Игрушка мэтра

               

Он вошел в гостиную комнату и растерянно застыл на пороге. В этом доме Толис Захос был впервые. Да и первым же был визит, наносимый им на Тиносе. Серый свет вечерних сумерек неровно освещал огромный зал с видом на море.
Море поблескивало внизу – стальное и недвижное. Замысловатые колонны роняли глубокие тени на белый мрамор пола. С потолка удивленно глядела на новоявленного майора большущая хрустальная люстра.
Был сентябрь. Мельтемы, беспрерывно бушующие с самого июля, устали. И притихли, отдыхая где-то на вершине Чикньи. Бархатный  сезон шел в наступление на Циклады. И изысканная публика двигалась на острова Эгейского моря с каким-то ожесточением.
Как только глаза Толиса привыкли к сумраку комнаты, в глубине он вдруг обнаружил нечто, похожее на сцену. Такие, бывало, строили в средневековых замках для театральных представлений. Только эта была поменьше размером.
На сцене стояла невероятных размеров кровать с пологом из тюля. А на кровати, облокотившись на гору подушек, полулежала совершенно нагая девица.
Желая убедиться в том, что он не бредит, Толис, двинулся было к кровати. Но в это время услышал за спиной:
- Чем могу служить?
- Собственно, - растеряно пробормотал Толис, оторвавшись от созерцания девицы, и обернулся, - я зашел представиться. На днях меня, как раз, назначили начальником порта. Вот я и решил, что надо бы представиться местному населению… хм… обществу. Завести знакомства. Одному, знаете ли, скучно!
- Одиночество – вещь невыносимая, - согласился хозяин. – Жить в одиночестве не можно и не нужно. Я рад, что вы зашли. Познакомимся. Будем дружить. Я, знаете ли, люблю молодежь. Ведь вы вносите в наш мир новую жизнь, новый язык, новые идеи.
И хозяин кивнул, приглашая гостя присесть.
- Собственно, я не знаю, отношусь ли я сколько-нибудь к тем, о которых, вы только что говорили, -  растеряно пробормотал он.
- Понимаю, – махнул на него рукой хозяин, - вы скромны. А я люблю скромных людей.
- Хм… - отвечал Толис.
Так они болтали еще какое-то время.
- Девять пробило! – вслушиваясь в бой часов, вскричал хозяин. – Устраивайтесь удобнее, а  я  распоряжусь  насчет  ужина.
И он легко соскочил с дивана, предоставляя, наконец, Толису возможность рассмотреть его внимательнее. Одет он был весьма экзотично. Белые брюки были затянуты на талии красным шарфом. Белая же, вышитая блуза, распахнутая настежь, ниспадала до самых восточных туфель без задников.
Когда хозяин скрылся, пошаркивая туфлями, Толис принялся крутить головой, разглядывая убранство комнаты, портреты на стенах и скульптуры у дверей.
Между тем, стемнело. Как-то сразу, в минуту. Словно кто-то выключил свет. Комната погрузилась в мягкую, теплую темноту. Тогда Толис, украдкой, бросил быстрый взгляд на сцену. Туда, где еще недавно он видел девушку.
Но так ничего и не разглядел. Он хотел встать, подойти поближе к заветной сцене…, но не посмел. Так и сидел, дрожа от сладкого желания. Наконец, вернулся хозяин и прервал изыскания майора.
Уже через минуту они пересели за нарядно накрытый стол и принялись за ужин. Беседа текла в приподнятых тонах.
- У вас красивый дом, -  выговорил чуть захмелевший майор, жмурясь на огонь свечей. - И статуи – что надо. Кто их… того… выстругал?
- Статуи не выстругивают, молодой человек, - назидательно поправил его хозяин. -  Статуи создают. Я создал эти статуи!
- Что, в самом деле, вы? – удивился Толис.
- Я, Ставрос  Ставридис!
- Здорово!
- Вы находите?
- Ну!
Ему страшно хотелось спросить  о девице на кровати, но он не посмел. А, вскоре, стал прощаться.
- Вы, молодой человек, заходите еще. Был рад нашему знакомству. Так запросто и заходите. Никаких церемоний не требуется. И помните, вам здесь всегда будут рады.
- А можно, я вас приглашу к себе? – спросил Толис. – В субботу, например…
- В субботу я как раз устраиваю небольшую пирушку. Так что, уж прошу вас к себе. Будут все сливки общества.
- Что ж, спасибо еще раз, - поблагодарил Ставридиса майор и направился к выходу.
Только, проходя рядом со сценой, не удержался, и бросил быстрый взгляд на кровать. Впрочем, ничего толком он так и не увидел. Но ему показалось, что девушка так и лежит там, откинувшись на подушки. И он решил, во что бы то ни стало, познакомиться с этой девицей. «Итак, в субботу! – стучало в голове радостно. – В субботу!»
И вот, наконец, пришел этот день. Пришла суббота. Он надел на себя новый серый костюм от Гуччи. Тщательно повязал бордовый шелковый галстук. И направился на виллу. Небольшая пирушка, о которой толковал в прошлый раз Ставридис, на самом деле, оказалась весьма крупным событием.
Праздник чувствовался во всем: и в ярком освещении виллы, и в убранстве сада. Дрожали на легком ветерке свечи. Пестрели повсюду яркие головки цветов. Таких празднеств Толис еще не видывал.
Поднявшись по лестнице, он вручил небольшой подарок для Ставридиса хорошенькой служаночке и шагнул в зал. Хрустальная люстра, на этот раз, сияла и переливалась всеми цветами радуги.
Люди толпились везде: у колонн, у балконных дверей, на веранде и даже, рядом со сценой. Толис получил рюмку раки от другой хорошенькой служаночки и принялся рассматривать приглашенных.
Обменялся приветственным кивком с доктором. Заметил в углу у колонны сизое,  апоплексическое лицо директора банка и махнул ему рукой. Расцеловался с сияющим мэром города, а затем – со всеми членами совета мэрии.
Узнал (да здравствуют журналы!) вдохновленное лицо известнейшего художника. Вот только никак не мог вспомнить его имени. Увидел еще с десяток молодых знаменитостей с разных континентов.
- Вот и хорошо, друг мой, что вы пришли, - воскликнул Ставридис, обнимая его несколько театральным жестом. – А я скучаю! Знаменитостей, как видите сами, множество, а хорошеньких женщин ни одной!
«Как – ни одной? – хотел воскликнуть Толис. – А эта, которая на кровати?!»
Но не сказал. А тут еще, хозяин заметил нового гостя и поспешил тому навстречу, крича:
- Вот и хорошо, друг мой, что вы пришли. А я скучаю! Знаменитостей, как видите сами, множество, а хорошеньких женщин ни одной!
Разговор прервался сам по себе. Тогда Толис обернулся, исследуя поле битвы. В голове его судорожно строились планы. Только как добраться до столь желанной сцены, а там и до кровати?!
Решение не приходило. А стоять здесь, как истукан, и смотреть в одну точку ему нельзя. Неприлично даже. Все-таки, начальник порта.
Тогда он пошел на стратегический обман. Здороваясь, то с одним, то с другим знакомым, (а таковых было немало) он медленно приближался к своей цели. Подойдя, он бросил на ложе воровской взгляд.
Там, на кровати, среди разноцветных подушек, лежала нагая мулатка. Закрыты были ее глаза. Поднималась ритмично ее грудь. И если бы не это, можно было бы подумать, что она – просто удачная скульптура.
Настойчивый взгляд Толиса разбудил красотку. Она скользнула по нему безразличным взглядом. Он смутился, побежденный этим безразличием. И расталкивая локтями гостей, устремился на веранду.
Впрочем, свежий воздух не принес ему облегчения. Сладкий запах цветов поднимался из сада и наполнял легкие дурманом. В голове звенело. Тело дрожало. Луна шаловливо чертила на сине-черной глади моря серебристые зигзаги и приглашала майора принять участие в этой чертовщине.
Сердце Толиса, то стучало громко, на всю Вселенную, то замирало, как пойманная в ловушку птичка. В глазах рябило. Тело охватывала нервная дрожь.
- А вот и мой молодой друг, -  сказал Ставридис, вдруг, появляясь перед ним с двумя молодыми девицами. -  Все веселятся, а вы стоите здесь один. Небось, на луну глядели?
- Ах, как это романтично! – воскликнула одна девица.
Толис взглянул на нее удивленно. Девица, (это сразу было видно, во всяком случае, майору) была по профессии манекенщицей. И, как все неудавшиеся манекенщицы, являлась тем, что мы называем «декоративное растение».
- Вы, вероятно, поэт? – прощебетала девица.
- Я не поэт! – рассердился Толис. – Я – начальник здешнего порта.
- Замечательно!  – воскликнуло «декоративное растение», не обращая ни малейшего внимания на его неудовольствие. – Пойдем танцевать!
Вцепилась в страшно дорогой костюм майора и потащила его обратно в зал. При этом она трещала беспрерывно, хлопала глазами и ладно шевелила бедрами. И, вероятно, считала себя неотразимой.
А Толис морщился, отвечал невпопад и сердился. Девица давно бы оставила его в покое, если бы не его костюм. Этот костюм говорил ей открытым текстом о материальном состоянии его владельца. И ей очень не хотелось уступить этот костюм другой.
Тем временем, все гости захмелели. Поднялся страшный гвалт. Одни кричали о новом искусстве. Другие восхищались звездами на небе. Третьи объясняли преимущества ценных бумаг Организации Телефонной Связи перед бумагами Банка Альфа.
А Толиса снова несло к заветной кровати. Девица плелась за ним, как приклеенная. Когда они подошли к сцене, Толис, бросил на мулатку убийственный взгляд и спросил ;декоративное растение;:
- А это что за статуя? Ее тоже… гм-м… создал наш хозяин?
Девица захохотала, выпустила сигаретный дым из ноздрей и сказала:
- Это не статуя, а живой человек.
- Да ты что?! – притворился он удивленным. – А я думал, что статуя. А чего же она голая?
- О, это все – фантазии мэтра. Он, знаешь ли, большой затейник. Он завет ее своим пенатом.
- Пенат – это что, вроде птички, что живет в клетке?
Она захохотала еще громче.
- Это… как бы выразиться?.. Оригинально! – сказал Толис.
- Именно! – согласилось «декоративное растение», радуясь, что майор, наконец, разговорился. – Мэтр ненавидит мещанство. Он давно уже живет один (я, конечно, не беру в расчет прислугу) и, в общем, вполне понятно его желание завести себе пената. Ему бы завести собачку или кошечку, (о, я обожаю кошечек!) а он вот взял да и завел мулатку, так как считает это оригинальным.
Она посмотрела на Толиса, ожидая его реакции. Но он не мог оторвать взгляда от мулатки. Тогда девица припала к его уху и прошептала страстно:
- Говоря между нами: на кой черт она ему сдалась? Ему – 77, а ей – 17. К чему ему девушку морочить?
Тут какая-то дикая мысль промелькнула в возбужденном мозгу майора. Он вскрикнул и бросился к выходу. Всю ночь он провел, блуждая по улочкам города. Было уже утро, когда он добрался, наконец, до своей кровати. Голова его была налита свинцом и трещала. Он закрыл глаза.
Резкая боль прошила его где-то между глазными яблоками и извилинами мозга. Он застонал. И вдруг вспомнил вчерашнюю ночь во всех подробностях.
«К  чему ему девушку-то морочить?» - отчетливо прозвучал в ушах вульгарный голос «декоративного растения». И вновь его охватила ярость. Эти слова изменили его жизнь навсегда.
- Вот я тебе покажу! – громко сказал он и погрозил кулаком свету, пробивающемуся сквозь щели ставен.
Что он имел в виду? Он и сам пока не знал. Все воскресенье он провел в постели, строя планы. В понедельник он вскочил рано утром и помчался по магазинам.
Вскоре, в оконном проеме его спальни появился телескоп. Так за домом мэтра была установлена слежка. Каждую свободную минуту своего времени, Толис стал проводить именно здесь, у телескопа.
Он бежал к своему телескопу с нетерпением. И это было понятно. Особенно после того, что он увидел в первый же вечер слежки. Именно это и раздразнило его воображение.
 Был чудесный, чуть прохладный, вечер. Сначала на веранде появилась служаночка и принялась накрывать на стол. Она суетилась и бестолково бегала вокруг небольшого круглого столика.
Наконец, в последних лучах заходящего солнца засверкал хрусталь бокалов, засветился фарфор и запестрели головки цветов, разбросанных по скатерти.
Служаночка еще раз взглянула на произведение своих рук и скрылась в дверном проеме.
Как только разлилась прозрачная синь ночи, и зажглись огни, на веранде появились три фигуры. Две мужские и одна женская. Вернее так: сначала, из двери вышел высокий шатен, а вслед за ним – Ставридис, держащий за талию мулатку.
Мэтр усадил девушку за стол. Затем, оба мужчины сели. Служаночка принялась подавать. Мужчины ели с аппетитом. Девушка сидела как идол: не шевелясь и ни к чему на столе не притрагиваясь.
Потом, шатен вынул скрипку и заиграл. Бедному майору, конечно же, ничего не было слышно, и он страшно мучался. Тогда он побежал к своему пикапу и поставил свое любимое из Париоса.
Когда он вернулся, картина на веранде была следующая: молодой играл на скрипке, а старик с девушкой исполняли какой-то странный танец. Девушка была нага, черна и еле передвигала ногами.
- У – у – у! Негодяй! – сказал Толис, грозя кулаком мэтру.
Но мэтр, конечно же, не видел его кулака. Точно так же, как не видел и телескопа, да  и самого Толиса. Хотя, вряд ли он смутился бы, поняв, что за ним следят. И вообще, если бы он желал прятаться, то спрятался бы от соседей и плясал свою пляску дома.
Окончив свой странный танец, мэтр, вдруг схватил девушку за шкирку и волоком потащил к столу. Тут что-то поразило Толиса. Он подкрутил телескоп, направляя его на лицо девушки. А когда увидел, отшатнулся.
«Бывает множество извращенцев, - подумал он, - но такого, еще вряд ли видела Земля!»
Гигантская луна лила свой мягкий свет вниз, серебря все вокруг: белые дома города, телескоп нашего майора и лицо мулатки.
- Тьфу ты, наваждение! – воскликнул Толис, изучая омытое безразличным светом луны лицо девушки.
Но да! Девушка все-таки была неживой. По всей вероятности, кукла. Мэтр ужинал с куклой. Танцевал с куклой. Уму непостижимо! А где же та? Где настоящая?
И Толис принялся крутить телескоп, ища свет в окнах. Напрасно! Освещены были только комнаты в пристройке для прислуги. Взбешенный, майор швырнул телескоп на кровать, а потом, бросился туда и сам. И обняв холодный телескоп, шептал:
- К черту! К черту! Не стану больше смотреть на этот проклятый дом!
Но лишь только рассвело, Толис уже был на своем посту у окна, и следил за домом. Теперь, мулатка позировала мэтру. Когда же, в полдень, майор вернулся с работы, он снова увидел ее. На этот раз, она ела фрукты на веранде. Толис просто впился в глазок телескопа.
Появился Ставридис. Он был зол. И в исступлении кричал на мулатку. Она смотрела на него с какой-то брезгливостью. И продолжала щипать виноград. Причем, и жевала она с той же брезгливостью…
Как раз тогда это и произошло. Именно тогда, Толис вдруг решил для себя, что она – существо  сказочное. И он страстно и бесповоротно влюбился в это странное существо.
Именно об этом шел у него разговор с новым приятелем. Стаматис был новым начальником полиции. Был и он, совсем, как и сам Толис, молод, одинок и пока что -  чужак на острове.
- Тогда я понял, - объяснял Стаматису Толис, - что она – существо запуганное, закабаленное, а потому – несчастное. Это делало ее похожей на героиню романа. И я страстно и бесповоротно влюбился в эту героиню.
- Может, ты все-таки поторопился делать выводы? – спросил Стаматис. – Насколько я знаю, она живет у Ставридиса по своей воле.
- Вот это и приводит меня в бешенство. Что он сделал с ней? Приворожил, что ли?! Я уверен в этом!
- Мне, лично, твоей уверенности мало. Мне нужны доказательства, - и посмотрел Толису в глаза. – Есть у тебя доказательства?
- Ты говоришь, как полицейский, - взвился Толис.
- Я и есть полицейский.
- Ну, а я – влюбленный. Причем, безумно. И не знаю, до каких крайностей могу дойти.
- Хочется верить, что ты не готовишь убийства, - абсолютно серьезно сказал Стаматис.
- Да понимаешь ли ты, как ее унижают? – горячо отозвался майор. – Никто не воспринимает ее за человека. Ты должен был видеть, как на приеме, эти людишки стояли у ее кровати и делали вид, что кровать пуста. Проклятые снобы!
- В этом, как раз, ничего криминального я не вижу.
- А ты и не хочешь видеть! – со страстностью вскричал Толис. – Если никто не желает спасти ее, то это сделаю я. Я спасу ее! Подожди! У меня есть план!
Он не врал. У него и вправду имелся план. Следя за мэтром все время, майор точно знал все привычки Ставридиса. А потому, раз проводив его телескопическим взглядом до кафе, где тот обычно пил свой утренний кофе, Толис оделся и выбежал на улицу.
Через пару минут, запыхавшийся, он объяснял служаночке, что ему необходимо дождаться мэтра. Та только удивленно подняла выщипанные бровки и препроводила его в гостиную.
В дневном свете комната показалась майору чересчур уж обыденной. Обыкновенны были колонны, люстра и мебель. Яркое солнце блистало на настенных портретах. И не было никакой возможности разглядеть, что же там изображено.
Словом, дом как дом! Но… как бы ни так! А сцена?! А кровать?! Быстрым, решительным шагом подошел Толис к кровати и заглянул под спущенный полог. Девушка лежала там, раскинувшись на подушках. Нагая и желанная.
И тогда он не выдержал. Сдергивая с себя одежду, бросился на кровать и, схватив мулатку в объятья, зашептал:
- Я люблю тебя! Боже, как я тебя люблю!
И впился в ее пухлые сероватые губы. Она проснулась, не совсем осознавая, что происходит. С секунду, она смотрела на кривоватый нос майора, на крупные капельки пота над верхней губой, на дикие глаза его.
Когда же до нее дошло, что это – не сон, она стала пинать Толиса ногами, кусаться и визжать.
- Послушай, – пытался он успокоить ее, - я сделаю тебя счастливой! Старик запер тебя здесь. Измывается над тобой. Разве ты не заслуживаешь лучшей участи? Разве это тело не создано для ласк?
После этой, заготовленной заранее речи, он ждал, что она бросится ему на шею с благодарным воплем… Но она молчала. И только смотрела на него с брезгливым удивлением.
- Я спасу тебя, - бормотал он, теряя уже надежду. – Увезу отсюда… Сделаю счастливой.
Всю его уверенность как ветром сдуло. А он-то воображал себя спасителем, фигурой героической.
- Дай я тебя поцелую! -  и потянулся к ней губами.
- Извращенец! – взвизгнула вдруг спасаемая. – Кто тебе сказал, что ты (и в этом «ты» было нечто издевательское) можешь сделать меня счастливой?! Мэтр заботится обо мне. Я живу в роскоши. А значит, я счастлива. Тогда как ты (и снова это пренебрежительное «ты») лучше бы убирался отсюда вон!
И бросив ему в лицо его собственные брюки, лениво отвернулась к стене. Оглушенный, ошеломленный, Толис сполз с постели. Но запутался в тюле и упал на пол. Дрожа от злости и боли, разодрал тюль и освободился…
Когда он вышел на улицу, то чувствовал себя, как потерянный. Держа одежду в руках, он бродил  по улочкам города до самого вечера, шепча все время что-то себе под нос.
Никто, впрочем, на него не оглянулся. Видно, приняли за сумасшедшего.