Разговор с книгопродавцем
А начиналось все так славно. Я тогда отправила по почте свою рукопись в редакцию. Можно сказать, почти наугад. Случайно где-то узнала, что существует небольшой журнал, в котором, якобы, можно что-нибудь опубликовать. И хотя все это и казалось мне нереальным, я все же решилась отнести свою повесть на почту.
Месяц спустя, когда я уже почти не вспоминала о своем дерзком поступке, раздался телефонный звонок. И очень приятный мужской баритон, с этакими бархатными модуляциями в голосе, представился главным редактором упомянутого журнала. После чего им был произнесен незабываемый монолог, полный самых лестных преувеличений о моем выдающемся таланте и моем замечательном произведении, а следом последовало приглашение в редакцию.
В радостном возбуждении я поднималась на 15-ый этаж многоэтажного здания у станции метро «Сокол». Редакция журнала арендовала там довольно большую, почти пустую и плохо освещенную комнату с белеными стенами. Все пустынное пространство этой комнаты принадлежало, как это сразу становилось очевидным, одному единственному, самому главному в редакции человеку, одиноко сидевшему у стены за огромным полированным столом темного дерева. В дальнем же темном углу скромно сидел помощник-секретарь, рядом с которым на полу плотной стопкой были сложены журналы.
Итак. За главным столом редакции сидел интеллигентного вида седеющий господин средних лет, вальяжно расположившийся в черном кожаном кресле. На нем была элегантного кроя темная полосатая рубашка, с запонками в уголках воротника, а его светло серые глаза были прикрыты поблескивающими стеклами модных очков без оправы. Человек встретил меня дружеской улыбкой и любезным жестом предложил стул, правда, при этом, не сочтя нужным подняться мне навстречу из-за стола. Он производил приятное впечатление современного мыслящего человека европейского толка, и был довольно известным в литературных кругах человеком. Уже заранее почувствовав к нему расположение, я легко настроилась на общение, и с удовольствием поддерживала непринужденно завязавшуюся беседу. Я доверительно поведала ему о себе, о своей тяге к литературе, и зачем-то даже о своем, уехавшем в Канаду, взрослом сыне. И во все время разговора меня не покидало приятнейшее чувство уверенности в нашем полном взаимопонимании. «Какая удача, - не переставала мысленно радоваться я, - какая удача, какое неожиданное счастье!» И в своем воображении уже рисовала себе дальнейшие лазурные перспективы нашего сотрудничества. Потом я ушла, окрыленная призрачным успехом, с обещанием принести вскоре в редакцию свой новый рассказ.
Эта первая наша встреча произошла в конце августа 2001 года, и мой очередной визит в редакцию был намечен на 12 сентября того же года. То есть, как раз на следующий день после внезапно разразившихся в Нью-Йорке трагических событий 11-го сентября. В тот день мы все пережили чудовищное потрясение, глядя, как у всех на глазах, в прямом телевизионном эфире рушился прежний, до того момента казавшийся незыблемым мир! Наполненные людьми самолеты, не сбавляя скорости, врезались в небоскребы Международного Торгового Центра, а люди, оказавшиеся в здании, внутри этого ада, выбрасывались из горящих окон. Оцепенев, человечество смотрело как свершался апокалипсис.
В назначенный день, прежде чем прийти в редакцию, я позвонила редактору с предложением перенести намеченный визит, поскольку мне казалось совершенно невозможным возвращаться к обычным делам после того, как мир заглянул в преисподнюю. Но ответ был деловит и краток: «Приезжайте. Жизнь продолжается».
Я застала главного редактора на том же месте и примерно в той же позе. Он сидел, чуть покачиваясь в своем комфортабельном кресле, из черных глубины которого загадочно поблескивали стекла его очков. Правая рука его чуть замерла в воздухе, играя тонкой золоченой пишущей ручкой. Он обаятельно улыбнулся. Я положила ему на стол дискету со своим новым рассказом и, переполненная потрясшими меня накануне переживаниями, сразу горячо заговорила о чудовищных события вчерашнего дня…
«Так им и надо!» - с неожиданным спокойствием прозвучал голос сидящего в кресле человека. «То есть, как?...» - опешила я. « А так. Ну, людей, конечно, жалко, но Америка… Так ей и надо», - хладнокровно повторил он. «А что, Америка и американцы, - это не одно и тоже?» - пыталась возразить я. « Конечно, нет», - с достаточной долей резона произнес он. «Америка, видите ли, - продолжил он, - вообразила, что ей одной дозволено решать судьбы мира, вот ей и дали по мозгам. И вообще, миром будем управлять мы, а не американцы. Кстати, и старушке Европе тоже не мешало бы врезать… Нам надо было бы еще в 45-ом отутюжить ее, как следует, своими танками!»...
Едва не лишившись дара речи, я почти с испугом смотрела на сидевшего передо мной фашиствующего интеллигента. Кто же он такой, еще минуту назад казавшийся мне таким обаятельным? В волнении я поднялась со стула, и, стараясь быть как можно более сдержанной в своем возмущении, путано заговорила: «Как вы можете! Как можно так говорить, когда рушится мир!… Ведь это всеобщая трагедия!» «Не волнуйтесь, вашему сыну ничто не угрожает» - язвительно заметил он, уже не скрывая раздражения.
Того, что произошло дальше, мне теперь даже вспоминать не хочется. Он швырнул на стол свою золоченую ручку, которая, сверкнув, покатилась дальше уже по полу, а его светлые глаза, глядевшие на меня сквозь блестящие стекла, стали ледяными. И тогда, не придумав ничего лучше, я поднялась и со словами: «Кажется, я не туда попала. Тут какое-то националистическое гнездо», вышла из комнаты.
И тут же на улице я сразу пожалела о случившемся. Что за чушь?… Какое еще националистическое гнездо? Я поняла, что только что совершила, вероятно, непоправимую ошибку. Ведь теперь всем моим радужным планам, связанным с дальнейшими публикациями, пришел конец! Какая глупость! Чего ради я, вообще, ввязалась в этот дурацкий спор? Кого я решила перевоспитывать? И зачем?… Прискорбно, но во мне неожиданно проснулся конформист, не желавший расставаться с намеченными планами. Вконец расстроенная, я все же решила попытаться снова позвонить ему, но не сразу, а попозже, где-нибудь через месяц, когда все уляжется.
Прошел месяц. И вот, в середине октября, я дрожащей от волнения рукой снова набираю номер телефона редакции. И самым что ни на есть притворно-дружелюбным голосом, произношу: «Добрый день… Я всего на пару минут…» «У меня нет для вас пары минут» - холодно перебивает он меня. «Хорошо, – поспешно соглашаюсь я, - тогда всего на одну минуту. Я хотела бы узнать судьбу своего последнего рассказа». «Он нам не подошел». «В таком случае, может быть, я могла бы к вам зайти за своей дискетой?» - я откровенно цеплялась за соломинку. «Я выбросил ее в корзину». Он не переставал хамить. Все ясно. С упавшим сердцем, я повесила телефонную трубку.
С того дня прошло почти восемь лет. Публикаций не было, но за прошедшее время я смогла самостоятельно издать пару небольших книжек. А недавно у меня неожиданно появилась возможность коммерческой публикации в одном из вновь созданных литературных альманахов. И вот тут-то и произошло непредвиденное! Этот самый альманах, как оказалось, издавался при участии некоего солидного издательского дома, который возглавлял, кто бы вы думали... тот самый, не к ночи упомянутый, главный редактор журнала. И вот, на глаза этому главному теперь издателю неожиданно попадается моя статья. И, вспомнив меня, он находит возможным не только передать мне свой новый хвалебный отзыв, но также и пригласить на празднование своего собственного юбилея в Дом литератора!
Я, конечно, пришла. Меня привело туда любопытство. Однако, встреча, как и следовало ожидать, не стала приятным событием. Дежурные фразы и напряженность в общении. Мы старались отводить глаза, избегая встречаться взглядами. Так, в конечном итоге, эта новая встреча с моим книгопродавцем (почти по Пушкину!), оказалась никому не нужной…