Видели ли вы когда-нибудь, как богомол танцует на мёртвой гадюке? Не видели? Ну что ж, поезжайте в конце августа на мыс Казантип и вы увидите ещё и не такое.
Прогуливаясь в конце августа по пляжу, вы можете столкнуться с мерцающим ветром, который обожжёт вам щёки золотистыми крыльями, у стрекозы-монстра глаза навыкате, но вы не успеваете это заметить, слишком мгновенна и мимолётна встреча.
А ещё по вечерам, когда воздух теплится в оранжевой неге, если вас занёсет вдруг в город Щёкино, вы можете случайно наступить на кота или кошку, или медвежонка, который сбежал из передвижного частного цирка.
По утрам, когда автобус везёт вас на экскурсию в Феодосию или Старый Крым, навстречу из тумана выплывает остов недостроенной атомной станции; повсюду видны качалки, извлекающие нефть из недр полуострова, и возникает ощущение, что вы находитесь где-то на краю земли или на другой планете, а неестественно бледные лица аборигенов только усиливают это ощущение.
Но я… впрочем, о богомоле, танцующем на мёртвой, точнее, дохлой змее. Почему-то именно этот сакральный образ пришёл мне в голову, когда я стал вспоминать всё то, что происходило на фестивале «Славянские традиции».
Нет, был золотисто-розовый воздух, и предзакатное небо и нёбо, подёрнутое лёгкой дымкой импрессионистически-лазурной грусти, и романтические встречи с алыми парусами, и восторженные спектакли поэтов-романтиков, то-бишь учительниц английского языка в порванных чулках, уже навсегда вырвавшихся за грани жизненной паранойи.
Были и экстатические ретардации в пароксизмах садомазохистских излияний на сцене, которая ещё пахла жгучим звериным помётом, после того как на ней прыгали полуголодные мишки. Нет, конечно, были и мудрые аксакалы-мэтры, стоически переносящие долгие странствия по крымским дорогам, были их великолепные стихи и откровения, но были и яростные споры членов разных союзов, были и алые глаза победителей, увлажнённых самостью первоестества, были и проклятия проигравших, отказывающихся принимать грамоты вместо медалей и посылающих проклятия на головы судей из чистилища своих приговорённых душ. И был ад бесконечного «чтения по кругу», когда матёрые баснописцы с ручищами дровосеков и одутловатыми лицами солдат-преторианцев декламировали свои оды и басни в душном автобусе, из которого невозможно было ни вырваться, ни скрыться, на забить уши воском… Но что это всё по сравнению с богомолом, который танцует на мёртвой остывшей гадюке? Стоит ли это всё подлинности и естественности бытия?
Как так случилось? Почему он на ней танцевал? Этот ответ мне так и не удалось узнать за все дни прекрасного фестиваля «Славянские традиции»…