Сколько себя помню, всегда любил рябину. По-моему, другого такого по красоте дерева нет. До поздней осени ярко-зеленые листья с кистями непередаваемо-рябинового цвета. А зимой, когда эти кисти проглядывают из-под белоснежных шапок?!
Помню, как любовался фотокарточкой в каюте командира вертолета Паши В. На ледоколе. Под огромной, выше деревенского дома рябиной, усеянной яркими гроздьями, стояла счастливая семья – сам Паша, его жена и улыбающийся сынишка лет шести. И сейчас помню этот снимок. Тогда меня потрясла это величественное и в то же время какое-то задорное дерево. Я даже меньше смотрел на семью.
Павел мне всегда нравился, статный, подтянутый, красивый. В аккуратной летной форме. А для меня, дающего допуск к полетам в этих сложных северных условиях, важно было и то, что был наш командир, как называли на ледоколе вертолетчиков, очень дисциплинированным – ни разу при осмотре не ощутил я хотя бы легкий запах спиртного, что с другими, увы, было не редкостью.
После этой фотокарточки я почему-то всегда при виде рябинового дерева вспоминал Павла, ледокол, вертолет.
Уйдя работать на берег, там же на Севере, купил дачу, если можно так назвать каменистый участок все лето омываемой холодными дождями земли на берегу огромного озера. Это озеро и прельстило, как и крепкая рубленая изба на этом участке. Так вот, в первую же осень разыскал в близлежащем лесочке чахлую рябинку и посадил ее у калитки.
Пока она вырастет, не дождался – уехал на новое место работы, в среднюю полосу.
И вот здесь-то, счастье, в каждом дворе можно было увидеть куст рябины. Была рябинка и у нашего подъезда. Через пару лет это было уже красивейшее деревце, радующее взор и летом и зимой. Каждое лето, когда начинали наливаться ягодки, я давал себе слово обязательно сфотографироваться под ней, всей семьей.
Но наступала осень, захлестывала повседневная суета, и только мельком взглядывал на роскошный куст, дотягивающийся уже до второго этажа, по пути на работу или возвращаясь домой.
Заехал друг, продолжающий капитанствовать на ледоколе, с супругой. Мы давно дружим семьями, благо, так оказалось, что живем в соседних городах. Как всегда, расспрашиваю о ледоколе, о запомнившихся членах экипажа…
- Паша погиб…, - мрачно выговорил капитан, опустив глаза, чтобы скрыть, очевидно, навернувшуюся слезу.
Оказывается, между арктическими рейсами Паша со своим вертолетом поднимал какую-то опору для линии электропередач или что-то другое, я к этим деталям уже не прислушивался, стропа лопнула и захлестнула лопасть вертолета. Вертолет упал и загорелся… Павел в кабине был один…
У рябины я так и не сфотографировался. При виде ярких ягод в изумрудном обрамлении всегда в памяти возникал улыбающийся командир.
Прошлой весной обнаружил, что рябинка зачахла. Чего-то не хватило ей в нашей скудной почве, перемешанной со строительным мусором, или плеснул кто-то чего-то смертельно-вредного под ее беззащитный ствол.
Никогда не рассказывал всего, что сейчас написал, жене. Рябина – ее знаковое дерево. Не имея возможности подарить ей настоящую рябину, купил с детьми великолепную картину. Ветки рябины в большой вазе, рядом на столе несколько зеленых яблок. Купил прямо у автора, настоящего, как выяснил в интернете, художника, который почему-то решил продать такую красоту. На солнце картина была особенно эффектной. Дома, без специального освещения, она несколько темновата. И над ней всегда, если кто есть дома, горит свет.
Кстати, картину с изображением рябины искал долго, несколько лет. Попадались, но желания приобрести не было. А на эту сразу обратили внимание и я, и дочь, и сын - мы вместе прогуливались по Покровке.
Разговорились с художником. Он объяснил, что рябину рисовать не просто. Сложный рисунок листьев, особенный цвет ягод. Нужно быть очень осторожным с тенями…
Входя в комнату, невольно задерживаюсь на миг взглядом на картине в ожидании родного голоса – Марина всегда выходит встретить.
Смотрю на картину и когда усаживаюсь отдохнуть перед телевизором. И всегда вспоминаю Павла.