся учесть каждую мелочь, просчитались в главном — во времени, что мне отведено, и сыворотка выходит из-под контроля раньше, чем предполагалось!
         Смутным, расплывчатым эхом я слышал, как официантка попрощалась с охранником, отпустив пару холодных колкостей, а тот не устоял соблазна обронить ей вслед какую-то скользкую двусмысленность насчет десерта, пока набирал код, отпирающий дверь. Створки раскрылись, пропуская девицу и столик на колесиках, а потом закрылись снова. Я с силой сжимал челюсти, чувствуя, как дробятся упершиеся друг в друга клыки. Перед зажмуренными глазами кипели яркие вспышки. Все свои остатки воли я бросил на то, чтобы не позволить себе шевельнуться, выдав свое присутствие в трубе прямо над головой охранника. Несколько жесткий секунд я вел сражение со своим телом на последнем пределе сил, одновременно все внутри меня рвалось от этой кошмарной несправедливости — быть так близко и не суметь, не дотянуться!.. Сознание мое подернулось черной дымкой, и я понял, что действие мутагена сходит на нет окончательно.
         
         — Что такое, Маркус? Это забастовка? — испуганно спросила Дженнифер. — Но разве сегодня забастовки не на Палмер-лейн?
         Мы оказались в гуще толпы, внезапно хлынувшей нам навстречу, раньше, чем успели свернуть хотя бы в проулок. Жена цеплялась за мой локоть. Бедняжка Джен никогда не была бойцом в душе, беспорядки лишь нагоняли на нее жуть.
         — Нэтти, иди-ка ко мне на руки, малыш, — пробормотал я с беспокойством, подхватывая сына.
         Если бы мы сумели пройти полквартала, там, возле пикетов была возможность попасть на станцию монорельса. Тоже, конечно, давка, но лучше, чем оказаться среди бегущих… пока еще прохожие не бежали, но они побегут. В этом я не сомневался. Стоит только прибыть пожарным подразделениям верхом на цистернах с напалмом. Я много раз видел, как все заканчивается. Как заканчиваются попытки "отстоять права". Только не здесь, только не в этом мире, принадлежащем с потрохами самопровозглашенному монарху "инкорпорейтед".
         — Все в порядке, — проговорил я. — Мы идем на станцию. Держись крепче, Джен. Главное, не отпускай мою руку.
         — Это ужасно… — пролепетала Дженнифер, глядя вокруг расширенными от страха глазами.
         Каждый день кто-нибудь горланил на улицах, призывая бороться за свободное будущее, примкнуть к движению сопротивления, а через пять минут полисмены вышибали бедолаге зубы в проулке — не слишком скрывая, чем заняты, чтобы случайные свидетели усвоили урок. Если бы в один прекрасный день "Гордон инкорпорейтед" перестала нуждаться в дешевом человеческом труде в рудниках Горгоны, нас всех, вероятно, отравили бы газом, пустив его в систему рециркуляции. Но печальный факт оставался в том, что главный горгонский монстр все еще нуждался в стадах жертвенного скота. Поэтому надсмотрщики кормили стадо и присматривали за ним. Но никто не говорил, будто они должны с нами церемониться. У тебя назрел социальный протест, приятель? Давай, вперед! Парень в огнеупорной форме забьет его тебе обратно в глотку, и ты будешь сплевывать свои жгучие аргументы, пока не загнешься.
         Мало кто знал, что настоящие бойцы сопротивления пытались остановить бойни массовых выступлений, разжигаемые правительственными провокаторами. Люди из сопротивления давно уяснили, что в этой войне невозможно победить, действуя открыто. Я знал. Тогда, давно, я тоже не был бойцом, но это не избавляло меня от понимания, что я должен что-то сделать. Не ради блага людей во всем мире. Мне просто было страшно, что мой сын, Натаниэль, повзрослеет и будет вынужден жить в таком вот мире, где бесценная жизнь идет за бесценок. Однажды вечером, за месяц или два до того злосчастного дня, я переговорил с доверенным человеком, и тот помог мне выйти на ученых из проекта "Персей". Я ничего не сказал Дженнифер и не собирался ей говорить. Я слишком любил ее, чтобы подставлять под удар.
         До входа на станцию монорельса оставалось метров тридцать. Я проламывался сквозь густеющую толпу, расчищая путь для Джен, как вдруг люди хлынули нам навстречу потоком. Перекрывая шум и крики, над площадью разнеслось рявканье сирен — ближе, чем я ожидал. Все произошло в считанные мгновения. Руки Дженнифер разжались на моем локте, ее мгновенно отнесло в сторону. Я судорожно огляделся, оберегая малыша Нэтти, жмущегося к моему плечу, испуганно хныкающего.
         — Дженни! Дженнифер!
         Проталкиваясь к ней через давку, я ни о чем не думал, лишь бы добраться, поймать ее протянутую руку. Тем временем крики сменились на истошные вопли пополам с шипением брандспойтов, толпа стремительно поредела, и я оказался на кромке ада, застыв, как парализованный. Я увидел эти мечущиеся черные фигурки, почти комичные в своих судорожных ужимках. Я увидел крутые волны огня, пожирающие метр за метром, катящиеся на меня, и смутные фигуры в зеркальных огнестойких костюмах, управляющие симфонией уничтожения. Откуда-то сбоку подбежала Джен, дернула меня за рукав, и тут прямо из пламени на нас рванулся человек, горящий, как факел, сбил меня с ног. Нэтти, ревущий в голос, вырвался, испуганно бросился прочь, вот только бежал он прямо в огонь…
         
         Об открытии я узнал уже в лабораториях проекта.
         — Я понимаю, как тебе тяжело, Маркус, — проговорил доктор Декер, глядя на меня сквозь прозрачный пластик стерильного бокса: я некоторое время жил без кожи внутри этой пластиковой клетки, напоминая больше диковинного морского обитателя, истыканного иглами и трубками. — Но именно сейчас у нас появилась надежда. Обогащенный горгоний дал несколько положительных результатов в экспериментах по генному синтезу.
         — Попроще, док, — просипел я. Слова с трудом проталкивались сквозь пересохшее горло.
         — Не хочу забегать вперед, но… кажется, мы знаем, как добраться до Гордона.
         — Я в деле.
         
         Что-то во мне замкнуло накоротко, в самой сердцевине, и я сказал "нет". Плевать, если я умру. Сдохну в жестких муках, как бешенный пес. Жалеть не стану. Но сдохну я не прямо сейчас. Я проживу еще минуту. Или две. Или столько, сколько понадобится, чтобы спровадить в ад мистера Гордона. Поэтому соберись, зверюга, и действуй. Вставай. Открой глаза.
         И мои глаза открылись. Через усилие заставляя двигаться измученное тело, я пополз по трубе дальше.
         Сыворотка сошла на нет, средние лапы уже почти не двигались — моя искусственно расширенная нервная система сжималась до человеческих параметров. Чешуя стала тусклой и обсыпалась. Вся поверхность кожи превратилась в очаг боли — токсины слизняка делали свое дело. Я чудовищно ослабел, и окажись я сейчас снова на поверхности Горгоны, я был бы раздавлен просто весом своего тела. Мне повезло, что внутри комплекса сила тяжести была ниже.
         Сделав отчаянный рывок, я разодрал тесную трубу, проломился в дыру, тяжестью тела расширяя ее. Ослабевшие лапы подкосились от удара об пол, я рявкнул и заставил себя подняться. На меня, замерев, словно две статуи, пялились мистер Гордон собственной персоной и официантка Нэнси, стоящая перед ним на коленях, так что я догадался, что за десерт подразумевал разозленный охранник.
         Немая сцена зависла на одну неимоверно длинную секунду, а потом я услышал, как включились алармы системы безопасности, и поверх всех дверей на этом уровне рухнули противовзрывные заслонки. По лицу Гордона поплыли первые тени страха и недоумения, а я наконец-то улыбнулся во всю пасть и пошел на него.
         Нэнси умерла, не попытавшись подняться с колен. Я поднял переднюю лапу и опустил ей на голову, не спеша вминая ее в ковер под треск ломающихся костей и влажный звук лопнувших внутренностей. Голова, как перезревший плод, брызнула кровью и мозгами.
         — А теперь твоя очередь, — проговорил я, заставив пасть чудовища издавать человеческую речь.
         Мой враг понял меня, может быть, не разобрал слов, но все равно понял, потому что смотрел мне в глаза.
         Я взял его за глотку, впечатал в стену спиной. Горгонский пес умирал, но по человеческим меркам я все еще был сильнее. Моя лапа медленно сжималась. Еще мгновение, и…
         — Папа…
         Этот звук ударил меня, словно могучий накат атомного взрыва. На секунду мне показалось, что я услышал голос Нэтти, и меня накрыло ошеломляющее чувство возврата во времени. Дыхание застопорилось, суставы лап стали ватными.
         Я обернулся. Сбоку от нас, сжимая в побелевших пальцах силиконового монстрика, стоял босоногий мальчишка, весь белый от страха. Его мордашка исказилась от плача, губы кривились. Только сейчас я увидел еще одну дверь, ведущую из кабинета в детскую.
         — Не трогай папу, — попросил ребенок, немного картавя.
         Наваждение откатило, и я увидел, что малыш этот — не Нэтти, даже не похож, разве что по возрасту… но Нэтти, мой, Нэтти, давно мертв. И этого не исправишь добрыми делами. Я смотрел в глаза мальчонке еще какое-то время. Потом прохрипел "прости", повернулся к Гордону и вгрызся ему в лицо.
         "Гордон инкорпорейтед" был еще жив, когда я разжал хватку и позволил ему соскользнуть вдоль стены на пол, красуясь маской из кровавых лохмотьев плоти на лицевых костях. Но я не беспокоился на его счет. Никакие врачи, никакие геномеханики и мастера пластической регенерации не помогут ему выкарабкаться. Каким-то безошибочным внутренним чутьем я уловил момент, когда Майкл Гордон спятил от ужаса. Фатально, навсегда. Страх убьет его, и сделает это лучше, чем я. Страх убьет его медленно. Есть ирония на свете, не правда ли, мистер Гордон?
         Я чувствовал глобальное облегчение, граничащее с абсолютной пустотой, на меня разом навалилась неподъемная усталость и боль израненного, отравленного тела. Все хорошо. Миссия завершена. Скоро я отдохну так, как этого заслуживают верные псы-убийцы. Разве что маленький штрих, пришедший мне на ум в последнюю минуту, до того, как охранники ворвутся сюда, чтобы по-быстрому закончить мою агонию. Я доковылял до стола, активировал компьютерную панель. Никаких паролей, верно? Кто станет ставить пароли на свой персональник? Непослушной лапой набрал несколько командных строк, щурясь, потому что зрение опять приладилось отказывать. "Протоколы экстренного уничтожения"… выполнить. "Уничтожить базы данных внутренней сервисной сети "Гордон инкорпорейтед" безвозвратно?" Да. "Внимание, безопасность под угрозой! Подтвердить запрос на уничтожение?" Да.
         Да, черт возьми! Да! Пусть завтра начнется другое будущее. Без меня. Без Гордона. Вообще без чудовищ.