– Нести культуру в массы дело непростое, трудное и даже небезопасное, – так начал свою речь наш художественный руководитель, когда мы собрались в методкабинете, чтобы обсудить план культурных мероприятий на текущий месяц.
Месяц был летним, что ухудшало общую картину посещаемости «очагов культуры».
Городок хоть небольшой, но все же у многих были садоводческие участки, а по окраинам города расположился и довольно приличный частный сектор. И умы населения были заняты рассадно-окучивательными проблемами, и отвлечь их от грядок и кустов смородины было очень непросто.
Нужно было придумать что-то экстраординарное.
Какое-то настолько интересное мероприятие, чтобы люди побросали свои тяпки и секаторы и ринулись толпами занимать места в зрительном зале.
А мы оказались как бы между двух огней – с одной стороны апатичное по отношению к культуре и грубое население, а с другой – Облкультура, которая в тонкости наших взаимоотношений с этим самым населением вникать не собиралась и требовала отчета о конкретно проделанной работе.
В общем, мы удрученно сидели в прелестный солнечный денек, прели в душном кабинете и пытались придумать что-то такое, что могло бы вышибить разум из наших жителей.
Но все, что мы могли придумать, уже оскомину наело, как «Праздник урожая», ну какой праздник, если урожай еще на грядках зреет.
Взяли календарь, чтобы, может, найти какую-то приличную дату, и сразу напоролись на 3-е июля – День работников ГАИ. (Это же все равно, что бомбу бросить.)
И читаем дальше, что в календаре написано – 3 июля 1936 года было издано «Положение о Государственной автомобильной инспекции Главного управления рабоче-крестьянской милиции НКВД СССР».
– Ну, НКВД, можно же и не озвучивать, в конце концов, – поморщился худрук. – А вот что говорилось в правилах, можно бы и прочитать. И читает:
«Все уличное движение обязано придерживаться следующего порядка: пешеходы уступают дорогу ручной повозке, повозка – извозчику (гхм), извозчик – автомашинам, и автомашина общего назначения уступает дорогу автомашинам специального назначения и автобусам».
– Это, каким же таким автомашинам специального назначения все уступают дорогу – «черным воронкам», что ли? Да у нас народ ДК подожжет, если ты им это прочитаешь, – резонно заметил художник Сергей, изначально настроенный скептически.
– Да, нескладушки-неладушки получаются… Ну его, это ГАИ, сплошная провокация!
– А вот, первого июля 1783 года, открытие Мариинского театра, символа русской культуры, – подсказала методист Наталья.
– Да… Символ русской культуры… хорошая дата, красивая, – задумчиво и даже как-то печально сказал худрук. – Но... давайте представим себе не вообще абстрактную массу, а конкретных людей, наших с вами соседей. Вот кто у тебя соседи, Сергей?
– Да Вера Петровна, она в продмаге работает, на селедке…
– Вот хорошо, что ты ее так уважительно называешь, по имени-отчеству. Мы все знаем Веру Петровну. Так вот, пойдет твоя Вера Петровна на праздник, посвященный открытию Мариинского театра, как ты думаешь?
У меня перед глазами возник образ обширной дамы, с ногами-тумбами и вечно опухшим от непробудного пьянства лицом, которое время от времени еще и расцвечивалось синяками.
– То-то и оно, – так и не дождавшись ответа, резюмировал художественный руководитель.
– Вообще мне кажется, мы не с той стороны строим свои рассуждения. Почему мы должны навязывать людям свои придуманные праздники, почему?!! Кто нам сказал, что людям это будет интересно? Когда это нам самим не интересно! Нет, нам нужно исходить из потребностей этой вот самой Веры Петровны.
– Тогда организуй ей праздник «Три семерки», или «Фаустпатрона», или «Жидкости для обезжиривания поверхностей», – предложил Сергей, не без сарказма. Широк был круг интересов Веры Петровны.
Ну, может, это не совсем удачный пример, – наконец отступился от Веры Петровны художественный руководитель.
– Но не все жители нашего города беспробудно пьют! Есть же и непьющие… или мало пьющие...
Вообще наш художественный руководитель был личностью примечательной. При внешней даже несуразности: у него был большой торс и очень короткие ноги, что придавало ему сходство с карликом (но карликом он вовсе не был, а был обычного среднего роста), и такое лицо, на котором черты как бы совсем тонули в общей тестообразной массе, он все равно вызывал в людях чувство симпатии и приятия. Потому что никогда не унывал, перед подчиненными не задавался и отличался живостью характера и веселым нравом.
И, кроме того, у него была красавица-жена, которая работала методистом по художественной самодеятельности в нашем же РДК, и женщина она была неглупая.
– Ээх-ма, – вдруг потянулся Сергей,– лучше бы на озеро искупаться пошли, или пикничок на природе забацали, а то сидим тут, в духоте, и дурью маемся!
– А на природе сейчас небезопасно, сезон клещей начинается, – подала голос до этого сидевшая молчком завхоз Татьяна.
Художественный руководитель, который открыл было рот, чтобы видимо попенять художнику за несознательное поведение, вдруг рот захлопнул и уставился во все глаза на завхоза Татьяну, так, что она даже смутилась.
– А что я такое сказала!
– Вот повтори, что ты только что сказала, – вдруг оживился и забегал по кабинетику худрук. Было видно, что его захватила какая-то мысль.
– Да, чего я такого сказала-то, про клещей сказала, – недоуменно пожала плечами Татьяна.
– Это новаторством пахнет, ву комперене, товарищи?!!! Мы им устроим взятие Берлина, разгром шведов под Полтавой, штурм Шипки, они пожалеют, что не захотели прийти на праздник Мариинского театра. О!!!! Мы им, мы им... забацаем лекцию-мистерию «О вреде клещей»! В духе Мейерхольда и Театра-буфф!!! И никаких аденоидных очкариков-лекторов! Всё сами!!!
И работа закипела. Грандиозность идеи, граничившая с полным и безоговорочным абсурдом, захватила нас.
Человек, работающий в сфере самодеятельной культуры, мыслит особыми категориями. Он должен писать сценарии, придумывать шарады, викторины, игры и всякие затеи, всё только для того, чтобы зритель не впал в кому от скуки. Если уж действие, то оно должно быть стремительным, сюжеты сменять друг друга, ведущий сыпать остротами, скетчами, это просто каторжная работа, если человек к ней не имеет особого природного дара. А наш художественный руководитель имел.
Мы копались в справочниках по инфекционным болезням, в учебниках биологии. Художник малевал наглядные пособия и афиши. Я выискивала подходящее музыкальное оформление, лучше всего наша тема озвучивалась Шнитке и Губайдулиной...
И вот час Х настал. В третье воскресенье июля город вздрогнул.
Со всех столбов на жителей взирало многоногое чудище, с каким-то хоботообразным выростом и зловещей подписью «Клещ persulcatus, энцефалитный!».
Из громкоговорителя, установленного на балконе ДК, небо вспороли первые стремительные скрипичные фиоритуры. И город вздрогнул во второй раз.
По центральной улице, безостановочно завывая, промчалась пожарная машина, бока которой были размалеваны таким образом, что казалось, на нее напали гигантские клещи-мутанты и облепили со всех сторон.
Пожарная машина остановилась перед ДК.
И город вздрогнул в третий раз и пал.
Со всех сторон к эпицентру странных и жутких событий стали сбегаться люди, а на входе в РДК их поджидали размноженные на линотипе и увеличенные портреты Кун П. Ахунка, безвременной жертвы клещевого энцефалита, жителя орочонского поселка, переболевшего клещевым энцефалитом в 1928 г. Видели бы вы тот портретик, который был найден нами в книге А. Шаповаловой «Клещевой энцефаломиелит». И жуткое это изображение было еще снабжено надписью, которую мы почерпнули из той же книги, из главы Патоморфология – «При осмотре трупов нередко обращало внимание крепкое телосложение и хорошее физическое развитие умерших!»
Что тут еще добавить.
Лекция-мистерия «О вреде клещей» надолго сохранилась в народной памяти. А тем летом, кажется, люди еще долго опасались выходить в лес за грибами и даже на своих собственных огородах пристально вглядывались в собственную клубнику, не засел ли там ужасный «персулкатус»!
С точки зрения профилактики клещевого энцефалита, то, конечно, мы провели ее блестяще, и тут есть чему поучиться оргметодотделам учреждений здравоохранения.
Но с точки зрения Областного отдела культуры, художественный руководитель чуть не лишился своего места как лицо, идеологически безграмотное и посеявшее в городе панику, но все же ограничились выговором, как самому художественному руководителю, так и директору, попустительствовавшему такому безобразию.
Но художественный руководитель не огорчился.
Он завоевал город силой культурно-массового искусства, до самого основания, а это для него, как человека творческого, было главным!
Ни у кого не повернулся бы язык назвать наше мероприятие скучным, и разум мы вышибли из наших жителей надолго! УРРА!!!