Симуранская История

Алекс Белов

СИМУРАНСКАЯ ИСТОРИЯ

из цикла: Ярийские истории

 
Зарыться бы в свежем бурьяне,
Забыться бы сном навсегда!
Молчите, проклятые книги!
Я вас не писал никогда!



А.Блок
«Друзьям»



Небо нам никогда не простит
За то, что мы его нагло обманули.
Ангелы и Воины вместе
Слабого добивали пулей.



Аль-Бус
«Ангелы и Воины»

 
Посвящается
Ярославу Малахову, дабы прощённый
и
Диме Тюнякину, дабы не предавший

 
ДЛЯ СПРАВКИ



СИМУРАН – существо с телом волка
и крыльями. Имеют разную расцветку
шерсти, а также два вида крыльев:
перьевые и перепончатые.
Симураны считаются хранителями
домашнего очага и покровителями детей.


НЭКО – в классической японской
литературе дословно:
кошки-оборотни. Позже образ нэко
мутировал в образ обычного человека
с кошачьим хвостом и кошачьими ушами.


ОЛИН

______________________________

1



Считается, что симураны любят детей. Их даже называли хранителями домашнего очага и покровителями детства. Но Олин считал, что некоторым детям иной раз не мешает встряска. Как, например, тем двум подросткам на той стороне улицы.

Оба симурана обладали коричневой шерстью, у одного имелся шрам на морде. На их шеях развевались стильные красные ленточки, что уже вызвало неприязнь у Олина. Конечно, некоторые самцы развешивают по всему телу петушиные наряды, считая, что этим становятся круче, но и красной ленточки вполне хватало для постановки диагноза: позеры.

Третий симурёнок брёл по улице навстречу им, навстречу своей смерти, как показалось Олину. Серая шерсть, печальные глаза, поникшая морда и обвисшие перьевые крылья. Если двум подросткам было на вид лет шестнадцать, то идущий к ним навстречу казался совсем мальчишкой.

Может, Олин преувеличивает и взрослые парни не тронут меньшего брата. На всякий случай симуран за-медлил ход.

Подросток с шрамом на морде развалился на дороге, спиной опершись на стену высокого холма. До ближайшей норы метров пятнадцать. Перепончатые крылья парня распластались по земле, иногда подрагивая на солнце. Он не сводил взгляд с мелкого, который продолжал идти к ним навстречу, будто не замечая, что дорога перекрыта.

- Эй, Мелкий! – крикнул парень со шрамом.

Серый симуранёнок навострил уши и вскинул голову. Его пасть сложилась в удивлённое «у», а взгляд растерял-ся.

Пожалуй, ты в беде, малыш, - подумал Олин и остановился, внимательно наблюдая за сценой через дорогу.

Только сейчас Олин заметил, что второй подросток качал головой, его глаза закрыты, а из ушей торчат маленькие наушники. Меломан дурной. Подросток со шрамом ткнул друга лапой, и симуран-меломан подпрыгнул от неожиданности. Он растерянно оглядел друга и непрошенного гостя, а потом стянул лапой наушники.

Олин взмолился, чтобы этот олух сейчас что-нибудь сказал. Что-нибудь несуразное, опозорив себя и своего крутого друга. Но меломан молчал.

- У тебя какая максимальная скорость?! – воскликнул парень со шрамом.

Теперь в глазах серого симуранёнка засветился испуг. Он настолько растерялся, что не мог подобрать ответ.

Тем временем Шрам оглядывал незнакомца. Олин на-звал про себя этих наглецов: Шрам и Меломан.

- На тебе ничего нет, кроме… - взгляд Шрама заострился на небольшом мешочке, который висел на шее серого симуранёнка. Не нужно было долго гадать, чтобы понять – это деньги. Все дети ходили с подобными мешочками. Это у Олина имелась загривная сумка, в которой симуран носил не только деньги.

И тут мелкий заговорил:

- Это не мои деньги. Это мамины. Она послала меня за сухим кормом.

Симуранёнок говорил очень быстро и сбивчиво, а го-лосок у него был тоненький, как у ночных птиц в лесу. Да, Олин угадал, совсем мальчишка.

- Мамы, они такие, - Шрам встрепенулся и поднялся на лапы. Олин заметил, как у серого малька немного подкосились задние лапы. Понятно же, что он боялся этих двух до безумия.

Шрам вразвалочку направился к мелкому, для устрашения нагло сощурив глаза, и Олин приготовился к прыжку. Он слышал много историй, как подростки вдвоём нападали на одного. Один нападающий хватал противника зубами за шею, а второй забирал деньги и вещи. Самая проигрышная позиция, когда тебя блокируют чуть ниже пасти и острые клыки теперь на твоей артерии. Неловкое движении и – смертельная рана.

Но Шрам, видимо, не собирался прибегать к таким варварским методам. Он прошёл рядом с мелким, что их уши при этом соприкоснулись. Теперь Шрам обнюхивал бок симуранёнка. Олин отлично знал эту тактику: подросток просто пытается запугать психологически, и, похоже, ему это удаётся. Олин замечает, как подрагивает шерсть малыша, и его глаза косятся в сторону хвоста Шрама. И последний, кажется, тоже это замечал.

Шрам не спеша обошёл симуранёнка и поравнялся с ним мордами.

- Хорошо, - тихо, с угрожающими нотками пропел Шрам на ухо мальку. – Ставлю условие. Кто первый долетает до границы Автавии, тот и остаётся в выигрыше. Если победишь ты, то сохранишь деньги. Если выиграю я, то я возьму твои деньги.

- Но… я… мама… - симурёнок заморгал золотистыми глазами и попытался что-то сказать, но страх явно мешал ему выдавать логические фразы.

- А маме скажешь, что деньги потерял. С симурятами это же часто случается, - с фальшивым сожалением пропел Шрам на ухо серому. Глаза подростка глядели на друга. Меломан растягивал пасть в идиотском оскале. Им весело!

Больше Олин терпеть не мог.

- Эй, петух! – крикнул Олин, и все трое ребят подпрыгнули. Только сейчас они заметили, что за ними наблюдают. Плохие из них выйдут воины. – Может, найдёшь себе противника достойнее. Я не против посоревноваться с тобой на скорость. А если я выиграю, то с удовольствием возьму ваш плеер. Мои дети любят музыку!

Он видел, как расцветает мордашка серого симурёнка, а вот подростки как раз струхнули. Олин был уверен в своих силах. Из всех, кого симуран знал в Автавии, никто не мог обогнать его в воздушном сражении. А уж эти хлюпики, куда им?

- Спасибо, папаша, но у меня пропал соревнователь-ный дух, - недовольно ответил Шрам.

- Тогда, почему вы ещё здесь?

- Мы рядом со своими норами, - ехидно заметил Шрам. – Ты что, будешь нас выгонять?

- Нет, но мне хотелось бы дойти до аптеки с моим юным спутником, - Олин поглядел на серого симуранён-ка. – Если он не против, конечно.

- Нет-нет, - ответил малёк. – Я с удовольствием состав-лю тебе компанию.

Симуранёнок гордой походкой направился к Олину. Его ушки и крылья теперь были навострены, а пушистый хвостик стоял трубой. Олин еле сдержал улыбку.

- Нора с продовольствием рядом с аптекой, - произнёс мелкий скорее подросткам, нежели Олину. – Пойдём и по дороге побеседуем.

Всё той же гордой пружинистой походкой мальчишка прошёл мимо Олина и направился по дороге. Напоследок симуран подмигнул растерянным подросткам на той стороне улицы и весело произнёс:

- Увидимся, парни.



2



Мелкого звали Рейси, и когда он пообещал побеседо-вать по дороге с взрослым симураном, Олин никак не представлял, что это можно расценить как угрозу.

Стоило подросткам исчезнуть за поворотом, гордый тон походки Рейси сменился на весёлый беззаботный прогулочный шаг, и… посыпались вопросы.

Терпеливо Олин рассказал мальчику всё, что знал. Вы-ложил на тарелочке свою личную жизнь:

- Есть жена?

- Да.

- А дети у вас есть?

- Да, два мальчика и одна девочка, совсем маленькие.

- А где вы живёте?

- На Тропе Терпимости.

- А какая нора?

- Третья.

- А зачем вам в аптеку?

- Мой самый маленький малыш Павтик болен. У него бронхиальные спазмы.

- А чего это такое?

- Это плохая болезнь, делающая его инвалидом. Это значит, что он не может дышать, если не расширить сосуды бронхов. А это можно сделать только при помощи лекарства на травах Белусси.

- А вдруг из-за этой войны трава кончится, тогда что?

Малыш Рейси знал по каким слабым местам бить.

- Тогда мой сын умрёт. Чего мне очень не хотелось бы.

На несколько секунд мордочка Рейси стала растерянной, совсем как тогда, когда он увидел подростков: задумчивые глаза, пасть в форме «у». Но Олин думал, что в таком возрасте мальчишка вряд ли почувствует отцовскую боль. Поэтому уточнил:

- Тебе сколько лет, Рейси?

- Двенадцать, - ответил тот, потом добавил: - Вот-вот исполнится.

Ну, в принципе, уже не маленький, должен понять чувства Олина. Но малыш не высказал сожаления, а продолжил сыпать вопросами дальше. Значит, не понял.

Олин в шутку начал уже жалеть, что спас Рейси из лап тех двух подростков, когда их разлучила аптека. Старый аптекарь Микко с седыми усами, который знал Олина уже очень давно, принёс настой из Белусси автоматически, ни о чём не спрашивая.

Только после того, как свёрток лёг в сумку Олина, Микко произнёс:

- На этом всё? Все остальные члены семьи живы и здо-ровы?

- К счастью, да, - признался Олин и покинул аптеку. Микко провожал его печальным взглядом, положив голо-ву на прилавок.

Оказалось, что мысль, будто Олин избавился от Рейси, была крайне ошибочной. Симурёнок уже ждал его возле аптеки, весело помахивая хвостом. Его крылья восторженно зависли в воздухе, будто Рейси хотел взлететь, а прямо перед ними лежал перекинутый через спину ремешок, цепляющий своими концами два мешочка с сухим кормом.

Завидев Олина, Рейси оживился ещё больше.

- А я тебя ждал! – воскликнул он. – Думал, ты уже ушёл из аптеки.

Лучше бы ушёл, - подумал Олин без злобы и повёл Рейси по дороге.

На сей раз вопросов было меньше. Симурёнок рассказывал в основном о своей личной жизни. Его отец умер от лихорадки. Рейси был единственной опорой матери, хотя Олин предполагал, что мальчишке самому не помешала бы опора. Не вмешайся взрослый, что с ним сделали бы Шрам и Меломан?

На последнем участке пути Рейси вдруг замолчал и исчез из бокового зрения. Остановившись, Олин обернулся. Симурёнок стоял, приподняв лапу, и, чуть склонив голову, смотрел на Олина.

- Мне надо поворачивать направо, - жалобно произнёс он.

- А мне налево, - всё так же ровно произнёс Олин.

- Ну тогда давайте прощаться. – Ушки Рейси грустно поникли.

- До свиданья, Рейси, - сказал Олин.

- До свидания, Олин, - ответил симурёнок.

И потом взрослый симуран отправился домой. Он не стал долго задерживаться, зная, что дети такие. Всякий раз прощаются так, будто больше не суждено увидеться. С возрастом это проходит.

Погружённый в свои мысли, Олин миновал Тропу Надежды и свернул на Симуранскую Тропу, как раз задумавшись над тем, в каком городе симуранов нет тропы под названием Симуранская? И именно тут услышал приближающиеся шаги. Кто-то бежал-летел сзади.

Олин обернулся и увидел Рейси, на котором уже не было ни одного мешочка. Симурёнок мчался с огромной скоростью, и в этом ему помогали крылья.

- А я думал, что уже потеряю тебя, - с отдышкой заговорил Рейси, притормаживая рядом с Олином и поднимая тучу пыли. – Я отдал маме корм, и она меня отпустила.

Ну вот так всегда. Стоит дать этим детям повод, и они готовы всем селом называть тебя папой.

- А у тебя нет других дел? – спросил Олин возобновляя движение.

- Совсем нет! – Рейси скакал на прямых лапах вокруг Олина. – Все остальные симурята куда-то подевались. Поэтому, я решил пойти с тобой!

- Ну пошли, - вздохнул Олин.



3



Нора семьи Олина была не очень большой. Поначалу планировалась только одна комната для Олина и Прейси – его жены. Когда на свет появилась Лайна – его первенец-дочка, Олин ещё не подумывал о дополнительной комнате. А зачем, если Лайна спала рядом с родителями, ела с ними из одной миски. Как только малышка немного подросла, появился Рон. Олин заметил, что вчетвером в одной комнате стало помещаться сложно. Теперь с родителями спал мальчик, а Лайна ютилась на собственной подстилке недалеко от входа. Тогда Олин задумал выкопать вторую комнату в норе.  На середине работы выяснилось, что Прейси снова в положении и начались проблема за проблемой.

В тот же день Олина призвали на задание в небольшой мека-ррятский конфликт. Олин быстро выполнил миссию, а когда вернулся, его ждал новый удар. Прейси вот-вот начала рожать, на свет появился милый мальчик Павтик, но в первые же дни он чуть не умер. Поначалу думали, что новый самец не выживет, и врачи хотели было умертвить младенца, но Олин настоял на обследовании. Выяснилось, что Павтик может жить, и у него лишь недоразвитые бронхи, которые из-за недостатка крови постоянно находились в спазме, поэтому Павтик еле дышал. По мере роста тела воздуха требовалось больше, но узенькие сосуды мальчика не могли снабдить легкие достаточным количеством крови, отчего и воздуха поступало меньше. В определённом возрасте Павтик умер бы, задохнувшись.

Но был выход из этой ситуации, правда, не лучший. Настой Белусси, который мальчику пришлось бы принимать всю жизнь. Врачи заметили, что решать судьбу ребёнка придётся Олину, и они советовали усыпить малыша, потому что, превратившись во взрослого инвалида, он вряд ли будет радоваться жизни. Зависеть постоянно от лекарств, эту привилегию могли позволить себе лишь инвалиды мирных стран, но уж точно не симураны, которых с запада терроризируют роботы, а с востока активируют повстанцев огнедыша-щие драконы. В любой момент Белусси могла закончиться: неурожайный год, внезапный пожар, а не о каком импорте во время войны речи быть не могло. В этом случае Павтика ждала бы мучительная смерть от удушья.

Но Олин видел эти чёрные глазёнки с золотистым ободком, которые смотрели на него через стекло барокамеры, как бы вопрошая: это ты мой папа? Олин не мог дать им умереть и запретил усыплять мальчика. Как ни странно, Прейси сомневалась. Она считала, что малыша нужно умертвить в том возрасте, когда он ещё ничего не понимает. Потом, когда он узнает, кто его мама и кто его папа, когда привяжется к брату и сестре, умирать, в случае форс-мажора, ему будет сложнее. Но Олин твёрдо решил: никаких усыплений! Его сын Павтик будет жить!

А потом жизнь снова потекла с размеренной скоростью. Олин закончил детскую. Павтик чуть подрос. Прейси, увидев каким ласковым симурёнком рос Павтик, не раз потом говорила Олину, что сожалеет о своём реше-нии. И как же был прав Олин, что не послушал глупую жену, оставив жизнь любимцу их семьи.

Прежде чем войти в нору вместе с Рейси, Олин твёрдой лапой оттолкнул мальчишку, намеревающегося скользнуть в дыру, и тот удивлённо уставился на своего взрослого спасителя.

- Прежде чем ты увидишь мою семью, - тихо произнёс Олин, – я хочу предупредить тебя. Болезнь Павтика настолько серьёзная, что ему нельзя перенапрягаться. Физически. Понимаешь?

Рейси растерянно моргал, по привычке сложив пасть в удивлённое «у».

- Он уже может летать, но ни разу этого не делал - продолжил Олин, разъясняя все подробности туповатому мальчишке. –Ему нельзя это делать. Нельзя вообще. Может, небольшой прыжок он выдержит, но если пролетит больше трёх метров, произойдёт резкое сужение сосудов бронхов, и он умрёт. И он это знает. Поэтому не летает. И попрошу его этим не шпынять, понял меня?

- А, да, - тут же закивал Рейси, вскинув крылья, чтобы усилить свои эмоции.

- Отлично. Потому что если начнёшь шпынять, мы вы-ставим тебя за дверь, понял?

- Нет-нет. Я не буду, - теперь симурёнок отчаянно за-мотал головой.

- Я слежу за тобой, - Олин изобразил грозный вид, хотя в душе он лишь потешался над мелким.

А потом они вдвоём вошли внутрь. Олин сразу почуял запах еды.

- Похоже, кто-то только что пообедал! – весело вос-кликнул он.

В детской послышались торопливые шажки, и вот в тёмном проёме норы уже появилась растрёпанная голова Павтика. Ушки раскиданы в разные стороны, глаза сияют, язык вывалился. Он всегда встречал отца, как тогда, после рождения, наблюдая за Олином из своего инкубатора, запоминая на будущее, кто спасает ему жизнь.

Завидев Павтика, Рейси коротко тявкнул, взъерошился и завилял хвостом. Говорят, что взрослые симураны доверчивы, так оно и было. Но если взрослые и не были готовы подружиться с любым движущимся предметом, то дети уж точно доверялись всякому, кого видели.

Вот и Павтик. Перепрыгнул через порог их норки и за-трусил к Олину и Рейси. Маленькие перьевые крылышки тряслись на бегу.

- Папа пришёл! Папа пришёл! – пищал он.

Если Рейси в свои двенадцать дорос Олину только до груди, то Павтик едва доставал до колена. Завидев такое маленькое существо, Рейси улыбнулся. На его морде появилось выражение глубокого умиления.

- Да, папа пришёл, и принёс тебе лекарство, - ответил Олин и направился к лечебной миске Павтика.

- Не хочу лекарства, - весело отозвался Павтик, который вечно не хотел лекарств. – Хочу на улицу, играть. – Павтик подбежал к Рейси и принялся бодать того головой в лапы. – Ты кто?!

- Я Рейси! – игривым тоном отвечал симурёнок.

Прейси, которая всё это время находилась у чаши с чистой водой, где мыла посуду, обернулась, услышав имя которое почти буква в букву повторяло её.

- Рейси, пошли играть! - весело воскликнул Павтик, продолжая бодать лапы нового персонажа его жизни.

- Никаких игр, сначала лекарства.

Олин зажал между лап широкий пузырёк с настойкой Белусси и зубами вытянул пробку. Острый запах зеленоватой жидкости тут же ударил в нос, и Олин почувствовал, что только от паров он уже начинает лучше дышать. Вероятно, вылакав половину такого пузырька, он смог бы превратиться в суперсимурана.

В проёме детской норы появилась голова Лайны.

- Сегодня чай будет или зачем он нам нужен? – спросила она и зевнула.

- Я уже поставила, - ответила Прейси и на всякий слу-чай бросила взгляд в сторону плиты.

К этому моменту Олин уже налил необходимую дозу лекарства Павтику и закрывал банку пробкой. Перед его взором стоял Рейси и малыш, прыгающий вокруг него, но серый напрочь позабыл о малыше. Теперь он, навострив свои ушки, крылья и хвост смотрел в сторону Лайны. Его пасть, всякий раз выдававшая задумчивость симурёнка, как обычно, сложилась в растерянное «у».

Ох, Рейси, Рейси. Олин знал его не больше получаса, а кажется, что уже всю жизнь. Недаром остальные фэнты называют симуранов открытыми.

Когда Олин ставил банку на полку, а Павтик, морщась, лакал настойку, Рейси шепнул над левым ухом:

- А это кто?

- Это Лайна, моя старшая. Она почти твой ровесник. Там, в комнате, скорее всего, за видеоигрой ещё и Рон, он помладше тебя, - ответил.

- А мне можно с ними познакомиться? – шепнул Рейси.

Олин, который, наконец, заставил банку ровно стоять, беззаботно ответил:

- А почему бы и нет. Иди!

Рейси как ветром сдуло. Двенадцать лет. Способность к спариванию возникает как раз в этом возрасте, может, позже, и природа зовёт всех к главной функции с детства, не так ли?

Олин приблизился к Прейси, которая зажала в лапе губку и чистила плиту, и зарылся в её гриве. Он вдохнул привычный запах жены, и подумал, что Рейси, в любом случае, самая лучшая пара Лайне, нежели другие симурята, с которыми она дружила. Олину достаточно было и тридцати минут, чтобы понять характер собеседника.

- Как тут моя благоверная? – пропел Олин в гриву Прейси.

- Сегодня по радио передали новости. Меня они не-много волнуют, - ответила та.

Олин насторожился, вынул нос из гривы жены и тре-вожно спросил:

- Что такое?

- Хирма готова подписать мирный договор с Сигман-дией.

Что? Это невероятно прекрасная новость, но если Прейси говорила, что всё плохо, значит, где-то подвох.

- Так, где подвох? – напрямую спросил Олин.

Прейси замерла и посмотрела в глаза мужу. Да, Олин знал этот взгляд. Взгляд безысходности. Взгляд конца.

- Они требуют, чтобы Лямбда-град капитулировал, - чуть слышно произнесла она.

- Чтооооо? – Олин почувствовал, как его лапы подкашиваются. Их селение, конечно, находилось в области города Дзета-град, но… - Но это уловка! Прейси, неужели ты не понимаешь, что это уловка!

- Я понимаю, - печально улыбнулась Прейси, - Но пой-мут ли это драконы.

- Наш полуостров сужен у основания, - быстро заговорил Олин. – Он и так поделен между Хирмой и Сигмандией по реке Тел. Только область Лямбда-града оставляет проход по суше на полуостров. Если Лямбда-град сейчас сдастся Хирме, то Эта-град и Дзета-град, что находятся выше, превратятся фактически в анклав. Именно эти два последних города и планируют заполучить роботы. Они просто проведут аннексию, и прощайте симураны. Прощай – Сигмандия.

- Я знаю. – Прейси коснулась своим носом носа взволнованного Олина. – Поэтому будем надеяться, что наши дракончики в Сигмандии не дураки и не отдадут Лямбда-град в руки этим жестянкам.

Олин закрыл глаза. Никто не назначал его политологом, и институты он не заканчивал. Вояка типа Олина должен лишь служить своей стране, но даже такой глупый вояка может догадаться о коварных планах Хирмы. Значит, и политики Сигмандии смогут понять это. Но в таких ситуациях, когда ты не можешь дать поносить свой мозг другому, всегда чувствуешь страх, каким бы ни был мудрым твой президент.

А потом вся симуранская семья и их новый гость Рейси дружно пили чай. За время чаепития никто не говорил о войне и политике. Все веселились, и большинство слов, произнесённых за время этого чаепития-игры, были сказаны именно симурёнком Рейси, который, казалось, болтал безумолку.

Позже, когда Олин помогал Прейси мыть посуду, а четверо детей в середине комнаты всё ещё игрались с пустыми чашками, Прейси с улыбкой спросила:

- Где ты его нашёл?

- Спас его шкуру от лишних шрамов, - ответил Олин тоже с улыбкой. – Я поступил неправильно?

- Наши дети в него влюбились. Особенно посмотри на малыша Павтика. Он не на шаг от Рейси и всячески ему подражает. Ты – самый лучший отец в Автавии. – И Прейси лизнула Олина за ухом.

О, великая Лахезис, это приятно.



4



Лёгкий ночной ветерок ворвался в пещеру, и Олин, спящий рядом с Прейси, поднял голову.

Рейси покинул их и отправился домой сразу после чаепития. Наступила ночь. Дети посапывали в своей комнате, пару раз во сне скулил Павтик, Олин отчётливо слышал это. И теперь ветерок принёс в нору летнюю прохладу. Вперемежку с запахом родного дома, он вызвал в Олине некоторую восторженность, лёгкий приступ счастья, который испытывает любой симуран, красиво проживший эту жизнь. У Олина своя уютная нора, любимая жена, трое детей и прекрасные друзья. Что может быть лучше?

Олин зевнул и положил голову на гриву Прейси.

Но всё же какая-то тревога мучила его в последние дни. Предчувствие, что скоро ему опять в бой. Интуиция редко обманывала Олина, но в этот раз лучше бы обманула, потому что симуран не хотел уходить от своей семьи именно сейчас, когда шкала счастья переполнилась донельзя.

Может уволиться с этой чёртовой работы? И послать куда подальше войну?

- Может, и уволюсь, - промычал себе под нос Олин, за-крывая глаза.

Теперь он хотел спать, купаясь в раю своего счастья.

КОНКО

_______________________________

1



Немного истории.

Северная часть планеты Ярия отличалась лютыми морозами и бесконечными зимами. Пояса, что на Земле называются арктическим и субарктическим, касались пяти из семи континентов и огромного острова Омикрония. Южная часть планеты славилась особым теплом из-за необычного вращения Ярии вокруг солнца. Самый южный седьмой материк Ярии, носивший название Шо, имел около пяти месяцев лютых зим и примерно два месяца тёплого лета, когда температура воздуха не превышала двадцати по Цельсию.

Весь материк Шо покрывали в основном южные таёжные земли, на которых росла особая морозоустойчивая флора. В отличие от северной тундры, южная была более зелёной.

Шо был похож на трезубец. Земли у южной оси Ярии, в полярном круге и в западной части субарктического пояса покрывал вечный лёд, и они были непригодны для жилья. Восточные таёжные земли Шо разделялись на три полуострова, напоминая трезубец.

Эти полуострова с запада на восток назывались: Лотко, Хазки и Тонда. Давным-давно, когда ещё на Земле люди жили племенным строем, только-только образовывая свои государства, на Шо появилась первая жизнь. Коренные невыдуманные фэнты никогда не населяли этот материк. Первыми там появились выдуманные расы и выдуманные фэнты. И были то драконы, возникшие на полуострове Тонда. Хотя, есть спорщики, утверждающие, что первыми были ррята, которые появились на полуострове Хазки и язык которых не понимал ни один фэнт, более того, большинство считали, что ррята – глупые существа, не имеющие интеллекта. Как ни крути, но именно на полуострове Хазки они были самыми древними.

Уже после появления ррят Хазки стал активно заселяться многими другими расами: симуранами, никсами, фурри, нэко. Все они являлись органическими существами.

Долго полуостров Лотко был необитаем, потому что численность живности на Хазки не была такой уж и великой, и существам вполне хватало одного полуострова. Тем более, полуостров Лотко был самым неухоженным, там росло мало флоры, и чтобы обосноваться в этих землях, стоило провести большие фермерские работы по улучшению почвы.

Вот уже и до Шо дошла цивилизация и началась группировка в государства. Драконы и прочие существа с полуострова Тонда создали свою страну, которую ОСЯ назвала Сигмандия.

Разумным расам на полуострове Хазки не нужны были такие политические системы. Они жили как жили, общинами. Возможно, создавать своё государство они не стали ещё и по той причине, что у большинства разумных фэнтов с полуострова был внешний вид далёкий от человеческого и главное - от удобного. Даже драконы были мобильнее в цивилизации, чем те же симураны. На людей больше походили нэко и фурри, но нэко являлись лентяями, любящими охоту, веселье и кутёж, а фурри жили животным строем.

Сигмандия разрасталась, города драконов множились. И в какое-то время появилось селение рептилий у подножья полуострова Хазки, новая выдуманная раса, которая несколько лет пожила в племенном, общинном строе, а потом, в погоне за цивилизацией, решила примкнуть к Сигмандии. Их маленький городок окрестили Лямбда-град, и он полу-чил небольшую область земель.

Именно в то время на полуострове Лотко и возникли первые плаценты Клото. Из этих коконов появились новые фэнты, доселе неизвестные Ярии. Фэнты не имели чувств, души и органики, а их тела являли собой металлические фигуры с отсутствием живой ткани. Существа назывались роботами, а позже окрестились прессой приставкой «мека».

Они быстро основали свой Альфа-град и государство под названием Хирма. Как выяснилось, вся раса роботов не размножалась обычным органическим путём. Они построили заводы, на которых сооружали себе подобных, и стали быстро плодиться.

Пока роботы основывали свои города на Лотко, на полуострове, который, как казалось, по всем своим параметрам подходит неорганическим существам, Сигмандия разрасталась. Новые разумные существа появлялись на полуострове Хазки, и многие отличались от рептилий, но стремились к урбанизации, поэтому строили свои города и тут же примыкали к Сигмандии. После Лямбда-града на Хазки появились Эта-град, Дзета-град, Ню-град и Кси-град. Эти новые четыре города заняли почти весь полуостров, а ррята, симураны, нэко и другие существа без проблем процветали в области этих городов.

Но небольшая северо-западная выемка Хазки оставалась незаселенной из-за бесплодности земель, и именно туда приплыли роботы. Сначала они достигли континента Сампи, думая, что это новые земли, но там уже вовсю процветало государство Нюсса, тогда, обогнув его, роботы выплыли на полуостров Хазки и немедля поставили там город Гамма-град. Поначалу драконы Сигмандии поворчали меж собой, не понимая, зачем роботам такое неудобство: создавать анклав в других землях, до конца не освоив ещё свой полуостров. Ведь к Гамма-граду очень сложно будет пробраться. Однако все сошлись на мысли, что мозг робота не поддаётся органическому мышлению.

К слову об органике. В то время как раз появились роботы, которые умело сочетали механические части с органическими и были названы «киборгами».

Хирма продолжала расти, границы Гамма-града столкнулись с границами Сигмандии, не оставив ни единого клочка земли без присмотра, параллельно с этим появлялись всё новые и новые города на Лотко, которые также подбирались к Хазки с юга. А в один прекрасный день и в южной части, где Лотко переходил в Хазки, границы Хирмы и Сигмандии сомкнулись.

В итоге вся Хирма была поделена на две части: та, что полностью находилась на полуострове Лотко и маленький анклав Гамма-градской области на Хазки.

Так продолжалось несколько лет. И в какой-то момент, логический мозг роботов осознал, что до Гамма-града сложно добираться, но логика действует только в настоящем, планирует будущее и не умеет признавать ошибок. И в будущем роботы видели дорогу, которая проходит по полуострову Хазки до Дзета-града. Они начали войну. И металл ворвался в органическую плоть.

Эта война длилась и по сей день и принесла много смертей, ибо мекацивилизация не терпела органических существ, истребляя их города, не трогая только выдуман-ных фэнтов, которых на полуострове Хазки было раз, два - и обчёлся. Ню-град и Кси-град Сигмандии пали. Этого было достаточно, чтобы проложить дорогу до Гамма-града, и роботы будто бы успокоились, но то ли логический ум всегда жаждал крови, то ли война впиталась в их информационные цепи, останавливаться хирмовцы не желали.

Полуостров Хазки был теперь поделён рекой Тел на равные части, но роботам этого было мало. И через какое-то время они вынесли президенту Сигмандии ультиматум: «Мы оставим все военные действия, если вы полностью отдадите нам весь полуостров Хазки, и для этого должны капитулировать ваши Эта-град, Лямбда-град и Дзета-град». Получив резкий отказ, хирмовцы вновь начали боевые действия. Большинство разумных существ понимали, что они обречены. Ибо воевать против металла, особенно симуранам, оружием которых являлись лишь острые зубы, бесполезно. Любое нападение роботов являлось мгновенной интервенцией. И тогда высокие умы Сигмандии обратились в Альфонсию, самое первое и древнее государство, где, кроме прочих, проживали монахи Пространства.

Эти человекообразные фэнты в серебристых одеждах умели управлять пространством. Они могли свернуть огромные километры в точку и сделать огромную часть территории невидимой. Именно такие операции они и проделали на той половине Хазки, которая принадлежала Сигмандии. Из-за вмешательства монахов на полуострове поменялись многие физические величины. Многие существа заблуждались на новой территории. Ты мог обойти два холма слева и попасть в одну точку, мог обойти справа и попасть в эту же точку, но мог пройти между ними и попасть совершенно в другое место.

Автавия была защищена именно таким образом. В город симуранов нельзя было попасть никаким образом, с воздуха виднелись лишь равнины, крылатые волки открывались лишь если пройти между двух холмов на окраине города. Симураны тоже могли покинуть город только таким образом.

Подобная защита сильно усложнила стратегические планы роботов. Теперь они в лучшем случае находили один лагерь в сезон. И вот уже столько лет не продвину-лись в захвате новой территории ни на йоту. Но логиче-ский мозг не знал предела и упрямо продолжал воевать.

В конце концов, этим летом они попросили лишь о капитуляции Лямбда-града, в надежде, что остальные два города на полуострове Хазки захватят аннексией. Правительство Сигмандии обещало подумать. И никому неизвестно, о чём думали мудрые драконы, да и речь совсем не о них.

Из поведения роботов было видно, что они не выносят разумных существ, не приспособленных ко всем дарам цивилизации. Некоторые расы полуострова Хазки под такое описание не подходили, например, раса нэко. Нэко роботы не уничтожали, но и не относились к ним с особой любовью. Если говорить простым языком: они лишь разрешили нэко жить на их территории. Их города роботы называли колониями, а территорию – резерва-цией.

Как известно, нэко могут быть разного вида, но всегда с кошачьими признаками. Самые человекообразные нэко и выглядели как люди, имея лишь заострённые уши и хвост. Резервация Винг с такими нэко раскинулась в области Гамма-града Хирмы в лесу Нэко.

Всем жителям резерваций запрещали плодиться и расселяться дальше территории резервации, поэтому семьи имели не больше двух детей. В Винге жил тринадцатилетний подросток-нэко, совсем ещё ребёнок на вид, который был единственным в семье. Его звали Конко, и жизнь Конко изменилось тогда, когда маленький робот-шпион потерпел крушение в сотне метров от резервации Винг.



2



От залива Лиа до залива Огня пролегала река Тел, две треть которой лежало в Хирме, а оставшаяся часть – в Сигмандии. В том месте, недалеко от границы, где Тел имела резкий изгиб почти на девяносто градусов, от большой реки отходило два притока, не носящих своих названий. Тот, что уходил строго на север, был почти безжизненным, а на западном притоке и обосновалась резервация Винг. Нэко жили на этом месте давно, ещё до прихода роботов. Само поселение, на настоящий день, состояло из нескольких сотен семей. И если у поколения подростков этой резервации спросить: кого из своих свер-стников вы могли бы назвать психом, большая часть ребят-активистов произнесла бы имя Конко. Многие из детей, да и не меньше – взрослых, втайне мечтали, чтобы однажды этого мелкого негодяя пристрелил робот. Хотя ещё глубже в душе они желали, чтобы мальчик умер более мучительной смертью. И, кажется, сегодня их тайным желаниям суждено было сбыться.

Маленький металлический объект мелькнул на солнце у верхушек деревьев хвойного леса. Потом искра зависла в воздухе, задёргалась и стремительно полетела вниз.

Конко видел, как уже тёмное пятно скользнуло вдалеке и шлёпнулось в кусты. Движение папоротников мальчик не смог рассмотреть, а лишь услышал глухой удар о зем-лю.

На минуту он замер в зарослях, вглядываясь в пространства между стволами: наружу торчал полуобнажённый торс в жилетке из грубой ткани, острый, как у всех нэко, нос с чуть проваленной перено-сицей, огромные голубые глаза и растрёпанная светловолосая шевелюра, по бокам которой прорезались острые кончики ушей. Чтобы волосы не падали на глаза, мальчишка подвязывал на голову ленту, которая обвивала череп на уровне лба.

Через несколько секунд после удара объекта о землю, из зарослей вынырнуло ещё две фигуры подростков-нэко: темноволосый и рыжий. Конко считал их друзьями, мальчишки же просто гуляли с ним сегодня, потому что у этого светлого бесёнка с утра было хорошее на-строение.

- Что это шмякнуло!? – растерянно прошептал Лутзи, но ему никто не ответил.

Через пару секунд тёмный стриженый нэко Ганс под-твердил:

- Да, я тоже слышал.

До Конко речь друзей доносилась сквозь тонкую оболочку страха. Из слов мальчик понял, что Ганс и Лутзи всё пропустили, да и ладно. Иначе они бы рванули на деревья, как трусливые лемуры.

- Конко, ты что-нибудь слышал? – спросил Ганс.

Пришло время оторвать взгляд от западной дали и по-вернуться. Конко сделал это гордо, будто стал свидетелем цветения четырёхлистного клевера.

- Я не только слышал, но и видел. – Его губы усмехались, глаза усмехались, даже кончик носа старался усмехаться и дёргался. Чтобы подчеркнуть своё превосходство, Конко приподнял над папоротником свой тигриный хвост.

- Что это было!?

Ну и рожи у этих балбесов. Будто сейчас всё взорвётся, и они не успеют унести свои шкуры.

- Это был… робот, - тут же ответил Конко. – Он упал в заросли чуть западнее. Небольшой такой. Может, развед-чик.

К недоумению Конко, страх мгновенно улетучился из глаз Ганса и Лутзи, и в глубине зрачков засверкало любо-пытство.

- Ух ты! – воскликнул рыжий Лутзи. – Надо пойти про-верить. Может, он совсем погиб!

Конко растерялся. Он сам хотел предложить этот вариант. А потом разозлился, что кто-то перехватил его инициативу.

- Я пойду и проверю, - сухо произнёс он.

- Мы все пойдём, - уточнил Ганс. – Мы втроём это уви-дели…

- Извини! – Конко негодующе вскинул палец. – Это увидел я. А вы только услышали.

- Ну и что, - пожал плечами Ганс. – Мы же втроём вме-сте гуляем. Вот и пойдём.

Аргументов у Конко не находилось. Все в резервации знали, что в логической беседе парнишка терялся и начинал нести белиберду. Сейчас он знал только одно: он один должен обследовать находку.

- Пойду я! – подчеркнул он и коротко добавил: - Один! Если хотите, можете подождать меня здесь.

- Да ладно тебе, - махнул рукой Лутзи и медленно направился на запад, в сторону Конко и этого большого бума. Ганс, будучи поумнее Лутзи, недоверчиво двинулся следом.

Тогда Конко нырнул в заросли. Возможно, его друзья решили, что мальчик направился вперёд быстрее их, скрывшийся в папоротнике, но Конко лишь набрал полные горсти камней и тут же вынырнул обратно. Он сделал это так резко, что даже Лутзи, находящийся уже в тройке метров от Конко вздрогнул. Балбес, наверное, подумал уже, что робот пришёл за ним.

- Фух, - на лице рыжего отразилось облегчение. Ему, как и Конко было тринадцать, и из-за чрезмерного употребления в пищу тростниковой каши, Лутзи чуть раздвинулся в габаритах. И сейчас Конко уже ненавидел эту круглую веснушчатую морду.

- Я же сказал, вы никуда не пойдёте, в последний раз предупреждаю, - размеренно и даже по-доброму сообщил Конко.

Ганс, знающий непостоянство Конко лучше многих в посёлке, остановился и неуверенно покосился на Лутзи.

- Лут, может, ну нафиг этого робота, пойдём обратно в город.

Это подначило Конко, который терпеть не мог, когда его ненавидимый посёлок называли городом. В этом слу-чае, хижина председателя была просто президентским дворцом.

- Да ничего подобного, - возмутился Лутзи и снова двинулся обходить Конко. – Это общая находка.

Не предупреждая, без особой суетливости, Конко метнул правой рукой камень в Лутзи, а левой – в Ганса. Ганс стоял дальше, да и левая рука у Конко была со сбитым прицелом, поэтому Ганса лишь задело в плечо, а вот Лутзи досталось прямо по лбу.

Рыжий нэко завопил и отшатнулся. Полы жилетки распахнулись в разные стороны, и Конко увидел, как дрогнула мясистая грудь его друга.

- Я же говорил, лучше уйти, - зашипел Ганс, потирая ушибленное плечо и отступая. Но Конко этого было мало. Он хотел видеть этих мальчишек бросившимися наутёк.

- Свооооолочь! Говнююююк! – выл Лутзи, снова выпрямляясь. Из-под его ладони струилась кровь, и это развеселило Конко, заставив блестеть азартом его глаза.

- Второй залп! – крикнул он, и снова правая – в Лутзи, левая – в Ганса. Гансу вновь повезло, и он уклонился от камня, а вот Лутзи досталось по руке, которой он сжимал окровавленный лоб. Конко целился в глаз, но промахнул-ся. Лутзи вновь завопил.

- Идите вы все к мойрам! – воскликнул Ганс и рванулся в сторону села.

Оторвав руку от раненой головы, Лутзи отправился следом за Гансом. И чтобы придать им скорости, Конко начал обстреливать их камнями, прикрикивая:

- Э-гей, скакуны!

Пару раз он попал в ляжку Лутзи и спину Ганса, каждый раз заставляя их вскрикивать. Оба мальчика скакали на четырёх конечностях, и Конко видел перед собой лишь их вздёрнутые кверху кошачьи хвосты. Конко же гнался за ними на двух ногах, поэтому серьёзно проигрывал противникам. Да и гнать их до самых домов мальчику не хотелось. Робот на западе продолжал притягивать к себе.

Но тут, Ганс, который, видимо, решил, что его так и будут обстреливать, оставил Лутзи, который мгновенно скрылся вдалеке, и в два прыжка забрался на бедную сосну. Ошибка. Большая ошибка.

Издав дикий хохот, Конко притормозил, выбирая лучший угол обстрела. Снизу он видел испуганные огромные глаза Ганса, который метался взглядом от земли к стволу дерева. О да, парнишка был в панике. Внизу его поджидал враг, но и подняться повыше он не мог: не хватало силёнок. Адреналин и так заставил Ганса взобраться на добрый десяток метров.

Выбрав лучшую точку, Конко принялся обстреливать Ганса, при этом хохоча. С сосны доносилось лишь:

- Хватит! Э! Стой! Дурак!

Некоторые камни пролетали мимо, но большинство попадали в цель: в ногу, в бока, в руки. Конко уже начал думать, что камни в ладонях закончатся и придётся набирать новые, давая противнику шанс спуститься. Но когда осталось всего два снаряда, Конко попал Гансу в голову. Тот вскрикнул и отпустил сосну. С диким воплем парнишка полетел вниз, в заросли папоротников.

Шмякнулся он, конечно, не так торжественно, как робот на западе, но хруста было много. Из трясущегося куста папоротника донёсся плачущий голос:

- Тварь, я мог сломать себе шею!

Конко приготовил два последних камня, чтобы добить противника, как только тот покажется из зарослей, и Ганс показался. Мальчишку спасло только одно: его реакция, которая даже для плачущего сработала идеально, и Ганс успел снова нырнуть в кусты папоротника, когда камень просвистел над его головой. Плач замер, словно водопад в остановившемся времени. Скорее всего, Ганс начал осознавать, что пощады не будет.

Четверть минуты стояла тишина, лишь прохладный таёжный ветер шевелил хвою на деревьях, отчего казалось, будто лес зловеще шепчет. Наконец, Конко надоело ждать, и он угрожающе зарычал и кинулся в кусты. Раздался новый вопль Ганса, и Конко увидел его кошачий хвост, который помчался в сторону резервации. Поняв, что Ганс пробирается рысцой, чтобы не сверкать ранеными частями тела, Конко захохотал, выбрасывая последний камень в папоротники.

Смех мальчика оборвался внезапно, когда он вспомнил, ради чего вообще была затеяна эта игра. Обернувшись на запад, Конко прислушался. Кроме магического шёпота леса он ничего не слышал, и это начинало его пугать. На какую-то долю секунды Конко едва не сорвался за Гансом в резервацию, но тут же отвесил себе оплеуху. Он трус?

Боль в щеке, по которой он вдарил, сильно разозлила его. Захотелось убивать, только некого было. Тогда Конко на двух ногах, вглядываясь в любой признак опасности, помчался на запад.

Папоротники хлестали Конко по ногам, облачённым в рваные штаны из грубой ткани. Страх гнал вперёд, добавляя скорости с каждым шагом. Сердце билось неровно. Нервы натянулись до предела. Казалось, что из леса вот-вот вырвется луч лазера и ударит прямо в грудь.

Внезапно Конко остановился и оглянулся. Сколько он уже прошёл по бездорожью, углубляясь в зелёное травяное море всё глубже и глубже? Он не боялся заблудиться. Нэко всегда найдут дорогу к дому, как бы они его не ненавидели. Думал он только о том: услышит ли кто-нибудь крик, когда металлическая лапа робота будет ломать его рёбра.

Конко прислушался. Снова лишь зловещий шёпот хвои. Тогда мальчик двинул на запад медленнее, стараясь не шуметь. Даже босые ноги ступали чуть слышно, не ломая ни одной веточки. Конко всматривался и вслушивался. Время полилось сплошным потоком, потеряв свой счёт, а потом – раз! – и остановилось.

Конко стоял перед небольшой выжженной полянкой. Папоротники не горели, потому что в этот сезон лета их зелёные тела только набирали силу, но какая-то раскалённая металлическая тварь выжгла в зарослях проплешину диаметром с рост нэко.

Осторожно ступая, Конко взглянул на дно угольной ямы, готовый броситься наутёк при любой опасности. Он увидел робота-разведчика. Мальчик слышал о таких от других нэко резервации. Многие видели крушения роботов-разведчиков. Это были самые неуклюжие роботы, которые часто сбивались с курса и выходили из строя. На их постройку роботы тратили самый непрочный материал. Никакой тайной информации эти роботы не переносили; так – сканы местности. Но Конко гордился тем, что теперь отличался от остальных поселенцев-нэко Винг. Он нашёл мёртвого робота!... постойте… мёртвого ли?

Конко присел и подобрал увесистый камень, размером с куриное яйцо. Воинственно зажав камень в ладони, мальчик сделал шаг вперёд. И ещё. И ещё. Чем ближе он подбирался, тем сильнее напрягались нервы внутри. Если сейчас хрустнет безобидная ветка, Конко добежит до резервации за пять минут.

Дойдя до границы угольной выемки, мальчик впервые оторвал взгляд от неподвижного робота и оценил ситуацию у грязных пальцев своей ноги. Ему очень не хотелось наступать на раскалённые угли. Но пока он гонялся за Гансом и Лутзи с камнями, всё раскалённое давно остыло. Тем более что и гореть здесь было нечему.

Конко смело ступил на уголь, почувствовав под ступнями божественную мягкость, после чего остановился прямо у робота. Болванка размером с торс Конко, кажется, упала пузом вверх. Мальчик видел перед собой небольшой тёмный экранчик.

Сжав крепче камень, Конко пнул робота и отступил на шаг. Болванка даже не дёрнулась. Да и чем ему дёргаться, у него ни ручек, ни ножек нету.

И тогда Конко окончательно убедился, что робот мёртв. Мальчик присел перед ним, на всякий случай подняв камень над головой. Ему показалось, что кода он тронул робота ногой, ступню чуть обожгло. Поэтому он решил повторить этот подвиг свободной рукой. Он потя-нулся пальцами к экрану робота и коснулся его. Коротко. На полсекунды.

Нет, холодный как ледышка.

Внезапно экранчик засветился. Это произошло так внезапно, что Конко замахнулся было камнем. На экране появилась какая-то карта с точками. Судя по всему, так выглядела местность Винг сверху.

Мальчик застыл на пару секунд, загипнотизированный изображением на экране. Мэр Гамма-града приказал, чтобы во все резервации нэко провели электричество. У нэко был свет, электрические плиты, электрические стиральные машины, но лишь пара-тройка подростков в Винг имели компьютерные игры. Сам Конко только пару раз видел, как мерцает монитор, и было в этом что-то магическое и страшное. Как и сейчас…

Тихо зарычав под нос, Конко со всей силы опустил камень на экран робота. Тот треснул. Тогда мальчик зарычал громко, срываясь иногда на крик, и принялся наносить удары один за другим. С третьего удара жидкокристаллические пласты экрана разбились, наружу проступила какая-то жидкость, а на шестом ударе свет погас, и робот превратился в бесполезную груду железа.

Конко остановился, зажал камень между ног и злобно уставился на робота. Внутри осколков плавали пузырьки воздуха, там что-то шипело и цикало, очень тихо, как вздувшаяся банка огурцов, которые мама любила засаливать на зиму. Мальчик посмотрел на камень. Тот потемнел от неизвестной мальчику жидкости. И вот тут…

Нэко Винг не были охотниками или убийцами. Они питались исключительно растительной пищей, и убивали исключительно в тех случаях, когда охотились за растением, а кто-то им мешал. Например, плоды енихи достать сложно и на каждом шагу это дерево не растёт. Но интуиция на природную опасность была заложена в каждом нэко, и сейчас Конко почувствовал, что за ним кто-то наблюдает.

Мальчик вскинулся и прислушался. Он мог поклясться, что один звук из окружающих ему незнаком. Деревья шепчут. Туктон цокает где-то в километре на сосне. И ещё кто-то ехидно воет. Конко готов был поклясться, что знает всех животных таёжной местности Хазки и кто как кричит, но это был незнакомый голос. Может, поэтому возникла такая тревога в душе?

Конко принялся оглядываться, навострив уши. Хвост он опустил, чтобы тот его не выдал. Что-то действительно наблюдало за ним, и оно пряталось в папоротнике. Может справа или слева, всего за одним слоем травы.

Нужно было возвращаться, но сначала…

Если этой твари нужна кровь, он даст её, да и всем в резервации стоило рассказать о жесткой битве. Конко схватил острый осколок из разбитого монитора и резанул им себя по ладони. При этом он закричал, чтобы выпустить через крик боль.

Получилось слишком глубоко, что поначалу напугало мальчика, заставив забыть о молчаливом наблюдателе в папоротнике. Но потом мысль об этом нечто смешалась в голове Конко со страхом. Он сжал зубы, вскинул губы и зарычал, ткнув раскрытой окровавленной ладонью перед собой, будто показывал рану скрывшемуся в кустах существу. Только, что если оно пряталось справа? Или слева?

Конко, рыча принялся вертеться, гипнотизируя круглую стену папоротников своей раной. Впрочем, он рисковал. Если в зарослях прятался хищник, который страшился нападать на детёныша нэко, то теперь он точно отважится.

Но никто не напал, а кровь мальчика капала на разбитый монитор робота-разведчика. И в тот момент, когда страх в его душе достиг такой концентрации, что начал стучать в ушах, Конко вскочил и понёсся в сторону резервации. Камень произвольно вывалился из его слабых пальцев.

Мальчик бежал, подняв хвост, и продолжал тихо рычать, только теперь это больше походило на скулёж. Ему казалось, что некто гонится за ним по пятам и вот-вот ухватит за хвост или за ступню, сжимая свои клыки так сильно, что брызнет кровь. Потом Конко швырнут на землю и начнут вырывать из него, трепещущего, живого, куски мяса. Адреналин от этих мыслей заставлял мальчика бежать ещё быстрее.

До резервации Конко добрался целым и невредимым.



3



Вся Ярия была устроена так, будто её высрал какой-то глупый младенец богов. Или людей, раз уж на то пошло. В Альфонсии каждый подросток имел в доме компьютер, велосипед и телевизор. А кому-то приходится в Хирме жить за оградкой резервации. Поэтому Конко ненавидел Ярию. Ему было суждено родиться в стране, где мекаорганизмы терроризируют всё живое. Поэтому Конко ненавидел Хирму. В резервации Винг все были слюнтяями. Они не могли собраться и сказать роботам «нет». Ведь это неправильно: жить в ограниченной свободе. Но трусил каждый житель их посёлка. Поэтому Конко ненавидел всю резервацию. Семья мальчика состояла из одной матери и его самого. Отец нечаянно попал под лазер робота. Мать Конко только и делала, что жрала нектар, да вязала сыну тёплые вещи на зиму. Поэтому Конко ненавидел семью. И сам он не мог броситься на робота и растерзать его. Остановить всё это безобразие лишь вооружившись граблями. Мальчик понимал, что металл легко войдёт в его плоть за считанные секунды. А ещё через пару секунд сердце остановится, а мозг умрёт. Поэтому Конко ненавидел себя.

Одно мальчик мог сказать точно: в этом мире никому нельзя было доверять, и ни с кем нельзя было дружить больше одного дня, а если и прикажут – часа. Он видел себя подростком, который родился не в том месте и не в то время. Это не его жизнь, и он такого не заслуживает.

Именно поэтому он старался забывать других сразу, как только они исчезали из его поля зрения.

Нэко жили в небольших избах. У некоторых они были из толстого таёжного тростника, у других – из сосны. Любая уважающая себя семья имела позади хижины свой огород, которым снабжала себя едой на зиму. Так как нэко Винг нельзя было расселяться дальше резервации, они старались следить за численностью своего населения. В каждой из двухста семей было не больше двух детей. Конко был в семье вообще один.

Жил он в тростниковой хижине, которая хоть и была дешевле, но и заметно холоднее. Зимой часто приходилось спать в одежде. Вернувшись домой, Конко обнаружил спящую мать. Скорее всего, сон был пропитан нектаром. Из-за нектара нэко постоянно спали. Чем больше выпьешь, тем больше спишь. В сутки, чтобы выспаться, хватало и восьми часов, так думал Конко, но из-за чрезмерного употребления нектара его мать, в последнее время стала спать по четырнадцать часов.

Дома Конко нашёл, чем перевязать рану. И только он закончил это делать, как в дверь забарабанили.

Стук изначально нёс в себе враждебный тон, но вряд ли Конко сможет что-то испугать после сегодняшней прогулки по лесу. Поэтому мальчик смело открыл дверь.

Женщину-нэко, которая стояла на пороге, он уже где-то видел, но напрочь забыл, кто она такая. Дама внушительных размеров с длинными кудрявыми каштановыми волосами, в зелёном платье и кошачьим хвостом просто пылала яростью.

- Ты мог его убить, дерьмовий ты сын! – воскликнула она с порога, наклонившись к Конко так близко, что её слюна попала мальчику в лицо.

- Ты вообще, кто такая? – спросил он, почёсывая голову здоровой рукой.

Огоньки злобы в огромных глазах женщины загорелись сильнее. Она побагровела.

- Не прикидывайся тут! Мне! Ты чуть не разбил череп моему сыну!

Теперь Конко начал понимать.

- Вы мама Лутзи, - констатировал он.

- Я мама Лутзи, - подтвердила та. – И пока я не разобью твою пустую голову, я не уйду отсюда!

Вот чёртов рыжий говнюк, постоянно всё треплет своей мамочке. Не зря получил по лбу! Но вслух Конко скучно сказал:

- Он сам напросился.

- Как, интересно мне знать?! Что же такое мог натворить мой мальчик, чтобы заслужить такое?! – мать Лутзи кричала так громко, что некоторые прохожие останавливались и смотрели на спектакль.

- Болтал много лишнего, - только и мог ответить Конко.

- И за это его бить!? – женщина замахнулась, будто сама хотела ударить Конко, но остановилась. – Да ты тоже словами его останови! Но не бить же!

- Хочу и буду! – буркнул мальчик, чувствуя злость.

- Ах ты паршивец! – крикнула женщина и подняла руку. Конко приготовился к удару, готовый отпрыгнуть в любую секунду, но внезапно сзади он почувствовал шеве-ление.

- И что здесь происходит? – раздался сонный голос его матери.

Взгляд матери Лутзи переключился на неё.

- Гайна, ты бы последила что ли за своим сыном! Он ни за что моего камнем оплеушил! Это куда дело годится?!

- Значит, заслужил, - томно ответила Гайна, опираясь рукой на косяк.

Мать Лутзи поперхнулась, её глаза вылезли из орбит. Казалось, сейчас она взорвётся изнутри. Почувствовав поддержку, Конко упёр руки в бока и выпятил грудь.

- Да мой мальчик мне всё рассказал!!! – буквально за-орала мать Лутзи. – Он ни в чём не виноват!!! Просто так камнем заехал!!! А! Выродок!

- Значит твой мальчик рохля и трус, - всё также сонно ответила Гайна. – Выясняй отношения с ним.

С этими словами она хлопнула дверью и направилась обратно в комнату. Мать Лутзи что-то забубнила за дверью и принялась редко стучать по ней, но Конко она уже не волновала.

- Не дают нормально поспать, - послышался зевающий голос матери из комнаты.

Мальчик прошёл к столу. Дверь хижины находилась в кухне, поэтому от стола его отделала лишь пара метров. Оглядев плиту и банки, Конко, забыв уже о визите матери Лутзи, крикнул:

- Я голодный!

После длительной паузы, чуть приглушённый подуш-кой, ответил голос матери:

- Пожарь себе что-нибудь. Что найдёшь в шкафу.

В шкафу Конко нашёл много растений, круп и цветов, но остановился на своём любимом сладком тростнике. Под продолжающиеся крики матери Лутзи, он приступил к готовке.

А эта психбольная всё равно скоро устанет орать и уй-дёт.





ОЛИН И КОНКО

__________________________

1



Утро выдалось мрачным, впрочем, как и в большинстве случаев на крайнем юге. Ночью температура упала всего до трёх градусов, и Конко пришлось завернуться в одеяло вместе с ушками. Перед рассветом шкала термометра по привычке поползла вверх, прибавляя градусов пятнадцать. На таёжный лес и таёжные степи лег туман. Если бы появилось солнце, туман разогнало бы, но к восходу небо представляло собой серое марево, поэтому белый пар задержался на пару часиков.

Проснувшись гораздо раньше матери, мальчик против воли сполоснул лицо водой, поел те остатки пищи, кото-рые нашёл в кухне и отправился гулять.

Винг спала. Те нэко, что попадались Конко на пути, еле передвигали ноги, двигаясь в основном к месту работы. Огородники, правда, были бодренькими. Да они всегда бодренькие, потому что, среди прочих блюд и консервов, умели готовить нектар на продажу, но сами его не пили. Кроме взрослых-неогородников нектар не пили ещё и дети, поэтому Конко ожидал увидеть своих сверстников в здравом расположении духа, готовыми к приключениям, только вот…

К кому идти?

К Лутзи точно путь закрыт. Тогда Конко навестил пару мальчишек и девчонок в надежде, что у них будет желание отправиться погулять в таёжный лес или Сигмандскую степь. Но все отказались, и некто, как показалось Конко, даже с пренебрежением. Ну ничего, он им это ещё припомнит.

Когда из невеликого числа его знакомых никого не осталось, мальчика осенило. У него же есть отличная история, которая может вытащить из дома любого мальчишку или девчонку: встреча с роботом. А теперь, когда Конко предположил её как предлог, и идти-то было не к кому. Разозлившись, мальчик ударил себя кулаком по виску. Затем, другой рукой по макушке. Один из взрослых нэко, которых Конко где-то видел, хотя в этом городке он уже всех видел, отшатнулся от мальчика, как от сумасшедшего.

Стоит поправить, что из ребят приемлемого возраста Конко знал в городе всех. Что греха таить, они учились в одной школе и в одном классе. Но из них мальчик посетил только тех, кто мог не отказать прогуляться. Хотя всё равно отказали все.

Тогда Конко направился к Гансу. Вот ему как раз рас-сказывать о встрече с роботом было бессмысленно, хотя, если добавить несколько пикантных подробностей…

Конко повезло. На стук дверь открыл сам Ганс. Вид у него был мрачный, и когда он увидел Конко – ничего не изменилось.

- Гулять пойдёшь? – как ни в чём не бывало спросил Конко.

- Спасибо, нет. – Ганс хотел уже было закрыть дверь, но Конко положил руку на ручку и надавил в обратном направлении.

- Погоди, - быстро произнёс он. – Вчера, там этот робот на меня напал!

Конко ждал, что глаза Ганса загорятся, и он начнёт требовать рассказать эту историю, но его приятель лишь заметил:

- Роботы-разведчики не нападают. Они не способны драться.

- Значит, это был другой робот, - ответил Конко. – Смотри, что он мне сделал!

Мальчик начал снимать повязку с ладони. Лёгкий огонёк удивления загорелся во взгляде Ганса, и Конко это заметил. Ещё немного надавить, и Ганс сегодня будет его. Усмехнувшись про себя, Конко снял повязку и продемонстрировал свежую рану на ладони. Всё утро она ныла, и сейчас Конко заметил, что рана не вся покрылась коркой запёкшейся крови и кое-где ещё кровоточит.

Ганс разглядывал рану пару секунд, а потом его взгляд снова потух. Конко даже потерял надежду вытянуть приятеля на прогулку.

- Пойдём, погуляем, я тебе всё расскажу.

- Нет, у меня сегодня дела, - заявил Ганс.

- Какие?

- Я же сказал, дела! – раздражённо ответил приятель и надавил на дверь. Теперь Конко потерял равновесие и отшатнулся; дверь захлопнулась.

Злость запульсировала в висках мальчика. Он сжал губы и со всей силы кинул кровавую повязку с руки в дверь. Тряпица с жалобным шорохом распласталась по дереву и быстро заскользила вниз, но Конко уже направлялся на восток.

Вчера они гуляли в западной части леса, который простирался и на север, и на юг. А на востоке лес продложался лишь не более ста метров, после чего резко обрывался, мостик через Тел, и до горизонта уходили степи с блёклой таёжной травой. Земли там были неровными, чуть холмистыми и уже принадлежали Сигмандии. Но гулять там было не опасно. Сложившееся положение не было войной двух стран, а скорее – войной машин и плоти. И если бы Конко встретил за пределами леса живое существо – жителя Сигмандии, они скорее пожалели бы друг друга, но ни в коем случае не дрались.

Однако, за всё время прогулок по степям Сигмандии, нэко не встретил ни одного разумного существа. Лишь пару раз лань и парагрифона, который охотился на грызунов. Конко убедил себя в мысли, что нэко резервации Винг живут на краю света.

Дом Ганса был ближе многих к краю, потому что стоял почти на самом востоке посёлка. Проводить время в резервации Конко не любил, не смотря на гневные нравоучения матери, будто весь их огород зарос травой, а такой крепкий парень гуляет целыми днями на улице. И когда возникала возможность слинять отсюда, Конко линял. Линял через ту границу, которая была ближе всего. Сегодняшним утром – восточная.



2



Иногда Олин покидал Автавию. Как и многие существа, живущие в дикой природе, симураны хорошо чувствовали флору. Для Олина запах настоя травы Белусси был разложен в сознании на элементарные составляющие, как для прирождённого композитора мелодия по нотам.

Когда симуран нюхал ту или иную траву, он будто бы слышал её запах. Были и такие, которые не поддавались, и их приходилось пробовать на вкус. Тогда Олин уж точно понимал, какие компоненты входят в растение.

К сожалению, замечание маленького Рейси накануне вечером было не глупым. Что если Белусси просто кончится? Неурожайный год, засуха, пожар, хоть последнее и маловероятно, но всё же исключать не стоит. Сможет ли Олин найти аналог этой травы в природе? Или, может, какое-то сочетание трав даст эффект, подобный Белусси?

Олин вряд ли переживёт смерть Павтика. Отчасти потому, что малыш уже всё понимает, отчасти из-за остальных горестей, которые настигнут его семью. Олин уже представлял укоризненный взгляд Прейси, которая просила усыпить новорожденного симурёнка.

На поиски Олин выходил редко, и каждый раз они заканчивались фиаско. Ничего подходящего симуран не находил. При этом он рисковал. Патрульные роботы время от времени пролетали над головами. Их шум можно было заслышать ещё вдалеке и поэтому успеть спрятаться. Трава в таёжной степи иногда поднималась выше роста Олина.

Заслышав приближение мекацивилизации, Олин старался превратиться в точку и втиснуть своё тело между стеблями высокой травы. Каждый раз срабатывало, иначе он был бы уже мёртв. Симуран иногда гадал, как сложится судьба всей его семьи, если однажды он не обнаружит рядом высоких зарослей при приближении врага.

Время шло. Радиус поиска расширялся. А нужной травы не было. Олин уже оставил все попытки отыскать необходимый рецепт. Иногда по ночам он перебирал в голове десятки тысяч трав, складывая их, комбинировал по двое, трое, даже шестеро, стараясь найти нужный концентрат травы Белусси, но всё бестолку.

Олин уже далеко зашёл. Разведал почти всю степь вокруг Автавии. Лишь на маленьком северном притоке Телы росла Белусси, которая, к сожалению, была слишком хилой из-за открытой местности. Но её было достаточно на весь год. Пока достаточно.

На западе, вдалеке, начинался хвойный лес, и стоило тебе сделать шаг в него, как ты оказывался в Хирме. Там могли быть и травы, похожие на Белусси, и сама Белусси в неограниченных количествах, ибо лесная флора всегда отличалась от степной, но туда Олин ступать боялся.

Его не пугала своя жизнь. Тем более, симуран, работающий в разведвойсках симуранского ополчения, всегда найдёт способ выкрутиться из сложной ситуации. Но боялся он, что своим присутствием выдаст местонахождение своего города. Неизвестно, какие существа живут в лесу, и стоит ли им доверять. Когда-то, до роботов, может и было такое время, что в долине Хазки можно было доверять любому встречному, но сейчас тебя не продадут только ррята скорее. А уж если наткнуться в лесу на роботов – это вообще самый худший исход событий. Симуран – одиночка, забредший в чащобу, это плохая сказка, на которую не купится ни один мекаорганизм. Они начнут проверять степь рядом с границей.

К слову, Олина пугал факт близости границы Хирмы к Автавии.

К сожалению, симуран слишком поздно заметил шорох на вершине холмика. А когда заметил – прыгнул в ближайшие заросли, благо находился в метре от них. Сердце Олина стучало как рыба на воздухе. Сколько раз он укорял себя за то, что углублялся в свои мысли во время поиска травы. Уже пару раз чуть не прозевал полёт патрульных роботов, а теперь, кажется, всё безнадёжно. Хотя в самую последнюю секунду Олин решил, что это не робот, потому что мекаорганизм не смог бы подобраться так незаметно.

Скрывшись в зарослях, Олин повернул голову в сторону шороха и увидел на холме человеческую фигуру. Встречу с настоящим человеком симуран считал нереальной, это вероятно был лишь человекообразный фэнт.

Фигура направилась с холма, и… вот гадость, смотрела она в сторону зарослей, где только что исчез Олин. Силуэт приближался, а симуран судорожно делал выводы. Это детёныш. Раса… человеческая, потому что на нём были эти серые тряпки и ремень, да ещё красная повязка на лбу. Чтобы определить пол Олин напряг обоняние, расширив ноздри. Если ребёнок ещё не вошёл в стадию полового созревания, отсюда Олин ничего не учует. И поначалу не учуял, но детёныш приближался, и запах, похожий на смесь травы полыни и лежалой рыбы подсказал симурану, что это самец. Да! Мальчик. Который только-только вступил в период полового созревания. Может даже, сам ещё не заметил этого.

Запах полыни заставил Олина задуматься. Он даже едва сдержался, чтобы не высунуть наружу нос и не принюхаться.

А мальчишка остановился на расстоянии пяти метров от зарослей и продолжал сверлить взглядом то место, где прятался симуран. Он пытается держаться на безопасном расстоянии, значит, сам боится. Хотя, может, это обман, ведь пять метров – это доля секунды, и он уже будет лежать примятым к траве. Это обман. Хотя… может глупость? Может, он сам верит, что пяти метров достаточно, чтобы убежать. А может, он не заметил, что Олин – симуран, поэтому оценил приблизительно. Сколько же было этих неприятных может. А всего-то стоило вытащить нос наружу, и всё прояснилось бы, ибо запах осоки, терная и гуфки перебивал остальное.

- Выходи! – смело крикнул мальчик. – Я тебя видел!

Человекообразные существа Ярии, коих было больше всего, а также все те, кто мог чисто произносить человеческую речь, говорили на международном ярийском языке. Другие существа, если могли, тоже обучались ей, но произносили слова с акцентом из-за особого строения пасти; например – симураны и грифоны. Некоторые фэнты вообще не имели рта или не могли говорить. Однако были и местные диалекты рас. В Автавии все общались на чистом симуранском, но взрослые знали и ярийский. Этот мальчишка говорил на ярийском, и симуран его понимал.

Олин не выдержал и чуть подался вперёд, высовывая наружу лишь нос. Кажется, парнишка этого не заметил. Принюхавшись, симуран всё понял. Картинка легла перед ним как на ладони. Этот субъект был не опасен. От мальчика исходил запах адреналина, значит, он сам боялся. Запах полыни скорее представлял запах пота. И у Олина была лишь одна догадка. Потеют травяным запахом только травоядные нэко. Заострённые уши симуран видел, а вот хвост… Хвост пока прятался за спиной.

- Я буду кидать в тебя камнями! – крикнул парнишка и присел, ощупывая землю, но не сводя глаз с зарослей.

Конечно, камней в степи ему не найти, но пока он уси-ленно лапает землю, у Олина есть время всё обдумать и прикинуть.

Можно было резко выскочить и напасть. Но покусать мальчика у Олина вряд ли поднялся бы клык, не говоря уж об убийстве. Тем самым можно было бы нэко-подростка напугать. Даже не обязательно прыгать на него. Можно просто выскочить и зарычать. Олин был уверен, что этого хватило бы для того, чтобы мальчик бежал, не оглядываясь, до своего дома. Но это могло плохо закончиться для всей Автавии. Олин не представлял, какими обычаями живёт поселение нэко. Может, завтра на это место придёт масса нэко с оружием и начнут обыскивать местность. Случайно они смогут найти затерянное поселение симуранов. Надо было поступить миролюбиво, потому что сидеть и дальше в зарослях не было смысла. Не найдя камней, мальчишка мог уйти, а мог сесть на холм и ожидать, кто кого пересидит. Олин предполагал, что будет второй вариант. И хотя симуран не сомневался, зная, что будет зорко наблюдать за подростком, когда тот уже уснёт с наступлением темноты, тем более, мобильного телефона при нём не было, значит – не вызовет подмогу, но у Олина не было времени играть в гляделки. Поэтому он подался вперёд, высовываясь лишь по плечи.

Олин старался делать это медленно, понурив голову, чтобы не выглядеть опасным, но мальчишка всё равно испугался и принялся отступать, чуть не упав при этом.

- Воооолк, - испуганно взмолился он.

Да, милаш, если б я был волком, убежать далеко ты бы не смог. Но симуран видел, что мальчишка готовится пуститься наутёк, чего Олину совсем не хотелось, поэтому симуран подался ещё дальше, обнажая свои перьевые крылья, и поднимая их в воздух.

Теперь в глазах парня засияло восхищение, он смотрел на крылья, но всё равно отступал.

- Уаааа, - восхищённо протянул мальчишка, останавливаясь. – Симурин… симуран… симурян… - Он будто пробовал это слово на вкус, коверкая окончания, пытаясь вспомнить правильное название крылатых волков.

Теперь парнишка остановился и посмотрел на Олина.

- Ты кусаешься? – спросил он, и в голосе Олин слышал что угодно, только не враждебность. Но больше всего симурана заводил тон детского восхищения, который всегда добавлял энтузиазма симуранам, как аплодисменты жизнь эльфам. И Олин с неудовольствием отметил, что начинает проникаться симпатией к ребёнку, как и к любому другому, если бы таковые встретились на его пути.

И Олин замахал хвостом, проклиная свою сентиментальность за это. Жест сделал своё дело, и мальчик остановился. Он выпрямился, будто поддаваясь Олину, а до этого – стоял, согнувшись, как старец, потому что некоторая точка в центре тела тянула его к безопасности, симуран знал это чувство.

- Хэхэй, - усмехнулся парнишка. - Ты не можешь ку-саться, если виляешь хвостом.

Наивный. Олин не может, а вот есть те, кто запросто сомкнут зубы вокруг твоего запястья.

Мальчишка внезапно принял боевую стойку, растопырил пальцы, расставил ноги и громко зарычал. Олин сразу понял, что детёныш играет, особенно, когда услышал это тоненькое писклявое: ррррр. И чтобы поддержать внимание ребёнка, симуран прыгнул на месте, расставил передние лапы, высунул язык и завилял хвостом интенсивнее.

Несмотря на игровую позицию, Олин продолжал подмечать мелочи, как и любой воин, тем более разведчик. У мальчишки не было во рту клыков. Оскал полностью состоял из тупых зубов и резцов. Он – травоядный. Да, это был травоядный нэко; хвост симуран заметил сразу, как покинул заросли. Длинный, тигриный и пушистый, всегда в этих человекообразных нэко что-то напоминало Олину кошек.

Что происходило потом, Олин не совсем понимал. То есть, он мог повторить всё, что делал, но как и любой симуран – не смог бы ответить на вопрос: зачем? Просто в симуранах это было заложено генетически: игра, резвость, ощущение счастья во время движения.

Поначалу они ходили кругами, нацелившись друг на друга, как боксёры на ринге, а потом парнишка сделал выпад вперёд и шлёпнул пальцами Олина по носу, довольно больно, как отметил симуран. Он несчётное количество раз играл с детьми, в основном – другими симурятами, и те сразу понимали, что во время шуточной борьбы нужно было рассчитывать силы. Этот нэко не рассчитал. Или, как ещё предположил Олин, просто был неуклюж и обладал плохой ловкостью.

К следующему выпаду Олин был готов. Он оттолкнулся передними лапами от земли, упёрся ими в плечи парня и повалил того на траву. Тяжело дыша симуран легонько кусанул мальчика за ключицу, и тот поначалу перепугался и начал вырываться, но Олин принялся лизать ему шею и щёки. Это развеселило детёныша, и он начал смеяться, прикрываясь руками от горячего языка Олина, но симуран лизал и пальцы.

И подобным образом пронеслись пятнадцать минут. То Олин оказывался на мальчишке, то мальчик на нём, иногда они бегали друг за другом. Всё, как в игре с Роном, Павтиком и другими симурятами. Даже Рейси уже однажды успел напасть на него из-за угла. Любой взрослый симуран жаждал подобного, потому что во время такой борьбы ты сам чувствуешь себя волчонком.

Игра прекратилась потому, что Олин услышал приближение патрульного робота. Восприятие воина-разведчика работало даже в игре. И тогда Олин впервые и заговорил. Он вскочил на лапы, ошарашено уставившись на нэко, но тот, похоже, не заметил не только приближающееся жужжание, но и изменение морды Олина, потому что вновь зарычал и прыгнул на симурана.

- Уходим! – рявкнул Олин и нырнул в заросли.

Мальчишка замешкался и принялся оглядываться вокруг. Теперь жужжание патрульного стало громче. В принципе, ситуация не такая уж и пугающая. Робот пролетит, увидит лишь подростка нэко и даже не замедлится. Насколько Олин знал, нэко не истребляются мекацивилизацией и живут в резервациях, так что Олину беспокоиться было нечего.

Но теперь мальчишка тоже услышал жужжание и прыгнул в заросли, как раз в тот момент, когда робот пролетел над их головами. Когда наступила тишина, и симуран слышал лишь дыхание и биение сердца мальчика рядом, Олин подумал, а что если робот заметил бы момент прыжка парнишки в траву. А может, и заметил. Стал бы он останавливаться, чтобы выяснить у парня причину такого странного поведения? Или донёс бы это на базу?

Впрочем, что гадать. Опасность миновала.

- Чего ты так испугался? Это же обычный патрульный робот, - прошептал над ухом парень.

- Можешь говорить вслух, - ответил Олин. – Тебя никто не услышит.

- Зачем мы прячемся, объясни мне!? – нарочито громко проскандировал мальчишка в ухо Олина. Симуран успел заметить, что детёныш был не просто резвым, а самым что ни на есть распущенным. Это даже как-то оправдывало его неуклюжесть, с которой он дубасил Олина во время игры.

- Потому что эти консервы не очень любят симуранов, - ответил Олин.

В зарослях наступила тишина. Кажется, ребёнок обдумывал сказанное. А потом он задал вопрос на другую тему:

- Почему ты так смешно говоришь?

- Как? – Олин покосился на сияющее лицо подростка, заметив, что огонёк в глазах мальчишки был слишком уж игривым для его возраста.

- Как будто гавкаешь, - парнишка улёгся на спину и посмотрел в небо.

- У меня другое строение пасти, - ответил Олин, положив голову на лапы и разглядывая степь за стеблями травы. Кажется, на сегодня с поисками аналога Белусси покончено. – Не как у человекообразных. Симураны говорят на своём языке, а ярийский произносят с акцентом. Тебя как зовут?

- Конко.

- Лёгкое имя для симуранского языка. А меня – Олин.

- Олин, - парнишка попробовал имя на вкус. – А что ты здесь делаешь?

Конко, парень ты, конечно, интересный, но открывать тебе все секреты сразу чревато. Поэтому Олин сказал:

- Прогуливаюсь по степям.

- А где ты живёшь?

Опять плохой вопрос.

- Недалеко отсюда.

Сначала Олин ответил, потом пожалел об ответе. Даже такая размытая формулировка казалась ему слишком опасной. И чтобы не зайти ещё дальше, Олин поднялся на лапы и направился из зарослей.

- Ты куда? – Конко тут же суетливо вскочил и поравнялся с симураном. Крылья Олина тёрлись о штанину мальчика, напоминая о детстве, когда Олин симурёнком играл с некоторыми человекообразными фэнтами. С тех пор времена ухудшились.

- Ты сможешь меня поднять в небо? – спросил Конко.

- Я не летаю в тех местах, где роботы патрулируют, - ответил Олин. – А даже если б и летал, я не смог бы тебя поднять. Крылья растут из плеч. Если ты на меня сядешь, задок серьёзно перевесит.

- А куда мы сейчас идём? – спросил Конко.

- Я не знаю, куда идёшь ты, но мне нужно возвращать-ся.

- Куда?

Симуран помедлил с ответом, но потом таки произнёс, стараясь, чтобы звучало как можно более размыто:

- К своим.

- Я с тобой. – Олин больше всего боялся такого ответа. – Всё равно, мне не хочется возвращаться к себе. Там я никому не нужен. Друзей нет. Мама спит целыми днями…

- Стой-стой, - тихо произнёс Олин, продолжая вышагивать на юг, дальше от дома, полагая, что и Конко идёт не в своём направлении. – Тебе не стоит появляться рядом с моими собратьями. Я должен сначала им всё рассказать. Иначе, они… не совсем адекватно отреагируют.

- Они меня загрызут? – без тени страха спросил маль-чишка.

- Нууу… - Олин с удовольствием сказал бы «ДА», но как же он ненавидел врать детям. Поэтому ответил ук-лончиво: - Могут и наброситься.

- Ну ладно. Ты придёшь сюда завтра? – спросил Конко, останавливаясь и поворачиваясь к Олину. Симуран поглядел в глаза мальчику, но таким образом давать уклончивые ответы было сложнее, поэтому он принялся оглядываться по сторонам.

- Я не знаю, - сказал он. – Всё зависит от моих… моего лагеря. Может, приду.

- Отлично, - Конко потрепал Олина по макушке. У всех человекообразных фэнтов присутствовала эта привычка: трепать по холке. – Я приду тоже.

- Пока, Конко.

- Пока, Олин.

С этими словами Олин сорвался и рванулся на восток, в сторону холмов, служащих вратами в Автавию. Он бежал так быстро, чтобы мальчишка не угнался за ним, даже если бы захотел.

Позже, весь вечер симуран думал о Конко. Не столько о самом мальчишке, сколько о сказанных ему словах. Олину не хотелось играть роль лгуна, который разрушит парнишке психику пустыми надеждами. Но и возвращаться в степь на то же место симуран не хотел.

Весь вечер он был в этих мыслях. Рон хотел немного поиграть с отцом в перебежки, но Олин играл рассеяно, что мальчику скоро наскучило. Павтик был ещё мал, чтобы заметить задумчивость отца, Лайна сама путешествовала внутри своих миров, а вот Прейси отметила за ужином: «А в каком времени сегодня живёт папа?» Олин тогда немного смутился.

Вдруг Конко, благодаря Олину, вырастет и будет ненавидеть симуранов? Кажется, он нуждался в четвероногом друге. Вспоминалась его фраза: «Друзей нет».

Она печалила и пугала одновременно. Но, как ни кру-ти, возвращаться на сегодняшнее место в степи Олин не желал.



3



По возвращению домой, Конко вспомнил, что вся резервация сегодня празднует праздник летнего урожая. Для этого нэко, которые держали огород, сжигали на нём старых пугал, которые стояли ещё с весны. После чего – ставили новых. Бывало, что праздник срывался из-за дождя, но сегодня хоть и не светило солнце, стояла сухая погода.

Когда вся Винг в сумерках запылала огнём, Конко забыл о симуране. Веселье лилось по улочкам резервации с песнями о жатве, смехом и нектаром. Конко успел урвать с каждого сада по сладости, что через пару часов его живот был полон. Ему удалось весело пообщаться со всеми мальчишками и девчонками, которых он встретил этим вечером. Даже перекинуться парой словечек с Гансом.

Лутзи он не встретил, но поговаривали, что у парня обмотана голова, и мать постоянно ставит ему компрессы. Почему-то Конко в это слабо верилось. Скорее всего, его приятель строит из себя жертву, чтобы все его жалели.

У старика Ерсая мальчика облаяла четвёрка серых собак, но стоило Конко дать им понюхать руку, как они замахали хвостами, узнавая того, кто их постоянно подкармливал. Хотя однажды он и ударил одну из собак палкой. Конко уже не помнил, зачем это сделал, но тогда пёс заскулил и убежал под крыльцо. А потом, через несколько минут, вылез и как ни в чём не бывало затрусил к мальчику, пригнув голову и виляя хвостом.

Под конец Конко даже сам выпил стакан нектара, вернулся домой и упал в кровать. Мать так и не просыпалась, и пугало они не жгли, потому что в их огороде всяких чучел отродясь не было.

Засыпая, Конко подумал, что Олин вовсе не похож на волка. Те не такие ласковые и преданные. Скорее, Олин напомнил большую добрую собаку. Совсем как псы деда Ерсая.

ЗАПРЕТНЫЙ ГОРОД

_______________________________

1



Чудо случилось на третий день. За этот период Конко успел разочароваться в жизни, уйти в снега на крайний юг и вновь почувствовать вкус безграничной радости.

Утром, после праздника летнего урожая, Конко не сразу вспомнил симурана. Он позавтракал, причём едой, приготовленной мамой. В это утро она была бодрой и суетилась на кухне, хотя лишнего слова у неё было вытянуть невозможно. Как всегда, в своём репертуаре.

После завтрака мать приказала прополоть огород, Конко ответил многозначительное «угу», которое забыл сразу, как только вышел за дверь, а потом… задав себе очередной раз утренний вопрос: «что бы и с кем поделать?», вспомнил Олина.

Недолго думая, мальчик сорвался с крыльца и побежал в степи Сигмандии. Поначалу ему показалось, что он не найдёт то место, на котором они встречались в прошлый раз. Но через полкилометра, когда его родной лес голубел на западном горизонте, Конко заметил вдалеке два холма, которые запомнились ему ещё в прошлый раз; похожие на женские груди. Да, именно на этом месте вчера мальчик подумал, что впервые так далеко углубился в Сигмандию. Даже испугался.

Теперь он не боялся. Он сел на склоне небольшого холма, увидел те заросли, в которых они прятались вчера, и принялся ждать. День шёл медленно. Конко успел полежать на траве, поиграть с насекомыми, погоняться за редкими таёжными бабочками, но потом всё наскучило. Конко встал на четвереньки и задумался над временем. Сколько сейчас? Небо, как всегда, было затянуто тупыми облаками, которые, казалось, защищали солнце, как свора бритоголовых телохранителей. Но даже без солнца Конко ощущал вечер.

Тогда стало ясно, что симуран не придёт.

Сначала мальчик просто скучно полежал в траве, грустя от одиночества. Во время этого обряда повышенной жалости к себе Конко так накрутил себя, что даже заплакал. Потом пришла злость на Олина, за то, что тот заставил его заплакать, и мальчик принялся накручивать себя ещё и злостью.

Когда патрульный робот, третий за день, пролетел над этим местом, Конко подумал, что в отместку обязательно остановит следующий патруль и расскажет о симуране. Но идею пришлось отмести очень скоро. Во-первых, он этим ничего бы не добился. Во-вторых, роботы были теми существами, которых Конко хотел видеть в последнюю очередь.

Не выдержав голода, мальчик вернулся домой. Там, недолго ждать, и ночь пришла. Когда Конко лежал в постели, укрывшись рогожкой, и слушал свист ветра в крыше его тростниковой усадьбы, пришла обида.

Конко даже вышел на крыльцо, чтобы почувствовать на коже холод таёжного лета. Дома на другой стороне дороги, светились мягким электричеством. Окна поглощала тьма, в основном освещались крылечки, дворики, садики, огороды. Нэко любили ложиться спать рано.

Вскинув голову, Конко увидел крупные звёзды, которые здесь, в тайге, сияли ярче, чем в других частях света. Это всё потому, что воздух на крайнем юге и на крайнем севере был кристально-чистым. На севере Конко ни разу не был, но хотел. По географии говорили, что там холоднее и фауна другая, но, не исключено, спокойствия не больше. На юге не было нефти, она концентрировалась во льдах на севере и в пустынях за экватором. А на севере на нефтяных буровых вышках работали заключенные. Там строили тюрьмы. Хотя, гадство, всё лучше, чем вечная война Хирмы с Сигмандией.

Конко посмотрел на огромный спутник Заккас, который убывающим полумесяцем завис в расщелине между двумя рядами крон сосен, напоминающими раззявленную пасть. Даже на Заккасе ярийцы создали свою колонию. Об этом рассказывали ещё в младших классах, а Конко стоит тут, посреди бесконечного таёжного леса, обнимает свой хвост и только жадно глядит наверх, пуская слюнки. Как пешка в руках всех окружающих.

Когда звёзды стали напоминать ему искры в глазах Олина, Конко вернулся в дом. Он внезапно для себя осознал, что везде идёт война. Хирма воюет с Сигмандией, взрослые с детьми, Конко со всеми другими ребятами. Все воюют.



2



На второй день Конко не ходил в степь. А зачем? Только лишний раз нервы потратить, да провести день в одиночестве? Лучше уж снарядить экспедицию. А куда? Верно, на запад, чтобы посмотреть на труп робота-разведчика.

Утро началось с солнца, которое перекрасило все сосны из мрачных блёкло синих в весёлые зелёные краски. Проснувшись с энтузиазмом, Конко принялся собирать исследовательскую экспедицию, но никто не хотел идти с ним. Согласилась лишь одна из девчонок, одноклассница Майта. Конко был не против, но метре на двухсотом она испугалась и вернулась в резервацию. Вечно с этими девчонками так.

Экспедиция оказалась короткой и скудной. Ну а что, дойти до того злосчастного места много времени не требовалось, тем более, когда страх не грызёт твою душу. Испепелённый круг папоротников Конко нашёл сразу, но робота внутри не оказалось. Вот тогда пришёл страх, хотя не такой уж и пугающий. Конко нашёл в себе силы развернуться и отправиться в Винг, не оглянувшись ни разу назад. Хотелось снова поиграть с симураном. А этого робота, скорее всего, собратья унесли или сам ушёл.

Вечером мальчик даже отправился к старику Ерсаю, чтобы поиграть с его собаками, но те оказались тупыми и даже наполовину не напоминали симурана. В итоге Конко разозлился на них и двух немного побил. После чего ушёл домой спать.

А на третий день Конко проснулся с уверенным чувством покинуть родную резервацию и уйти в степи Сигмандии насовсем.



3



Мать полола огород. На плите стояло холодное фруктовое рагу, и это рассердило мальчика. Конко не хотелось, чтобы утро наступало так мерзко, и даже поначалу он хотел кликнуть мать, дабы она разогрела пищу, но хорошенько подумав, мальчик решил не делать таких глупостей. В этот раз от прополки огорода уже было бы не уйти. Поэтому Конко съел рагу холодным.

После завтрака мальчик внимательно изучил буфет и нашёл где-то с полкило сушёных балкотов: фиолетовые продольные сладкие фрукты. Улыбнувшись удаче, Конко рассовал сушёный паёк по карманам и пулей вылетел из дома.

Когда он покинул черту леса, над головой пронёсся патрульный робот. Постояв и поглядев ему вслед, Конко двинулся на восток. Всякий раз в степи начинала кружиться голова. Здесь ощущалось другое давление и воздух казался слишком лёгким, отчего лёгкие по привычке старались засосать его весь. Конко думал, живи он в степи – ох и неудобно было бы.

Через сколько-то минут он достиг того места, где повстречал Олина. Небо как обычно затянулось бородавчатыми тучами, словно плод енихи, только серого цвета, но сегодня серость была дождливой. Солнце вновь пряталось за густой завесой, поэтому время было не определить, но после завтрака прошло, по ви-димости, часа два.

Конко решил немного подождать, вдруг Олин появится. Тогда мальчик сел на знакомый ему склон и достал сухофрукт. Странно, не видел это место всего один день, а оно уже кажется чужим. Вечно так.

Откусывая понемногу балкот, Конко принялся весело ритмично дёргать коленями. Настроение, почему-то, плескалось через край. Может из-за ощущения новой жизни или от жажды приключений. Уходя из дома, мальчик решил не есть свой паёк слишком скоро, только в случае нестерпимого голода, но мысль о продолговатых вкусностях в кармане, натирающих кожу внешней стороны бёдер, была жестоко соблазнительной.

После того, как мальчик съел первый фрукт, немедленно захотелось второй, но он усилием воли приказал себе остановиться. Чтобы хоть как-то отвлечься, Конко положил на колени хвост и принялся гладить его. Подобные манипуляции всегда вызывали сонливое состояние и успокаивали. Вот и сейчас Конко стало немного томно. Он принялся насвистывать себе под нос какую-то мелодию, и ушёл в свои мысли, которые никогда не заглядывали вглубь мальчика и держались на поверхности.

Сколько так прошло времени, Конко не знал, но выход из прострации был внезапный: над головой пролетел ещё один робот. По привычке мальчик проводил его взглядом, потом вздохнул и огляделся, будто спрашивая себя: где это я?

Посидев ещё минуту с зажатым хвостом в руках, Конко поднялся и сделал первый шаг в новую жизнь. Так далеко от дома он ещё не заходил. Вдали возвышались те два холма, которые напоминали женские груди. Чтобы иметь хоть какой-то ориентир, Конко решил двигаться к ним.

Время опять потеряло свой счёт, растягиваясь, словно резиновый шнурок. Холмы, казалось, издевались над ним, потому что шаги исчислялись десятками, а эти долбанные женские груди не приближались ни на йоту. На несчётно сотом шаге Конко задумался, что холмы таки обретают детали, но как-то уж слишком медленно. А когда он подошёл к ним вплотную, казалось, что прошла целая неделя, и мальчик устал, как собака Ерсая.

Швырнув своё потное тело в траву, Конко устремил взгляд к тучам, и почувствовал, как прохладная трава наполняет его силой. Первые несколько минут, а может, часов, мальчик приводил в порядок дыхание и сердцебиение. Только когда стук в груди принял свой обычный темп, первые осознанные мысли пришли Конко в голову. На повестке часа стоит вопрос: куда дальше?

Конко сел и обернулся. Холмы казались огромными, словно горы. Их можно было обойти слева или справа, или… пройти между ними.

Тогда мальчик поднялся на ноги, подумал ещё пару секунд и решил пройти между ними. Он не знал, почему именно эта дорога привлекла его. Большинство его умозаключений не опиралось ни на какую логику. Они просто возникали.

Конко принялся подниматься на небольшую насыпь между холмами. Трава исчезла, и теперь его руки и ноги касались угловатых камней.

Через какое-то время Конко влез на вершину каменного нагромождения, и, отряхивая руки о штаны, устремил взгляд в проталину между холмами. За этими двумя шли другие холмики: большие в диаметре и низкие. Но, казалось, будто подобный пейзаж шёл до самого горизонта и был бесконечен.

Тогда у Конко впервые появилась мысль, что он не доберётся до какого-то логического конца и сгинет в этих таёжных степях, измученный голодом. Но в следующую секунду мальчик задал себе вопрос: вся степь – это трава, неужели он не сможет найти среди неё той, которая его прокормит?

Ответ был прост: найдёт, на то он и травоядный нэко. И Конко направился вперёд, между холмами. Обойди он их слева или справа, его жизнь приобрела бы совсем другой оборот.

Первую сотню метров идти было сложно, потому что поверхность платформы под ним напоминала вспаханное поле. Камни были угловатыми, крупными, валялись хаотично, угрожая сломать лодыжку мальчика в любой подходящий момент. От прежней скорости не осталось и следа. Конко, переполненной бывшей прытью, хотел было не сбавлять темп, как и в степи, но после первых нескольких шагов, когда ему удалось два раза подвернуть лодыжку, продвижение замедлилось.

Но и этот отрезок пути был пройден. Камни остались позади, и теперь перед Конко предстал узкий желобок между холмами. Степная трава здесь была той же, но… как ни странно – примятой. Будто кто-то уже ходил этими путями.

Подобная картина вдохновила мальчика, и Конко направился вперёд, предвкушая встретить что-то неизвестное. И это неизвестное представилось ему менее чем через километр, когда он обогнул пару низких холмов.

Он увидел нору. Поначалу Конко подумал, что её выкопал какой-то зверь, но после прикинул на глаз входное отверстие и немного испугался. Может, это симуранская нора, если симураны вообще живут в норах, но если дыру сделало другое животное, и оно ещё здесь, то остаётся лишь молится о дружелюбности этого существа, ибо размеры твари должны быть внушительными.

Будто услышав его мысли, наружу выглянула морда волка и тут же спряталась обратно. Конко так и не успел разглядеть испуг или какие другие чувства, как не заметил и крыльев. Однако мальчику показалось, что волк или симуран был уже старым. На белой морде висела небольшая бородка, и усы были обвисшими.

Через пару шагов Конко заметил и другие изменения: проталина между холмами теперь стала не только шире, но и… прямее, разделённая на две полосы невысоким земляным поребриком. Природа не смогла бы так пора-ботать. Конко подумал, что это очень похоже на улицу, совсем как в резервации Винг, только шире.

Он уже почти миновал первую нору, в душе надеясь, что оттуда никто не нападёт со спины, как встретил другую, но уже по правую руку. Никто не выглянул из этой дыры, и Конко подумал уже было заглянуть внутрь самостоятельно, как услышал шорох на вершине холма.

Метрах в пятнадцати от мальчика стоял чёрный симуран с перепончатыми крыльями. Он глядел на Конко, приподняв лапу, и в его глазах читались то ли тревога, то ли опасность. На всякий случай Конко улыбнулся крылатому волку. Но тот, в ответ на улыбку, завыл, да так громко, что в ушах засвербело.

Улыбка немедленно сошла с лица мальчика, и он при-нялся оглядываться. Из-за холма по одной улице бежало два симурана, по другой – четыре. Они спешили к Конко не стаей, а поодиночке.

В ту же секунду несколько тёмных волчьих тел зависло на полотне серого неба над другими холмами. О Создатели, как их много. Наверное, особей восемь. Да и те шестеро не последние. За ними из-за холмов рысцой спешили другие симураны.

И когда Конко услышал рычание, сердце застыло в ужасе, а руки похолодели. Волки водились в таёжных лесах на севере и на западе, они нападали стаей и разрывали в клочья. Эти существа ничем от таёжных волков не отличались. Представление о симуранах, как о добрых собачках, немедленно улетучилось, и мальчик отступил.

Чёрно-бело-серо-коричневая масса рычала, как моторы десятка тракторов, окружая Конко полукольцом. Мальчик заметил на некоторых волках боевую окраску, другие же нацепили на себя ленточки, повязки на голову, напульсники. У большинства на правой лапе – у некоторых на левой – сидели непонятные механические приборы в виде часов. Такой Конко заметил и на Олине при первой их встрече, но спросить, что это за механизм, мальчик забыл.

Разглядев подробно облик своей смерти, Конко при-нялся медленно отступать, благо кольцо симуранов не смыкалось за спиной.

- Осторожнее, следите за собой, - приговаривал он, вы-тянув вперёд руки. – Я очень опасен. Вам нельзя на меня нападать. Вы понимаете, о чём я говорю?

Чёрный симуран сделал выпад вперёд, клацнул зубами и тут же вернулся в стаю. Если он хотел напугать Конко, то у него это получилось, потому что, когда щёлкнули клыки симурана, мальчик расценил это как приказ для остальных, к нападению, и мысленно попрощался с белым светом.

Позади раздался шелест крыльев и что-то упало на землю. Ну вот теперь всё, кольцо замкнулось. Прощай, мама. Прощайте, все. Не поминайте лихом.

Серая фигура проскользнула слева, задев Конко крыльями, и мальчик вскрикнул. Это был симуран, который встал бок о бок с Конко и заговорил со своими собратьями. Он был похож на Олина, может, это и был Олин, Конко не мог различить. По крайней мере, этот симуран имел те же серовато-белые перьевые крылья, серую шерсть и белую полоску от морды до брюха.

Мальчик услышал звуки, напоминающие гавканье со-баки и блеяние козы. Симуран говорил.



4



Вашу ж мать, каким бесом он здесь оказался?

Олин взобрался на крайний холм и теперь смотрел на фигурку Конко внизу, которого уже окружила стая жителей Автавии. Они могли запугать мальчишку до побега, но сомневались. С одной стороны, ополчение сдавливало полукольцом, чёрный ход для Конко оставался свободным. Они специально не смыкали круг, чтобы мальчишка мог бежать, потому что ни один симуран не мог взять на себя смерть ребёнка, пусть и не его расы. Однако Олин чувствовал и смятение его народа. Они боялись. Боялись, что если отпустят маль-чишку-нэко, то он может разболтать роботам место их расположения. Чего уж там, Олин сам ощущал нечто подобное. Хотелось отвернуться, упасть на траву, закрыть лапами глаза и уши, и лишь услышать короткий вопль детёныша-нэко, когда десяток симуранских зубов вопьются в его тело; и уж чьи-то клыки точно вцепятся в шею. Но кто возьмёт на себя этот грех? Симураны – плотоядные твари, поэтому охотятся. Они знают, как горячее тело глупого животного умирает в зубах таёжного волка. Только что оно прыгало, а теперь хрипит, не понимая, что острые клыки на шее перекрывают ему жизнь. И любой симуран мог в красках рассказать тебе, как мучительна смерть жертвы охоты. Поднять клык на мальчишку смогут только те, кто ещё ни разу не охотились и не знают, как это больно даже в мыслях представлять, что ребёнок разумного существа умирает подобной смертью. А после того, как этот новичок убьёт Конко, он либо будет всю жизнь вспоминать предсмертные хрипы мальчика, который плевался кровью, либо станет холодным убийцей, которо-му не будет место в стае симуранов.

Именно поэтому Олин и рванулся к мальчику, видя, что толпа находится в самом подвешенном состоянии, когда равновесие сохранялось лишь на лезвии бритвы. И благословен час Лахезис, если они склонятся в сторону свободы Конко.

Пока Олин стремглав, где-то перепрыгивая, где-то перелетая кочки, помчался к Конко, он подумал, что назад дороги уже нет. Существуют разумные твари, которым доверяешься с первого взгляда, но есть и те, кто, вроде, хороший, но что-то тебя в нём напрягает. Таким был Конко. И Олин решил, что слабодушие мальчика можно заглушить лишь открытой доверчивостью. Если в мальчишке и было хоть что-то человеческое от его богов-создателей, то он поймёт.

Олин встал рядом с Конко и закричал на симуранском:

- Стоять! Я его знаю! Поверьте, этот мальчик не стоит того, чтобы пятнать его смертью свою совесть!

Толпа затихла. И первым заговорил генерал Лэйз, как и предполагал Олин.

- Ты смелый разведчик, - сказал он. – И твоё слово име-ет вес. Я хочу подробностей, как и все здесь собравшиеся. Я прав?

Толпа согласно зарычала в ответ. В этом рыке теперь крылось удивление, но никак не агрессия.

- Я повстречал мальчишку в степях пару дней назад, - заговорил Олин. – Он не понимает симуранский, поэтому мы смело можем общаться на нём. Этот нэко – обычный деревенский парень, который живёт с матерью. Детёныш, которого в этом возрасте заботят только игры. Судя по всему, его не любят в резервации.

- Вероятно, есть причина! – воскликну Восх – коричневый симуран с жёлтыми пятнами. Рядом с ним возвышались уже знакомые Олину панки-подростки Шрам и Меломан. По их наивным мордам было видно, что они совершенно далеки от логических доводов в пользу за и против, но в глазах сверкал яростный блеск приключений. Долбанный подростковый максимализм. Вот, кто мог бы убить Конко не дрогнув ни единым мускулом, ибо по симуранским меркам, эти парни были чуть старше Конко, от силы на два-три года, и ещё ни разу не охотились. Но волчья кровь уже вскипала в жилах.

- Я не стал выяснять причину его семейных проблем, - ответил Олин. – Не хотелось вникать в его личную жизнь, чтобы потом не привязаться. Вы меня понимаете! Но я не думаю, что проблемы с собратьями делают из него глав-ного врага Ярии!

- А если он мекалазутчик?! – Голос кричащего Олин не разобрал, и сам симуран стоял во втором ряду, поэтому неизвестно было, кто это предположил, но ответ уже был готов.

Не успел Олин раскрыть пасть, как заговорил сам Конко:

- Олин, это ты? Что теперь будет? Меня убьют?

Симуран повернул голову к мальчику и сказал на чис-том ярийском:

- Помолчи немного, ты сам всё скоро поймёшь.

В душе Олин радовался, как радуешься, когда с утра всё складывается на руку. Подобное поведение мальчика в любом случае растопит сердца большинства. И когда Олин повернул голову к толпе, он уже видел остывшие взгляды собратьев, которые сняли маску жестокости.

- Я понял, что этот мальчик не мекалазутчик! – заговорил Олин на симуранском языке. – Как я это понял?! Мне стоит ли вам рассказывать, что бывает, когда смотришь в глаза ребёнку? когда играешь с ним в траве в борьбу? когда он раздаётся заливистым смехом, потому что ты доставил ему веселье? Все из вас, кто имеет семью и детей, знают, как отличить хороших детей от плохих, как и знают, что совсем плохих детей не бывает!

Но не все в толпе имели семью и детей. Пров – симуран-одиночка, которого слова Олина, судя по всему, совсем не тронули, крикнул:

- А что ты делаешь в степи один, Олин?

Ответ пришёл мгновенно, но симуран запнулся, преж-де чем отвечать. Он осознал, что Пров его не поймёт, зато поймут другие.

- Павтик, мой сын. Все знают, что он болен, а запасы Белусси меня несколько пугают. Я ищу альтернативную замену.

- И из-за своего сына ты подставляешь всё село!? – крикнул Пров.

- Если бы у тебя был сын, ты бы понял! – огрызнулся Олин.

- Всё хорошо, да, конечно, - раздался шамкающий голос старика Микко. Аптекарь, чья нора находилась на окраине Автавии, первым и заметил Конко. – Но что нам делать с мальчишкой нэко?

- Я предлагаю… - Олин повис на секунду, и закончил: - Впустить его в Автавию.

Толпа зароптала. Отовсюду слышались возмущённые реплики, опущенные вполголоса:

- Пустить чужака на свои земли…

- Открыть для кого-то свои дома…

- Прямая наводка мекаразума…

- Постойте! – гавкнул Олин, и голоса тут же стихли. – А кто-нибудь из вас решится убить этого ребёнка. Давайте уж заходить с другого конца. Доказывать теорему от противного. Кто-нибудь? Назовитесь!

Как ни странно, Олин не боялся за судьбу Конко, даже если бы кто-то и вызвался бы сейчас. Если найдётся такой смельчак, беседы на Бывалой Тропе затянутся, но исход Олин читал, как на ладони.

Как и предполагал симуран, никто не назвался. Даже подростки возраста Шрама лишь попереглядывались друг с другом и задумчиво опустили морды.

- Отлично! – гавкнул Олин. – Я даже предвижу альтернативное решение некоторых из вас, но всё же спрошу: если мы не загрызём Конко, как бездушную курицу, как решить нашу проблему?

Ответ последовал с замедлением, что лишь порадовало Олина. Не все его собратья были без мозгов.

- Пусть убирается от нашего поселения подальше, чу-жак! – выкрикнул Пров.

Кто-то в толпе, видимо, более старшие и мудрые симу-раны, несогласно запротестовали невнятицей себе под нос.

- Для тех, кто ещё думает так, как этот симуран, я отвечу, - заговорил Олин. – В вас плохо развито чувство эмпатии, и вы не можете примерить на себя шкуру этого мальчишки-нэко, - наконец, Олин покосился на Конко, отметив лишь, что тот уже перестал чувствовать опасность и даже немного скучал. – Этот мальчик уже знает, где мы живём. Мы можем его выгнать сейчас, а можем познакомить с нашими обычаями, и он уйдёт, когда сам захочет. Причина – одна, а следствия разные. В первом случае он может проговориться в любой момент, стоит ему повстречать робота. А зачем ему что-то скрывать и защищать нас? Ведь мы – просто волки, которые выгнали его. Но если мы сейчас познакомим его с нашими обычаями и покажем мальчишке, что умеем любить… Он привяжется к нам. А это чувство сильнее желания предать, поверьте мне!

Те симураны, что до монолога Олина шептались невнятицей, теперь согласно загавкали. Пров и подобные ему растерялись. Неизвестно, сколько происходил бы этот базар, пока Микко не прошествовал к Конко. Увидев действия старого белого, как лунь, симурана, толпа притихла, а Микко тем временем приблизился к мальчишке и поднял на него взгляд. Олин хорошо знал эти глаза: по-детски щенячьи и в тоже время переполненные мудростью.

- Это Олин, - сказал Микко на ярийском, кивая в сторону симурана. – Своей жизнью ты обязан ему. Не подведи его, сынок.

С этими словами аптекарь обошёл Конко и направился в свой магазинчик. Олин знал, что ярийский не понимают, может, пара симуранов в толпе, и то – не весь. И каждый понял, что эти слова поставили жирную точку в сегодняшнем обсуждении. Толпа стала расходиться.



5



Олин вёл Конко к своей норе. Они ещё не минули Тро-пу Величия Крыльев, когда мальчишка заговорил, правда очень тихо:

- Это твой город?

Видимо, Конко пока побаивался симуранов, что наблюдали за ним с холмов, перебегая с места на место, чтобы лучше видеть нэко. Для них он стал вроде диковинного животного.

- Да, это мой город, - ответил Олин. – И теперь это – твой город.

- Уау… - восхищённо прошептал Конко. – Я что, смогу приходить сюда в любое время?

- Само собой, - ответил симуран. – При условии, что будешь здесь жить по правилам.

- А какие у вас правила? – мальчишка восхищённо озирался вокруг.

- Ну… - Олин призадумался. Не будет же он цитировать мальчишке весь кодекс, и решил ограничится стандартными нравоучениями. – Не надо таскать симуранов за хвост, кидать в них камнями, об-щипывать крылья и вообще – делать им больно. За языком тоже попрошу последить. Никогда не обзывайся первым. Здешние подростки могут вызвать тебя на бой остроязычия, ты можешь с ними поперепираться, но знай меру и не вступай в драку первым без свидетелей.

- А они у вас дерутся!? – весело воскликнул Конко, чем умилил и разочаровал Олина.

- Да, дерутся, - ответил симуран. – Но, поверь, я не сторонник подобных забав, и тебе не советовал бы лезть в драку, потому что против симуранов твои шансы равны нулю. А то ещё разозлишься и ударишь какого-нибудь сопляка сподручными предметами, а он потом разноется, и кончилась наша конспирация. Тебе такое нужно?

Но, кажется, разумные слова в одно ухо влетали, а в другое вылетали.

- Вот это круто, - захватывающе произнёс Конко. – Я – хранитель тайны запретного города.

- Да, о запретном городе, - продолжил Олин, когда они уже свернули на Тропу Терпимости. – Давай поговорим немного о внешней политике. Не против?

- О чём именно?

- Ты не маленький, ты понимаешь, что мы скрываемся тут не зря, да? Наша раса хоть и выдуманная, но мы все невыдуманные, и роботы на вполне законных основаниях нас истребляют. Я уж не буду  тебя предупреждать, чтобы ты держал ухо востро с мекацивилизацией, ибо сколько раз ты говорил с роботом?

- Ни разу, - признался Конко.

- И, надеюсь, никогда не поговоришь до конца своих дней. Но могут другие говорить с ними. И поверь, нужно, чтобы о нашем существовании из всех твоих знакомых и будущих знакомых знали только ты. Ни единой живой душе об Автавии, ты меня понял?

- Я не маленький, - хмыкнул мальчишка.

- Я буду в тебя верить. А мы пришли.

- Ой, кто это?! – восхищённо воскликнул Конко.

Олин проследил за взглядом мальчишки и увидел не-подалёку от своей норы Рейси. Видимо симурёнок только пришёл, хотя нет, утром Олин видел мелкого с Лайной. Их теперь сложно было разлучить, и иной раз Олин уже задумывался над прибавлением в семействе, ибо, кажется, Рейси готов был прописаться в норе простого симуранского разведчика.

Сейчас, завидев Конко, Рейси, который, вероятнее всего, за всю жизнь не видел никаких других живых разумных существ, кроме симуранов, застыл неподалёку от норы Олина, приподняв лапу и сложив пасть в своё удивлённое «у». Крылья застыли, вздёрнутые кверху.

- Это Рейси, - ответил Олин.

- Он тоже симуран? – спросил Конко.

- А что не видно?

- Просто, он такой маленький. – Конко не отрывал восхищённого взгляда от нового жителя семьи Олина. Тот, в свою очередь, изучал нэко, при этом не переставая играть роль статуи. Они будто гипнотизировали друг друга.

- Так он ещё симурёнок, - ответил Олин.

- Симурняша, - хихикнул Конко и присел на корточки. Олину понравилось, как нэко назвал Рейси. Было в этом что-то тёплое и родное, а разве не этого ждал симуран?

Конко протянул руки вперёд в направлении Рейси и принялся цокать губами, подзывая у себе симурёнка, но Рейси не двинулся с места. Такой метод общения вызвал в Олине ещё больше умиления, и он улыбнулся.

- Так ты ничего не добьёшься, - сказал Олин. – Он же тебе не собака.

- А похож. – Конко коротко глянул на Олина, и последнего порадовал этот взгляд. Взгляд привыкания, взгляд освоения. – А как же с ним надо?

- Я думаю, его надо позвать на симуранском. Ибо ярийский Рейси явно не понимает.

Но Конко уже уловил зацепку. Он позвал:

- Рейси.

Симурёнок нахмурил брови, но даже лапу не опустил.

- Хыыы, он такой милый! – воскликнул Конко. – Можно я к нему подойду?

- Думаю, это его напугает, - ответил Олин и обратился к Рейси на симуранском: - Рейси, это Конко. Он – нэко.

Рейси опустил лапу и спросил:

- Он – друг?

- Да, - кивнул Олин.

- А к нему можно подойти?

- Он сам хочет того же, но боится тебя напугать.

Тогда Рейси вновь поглядел на Конко, как бы раздумывая, что дальше делать, а потом неспешно затрусил к Конко, чуть пригнув голову и поглядывая на нэко искоса.

- Он идёт, - восторженно почти шёпотом воскликнул Конко.

Рейси крадучись приблизился к нэко и начал поднимать голову, протягиваясь носом к руке мальчика. Конко застыл, казалось даже, остановил дыхание и биение сердца и чуть опустил ладошку, чтобы Рейси смог дотянуться до пальцев мальчика носом.

Симурёнок внимательно обнюхал руку Конко, и тут из норы вышла Прейси. Она тревожно уставилась на нэко, потом на Олина, и последний приблизился к жене. Уви-дев новую фигуру, Конко вскочил и тоже немного заволновался. Рейси, испуганный резкими движениями, отпрянул в сторону.

- Ты хочешь пустить его в нору? – спросила Прейси на симуранском.

- Думаю, от этого вреда не будет, - ответил Олин. – Если этот мальчишка и способен причинить нашему городку вред, то уже поздно сушить лапы.

Из норы выбежал Павтик и, завидев Конко, бесстрашно рванулся к нему. Подбежав к нэко, он схватился зубками за штанину Конко, потянул на себя и принялся рычать:

- Поиграй со мной! Поиграй со мной!

Замкнутыми зубами, слова искажались, но Олин прекрасно понимал, чего требует его маленький ещё глупый сын. Лапки Павтика скользили по земле, но он настолько сильно дёргал головой, пытаясь сдвинуть ногу Конко с места, что казалось, будто шея сейчас переломится. Крылышки симурёнка трепыхались в такт прыжкам, как листья на ветру.

- Хэй! – весело воскликнул Конко. – А это ещё кто?

Он оттолкнул Павтика и вырвал у того из зубов ткань своей брючины. Как показалось Олину, движение было слишком грубое. Ошарашенный Павтик прокатился кубарем полметра, и Олин заметил в глазах Прейси тревогу.

- Не волнуйся, - тихо произнёс Олин. – Ты к этому при-выкнешь.

- Что это вы тут расшумелись? – голос Рона прозвучал слишком внезапно для всех. Олин ещё подумал, что его крот наконец-то вырвался из тёмной норы. Из всех детей их семейства только Рон немного знал ярийский. Может из-за компьютерных игр, может из-за постоянного чтения, а может и от природы у Рона не очень хорошо видели глаза. Для охотника это большой минус, но для симурана-интеллектуала – вполне приемлемо. Будь сейчас мирное время, Олин заказал бы мальчику очки или линзы, но Рону приходилось лишь щуриться и присматриваться, если что-то происходило вдалеке.

- У нас новый… гость! – воскликнул Рейси, упорно подбирая последнее слово.

Олин вздохнул и обратился к Конко:

- Пойдём, я познакомлю тебя со своей семьёй.



6



На какое-то время Конко стал неотъемлемой частью симуранского поселения. Мальчишке было всё интересно, как и любому ребёнку. В нору Конко залезал с некоторым напряжением. Может, боялся замкнутого пространства, а может, думал увидеть там тёмный котлован, вырытый симуранами. Но внутри Конко ожидала уютная комнатка, почти как у нэко, только с низким потолком.

Глаза симуранов не нуждались в свете, но генератор на ручье с севера обеспечивал электричеством всю Автавию. Несмотря на то, что поселение симуранов было скрыто искажённым пространством, электрические провода решили прокладывать под землёй, ибо лишний раз побережёшься – останешься живым.

Олин включил маленькую лампу на стене и присел рядом с кухонной тумбой. Собственно, кухонная утварь и являлась основной мебелью норы: раковина, шкаф с посудой, плита и тумба с ведром внутри. Плита работала от электричества и включалась редко, для особых блюд, ибо симураны предпочитали есть мясо сырым. Водопровода в симуранском посёлке тоже не было, поэтому раковиной называли обычную эмалированную чашку, куда заливали воду, принесённую с ручья. В остальном, в родительской комнате посередине лежал старый красный круглый коврик, а у стены из травы и вороха тряпья была сооружена лежанка для Прейси и Олина.

- Круто у вас тут, - улыбнулся Конко.

- Ты ещё нашу комнату не видел, - гордо пропел Рон, и глаза Конко превратились в два больших блюдца.

- Ты умеешь говорить по-ярийски?

- Здесь почти все говорят на ярийском, - мягко произ-несла Прейси, а потом поправилась: - Все взрослые.

- А можно мне поиграть с вашими детьми? – реши-тельно спросил Конко.

- Елси только не будешь их обижать, - улыбнулась Прейси. Олин посмотрел на жену и попробовал понять, какой ценой ей далась улыбка и сколько искренности в её словах.

Для Олина это осталось тайной на всю жизнь.

Дети исчезли в тёмных недрах детской норы, только Рейси задержался. Он, всё ещё поражённо переводил взгляд то на дыру, то на Олина, а его пасть до сих пор не вышла из состояния удивлённого «у». Такое забавное и глуповатое выражение лишь добавляло Рейси очарования и комичности. Сделав свои умозаключения, симурёнок скрылся в детской.

Почувствовав морду Прейси на гриве, Олин прикрыл глаза. Ещё никогда за один день он не чувствовал столько страха, как сегодня. Даже в разведпоходах, когда над тобой висит клешня робота, ты боишься лишь за свои жизни. Сейчас же подобная клешня нависла над всей Автавией. Олин на все сто был уверен, что никакой Конко не шпион роботов, но этот вечный страх, когда ты волчонком нашкодишь без свидетелей, а потом кажется, будто все об этом знают, страх перед потусторонней силой, которая заведует всеми тайными сговорами и секретами. И на утверждение, что Конко не шпион, нахо-дилось сотни пугающих «а вдруг…».

- Милый, ты уверен, что мы правильно поступаем? – прошептала Прейси.

- Я… - Олин хотел было сказать, что не знает, но счёл сию формулировку неверным ответом. – У нас не было другого выбора, - вполголоса произнёс он. – Он же ребёнок, они глупы. Если мы его выгоним, боюсь, он обидится, и может натворить глупостей. Тем более, Конко.

Прейси молчала. За годы совместной жизни Олин хо-рошо изучил её характер, чтобы точно поставить диагноз этой минуты: его слова не убедили жену.

И под приглушённые радостные детские возгласы из норы, Олин задал самый жестокий вопрос:

- А ты не рассматривала вариант убийства этого подростка?

Прейси вздрогнула и даже вытащила свой нос из гривы Олина.

- Нет, ты что. Вы, самцы, хуже нас знаете, что такое ребёнок.

- И при этом ни одна лапа и ни один клык самца не поднимется, чтобы убить детеныша нэко. Тогда ты ви-дишь альтернативный вариант?

- Я не вижу… но мне… страшно, - вздохнула Прейси. – Завтра он уйдёт, а мы будем ждать мекапатруля. Это неизбежное бремя страха за наших детей. Ты ему доверя-ешь?

Теперь вздохнул Олин:

- Мальчик очень нестабильный. Есть дети, которые нравятся сразу. Есть те, рядом с кем не захочешь находиться и минуты. А есть редкие промежутки. Вот этот такой. Его настроение переменчиво, как летнее солнце. У нас есть время до тех пор, пока он не уйдёт. За этот срок нужно втянуть его в нашу жизнь, сделать мальчишку частью нас самих, чтобы он держал язык за зубами. Он должен почувствовать, что ставить под угрозу Автавию всё равно, что выбрасывать на кон свою правую руку во время игры в карты. Мы должны стать его роднёй. Мы должны стать братьями по крови.

- А вдруг он не поймёт нашу жизнь, - предположила Прейси. – Вдруг он не расценит нас больше, чем домаш-них животных, которых они любят только тогда, когда они есть?

Олин немного задумался и ответил:

- Тогда нам стоит молиться всем создателям Ярии.



7



У детей и подростков свои понятия о хорошем-плохом персонаже, и свои критерии оценки. Казалось бы, в самых элементарных вопросах понятно, где добро, а где зло, какая черта характера положительная, а какая – отрицательная, но дети на то и дети, чтобы судить иначе. Взрослый сразу поймёт для себя, что один мальчик – забияка, другой – драчун, третий – двоечник, а потом систематизирует все качества другого ребёнка и поставит на него клеймо: ПРИГОДЕН или НЕ ПРИГОДЕН. Ну казалось бы, действительно, всё так просто. Если парнишка дерётся – не лезь к нему и не дружи с ним, но… У детей иная шкала симпатии, не поддающаяся никаким логическим законам. Так, отличник мог дружить с двоечником, тихоня – с драчуном, а заводила компании с серым флегматиком. И Олин знал об этом, поэтому и боялся.

Он определил Конко оценку четыре по пятибалльной шкале, то есть – вполне терпимый малый, но его дети могли считать не так. Олин вслушивался в возню в сосед-ней норе и с благоговейным страхом ждал, когда начнутся повышенные тона, обзывания и перепирательства. Не выдержав напряжения, Олин покинул нору и сел близ входа.

Услышать отсюда конфликт вряд ли получится, по крайней мере на начальном этапе, но если Конко обидит Рона или Павтика, да даже Рейси, Олин ворвётся внутрь, и…

И всё. Что делать дальше? Самый наихудший вариант событий, какой только мог быть, свершится. Неужели ему придётся вонзить клыки в шею Конко? Бррр, от одной этой мысли шерсть дыбом становится.

Зарывшись в свои мысли, Олин перестал ощущать окружающий мир. Поэтому, когда что-то выскочило из норы с диким воем, а за ним, с неопределёнными громкими звуками вырвался мальчишка-нэко, симуран оцепенел. На долю секунды даже мелькнул в голове наихудший вариант развития событий. Впереди бежал Рейси, за ним Конко, и… они смеялись.

Олин облегчённо вздохнул, поднялся на лапы и побрёл за детьми. Его уже обгоняли Рон и Лайна. Скорее всего, позади и Павтик спешит, перебирая лапками. Весёлый, растрёпанный, тявкающий, крылья взъерошены в разные стороны.

Олин хотел проконтролировать отношения детей в открытой природе. Это желание было продиктовано не опасностью за симурят, хотя отчасти и она свербела, но в основном – хотелось понять, насколько глубоко ребята чувствуют друг друга.

Рейси и Конко почти достигли вершины холма, и нэко догнал было симурёнка, но тут Рейси рванул в небо, грациозно размахивая крыльями. Конко затоптался на месте, провожая симурёнка взглядом, и восхищённо про-изнёс что-то типа:

- Вааау! – А потом крикнул: - Так не честно! Так не че-стно!!!

Но Рейси лишь засмеялся в ответ…

Они играли долго, а Олин наблюдал. Поведение пятерых ребят на просторном холме умиротворяло и неслабо удивляло. Поначалу они просто бесились, придумав негласное правило: поймай симурана. Конко пытался схватить Рейси, Рона или Лайну, а те уворачивались. Симурята имели свой плюс в этой игре: они умели летать, поэтому, дразня Конко, ожидая, пока тот подкрадётся ближе, симурята взмывали в воздух. Не всегда это получалось, иногда реакция нэко брала верх. А иногда кто-то из крылатых, зазевавшись, попадали к нему в плен. А потом летели перья, потому что Конко хватал чаще всего за задние лапы, оба валились в траву и хохотали, как малыши. О малышах; больше всего Олин переживал за Павтика. Казалось, что мелкого вот-вот задавят в этой куче, но Конко его практически не пытался поймать. Может потому, что находил Павтика совсем ещё маленьким, может, видел, что малыш не взлетает в воздух, а из-за этого терялся смысл игры, а может и Конко каким-то шестым чувством ощущал, что Павтик болен. Кто знает, как устроены эти нэко. Однако Павтик был чрезмерно счастлив, ощущая себя необходимым элементом игры. И Олина подобный расклад, когда все счастливы, трогал до глубины души.

Потом над холмом пролетел патрульный робот, и игра прервалась. Взбудораженный Конко принялся бешено оглядываться вокруг, заметил Олина и рванулся к нему. Брошенные симурята рассеянно уставились ему вслед. Особенно выделялось растерянное «у» Рейси.

- Что будем делать?! – в панике крикнул Конко Олину. – Они, вероятно, нас засекли!

Только теперь симуран понял, что нэко не проинфор-мирован о защитном пространстве.

- Они не могли нас засечь, - ответил Олин. – Большинство поселений симуранов по эту сторону Сигмандии защищено куполом искажённого пространства.

- Это как? – удивлённо нахмурился Конко. Симурята понемногу стягивались к говорившим, хотя только Рон немного понимал их разговор.

- Я не хочу вдаваться в подробности. Скажу так… Снаружи этого пространственного купола нас не видно. Тот, кто захочет пройти по нашей земле, лишь незаметно переместится с одной части купола в другую. Войти в наше посёление можно только со стороны двух холмов, как ты пришёл.

На минуту Конко задумался, а потом его глаза забле-стели.

- Настоящий запретный город. Скрытый город, - вос-хищённо произнёс он.

- Именно, - кивнул Олин.

- Вот это да! – Конко запрыгал на месте. Его хвост начал двигаться волнами. А потом нэко вприпрыжку помчался обратно на холм, и симурята рванулись за ним.

Игры продолжались. И чем дальше в лес, тем толще стволы. Правила изменились. Теперь это была какая-то ролевая игра, где двое разведчиков сражались с двумя вражескими солдатами. А Павтик, похоже, был чьим-то подмастерьем, метаясь то к одному, то к другому лагерю. Примечательно, что игрой командовал Конко, а остальные симурята подчинялись его правилам. То ли потому, что Конко был для них не просто новым персонажем, а новым существом вообще; то ли в этом и теплилась симуранская сущность: подчинятся кому-либо.

Конко был в одной команде с Рейси. Как ни странно, эти двое сильнее всех привязались друг к другу. И если в игре нэко называл всех по именам, то Рейси он кликал исключительно Симурняшей. Да и не мудрено это. Говорят, что свои дети – самые красивые, но объективность всегда оставалась объективностью, и симураны были, наверное, одной из самой объективных рас в Ярии, и Олин понимал, что Рейси обаяшка. Из этого симурёнка вырастет отличный статный симуран, который может стать непревзойдённым бойцом и мечтой всех девушек в Автавии.

Правила постановочной игры Конко объяснял сначала Рону. Не с первого раза сын Олина понимал ярийский, а иногда и ошибался в толковании, но это лишь туже и туже затягивало узелок дружбы между нэко и симурятами.

К вечеру Рейси-Симурняша уже выкрикивал некото-рые команды на ярийском.



8



Возвращались уже поздно. Если бы не пришло время Павтику принимать лекарство, дети остались бы на холме до утра. Наблюдающий за их играми Олин даже успел задремать, зарывшись в прохладную траву.

Теперь Рон и Лайна весёлые вышагивали впереди, а Олин отставал от них, стараясь держаться поближе к нэко. Конко и Рейси брели позади всех. Они пытались наладить языковой контакт. Павтик же, безучастный ко всему происходящему, прыгал по дороге рядом с процессией, забавляясь с насекомыми.

Олин замедлил шаг, когда осознал, что понимание между ребятами, нэко и симурёнком, зашли в тупик. Конко никак не желал осваивать команды на симуранском, да и сложновато ему давался этот язык, а познания в ярийском у Рейси кончились. Основные вопросы решены, Олин чувствовал, что теперь известный под именем Симурняша жаждал большей информации, но выразить свои вопросы понятно не мог, поэтому взахлёб мешал ярийский и симуранский языки в понятную только Олину кашу.

Почуяв, что Конко начинает теряться в вопросах Рейси, Олин поравнялся с мальчиками и принялся переводить слова Рейси, который теперь огромными глазищами поглядывал то на симурана, то на нэко. Эта игра, вытекшая из обычного детского любопытства Симурняши, оказалась очень полезной. Олин многое узнал о Конко. Мальчишка жил с матерью, без отца, судя по рассказам, мама у нэко не являла собой эталон идеального родителя. Несложно было догадаться, что поведение Конко относительно непослушания являлось лишь защитной реакцией на поведение матери. Но красочные ответы подростка-нэко не только снабдили Олина информацией, но и заставили немного тревожится. Судя по всему, мальчик, если бы ему позволял словарный запас, мог назвать свою жизнь унылым существованием в мире безликих образов. Нисколько не лукавя, можно заверить, что для Конко вся вселенная крутилась вокруг него, и у мальчика напрочь отсутствовало чувство эмпатии.

В норе вся детвора, кроме Павтика, скрылась в своей комнате. Малыш ждал приёма лекарства, как обычно, начав воротить нос, но капризничал он не долго, ибо у Олина и Прейси был серьёзный разговор.

- Ты собираешь оставить этого подростка ночевать в нашей норе? – беспокойно спрашивала жена шепотом.

- Если честно, мне немного напряжно, - ответил Олин, открывая пузырёк с настойкой Белусси. – Я думаю, что он отправится домой, но если решит остаться у нас, то я оставлю его. Куда деваться. Или тебе он не нравится?

- Олин, дело не в симпатии, - ответила Прейси. – Если бы мекацивилизация не воевала с нами, я бы могла пустить к нам в нору всех нэкойских детей. Но я переживаю за своих детей и за всю Автавию. Ты доверяешь ему?

- Прейси, - Олин начинал терять терпение. – Ты уже задавала этот вопрос. Конко кажется мне симпатичным, но вопрос доверия я пока не могу решить даже для себя. Я его слишком мало знаю.

- Брось, Олин, чтобы понять другого достаточно и пяти минут, ты же знаешь.

Симуран уже убрал пузырёк с настойкой, а Павтик принялся лакать лекарство.

- Да. Пяти минут достаточно для большинства случаев. Но Конко – не большинство, - Олин покачал головой. – У него слишком переменчивое настроение…

Будто услышав симуранскую речь, из соседней комнаты вышел Конко, и Олину пришлось замолчать. Когда нэко стоял во весь рост, то его макушка как раз касалась потолка подземного жилища симуранов. Олин и Прейси взглянули на мальчика, и где-то в глубине души симуран взмолился, чтобы Конко сейчас попрощался с ними и отправился к себе домой, оставшись в блаженных воспоминаниях о гостеприимстве симуранов. Но вместо этого Конко лишь принюхался, задумчиво заведя взгляд.

Наконец он вымолвил:

- Мне кажется, или у вас правда пахнет Белусси.

Только Павтик, который, в силу своего возраста, не удивился вопросу, повернулся и закивал.

- Правда, правда, - капризно произнёс и принялся до-пивать лекарство.

Первым опомнился Олин, вспомнив, что травоядные нэко очень близки к флоре и их познания в травах ухо-дят далеко от познаний плотоядных.

- Ну… это лекарство Павтику, - растерянно произнёс симуран. – Дело в том, что Павтик… у него проблемы с лёгкими. Слишком узкие сосуды. Если ему не давать это лекарство, то он задохнётся и умрёт.

- Хм, - Конко присел перед миской и принюхался. – Это не Белусси.

- Что значит – не Белусси? – нахмурился Олин.

- Ну… - Конко на секунду задумался, подбирая нужные слова. – В этом лекарстве есть и другие запахи, но они будто… результаты брожения.

- Всё верно, это настойка, - ответил симуран.

Павтик уже вылакал свою дозу и теперь, усевшись рядом с миской, сладко зевнул. Присев перед ним, Конко поднял миску и поднёс её к носу. Он принюхался, глубоко вдохнул в себя запах лекарства и задержал дыхание. Глаза расширились, забегали по кругу, потом мальчишка выдохнул.

- Это Белусси, - констатировал он. – Только Белусси.

- Я знаю, - Олин и Прейси потеряли внимание к Конко, и, как видимо, зря.

- Только, настойка не из лучших, конечно, растений. Суховатый запах, - говорил Конко. – Не хватает речной сочности. – Теперь Олин даже загордился нэко, потому что тот впервые перестал быть ребёнком и говорил информацию, которой был обучен с детства, и которой никогда не будет у симуранов. – Впрочем, такая растёт рядом с Винг. Нашей резервацией.

Олин насторожился.

- Постой. Ты говоришь, что рядом с вами растёт трава Белусси?

Конко задумался, нащупал в голове какую-то инфор-мацию, и кивнул.

- Резервация Винг была построена нэко давно на западном притоке Тела, - заговорил Конко. – Собственно, поэтому она там и была построена. Река рядом. Белусси постоянно растёт у воды. А Тел – река полноводная. Западный приток, конечно, слабже, но все его берега по-крыты этой травой.  У нас там её видимо-невидимо.

Растерянный Олин взглянул на Прейси, и заметил в глазах жены надежду и непонятную тревогу. Из детской норы выглянул Рейси, прислушиваясь к разговору. На заднем фоне о чём-то спорили Лайна и Рон.

Олин действовал спонтанно, и решение возникло в его голове мгновенно:

- Мы должны направиться туда завтра утром, - произ-нёс он. – Прейси, приготовь мне самые большие мешки. Микко знает, как сделать настойку.

- Есть ещё кое-что… - Конко принюхался к блюдцу и снова задумался и потом решительно произнёс: - Хотя нет. Завтра проверю. Но даже одной травы Белусси у нашей реки вам хватит на долгие годы. У этой настойки же нет срока годности.

- Нету, как ты узнал? – спросил Олин.

- Запах. Всё запах, - улыбнулся Конко.

На несколько секунд в норе повисла растерянная тишина. Лишь Рон с Лайной продолжали выяснять отношения в другой комнате, и Павтик мирно посапывал в родительской постели. Потом Олин восторженно произ-нёс:

- Если там действительно необъятное поле травы, я воздвигну тебе в Автавии памятник!



9



- Приближается дождь, - сказал Конко, глядя в тёмное небо, которое заволокли густые облака.

Солнце ушло за горизонт, наступила ночь. Олин и нэко сидели на холме недалеко от симуранской норы, растворяясь в божественной прохладе позднего вечера. Ещё несколько минут и для нэко будет слишком холодно и придётся заходить в нору.

Рейси-Симурняша спал, положив морду на правое ко-лено мальчика.

Посмотрев на облака, принюхавшись, Олин покосился на Конко. Если будет дождь, то Олин признает: инстинкты нэко выше, чем симуранов. Тем временем, мальчишка достал из глубокого кармана какой-то сухой фиолетовый фрукт, которые глотал весь день, и принялся его есть.

- Ты весь день грызёшь эти баклажаны, - произнёс Олин. – Что это?

- Еда, - коротко ответил Конко. – Этот последний.

Олин вздохнул и перевёл взгляд на облака.

- Ты собирался бежать в бесконечное путешествие из дома, взяв с собой лишь несколько засушенных баклажа-нов?

- Это балкоты, - возмущённо ответил Конко. У мальчишки было два вида возмущения: глубокое-обидчивое и лёгкое-спорщицкое. Сейчас было второе, о котором он забудет сразу, как только сменится тема. – К тому же я не знал, где следующее поселение, в котором можно поесть.

- В далёкое путешествие надо пускаться лишь основательно приготовившись, - сказал Симуран. – Тем более, на Хазки сейчас неизвестно за каким поворотом будет новое поселение. А когда идёт война, так лучше вообще сидеть дома. Тебе хватит этого фрукта на ночь?

Мальчик ответил не сразу. Пожевал. Проглотил. Заду-мался.

- Да я думаю, хватит. Голодно, конечно, но бывало и хуже.

- Надо было тебе раньше сказать, - вздохнул Олин. – Симураны же едят не только мясо. Мы используем мно-жество гарниров. Хотя бы, ту же ениху.

Конко лишь беззаботно махнул рукой в ответ, обозна-чая, что тема закрыта, и Олин замолчал.

Во сне зашамкал Рейси, поудобнее устраивая лапы под собой. Чувства симурёнка Олин понимал, ибо знал, что такое – подружиться с существом, отличающимся от симурана. Такими уж были созданы крылатые волки: преданные человекоподобным друзьям. Хотя, волки ли? Скорее – смесь волевого взгляда и огненного сердца волка и собачьей преданности.

Автавия затихала, симуранские семьи укладывали в норах спать своих детей, укладывались спать сами. Завтра для всех будет новый ничего не предвещающий день, прожитый в скрытом от мекацивилизации гетто. Олин надеялся, что кто-то, кроме его семьи, сейчас вспоминает мальчика-нэко, который сегодня вторгся в их жизнь, символизируя начало… чего-то.

Внезапно, перед дождём, который теперь почувствовал и Олин, в облаках образовался небольшой просвет, и си-муран увидел звезду. Неяркую, будто волшебный глаз, следивший за ними с неба. И Олин, счёл это знаком. Впе-реди что-то должно было произойти.

Впервые в сердце затеплилась надежда, что металлическая диктатура мекафэнтов будет разбита, и плоть победит. А случится это не в следующем поколении или при поколении правнуков, а вот прямо скоро. Вот-вот. Ещё чуть-чуть подождать и приложить усилия. Сплотиться.

Резко подавив в себе надежды, зная, как беспардонно они могут изнасиловать душу, Олин поднялся на лапы. Первые капли дождя в ночном мраке ударили по его шерсти.

- Надо перебираться в нору, - сухо произнёс он.



10



Олин никак не мог заснуть, впрочем, как и Прейси, ко-торая положила голову на лапы и теперь поглядывала глазами по сторонам. Вид у неё был тревожный.

За стеной, вместе с другими симурятами спал Конко. Даже Рейси не ушёл сегодня домой. С тех пор, как нэко скрылся в детской комнате, оттуда не было слышно ни звука. Заглядывать внутрь Олин стеснялся. Вдруг дети ещё не спят и зададут неловкий вопрос: что случилось? Кроме того, в душе теплился непонятный страх увидеть что-то неприятное и жуткое. Прейси, вероятнее всего, испытывала нечто подобное.

И, будто читая мысли мужа, она спросила:

- Как думаешь, они спят?

Олин промолчал в ответ, и его вид многозначительно ответил на вопрос Прейси, что та поднялась и, крадучись, направилась к детской норе.

- Прейси! – шёпотом выкрикнул Олин, обеспокоенный непонятными страхами. – Не ходи туда.

Но жена его не слушала. Тревожно замерев на входе в детскую, она сунула морду внутрь норы и застыла. Олин чувствовал, как гулко бьётся его сердце, навевая чувство стыда за страх, который симуран испытывал. Следовало самому проверить детей ещё раньше.

Прейси вернула голову в общую нору и посмотрела на Олина. Её взгляд сложно было как-то расшифровать. Неопределённо Прейси кивнула головой, подзывая мужа, и Олин поднялся на лапы. Одно он понял точно – ничего страшного там нет.

Но когда Олин заглянул внутрь, он застыл. Всякое ожидалось увидеть в детской норе… но не такое.

Конко спал почти у стены, а его хвост витиевато растянулся по земле. Симурнята же прижимались к нему вплотную. Рон – сзади, Лайна – спереди. Чуть ниже, положив голову на бедро Конко, спал Рейси. А Павтик, так тот вообще свернулся калачиком на груди мальчика. Вся эта композиция наполняла комнату атмосферой умиления, детских грёз и абсолютной невинности. Как бы было здорово, если бы дети могли спокойно развиваться вот так, в маленьких норках, не тронутые взрослой войной…

Увиденная картина заставила дрогнуть сердце Олина, да и Прейси, он был уверен, не осталась равнодушной.

- Уж если эта ночь не поможет нэко почувствовать наш быт, то я не могу придумать больше ничего лучшего, - сказал Олин.

- Я с тобой согласна, - прошептала в ответ Прейси.



11



Утром Конко проснулся от холода и голода, к оторые попросту сводили его с ума. Поздним вечером, перед сном, температура тоже оставляла желать лучшего, но, зарывшись в симурятах, нэко было почти что тепло. За ночь сердце успокоилось, кровь по жилам замедлила ход, и предательский холод разбудил утром мальчика. Ну а голод… если бы Конко был плотоядным, он точно съел бы всех симуранов.

Нэко сел и огляделся, потирая сонные глаза. Электричество не горело, и свет попадал в детскую нору только малыми порциями из родительской комнаты. Если бы не эти жидкие лучики, Конко раздавил бы кого-нибудь, выбираясь из норы. Очень не хотелось, чтобы это был Рейси.

Кстати, его как раз здесь и не было. Рон, Лайна спали по бокам, Павтик у руки, а любимый Конко Симурняша исчез. Его серая шёрстка, белая грудка и стоящие торчком ушки запомнились больше всего.

Осторожно, чтобы не наступить спящим симурятам на хвост, - ведь по утрам он такой неуклюжий, - Конко по-полз наружу.

В соседней родительской норе посапывал Олин и его жена, чьё имя Конко никак не мог вспомнить. Не останавливаясь ни на секунду, нэко быстро нырнул наружу.

Холмистые утренние степи навели угнетающее состояние. Честно говоря, Конко, как лесной житель, вообще терпеть не мог степи. Они открыты, никакой защиты, кажется, будто тебя видят все и отовсюду. Это раннее утро выродилось не туманным, иначе совсем убило бы остатки настроения у Конко, однако серость, разливающаяся по блёклой траве, навевала мысли о конце мира. Да, тумана не было, но небо являло собой стандарт южной тайги Ярии: серая пустота. В нём невозможно было различить ни одного облачка. Будто мир действительно кончился, и остался лишь тот кусок земли, который виднелся до горизонта. В лесу подобных мыслей не возникало, ибо там не было горизонта, а рельефы сосен хоть немного разукрашивали окрестности. Здесь же – пустота.

Конко сел у норы, подтянул колени к подбородку и мрачно принялся сканировать взглядом степи. Симураны, конечно, милые зверушки, но пора было возвращаться домой. Хотя бы для того, чтобы поесть.

Оглядев траву перед собой, Конко нашёл парочку знакомых съедобных кустиков. Сорвав несколько стеблей, нэко принялся их жевать. Голод успокоится, но на очень короткий срок. После травы он возвратится с удвоенной силой, Конко это знал, потому что в листьях не было ни растительных жиров, ни растительных белков, как и в капусте или морковке. Набивать свой живот овощами и травой – лишь подлый обман голодающего желудка.

Слева зашуршала земля, и наружу выглянул Олин.

Этого симурана Конко видел под совершенном иным углом, нежели остальных крылатых волков. Пусть нэко нравился больше всего Рейси, но Олин – это как родитель, о котором мечтаешь всю жизнь. Он выглядит, как домашнее животное: милый и пушистый, а мозги у него, как у всех взрослых. И разговаривает получше многих мудрых стариков. Голос Олина лился ровно и успокаивающе, и тон был очень приятным, как будто он пытался загипнотизировать тебя. Если бы так говорила мать Конко, мальчик уже давно прополол бы огород.

- Ты проснулся и готов к походу в свою резервацию? – спросил Олин. И всё такой же ровный тон, будто симуран не спал всю ночь.

- Ещё как, - хрипло ответил Конко. – Я ужасно голод-ный.

Олин вышел наружу и сел рядом с мальчиком.

- Может, тебя чем-нибудь покормить?

- А кроме мяса что-нибудь есть? – спросил Конко.

- Конечно. Пару клубней усники. Даже масло расти-тельное есть. Можно пожарить.

Мысли о жареной уснике сводили Конко с ума. Он уже представлял этот аромат и захлёбывался слюной, но готовиться это будет около часа, а мальчику не терпелось вернуться в Винг. С тех пор, как он вчера понюхал миску Павтика, небольшая экспериментальная операция крутилась в его голове. И пока она там крутилась, Конко не покидало чувство нужности, которое возникло в нём впервые. Ибо все его идеи ничего не стоили: поход на запад за цветом папоротника, обматывание собак Ерсая колючей проволокой, войнушка в степях Сигмандии близ леса, а теперь появилась идея, которая могла что-то сделать в его жизни и в жизни других фэнтов. Поэтому…

- Давай сырую, - ответил Конко.

И когда Олин вынес пару корнеплодов усники и Конко начал чистить их, добираясь до чёрно-белых горошин внутри, созрел ещё один вопрос.

- А куда делся Симурняша? – спросил мальчик, поедая зёрна усники.

- Ушёл домой, думаю. Рейси с нами не живёт. Он не мой сын, - ответил Олин.

- Правда? – удивился Конко. – Вот уж не знал. Он так спокойно ночевал у тебя дома.

- И ты у меня ночевал, - сказал Олин. – Мы, симураны, очень гостеприимный народ. Скажи мне, после того, как ты доешь, мы пойдём в твою резервацию?

- Угу, - промычал мальчик.

- Тогда, пожалуй, я пойду и соберу мешки для Белусси.



12



На пути к выходу из Автавии Олину и Конко попалось лишь несколько симуранов. Кто-то прошёл мимо, понурив голову, кто-то оглянулся. И ни один не пытался заговорить с мальчишкой-нэко.

Но Конко не хотел говорить. Ему было холодно, он всё ещё немного хотел есть и немного – спать. Олин тоже молчал, но мальчик подозревал, что симуран погрузился в безмолвие вовсе не из-за желания поесть или поспать, да и холод здесь был не причём. Но что скрывалось внутри этого фэнта? Какие мысли бродили в его голове? Тот ста-рый симуран сказал вчера, что Конко обязан своей жизни Олину. Значит, его хотели убить?

Они же просто собаки, - подумал Конко.

Потом мальчик отключил мысли, и разрешил мозгу поспать, автоматически следуя за Олином.

Они покинули Автавию, снова замедлившись на переходе между двумя холмами, а потом время как обычно превратилось в густую кашицу. Двигаясь строго на запад, Конко не раз задавался вопросом: сколько уже натикало после того, как они вышли из запретного города? И всякий раз ответ был двузначен.

(…уже прошло много часов…)

(…протекло только пять минут…)

Это безликое движение мальчик прервал, когда понял, что его ступни ничего не чувствуют. Температура воздуха этим мрачным утром вряд ли поднималась больше семи градусов. Облака в небе превратились в плотный серый фарш, погружая Хазки в сумерки. Из-за высокой влажности, степная трава покрылась мелкой росой, и теперь мальчик совершенно не чувствовал свои мокрые ступни.

Конко сел на траву и принялся потирать их. Олин ус-пел сделать лишь пару шагов и обернулся, поглядывая на мальчика.

- Замёрз? – мягко спросил он.

- Нет, присел отдохнуть, - недовольно отозвался Конко.

Тогда, пригнув голову, Олин направился к мальчику. С двумя тюками на спине симуран напоминал верблюда с открыток, которые валялись у Конко в его шкатулке. Приблизившись к мальчику, Олин обнюхал его ступни, потом велел убрать руки. Когда Конко подчинился, Олин лёг на ноги мальчика, накрывая их своей тёплой шерстью.

- Давай передохнём минут пятнадцать, - произнёс Олин, поглядывая на запад. – Буду надеяться, что для роботов погода не лётная.

- Для них всегда – лётная, - буркнул Конко, обхватывая себя руками. Что-то это утро действительно выдалось очень холодным, если уж мальчик внезапно подумал о тёплых вещах. В первую очередь о рубашке, спрятанной дома, в шкафу, и толстых носках.

- Почему ты так давно не мылся? – спросил Олин.

Конко поглядел на затылок симурана, нахмурившись. Подобного рода вопросы ему ни разу не задавали. Он даже переспросил:

- В смысле?

- В прямом. Симураны живут обонянием. От тебя исхо-дит запах живого существа, не мывшегося, по меньшей мере, месяц. У вас так принято?

- Нет, - пожал плечами Конко.

- Тогда – почему?

- Я не знаю. Я не думал об этом, - запинаясь, произнёс мальчик, ещё больше теряясь.

- Ты, пожалуй, самое забавное существо, из всех, кого я встречал, - проговорил Олин.- Не хочешь рассказать о своей жизни? О своих друзьях?

Конко задумался.

- Я не люблю говорить о своей жизни, - наконец произ-нёс мальчик.

- Один симуранский мудрец сказал: если ты не любишь вспоминать своё прошлое, значит – ты боишься его, - тут же ответил Олин.

- Я не боюсь своего прошлого. Я просто не хочу гово-рить о жизни.

- Другой симуранский мудрец сказал: если ты не говоришь о своей жизни, то только лишь из-за её бессмысленности. – Олин повернул голову назад и посмотрел Конко в глаза. Впервые мальчик заметил этот странный взгляд: необычная преданность и мудрость. Олин даже вздрогнул. – Твоя жизнь бессмысленна, и ты её ненавидишь?

- Ну нет, - Конко отвёл взгляд в сторону. – Почему же. Ну вот слушай…

И мальчик сбивчиво, короткими фразами рассказал про всё. Про свою аморфную мать, спящую целыми днями. Про подлеца-отца, который скрылся в неизвестном направлении, а скорее – жил в Винге, но мать скрывала его присутствие. Про тупорылых друзей, что не могли понять индивидуальность Конко, лезущих в любые дела первыми, забывая о своей беспомощности. Про убогую резервацию Винг, где убогие нэко холили свой убогий огород и думали только об убогих саженцах. Про отвратительную мекацивилизацию, которая посадила всех органических фэнтов в тюрьмы типа гетто. Про ужасное место и время, в котором Конко суждено было родиться.

Конец недлинной истории, оснащённой плотными событиями, Олин слушал, положив голову на передние лапы. К тому времени ноги Конко уже успели согреться, и вроде даже холодный воздух вокруг потеплел.

После длительной паузы Олин спросил:

- А где бы ты хотел родиться?

- Ну в любом хорошем месте. Типа – Дзетарии, - отве-тил Конко не задумываясь.

- Если я скажу, что каждый второй фэнт мечтает родиться в Дзетарии, я совру, - сказал Олин. – Думаю, туда хочет каждый. Лишь единицы исключения найдутся, может. Но мы родились не на острове Краба. И мы должны жить здесь, оставаясь честными и справедливыми фэнтами.

Олин поднялся на лапы и задумчиво оглянулся.

- Мы можем продолжить путь?

- Да, - Конко кивнул, бодро поднимаясь на ноги.

Через пару шагов мальчик узнал знакомые заросли, в которых он повстречал Олина, а значит – лес близко. Ещё пару шагов, и Конко увидел деревья на горизонте. Почему-то, ощущая приближение к родному лесу, мальчик обрадовался, и даже бодрее принялся чеканить шаг.

- Я думаю, что ты захочешь сначала поесть, - произнёс Олин.

- И не только, - кивнул Конко. – Нужно ещё кое-что выполнить.

- Я думаю, что твои односельчане не должны меня видеть, - сказал Олин. – Поэтому ты сразу покажешь мне реку, а сам пойдёшь по своим делам.

- Да, договорились, - легко согласился Конко.

- Я никогда не забирался ещё так далеко от Автавии, - произнёс было Олин, но что-то заставило его насторо-житься. Симуран прислушался, а потом рванулся к лесу.

Теперь и Конко это услышал. Приближался патрульный робот. Рванувшись за Олином, мальчик принялся оглядываться в поисках зарослей высокой травы, но степь перед лесом была пуста, а первые стволы деревьев виднелись невероятно далеко.

Не успеем, безнадёжно подумал Конко.

Они ворвались в полосу кустов, когда над головой пролетела металлическая громадина. Свалившись на землю, больно прищемив хвост, мальчик принялся успокаивать отдышку.

- Как думаешь, успели? – спросил Олин, стоя неподалёку, опустив голову и высунув язык.

Конко задумался, осознавая, что его не покидает неприятное ощущение, будто робот пролетел над ними раньше на секунду, перед тем, как первые кусты накрыли симурана и мальчика.

- Я не понял, - неопределённо ответил Конко. – Вроде успели.

- Вот огорчение, - симуран свалился на землю.

Несколько минут они лежали молча, каждый спрятавшись в свои мысли. Конко думал о роботах. Если их заметили, как быстро сформируют патруль, высланный в Винг? Убьют ли самого мальчика за то, что тот скрывал симурана? Хотя эти роботы – просто холодные куски металла, а как и любой холодный кусок металла, они жестоки и бессердечны. Скорее всего, они бы убили не только мальчика, но не прочь были бы и пострелять по жителям резервации.

- Надо идти, - вздохнул Конко, внезапно понимая, что оставаться на месте опасно.

- Нет, - ответил Олин. Его уши, как локаторы, двигались по сторонам, глаза сузились. Он превратился в сгусток настороженности. – Сейчас уходить опасно. Ты можешь навлечь опасность на резервацию. Если роботы нас заметили, то твоё лицо уже сфотографировано со всех сторон и через несколько минут тут будут военные роботы. Роботы убьют только нас, а если мы двинемся в твою деревню, то мека начнут уничтожать жителей твоей деревни. Ты хочешь, чтобы из-за нашей операции, которая касается только меня и тебя, погибла твоя деревня?

Конко смотрел на Олина огромными глазами. Внутри себя, мальчик признавал, что ему хочется быстрее добежать до Винга, спрятаться там за тупыми обитателями деревни и скрываться, пока роботы будут их расстреливать. Но вслух, Конко счёл, что произносить подобное будет неправильно. Поэтому ответил коротко:

- Но я не хочу умирать.

- Умирать никто не хочет, - сказал Олин, прикрыв глаза и положив голову на лапы. – Но мы имеем дело с металлическими машинами. Твоя плоть бессмысленна против них. Ты живёшь в таком месте, где нет правых, пока в Хирме диктатура мекацивилизации. Построив вам резервацию, роботы не обещали хранить вам жизнь. При малейшем неповиновении, они сожгут дотла всю деревню. Тебе повезло, что пока ваша резервация не фигурировала в планах железяк.

Слова симурана Конко воспринимал вполуха. Ин-стинкт самосохранения требовал своё.

- Уже прошло много времени, и никто за нами не ле-тит, - произнёс Конко. – Может, пойдём.

Вздохнув, Олин поднялся на лапы и произнёс:

- Скажи мне, как идти к реке. Я отправлюсь туда по-позже, а ты пока ступай в деревню и поешь.

Конко с готовностью вскочил, указал пальцем на юго-запад и произнёс:

- Если будешь двигаться в том направлении, то скоро выйдешь к реке Тел. Потом двинешься вдоль неё на запад и отыщешь, что тебе нужно.

- Спасибо, - кивнул Олин. – А теперь иди.

- Хорошо, - Конко уже подпрыгивал на месте от нетер-пения. – Только ты не уходи, как закончишь. Я поем и найду тебя у реки. Есть у меня одна идея.

С этими словами мальчик рванулся по лесу в сторону Винг, чувствуя, как папоротники хлещут его по ногам. В лесу расстилалась безопасность. Теперь, скрывшись за десятки метров от границы леса, Конко чувствовал себя неуязвимым, зная, что мощные тела сосен прикрывают его собой, и теперь роботам не так просто в него попасть.

Никто в резервации не заметил отсутствия Конко. Возможно, мать предполагала лишь, но когда этим ранним утром мальчик ворвался в дом, та спала. Найдя еду, Конко плотно позавтракал, а после того, как еда улеглась в желудке, наступила невероятная бодрость, и даже стало теплее.

Теперь роботы и их нашествие казались недосягаемые, как ночные фантазии. Отыскав в шкафу ступу, мальчик рванулся в лес.

Лиственное дерево ноил Конко нашёл сразу. Эти деревья любили теряться среди сосенок в хвойных лесах. С высоты птичьего полёта ноилы почти невозможно заметить, потому что они имели низкий рост и вечно прятались в тени сосен. Незнающий мог признать ноил хвойным деревом, но если присмотреться, зелень ноила была вовсе не иголками, а тоненькими листочками, чем-то похожими на папоротник.

Оставшиеся две травы мальчик нашёл по дороге к реке. Найти эти виды не составляло труда.



13



Олин стоял на окраине леса недолго, понимая, что никакой погони не предвидится. Мека не дураки. Они поймут, что пока военные роботы долетят до места встречи с симураном, последний может за это время скрыться в самой Нюссе. Если их действительно заметили, то в ближайшее время могут организовать исследовательские экспедиции. Либо, если мека не так фанатично настроены, последить за границей леса в этой области в ближайшие дни.

Хотя, кого Олин обманывал. Автавия находится не в лучшем положении. Ни одно поселение разумных фэнтов не находится так близко к границе Хирмы, как Автавия. И если в ближайшее время роботы решат расширять свои владения, они выпустят рой разведчиков, которые начнут исследовать территорию. Рано или поздно хоть одна металлическая муха да залетит в пространство между холмами. И тогда, прощай симуранчики.

Однако сейчас Олин думал не о роботах, а о Конко. Ситуация, в которую они попали, больше была смоделирована симураном, нежели являлась настолько серьёзной. Нет, Олин не лукавил, объясняя Конко методы работы мекацивилизации, но их участие в поимке симурана и нэко, а также смерть за родину,  было больше надуманы.

Из рассказа мальчика Олина насторожило несколько фактов, но больше всего тот, в котором Конко считал себя центром вселенной. У любого фэнта есть проблемы, где бы он ни родился, только некоторые смиряются и стараются их преодолеть, а некоторые лишь сетуют, что родились не там, и стараются сменить месторасположение.

Немного напугало Олина то, что у Конко нет фанатичной слабости и заинтересованности в чём-либо. Он ничего не ценил в мире, кроме себя и своей жизни, а жил мальчишка, похоже, одним днём, одним мгновением, не задумываясь над тем, что будет завтра.

И последняя сцена с деревней Винг только подтвердила мысли Олина. Теперь оставалось лишь молиться, что Конко не попадёт в острую жизненную ситуацию, связанную с Автавией. Лучше, чтобы мальчишка понемногу забыл симуранов и жил своей жизнью. Шансы, что кто-то спросит его о запретном городе – невелики. И вот тут как раз переменчивость Конко играла наилучшую роль. Мальчишка мог увлечься иными делами и попросту наплевать на симуранов, затянутый повседневной жизнью в Винге.

Да сотворит подобное Лахезис.

А потом Олин наткнулся на это. Размышляя о мальчишке, он вышел к реке, побрёл на запад и через некоторое время замер на берегу, усеянном травой Белусси. Она росла здесь как сорняк, никому ненужная. Темно-зелёная ботва покрывала собой оба берега. Да тут её столько, что на полжизни хватит Павтику. А какая она здесь сочная, набухшая, не то жалкое подобие возле Автавии.

Забыв обо всём, Олин раскрыл мешки и принялся об-рывать траву зубами, помогая себе лапами.

Он работал монотонно, без мыслей, не замечая, как редеет растительность Белусси у воды, а тюки раздуваются. И пришёл в себя Олин только тогда, когда понял, что забивать растения больше некуда. Мешки полны. Окинув взглядом берега, Олин обнаружил, что собрал лишь небольшую часть всей плантации.

Невероятная жадность скитающегося по пустыне голодного путника овладела симураном. Он хотел вернуться сюда сразу, как только отнесёт эту порцию. Не сегодня, так – завтра.

Безудержная лихорадка утихла сразу, как только симуран приказал себе соотнести размеры собранной травы с количеством употребляемого Павтиком лекарства. В тюках столько, что на всю зиму хватит. А весной трава вырастет вновь.

- Олин…

Тихий голос напугал симурана. Сквозь кустарники ореши и папоротники к Олину пробирался Конко.

- Я уж думал, потерял тебя, - честно признался маль-чик.

- Я собираюсь отнести эти тюки в Автавию, - Олин кивнул на мешки, каждый из которых был в половину роста нэко.

- Ого. А они на тебя полезут?

- Полезут. В реальности, тюки не такие тяжёлые, как кажется.

- Погоди, не уходи, - Конко засуетился.

Только сейчас Олин заметил в руках мальчишки какую-то ступу, пест и неизвестные листья. Присев в заросли Белусси, вызывая тем самым бурное необоснованное негодование Олина, Конко бросил листву в ступу и принялся толочь её пестом.

Он толок долго, и всё это время Олин молчал, чутко наблюдая за движениями мальчика. Когда Конко остановился, убрал пест и взглянул на получившийся результат, Олин затаил дыхание. Отбросив перепачканный зеленью с одного конца пест в заросли Белусси, мальчишка встал. Шагнув к симурану, Конко ткнул ступой в морду Олина.

- Понюхай, - попросил он.

Олин втянул в ноздри запах содержимого и на не-сколько секунд удивлённо застыл. В ступе была… Белусси.

- Я думаю, что мой нюх нэко меня не подвёл, - замялся Конко.

- Это и правда Белусси, - нахмурился Олин. – Тот же концентрат. Но как?

Лицо Конко вдруг засияло.

- Ну понимаешь, мы, травоядные нэко, живём флорой, и очень чувствительны на её восприятие. Знаешь, вдруг трава или фрукты, или овощи окажутся отравленными или не такими сочными… - заговорил Конко. – Когда я унюхал вчера запах Белусси, у меня в голове как-то мгновенно пересчитались все варианты. И я тут же нашёл три растения, которые смогут дать тот же запах, ту же консистенцию.

Олин продолжал изображать статую, пытаясь в голове слепить информацию, данную Конко.

- Какой рецепт у твоей смеси? – спросил симуран.

- Ну… начал я с листьев ноила… - И Конко принялся рассказывать о том, как мысленно нашёл все три растения, смесь которых дала ему состав травы Белусси. Каждый раз, когда мальчишка называл новый компонент, Олин замирал, предполагая, что это будет какое-нибудь суперредкое растение, но всякая новая трава оказывалась очень распространённой. Из тех двух, что озвучил Конко, все две Олин находил в степи. Запах листьев ноила симуран тоже знал, только найти не мог. И главное: почему, зная все две травы и запах ноила, Олин сам не додумался до такой консистенции? Этот алгоритм постоянно пролетал мимо его головы.

Когда Конко закончил, Олин тихо произнёс:

- Всё оказалось так просто. Эти травы растут повсюду.

- Вот именно! – мальчишка повеселел.

- Конко, ты гениален! – Олин посмотрел нэко в глаза, и тот растянулся в улыбке. – Ты спас жизнь моему сыну!

С этими словами симуран благодарно ткнулся в шта-нину Конко.

- Да ладно тебе! – Конко шлёпнул Олина по макушке. Слишком больно для дружеского шлепка, но симуран уже привык к грубости нэко, и лишь отошёл немного назад. Теперь Олин действительно готов был ставить мальчику памятник.

- Тебе помочь отнести тюки до Автавии? – беззаботно пожал плечами Конко.





ПРОТИВОСТОЯНИЕ

_________________________________



1



Через неделю ранним утром Олин проснулся от шороха возле входа норы. Симуран приподнял голову, недоумевая, почему Конко пришёл так рано, а по внутренним ощущениям Олина, солнце вот-вот взошло. За тучами, конечно, потому что настоящий чистый солнечный восход и закат летом можно было наблюдать от силы раза три.

За прошедшую неделю многое изменилось в жизни Автавии и непосредственно Олина и Конко. Теперь нэко появлялся в любой момент, сразу направляясь к норе Олина, не спрашивая дороги. Дорогу-то мальчишка выучил уже наизусть, и даже двухчасовые переходы от Винг в Автавию не пугали его. Ещё пару раз Конко ночевал у Олина, только теперь мальчику хватало еды. Прейси закупала побольше овощей, хотя бюджет семьи не совсем позволял подобной роскоши.

Будто почувствовав это, однажды Конко принёс целый мешок отборных овощей с огородов его резервации. Олин счёл, что эта партия освободит его семью от затрат на овощи по меньшей мере на три месяца, если учесть, что симураны использовали растительную пищу лишь как приправу из комплекса витаминов к мясу.

Несмотря на это, деньги кончались, и Олин начал уже подумывать о настоящей работе.

Конко же прижился в Автавии. Теперь, стоило ему пройти меж холмов, любой встречный симуран кивал ему головой в знак приветствия. Некоторые даже что-то спрашивали у нэко. Однажды Конко отправился в нору продовольственного магазина, чтобы купить мяса, и Энлой – продавец, выслушав Конко, продал мальчику необходимый товар. А когда нэко вышел из магазина, через пару метров повстречал пожилую симуранку Ливу, которая спросила его: открыт ли магазин с продуктами?

Всё это мальчишка рассказал, вернувшись в нору Олина. И, надо сказать, рассказывал он это взахлёб, с нескрываемым восхищением.

Конко не всё время проводил с семьёй Олина. Иногда подросток отправлялся искать приключения по Автавии. Чаще всего такие походы предпринимались вместе с Рейси. Да, маленький симурёнок Рейси, за которым теперь окончательно закрепилось второе имя Симурняша, стал неотъемлемой частью Конко, как тотемное животное. Говорила старая мудрость, что любой ребёнок имеет своего симурана. В случае с Конко это был даже не Олин, а Рейси. Вроде нэко и его верный симурёнок познакомились с новыми друзьями и, как слышал Олин, даже немного начали общаться с теми двумя грубиянами: Шрамом и Меломаном. Кто-то называл Олину их настоящие имена, но симуран сразу же их забыл.

Постепенно из недруга Конко превратился в диковину, а вскоре стал неотъемлемой частью Автавии. Пугали первоначально лишь его частые переходы по степи. Что если патрульные роботы однажды зададутся вопросом: почему этот хирмовский нэко так часто бродит по степям Сигмандии? Конко утверждал, что очень редко попадается на глаза патрульным роботам, а перед тем, как войти во врата между двумя холмами, прислушивается к звукам мекацивилизации. И если всё тихо – входит. На четвёртый день страхи исчезли.

Сегодня шёл седьмой, и ранним утром лёгкий шорох травы у норы разбудил Олина. Симуран поднял морду и обратил взор в сторону входа.

У каждой волчьей стаи есть вожак. Симураны являли собой нечто смежное от волков и собак. Конко, например, считал их собаками. Однако желание иметь вожака засело в генах симуранов, наверное, ещё с зарождения вида, что, несомненно, говорило о волчьих повадках. Только симураны имели разум, и их главный не назывался вожаком. Чаще всего, это был командующий какими-нибудь войсками. Автавия было маленьким поселением, поэтому, войск в их городке не было: лишь тройка блюстителей порядка, которыми командовал генерал Лэйз. Именно он и был самым главным в городке.

Самое сильное средоточение симуранских войск базировалось в лагере Больши, что находился сразу на пике полуострова Хазки, на берегу Пурпурного моря, на севере Северных Драконьих лесов. На эту территорию Сигмандии роботы ещё не успели взойти, поэтому подразделение не скрывалось и действовало открыто, хотя всем было понятно, что если роботы однажды нападут на военное поселение Больши, которое в народе назвали Симуранией, крылатых волков разобьют в счи-танные секунды.

Генерал Лэйз, да и все другие военные иных поселений симуранов в Сигмандии, подчинялись исключительно совету командиров Больши. И вот этим ранним утром у входа в нору Олина стоял именно Лэйз, а прийти он мог только по одной причине: штаб вышел на связь.

Тонкая игла волнения кольнула Олина. Поняв, что его увидели, Лэйз исчез из отверстия норы. Поднявшись на лапы, Олин отправился наружу. Появление Лэйза всегда превращало его в испуганного щенка, потому что генерал никогда не приходил просто так. Если он появлялся на твоём пути, значит, где-то притаилась опасность.

Олин предполагал даже, что речь пойдёт о Конко. Когда мальчишка появился впервые в Автавии, Олин старательно высматривал в толпе Лэйза, ожидая его заявления. Ведь вожак имел право запретить приход Конко, независимо от того, что по этому поводу думает Олин. Но в тот момент Лэйза молчал, лишь задав первый вопрос. Неделю Олин не слышал вестей от блюстителей закона, но это не значило, что генерал оставил появление нэко в Автавии без внимания. Военные симураны хитрые, и Олин, будучи разведчиком, знал сей факт лучше других.

Это утро выдалось настолько туманным, что сложно было разглядеть окрестности дальше одного метра. Холодный серый туман стелился по мокрой траве, прижимаясь к земле плотно, насколько это было возможно. Если бы не горящие глаза чёрного симурана, Олин вряд ли нашёл бы Лэйза.

Вообще, любой симуран, не знающий статуса Лэйза, робел перед генералом. С виду это был матёрый волк с густой чёрной шерстью, колючими жёлтыми глазами и в довесок с перепончатыми крыльями. Казалось, что вот-вот он испепелит тебя взглядом, поэтому нужно срочно признаться ему во всех своих грехах.

Если бы крылья Лэйза сейчас не были сложены, то Олин верно взвыл бы как щенок и скрылся в норе, ибо тогда из тумана на него смотрела бы горгулья с горящими глазами. А каждый в Ярии знал, что горгулья, даже любой образ её – дурной знак.

- Не включаешь сотовый специально, или пытаешься тем самым отрезать себя от мира, дабы остаться с семьёй? – глухо произнёс силуэт Лэйза.

Олин взглянул на мобильный, что сидел на лапе. Специальная модель для симуранов. Олин вспомнил, как объяснял Конко принцип действия этого аппарата и то, почему для лап симуранов не подходят обычные мобильники человекообразных. А ещё вспомнил, что уже очень давно не заряжал свой мобильник, потому что практически не пользовался им.

- Я общаюсь в основном с семьёй, - коротко ответил Олин, ощущая, что говорит оправдывающимся тоном.

- А штаб уже полтора суток пытается до тебя дозвониться, - ответил Лэйз, поворачиваясь к Олину другим боком и устремляя взгляд вдоль дороги. – Пройдёмся. У меня есть к тебе разговор.

С этими словами Лэйз грациозно зашагал по тропинке. Олин присоединился к нему, представляя, как пугающе со стороны выглядят две тени, скользящие в тумане. Автавия спала, а в плотном тумане каждое слово звенело достаточно громко, даже если было произнесено шёпотом.

- Я хочу поговорить о нашем новом друге Автавии, - заговорил Лэйз, глядя только перед собой и не поворачиваясь в сторону Олина.

- Я ждал этого момента, - ответил тот. - Я знал, что ты не оставишь без внимания появления мальчика-нэко.

- Я-то оставил, - тут же парировал Лэйз. – А штаб – нет.

- Штаб… - Олин запнулся. – Постой. Как так? А причём тут Больши? Откуда они знают?

Лэйз помолчал, думая, а потом произнёс:

- Сам я по своей инициативе не хотел являться к тебе с темой о мальчишке. Что по мне, так ты всё сделал правильно. Если бы мы выгнали нэко, он мог поступить не совсем адекватно. Ночью штаб связался со мной. Не я. Штаб интересуется твоим мальчишкой.

- Не понял, - Олин нахмурился. – Повторюсь: откуда они знают о его существовании и зачем Конко совету си-муранских командиров?

- Не представляю, - ответил Лэйз, опустив голову и глядя под ноги. – Но я знаю цель. Думаю, здесь чистое совпадение.

- Давай по порядку, - тут же перебил Лэйза Олин, зная, как генерал любит прыгать от начала к концу и наоборот. – Какова цель?

- Тебе дают задание! – Лэйз снова поднял голову, толь-ко теперь он сделал это как-то гордо, как будто задание дали ему. – Задание для разведчика Олина!

Олин покачал головой, и настал его черёд уткнуться носом в тропу.

- Я не хочу больше брать никакие задания, - произнёс он. – Я хотел уйти на покой. Я слишком нужен Павтику. Малышу будет сложно без меня. Я вытащил его с того света, это была моя инициатива – оставить мальчика в живых. Но он инвалид. Ты знаешь, что спасая жизнь другому, мы несём за неё ответственность. Прейси была настроена усыпить новорожденного, а я единственный, кто подарил Павтику жизнь. И не зря. Мне кажется, что он чувствует это. Он очень привязан ко мне. И растёт отличным симураном, пусть и не совсем здоровым. Если меня убьют в очередном задании мека, то… я ощущаю, будто упадёт фундамент, опора жизни моего малыша.

Лэйз слушал его терпеливо, не перебивая. После чего заговорил:

- Да, если хочешь – можешь уйти, но советую сделать это, после выполнения настоящего задания. Потому что Совет надеется на тебя, ведь ты не предупредил заранее. Кроме того, есть ещё один весомый неоспоримый аргумент в пользу тебя в этом деле. Это личное знакомство с мальчишкой-нэко. Описываю коротко задачу. Этот мальчик боле недели назад входил в контакт с роботом-разведчиком.

Услышав это, Олин похолодел, потому что при слове «контакт» перед его взором возник тайный сговор.

- В какой контакт? – поспешил спросить он.

- В самый близкий, - усмехнувшись, ответил Лэйз, удостоив, наконец, Олина коротким взглядом. – Робот потерпел крушение, а он его нашёл.

Олин облегчённо вздохнул.

- Я уж подумал, что он шпион.

- Нет, - покачал головой генерал. – Мальчишка чист. Но может обладать какой-либо информацией. Его нужно доставить в штаб Больши. Задание наипростейшее, а платят за него как всегда. Ты можешь встретиться с ним. Нэко тебе доверяет. И совершите затяжной поход на край Пурпурного моря. У вас уйдёт на это не более пары дней. Это неопасно.

Олин задумался. Лэйз говорил дело. За прошедшие годы Олин научился передвигаться по степи незаметно для роботов лучше остальных разведчиков. Кроме того, мека патрулируют только ту границу Сигмандии, что прилегает к Хирме. Часа через три Олин и Конко попадут в безопасную зону, и дальше задание превратиться в душевный поход с другом. К тому же, деньги Олину были нужны позарез.

- Хорошо, - отозвался он. – В таком случае, я берусь за дело. Когда нужно приступить к выполнению операции?

Олин остановился. Пройдя пару метров Лэйз остановился тоже. Постоял, обернулся к Олину, сверкнув жёлтыми глазами и сказал:

- Сегодня. И чем ближе к «сейчас» это будет, тем луч-ше.

Олин нагнул голову и задумался. Немедленно выходить он не мог. Нужно было собраться в поход, попрощаться с женой и детьми, на всякий случай. Никогда не знаешь, чем может закончиться вылазка в степь.

- Я выдвинусь сразу, как солнце оторвётся от горизонта, - ответил Олин. – Когда рассеется туман.

- Прекрасно, и Олин, - Лэйз остановил серого симурана, который собрался уже было отправиться домой. – Заряди всё-таки сотовый и свяжись со штабом. Я мог что-то напортачить в инструкциях.

- Хорошо, - кивнул Олин.



2



В то утро Конко наспех поел и немедленно выдвинулся в сторону Автавии. В последние дни Винг, со всеми мелькающими перед глазами нэко, перестала для него существовать. Мальчику даже было где-то неприятно ощущать себя частью неинтересной толпы. Жить у симуранов хотелось неистово, но Конко удерживало в Винг несколько слабеньких фактов. Самым ярким являлся наличие пищи. Симураны не являются сторонниками растительной еды, поэтому во всей Автавии овощей и фруктов столько, сколько один растущий организм травоядных нэко мог истребить за неделю. После чего Автавия останется без витаминов и приправ. Где-то в душе Конко начинал впервые в жизни ощущать ответственность за чужие жизни, и совсем не хотел быть нахлебником, разоряющим закрома симуранов. Второй факт, слабым огоньком тлеющим в сердце, являлся наличием дома. Как ни крути, а мать ещё что-то значила для Конко. Несколько ночей подряд мальчик задумывался: будь в Автавии полные амбары и грядки овощей, смог бы он прямо сейчас встать и уйти туда насовсем? Подленькая совесть начинала петь песню о брошенной матери и друзьях, но сердце, душа, мозг безостановочно, с авантюрной жестокостью подросткового максимализма, рвались в приключения. И Конко с долей стыда признался себе – никакие другие факты, кроме еды, не остановили бы его, потому что жгучее желание остаться с симуранами превышало любые мало-мальски разумные доводы.

Мальчишка спрыгнул с крыльца на дорогу и помчался на восток в сторону границы с Сигмандией. Но через пару десятков метров что-то больно ударило его в затылок.

Вскрикнув, Конко обернулся. Между домами виднелась фигурка выздоровевшего Лутзи. Кулаки парня были сжаты, губы превратились в тонкую бледную полоску ненависти, глаза сверкали холодными огоньками мести.

- Не ждал? – гневно прошипел противник. – А я при-шёл тебе отомстить. У меня ещё много камней для тебя припасено!

И Конко сузил глаза, сжал кулаки, готовясь к битве. Он мог бы отмахнуться от неприятеля, и продолжить свой путь, но боль от камня в затылке пульсировала с неистовой силой, подкармливая в сердце внезапное цунами злобы, которое росло с каждой секундой всё больше и больше.

Если бы сим утром Лутзи не пересёкся с Конко или отложил бы свой план по мщению в долгий ящик, эта история имела бы счастливый конец.



3



Конко рванулся в битву незамедлительно. Растерявшись, Лутзи потянулся было к земле за камнями, но, заметив неистовую скорость противника, рыжий нэко немедленно выпустил из рук только что поднятый камень и рванулся было наутёк. Все мелкие нэко в околотке знали, что если ты попался под руку злому Конко – пощады не жди. Он, как бестия, не знал меры в драках. Взрослые поговаривали, что ангел-хранитель их детей работает на две ставки, потому что тот факт, что каждый ребёнок ещё жив, считался чудом. Но часть ребят после драки с нэко лежали в местной больнице в палатах строгого режима для особо тяжёлых больных, а уж переломы, синяки, гематомы ловил любой, кто вмешивался в подобную драку.

Лутзи смог бы улизнуть от Конко, если бы с самого начала оставил идею с камнями и дал бы себе форы. Но Лутзи совершил первый шаг к бегству, когда Конко уже наступал на пятки. Их разделяли всего лишь спаситель-ные полтора метров. Да и их бы хватило для начала, если бы не… хвост.

Конко ухватился за него в самый последний момент, и с такой силой дёрнул на себя, что раздался треск ломающихся копчиковых позвонков. Лутзи завопил, ибо хвост являлся одним из самых больных конечностей у нэко, и немедленно остановился, дожидаясь расправы над собой. Желание мстить ушло на второй план. Осталось лишь спасать себя и закрываться от ударов, что нэко и сделал. Закрыв голову руками, Лутзи начал кричать ещё до того, как первый кулак врезался в его спину.

Потом удары посыпались градом. Приходились они в основном на спину, бока, руки. Конко старался бить по голове, но Лутзи умело защищался. В какой-то момент боль, видимо, захлестнула Лутзи с головой, вызывая волну ярости, тогда мальчик, отчаянно завопив, вышел из своего миниатюрного домика и набросился на Конко.

Надо сказать, что Конко был не столько сильным среди своих сверстников, сколько ловким. Он с лёгкостью принялся уворачиваться от хаотичных ударов неприятеля, но пару раз таки схлопотал в грудь, в руку, и под конец в челюсть. Последний выпад выдался особо больным, и Конко, процедив кровавыми губами:

- Тварь, - наотмашь ударил раскрытой ладонью Лутзи по лицу. Он специально не стал бить кулаком, зная, как обжигающе действует соприкосновение лица и ладони, вызывая в противнике ещё больше ярости.

Так и случилось. Но прежде чем кинуться на неприятеля с новой силой, Лутзи на секунду замешкался, стараясь унять внезапное головокружение от удара. И тогда Конко резко ударил рыжего в нос. Теперь уже кулаком.

Кровь немедленно брызнула из ноздрей Лутзи. Ещё бы, ведь Конко знал, как правильно бить по носу, чтобы пусть и не сломать, но хотя бы сместить хрящи на переносице.

Размазывая слёзы и кровь по лицу, Лутзи завизжал и прыгнул на противника. Под весом полноватого подростка Конко упал. Но был подмят недолго. Пропустив парочку слабых ударов, мальчик карди-нально изменил позицию, ведь слепого, слабого, окровавленного противника гораздо легче подмять. Конко же не плакал, усмирял боль и держал свой разум по возможности чистым. И вот когда мальчишка оказался на противнике, он превратился в холодную машину убийства. Вид слабого, хлещущего кровью противника перед собой лишь больше разжигали в Конко жестокость. Конко бил сильно, быстро, нанося точечные удары по лицу и голове неприятеля, а Лутзи лишь кричал… Пытался кричать, потому что каждый новый удар вырывал из мальчика крякающие звуки. Вот уже лицо неприятеля перестало быть похожим на лицо, враг кричал:

- Хватит! Хватит! Мне больно! Я маме расскажу!

И в этот момент Конко почему-то вспомнился Олин и всё поселение симуранов. Острая игла жалости к Лутзи внезапно пронзила нэко-подростка, что даже захотелось плакать. Но эта жалость не помогла остановиться кулакам. Они работали на автомате, словно маленькие отбойные молотки, словно холодные манипуляторы роботов мекацивилизации, которые уничтожали врагов без капли сочувствия ко всем живым существам.

Остановили Конко двое других подростков. Мальчишки просто проходили мимо, и прибежали на крик. Они были мельче Конко и Лутзи, но классифицировали происходящее по шкале чрезвычайных ситуаций как «из ряда вон».

Несмотря на свой маленький рост, мальчишки схватили Конко за руки: один за правую, другой – за левую, и принялись оттаскивать разгорячённого парнишку к стене близлежащего дома.

На автомате Конко вскочил и заехал одному в челюсть, с громким хрустом выбив тому один зуб и сломав кость с правой стороны. Незнакомый мальчик взвыл. Конко пару раз видел этого парнишку, но не знал его имени.

И когда Конко обернулся, чтобы пройтись ударами по второму, он услышал голос:

- Идиот! Стой! Ты что делаешь?!

И только тогда Конко остановился, и злость улеглась. Лутзи валялся на земле, отплёвываясь, подвывая. Его лицо мало напоминало привычное выражение. Теперь это был жуткий монстр с двумя заплывшими глазами, окровавленными губами и щеками. Нос выгнулся под неестественным углом. Челюсть тоже изгибалась, словно кусок проволоки, а в приоткрытом рту, переполненном кровью, не хватало ещё одного зуба, и один из передних висел на волоске. Лутзи не мог отплёвываться, потому что челюсть не двигалась. Конко уже не узнает, что в будущем Лутзи станет инвалидом, и местный лекарь не сможет вернуть челюсть нэко в прежнее состояние, и отныне рот Лутзи будет открывать не более чем на сан-тиметр, а жесткую пищу мальчик пережёвывать не сможет.

Второй из подоспевших мальчишка, который и кричал Конко, поглядывал на сложившуюся ситуацию с округлёнными глазами, растерявшись, испугавшись и готовившись броситься наутёк, если этот маленький псих с растрёпанными волосами не успокоится.

Но псих с растрёпанными волосами внезапно растерялся сам, отступил на шаг назад, прямо к плачущему мальчику со сломанной челюстью, и будто пришёл в себя. Вдалеке слышались крики прибли-жающихся взрослых, и Конко понял: пора уходить.

Отступать мальчик решил дворами, но повернувшись, он встретился взглядом с тем мальцом, которому, не рассчитав силы, сломал челюсть, и на минуту застыл. Он сам не понимал, что за странная какофония чувств творится внутри. Однако она заставила Конко протянуть руку, мягко взять незнакомого мальчишку за плечо и сказать:

- Извини, я тебе нечаянно. Иди быстрее к доктору.

В первый раз Конко говорил нечто подобное.

После чего мальчик рванулся в заросли кукурузы и ис-чез в них, двигаясь к восточным владениям Винг.

По дороге он плакал, дьявол их всех разбери. Это тоже было впервые. Слёзы лились, потому что мальчику внезапно стало жаль Лутзи, на секунду представилось, какую боль испытал его противник. Но почему-то больше всего было жалко того мальчишку, которому он сломал челюсть. У него были чёрные кудрявые волосы, тёмно-серые огромные кошачьи уши и огромные растерянные голубые глаза. Ведь он подбежал спасать пострадавшего. Подбежал без злого умысла, в надежде лишь охладить пыл нападавшего, но вместо этого внезапно сам оказался втянутым в эту маленькую войну.

- Все эти роботы – сволочи! – внезапно произнёс Конко. Ему показалось, что это всё из-за них, и из-за их военных действий. На полуострове Хазки никто не хочет воевать. Их заставляют.

Его слова будто бы услышал невидимый мекабог. И тогда Конко, миновав мост, подходящий к границе леса, проклинающий Лутзи и всю свою резервацию, жалея о непредвиденной задержке, не будь которой, мальчик прошёл бы уже половину степей Сигмандии, услышал неприятный шум.

В природе было очень много различных звуков от ласкающей птичьей трели до раздражающего треска падающего старого дерева, но звук, который сейчас раздавался со степей, принадлежал механической природе. Возможно, не все существа в Ярии смогли бы это понять, но травоядный нэко – понял сразу.

Конко даже замедлил шаг. Он вытер подсыхающие слёзы и любопытно уставился на зазор между деревьями. Мальчик видел шевелящиеся тени, по которым целостная картина созрела в голове Конко. Два робота приземли-лись на границе леса и степей.

Постояв немного, механические существа с лязгающим металлическим звуком направились на ту самую тропу, по которой шёл Конко. Всхлипнув, отгоняя от себя последние слёзы жалости и основательно придя в норму, мальчик испуганно остановился.

Прямо перед ним, из-за первого ряда деревьев вывернули два мека. Одного Конко узнал сразу. Это был боевой робот-трансформер, передвигающийся на двух металлических платформах. Робот мог перестроиться в небольшой истребитель и взлететь. А вот второе существо Конко не узнал. Этот металлический объект напоминал улитку на колёсиках. Только домик улитки был слишком большой, ростом с мальчика. Кроме того, из этого металлического субъекта торчали тонкие крылья.

Конко затравленно прижался к обочине, и двинулся вперёд, искоса поглядывая на мекасуществ. Те, в свою очередь, двигались по тропинке уверенно, но если их тела направлялись в резервацию, локаторы, по крайней мере на голове трансформера, были обращены в сторону Конко.

Когда расстояние между нэко и роботами сократилось до критического минимума, мека вдруг остановились. Голова трансформера мягко жужжа повернулась в сторону мальчика.

Из двух динамиков в нижней части цилиндрической головы донёсся сладкий мужской голос:

- Уважаемый нэко, ты был идентифицирован как искомый нами субъект. Капитан НИ-347 желает поговорить с тобой и задать тебе пару вопросов. Будь добр проследовать за нами в военный лагерь Хирмы Танатос. После соответствующей процедуры вы будете возвращены в резервацию в эту же самую точку.

Конко было сложно следить за ходом речи трансфор-мера, но в общих чертах мальчик уловил, что его просят пойти с ними куда-то на военную базу роботов. Страх сковал руки и ноги, Конко прикусил раненую губу, по-чувствовав во рту привкус солоноватой крови, после чего отступил от мека на шаг назад.

Трансформер внезапно приподнял манипулятор и на-правил на мальчика тонкое дуло какой-то пушки.

- При попытке побега приказ: расстрел на месте, - про-изнёс он тем же мягким успокаивающим голосом.

- Я… - мальчик сбился. – Я… боюсь, - почти прошептал он.

- Вам не стоит беспокоиться. Мы доставим вас до точки встречи с командиром и вернём обратно. Дорога в один конец займёт шестнадцать минут тридцать две секунды.

- А… мне не сделают больно? – спросил Конко.

- Конечно нет, - ответил трансформер. – Взаимодействие с тобой будет исключительно невербальным. После того, как ты ответишь на все поставленные вопросы, тебя вернут сюда.

- А что за вопросы? – посмелее спросил мальчик. – Вдруг я не знаю, на них ответы.

- Это не проблема. Вопросы представляются не в форме теста и не предполагают верный или неверный ответ. Ответ должен быть только на сто процентов правдивым, - произнёс трансформер. – А теперь, постарайся больше не тратить своё время, и пойдём.

Он отступил на шаг, и Конко увидел, как боковая поверхность улитки отъезжает в сторону, и внутри обнаруживается уютная маленькая кабинка.

На пару секунд страх снова ударил в виски, но Конко лишь сжал кулаки и упрямо шагнул к роботу-улитке. Эти существа не были настроены враждебно, иначе, они бы не стали разговаривать с мальчиком так мягко. А значит, бояться нечего.

Всё-таки стараясь подавить внутри себя волнение, Конко уселся на мягкое пластиковое сиденье внутри робота-улитки.



4



Внутри кабинки было душно.

За прошедшие шестнадцать минут Конко испытал весь спектр страхов. Окон внутри робота не было, поэтому мальчик не видел, что творилось вне его панциря. Перед Конко лишь сверкали какие-то голографические символы и цифры. Из всей какофонии огоньков мальчик понял только мигающие числа, указывающие время, под потолком кабины.

Через несколько минут в организме стали происходить какие-то изменения. Голова закружилась, а в области паха появилось непонятное щекочущее ощущение, будто кто-то пытался продвинуть внутренние органы к горлу.

Вот и всё, сейчас я умру, - подумал Конко.

Но через некоторое время ощущения прошли. Нельзя сказать, чтобы они были неприятными, но и приятными их тоже не назовёшь. Скорее, слишком необычно было проходить через подобное.

Теперь кабинку чуть покачивало, и мальчик внезапно понял: он в воздухе. Возможно, поэтому он испытывал подобные ощущения, ведь ему приходилось летать первый раз в жизни.

Потом пришла клаустрофобия. Внезапно захотелось покинуть тесную кабинку и вырваться на свежий воздух. Конко начал потеть. Откуда-то появилась навязчивая мысль, что его уже не выпустят из этой улитки. Его либо оставят здесь умирать от голода и жажды, либо сейчас начнут оперировать, разрезая на кусочки и изучая органы, а может даже стены двинутся и будут сжиматься, пока не раздавят Конко.

Когда небольшой толчок засвидетельствовал о посадке, мальчик уже готов был извергнуть наружу свой завтрак, как левая стена открылась, запуская внутрь свежий воздух. Мысли о тошноте оставили мальчика, и он уставился на комнату, что открылась взгляду.

Он ожидал, что чей-то механический голос попросит его выйти, но Конко окружала полная тишина, если не считать мягкого жужжания, которое давило на уши.

Наконец, мальчик решился выйти. Он осторожно ступил босой ногой на ребристый горячий металлической пол, и покинул нутро робота-улитки. Медленно выпрямившись, Конко обхватил себя руками и принялся неспешно оглядываться.

Он оказался в огромной комнате. В такого размера помещениях мальчик ни разу не находился. Оно, скорее, походило на тронный зал, какие Конко видел на фотографиях различных замков. Только здесь всё выглядело кибернетическим, из металла. В дальнем углу прямо в воздухе витали движущиеся светящиеся картинки, транслирующие передачу с невидимых камер наблюдения. Иногда из стен, да и пола, то тут, то там с неприятным шипением вырывались клубы пара. В зале было жарко, стоял удушливый механический запах машинного масла и металла.

Робот-улитка, оставшийся единственным мекасуществом в комнате, закрыл дверцу и мягко заскользил на колёсиках к двери. Металлическая выемка в стене мгновенно раздвинулась в стороны, как створки лифта, выпуская наружу робота, а потом снова закрылась. Мальчик остался один.

Внезапно до ушей долетела мягкая музыка. Играл струнный оркестр, это Конко определить мог, так как па-ру раз слышал подобное по радио. Человеческая музыка. Приятная и успокаивающая.

Непонятный, еле уловимый шорох раздался из дальнего угла, противоположного голографическим видеотрансляциям. Конко затравлено взглянул в том направление, и уловил движение. Из мрака на него двигалось существо, похожее на человека. Облачён парень был в чёрную кожу: штаны, лёгкая рубашка, поверх всего этого был накинут надетый на руки распахнутый плащ. Вместо правой ноги у существа был металлический протез. Искусственные длинные белые волосы фонтаном распадались в разные стороны от макушки. Левый глаз существа скрывала чёрная повязка, как у пиратов. Конко сразу понял, что перед ним мека. Может, киборг, но, скорее всего – существо из чистого металла и микросхем, лишь покрытое человеческой кожей, имеющее красивое холодное лицо.

Прихрамывая на металлическую ногу, робот прошествовал к мальчику. Конко ожидал чего угодно, и каждый новый лязгающий шаг, заставлял его сжиматься в комочек всё больше и больше.

Но существо остановилось напротив Конко и улыбнулось. От улыбки мальчику стало ещё страшнее. Улыбались лишь губы мека, его единственный глаз, словно круглая камера в зажиме, холодно сканировал маленького нэко. Не было в этом взгляде ни капли органического тепла.

- Я капитан НИ 347, - заговорил робот приятным муж-ским голосом, протягивая руку, облачённую в чёрную кожаную перчатку. – Ты можешь называть меня просто НИ.

Конко осторожно протянул руку в ответ, нехотя, готовый отдёрнуть её в любой момент. Но робот мягко обволок ладошку мальчика своей металлической лапой и неспешно потряс её.

- У меня есть сейчас некоторые проблемы анатомического характера. – НИ свободной рукой указал на свою повязку, скрывающую левый глаз. – Боясь тебя шокировать откровенным видом, я надел эту повязку.

Наконец, капитан отпустил руку Конко и указал на металлический стол у стены.

- Пойдём туда. Присядь. Я задам тебе несколько вопросов.

Постепенно страх Конко сменялся восхищением. Робот не представлял угрозы для мальчика, двигался он вроде бы как человек, но все движения воплощали некоторую механичность. В частности, когда конечность существа совершала необходимое движение, она резко замирала. Да, в поведении робота отсутствовала мягкость, свойственная всем органическим существам, будто его запрограммировали двигаться исключительно по прямой или по дуге.

Конко проследовал к столу, и опустился на овальный металлический стул. Поверхность окружающих предме-тов была начищена до блеска, поражая своей гладкостью.

НИ остановился по другую сторону столика, заложив руки за спину.

- Возможно, ты голоден? Как ты смотришь на тростни-ковую кашу? Я слышал, все травоядные нэко любят такую.

Растерянный мальчик, гипнотически наблюдавший за роботом, поначалу слабо мотнул головой, но потом кивнул. Тростниковая каша действительно была одним из его любимых яств.

- Я предвидел это, - кивнул НИ, продолжая механиче-ски улыбаться.

Внезапно в стене образовалась дыра и на стол выскочила металлическая миска с горячей тростниковой кашей и пластиковой ложкой. От блюда исходил дурманящий аппетитный запах, что хотелось немедленно начать есть, но Конко стеснялся брать ложку без приглашения.

- Чего же ты ждёшь? - изобразил кивок НИ. – Можешь пока начинать есть, а я изложу суть проблемы.

Ожидать дополнительного приглашения Конко не стал. Он взялся за ложку и принялся поглощать невероятно вкусную тростниковую кашу. Тем временем капитан НИ-347 заговорил, вышагивая взад-вперёд вдоль стола.

- Обрати внимание на мониторы в конце зала. Там ты увидишь фотографии, сделанные в Дзетарии.

Конко бросил взгляд на голографические мониторы, что находились достаточно далеко от стола, но даже со своего места мальчик увидел море.

- Пожалуй, только ленивый или трудоголик откажется от проживания в этой чудесной стране. Все органические существа в Ярии мечтают жить там. Отмечу, органические! – НИ остановился и многозначительно посмотрел на Конко. – Нам, роботам, совершенно наплевать, где жить. Будь то холод тайги Хирмы или жаркий климат пустыни Нюссы. Как ты понимаешь, сожительствовать с органическими существами здесь, даже с нэко, нам не нравится. Мы истребляем всех тех, кто не похож на людей, но и вас особо не приветствуем. Именно поэтому ваш вид живёт в резервациях. Мы решили изменить эту ситуацию. На прошлой неделе мы закончили строительство небольшой деревни на берегах Дзетарии. Она пока пустует. Мы намереваемся перевезти туда некоторых живых существ из Хирмы.

- Я готов, - тут же отозвался Конко, перестав на секунду есть кашу.

НИ, который уже стёр улыбку с лица, снова посмотрел на мальчика и улыбнулся.

- Я думаю, что ты можешь помочь своей резервации быть первой в списке.

Конко доел остатки тростниковой каши и отодвинул пустую тарелку, сожалея о том, что вкусность так быстро закончилась. С трудом он осознал, что предлагает капитан военного мекалагеря.

- Да? – произнёс мальчик завороженным голосом. – А что я должен сделать?

НИ повернулся к Конко, и обхватил стол за края. Его единственный глаз прожёг мальчика взглядом.

- Целую неделю нам понадобилось, чтобы скомпилировать необходимую информацию от разведробота, - заговорил металлический капитан. – Именно ты был замечен на границе Хирмы и Сигмандии. И ты… Ты был с симураном.

Последние слова НИ произнёс шёпотом, а его глаз ненавистно расширился. Конко почувствовал, как ужас нагревает стул под ним. Забытый в тёплой, уютной, гостеприимной атмосфере страх вернулся с удвоенной силой.

- А теперь расскажи мне, - НИ выпрямился. – Расскажи, где прячутся эти крылатые бестии, и я отпущу тебя. А на неделе ты можешь готовиться с мамой к переезду в тёплую страну Дзетарию.

Только сейчас Конко ощутил, в какой ужасной ситуации он оказался. Пройдя взглядом сквозь мир, мальчик углубился внутрь себя, что было ему совсем несвойственно. И он вспомнил последние дни, пропитанные беззаботным весельем с ласковыми и преданными симуранами.

- А если… я не скажу тебе? – тихо вымолвил Конко.

- Что ты предлагаешь? – спросил НИ. – Я могу отпустить тебя в твою же резервацию. А могу всё равно вытянуть из тебя всю информацию. У меня займёт это не больше десяти секунд. Мне будет достаточно вывернуть наружу сустав любой твоей конечности.

- Так… что из двух? – спросил мальчик, теряясь от страха перед выбором. Если НИ сейчас скажет, что будет пытать его, то… он сломается!

- Послушай, - капитан снова наклонился и обхватил стол. – Мы очень легко найдём вход в их поселение, даже если ты ничего нам не скажешь. Это проще полёта птицы, даже если их жалкий городок защищён этими убогими монахами Пространства. Просто, твоя наводка, сделает нашу работу ещё более продуктивной. Поэтому, у меня нет смысла пытать тебя или убивать. Если ты не скажешь мне нужную информацию, я отпущу тебя, поверь.

Всего лишь на маленькую долю секунды в Конко вспыхнула надежда. Но потом мальчик решил, что робот врёт. Как ни крути, а Конко всё равно будут пытать, если мальчик не выдаст месторасположение симуранов. Хотя, он может соврать и сказать, что Олин симуран-одиночка. Отшельник без поселения. Но Конко боялся. Его пугал факт незнания. А вдруг симураны не живут в одиночест-ве? Вдруг НИ сразу же раскусит его ложь?

- Что же ты тянешь!? – повысил голос капитан. – Или ты привязался к этим существам? Они твои друзья?!

Голос стал холодным и жёстким, поэтому Конко лишь фальшиво хохотнул, ощупывая взглядом лицо робота, и ответил:

- Нет, ты что, они не могут быть моими друзьями. Они же просто собаки!

И снова на секунду вспыхнуло прямо противоположное убеждение: симураны действительно – обычные крылатые собаки, которые просто умеют говорить. Эта промозглая таёжная серость, вечный ут-ренний туман, отсутствие солнца в Хирме уже достали мальчика. К тому же – постоянные войны между мека и органикой. Даже в туалет сходить страшно, вдруг роботам это не понравится! На берегу Дзетарии всё будет иначе. Мальчик станет независимым, свободным. К тому же, в той стране, вероятно, много других сказочных жи-вотных, с которыми можно завести дружбу. Яркое счастье для себя. Именно для себя, Конко было наплевать на остальных нэко из резервации. И это счастье ему отдадут всего лишь за жиденькую ин-формацию о расположении посёлка каких-то крылатых собак!

- Ну же! – нажал НИ. – Тогда чего же ты ждёшь?

Конко открыл было рот, но слова заклокотали у него в горле, и он не мог вымолвить ни звука. Невиданная до сих пор совесть мешала ему говорить. Дьявол, сказать пару предложений гораздо сложнее, чем умереть. За что органические существа подвергались такой каре совести?

Нет уж. Пусть бьют его, выворачивают суставы, дробят кости, убивают, но Конко не сможет выдать эту тайну. Что-то мешало ему.



5



Олин уже миновал половину степей до леса, до опасной границы между Сигмандией и Хирмой, когда сотовый на его лапе завибрировал. Симуран остановился, прислушался к природе, ожидая почувствовать привкус механического вмешательства, но ни один мекаразум не нарушал спокойствие таёжных степей. По-хорошему, стоило выключить сотовый перед выходом из Автавии, потому что эти железные болваны прекрасно ловили любые радиосигналы. Тем более, симуран уже связался со штабом и узнал все подробности экспедиции. Лэйз нигде не напортачил и передал информацию слово в слово.

Симуран взглянул на экранчик мобильного и снова обнаружил штаб на связи. Почему-то это осознание вызвало небывалый страх. Решив не бояться предрассудков, Олин нырнул в близлежащую высокую траву и ответил на звонок.

- Олин. Это генерал Дэйл из штаба. Ты ещё не выдви-нулся на задание? - произнёс симуранский голос, утопая в помехах радиосигналов.

- Как бы выдвинулся, - виновато ответил Олин. - Что-то случилось?

Но генерал не спешил излагать основную информа-цию. Сначала сработал инстинкт нравоучения.

- Если ты в походе, то почему ты до сих пор не отклю-чил свой аппарат связи? - спросил он.

Вот так попался. Но Олин нашёлся с ответом сразу.

- Я ещё не проник в опасную зону, - ответил Олин. Он лгал, и верил, что генерал ему поверит. Дэйл и правда поверил и перешёл к основной теме.

- Олин, я теперь не могу давать тебе какие-либо указа-ния, но мой тебе совет: поворачивай обратно.

- Что случилось? - Олин насторожился.

- Твоего пацана, твоего объекта уже нет в резервации, - уклончиво ответил генерал. Но Олин намеревался вы-удить всю информацию.

- Где он?

- Он... - генерал замешкался. - Сегодня его забрали ро-боты. Они доставили его на военную базу мека.

В глазах Олина помутнело. Испуганный мозг начал строить массу всяческих догадок, и все они приводили к плачевному концу.

- Зачем? - громко спросил он. - Зачем мекаразуму понадобился мальчишка-нэко?

- Мыы... - генерал снова замялся. - Мы не знаем. Я понимаю твои опасения. На всякий случай, можешь вернуться, взять свою семью и направиться в Больши. Ну... на всякий случай...

- Ты понимаешь, что Конко всё знает об Автавии. И ес-ли роботы надавят на него, он расколется?

- Поэтому я и советую тебе забрать свою семью и дви-гаться в нашем направлении...

- Генерал. Вы военный. Я - тоже, - заговорил Олин. - Я же не штатский симуран, который поверит подобным байкам. Если мальчишка всё расскажет об Автавии, сколько у меня и моей семьи шансов дойти до Больши целыми и невредимыми.

В трубке повисло некоторое неловкое молчание, после чего Дэйл ответил:

- Олин, я думаю, ты сам знаешь ответ.

И да, Олин знал. Если Конко сейчас рассказывает роботам о месте расположении Автавии, то боевые роботы будут в городе симуранов менее чем через полчаса. Даже если Олин немедленно выдвинется назад, даже если Прэйси с детьми немедленно оставит нору, они смогут добраться лишь до реки. Роботы настигнут их там, и уничтожат. Если всё было так плохо, как казалось, то шансов уйти меньше, чем ноль. Можно, конечно, поднять на уши всю Автавию. Симураны в панике разбегутся врассыпную, тогда роботам будет сложнее их отстреливать. В этой циничной стратегии у Олина и его семьи появлялись слабые шансы скрыться. Но...

- Возможно, ваш объект доставили в лагерь роботов с совершенно иной целью. Возможно, дело не в Автавии, - произнёс Дэйл с надеждой в голосе.

- Тогда зачем похитили мальчишку? Решили испить с ним чаю? - язвительно ответил Олин. - Или Конко является носителем стратегически важной информации помимо Автавии?

- Кто знает. Он же входил в контакт с роботом разведчиком, - предположил генерал. - Именно поэтому мы хотим видеть его в лагере Больши. Возможно, именно поэтому его захотели видеть и в лагере роботов.

- Чушь, но есть вероятность, - согласился Олин. - В ка-кой лагерь его доставили?

- В Танатос. Знаешь, где это?

Знал ли Олин, где находится Танатос? Ещё бы. Винг стояла на окраине леса Нэко не только с востока, но и с севера. И вот на севере, сразу, как только заканчивался ряд деревьев, пролегали выжженные бесплодные земли. Сразу через несколько миль высилась металлическая кре-пость лагеря Танатос.

- Знаю, - коротко ответил Олин, прищурившись задум-чиво оглядывая степь.

- Что ты собираешься делать?

Симуран не сразу ответил на этот вопрос. Он думал. Устав ждать, Дэйл повторил свой вопрос:

- Как ты собираешься поступить?

- Я иду туда, - ответил симуран.

- Олин, это чистой воды самоубийство. Ты не сможешь победить даже одного военного робота, а там тебя ждёт вооружённый до зубов лагерь мекаорганизмов! Их пули разрывают плоть в считанные секунды.

- Я знаю. Но это мой выбор, - ответил Олин и отключил связь. Потом он вообще отправил в сон телефон, и рванулся в северо-западном направлении.

Отсюда до лагеря пешим ходом час пути. По воздуху - гораздо меньше, но любой патрульный робот завидев симурана в облаках, откроет по нему огонь, не выясняя, с какой целью органическое существо направляется в сторону мекалагеря. Но, дьявол, час - это много! Очень много! Возможно, Конко уже пытают. Но спасти свой лагерь Олин мог. Это была очень слабая, но всё же надежда. Он готов был сдаться. Спасать Автавию может быть уже слишком поздно, и шансы были ничтожны. Правда, если Конко уже проговорился, то идея посетить лагерь Танатос так же ничтожна, как и направиться в Автавию. Как ни крути, а оба пути выдавали одинаковую вероятность спасения своего города. Если нэко не дрогнет сердцем и будет стоять до конца, то у Олина было время уйти вместе с семьёй. Однако у него было время достигнуть Танатоса и совершить там свою авантюру. Если Олин успеет вовремя, он сможет договориться с роботами отпустить мальчишку-нэко, и предложить себя взамен. Всё же, взрослый симуран обладает более ценной информацией, чем какой-то подросток резервации. Роботы должны лишь поверить Олину и отпустить Конко, а потом симуран не скажет ни одного слова. Он может давать роботам ложные наводки или просто молчать, и пусть металлические твари выры-вают симурану лапы, выворачивают суставы, Олин не дрогнет перед болью.

Почему же симуран сделал такой выбор? Принести себя в жертву ради обмана, оставив попытки спастись с семьёй? Всё потому, что Олину было страшно предста-вить, что могли делать роботы с Конко. Если мальчик будет скрывать информацию об Автавии до самого конца, пытки мека в итоге убьют нэко. И смерть эта будет мучительной и жестокой. Умрёт ребёнок, который спас жизнь Павтику, который слился в единой целое с озорным Рейси. Олин, за всю свою жизнь спасший только Павтика при рождении, не мог допустить такого обращения с нэко. Жалость к мальчишке-нэко заставляла симурана гнать на всех парах.

И в какой-то момент он даже оторвался от земли и распустил крылья. Он будет лететь осторожно и достигнет Танатоса гораздо раньше. Павтика жаль, но Прейси сумеет его воспитать и без мужа.

- Ты только держись, малыш. Держись, - прошептал се-бе под нос Олин, обращаясь к Конко, который находися в нескольких милях от симурана.







6



- Ну же! Что же ты мямлишь!? - закричал НИ и ударил кулаками по металлическому столу. - Это же просто соба-ки!!!

Конко вздрогнул и криво усмехнулся, на его глазах выступили слёзы. Берега жаркой Дзетарии уже мелькали перед его внутренним взором, маня к себе песчаным пляжем и необъятным океаном. Говорить правду, предавать симуранов ради лучшей жизни, выглядело как-то цинично. Но роботы ни за что его не отпустят, если Конко будет скрывать информацию. Мальчик чувствовал это на подсознательном уровне.

- Они... - вымолвил он.

- Тааак, - кивнул капитан, приближая лицо к Конко. От НИ несло металлом и машинным маслом, внутри головы жужжал какой-то невидимый процессор. - Они, а дальше?

- Несколько миль восточнее Винг, два самых высоких холма. Вход между ними, - заикаясь произнёс мальчик.

- Вот, - почти прошептал НИ, выпрямляясь. Его лицо снова растянулось в механической улыбке. - Ты правиль-но сделал, мальчик мой.

И тогда Конко заплакал. Будто в этот момент его жизнь внезапно оборвалась.

- Пожалуйста, не убивайте их. По крайней мере, не трогайте семью Олина и Рейси. Они очень хорошие.

- Ты поздно очнулся, малыш. - Улыбка стёрлась с лица НИ. - У роботов многопоточные процессоры, пока ты говорил сейчас, я уже отдал радиосигнал военным роботам. Более того, они уже поднялись в воздух и направились к твоим симуранам. У роботов всё здесь, - капитан снова улыбнулся и указал на свою голову.

- Я не хотел говорить, - буркнул Конко и вытер слёзы.

- Но сказал, - ответил НИ. – И вот что меня удивляет. – Капитан принялся похаживать вдоль стола. – Вы же органические существа. У вас есть чувства. Чувства любви, привязанности, но… как вы можете поступать подобным образом?

НИ остановился и посмотрел на Конко. Мальчик мол-чал.

- У меня нет никаких эмоций, но у меня есть логика. Если наш робот попадает во вражеский лагерь и рассказывает военные тайны, то он подвергается демонтажу по возвращению. Потому что это аномалия. Я даже не начал угрожать тебе, а ты уже выдал тех, к кому шастаешь каждый день. Почему такое происходит с чувствительными органическими существами?

- Но… - Конко растерянно забегал глазами. – Вы бы всё равно меня убили, если бы я не сказал!

НИ улыбнулся.

- Об этом речи не шло. Почему органика постоянно верит предрассудкам, а не словам? Знаешь, - капитан помедлил, видимо, подбирая нужные слова. – Я могу тебе сказать, что у роботов значит ненависть. Это когда посторонние индивидуумы начинают вытворять поступки, противоречащие нашей логики. Возникает немедленный посыл команды – ликвидировать это убогое существо.

Теперь Конко стало по-настоящему страшно.

- Вы… вы обещали… Дзетарию… - промямлил он, по-тупив взгляд. Слёзы уже совсем высохли на его щеках.

- Это ложь, - тихо и как-то безнадёжно произнёс НИ. – Я запрограммирован лгать для достижения результатов. Мы даже и не начинали строить в Дзетарии. Нас бы никогда не пустило туда их правительство, а лезть в конфликт с ещё одной страной не в наших интересах. Нам хватает драконов. Да что это я? Может, я совсем неправильно истолковываю твои поступки. Может, ты вовсе не дружил с симуранами и так же, как и мы ненавидел их. Может, я делаю поспешные логические выводы?

- Да! – тут же воскликнул Конко, оживляясь. – Вы пра-вы. Я не любил их. Совсем. Они глупые и от них воняет шерстью!

- Тогда почему ты попросил не убивать каких-то там Олина и Рейси? – НИ прищурился.

Конко забегал глазами.

- Что ж, не будем гадать! – воскликнул капитан. – Пой-дём со мной. Я знаю, как нам узнать правду.

- Я боюсь, - плаксиво произнёс Конко.

- Не бойся, - улыбнулся НИ и протянул Конко руку. – Теперь я не лгу. Если я захочу тебя ликвидировать, я со-общу тебе, но сейчас не то время, и ты можешь ещё себя спасти.

Недоверчиво покосившись на руку капитана, Конко медленно слез со стула и проследовал за НИ. Теперь понимая, что и роботы умеют хорошо юлить, мальчик боялся, и любое резкое движение со стороны капитана заставляло нэко замирать, ощущая внутри состояние сжатой пружины.

Капитан проследовал к стулу, что высился напротив голографических изображений, и указал на него:

- Присаживайся, молодой нэко.

Конко осторожно опустился на стул, при этом теряя из вида НИ. Ну вот, сейчас эта железяка ударит его сзади по голове и прощай жестокий мир. Но удара не последовало.

- Взгляни на мониторы. – Голос капитана прозвучал так резко, что мальчик вздрогнул и посмотрел на движущиеся картинки.

НИ обхватил спинку стула левой рукой и нагнулся, приближая своё лицо к лицу Конко.

- На этих мониторах, - тихо заговорил робот, – ты увидишь трансляцию с камер военных роботов, что полетели уничтожать симуранский город. Смотри на это. Смотри от начала и до конца. И если ты просмотришь ход битвы с немым спокойствием на лице, я отпущу тебя в твою резервацию. Но если ты отвернёшься или заплачешь… я ликвидирую тебя.

Конко, похолодел и медленно перевёл взгляд от лица НИ на мониторы.

Это просто собаки, - подумал он и обхватил потными ладонями края сиденья стула.





СИМУРАНСКАЯ КРОВЬ

________________________________

1



На уничтожение Автавии из Танатоса было направлено два наземно-воздушных трансформера МИК-О-37, два воздушных десантных робота РК-05 и главное – одна военная база РИЗО-56.

МИК-О-37 являлись трансформерами среднего размера, не больше взрослого нэко. Корпус летающего экземпляра имел узкую обтекаемую форму, что помогало МИК-О всех моделей развивать невероятные скорости в воздухе. После трансформации в наземного воина, трансформер передвигался на двух массивных платформах и имел на корпусе высокочувствительный датчик движения, а распознавание цели происходило всего за 0,4 секунды.

Воздушные роботы РК-05 внешне напоминали обычные бомбардировщики компактного размера. В отличие от более умных трансформеров РК не могли различить цель. В них лежала простая программа способности отличить мекаизделие от органического существа при движении последних. Программа выполнялась за счёт датчиков теплового движения, которые улавливали промежуточную температуру между холодным роботом и нагретым трансформатором.

А вот база РИЗО-56 требовала к себе отдельной оды тщеславия, ибо подобное творение считалось апофеозом искусства мекацивилизации. Она представляла собой массивный пятнадцатиметровый металлический шар, в котором имелись навигационные двигатели, семнадцать видов тепловых датчиков, шесть видов огнестрельного оружия и многопоточную высокочувствительную точную систему захвата цели, которая позволяла держать в пределах зоны действия до сорока целей одновременно. Внутренний процессор РИЗО составлял алгоритмы по расчёту движения каждой замеченной цели, и опять же – одновременно для каждого движущегося объекта. Но самым большим достижением этого произведения искусства являлась программа точности попадания в цель и скорость между точными выстрелами. В предшествующих версиях, 55-го поколения, РИЗО обрабатывали до двадцати трёх целей одновременно, точность попадания в цель равнялась 80%, а скорость между выстрелами не превышала пятнадцати в секунду. 56-тая модель, как уже говорилось, улавливала сорок целей, имела точность попадания 98% и скорость между выстрелами – двадцать четыре в секунду. Языком обычного обывателя: РИЗО-56 мог уничтожить двадцать четыре врага за секунду почти со стопроцентной вероятностью, выпустив всего двадцать четыре пули, каждая из которых будет, что называется, хэдшотом.

Все пять роботов передвигались по водуху в сторону Автавии.

Они достигли симуранского посёлка уже через двадцать минут. МИК-О и РК сразу влетели в расстояние между холмами. МИК-О немедленно перешёл в наземное патрулирование.

Аптекарь Микко, являющийся почти тёзкой робота, через секунду уничтожившего его, изумлённо выглянул из аптечной норы, немедленно получив пулю в голову. После него погиб Энлой, чей продовольственный магазинчик находился прямо напротив аптеки. Энлой тоже решил выглянуть наружу и понять, что происходит. Симураны умирали прежде, чем понимали, что с ними произошло и кого они видят перед собой. Каждый боевой робот был переполнен тонкими длинными патронами, которые взрывались сразу, как попадали в цель. Даже в двух МИК-О и РК имелся арсенал, превышающий количество симуранов в Автавии в два раза, да ещё и роботы стреляли точно в цель.

Военная база РИЗО села на платформу перед холмами, у портала в Автавию. Датчики работали на всю мощность, шесть пушек разного рода, от одиночных до стреляющих очередью, настороженно уставились в сторону симуранского городка.

В Автавию пришла смерть.



2



Прэйси ничего не знала. В то утро Олин попрощался со спящими детьми, приласкал жену, и ушёл на задание. Месяцем ранее он обмолвился словечком, что хочет бросить эту надоедливую опасную работу и остаться в семье. Облегчению, которое испытала Прейси, не было предела. Когда она тёмными ночами представляла себе, что Олина убивают на задании, и троих детей придётся воспитывать одной, бессонница начинала стучать по стенам норы своим сухим костылём.

Но больше Олин ничего не говорил о желании уйти на покой и направиться работать простым продавцом или даже уборщиком. И вот, этим утром он ушёл вновь. Ушёл ничего не сказав, разве что вымолвил пару слов о том, что задание не для разведчика, а для рядового симурана. И эти слова, этот тон по-настоящему успокоили Прейси.

Она как ни в чём не бывало занялась хозяйством, и в момент, когда послышались первые выстрелы, в норе остался лишь Рон. Павтик, просыпающийся раньше всех дабы принять утреннюю порцию Белусси, не знал, куда себя деть, но на его счастье – в нору заглянул Рейси. Мальчик спросил, не пришёл ли ещё Конко? Получив отрицательный ответ, Симурняша немного расстроился. Прейси запомнила этот забавный вид, когда брови симурёнка нахмурились, а пасть искривилась в недовольном выражении. Тогда ныне известный как Симурняша взял с собой Павтика, и они направились куда-то гулять. Прейси подозревала, что – к реке. Нора Олина находилась на самом севере Автавии. С одной стороны – хорошо, что далеко от входа, но с другой – до входа вела почти прямая тропа, на которой стояло мало нор.

После ухода Рейси проснулась Лайна, которая покинула нору, не сказав куда идёт. Возможно, у неё уже начались тайные свидания с мальчишками, но Прейси предполагала, что Рейси всячески противостоит подобным встречам. Ведь он являлся её кавалером.

Ну а занудный Рон сразу после пробуждения полез в свою видеоигру.

Когда выстрелы стали отчётливее, Прейси вычищала нору, освобождая её от комочков меха и прочего мусора. Она остановилась, вскинула голову и прислушалась. Нос треугольной морды уставился строго на выход из норы. Обоняние напряглось до предела…

И через секунду Прейси учуяла кровь.

Мусор на полу, комочки шерсти сразу перестали для неё существовать. Одна-единственная безнадёжная мысль забилась в её голове: Вот теперь – всё!

Возможно, кто-то в Автавии сейчас бегает, пытается спасти своих детей, но Прейси являлась женой военного разведчика, и она лучше любого симурана в Автавии понимала, что стоит мека их обнаружить, и шансы у жителей посёлка будут нулевые. Купол пространства защищал их город, но и в то же время представлял собой ловушку для всех крылатых волков.

Вместе со смирением пришла вселенская грусть, стало жаль не себя, а детей. Прейси нагнула голову, и печально посмотрела в пол. Откуда же она знала, что так повернётся судьба, и ни Павтик, ни Лайна не получили сегодня утром последних тёплых слов от матери.

- Мама! – испуганный шёпот Рона вывел Прейси из полусонного состояния, и симуранка повернула голову в сторону звука. Растрёпанный, всполошенный Рон высунул голову из детской норы, прислушиваясь к выстрелам снаружи. – Что там происходит, мама?

Конечно, глупенький Рон. Такой умный для своих лет, но в то же время не знающий этого жестокого мира. Он родился под куполом, всю жизнь провёл в норе родителей, он никогда в жизни не слышал выстрела. Да что там говорить, он никогда не слышал звука громче летней таёжной грозы.

Прейси выдавила из себя улыбку и сказала:

- Пойдём в твою комнату, сынок.

- Пойдём, - растерянно ответил тот. – Но что там про-исходит?

Прейси не ответила, лишь направилась к Рону, кото-рый тут же скрылся во мраке детской норы.

А вот она и детская. Которую Олин строил своим потом и кровью, которая пропахла нежным запахом детства. Родное терпкое веянье двух сыновей и одной дочки, жизни которых, казалось, стоили всей Вселенной.

- Ну и какие у тебя достижения в твоей видеоигре? – спросила Прейси, поглядывая на экранчик, в котором маленький человечек бегал за кучками золота.

- Я… это новая, - ответил Рон, всё ещё растерянно бегая взглядом от матери к экрану. – Я ещё не успел в неё поиграть. А… что там на улице громыхает?

Прейси оставила без ответа сей вопрос, невидящими глазами буравя экран видеоигры. Мир рушился. Пропадал, превращаясь в оболочку. Казалось, что она уже мертва и её душа стремиться к Атропе или Лахезис. Осталось только сейчас прийти металлическим разрушителем и добить её ещё двигающееся тело.

- Мааам, - снова голос сына вывел Прейси из прострации. И теперь, когда она посмотрела на Рона, заметила в глазах последнего настоящий неподдельный страх. Симуранка понимала, откуда он появился. Запах крови отчётливее и отчётливее наполнял внутренности норы, что теперь и мальчик чувствовал его. – Мама, -  голос Рона дрожал, в темноте переполненные ужасом сверкали глаза мальчика. – Там какая-то битва? Симураны умирают? Это роботы? Они и нас убьют?

Прейси вздохнула и многозначительно опустила взгляд. Она не хотела обманывать сына, поэтому сказала:

- Клото даёт нам жизнь. Лахезис правит нашу судьбу. А Атропа приходит за нами при смерти. Но все трое они – сёстры. Рождение и жизнь ты встретил с благодарностью. Поверь мне, сынок, смерть тоже пройдёт легко. Боль будет лишь в начале. Потом на тебя спустится благодать трёх сестёр.

Закончив говорить, Прейси взглянула на Рона. В темноте его мордочка казалась обескураженной. В глазах отражалась битва страха и смелости. Да, смелость и храбрость, именно эти чувства Прейси желала вызвать в мальчике. И чтобы прекратить эту битву, Прейси снова взглянула на экран и будничным тоном спросила:

- А сколько игр прошёл мой маленький гений?

- Ну я… - Рона перебил грохот недалеко от норы. Роботы были на подходе. - …не считал, - бессвязно лепетал мальчик. Он встал на лапы, зачем? Скорее всего, мысль о смерти не могла уместиться в его детской голове, срабатывал инстинкт самосохранения, и хотелось бежать, спасаться. Прейси заметила, как лапки Рона дрожат. Крылья повисли.

Она сама принялась бы спасать себя и детей, если бы знала, что существует хотя бы половина шанса уцелеть.

- Ну вообще, я думаю, что где-то двадцать игр я прошёл, - продолжал говорить Рон, теперь всё чаще поглядывая на вход в детскую. – По последней я, кстати, установил рекорд. Я…

Мерное лязганье у входа в нору перебило мальчика, и тот приковал взгляд к солнечному блику, что виднелся сквозь дыру в детскую. Прейси тоже повернула голову в ту сторону, зная, что увидит.

Металлический манипулятор ворвался в нору. Не-большой робот пытался проникнуть внутрь. И судя по его невеликим размерам, сделать подобное мекаорганизму получится в два счёта.

- Мама, мама… - плаксиво заскулил Рон. – Я боюсь…

Прейси отвернулась от механического существа и взглянула на сына. Ужас в его глазах – последнее, что запомнила симуранка. Она даже подумала, что только за вызов подобного мерзкого чувства в её детёныше, вся ме-кацивилизация должна пасть.

- Не смотри туда, мальчик мой, - произнесла Прейси.

- Я не могу, - скулил Рон, двигаясь по кругу, будто играл в игру «Поймай свой Хвост», которую устраивают все воспитатели в местном детском садике. Глаза мальчика были прикованы к металлическому лязгу, раздававшемуся за её спиной.

Внезапно Рон вжался в стену и завизжал:

- Мамааа! Мамаааа! Он здесь! Он смотрит прямо на меня!

Не в силах больше наблюдать за страданиями сына, Прейси закрыла глаза и опустила голову. Сзади послышалось металлическое жужжание. Это прицел. Пожалуйста, только сначала меня, - носилось в голове симуранки. Визг Рона натягивал нервы, как струны.

А потом раздался оглушающий выстрел и громкий выкрик мальчика. Прейси немедленно открыла глаза и увидела кровь. Кровь своего сына из перебитого позвоночника. Нижняя часть тела Рона застыла, верхняя билась в конвульсиях. Несмотря на то, что симурёнка почти разорвало напополам, он всё ещё был жив. И повизгивал он единственное слово:

- Мама… я… мама… мама…

Прейси не думала, что последние мгновения её жизни будут настолько жестокими. Она жалобно заскулила в ответ, глядя, как следующий выстрел разнёс голову Рона. И когда изуродованное тело мальчика застыло у стены, Прейси даже стало легче.

Теперь он не чувствует боли, - подумала она, и металл ворвался в её голову.



3



Лайна ушла с утра из дома не просто так. Она сделала вид, будто гуляет по Автавии, но только девочка могла видеть свои мысли. Она искала. И искала Рейси. Симурёнок, поначалу показавшийся просто обычным смешным мальчишкой, всё больше и больше занимал мысли Лайны. И сейчас, бредя по Тропе Независимости, девочка думала, что Рейси запомнился ей сразу, в тот самый первый день, когда отец привёл его домой. Когда сердце дрогнуло теплом, реагируя на несуразную обаятельную улыбку Рейси, на его огромные глаза, Лайна подумала, что это обычный дружеский посыл её души, но… чем больше уходило времени, тем чаще она думала о Рейси.

Лайна не знала, где чаще всего гуляют Рейси с Павти-ком, поэтому она шла по Автавии, оглядывая привычный симуранский народ.

Когда началась стрельба, Лайна находилась почти в центре Автавии. Несмотря на наличие здесь основных развлекательных нор для подростков, народа сегодня было не так уж и много. От силы симуранов сорок. Из них взрослые почти не попадались на глаза. Просто - ребята от младшего до подросткового возраста. Симурята помладше играли в небольшом парке на каруселях, постарше – колонизировались ближе к диско-клубу и норам игровых развлечений.

Тут Лайна и намеревалась найти Рейси. Остановив-шись на небольшой опушке, называющейся в Автавии Площадью Силы, девочка принялась разглядывать толпу.

В шумном пространстве выстрелы вдалеке не насторожили ни одного симурёнка. Лайна подумала, что этот звук доносится из норы с видеоиграми, откуда вылетали совсем уж электронные мотивы, перемешанные в сумбурный гам, перекрикиваемый ещё более сумбурной какофонией спорящей толпы симурят.

Лайна успела обнюхать траву по дороге к парку с веселящимися малышами, откуда обзор нор развлечения был самым удобным. При этом девочка постоянно косилась глазами в указанном направлении, стараясь среди массы шерсти и крыльев, перьевых и перепончатых, разглядеть Рейси.

А потом звуки выстрелов стали громче и отчётливее. Большинство малышей в парке, которые были уже достаточно взрослые для того, чтобы гулять без взрослых, и которые уже больше никогда не увидят родителей, насторожено подняли мордочки в сторону Холма Развелечения, устремляя взгляд юг, откуда доносился шум. Если бы не Холм, перекрывающий обзор, симурята уже увидели бы опасность, но пока что-то тревожное и непонятное лишь дрогнуло в сердце. Почувствовали происходящее и несколько симурят возле дискоклуба и нор развлечения. Лёгкая тревога забилась в их глазах.

Но пока ещё ни один детёныш не думал о прибли-жающейся смерти.



4



Нельзя сказать, что РИЗО-56 ждала этого момента. Роботы не умеют ждать. Они лишь выполняют инструкции, строго по программе. Вот и сейчас огромная военная база металлической грудой темнела между двумя холмами врат. Она казалась мёртвой и безжизненной, лишь точечные огоньки датчиков мерцали на верхушке «головы». Дула оружий, на-правленные в сторону единственной тропы, которая вела из Автавии, застыли металлической конструкцией, и если бы рядом с базой сейчас находился призрачный взгляд стороннего наблюдателя, он бы со стопроцентной уверенностью сказал бы, что эта машина мертва и никто ей не управляет.

Однако, как и подозревали роботы, с началом вторжения в Автавию, перепуганные выжившие симураны взвились в небо и рванулись к холмам, прочь из Автавии. Первая порция южных симуранов состояла из сорока голов. Они сумбурной массой неслись по воздуху, оставив за спиной роботов МИК-О и РК, предполагая, что опасность миновала. В мозгах билась одна-единственная мысль: выжить.

Окрестность близ РИЗО была тиха. Ветерок легонько колыхал высокую траву возле каменного завала. Несколько капель птичьего помёта упали на поверхность военной базы. Машина не подавала признаков жизни, даже внутри ничего не жужжало. Если приблизиться к верхушке металлической груды, можно было лишь различить тихое тиканье мигающего неонового огонька.

На переднем плане царило природное уединение. Закрыть глаза, и ничего не напоминало бы о присутствии здесь металлического объекта. А свист ветра между стволами РИЗО вполне можно было принять за свист горного сквозняка.

Лишь на заднем плане слышались далёкие выстрелы и вой симуранов. Но вот тихий шёпот стал приближаться к РИЗО. Военная база оставалась мертва.

Шёпот, перерастающий в шелест, становился всё отчётливее и отчётливее. Пара симуранских теней показалась в облаках. И вдруг, из-за самого ближнего холма, вывернул симуранский рой. Военная база оставалась мертва.

Полчище симуранов, завидев груду металла, на подсознательном уровне ощутило страх, понимая, что мека стоит там не просто так. Но сознание, подчиняясь инстинкту самосохранения, продолжало гнать их вперёд.

Тени крылатых волков прорисовались отчётливее, и тогда внутри РИЗО послышалось небольшое клокотание: низкий гул, который всё сильнее и сильнее взлетал от одной октавы к другой, перерастая в тонкий писк. Четыре дула оружий, стреляющих одиночными выстрелами, плавно, в танцевальном па, задвигались улавливая цель.

А потом прозвучал первый выстрел, который разнёс голову какому-то симурану в толпе летящих. Затем выстрелы стали раздаваться так часто, что походили на очередь. Однако ж нет, РИЗО делала внутри своей программы необходимые вычисления и стреляла чётко в цель. Дула оружий двигались по угловатой кривой и каждый отрезок пути они преодолевали с большой для таких размеров скоростью, и на каждой точке раздавался выстрел. Ни одна пуля не пролетела мимо. Все до единой попадали в головы симуранов.

Сорок симуранов РИЗО расстреляла менее чем за де-сять секунд.



5



Лайна приподняла лапку и насторожено уставилась на Холм Развлечений. Малыши на детской игровой площадке теперь тоже выглядели озабоченными. Выстрелы стали напоминать подобие грома. Некоторые мальчишки, вываливались из норы видеоигр, и смеялись.

- Что это там, гроза начинается?!

Они шутили и подначивали друг друга, в то же время постоянно оборачиваясь назад и стараясь понять, что же происходит за Холмом Развлечений. Подростки из дискоклуба тоже принялись покидать своё шумное заведение.

Лайна обратила внимание, что некоторые ребята бегут на соседний холм, чтобы с его вершины оглядеть юг Автавии. Девочка решила поступить так же. Оставив внизу наполовину смеющуюся, наполовину встревоженную детскую публику, Лайна рванулась на соседний холм.

Она преодолела половину склона, когда услышала крик. Остановившись, Лайна вскинула голову. Ребята, уже взобравшиеся на холм, глядели на юг и безумно вопили. Кто-то прыгал и звал маму. Кто-то рванулся вниз, на обратную сторону холма. Кто-то взмыл в воздух и полетел на север. И в ту же секунду Лайна увидела, как одна из летящих фигурок дёрнулась и камнем упала вниз.

Здесь, на склоне, где музыка Холма Развлечений заметно утихла, грохот, лязг, выстрелы и симуранские крики стали слышны отчетливее. Лайна резко обернулась и посмотрела вниз, чтобы понять, слышат ли это ребята у клуба, но, кажется, там до сих пор царило безмятежное веселье, хотя большинство симурят уже серьёзно обеспокоились и тоже неслись на холм.

А потом Лайна увидела двух мальчиков чуть младше её. Они только-только смеясь выбежали из игровой норы. Один мальчик, играя, легонько боднул друга головой. Тот, в свою очередь, хохотал, высунув язык, и разглядывал малышей на площадке.

И вот тогда смех его друга оборвал выстрел. Голова мальчика-симурёнка разлетелась, обдавая товарища брызгами тёплой крови. И последний даже не понял, что произошло, продолжая пялиться на игровую площадку.

Лайна немедленно подняла взгляд и застыла от ужаса. Прямо над Холмом завис металлический монстр с оружием, о котором часто рассказывал папа. Это он выстрелом убил того мальчика. А потом он снова открыл огонь очередью. Стрелял он не в симурят, которые стремительно неслись на холм. Стрелял он в толпу, чтобы нанести противнику как можно больший ущерб.

Тела детей стали разлетаться на части. Те, что умирали, не успевали ничего понять. Те, до которых ещё не дошла очередь, в панике рванулись в разные стороны, попадая под пули.

Застыв на месте, Лайна наблюдала, как детскую площадку покрывает симуранская кровь. Вид умирающих знакомых и незнакомых ребят, пугал Лайну, но смесь настоящего ужаса и жалости вспыхивала в сердце от раненых симурят. Которых пули лишь задевали, разрывая лапы или часть туловища. Они бились в траве и громко визжали.

Глядя на них, девочка заскулила, не зная, что делать.

А когда выстрелы оставили симурят внизу и направились по склону за убегающими, Лайна сорвалась с места и рванулась на вершину холма. Она хотела бежать только вверх, всегда вверх, не видя, что происходит за спиной.

Верх кончился, и девочка взлетела. Но прежде чем её лапы оторвались от травы, она бросила осторожный короткий взгляд назад. Увиденное мгновение заставило Лайну поднажать, включая все скрытые детские турбины энергии внутри. А увидела она двух металлических монстров. Один, уже знакомый, оккупировал Холм Развлечений, второй такой же летал восточнее и расстреливал кого-то на тропах.

Лайна замахала крыльями и рванулась к дому, надеясь застать там мать, Рона и Павтика.

На мысли о младшем брате боль уколола левое крыло, и полёт сбился. Новая молния боли задела заднюю лапу и правое крыло.

Не в состоянии махать крыльями, Лайна по инерции заскользила вниз. Каменистая тропа с невероятной скоростью принялась приближаться, и девочка, предчувствуя боль от множественных переломов, закричала.

Но судьба была более благосклонна к ней. Лайна на всей скорости врезалась головой в камень. Её череп раскололся, и она умерла мгновенно.



6



Шрама и Меломана по-настоящему звали Таив и Нексо. Симуранку-альбиноса, с которой они вдвоём зажигали – Люсси. Кто из них приударил за девчонкой сложно было сказать, но Таив был уверен только в себе. Ведь он умный, пафосный и красивый. Эти качества являлись прямо противоположными качествам Нексо.

Нора Люсси находилась сразу напротив детского садика. В этот день с малышнёй, которая ещё не произнесла за всю жизнь ни одного слова, а только тихонько тявкала, возилась воспитательница, русая симуранка средних лет – Рино.

Малыши беззаботно играли друг с другом, а Рино в это время решила немного передохнуть и почитать книгу. Группа у неё была небольшая. Всего из пятнадцати симурят.

Когда Таив и Нексо остались у норы Люсси одни, Рино начала время от времени коситься на них. Эти подростки в последнее время зачастили в нору симуранки, которая вот-вот должна превратиться в красавицу. Ещё бы, у неё лоснилась белая густая шерсть, которая превращала её уши в огромные треугольные фетиш-сигналы, а хвост был похож на лисий. А красные глаза, наверное, сводили с ума любого мальчишку Автавии. Но Рино беспокоилась о малышах. Вдруг однажды эти безбашеные подростки причинят симурятам боль?

Люсси покинула нору. По её виду было понятно, что родители симуранки сейчас не дома, ибо очень заиски-вающе она кокетничала с обоими подростками.

- Куда направимся сейчас? – спрашивал Таив, развалившись на тропе. Нексо, как обычно, заискивающе поглядывал по сторонам.

Не оставалось и сомнений, что только Таив мог приковать внимание Люсси, потому что та не отрываясь буравила взглядом подростка со шрамом.

Разговор о выборе места отдыха затянулся не более чем на пять минут, и после этого сразу послышались выстрелы. Когда первые звуки вторжения донеслись до детского сада, Рино оторвалась от книги, Люсси, Таив и Нексо озабочено уставили морды на запад, и только малыши продолжали играть.

До того, как более-менее взрослые симураны смогли почуять кровь, Рино уже отложила книгу, а подростки сделали пару шагов в направлении шума, навострив при этом уши.

А потом, поняв что происходит, воспитательница кинулась таскать малышей к спасительной бункер-норе, которая находилась сразу в конце площадки. У входа в эту нору покоился идеально круглый камень, которым можно было заткнуть отверстие. Неизвестно, могло ли это помочь против роботов, смогут ли они услышать звуки пищащих внутри симурят, но попробовать стоило.

И только, неся третьего симурёнка, Рино поняла, насколько это сложное дело. Одна она никогда не успеет перетащить всех, ведь её никогда никто не предупреждал, с какой скоростью роботы вторгнутся в Автавию. Да ещё непослушные малыши тут же выбирались из бункера.

И тут на площадку детского сада выскочили подростки. Люсси рванулась к норе, где стала следить за малышами, отбрасывая их всякий раз, когда они пытались выбраться на свет. А Таив и Нексо принялись таскать симурят к бункеру вместе с Рино.

Внезапно воспитательница почувствовала невообразимую благодарность к этим подросткам, но сказать это у неё не было времени. Она лишь прошептала:

- Мы должны успеть.

Таив и Нексо приняли её слова слишком буквально, и вложили всю свою энергию в скорость. Они перетаскивали симурят небрежно, возле норы швыряли их на землю, а Люсси закатывала малышей лапой внутрь. Поначалу такое обращение с детьми сломало все стереотипы Рино, но потом она поняла, что если они хотят спасти малышей, нужно действовать без промедления, не боясь поломать пару пёрышек на крыльях маленьких симурят, и в этом Таив и Нексо были правы.

Конечно, не всем малышам было приятно такое обращение. Некоторые поскуливали, некоторые рефлекторно покусывали Люсси за лапу, когда та заталкивала симурят. Но покусывали пока ещё не больно, даже щекотно. От этого Люсси стало очень грустно, и она впервые подумала о том, что сегодня умрёт и никогда не станет мамой таких вот малышей.

Они почти успели.

Второй МИК-О завернул за холм, когда осталось буквально пять малышей. Рино заметила его краем глаза. Замерев на траве, с ужасом созерцая впервые в жизни металлического монстра, она уже не думала о своей жизни. Равнодушно Рино смотрела на свою судьбу, лишь материнский инстинкт вёл её.

- Заканчивайте работу! – крикнула она подросткам, оскалилась и рванулась к роботу.

МИК-О остановился. Когда симуранка прыгнула, он просто повёл стволом в сторону и переломил Рино хребет. Коротко взвизгнув, воспитательница, словно тряпка, упала на тропу. Засовывая последних симурят в бункер, Люсси не мигая смотрела на Рино. Когда воспитательница врезалась в землю, Люсси коротко взвизгнула. Но потом МИК-О, потеряв внимание к детской площадке, поднял металлическую ногу и наступил на Рино. Этого Люсси уже не видела, потому что резко отвернулась, стараясь не слышать ни крика воспитательницы, ни хруста костей.

Где-то на фоне девушка слышала, как Таив и Нексо кричат ей:

- Отходи!!!

Люсси вздрогнула и обратила внимание на них. Камень вот-вот столкнётся с Люсси, закрывая вход к малышам, и девушка немедленно отскочила. И тут же краем глаза заметила робота.

Металлический монстр стоял на краю площадки и будто бы оценивал действия противника. И тогда Люсси поступила так, как подсказывало ей сердце. Она прыгнула вперёд, раскинула передние лапы и зарычала на робота.

Через несколько секунд, Таив и Нексо, закончившие работу с входом в нору, присоединились к ней. Нексо обходил Люсси слева, а Таив справа. Все три симурана были настроены воинственно, и каждый из них понимал, что они даже не смогут поцарапать поверхность этого робота. Но подростковый максимализм дал точную установку: бежать они не будут.

И тогда они кинулись на робота. С трёх сторон.

МИК-О, программа которого немного теряла эффективность, когда угол между противниками расширялся, успел с одного выстрела прикончить Нексо, ранить другой пушкой в лапу Таива, и полностью пропустить нападение Люсси. Девушка проскочила между платформами робота внизу, одна из которых была испачкана кровью Рино. А потом Люсси напала на робота сзади. Она не могла ни за что уцепиться, и даже не знала, как противостоять роботу. Кусать за металлические углы, ломая себе зубы?

Внезапно МИК-О подался назад и упал на тропу. Он сделал это так быстро, что Люсси не успела ничего сообразить и немедленно умерла, раздавленная металлической громадиной.

Поскуливая, Таив поднялся на три лапы и затравлено поглядел на лежащего робота. Злость кипела в нём, но уже не так сильно. Боль в рассечённой задней лапе приглушала все чувства. Драться не хотелось, да и бессмысленно это было, но и бежать некуда. Безысходность захлестнула парнишку, когда он глядел на мёртвого друга, с которым парой минут назад веселился у норы возлюбленной, глядел на кровавые потёки, что вытекали из-под робота.

МИК-О, не поднимаясь с земли, повернул датчики движения в сторону симурана, а потом медленно направил на него пушку. Таив знал, что последует за этим, и лишь покорно наклонил голову, впервые в жизни принимая поражение.

Потом Таив умер, разлетевшись на части, а МИК-О поднялся на ноги, привёл в порядок немного сбившуюся программу и направился к бункеру. Оттолкнуть камень он смог, хотя и с трудом. Однако мекасуществу достаточ-но было приоткрыть нору лишь наполовину.

Сделав это, МИК-О пригнулся и направил датчики движения внутрь норы. В темноте определённо что-то двигалось.

Однажды Олин сравнил самых маленьких симурят с ангелочками любви, потому что они ничего не боятся, любят всех и доверяют всему, что движется. Вот и сейчас, завидев красный металл робота и пушки, направленные на них, малыши принялись радостно тявкать и неуклюже помчались к свету, к этому странному яркому существу, чтобы поиграть с ним.

Тогда МИК-О открыл огонь.



7



Вот уже десять минут генерал Лэйз сидел в участке. Двое рядовых Бинк и Автис находились с ним. Понурив морды и слушая выстрелы, они поскуливали. Возможно крики боли их сородичей отзывалась в их сердцах, а возможно, им было страшно умирать, ведь эти ребята, в отличие от Лэйза, не были закалены войной, и всю жизнь прожили в Автавии. Но генерал хотел думать о них только хорошее и предполагал первый вариант, не желая знать правду грустного поведения своих парней.

Генерал Лэйз прогуливался рядом с норой участка, понюхивая траву, намереваясь чуть позже справить нужду за поворотом холма. Участок находился на порядочном расстоянии от входа, поэтому первые выстрелы раздались на горизонте жидким пунктиром: тра-та-та-та-та-та.

Лэйз тогда приподнял голову, прислушался, уже наполовину уверенный, что пришёл судный день. А потом из-за поворота к нему вывернули Бинк и Автис. Их лица впервые искажала такая смесь ужаса и паники, что Лэйз ещё подумал: да, вот оно.

И когда два молодых симурана рассказывали, что металлические монстры вторглись в Автавию, Лэйз молчал и мудро смотрел в сторону выстрелов. Он знал. Ждал, что однажды это произойдёт. Вторжение мека было лишь вопросом времени, но почему-то генералу казалось, что это время наступило слишком рано. Он надеялся, железная мощь ворвётся к симуранам, когда хотя бы подрастёт поколение Рейси, а до этого момента всё могло повернуться в противоположное русло. Мирный договор между Хирмой и Сигмандией мог быть подписан с минуты на минуту. Но не случилось.

И интуиция подсказывала Лэйзу, что последний слу-чай с Конко имел отношение к вторжению роботов.

Бинк и Автис задавали Лэйзу множество вопросов:

Что делать?

Как сражаться?

Куда бежать?

Будто генерал являлся святым спасителем всей Автавии, но Лэйз был обычным симураном, наученный войной мыслить рационально. Никакой отпор не смогут дать крылатые волки железным монстрам. И некуда им бежать с этого пятачка пространства. Купол над городом являлся не только их спасением, но и саркофагом.

Поэтому генерал просто удалился в нору, где сел на привычное рабочее место напротив входа и принялся ждать. Это он объяснил своим ребятам. Бинк и Автис поначалу безнадёжно переглядывались, будто ожидали друг от друга какого-то озарения, внезапного решения вопроса.

Но потом смирились и они.

Генерал отчётливо слышал, как в сотне метрах металлический монстр уничтожил детский садик и направился к следующему холму, где прятался участок. Бинк и Автис, предчувствуя приближающуюся смерть, принялись кружиться на месте.

И когда образ бездушного МИК-О обрисовался в круглой дыре, перекрывая свет, парни остановились и припали к земле, поскуливая и прижимая уши, как дети.

Лэйз же смотрел на робота, который направил в их сторону стволы, чуть приподняв голову, гордо, без единой мимики на морде.

Перед смертью генерал ещё успел подумать, что со стороны, может, всё казалось иначе, и в глазах бывалого вояки мерцал страх. Но разве поймёшь, как ты выглядел со стороны без зеркала?

Тем более, теперь.



8



Некоторые симураны в панике теряли разум и устремлялись высоко в небеса. Они летели от смерти, даже и не думая о куполе монахов. На критической высоте ловушка давала о себе знать, и искривлённое пространство превращало симуранов в кашу.



9



Самой дальней точкой от входа в Автавию была река, протекающая на севере, которая и обрисовывала северные границы купола пространства. Именно на побережье этой реки и играли Рейси и Павтик в момент начала вторжения.

Постепенно Рейси становилось скучно, и он уже решил было вернуться в нору Олина, чтобы проверить, не пришёл ли Конко. В последние дни привязанность к нэко у симурёнка только возросла. Старейшины Автавии часто любили рассказывать о всяких легендах, и говорили, что симураны изначально были созданы, чтобы любить другие расы, что симураны – это тотемные животные человекообразных.

Рейси сам толком не мог понять, является ли он тотемным животным Конко или нет, а мог с твёрдостью заявить: такого друга, как мальчик-нэко у Рейси ещё не было.

И именно тогда, перед возвращением к норе Олина, Рейси и услышал выстрелы. Надо сказать, что из всей Автавии только двое почувствовали сразу смерть и различили приближение роботов. То были генерал Лэйз и Рейси.

Только мальчик скорее почувствовал на уровне подсознания. Павтик продолжал бодать лапы Рейси, но последний уже стоял, навострившись, и прислушивался.

- Рррррейси, Ррррррейси, давай играть, - рычал Павтик. И почему-то именно этот голосок и заставил старшего мальчика действовать. Он взглянул на высокую траву у реки и прищурился. Жилые кварталы заканчивались за холм до воды, следовательно, эту территорию вряд ли будут тщательно осматривать. Можно попробовать спрятаться.

- Павтик!

- Чего!? – воскликнул малыш, расставив лапки, раски-нув крылышки и высунув язык.

- Нам надо спрятаться, - серьёзно говорил Рейси.

- От кого?

Старший симурёнок снова уставился мордой на север. Брови нахмурились, пасть сложилась в привычное удивлённое «У». Может, он зря паникует, может, на севере… что? Пускают фейерверки? Чушь!

- Что там громыхает? – картавя спросил Павтик, и снова вывел Рейси из гипнотического состояния. Старший симурёнок вдруг испытал страх. Он испугался, что умрёт, но ещё больше: что умрёт Павтик.

- Послушай, - Рейси серьёзно уставился на малыша. – Нам надо спрятаться в этой высокой траве!

- Это игра? – спросил Павтик.

- Это…- Рейси, говоривший на автомате, вдруг запнулся, потому что его мозг пронзил яркий образ Лайны. Когда он уходил, девочка спала, но теперь она точно проснулась.

- Павтик, - Рейси заговорил отчётливее и быстрее. – Ты должен спрятаться в траве и ждать меня. Я сейчас схожу за другими ребятами. За Лайной и Роном. И мы вместе поиграем, хорошо?

Весёлое выражение мордочки Павтика сменилось на тревожное.

- Но ты не можешь оставить меня одного, - заговорил малыш. – Мама и папа не разрешают оставлять меня од-ного. Мне может стать плохо. И я умру! Я пойду с тобой.

Рейси открыл было пасть, но так и замер, не зная, что говорить. В ситуацию он попал нешуточную. А тем вре-менем, выстрелы становились чётче.

- Павтик, я вернусь через одну минутку. Ты пока забе-рись в травку, и подожди меня, - безнадёжно и ласково произнёс Рейси.

- Нет! – тут же возразил малыш.

Старший симурёнок на секунду задумался, то и дело стреляя взглядом по северному холму. Страх мешал строить какие-либо логические конструкции. О том, чтобы оставить малыша одного и спасаться самому, Рейси и не мечтал. К тому же, от Павтика нельзя было отвязаться.

И тут Рейси осенила замечательная идея.

- Хорошо, - кивнул он. – Давай поиграем в игру. Прячься в траве.

Заслышав слово «игра», Павтик немедленно прыгнул в заросли неизвестной мальчикам речной травы.

- А теперь… - Рейси засунул мордочку между стеблей, глядя на маленького Павтика, который мог бы полностью поместиться в пасти своего отца. – Теперь умри. Притворись мёртвым. Лежи с закрытыми глазами и не издавай ни звука. А я сбегаю за остальными. И если я вернусь, а ты всё это время пролежишь мёртвым, то мы днём пойдём и купим вкусняшку, хорошо?

- Вкусняшку?! – воскликнул Павтик. И в следующую долю секунды упал, вывалил язык и застыл в таком положении. Это произошло так реалистично, что на мгновение Рейси подумал, будто у малыша приступ, но нет. Тот дышал, просто изображая мёртвого.

Ликуя, что справился хотя бы с одной задачей, Рейси рысцой бесшумно рванул к норе Олина. И вот тогда он почувствовал симуранскую кровь.

Рейси с самого начала, с тех пор, как услышал вдалеке первый щелчок, определив его выстрелом, не сомневался, что в Автавию пришла смерть, но теперь стало ясно, что опасность близка как никогда до этого. В этой игре симурёнок может погибнуть. Минутами назад Рейси тянуло геройствовать, и он находил вероятность смерти ничтожной. Процентов десять, не больше, если верить учителям в школе, которые утверждали, что единое целое – это сто процентов. Но сейчас, когда он бежал к норе Олина и когда запах симуранской крови бил в нос, удручая, печаля, заставляя поскуливать на каждом шаге, героизм лишь мелькнул хвостиком, а вероятность смерти взлетела до пятидесяти процентов.

Добежав до поворота тропы, мальчик остановился. С гулко бьющимся сердцем он выглянул из-за высокой травы, высматривая впереди вход в нору Олина. Кажется, внутри никого не было, или вся семья в панике покинула нору.

Выскочив на тропу, Рейси помчался к отверстию, но бежал лишь две секунды. Опасное металлическое шевеление послышалось внутри жилища Олина, и симурёнок наткнулся на невидимую стену.

Как же он мог так оплошать! Запах крови здесь был слишком острым, да и шорох, который поначалу Рейси принял за шелест травы, раздавался из норы Олина. Не успев толком остановиться, симурёнок побежал обратно, слыша, как сзади металлические шаги всё больше и боль-ше обретают смертоносную чёткость.

Симурёнок готов был спорить, что металлическое нечто засекло его. Оно находилось в норе Олина… скорее всего, уничтожило всю семью симурана, когда-то спасшего Рейси из лап двух подростков по дороге в аптеку. Этот монстр, клацающий сзади своими манипуляторами, безжалостно убил умного, задумчивого Рона, добрую Прейси и весёлую Лайну. Тварь!

Семьдесят пять процентов.

Прозвучал выстрел. Как раз в тот момент, когда Рейси резко рванулся направо, заворачивая за холм. Земля под его лапами вспыхнула, и мальчик взвизгнул.

Девяносто процентов.

Что можно предпринять? Ни в коем случае не взлетать, ибо в воздухе Рейси будет самой уязвимой мишенью. Не бежать по прямой, потому что робот просчитывает любые алгоритмы.

И тогда Рейси начал петлять. А думал он о Павтике. Один-единственный член семьи Олина ещё жив и сейчас беззаботно лежит в кустах, думая, как старший друг вернётся с Лайной, Роном и, может даже, Конко. И вот его роботы не получат!

Рейси приближался к повороту. Налево вела тропа, теряющаяся в высокой траве. Через метров семьдесят она выходила к реке. Это тропой ребята пользовались постоянно, там легко было спрятаться в зарослях, в ложбинах мелких холмов, но именно там и притаился Павтик. Если же бежать прямо, то двигаешься по практически ровной местности, почти по опушке, на которой растёт мелкая травка, и нет возможности нигде скрыться, кроме воздуха, который сейчас тоже был небезопасным.

Лучший способ спасти Павтика, это не привлекать к нему внимания, - подумал Рейси, и рванул по широкой опушке между холмами.

Сто процентов.

Рейси петлял, постоянно кидался то налево, то направо. Иногда взлетал в воздух не выше чем на полметра. И пару раз даже прокатился кубарем. Металлический монстр позади тешил себя одиночными выстрелами, каждый из которых промахивался. Пули либо взрывали землю под лапами Рейси мелкими фейерверками, либо свистели над головой. Одна задела крыло, но не кожу, а перья. Три белоснежных пера симурёнка забились в экстазе, потом успокоились и плавно приземлились на траву.

Игра на удачу продолжалась, пока очередная пуля не задела заднюю лапку Рейси. Симурёнок взвизгнул и свалился на траву, но тут же поднялся, и хромая понёсся к холму. Теперь трём оставшимся лапам приходилось работать интенсивнее. Осознавая, что не может по-настоящему петлять, Рейси таки взлетел в воздух, но не высоко, и помчался над травой.

Полёт не мог проходить зигзагом, не таким резким и не с такими острыми углами. Симураны являлись существами, которые летают прямолинейно. Но полёт определённо был быстрее бега.

Два выстрела прозвучали почти одновременно. Одна пуля продырявило правое крыло, а другая – перерубила хрящ левого крыла. Боль фейерверком вспыхнула перед глазами Рейси, и симурёнок громко заскулил. Теряясь в пространстве, Рейси почувствовал удары земли, понимая, что он катится кубарем по траве. Раненые крылья, теряя перья, растрепались в разные стороны.

Когда инерция прекратила своё действие, Рейси вскочил на три оставшиеся лапы, и, покачиваясь, рванулся вперёд. Он обернулся и впервые увидел своего врага: огромного металлического монстра, на металлических платформах, с массивными манипуляторами, в красной сбруе.

Безнадёжно Рейси продолжал бежать вперёд, только сейчас понимая, что поскуливает с каждым биением сердца, слыша, как неумолимо приближаются шаги красного робота. В голове бессвязно пунктиром носились мысли: я умру – мне не страшно – я умру – мне не страшно – я умру…

Робот, запрограммированный на агрессию в случае частых промахов по цели, выстрелил в здоровую заднюю лапу Рейси и удачно попал.

Рейси взвыл, чувствуя хруст в кости, и упал. Боль жестокими ударами пульсировала в такт биения сердца, симурёнок принялся молиться монстру, чтобы он убил его быстрее, но инстинкт самосохранения заставлял работать передние лапы Рейси. Симурёнок полз вперёд.

Шаги робота затихли. Рейси, поскуливая, обернулся и обнаружил монстра, неподвижно зависшего над жертвой. Окровавленный симурёнок ничего не мог поделать, он лишь застыл и принялся ждать смерти, не отрывая преданных симуранских глаз от машины.

Но робот сделал шаг вперёд и наступил на раненые задние лапы Рейси. Мальчик взвыл и забился в траве. Когда пули робота разрывали плоть Рейси, он почти что не чувствовал их, ибо раздробленные задние лапы вызывали боль сравнимую только по силе действия с полётом, в который отправляешься впервые, после того, как окрепнут твои крылья. Всё время шатаясь до этого по траве, ты наконец отрываешься лапами, взмахиваешь крыльями, высота набирается, ветер бьёт в лицо, солнце! солнце! утреннее солнце! Самое большое счастье в жизни симурана – первый взлёт. Боль в задних лапах такая же большая, только наоборот…

Симурняша умер.



10



Павтик, ни разу не летавший в жизни, очнулся от «мнимой смерти», когда прошла уже вечность. Ну где же Рейси и остальные? И почему в небе так шумно?

Рискнув вкусняшкой, Павтик выбрался из травы. И стало страшно. Впервые он оказался один. Не было ни одного взрослого. Даже полувзрослого симурана, как Рейси, например.

Папа проходил расстояние от реки до норы за десять минут, но малышу казалось, что тропа петляет по непроходимому лесу, хотя верхушки этого леса не доставали отцу даже до колен. Обычно Павтик забирался взрослому симурану на загривок, обхватывал лапками густую шерсть отца и гордо смотрел сверху на кроны деревьев, которые все взрослые называли травой. Отец всегда был рядом, поэтому Павтик чувствовал себя защищённым, но сейчас он один!

Сорвавшись с места, он направился по тропе, стараясь держаться светлых участков. Павтику было страшно проникать в густые заросли травы. Он знал, что иногда там попадаются пауки с половину размера малыша.

За сколько Павтик может преодолеть расстояние до дома? За час? Может, больше. Отец не разрешал так долго бегать и прыгать. Он говорил, что нужно обязательно отдыхать, иначе малышу не поможет трава Белусси, и может начаться смертельный приступ.

Высунув язык, погружённый в мысли об отце, Павтик миновал нежилую зону и попал к первому холму, который имел в себе норы. И первая нора со стороны Павтика была норой его семьи. Но это всё в мыслях. В реальности Павтик прошёл лишь небольшие заросли травы. Самый большой путь – это дорога к норе. Придётся обогнуть весь холм.

Но теперь что-то странное и тревожное появилось в сердце. За холмом он слышал много звуков. И они летали под небом страшной, громкой какофонией. Кричали симураны. А ещё, здесь очень плохо пахло.

Павтик проскакал не больше метра, когда услышал громкий неизвестный звук сзади. И когда малыш обернулся, то мир померк перед глазами, вся вселенная трёхлетнего симурёнка, какая она может быть, первернулась, потому что он увидел вещь, которую не видел за всю свою короткую жизнь. Вещь шевелилась, значит - была живой. Вещь издавала страшные металлические звуки, в которых не было слышно дружелюбия.

А значит – это враг!

Павтик заскулил и рванулся по еле видной тропе. Через много-много метров она должна привести малыша к норе, где его спасёт добрая мама. Но… что-то жгучее забилось в груди симурёнка, не давая ему дышать в полной мере. Маленькое сердце, работающее со скоростью лапок кролика, который барабанит по пню, требовало больше воздуха.

Робот, тем временем, не спеша зашагал в сторону Пав-тика.

Симурёнок впервые в жизни столкнулся с таким необычным поведением своего организма. Жгучее ощущение в груди всё росло и росло, и лёгкие принимали всё меньше и меньше воздуха. Как будто что-то не давало им дышать.

Нельзя тебе так долго бегать, - говорил отец.

Мать на ночь рассказывала сказки, в которых герои, жившие на поверхности Ярии, находили много счастья, не летая ни разу в жизни.

Павтик прыгнул и замахал крылышками, попробовав освободить лапки от нагрузки, но его крылья были такими маленькими, что даже махать ими толком не удавалось. Поэтому малыш тут же приземлился на лапы обратно.

Все в семье говорили, что Павтик не сможет летать. То есть, он уже может пробовать, но из-за болезни, не должен этого делать. Потому что во время полёта, сердцебиение симурана учащается в два раза, а если у Павтика сердце будет очень долго биться в таком режиме, он упадёт и умрёт.

Но сейчас, убегая от врага, Павтик чувствовал жгучую боль в груди, и она была не страшной, а какой-то… воздушной, будто что-то тёплое гнало симурёнка в небо, и Павтик попробовал взлететь снова.

Его сердце споткнулось на какой-то короткий момент.

В это время тёмная пелена мелькнула перед глазами малыша.

Я перерождаюсь, - подумал он.

Радостно взвизгнув, Павтик снова подпрыгнул. На сей раз сердце дало три сбоя подряд.

Масса фейерверков вспыхнула перед глазами, и Павтик упал, но на сей раз не поднялся. Он ловил пастью воздух, как это делает рыба, которую вырвали из водоёма и бросили в траву.

И теперь стало плохо. Не больно. Просто что-то томительное проснулось в груди. Сердце хотело биться, но какая-то непонятная преграда не давала симурёнку вдохнуть.

Перед глазами забегали разноцветные мурашки. Стук из груди раздавался всё реже и реже. В горле застряло клокотание…

Когда МИК-О вывернул из-за холма перед Павтиком, нацелив на него оружие, симурёнок уже не шевелился. Вращающийся ствол медленно остановился. Чтобы не ошибиться, робот проверил маленький организм по всем имеющимся у него фильтрам жизни. И каждый указывал на то, что симуранский детёныш мёртв, но ведь в него никто не стрелял.

Выходит, он умер сам.

Опустив оружие, МИК-О отправился назад.



11



В Автавии проживало четыреста девяносто семь симуранов, не считая Олина. После первой зачистки, которая длилась десять минут, в Автавии остался триста один симуран.

Операция проходила всего час. После часа в живых не осталось никого.





СПАСИ МЕНЯ

__________________________

1



Конко не выдержал на Рейси…

Пять мониторов транслировали уничтожение симуранов с точки зрения пяти камер, которые были установлены на железных монстрах. В беззвучном изображении Конко успел разглядеть Рона и жену Олина. Мельком увидел Лайну, но так и не понял, что с ней произошло. Параллельно на мониторе какой-то робот расстреливал совсем ещё маленьких симурят в детском садике. Это действие больно резануло мальчика-нэко, и он быстрее перевёл взгляд на другой монитор, где уже взрослому симурану разрывало голову.

Это же просто собаки! Это просто собаки!

Но всё сорвалось на Рейси. Вся хиленькая защита от разрывающих сердце чувств дрогнула и зашлась в панике, когда мордочка Симурняши возникла перед одним из роботов. И Конко видел, как Рейси развернулся, побежав к повороту. Пуля врезалась в землю под симурёнком, и Конко ликовал в душе, внезапно готовый отдать всё, чтобы Рейси спасся.

Но потом, когда Симурняша начал сдавать, нэко осознал: смерть неизбежна, и тогда, как в случае с малышами их детского сада, Конко попытался перевести взгляд на другие мониторы. Он дышал глубоко, чувствуя слезоточивую оскомину в горле. Изображение лишь чуть-чуть расплылось, но Конко не плакал.

Однако взгляд то и дело срывался на монитор Рейси, словно намагниченный, и Конко ничего не мог с собой поделать. Из обрывков изображений мальчик составлял последовательность убийства Симурняши: первая ране-ная задняя лапа, оба крыла, вторая задняя лапа…

Но Рейси боролся за жизнь до последнего, даже когда уже не мог стоять и лететь. Выкрикнуть, чтобы всё это ос-тановилось. Закончить это! Немедленно!...

А потом металлическая груда наступила Рейси на задние лапы, и тогда Конко уже не выдержал. Перед его взглядом, переполненный болью, бился о траву тот самый мохнатый умный зверёк, который первым взлетел перед Конко. Та самая собака, что спала прижавшись к другу-нэко, доверчиво положив мордочку Конко на колени.

Вот именно тогда Конко и заплакал и заговорил про себя:

- Хватит это делать. Больше не надо.

Он плохо понимал что-либо. Слышал лишь шорох открываемой двери, гудение каких-то механизмов. Что-то вокруг мальчика задвигалось, издавая металлические щелчки, но Конко ничего не видел и лишь растирал по лицу слёзы, глядя куда-то перед собой.

Тяжёлый удар по спине раскрасил мир в огненные цвета. Плач сбился, в горле застряло что-то тяжёлое. Потом пол ударил по рёбрам, оказывается, Конко летел, а он и не заметил. Мальчишка пытался дышать, но давалось это сложно, будто каждый раз что-то острое кололо лёгкое. Кроме того, внутренности будто распухали и вот-вот лопнут.

Конко упёрся руками в металлический пол и попытал-ся подняться, но нижняя половина тела не слушалась, будто мальчика перерубили попалам.

А вдруг и правда перерубили? – в ужасе подумал Конко, и новый удар выключил мир.



2



Олин выглянул из-за камня. Симуранские степи остались позади, минут пятнадцать назад, на юге растаял в дымке лес Нэко. Теперь симурана окружали мёртвые таёжные земли, скудные на минеральные ресурсы, поэтому лишь редкая травинка пробивалась наружу. Во всей области Гамма-града Хирмы не было ни одной фермы, ни одного пруда или рощи. Повсюду, куда хватало глаз раскинулись коричневые бесплодные меказемли. Роботы чувствовали себя здесь вольготно ещё и потому, что в холмах этой мёртвой области полуострова пряталось множество полезных ископаемых: руда, уран, нефть. Были ещё и алмазы, другие драгоценные камни, которыми роботы не брезговали. Если руда, уран и нефть являлись необходимой частью производительной промышленности, то драгоценные камни представляли собой фундамент внешней экономики. В Нюссе жило невообразимое множество фэнтов, которые любили блестящие побрякушки.

Военный лагерь Танатос находился недалеко от границы Хирмы и Сигмандии, на окраине бесплодных земель. Если роботы строили свои форты, то это был качественный лагерь, а не просто нагромождение палаток, как у любых органических фэнтов.

Со своего места, прищурившись, Олин видел массивное строение, похожее на яйцо, половина которого зарыли в землю. По бокам острыми шпилями высились металлические дозорные башни с флагами Хирмы. Эти башни служили точками стягивания бетонных ограждений. Такую конструкцию человекообразные фэнты строили бы годами, поселение симуранов так вообще – всю жинь. Роботы же воздвигли данное сооружение за два дня, насколько помнил Олин. Быть программируемым существом, у которого даже тело сооружено для удобства остальных не так уж и плохо. Им бы чуточку чувств.

Не зная, что остался последним симураном своего поселения, Олин вновь скрылся за камнем. Долго прятаться не получится, ибо дозорные и патрульные роботы усиленно сканируют прилегающую к лагерю территорию. Так, что видел Олин? Он видел неприступную крепость, мекаорганизмы летают над ней словно мухи над мёдом: маленькие и много. Численный и оружейный перевес однозначно у мека. У Олина лишь благие намерения и попытка обмануть их алгоритмы. Ну что ж, помолимся симуранскому богу…

Олин оставил камень и неспешно направился к металлическому лагерю. События будут развиваться по двум направлениям. Первое – роботы заметят симурана, возьмут его в плен и доставят к начальству, где Олину придётся поиграть с логикой и своей жизнью. Второе – мека немедленно убьют симурана. Невесёлый вариант, но Олин надеялся, что строгий разум роботов не станет уничтожать симурана.

За добрые двести метров до Танатоса, Олина заметили. Симуран увидел двух роботов, что летели ему навстречу. Они двигались столь стремительно, что агрессия читалась налицо. Вот сейчас, на новом вираже, роботы откроют по нему огонь.

Олин втянул голову в плечи и продолжил двигаться к Танатосу, но выстрелов не последовало. Два летающих робота зависли в десятке метров от симурана, застыв, как воздушные шарики. Повисев несколько минут и проследив траекторию движения Олина, они сорвались в сторону военного лагеря и исчезли где-то в недрах его металлической конструкции.

Метры сокращались. Вот уже оцепление лагеря нависло бетонной стеной, и вот, внутри что-то щёлкнуло, и массивные ворота на роликах отъехали в сторону. С десяток летающих роботов держали Олина на мушке. Наверное, их точный мозг просчитал каждый вариант побега симурана, и теперь пушки смотрели в разные точки, готовые выстрелить по мере необходимости.

Из открытых ворот выехало два небольших робота на гусеничных платформах, и голая платформа на колёси-ках.

- Не пытайтесь бежать! – раздался механический голос из динамиков роботов. – Забирайтесь на платформу, и мы отвезём вас к командующему!

- Я и на своих лапах могу дойти, - проворчал Олин.

- Повторяю, забирайтесь на платформу, или мы откро-ем огонь! – произнёс динамик робота, и симуран не стал спорить: просто встал на металлическую платформу.

Его повезли по мрачным тесным коридорам базы. Если возле лагеря в воздухе чувствовалось что-то угнетающее, неживое, привкус смерти природы, то внутри, Олин смело мог заявить, вообще не было воздуха. Лишь удушливое металлическое месиво, которое затмевало мозг и способность думать, но мека не учли, что имеют дело с военным симураном. Олин запомнил каждый поворот и каждый закоулок, по которому его везли.

И вот Олин попал в объёмное помещение. Сравнить его было не с чем, так как симуран являлся вольным фэнтом и никогда не находился в помещениях. Цветной пар, сверкающие образы всячески старались отвлечь Олина, но он помнил первое правило разведчика: высматривать только самое необходимое и не обращать внимания на яркие сбивающие с толку объекты, иначе потом, когда придёт пора возвращаться, твой мозг потеряется.

А смотрел Олин в спину человекообразного фэнта, который будто бы слушал музыку, стоя посреди комнаты. Но вот он обернулся, и обнажил мягкое, но, в то же время, механическое лицо. Один глаз робота был прикрыт повязкой.

- Тебя идентифицировали как симурана, замеченного с мальчиком-нэко, - произнёс робот.

- Насчёт этого мальчика я и пришёл, - произнёс Олин, лёгкими поворотами головы наблюдая, как роботы на гусеничных платформах, удаляются из комнаты.

- Да? – в механическом голосе человекообразного поя-вились заинтересованные нотки. – Меня зовут капитан НИ. Я хочу, чтобы ты рассказал цель своего визита.

- Отпусти мальчика-нэко, и я скажу тебе всё, что знаю, - сказал Олин тихо, исподлобья поглядывая на НИ.

Капитан некоторое время помолчал, потом принялся ходить по комнате, глядя себе под ноги, словно рассуждал о неизвестной теореме, как учитель на уроке.

- Странно, - говорил он. – Какие же вы, органические существа, непонятные. И что ты думал получить в ответ? Я должен был поверить, что ты расскажешь месторасположения всех важных объектов за жизнь какого-то мальчишки-нэко?

Теперь, когда НИ говорил, Олин начал рационально понимать, насколько ничтожен его план, как тускла его логика по сравнению с холодными, точными алгоритма-ми роботов.

- К тому же, - НИ остановился и посмотрел на Олина. – Что может мне сказать парень из Автавии? Месторасположение своего поселения и координаты военного штаба симуранов. Мы знаем, где находится ваш лагерь. Он стоит на севере Северных Драконьих лесов. На побережье. Мы сможем ударить в любой момент, просто это стратегически проигрышно, поэтому, мы пока начнём очищать Симуранскую степь. Что ты про неё знаешь? Да ничего. Только про Автавию. Но она… обрати внимание на мониторы.

НИ кивнул рукой в сторону висящих в воздухе изо-бражений, и Олин увидел это. Все морды сиимуранов, которых расстреливали на мониторах были знакомы Олину.

- Это запись, - произнёс робот. – Военные действия проводились в течение прошлого часа. Сейчас в Автавии не осталось ни одного живого симурана.

Олин почуствовал, как из горла невольно льётся тихий скулёж, как у малыша-симурёнка, который остался без мамы.

- Ты теперь единственный в своём роде, - робот изобразил механическую улыбку. – А помог вас найти вот этот милый малыш. – НИ кивнул куда-то за стол, и Олин обнаружил торчащую оттуда босую ногу Конко. Симуран еле подавил в себе желание броситься к мальчику.

В паузе, пока Олин рассматривал пятку Конко и думал, что сразу бы учуял мальчика, если бы не такая отвратительная какофония запахов, клуб пара прошипел, вырываясь из-за решётки в полу.

- Замечу, - продолжил НИ, когда шипение прекрати-лось. – Этот молодой нэко выдал ваше месторасположение всего лишь за тарелку тростниковой каши, не боле.

Потом длилась вечная пауза, в которой Олин думал о Прейси, о детях, тешил попытки осознать, что теперь он один, что всё закончилось. Нет больше Автавии. Это хорошо, что он не видел, как расстреливали его детей, иначе симуран умер бы от горя. А Павтик! Павтик, которому, выходит, Олин спас жизнь зря. И вот сейчас можно было умереть. Даже хотелось этого.

- Нам, мекаорганизмам, очень нравится изучать ваше поведение, - произнёс капитан НИ, вышагивая к мониторам. – Ты, вероятно, думаешь, что я прикажу убить тебя? Действительно, для нас есть единственный бог – люди. Они создали нас. Человекообразные фэнты – они будто их прообразы. Наспех сделанные черновые копии. Вы же – чужаки, вырождение чистой расы, атавизм природы, но ваши страдания зачастую бывают мучительнее смерти. Поэтому я… отпускаю тебя. Тебя и этого мальчишку. – НИ кивнул в сторону Конко. – Забери его, или мои роботы добьют это ничтожное создание.

С этого момента Олин начал помнить плохо. На ватных лапах он подошёл к Конко. Помнил, что в голове носилось что-то о задании, порученном штабом. Помнил образ мальчика нэко, чуть припухшего, от которого веяло жаром и болезнью. Помнил, как хотел кинуться на НИ и быть мгновенно убитым…

Но старая ярийская мудрость говорила, что если ты остался жив тогда, когда нужно было умереть, Лахезис приберегла для тебя ещё один шанс, закрыв тебя от сестры Атропы.

Потом Олин отключился совсем. Только неясная тем-нота и запах подросткового пота Конко, когда симуран нёс мальчика вперёд, обхватив зубами ворот жилетки.

Олин витал где-то в прошлом. По улицам своей родной Автавии, вокруг любимых симуранов, не веря, что всё это сгинуло в небытие. И очнулся Олин только, когда позвонки его шеи хрустнули, потому что мышцы устали тащить шестьдесят килограммов Конко. Симуран бросил мальчика на землю и огляделся.

Вдалеке тускло зеленела Симуранская степь. Бесплодные таёжные земли заканчивались. Значит, Танатос остался позади, а Олин даже не помнил, как вышел из логова роботов. Всё это время его мозг пребывал с Прейси, с Роном, с Лайной, с Павтиком. А может, так оно и было. Они же недавно умерли, значит, их души где-то на поверхности Ярии.

Как безнадёжно щемит сердце, когда думаешь об этом жестоком «умерли». Олин обернулся назад, приподнялся на камень и взглянул в сторону Танатоса. Лагеря не было видно, значит, симуран проделал уже неплохое расстоя-ние.

Убедившись в том, что вокруг тихо, Олин уселся рядом с Конко и посмотрел на мальчика.

(…он выдал ваше месторасположение всего лишь за тарелку тростниковой каши…)

Жгучее желание прикончить мальчишку на месте с хрустальным звоном разбилось о невидимую преграду. Этого ребёнка надо доставить в лагерь Больши, в Северный Драконий лес. Хотя, подсознательно, что-то другое давило на Олина, но у симурана не было времени заниматься самокопанием.

Симурану не терпелось снова остаться наедине с женой и детьми, поэтому Олин схватил жилетку Конко зубами и приподнял мальчишку над землёй. С такой ношей расстояние, которое Олин может пролететь за несколько часов, придётся преодолевать сутки.

Он шёл, а Прейси всё не возвращалась в его мысли. Зато голову занимали разные умозаключения, в центре которых стоял вопрос: ЗАЧЕМ? В частности: зачем он несёт Конко в Симуранию? Теперь, когда все знакомые Олина мертвы, впору умереть самому, чем продолжать жалкое существование. Но если это зачем как-то находило оправдание в патриотизме, то было и другое, более коварное зачем. И оно касалось роботов. По всем логическим заключениям, мекацивилизацию стоило возвести в ранг богов. У них нет чувств, они оперируют лишь информацией, но при этом они отпустили Олина и Конко в Больши. Вопрос: зачем Олин несёт Конко в Симуранию? Чтобы тамошние командиры расспросили мальчика о роботе-разведчике. Чтобы узнать информацию, которая попробует помочь симуранам победить в этой войне. Но если действительно есть хоть малейший шанс победить, разве стали бы роботы отпускать Конко? Разве не догадались бы они, что подобный поступок приведёт к крушению их империи? И тогда жизнь казалась ещё более бесполезной.

Внезапно, в уши симурана ворвался тихий хриплый стон:

- Олин… Олин… - Конко заворочался. Он обнял симу-рана за шею и прошептал: - Спаси меня.

После чего мальчик вырубился вновь, а к Олину вер-нулась Прейси.



3



Симуран-малыш Олин любил звезды и слушать рассказы аптекаря Микко, который тогда был молодым и готовил пищу в симуранском кафе Автавии. В то время над городом не было купола, почти весь полуостров Хазки принадлежал Сигмандии, а войны проходили где-то очень далеко, потому что границы были расширены.

Микко, любимец детей, вечерами рассказывал у костра малышам истории о том, что каждому симурану судьбой вверен в приручение один детёныш фэнта. Возможно, кто-то сейчас сидит у костра, маленький, не умеющий летать, а где-то в соседнем городе живёт малыш-человекообразный, который однажды встретится со своим симураном, и они сотворят нерушимый тандем в дружбе и подвигах.

Олин был единственным симурёнком, который расспрашивал о людях. Он интересовался, есть ли у симуранов тандемы – люди. И Микко отвечал, что есть, но такие симураны рождаются редко, и они избраны изначально Клото.

Олин никогда не высказывал свои мысли вслух, но он верил, что является таким избранным симурёнком, и однажды на пути ему повстречается настоящий человеческий детёныш, который попросит помощи. И будет их тандем вечным и нерушимым.

У костра, во время этих историй присутствовала и Прейси. Ещё тогда Олин любил играть с ней, и все окружающие с твёрдой уверенностью могли назвать их мужем и женой в будущем. Симураны моногамны, и зачастую выбирают свою половинку с детства. Так Олин без сомнения видел супругами Рейси и Лайну. И, надо сказать, вряд ли Олин ошибся бы.

Говорят, что когда крылья симурёнка окрепнут настолько, что смогут поднять его в воздух, начинается пора безбашенной фантазии. Когда Олин был ребёнком, он не понимал этого высказывания, но когда вырос – почувствовал это на своих детях. Пока симураны ходят по земле, они лишь являют собой маленькие послушные комочки, которые напичканы энергией, но стоит оторваться первый раз от земли – потом не избавишься от идей. Может, поэтому симураны, грифоны и прочие воздушные фэнты, обладающие разумом, были по-особому мудры.

После первого полёта Олин задался идеей искать человека, который является тотемом. И единственная из всех, кто помогал ему в этом, была Прейси, тогда – лишь подружка.

Яркая идея поисков человека через год угасла, сменившись какой-то другой безбашеной авантюрой, но Прейси осталась, и она никуда не исчезала, и помогала Олину во всём. Какая же она тогда была непослушной и возбуждённой. Совсем не похожей на ту домохозяйку, которая любит своего мужа и ждёт его по вечерам в норе, с работы.

У каждого фэнта своё физиологическое развитие. Невыдуманные симураны жили в среднем восемьдесят лет. Некоторые дотягивали до ста пятидесяти. Олин помнил, как в десятилетнем возрасте первый раз коснулся своим носом носа Прейси. Фактически – первый поцелуй. По симуранским меркам, он приходится на этот возраст девяти-двенадцати лет. В тот вечер они впервые уснули под раскидистым кустом папоротника и провели вместе свою первую наивную ночь, в которой просто спали прижавшись друг к другу: глупенькие огоньки новой жизни, новой истории, которая таит в себе неизвестные приключения.

В двенадцать, когда каждый симуран уже начинает понимать, как создавать своё потомство, не отставая от сверстников, Олин, подросток-симуран, первый раз занялся любовью. И всё с Прейси, подчёркивая лишь правило, вынесенное судьбой-природой: он выбрал себе симуранку, с которой разделит ложе, нору, мясо и породит новых детей.

Но после той ночи, первый ребёнок, дочь Лайна, появится у них не скоро, когда природа поймёт, что эти два симурана уже достаточно мудры, чтобы заботиться о своём потомстве.

И даже когда потом роботы напали на полуостров Хазки, истребляя симуранов сёлами, когда вызвали из Альфонсии монахов Пространства, Олин клялся, что никогда не оставит семью, и будет жить вместе с Прейси всю жизнь, бок о бок, во всех несчастьях, и умрут они в один день, но…

Прейси умерла раньше.



4



Мобильный на лапе Олина запиликал, и смуран замер. Он совсем не помнил, как включил его. Олин аккуратно уложил Конко в траву, и включил связь. Нетрудно было догадаться, что звонил штаб, больше на этот аппарат не-кому было звонить.

- Добрый вечер, разведчик Олин, - произнёс ровный голос генерала Дэйла.

Симуран огляделся вокруг, и осознал, что серость действительно сгущалась. Наступил вечер, а он этого и не заметил.

- Вечер, - вслух согласился Олин.

- Вижу, вы на связи, значит вражеская зона далеко.

- Да, я углубился в Сигмандию и двигаюсь сейчас в ва-шу сторону по Симуранским степям.

В трубке зависла некоторая тишина.

- Разведчик Олин, вы всё знаете про Автавию?

Настала очередь молчать Олину. Острый комок застрял в горле, мешая говорить.

- Да, - тихо ответил он, едва сдерживаясь, чтобы не за-скулить.

- И, наверное, вы знаете, что виноват в падении Авта-вии… мальчик, которого вы сейчас пытаетесь доставить к нам.

- Да, - снова ответил Олин.

- Разведчик, я представляю, что вы сейчас чувствуете, - произнёс генерал. – Но вынужден доставить вам новые сведения. Мальчик-нэко Конко… теперь не представляет для нас ценности. Мы достали информацию из других источников, и она устарела, поэтому… вы можете быть свободны. Наш лагерь выплатит вам кое-какую компенсацию, если вы прибудете сюда.

Дэйл говорил сбивчиво, как будто пытался скрыть ложь, хотя так оно и было. Генерал - тоже симуран, и знает, что сейчас Олину есть за что держаться: за задание. Последнее, что связывает его с прошлой жизнью. Но что будет дальше?

Олин сам не знал, как поведёт себя. Дэйл отменил задание, семьи нет, города нет, цели нет. Умерло всё то, что ты строил долгую жизнь. Хотелось просто лечь в траву и лежать там до скончания веков.

- Хорошо, - сухо произнёс Олин. – Коли так, то я свобо-ден. Свяжитесь со мной, если буду нужен.

- Ты придёшь за расчетом? – спросил Дэйл.

Олин подумал. Не хотелось никуда идти, только в старую добрую Автавию, хоть он и боялся смотреть на руины города. Боялся увидеть лишнего, из-за чего захочется взвиться в небо и покалечиться об купол монахов.

- Позже, - коротко ответил он. – Позже я приду за день-гами. Они мне теперь всё равно не нужны.

На этом Олин отключил связь и примостился в траву рядом с мальчишкой Конко. Нэко дышал тяжело, с хрипами, его руки иногда беспокойно дёргались, но Олин замечал это лишь инстинктами. Мысленно он всё ещё жил со своей семьёй.

Если гибель Автавии была предначертана, то почему она произошла именно сейчас? Было понятно, что Автавия - один из самых близких населённых пунктов к границе с Хирмой. Но все военные уже думали об этом, и планы по спасению посёлка развивались, но потом поя-вился Конко!

Выходит, правы были те симураны, которые тогда в толпе говорили, что ради больного сына Олин ставит под угрозу безопасность всего города. Так ведь и было. Но Олин упрямился, видел две дороги, ведущие к одному концу, только на второй было больше шансов.

Дьявол! Почему, Конко гулял по степям в тот день, ко-гда Олин искал Белусси?

Взрыв ярости в Олине заставил симурана подняться на лапы и обойти Конко. Возникло непреодолимое желание разорвать мальчишку в клочья. И теперь ничего не останавливало симурана. Цель снята, работы нет, Конко никому не нужен.

Симуран раскрыл пасть и обхватил горло мальчишки! Нэко глухо всхлипнул во сне, дыхание сбилось и снова вернулось в норму. Под зубами Олин чувствовал влажную кожу, яркое биение артерии. Вот сейчас стоит нажать, захлопнуть пасть со всей силы, вгрызаясь в мясо, в трахею… как на охоте, когда глупый зверь, не знающий, что будет вот-вот съеден, бьётся в твоих лапах. Ведь никакой же разницы! Олин даже сможет съесть Конко…

Симуран чувствовал запах…

Ты, маленькая тварь, предавшая тех, кто приютил тебя в своей норе!

Дилетанты говорили, что дети пахнут по-другому, поэтому симураны никогда их не убивают и любят. Олин мог лишь посмеяться над таким убеждением. Дети нравились симуранам не потому, что от них как-то по-особому пахло, а наоборот: от них не пахло! От любой взрослой особи несёт феромонами, запах, который предполагает лишь одну цель: спариваться. У детей не было этого запаха.

Но эта тварь выдала Автавию. Мертвы все! Прейси! Рон! Лайна! Павтик! Симурняша, который был предан Конко больше всего!!!

Олин зажмурился, и ещё больше сомкнул челюсти. Артерия мальчика забилась под зубами ещё сильнее.

Когда в школах опросили симуранов, каких бы событий они хотели за следующую неделю, старшеклассники, уже взрослые особи, написали: Встретить представителя противоположного пола и провести с ним ночь. Так писали девяносто пять симуранов из ста. А все младшеклассники, ещё совсем дети, написали, что хотят приключений. И каждый желал своё приключение. И Конко, наверное, желает свои приключения, которые и заставляли его постоянно рваться то на север, то на запад, то на восток, выстраивая свои походы и подвиги.

Олин разомкнул челюсти и взглянул сверху на Конко. Лицо мальчика являло верх безмятежности, глаза закрыты. Только запах боли не давал покоя симурану. Олин обнюхал тело Конко и столкнулся с несколькими очагами воспаления. От этих участков несло жаром и умирающими клетками.

Нельзя было точно сказать насколько повреждён орга-низм Конко, но спасти его в полевых условиях Олин не мог. Тогда симуран набрал штаб.

Дэйл ответил почти незамедлительно.

- Олин, есть какие-то новости?

- Генерал, мальчишка-нэко, из-за которого всё произошло, - заговорил Олин. – Он без сознания. Кажется, роботы слишком сильно ударили его. Я не знаю, какие лекарства и травы способны его вылечить, но в полевых условиях, я не смогу ничего сделать. Если я притащу нэко к вам, вы сможете оказать ему помощь? Потому что я не знаю боле никаких жилых участков поблизости. Севернее раньше располагался городок симуранов, но сейчас они либо ушли, либо защитились. У меня нет времени искать его…

- Хорошо-хорошо, - перебил Олина Дэйл. – Я тебя по-нял. Ты, конечно, можешь принести мальчишку сюда. Сколько у тебя уйдёт на это времени?

Олин немного задумался.

- Ночью мы не будем идти. Выдвинусь рано утром, а это значит, что где-то полдня, и мы у вас, - ответил он.

- Тогда ждём, - ответил генерал Дэйл. – Очень странно, что ты не бросил  мальчишку в степях, после всего того, что произошло.

- А ты бы, на моём месте, бросил? – спросил Олин.

- Но я же не на твоём месте, - тут же парировал Дэйл.

Олин помолчал, потом закончил разговор:

- В предательствах виноваты не дети, а войны.



5



Огни костра разрезали ночную тьму, потрескивая в сплошной тишине. Даже ветер не шевелил траву. Воца-рился полный штиль.

Олин недолго тащил Конко. До тех пор, пока не нашёл благоприятное для костра место. Там он опустил нэко на землю, затем поохотился, в надежде поесть, но жирная полевая мышь, которую он убил за холмиком, не принесла Олину удовлетворения. Симуран даже толком не ел её, аппетит пропал с утра. Помнится, по рассказам Микко, один из симуранов тоже потерял семью и потом перестал есть. А через месяц умер от одиночества. Такая перспектива Олину казалась самой удачной.

После схватки с полёвкой, симуран собрал сухие кусты и развёл костёр. Если бы не мёртвые растения, то жечь было бы нечего, да и кустов до утра не хватит. В свете Олин не нуждался, но с заходом солнца температура воздуха стала резко падать, и от земли начало исходить привычное таёжное ледяное дыхание. Больной организм Конко быстро сдаст в подобных условиях.

И вот, костёр освещал Симуранские степи, вдалеке изредка вопили ночные животные, мальчик-нэко лежал возле костра в позе павшего ангела: одна рука вытянута вдоль тела, другая – поднята вверх. Олин же находился по другую сторону. Высунув язык, симуран величественно оглядывал окружающие степи и думал о себе.

Спокойствие, с которым Олин принял смерть Автавии пугало его. Он уже битых полчаса ломал голову над своим поведением, после чего пришёл к выводу, что покамест он слышал, но не видел происходящего. Обычный поход, обычная военная цель…

Но однажды задание закончится, и придётся вернуться. Вот тогда… Олин не знал, что будет. Может, и жизнь Конко он спас не потому, что нэко являлся ребёнком, а из-за цели. Хотелось двигаться и что-то делать, чтобы отвлекать мозг от смерти близких. До сих пор верилось, что вот закончится это задание, и Олин вернётся домой, где его встретит радостный Павтик. Рон высунет голову из норы и спросит: не принёс ли чего нового отец. Лайна тайно рванёт к парням прямо перед носом. В этот раз – точно к Рейси. И Прейси изготовит самый вкусный ужин за всю историю своей кулинарии…

Разум верил в такое. И ужасно было представлять, чем всё закончится после доставки Конко в Симуранию.

Мальчишка зашевелился во сне, и Олин закрыл пасть. Принюхался. Да, Конко приходил в себя, но симуран не двинулся с места. Если Конко очнётся, то… Олин терялся в догадках, как поведёт себя.

И Конко очнулся.

Сначала мальчишка тихонько застонал, потом дёрнул руками, а затем открыл глаза. Его зрачки немедленно ус-тавились в огонь.

- Маааам, - позвал он, и Олин прикрыл глаза. Сердце внезапно дрогнуло.

- Где я? – переспросил Конко. – Мам, ты тут?

- Здесь только я, - тихо ответил Олин.

- Ты кто? – Конко уставился в костёр, из-за которого звучал голос симурана. Олин видел во взгляде мальчишки ужас и страх. Должно быть, такой стоял в глазах Рейси, когда робот направлял в его сторону дуло металлического оружия.

- Я Олин, - ответил симуран.

- Олин, - Конко облегчённо вздохнул и принялся огля-дываться по сторонам. – Что случилось? Мне холодно и больно.

- А ты разве ничего не помнишь? – холодно спросил Олин.

- Я… помню роботов. Я смотрел, как убивают Рейси, и меня ударили. Потом ещё раз, а после второго я уже ничего не помню.

- А как разболтал им про Автавию помнишь? – Олин приоткрыл глаза.

В воздухе повисла настороженность. Конко глядел сквозь симурана, не видя того в темноте, его губы дрожа-ли, зубы были крепко сжаты.

- Я не буду тебя наказывать или убивать за это, - про-изнёс Олин. – Просто… я хочу понять, зачем?

- Они бы убили меня, - тут же парировал Конко. – Они хотели убить меня.

- Прямо так и хотели? – вымолвил Олин.

- Да. Они… в любом случае убили бы меня, если бы я не сказал…

- Поэтому ты решил расколоться сразу?

Конко замолчал. Он смотрел сквозь темноту, а потом прошептал:

- Мне было страшно.

- Иногда на войне бывает очень-очень страшно, - сказал Олин. – Но, несмотря на страх, приходится тащить на плечах своего друга, рискуя своей шкурой… потому что, когда ты понимаешь, насколько ценна чужая жизнь, страх теряет краски. Дети этого не понимают.

Конко прикрыл глаза и ничего не говорил.

- Я сам до конца это понял, когда спас жизнь по-настоящему, - продолжил Олин. – Павтик же родился раньше срока. И когда мы пришли с Прейси в больницу, доктор долго объяснял нам, что мальчик либо умрёт, либо будет жить инвалидом. Он просил, чтобы мы согласились на эвтаназию. Он даже хотел показать нам Павтика, но я отказался. Сначала в барокамеру пошла Прейси. И когда она вернулась, вид у неё был опечаленный. Она сказала, что симурёнок совсем слаб и не сможет вырасти нормальным симураном. И она ска-зала, что в этот раз не получилось, получится – в другой. Она согласилась на умерщвление, понимаешь?

Олин помолчал, окунувшись с головой в прошлые со-бытия.

- Врач уже хотел было приступить к процедуре. Бумаги оформил. Прейси их подписала. Но я не стал. Я вдруг переборол себя и попросил показать сына. Я не пошёл первый раз с женой потому, что боялся увидеть очень плохую картину. Но потом решил, что подписать документ об эвтаназии сына не видя малыша, всё равно что обменять дорогую вещь на неизвестно что не глядя. И я попросил показать Павтика.

Олин вздохнул. Всё это время Конко не открывал глаз. Симуран уже начал подумывать, что нэко уснул или снова упал в пучину бессознательности, но, судя по неровному дыханию… Конко слушал.

- Там была такая нора, в которой стояли разные приборы, колбы. И вот на каком-то аппарате, под маленьким стеклянным колпаком лежал Павтик. Его крылышки напоминали два вялых пера, шёрстка была вывалявшейся. А глазки Павтика были приоткрыты. На мордочку врач надел ему какой-то пластиковый аппарат. Я подумал поначалу, что малыш без сознания, но его зрачки двигались за полуприкрытыми веками, и он следил за каждым движением. И когда я подошёл к колпаку и посмотрел на симурёнка, я увидел его глаза. Мальчик смотрел на меня. А потом он сделал знаешь как? Он вытянул лапку в моём направлении и приложил её к стеклу. Я увидел, как его коготки попытались впиться в поверхность колпака. И доктор тогда ещё сказал, что это первое движение, которое сделал малыш. А я подумал, что он задвигался потому, что увидел меня. И я уже не смог подписать бумаги…

Голос Олина сорвался, и он прикрыл глаза. Симураны не умели плакать, может, поэтому они были такими добрыми. А вот нэко плакать могли, и ресницы Конко намокли.

- А теперь он мёртв, - выдавил из себя Олин.

- Ну убей меня за это, - прошептал Конко.

- Это не вернёт мне Павтика, Прейси. Рона. Лайну… Рэйси. Ты только осознай это. Рейси, который Симурня-ша, он тоже мёртв.

- Да знаю я. Видел, - Конко беззвучно заплакал.

Олин вздохнул.

- Ты сам-то как? Как себя чувствуешь?

- Плохо, - ответил Конко, всхлипывая и поглядывая вверх на звёзды.

- Как плохо? Ты можешь встать?

- Нет. Я ноги не чувствую. Я не могу ими пошевелить. И живот тоже не чувствую. Только руки. И дышать боль-но. Тошнит. Внутри что-то болит. Голова болит. Холодно.

Олин поднялся на лапы.

- Ты хочешь есть? – спросил он.

- Я хочу спать, - ответил мальчик. – И мне грустно.

- Ладно, не переживай, - симуран обошёл костёр, приблизился к Конко и лёг, опустив голову на грудь мальчика. – Так тебе должно быть теплее.

- Да, - ответил тот, закрыв глаза.

- Скоро мы доберёмся до лагеря Больши, там тебя под-лечат, - сказал Олин, не веря самому себе.

Руки Конко обвили симурана и прижали к себе, а Олин чувствовал, как его шерсть согревает мальчика.

- Спаси меня, Олин, пожалуйста, - прошептал Конко разгорячённым дыханием. – Я правда не хотел никого убивать.

- Не переживай. Ты не убил, - говорил Олин, желая умереть прямо здесь и сейчас от одиночества. – Моя семья сейчас в лучших мирах.

Потом они ничего не говорили. Конко унёсся в пучину беспокойного сна немедля, а Олин долго ещё не спал, пытаясь отогнать из головы голоса Рона, Павтика, Лайны, Прейси. Они звали его. Обрывки фраз из прошлого. Из прекрасного беззаботного прошлого, когда война с роботами казалась игрой, проводимой за пределами дома. А когда ты в домике, ты защищён, и можно расслабиться.

В объятиях спящего мальчика-предателя Олин мечтал остаться навсегда в прошлом.



6



Конко умер перед восходом солнца. Мальчик умер во сне, не приходя в себя, скорее всего, из-за внутреннего кровотечения.

Олин стоял перед нэко, уткнувшись треугольным носом в лицо мальчишки. Воздух не выходил из мальчишки, а в остальном Конко был похож на обычного спящего растрёпанного подростка.

Простояв перед телом мальчика, Олин успел переосмыслить всё бытие этой дерьмовой жизни. Смерть Конко лишала Олина последней надежды к дальнейшему существованию. Будто невидимая Лахезис специально рушила все планы симурана. Олин планировал не возвращаться в Автавию. Дотащить Конко до лагеря Больши, там нэко окажут необходимую медицинскую помощь. Может, Конко всё равно умер бы. Но потом. За это время Олин успел бы вновь занять чем-нибудь свой мозг, чтобы не возвращаться к прошлому. Он мог взять новое задание. Он мог теперь смело бросаться под пули роботов и быть убитым. Симуран, которому нечего терять – лучший боец… но нет!!! НЕТ!!!

Оставив тело Конко, Олин посмотрел на угли от кост-ра. Они почти что перестали тлеть, лишь сиротская струйка ровного дыма поднималась не выше чем на пару метров.

Он ещё очнётся. Конко не умер, - сказал себе Олин и принялся ждать.

Симуран не заметил, как прошло почти половина дня, которые Олин провёл с воображаемыми Прейси и детьми. Он даже пару раз вслух обращался к призракам, но потом реальность встряхнула его, и Олин пришёл в себя! Что он делает? Сидит возле трупа мальчика-нэко и разговаривает сам с собой?

Тогда Олин поднялся на лапы, спрятался носом в шею Конко, почувствовав запах умирающих клеток мальчика и произнёс:

- Ты ни в чём не виноват. Приди к Атропе с чистой со-вестью, я прощаю тебя.

Потом Олин отправился есть. Тело вчерашней полёвки уже кто-то утащил, но смуран убил ещё одну, а на второе был хомяк величиной с кота. Наевшись, Олин рысцой помчался по Симуранским степям на юг.

Утро выдалось не туманным, но холодным и, как обычно, хмурым. Хотя, по расчётам, солнце уже достигло зенита.

Олин сначала бежал. Бежал быстро, как мог. Потом позволил себе взлететь. Мысли ушли прочь, мозг очистился. Лишь только высота и ветер.

А потом симуран увидел два знакомых ему холма. Не останавливаясь, Олин спикировал и вошёл между ними с юга… И оказался с глазу на глаз со своим страхом, который пока что прятал в далёкую коробочку, затаённую в подсознании.

Он брёл по тропам Автавии и видел это. Мёртвых симуранов, чьи растерзанные тела уже атаковала мошкара. Никто не желал хоронить их, никто даже не знал о случившейся трагедии. Если в Гаммандии потерпела крушение нефтяная платформа Трагкаракан, то об этом раструбили по всей прессе. Но никому не нужны мёртвые симураны.

Олин двигался к своей норе, а по дороге видел месиво от тех, кто пытался прорваться через военную базу. Некоторые крылатые волки наполовину вываливались из своих нор, а их головы были разнесены. Он видел симурёнка с приоткрытой пастью и сломанным хребтом. По сухому языку мальчика важно вышагивал паук.

И глядя на всё это Олин тихо поскуливал. Если раньше сознание не хотело верить в падение Автавии, то теперь перед Олином раскинулось самое точное доказательство.

В норе он нашёл только тела Прейси и Рона. Скорее всего, Павтик гулял с Рейси, а Лайна была с ними. Рону не очень нравились подвижные игры. Олин думал, что выдержит вид мёртвой жены, но тоска возымела верх. Долго поскуливание симурана доносилось из норы, когда он ходил вокруг любимого фэнта, опустив голову и крылья. Потом Олин обнюхал тело Рона, и вышел наружу.

Мозг будто сошёл с ума. Лапы Олина путались, и симуран упал. Он упал набок, помяв правое крыло, и смотрел прямо перед собой. Сколько так он пролежал, Олин не знал. Реальность отключилась, и нельзя сказать, что всё это время симуран вспоминал свою семью, нет. Голову обуяла хаотичная кататония, казалось, что Олин уже умер.

Возможно, в таком шоковом состоянии Олин и лежал бы до самой смерти, которая наступила бы дня через четыре, но наконец симуран поднялся на лапы. С опустошённой головой, ни о чём не думая, Олин принялся закапывать вход в свою нору, погребая в подземном царстве тело сына и жены.

Природа уже потеряла краски, сумерки наступили, когда Олин закончил работу. Он мог бы походить по Автавии в поисках тел Павтика и Лайны, но очень боялся за своё поведение. Особенно, когда он увидит мёртвого Павтика. Возможно, горе переполнит его настолько, что симуран рванётся вверх и покалечит себя об купол про-странства.

Внезапно, что-то серебристое осветило заваленную нору Олина, и сердце симурана дрогнуло. Это душа Прейси. А может и его детей. Они стоят сейчас сзади, испуская магический свет и ждут, когда он обернётся, чтобы попрощаться с отцом… и мужем.

Но когда Олин обернулся, он увидел лишь Заккас. Расступившиеся тучи разрешили спутнику планеты понаблюдать за печалью одинокого симурана. И тогда Олин вышел на тропу, сел и завыл.

Завыл в память обо всех погибших симуранах на этой войне.

Завыл от горя.

Завыл от желания привести себя в чувство.

Видимо, таков его удел: остаться в мёртвом запретном городе симуранов и всю жизнь хоронить своих собратьев, общаясь лишь с их призраками…



7



На следующий день Олин достиг Симурании, или, если называть официально, военного штаба Больши, где в красках описал начальству произошедшие с ним события. Командиры лагеря вынесли свои соболезнования и просили Олина остаться в их полку, но симуран лишь покачал головой.

Ему надоела война. Война, которая холодно перемалывала косточки детям, брызгая кровью и вытирая губы их скальпами; беспощадно раздавливая противника в кашу, не смотря на возраст и намерения. Фэнты других стран утверждали, что постоянно воюют то с нашествием бандитов, то с бесчинством пиратов, но это они думают, что у них война. Наивные малыши, ни разу не побывавшие на границе Хирмы и Сигмандии. Настоящая война-то, она здесь. И находиться здесь, где у Олина никого не осталось, симуран не видел смысла.

Вечерним кораблём он отбыл в Нюсу. Уже на корабле тучи разошлись, и Олин увидел серебристую поверхность холодного залива Пурпура. В Нюсе, в отличие от таёжной Сигмандии, всегда светило солнце. Столько много солнца Олин ещё не видел. А если лететь на юг, то через половину дня полёта вообще начинались пустыни, и температура поднималась до настоящего огненного безумия.

Но и в Нюсе Олин не остановился. Он хотел идти вперёд столько, сколько потребуется для искоренения воспоминаний о прошлом. Чтобы Сигмандия являлась лишь в кошмарных снах. Чтобы сны о детях и жене оставались лишь снами, а мозг принимал бы их за фантазию.

В конце концов, Олин добрался до самой Альфонсии, где и остановился, но это уже совсем другая история.



А.Б.

ОРЕНБУРГ

июль, 2012