Ларри мелко крестился и держал перед собой в вытянутой руке крест, но призрак Джереми продолжал сидеть в его кресле и, похоже, совершенно не собирался исчезать. Напротив, он подъехал на этом самом кресле поближе к Ларри.
– Да сгинь же ты наконец! Почему ты не исчезаешь? – прохрипел Ларри.
– Наконец-то гостеприимный хозяин снизошел до диалога. Ты же тут теперь хозяин или еще нет?
– Нет, бабушка еще жива.
– Удивительно. Как так? У нее же такой заботливый внук.
– Ей недолго осталось. Потеря любимого внука Джерри сильно ее подкосила.
– Вот теперь узнаю братца Ларри. А то уж грешным делом подумал, что ты убил меня не из-за наследства. Впрочем, не суть.
– Зачем ты пришел? – Ларри продолжал трясти крестом. Джереми молчал, – И почему ты, черт побери, не исчезаешь? Ты пришел, чтобы меня напугать?
– И на который из твоих вопросов я должен ответить?
– Ты всегда надо мной насмехался!
– Что ж, не без того. Теперь, собственно, о цели моего визита. Ты должен отказаться от наследства.
– И какого же черта я должен от него отказаться?
– Объясняю. Ты его не заслужил. Мало того, что ты тупое ничтожество, ты еще и убийца. Ты абсолютно не заслужил ни дома, ни денег. Соответственно, сейчас ты должен пойти к бабушке и в присутствии Ирис и отца попросить ее изменить завещание. Ирис и отцу должны отойти дом со всем содержимым и половина всех денег. Вторая половина денег – не обнадеживайся – должна достаться моей невесте Дженни. Мисс Дженис Айлин Эриксон, сумеешь запомнить? И ты свободен. Ты должен будешь уехать в любом направлении как можно дальше. Думаю, денег на билет отец тебе даст. Ты меня понял?
– Ага, конечно. Так я и сделаю, ну. Особенно отдам деньги твоей шлюхе.
Ларри закрыл глаза и стал молиться. Молился он с чувством, искренне так. Когда он открыл глаза, кресло было пусто. Ларри облегченно вздохнул.
– Неужели ты считаешь, что такой червяк, как ты, заслуживает персонального внимания бога, которому поклоняется, а также что этот самый бог станет помогать братоубийце, а? Двойные стандарты, Ларри, – голос Джереми звучал спокойно и насмешливо, сам он стоял позади Ларри. И еще, братишка, посмотри повнимательнее на письменный стол.
Ларри глянул на стол и вскрикнул: ноутбук со стола перекочевал на подоконник, а на его месте лежали лист бумаги, перьевая ручка и револьвер – тот самый, из коллекции Джереми, из которого он якобы застрелился.
– Эх, братец, думаю, отец сожжет к чертовой матери этот стол, когда обнаружит на нем еще и твой труп. Ох уж эта антикварная мебель, с «историей», мать ее, да, Ларри? Она явно приносит несчастья. Мне продиктовать тебе текст предсмертной записки или сам справишься? Ты же признанный мастер этого жанра.
Еле сдерживая дрожь в коленях, Ларри подошел к столу, сел в кресло и взял револьвер.
– Джерри… Напоследок скажи: а ты материален?
– А ты как думаешь?
– Я не знаю. С одной стороны, ты призрак, с другой – ты же как-то передвинул кресло и положил пистолет на стол, а ноутбук – на подоконник…
– Ну, думай. Может, хотя бы перед смертью научишься думать сам, – Джереми закурил.
– Да, точно. Материальный. Передвигаешь предметы. Я же правильно понял?
– Ну…
Дожидаться развернутого ответа Ларри не стал. Он несколько раз выстрелил в сторону призрака – как ему показалось, попал в основном в область грудной клетки. Оставляя кровавый след на стене, хрипя и отплевываясь кровью (на ковер), Джереми сполз на пол и сделался еще более прозрачен. Только едва заметные очертания скрюченной фигуры в углу. Кровавые следы же, напротив, прибавили в цвете. Сомнений быть не могло, это была самая настоящая кровь. Вопрос, конечно, откуда она в призраке, но в принципе и черт бы с ней, отмоется. Хотя что делать (вот уж абсурд как он есть) с трупом… призрака, Ларри не знал. Впрочем, когда-нибудь полностью рассосется. Надо будет освятить комнату. И проветрить, да, проветрить. Занятый этими мыслями, Ларри пошел за ведром с водой, щеткой и шампунем для ковров. На недоуменный взгляд сестры (она как раз вернулась из сада) ответил, что пролил вишневый сок на ковер и спешит избавиться от пятна. Ирис похвалила его за хозяйственность и потеряла интерес к этому эпизоду.
Когда Ларри вернулся в комнату, очертаний призрака в углу уже не было. Ларри вздохнул с облегчением и подумал, что, в общем-то, можно обойтись и без дорогостоящей процедуры освящения комнаты. Хотя ловец снов на всякий случай повесить стоит – вдруг он не добил Джереми, мало ли, как там у них, у призраков. И принялся с остервенением тереть ковер (обои, ладно уж, можно будет и поменять при случае, а пока просто поставить что-нибудь в этот угол). Пятно, тем не менее, не спешило покидать ковер. Напротив, оно разрасталось в ширину и въедалось глубже в ворс. А на его цвет шампунь действовал скорее как проявляющая жидкость, чем как пятновыводитель.
– Ты же дыру протрешь, придурок. Или узор к чертям собачьим смоешь. Все же не половую тряпку стираешь. Домывай остальной ковер и сворачивай его. И в угол, а то настоящую-то кровь с него посложнее будет смыть. Не хочу лишать Ирис и отца этого ковра. Ну чего ты встал столбом? Домывай ковер, для тебя это лишние минут сорок жизни. Либо я пристрелю тебя прямо сейчас, – тон Джереми был по-прежнему спокойным и уверенным. Ларри был в смятении: он же его убил, на этот раз абсолютно точно – и вот Джереми стоит перед ним, даже какой-то менее призрачный, чем раньше. Кстати, кровь с ковра и стены исчезла, – Я долго буду ждать? – он коснулся дулом револьвера уха Ларри.
Сопровождаемый тяжелым взглядом Джереми и дулом пистолета, Ларри домыл ковер.
– Теперь скатывай. Мне не нужна твоя кровь на этом ковре.
– Но как только я его скатаю, ты меня убьешь!
– Логично. Быстрее, ты меня задерживаешь.
– Куда тебе спешить, ты ведь труп?
– Ошибаешься. Труп сожгли. Я призрак. И не твое собачье дело, куда я спешу. Тебя туда точно не пустят. Прекращай заговаривать мне зубы.
– И чем, по-твоему, будет объясняться моя смерть, Джерри?
– Разумеется, самоубийство. Ты не перенес безвременного ухода горячо тобой любимого брата и застрелился из его револьвера. Не стоит пугать родных правдой, пожалеем их.
– Тебе не удастся поймать меня и обставить все как самоубийство. Подумай только – полиция, экспертиза, куча волокиты… Тебе-то все равно, тебя здесь не будет, но подумай об Ирис, об отце, наконец, о бабушке…
– А в твоих словах есть резон, хоть у тебя и простокваша вместо мозгов. Ладно, дам тебе время. И ты покончишь с собой по собственному добровольному решению.
– Не дождешься, братец, – прошипел Ларри.
Со словами «Трачу свой драгоценный отпуск на ублюдка» Джереми рассеялся. Ларри вздохнул с облегчением. Он унес ведро с водой, вернул ноутбук на место, налил себе стакан виски и выпил его одним махом, после чего провалился в сон. Спал он долго и беспокойно, снилась всякая ересь: вот они с Джереми пьют, вот Ларри стреляет, после чего вкладывает в руку Джереми пистолет, вот он пишет записку и кладет ее на видное место и хлопает дверью комнаты – он только что сюда вошел, надо будет панически заорать при «обнаружении» страшной находки. Однако панический крик вырывается у него сам собой: возле стола стоит Джереми. Одной рукой он держится за голову (кровь стекает между пальцами), в другой – тот самый револьвер. Раздался выстрел, и Ларри проснулся. Медлить с освящением комнаты было нельзя. И ловец снов, да, заказать ловец снов. Настоящий. У индейцев.
Священник обещал прийти с утра в субботу (цену, однако, заломил немалую), с ловцом же снов придется подождать с неделю. Что ж, до субботнего утра осталось меньше суток. Как-нибудь продержаться можно. Хотя, пожалуй, спать лучше в мансарде.
Больше в этот день призрак не появлялся. Ларри подумал о том, что зря он уже оплатил освящение всего дома. Даже спал он относительно спокойно, не считая довольно беспокойных, сумбурных сновидений. Перенервничал, еще бы.
Священник пришел часов в десять утра, быстро и со знанием дела прошел по комнатам, читая молитвы. На вопрос отца, зачем было освящать дом, Ларри невозмутимо ответил: «Но как же, после такого страшного события-то…»
Однако в спальне Ларри ждал сюрприз: в кресле снова сидел Джереми. И пил виски. Ларри закричал.
– Здорово, Ларри. Ну что, как обряд? Изгнали нечистую силу? Хотя, какой изгнали, ты-то еще здесь.
– Но… как? Черт возьми, как? Он же начинал с этой комнаты! Придется еще раз…
– Нет, не стоит. Это и правда довольно дорогая услуга, я видел чек. Не стоит тратить попусту семейные деньги. Сначала освящение дома, потом твои похороны – ты оставишь отца, Ирис и Дженис на бобах. Напомню: я не католик. Так что, сколько бы католических обрядов в мою честь ни проводилось (и сколько свеч за упокой моей души ни ставь), это все не по адресу, – Джереми допил и исчез. Стакан остался стоять на столе.
Услышав вопль Ларри, в комнату зашла Ирис. Ларри уверил ее, что все нормально, он просто подвернул ногу.
– Странно это.
– Что я ногу подвернул?
– Все странно. Освящение это, и вообще нервный ты какой-то. Смерть Джерри для всех нас стала ударом, конечно. И все же сходил бы к доктору.
– Да к какому еще доктору, Ирис? Я что, похож на психа, по-твоему?
– Ладно, как хочешь. Пойду обед готовить.
К доктору… Идея, конечно, неплохая, нервы за двое суток расшатались и стали совершенно никуда не годными. Но есть риск «расколоться».
В следующий раз Джереми появился за обедом. Хитрый призрак расположился так, что ни Ирис, ни отец, ни бабушка его не видели. Ларри, увидев его, вздрогнул. На вопрос Ирис, что случилось, он ответил, что ему вдруг показалось, что он забыл заплатить священнику. Джереми сидел напротив Ларри и не сводил с него насмешливого взгляда. Ларри понял, что пристально смотрит в сторону Джереми, только когда поймал на себе тревожные взгляды родни.
Когда он поднялся в спальню, Джереми появился лишь на мгновение. За ужином он не появлялся. Зато спалось Ларри в эту ночь совсем плохо: снились моменты из детства – то идиллически-ностальгические (вот двое братьев резвятся во дворе, вот прибежал соседский пес и они с ним играют), то – неприятные моменты, когда ловкий и сообразительный Джерри подшучивал, порой довольно жестоко, над неуклюжим увальнем Ларри. Ларри пытался ударить брата, но Джерри успевал увернуться – и вот Ларри, со всей силы размахнувшись, летит в грязь. Снилось что-то из школы (душа компании Джерри, получающий хорошие оценки без особого труда – и усидчивый Ларри, тратящий все силы на получение таких же оценок, зубрила, с которым никто особо не желал общаться). Проснулся Ларри морально раздавленным неоспоримым превосходством Джереми. С этими тяжелыми мыслями он пошел в ванную бриться.
За плечом Ларри в отражении стоял Джереми и усмехался. Ларри резко обернулся – в ванной он был один. А в отражении – нет. Решив не обращать внимания, Ларри приступил к бритью. Когда он побрил левую щеку, призрак слился с его отражением. Бритье наощупь было чревато изрезанными щеками и губами, так что не оставалось ничего, кроме как выйти из ванной как есть, разве что смыв с лица пену. Разумеется, за завтраком он ловил на себе удивленные взгляды. Отозвав его после завтрака, Ирис снова сказала, что неплохо бы ему все же сходить к врачу. И нарвалась на истерику.
– Да чего ты ко мне прикопалась со своим врачом? Я не псих! Или ты ищешь повода, как бы заграбастать все наследство себе, а меня сдать в психушку, а?
– Ну ты и придурок, – только и нашлась, что сказать, Ирис.
За обедом с ним никто не разговаривал. Даже Джереми не появлялся. Лишь уже за чаем отец сказал:
– Гнилой ты человек все-таки, Ларри. Сестра о здоровье твоем заботится, а ты…
– Да уж, Джерри бы так никогда не сказал, – прокомментировала бабушка.
– Достали со своим Джерри, вечно он у вас любимчик и всем пример, даже сейчас. Нет его, понимаете? Не существует!
К ужину его не позвали.
– А ты нервный, Ларри. Может, тебе и правда доктору показаться? – Джереми рассмеялся, – Насчет «не существует», кстати, ты не прав и сам об этом знаешь.
На работу Ларри шел с тяжелой головой и плохо побритыми щеками.
Начальник отозвал его и спросил, что с ним такое и не запил ли он, случаем. Ларри ответил, что нет, все нормально, просто спалось плохо – видимо, магнитные бури. После чего схватил шефа за галстук и потянул на себя с воплем: «Так это все ты, ты уже и здесь меня за нос водишь?!»
Охранник оттащил его от начальника, тот спросил Ларри, что это вообще было. Ларри попросил прощения и сказал, что ему показалось, что он плохо спал этой ночью, вот кошмары из сновидений и чудятся. Тем не менее, работу он тут же потерял.
Ларри решил, что раз уж день не задался так не задался, то не стоит сегодня пытаться искать работу. Но и идти сейчас домой казалось не лучшей идеей. Поэтому он бесцельно ходил по городу. Иногда видел Джереми. Пытался прогнать, ругался, махал руками. Вызывал этим недовольство и недоумение окружающих, так как полупрозрачную фигуру видел он один.
Так бы и слонялся он весь день, пугая прохожих своим странным поведением, если бы коварный призрак не решил «наслоиться» на… постового полицейского.
– Ларри, ну ты и придурок. И, черт возьми, наследства тебе не видать как собственных ушей, это я тебе точно говорю.
– Какого черта ты опять тут?! – Ларри бросился с кулаками на ни о чем не подозревающего патрульного.
Уже через полчаса испуганный Ларри сидел в отделении и уверял полицейских, что они все не так поняли, у него нет никаких претензий к патрулю, просто день не задался – ночью спал плохо, с семьей поссорился, да еще и с работы уволили, а в полицейском ему вдруг почудился его теперь уже бывший шеф. Случайную же жертву гнева Ларри на горькую судьбу такое объяснение вовсе не устроило, так что остаток сегодняшнего дня Ларри провел в обезьяннике. Джереми и там сидел напротив него.
– Да что же вы все… Неужели вы его не видите? Или вы все с ним заодно? – примерно через час спросил у своих соседей Ларри.
– Чем этот придурок закинулся?
– Черт его знает. Может, анашу курил…
– Не знаете, так молчите. С анаши так не прет, с нее по-другому прет, – парень мечтательно зажмурился.
– Да попросту пьяный.
– Да? А запах, по-твоему, где? Что он такое пил, что так разобрало, но совсем не пахнет? Или под наркотой, или крыша у мужика едет.
Тем временем, шум в камере привлек внимание дежурного.
– Да что здесь, черт возьми, происходит? Харви, какого черта ты расшумелся? День у тебя невезучий? Я это уже слышал. Он у всех присутствующих не задался, особенно у меня. Что теперь, шуметь, орать и греметь?
– А какого черта в камере посторонний? Выведите его отсюда, выведите его ко всем чертям от меня, он меня достал!
– Какой посторонний? Как он тебя достал, мать твою, здесь все, кроме тебя, молчат.
– Как какой посторонний? Вы издеваетесь, что ли? Вот же он! Или кто это, по-вашему? – Ларри Харви указал в сторону, где сидел Джереми.
– Кто-кто… Ричард Ричардсон, если вы еще не познакомились. Был пьян, купался в пруду в парке нагишом, был доставлен сюда вчера вечером. К завтрашнему утру – Ричардсон, пляши – за ним приедет его жена, заплатит штраф и заберет этого водолаза.
– Какой Ричардсон, это Харви! Ричардсон… Вы все точно заодно.
– Нет, – терпеливо, как маленькому ребенку, объяснял полицейский, – Харви – это ты. А это – Ричардсон.
– Как бы он там ни назвался, это Харви! Это Джереми Харви!
– Кто, черт побери, такой Джереми? Ты же вроде Ларри…
– Да, я Ларри, тупица! А этот – Джерри!
Джерри, сидящий на месте Ричардсона, засмеялся в голос и захлопал в ладоши.
– Кто тупица? Тупица здесь ты, а я – сержант Каннеган.
– Сержант, не обращайте на него внимания, он сумасшедший, – вмешался Джереми.
– А ты вообще заткнись, никакой я не сумасшедший, ты сам об этом знаешь и сам меня довел, – Ларри бросился на Ричардсона.
Сержант оттащил Ларри от недоумевающего Ричардсона и, пробормотав «вот уж псих, давно таких не было», вывел его из камеры и вызвал психиатрическую перевозку. Джереми вышел вслед за ними.
Как опасный для общества, Ларри был помещен в психиатрическую лечебницу. Первое время родственники посещали его, но потом врач запретил им это делать: после их визитов диалоги Ларри с невидимым собеседником случались чаще и были яростнее.
– Как жизнь, Ларри? Как, воли к жизни не поубавилось? Я могу помочь тебе достать яд.
– Ты и здесь меня преследуешь? Что, что еще тебе от меня нужно? Меня и так признали недееспособным и вычеркнули из завещания, чего тебе еще? Ты же не собирался мне мстить?
– Не собирался. Я дал тебе шанс, но ты им не воспользовался. Еще я понял, что такое, как ты, само себя не убьет. И, да, я развлекаюсь. Раз уж все равно столько времени потратил на тебя – подумать только, три недели! – то уж надо довести дело до конца.
– До какого еще конца? Я не покончу с собой, как ни старайся! Я буду жить!
Джереми усмехнулся и исчез.
– Будешь-будешь, сейчас только укольчик сделаем, и будешь ты у нас жить – у Харви опять припадок – спокойно, спокойно, в палату идем, укольчик сделаем – и спать.
– Как там у нас лечение, а, мистер Харви-младший?
– Опять ты… черт… тебя… дери… Зачем?..
– Вот так-то значительно лучше, все идет по плану, Ларри. Я скоро с тобой наконец разделаюсь.
¬– Какому… по плану?..
– А вот какому. Сейчас ты отреагируешь на какую-то из моих фраз бурно. Или даже не сейчас, это уже не важно. Тебя тут лечат транквилизаторами от твоих странных припадков, так?
– Ну… и?
– А вот что. Ты уже не тот, в тебе трудно узнать прежнего Ларри. Ты еще сохранил немного разума, но ты уже овощ. Ты уже настолько сломлен транквилизаторами, что не только не бросаешься на меня и даже не орешь, но и вовсе не можешь выстроить фразу. Твой разум угасает, Ларри. Скоро тебя не будет. Совсем не будет. Со следующего укола.
– Там яд? Ты… яд… туда?
– Нет никакого яда, там все то же лекарство. Просто следующий укол сотрет твою мерзкую личность окончательно. Хотя твое тело останется жить. Жить в этой больнице, а может – в интернате для стариков и умственно отсталых. Тебе будет все равно. Тебя не будет. Твоя душа, когда тело умрет, не попадет ни в рай, ни в ад, ни на очередь за перерождением, ты не станешь привидением – твоей душе осталось жить максимум несколько часов. Так что я доволен местью. Это даже круче, чем если бы ты тогда застрелился, когда я положил пистолет на письменный стол. Прощай, Ларри. Хотя… Я, пожалуй, пронаблюдаю агонию. Ты же мою наблюдал.
– Ах ты ссссуууккккааа! – на глазах Ларри выступили слезы, он бессильно бросился на пол.
– Вот черт, у этого Харви снова припадок… Вот неугомонный-то… Может, дозу ему увеличить?
– Не, не посоветовавшись с врачом не стоит. Коли сколько прописали, может, так попустит.
Теперь можно быть спокойным за отца, Ирис и бабушку – Джереми с усмешкой наблюдал, как угасают остатки осмысленности в глазах его брата. В глазах его убийцы.