Хочу выразить огромную благодарность и признательность авторам фотографий, использованных мной на страницах этого рассказа. Я никоим образом не претендую на авторство этих фото и готов убрать их по первому требованию законных владельцев. Данные фотографии использованы мной для показа природы острова тем, кто не представляет всю красоту этого далекого, сурового и, вместе с тем, поистине сказочного края. Думаю, что многие, бывавшие здесь, поддержат меня и согласятся с этим. И еще: хочу попросить людей, знакомых с островом и хорошо знающих этот край не судить меня строго, если найдут какие-то неточности в моем рассказе. Всем, кто читает его, большое, огромное спасибо!
Я долго пытался найти название этому рассказу и остановился на таком вот назва-нии. Когда город, в котором я живу, накрывает туман, ко мне приходят воспоминания о далеком острове, на котором однажды я побывал. Впрочем, рассказом это сочинение, наверное, назвать трудно. Может быть, очерк? Наверное. Скажу так. Я попытался выра-зить свои личные впечатления об острове Итуруп, самом большом и самом населенном острове курильской гряды, затронуть спорную историю, связанную с принадлежностью его то ли России, то ли Японии, показать природу и характерные только для него досто-примечательности, непростую обстановку того времени в свете противостояния двух сверхдержав, Соединенных Штатов и Союза, интересы которых сошлись как раз над этим местечком на земном шаре, показать характерные черты жизни людей, которых судьба закинула на самую восточную окраину российского государства. Что же привлекает сюда многих, на эти отдаленные земли России в Тихом океане? И что не может отпустить воспоминания на протяжении всей жизни тех, что хоть раз побывал здесь?
Я посвящаю это сочинение памяти моего отца, Лобас Юрия Александровича, кото-рый очень любил этот край. Те несколько лет жизни, что он отдал здесь, служа Совет-скому Союзу, вместе с мамой, Лидией Ивановной, он считал самыми лучшими годами своей жизни и самыми незабываемыми годами службы в армии.
Предисловие.
Кто был хоть раз на островах, я имею в виду острова Курильской гряды, никогда не забудет это чувство, которое завладевает вами, когда вы еще только видите один из островов в иллюминатор судна или находитесь на рейде совсем рядом с островом. Трудно передать это ощущение. Не берусь утверждать на все сто, но это чувство схоже с чувством оторванности от цивилизации, хотя и не совсем.Поражает небо: оно какое-то бездонное и пустое. То ли чувство внутренней пустоты в душе, то ли беспричинной легкой тоски появляется как-то внезапно, и что-то щемяще грустное возникает в груди. В общем-то, все, что вас окружает здесь, как-то непохоже на привычный порядок вещей вашего мира. Японский писатель Масахико Симада назвал Итуруп «святой землёй тоски».
Это были вторая половина восьмидесятых, когда история катилась вперед по накатанной колее, впереди уже неявно возникалиедва проявляющиеся признаки грядущих перемен всложившемся мироустройстве, но законы социалистического мира в нашем могучем государстве все еще работали ивыполнялись. В мире было неспокойно, две сверхдержавы заявляли свои права на спорные вопросы мировых проблем и пытались господствовать во всех точках мирового океана. А там, на краю российских земель,казалось, как везде в провинциях, ничего не менялось вообще и никогда. Но вместе с тем, существовали и свои порядки, поблажкии исключения, характерные для мест, оторванных от основного цивилизованного мира. Тогда я был студентом 3 курса политеха в городе Владивостоке, в учебном году грыз гранит науки, а летом, когда появилось свободное время, собрался к родителям на остров Итуруп.
Часть 1. Немного истории.
Итуруп на языке айнов*означает«Этарофу» - “большой лосось”.Японское название острова – Это-рофуто. Существует мнение, что коренными курильчанами являются японцы. Однако, с этим можно поспорить. Исконными же жители Курил, на самом деле, являются Айны - «настоящие люди». Айны, населявшие когда-то обширную территорию Южного Сахалина, Курильских островов, южной оконечности Камчатки и современной Японии и сохранившиеся ныне в незначительном количестве лишь на острове Хоккайдо, ни своим антропологическим обликом, ни своей культурой не похожи ни на какой другой народ Восточной Азии.Экспедиция русских мореплавателей капитана Шпанберга и лейтенанта Вальтона в 1739 году установила, что под властью японского императора находится только один остров Хоккайдо, остальные острова ему неподвластны. Остров Хоккайдо - по свидетельству самих же японских ученых – во времена правления Российской империей Екатерины II считался иноземной территорией, и только незначительная часть его была заселена и освоена.С этих самых пор к берегам Курильских островов регулярно начали приставать русские промысловые суда, и вскоре местное население на островах Уруп и Итуруп было приведено в русское подданство. Купцу Шебалину канцелярией Охотского порта был дан наказ "обратить в подданство России жителей южных островов и заводить с ними торг". Приведя айнов в русское подданство, русские основали на островах зимовья, стоянки, научили айнов пользоваться огнестрельным оружием, разводить скот и выращивать некоторые овощи. Многие из айнов приняли православие и обучились грамоте. По велению Екатерины II в 1779 году все поборы, не установленные указами из Санкт-Петербурга, отменялись. Таким образом, факт открытия и освоения русскими Курильских островов неоспорим.
Вдаваясь в историю принадлежности южных Курил, следует обратить внимание и на то, что японцы с самого начала освоения новых земель вели себя как завоеватели. Со временем промыслы на Курилах истощались, становясь все менее прибыльными, чем у берегов Америки. Воспользовавшись ослаблением русских позиций в южной части Курил, японские рыбопромышленники сначала в 1799 году появляются на Кунашире, на следующий год уже на Итурупе, где уничтожают русские кресты и незаконно ставят столб с обозначением, указывающим на принадлежность островов Японии. Японские рыбаки часто стали прибывать к берегам Южного Сахалина, вели промысел, обирали айнов, что являлось причиной частых стычек между ними. В 1805 году русскими моряками с фрегата "Юнона" и тендера "Авось" на берегу залива Анива был поставлен столб с российским флагом, а японская стоянка на Итурупе была разорена. Русские радушно были встречены айнами.
В 1854 году с целью установления с Японией торговых и дипломатических отношений на Дальний Восток правительство Николая I направляет вице-адмирала Путятина. В его миссию также входит разграничение русских и японских владений. Россия требует признания своих прав на остров Сахалин и Курилы, издавна принадлежавшие ей. Зная прекрасно, в каком тяжелом положении оказалась Россия, ведя одновременно войну с тремя державами в Крыму, Япония выдвигает необоснованные претензии на южную часть Сахалина. В начале 1855 года в городе Симода Путятин вынужден подписать первый Русско-японский договор о мире и дружбе, в соответствие с которым Сахалин объявляется неразделенным между Россией и Японией, граница устанавливается между островами Итуруп и Уруп, а для русских судов открываются порты Симода, Хакодате и Нагасаки, ранее закрытые для всех иноземцев.
В 1875 году правительство Александра II главным направлением своей политики делает Ближний Восток и Среднюю Азию и, опасаясь оставлять неопределенными свои отношения с Японией на случай нового обострения отношений с Англией, идет на подписание так называемого Петербургского трактата, согласно которому все Курильские острова в обмен на признание Сахалина русской территорией переходят к Японии. Александр II, который до этого в 1867 году продал Аляску за символическую и по тем временам сумму - 11 миллионов рублей, и на этот раз совершает крупную ошибку, недооценив стратегическое значение Курил, которые в дальнейшем были использованы Японией для агрессии против России. Царь наивно полагает, что Япония станет миролюбивым и спокойным соседом России и, когда японцы, обосновывая свои претензии, ссылаются на договор 1875 года, то почему-то забывают о его первой статье: "... и впредь будет установлен вечный мир и дружба между Российской и Японской империей".
Потом был 1904 год, когда Япония вероломно напала на Россию... При заключении мирного дого-вора1905 годав Портсмуте японская сторона требует от России в порядке контрибуции остров Сахалин. Русская сторона заявляет тогда, что это противоречит договору 1875 года. На что японцы отвечают, что«Война перечеркивает все договоры, Россия потерпела поражение и необходимо исходить из сложившейся на сегодняшний день обстановки». Однако России все же удается сохранить северную часть Сахалина за собой, а Южный Сахалин отходит к Японии.
На Ялтинской конференции глав держав, стран-участниц антигитлеровской коалиции, состоявшейся в феврале 1945 года, было решено после окончания второй мировой войны Южный Сахалин и все Курильские острова передать Советскому Союзу, и это является условием вступления СССР в войну с Японией - через три месяца после окончания войны в Европе.
8 сентября 1951 года в Сан-Франциско 49 государств подписывают мирный договор с Японией. Проект договора был подготовлен в период "холодной войны" без участия СССР и в нарушение принципов Потсдамской декларации. Советская сторона предлагает провести демилитаризацию и обеспечить демократизацию страны. Представители США и Великобритании заявляют нашей делегации, что они приехали сюда не для того, чтобы обсуждать, а подписать договор и поэтому ни одной строчки менять не станут. СССР, а вместе с ним Польша и Чехословакия, поставить свои подписи под договором отказываются. Но что интересно, статья 2 этого договора гласит, что Япония отказывается от всех прав и право оснований на остров Сахалин и Курильские острова. Таким образом, Япония сама отказывается от территориальных притязаний к нашей стране, подкрепив это своей подписью.
В 1956 году проходят советско-японские переговоры о нормализации отношений между двумя странами. Советская сторона согласна уступить два острова Шикотан и Хабомаи Японии и предлагает подписать мирный договор. Японская сторона склоняется к принятию советского предложения, но в сентябре 1956 года Соединенные Штаты направляют Японии ноту, в которой говорится, что, если Япония откажется от своих претензий на Кунашир и Итуруп и удовлетворится только двумя островами, то в этом случае США не отдадут острова Рюкю, где главным островом является Окинава. Американское вмешательство сыграло свою роль, и японцы отказываются подписать мирный договор на условиях Советского Союза. Заключенный впоследствии договор о безопасности (1960 г.) между США и Японией делает невозможным передачу Японии Шикотана и Хабомаи. Отдавать острова под американские базы наша страна, понятно, не может, как и связывать себя какими-то обязательствами перед Японией в вопросе о Курилах.
Достойный ответ по поводу территориальных притязаний к нам со стороны Японии дал в свое время А.Н.Косыгин:
- Границы между СССР и Японией следует рассматривать как итог второй мировой войны!
Часть 2. Морской путь, и не только.
Итак. Сказано – сделано! Был куплен билет на пассажирское судно, курсирующее между Владиво-стоком и Курилами, послана телеграмма родителям о дате отхода, загружены в рундуки каюты одной из нижних палуб, не помню, какой, два чемодана, в которых находились сельхозкультуры выращенных в, не побоюсь этого слова, солнечном Приморье картофеля и помидоров! А томаты в каюте, скажу я вам, дело достаточно интересное вкупе с морским воздухом, запахом железа и, если вам крупно «повезет», а везет практически всегда, морским штормом! Ощущения непередаваемы! Ну, а Курилы солнечным местом не назовешь. В большинстве своем характерные дни – это туман в теплое время года и снег и метели – в холодное.
Итак, я, Александр, студент третьего курса политехнического института, уже не в первый раз от-правлялся на край земли, который тогда был настоящей пограничной зоной, и кто-то чужой, из другого, чуждого мира не мог просто так беспрепятственно попасть в эти места….
На острове я уже был. Два раза. В первый раз вместе со своей будущей женой, Ириной. Родители тогда жили в Буревестнике, в большом деревянном бараке. С тех пор остались несколько черно-белых фотографий. Это был, кажется, 1984 год, но я могу и ошибаться. Поездка запомнилась смутно. Ярким в тот, первый раз, впечатлением была поездка на рыборазводный завод. Нам, как дорогим гостям, были вруче-ны удочки, и мы вместе с Ириной ловили форель. Второй раз я оказался на Курилах в зимние студенческие каникулы следующего года. Перелет оказался неудачным. На Итурупе было объявлено штормовое предупреждение, и самолет был задержан на неопределенное время в аэропорту Южно-Сахалинска. Желающих улететь оказалось больше, чем было загружено в самолет во Владивостоке: на Итуруп пытались вылететь ждущие летной погоды пассажиры с предыдущего рейса. Аэропорт был забит до отказа. Рейс объявляли и откладывали на час, два, три… Я занял место где-то в зале ожидания и задремал, то и дело, вздрагивая, когда диктор сообщал об очередной задержке. Открыв глаза в очередной раз, я был очень приятно удивлен, нет, наверное, очень сильно обрадован – передо мной стоял военный с изумленной улыбкой на лице. И это был мой отец. Как оказалось, он был в командировке в Южно-Сахалинске. Нужно было отправить какой-то авиа груз, и волею судеб, мы оказались вместе. Недолго думая, отец забрал мои вещи, сгреб в охапку меня, и мы отправились в какую-то военную гостиницу в Южно-Сахалинске. На следующий же день я был отцом посажен на самолет и благополучно отправлен в Буревестник. Отец же остался.
- Ничего не поделаешь, служба! – только развел руками он. Дело было зимой. Меня встречала мама. Каникулы я провел в их квартире в поселке Горный - отсыпался, отъедался, отдыхал.… В общем, предыдущие поездки особо как-то в памяти не отложились.
Идти на теплоходе до Итурупа трое суток. В то время на Курилы курсировали три теплохода, практически одинаковые по конструкции и размеру. Это были – «Ольга Садовская», «Антонина Нежданова» и «Ольга Андровская». Не помню, на каком из этих теплоходов отправился я на такой далекий и туманный Итуруп. По пути был заход в сахалинский Корсаков и Юхно-Курильск острова Шикотан. Корсаков почему-то запомнился каким-то серым цветом, мрачный, с двумя-тремя дымящимися даже летом трубами котельных на фоне такой же серой земли и такой же «серой» зелени. Шикотан же – какой-то бухтой полукруглой формы и разбросанными одноэтажными убогими домишками поселка размерами меньше средней деревни в Приморье.
Итуруп встретил меня достаточно приветливо: солнышко светило ярко, по-летнему, однако без особого тепла. Пришлось натянуть на себя толстый вязаный мохеровый пуловер, предусмотрительно положенный в сумку женой Ириной, и, как оказалось, совсем не зря! Свежий морской ветерок пронизывал даже теплые вещи без особого труда, и было немного зябко от ветра и вечной морской сырости. Сильная волна не давала возможности приблизиться плашкоуту к судну для высадки пассажиров. А пассажиров было немного: молодая мама с ребенком лет трех-четырех, какого-то военного с женой, еще двух пассажиров и меня, худого, вечно не выспавшегося студента с сонными глазами.
Выспаться во время плаванья в четырехместной каюте не удалось. Кроме меня, здесь обжились эта самая молодая мама с ребенком и совсем юная черноволосая школьница то ли с таким же юным безусым братом, то ли с другом. Последние сошли с теплохода в порту Корсакова.
Сутки здорово штормило, качка была сильной. «Морской болезнью» заболели практически все пассажиры: когда отходили из Владивостока, в ресторан было не протолкнуться. На следующий же день, когда я решил последовать совету стюарда – заглушить ту самую болезнь бокалом крепкого коктейля – и, о, чудо! Судовой ресторан был пуст! Пассажиры «болели»… Коктейль состоял из двух простых ингредиентов – коньяка и водки, сдобренных крупными кусками льда. Рецепт действительно помогал. Легкое головокружение и состояние эйфории от выпитого как будто заглушили неприятное чувство тошноты. Вернувшись в каюту, в помещение со специфическим запахом ржавчины, морской воды, томатов и запаха «морской болезни», я понял, что поспать даже при большом желании не удастся – теплоход качало вперед и назад, вверх и вниз, из стороны в сторону. Было слышно, как он «дышал» и издавал странные звуки: стуки, стоны, скрипы. Быть может, качка и помогала заснуть кому-то привыкшему к морским путешествиям, но не мне и не в каюте, где практически все вдруг и сразу «заболели». Плакал ребенок, стучали, открываясь и закрываясь, двери шкафов, когда теплоход швыряло влево и вправо, резко щелкали ручки замков закрывающихся и открывающихся дверей каюты и гальюна, громко стучали шаги обитателей каюты, пытающихся хоть где-то найти спасение от этой жуткой качки. Заснуть не удавалось никак.
Степени усталости и недосыпания бывают разными. Что значит устать? Время начинает тянуться, ощущение такое, что пространство вокруг какое-то вязкое, каждая клеточка тела требует умиротворения и покоя. Глаза наполнены песком, который вызывает слезы, как от ветра в морозный день. Подниматься из кресла или со стула очень не хочется даже на такие, казалось бы мелкие дела, как просто налить чайку… Если усталость пришла вечером, начинаешь считать дела, которые намечены на этот вечер и с ужасом понимаешь, что эти дела сделать практически невозможно! Но это та еще усталость, которая легко снимается хорошим сном, что сразу наваливается на тебя, едва подушка коснулась твоей головы…
Настоящая усталость приходит, когда начинаешь заставлять себя делать дела, заранее невыполнимые за световой день, но которые нужно во что бы то ни стало сделать! Даже если заберет у тебя кучу времени на святой отдых ночью! Приходится бодрствовать и ночью, мужественно бороться со сном, накачиваясь кофе и беспрерывно куря. И так – на протяжении недели и больше! Усталость накапливается, растет, усиливается… Появляется раздражительность, проявляющаяся по любому мелкому незначительному поводу, будь то оброненное вскользь и немного обидное слово жены, недовольное бульканье дочери по каким-то твоим огрехам сегодня… А сон уже просто не идет. Ты находишь, наконец, время на такой долгожданный сон, а он не идет, просто куда-то испаряется. Расслабиться не дает какая-то внутренняя тревога, мысли, проносящиеся в голове, за которые невозможно «зацепиться» и сосредоточиться, обреченность невозможности что-то делать и закончить это самое дело… Дело доходит до такой степени усталости, что сидя и смотря на минутную стрелку часов, видишь, как она движется по циферблату….
Забыться удалось только под утро. Когда проснулся, в каюте не было никого. Не было и шторма. Выбравшись на открытый воздух верхней палубы, которая была полна пассажирами с не очень здоровыми от прошедшей качки лицами, слоняющимися тут и там, сидящими на лавках, я немного постоял у лееров заграждения и решил спуститься обратно в каюту….
Меня встречал отец, тогда еще военный строитель, отслуживший на острове около трех лет и занимавшего на Курильских островах ответственную должность. По личной просьбе отца плашкоут все-таки «притерли» к пассажиру. А ведь капитан уже готов был отдать команду на уход обратно в Корсаков после двух- или трехчасовой болтанки на рейде напротив Курильска! На плашкоут был спущен штормтрап, и я, закинув на плечо сумку с пожитками и держа в каждой руке по тяжеленому чемодану, неуверенно двинулся вниз по трапу, который ходил ходуном и то поднимался вверх, то опускался вниз, навстречу улыбающемуся отцу. Но желание вновь очутиться на твердой земле пересилило страх нырнуть в холодную воду Охотского моря с шаткого трапа. Палуба плашкоута то выравнивалась с палубой пассажира, то опускалась вниз на два-три метра, и идти по трапу, да еще с двумя большими чемоданами, было очень неудобно, тяжело и, наверное, опасно! Когда до палубы катера оставалось каких-то две – три ступеньки, вдруг сильно качнуло. Я практически потерял равновесие и уже готов был выпустить чемоданы из рук, схватиться за страховочные веревки трапа и прыгнуть на палубу, но меня со всем моим скарбом поймал отец. Мы обнялись. Отец, прищурившись, улыбался и радовался моему приезду, как ребенок, получивший сладкую желанную конфету. Когда на плашкоут сошли все пассажиры и загрузились отходящие, шторм – трап был поднят, суда разошлись, и, пассажир, продолжительно погудев на прощанье, лег на обратный курс, на Владивосток…
Глава 3. Здравствуй, Итуруп!
На берегу нас ждалидва грузовика – военный бортовой «Урал» и большой трехмостовый ЗИЛ с кунгом. Кто-то из пассажиров, также как и я с отцом, направлялись в Буревестник. Негласным законом этих суровых мест была постоянная взаимопомощь во всем и везде. Поэтому вновь прибывшим с материка было предложено довезти людей, для этого и была доставлена вторая машина в Курильск. Вообще-то, я, насколько помнил себя с самого детства, был частым пассажиром больших грузовых машин. Отец, военный строитель, строил объекты по военным городкам и ездил именно на таких машинах и часто брал меня с собой. Оказалось, что мамы на острове нет, она улетела в командировку «на материк", как говорили и говорят здесь, буквально дня два назад. «Так что воевать будем вдвоем!» - сказал отец. Вот так началось мое тесное знакомство с островом.
Сначала был Курильск. Это - административный центр района. Население – порядка 6 тысяч чело-век. Старое название до прихода русских – Шана, что в переводе с айнского означает «большое селение в нижнем течении реки». До 1947 населенный пункт назывался Сяна (один из магазинчиков и сейчас имеет это имя в память о старом названии).Весь серый, он показался мне каким-то пресным и безликим, не оставляющим никаких впечатлений ни в памяти, ни в душе. Его и городом-то назвать язык не поворачивался! Деревня с редкими двухэтажными домами, которых и было от силы три-четыре, как мне тогда показалось. Какие-то бараки, дома, разбросанные там и сям без всякого порядка.… Но вот коровы без боязни бродили везде, почти как в Индии! Говорят, что они лазают по горам не хуже альпинистов. А вот большой мост через местную речку почему-то меня поразил и показался каким-то очень высоким. Когда заехали на мост, сверху стало видно, что в речке расплывается темное пятно. Оно то вытягивалось в темную полосу, то снова расширялось и становилось то серым, то черным.
- Это что? – поинтересовался я, пытаясь разглядеть, что это было такое.
- Рыба, красная, – по-доброму усмехнулся отец.
- Вот это да! Вот бы половить, на удочку? А? – предложил я, удивляясь такому чуду и заворожено глядя на темный косяк рыб, непрерывно идущий вверх против течения.
- Коля! – обратился отец к водителю, - Приедем в Буревестник, давай проедем на наше место!
- Понял, хорошо. – немногословно ответил Николай.
Как оказалось и насколько точно я, вернее, неточно, помню, до Буревестника ехать было около сорока или пятидесяти километров. Дорога неблизкая, если учесть, что машина, в которой ехали мы с отцом, была с каким-то грузом, да еще и сопровождала «Урал» с людьми. Об асфальте не было и речи. Обычная насыпная дорога. Сколько ехали, я не запомнил. Запомнились деревья. Не все, конечно. Только такие, что бывают в русских народных сказках в дремучих лесах! Таких чудес я в своей жизни еще не видел! Деревья были кривыми, высохшими, как сказочные гигантские уродливые карлики. Они тянули свои ветви вверх к редкому в этих местах солнцу, однако ветер, который здесь тоже очень сильно отличался от ветров на материке, не давал возможности подняться ветвям вверх, поэтому такими замысловато-кривыми, кое-где без листьев, странными казались эти «карлики». А ветра здесь были действительно сильными! Иной раз ветер дул с постоянной силой без порывов, причем скорость его достигала, как говорили местные жители, сорока метров в секунду! Такие вот сюрпризы приносил Тихий океан. Как рассказывал отец, при таких ветрах можно было спокойно поворачиваться спиной к ветру и ложиться на воздух в буквальном смысле этого слова, не боясь упасть, если вдруг ветер прекратится. Он не прекращался! Он дул и дул, и идти против его силы было практически невозможно! А солнце здесь почти всегда закрывал туман, который приносили с собой седые волны сурового Тихого океана. Бывало так, что солнце светило ярко и радостно, природа расцветала, все растения тянулись к солнышку погреться, и вдруг, ни с того ни с сего опускались вниз (а может, возникали ниоткуда?) косматые белые хлопья тумана, которые приносили с собой сырость и промозглый холод. Становилось зябко, неуютно и хотелось спрятаться в тепло, поближе к огню. Смена погоды была здесь очень частым явлением. Именно из-за этой сырости в краю этом произрастает настоящий бамбук, в отдельных местах достигающий трех метров в высоту. Заблудиться в здешних местах – очень просто! Бамбук имеет свойство, после того как по нему прошлись и примяли, снова становиться вертикально вверх, причем очень быстро. И плохо будет тому путнику, который вдруг по какой-то причине сбился с пути и потерял ориентир: только найдя высокое дерево, которых в этих местах немного, можно хоть как-то сориентироваться на местности.
Еще одна напасть этих мест – медведи. Здесь их видимо-невидимо! По крайней мере, так мне по-казалось. Увидел я медведя вживую, рядом с собой в пяти-семи метрах, причем не в клетке, а по-настоящему на свободе, здесь, на Итурупе. Тот как раз вышел из зарослей бамбука и встал на задние лапы как вкопанный, глядя на меня и отца внимательно и изучающее - удивленно. Это было на берегу моря, недалеко от пограничной заставы, куда повез меня отец на экскурсию по острову. Мы шли вдвоем рядом с полосой прибоя и разговаривали. Слева в семи метрах уходил вверх крутой склон берега, заросший бамбуком, по верху которого петляла узкая пограничная тропа. Оба были вооружены: у меня на шее висел короткий пограничный автомат калибра 5,45 с половиной боезапаса в рожке, у отца на плече висела двустволка с одним патроном в стволе. Перед прогулкой по берегу мы как раз тренировались в стрельбе по плавающей бутылке. Перезаряжаться не стали и пошли по берегу, высматривая в прибрежных камнях и морской траве японские банки из-под кофе, которые океан частенько выбрасывал на русский берег целыми и невредимыми. В то время такие вот банки были большой редкостью на материке и казались чем-то недостижимо чудным и очень желанным, даже без содержимого, но имевшие на этикетках замысловатые названия на английском языке.
Медведь стоял и смотрел на нас, не зная, что предпринять с разгуливающей «едой». Но то ли был сыт, то ли тоже был удивлен нахальством приблудившихся гостей. По спине сверху вниз пробежал холо-док. Я медленно начал снимать автомат с шеи.
- Что делать будешь после выстрела? – тихо спросил отец, не отводя взгляда от также удивленного мишки и также медленно снимая ружье с плеча.
- Ты его этой пукалкой не завалишь, лишь озлобишь. Он ведь отмахивается от таких пулек, как от пчел, когда гнездо разоряет.
Размерами мишка был немного выше отца.
- …В море прыгну! – само собой пришло на ум и тихо сорвалось с языка.
- Там тебя он и утопит, – ответил отец и застыл с ружьем в обеих руках.
Мишка же судьбу испытывать не стал. Он резко развернулся и моментально исчез на заросшем склоне. Только колыхнулись влево - вправо как от сильного ветра высокие дудки бамбука. Мы облегченно вздохнули и двинулись обратно к лагерю, осматриваясь по сторонам....
И на самом деле, Итуруп можно смело назвать медвежьим островом. Помимо самих медведей там есть: полуостров Медвежий, бухта Медвежья, вулкан Медвежий, хребет Медвежий, мыс Медвежий, урочище Медвежье и гора Медвежонок. В бухте Медвежьей на севере острова многие видели одновременно десятки медведей. Но курильские медведи считаются примерными, в отличие от сахалинских, – за много лет не зарегистрировано ни одного случая нападения на человека. Объясняется это тем, наверное, что мишки здесь не голодают, рыбы в местных речках навалом, так что и причин нападать на человека у них просто нет.
Видимо, этот край оставлял свою отметину и на отношениях между людьми, и на самих людях, делая их добрее, и юмор здесь был тоже своеобразным. Пока ехали в Буревестник, остановились. Отец скомандовал:
- Перекур! Женщины направо, мужики – налево! Из машины с кунгом высыпали люди, мы тоже вышли.
Несколько человек подошло к отцу, я понял, что знакомые. Завели разговор о еде. Кто-то из женщин пожалел, что невозможно приготовить курицу, так бы поели вкуснятину такую! Но отец, подмигнув Николаю, на полном серьезе предложил положить курицу прямо на двигатель Урала, мол, когда ехали в прошлый раз, так и сделали, и что курица была готова минут за десять! Поверили многие, ручаюсь! Потом долго смеялись, вспоминая.
На мое замечание, что добираться до Итурупа слишком долго, меня разыграл Николай, в красках и деталях рассказав, что с Итурупа строится мост прямо на Сахалин. Причем было рассказано так, что если бы это не было полной чушью, я бы, наверное, поверил!
Дорога в Буревестник проходит через высокую гору или скалу, которая одной стороной резко об-рывается в море. Это – мыс Туннельный, является частью Чертовых скал. Называется гора эта по-простому Чёртовкой. Обойти или объехать ее невозможно. И знаменита эта Чёртовка дурной славой: известно много случаев, когда большие машины с людьми сходили с дороги и обрывались вниз. Особенно зимой, когда наметало здесь горы снега. Как ни гладили и не выравнивали дорогу через этот перевал, оставался он всегда смертельно опасным. Если смотреть с берега океана со стороны Буревестника на Чёртовку, видно большую сквозную дыру через скалу. А еще знаменита Чёртовка пещерой, что уходит глубоко вниз, и конца-краю не видно этой глубине. А обрывается пещера пропастью. Как говорят, пытались многие, да так никто не сумел спуститься вниз… А желание было у многих! Обнаружили саперы своими приборами большие залежи металла где-то внизу, под сопкой. Поговаривали, что находится там склад японский с боеприпасами. Один генерал даже взорвать хотел Чёртовку эту, да не дали, побоялись, что взорвется не только скала эта, а и весь остров тряхнет так от боеприпаса, что мало не покажется! Так вот и остался этот перевал на пути, ничего не поделаешь! По другим источникам, подземные ходы вели в секретную японскую военную лабораторию, где создавалось бактериологическое оружие.
Японцы много чего оставили на островах после Великой отечественной, когда выбили их с земли курильской! Много баек ходило и про военный японский госпиталь, что нашли солдаты Красной армии после победы над самураями, что мол, хорошо был законсервирован в одной из прибрежных пещер, и про «теплый» незамерзающий даже зимой аэродром, где снег таял и водой уходил в стыки бетонных плит. А оказалось-то все банально просто: под плитами аэродрома лежали желоба из бамбука, по которым текла вода из горячих источников и нагревала эти самые плиты! Да вот решил русский Ваня посмотреть, «с какого это ляху» снег-то не держится на земле, а и даже в мороз тает? Так и загубили японскую задумку.… А свет в деревне, что зажигался, когда на землю опускались сумерки и гас, как только забрезжит рассвет? А ведь тоже все было просто – автоматика включала дизеля, что стояли в сухой герметичной пещере, и электричество облегчало людям жизнь в домах. Вскрыли русские ребятки пещерку-то, и не стало электричества и света, съела ржа дизеля…. Еще был японский водовод, и тоже из бамбука. Вода сама бежала вниз в деревню. Поговаривали про местного деда, что имел на каждый день порцию риса и японской водки – сакэ. Говорили, нашел где-то склад японский, продовольственный. И носил каждый день домой рис с сакэ, сколько положено, чтобы семью прокормить на день или два, но не больше. Когда умер, никто найти склад так и не смог. Вроде ведь и сыну показывал, где лаз потайной находится, да канула в неизвестность эта тайна! Было на Итурупе всего шесть японских аэродромов. Один из них находился на узком перешейке острова между Тихим океаном и Охотским морем. Аэродром этот назывался Ветровое. Это около 6-7 км низинной, постоянно продуваемой местности с устойчивой сезонной розой ветров. Именно поэтому еще япошки закатали здесь полосу. Постоянный ветер с океана или с моря держит эту часть острова чистой от тумана и низкой облачности-дымки, что в свою очередь дает возможность экстренного взлета и посадки на любом неустойчивом планере вплоть до истребителей. "Ветровое" сейчас используется только как вертолётная площадка. Полосы, как таковой, там уже нет.
Показал мне отец и японский аэродром, что находится на севере Итурупа, за поселком Рейдово. Интересный факт – в поселке Рейдово стоял знаменитый памятник Владимиру Ильичу Ленину в зимней шапке. Таких памятников вождю в России было только два! Что касается аэродрома, плиты кое-где – как новые. Между ними только трава пробивается и медленно разрушает бетон, превращая его в крошку. Аэродром этот называется "Парусное" и находится вверху на плато возле побережья, а вниз, к пирсу, что уже тоже полуразрушен, ведет узкоколейная железная дорога! Причем в некоторых местах еще целая. И нет здесь никакого чуда, поражает хозяйственность японцев. Укоренялись на годы! Да не вышло…
Остановились наверху Чёртовки. Справа внизу простиралась знаменитая бухта Касатка. Именно из этой бухты в Тихий океан штормом была унесена баржа с четырьмя военнослужащими 17 января 1960 года – Асхатом Зиганшиным, Филиппом Поплавским, Анатолием Крючковским и Иваном Федотовым. В открытом океане они дрейфовали без продуктов и топлива 49 дней и были спасены американским авианосцем «Кирсэрдж». И что самое удивительное, в те годы холодной войны советские солдаты, оказавшиеся на территории врага, стали не предателями Родины, а настоящими героями. И еще, очень интересный факт: отсюда, из бухты Касатка – Хитокаппу по-японски, в конце ноября вышли на Пёрл- Харбор японские корабли, в частности авианосец "Сорю".
Вдалеке был виден населенный пункт, Буревестник. Здесь расположен единственный действующий аэродром, принадлежащий военным, но сюда «садятся» и гражданские борта. Именно отсюда, со старой, короткой полосы, вылетали японские камикадзе на знаменитую бомбежку Пёрл-Харбора. Японское название – Уэмбецу. Обратно возвращаться им, смертникам, было не нужно, а туман прятал полосу так, что американцы обнаружили ее лишь только в конце войны, никак не беря в толк, откуда могут взлетать японские самураи? Знаменит Буревестник еще одним очень интересным событием - в 1968 над Курильскими островами был перехвачен и принужден к вынужденной посадке американский самолёт с 214 американскими солдатами, следовавшими во Вьетнам.
Здесь же, в Буревестнике, находится кладбище вертолётов и самолётов, что закончили свою службу во время мощного тайфуна"Тип" в октябре 1979года. Так как капониров и защитных сооружений для самолетов не было, техника была попросту выброшена с рулежек и покорежена сильнейшим ветром. Мощнейший ветер сорвал и металлические листы аэродрома, накрыв ими даже транспортники. Восстановлению техника не подлежала. В срочном порядке тогда были перебазированы МИГи с аэродрома Советской Гавани. Еще одна напасть для авиации – землетрясения, казалось бы, почему? Дело в том, что при землетрясениях, которые регулярно сотрясают остров с октября по март, страдает взлетно-посадочная полоса - "играют" плиты. Если аэродром не обслуживать, то есть не поднимать краном плиты и не делать подсыпку, что регулярно выполнял батальон аэродромного обеспечения, полоса превращается просо в «стиральную» доску….
….Погода менялась. Солнце исчезало в тумане, становилось прохладно и сыро. Дальше дорога шла прямо по полосе отлива, по черному тихоокеанскому песку. Плотность вулканического песка была такой, что тяжелый Урал шел, не проваливаясь, ровно, лишь вздрагивая при переключениях передач. Полоса отлива была ровной как стекло.Природа без вмешательства человека, оказывается, может творить и такие удивительные вещи! Место это в бухте Касатка называется Зеркальным Пляжем.
Через какое-то время, свернули куда-то на бездорожье, проехали полосу военного аэродрома Буревестник, выехали на какую-то узкую дорогу, которая, петляя, вывела нас к небольшой речке. Интересно, но когда пересекали аэродром, нас никто не остановил! Но это так, к слову… Шириной речка была не больше четырех-пяти метров. С противоположной стороны речки был обрыв высотой около полутора метров, сверху заросший бамбуком и кустарником. Остановились. Николай полез в мотор грузовика. Отец достал из-за сиденья кабины телескопическую японскую удочку, отдал мне, и мы отправились за поворот речки. Через минуту вышли на пологий бережок, посередине которого росло дерево. Что интересно, эта удочка жива до сих пор, ей уже тридцать лет, но она исправно служит мне и сейчас! Японскому качеству можно только удивляться!
- Так… Здесь! – сказал отец. – Бери удочку, закидывай!
- А наживка? – поинтересовался я, забрасывая снасть в речку.
- Закидывай, закидывай! – усмехнулся он.
Крючок был большой и немного ржавый, леска - толстой. Поплавка – не было. Речка же в этом месте казалась на удивление глубокой.
- Теперь – вытаскивай! – приказал отец.
Ничего не понимая, я, удивляясь простоте рыбалки, начал вытаскивать удочку. Та пошла тяжело, удилище согнулось, заскрипело, как будто вот-вот сломается. Что-то крепко держало снасть в воде. На-прягшись, я вытащил на берег большую рыбину, оказавшейся большой горбушей.
«Вот это да!...», - моему удивлению не было предела. Снова закинул снасть и снова, не дожидаясь поклевки, вытащил очередную рыбину на берег. Горбуша, при ее весе, казалось, совсем не сопротивля-лась. Сверкали только серебристые бока, да темнела в воде у поверхности спина вытаскиваемой рыбы. Отец проследил, как я вытащил штук пять горбушин, подошел к воде, обмыл руки, сказал:
- Я сейчас!... – и куда-то ушел, ничего не говоря.
Я увлекся такой легкой и ни к чему не обязывающей рыбалкой. Одна за другой на берегу образовывалась немаленькая куча свеже пойманной рыбы. Минут через пять занятие начало надоедать. А горбуша была практически вся с икрой. Икра, как заметил я, при надавливании на брюхо рыбы, сама выскакивала наружу.
В очередной раз, закинув удочку в воду, я поднял взгляд от воды и… обомлел: на другом берегу, на обрыве, прямо напротив меня, откуда ни возьмись, вдруг возник широкоплечий высокий усатый дядька в пятнистом камуфляжном армейском костюме. На вид ему было лет около тридцати. В руке он держал пистолет.
- Удочку положи на берег! – низким спокойным голосом потребовал незнакомец. – А сам – руки за голову!
Однако выполнить приказ я не успел. Сзади подошел отец, и, глядя на вооруженного дядьку, узнавая его, удивленно спросил:
- Серега, ты здесь откуда?!
- Юрий Александрович?! – сделав удивленно - радостную физиономию, ответил Сергей. – А я-то думаю, кто к речке на Урале завернул?
- Не свисти, хулиган, сразу ведь понял, за кем едешь! – рассмеялся отец. – Знаю, зачем видеть меня хотел. Что обещал, будет тебе через неделю. Отправлю пару машин. Как раз нужно будет в Курильск ехать.
Сергей оказался главным инспектором рыбоохраны. Он бодро исчез в зарослях бамбука и через минуту оказался рядом с нами, каким-то невообразимым образом перескочив через речку. Как он это сделал, я так и не понял. Несмотря на спокойный голос, был он горячим парнем и рассказал в красках о браконьерах, что повадились добывать икру очень, по его мнению, «вандальным» способом.
- Потрошат рыбу недалеко от поселков, бросают, медведь выходит, пугает народ. А поймать злодеев никак не можем!
Надо сказать, что рыбу ловили здесь все, кому ни лень! И потрошили тоже все. Икру заготавливали в больших количествах – ну разве это грех, когда ее здесь тьма – тьмущая, лови - не хочу! Все вокруг - военные. И, когда вокруг столько рыбы, не будет у них на столе красной икры? Неужели офицеры, отправляющиеся в отпуска, в командировки на материк, будут выезжать «пустыми»? Но служба – есть служба, и инспектора пытались ловить браконьеров.
Поговорив с отцом о каком-то общем деле, Сергей крепко пожал мне руку, извинился за пистолет, развернулся и исчез в бамбуке, как его и не бывало.
- Ну и засранец! – со смешком говорил о Сереге отец, собирая в мешок горбушу. – Не видел будто, за кем едет! Хорошо службу несет.
Как я понял, отец и рыб инспектор имели много общих интересов. Отец в интересах дела и с согласия командира части снабжал строительными материалами управление рыбоохраны Итурупа, что-то им строил, а инспектор, в свою очередь, обеспечивал военных красной икрой и рыбой, что была очень востребована проверяющими и вышестоящим командованием. А Курилы являлись главным поставщиком красной рыбы и икры для материка.
Улов оказался очень приличным. Да и икры было не так уж и мало. Горбушу почистили и пустили на котлеты. Икру засолили в тузлуке, прокатав через марлю.
Вечером был праздник. В честь встречи. С «чистым» спиртом, красной икрой и рыбными котлета-ми. А еще была картошка «в мундирах» со свежими помидорами, половина из которых, правда, годилась только для приготовления томат-пасты. Свежие овощи были нечастым явлением здесь, на островах. Суда приходили редко. В основном, питались консервами: тушенка, рыба, различные каши, вроде «Завтрака туриста», «Рис с курицей», «Сайра», «Рагу». Целый ящик тушенки мне удалось обнаружить в кладовке, что была организована за двумя шкафами в большой комнате. Здесь же стояли на самодельных полках банки с подсолнечным маслом, какие-то мешочки, видимо, с крупами, и много другой снеди. Сидели мы с отцом долго, разговаривали. Я говорил мало, в основном спрашивал и слушал, все было интересно. Отец отвечал медленно, с расстановкой, иногда философствуя.
Дом в поселке Горный, что находится рядом с Буревестником, в котором жили родители, был трехэтажным, «сейсмоустойчивым» - это слово было услышано впервые тоже здесь. На практике это было воплощено в жгуты скрученной арматуры, что торчала из углов комнат вверху, под потолком, заклеенные поверх обоями. Арматура была ржавой, толщиной в палец. При землетрясениях, которые случались здесь также часто, как и выпадающие практически каждый день осадки, стены и потолок двигались относительно друг друга, однако стояли, в этом и был весь секрет.
Разбудил меня с утра какой-то непонятный гул. День обещал быть теплым - за окном вовсю светило яркое летнее солнце. Резко заболела голова, заломило в висках, но тут же боль прошла. Вдруг закачалась люстра и задрожала кровать. И тут же все прекратилось. И так подряд несколько раз. Я подскочил с кровати, и, как был, побежал на кухню, откуда раздавались невнятные звуки – то ли стук стекла об стекло, то ли какой-то скрип или что-то подобное. На кухне, наклонившись вперед над столом, стоял отец и ловил банкис подсолнечным маслом, что стояли на висящей над кухонным столом наклонившейся полке. Те двигались вниз, норовя упасть и разбиться. Банки стукались друг от друга, издавали звуки при скольжении и пытались выскользнуть из рук отца. Я подскочил к отцу, мы вместе сняли масло с полки и уселись за стол.
- Что это было? – с интересом спросил я.
- Это и есть землетрясение, - ответил он. – Завтракать будешь? Со «вчерашнего» остались котлеты и рыба.
- Нет, пока не хочу. А так часто бывает? А что за гул?
- Каждый день. Привыкнешь. А гул – признак землетрясения.
- А почему болит голова?
- Это скачет атмосферное давление.
Однако, по тому, как хотелось пить, я понял, что дело не только в атмосферном давлении. Вчера по случаю приезда, было выпито много, причем чистого авиационного спирта, который я по указке отца принес от одного из летчиков, что жил неподалеку в таком же трехэтажном соседнем доме. Когда я подал тару под «огненную водицу», майор высокого роста только крякнул, но виду не подал, что емкость немного «преувеличена». Сосуд представлял собой стеклянный графин с удобной ручкой емкостью около двух литров, из-под настоящего японского виски. В соседней комнате, куда ушел летчик, забулькало. Потом «забулькало» в другой комнате. Когда я принес «водицу» домой, «крякнул» уже отец. Разменной монетой здесь была всего лишь «пол-литра» чистого авиационного спирта!
Офицеры, служившие здесь, на Итурупе, менялись каждые три года. Курилы приравнивались к районам крайнего севера. Это было связано и с местными условиями жизни, и с климатом, и с отдаленностью от цивилизации. Землетрясения случались часто, как я уже говорил, практически каждый день. Отголосками землетрясений было цунами. Когда объявлялось цунами, людей вывозили на вулкан, повыше, чтобы обезопасить жизни людей от морской волны и стихии. Правда, такое случалось нечасто. Однажды, как рассказывал отец, был случай в восьмидесятых, когда объявили, что на остров идет волна цунами большой высоты. Была объявлена полная эвакуация, с Сахалина даже вылетели транспортники за семьями военнослужащих. Но что характерно, паники не было. Все действовали очень организовано. Потом тревогу отменили, но люди еще долго вспоминали и смеялись, кто что взял с собой из необходимых вещей…. Наверное, самым сильным цунами по разрушениям и количеству жертв произошло в 1952 году, когда был полностью смыт с лица земли город Северо-Курильск. Но досталось всем островам. Тогда, по официальным данным, в одном только Северо-Курильске погибли 2336 человек. Неофициальное число погибших - от 13 до 50 тысяч человек… Оказывается, самой опасной считается вторая приливная волна, которая смывает и уносит с собой все, что разрушено первой. Поэтому в инструкциях по эвакуации указывается, что население должно подняться по склону берега на высоту 30-40 м над уровнем океана. На берег не следует возвращаться после первой волны в течение полутора-двух часов, за первой волной идет вторая и может быть третья волна, еще более высокая. Затем волны начинают утихать…
Глава 3. Итуруп. Немного документалистики.
Остров Итуруп является, как самым большим островом Курильской гряды, так и самым интересным с точки зрения природы и природных явлений. Вытянулся он с юго – запада на северо – восток более чем на 200 км, ширина его составляет от 6 до 40 км. Площадь около 6725 кв.км. Находится Итуруп на юге Большой Курильской гряды. В хорошую погоду при хорошей видимости с вулкана Атсонупури видна Япония, остров Хоккайдо. На охотоморском побережье множество заливов и небольших бухт, а береговая линия очень сильно изрезана. Итуруп отделен от острова Кунашир проливом Екатерины, а проливом Фриза - от острова Уруп. Итуруп - удивительный, сказочный, и в то же время суровый и недоступный. Словно маленькая планета, на которой есть все чудеса природы. И огромные дышащие вулканы и небольшие сопки. И черно-белые пески, и непролазные болота. И бушующий Тихий океан, и более спокойное Охотское море. А еще - холодные горные реки, теплые зеркальные озера, суровые скалы и множество водопадов.
Рельеф – гористый, выделяются несколько горных кряжей и вулканических массивов, соединенных между собой низменными и холмистыми перемычками. Это самый посещаемый туристами остров из всех Курильских островов благодаря несметному количеству достопримечательностей. Здесь насчитывается 7 потухших и 9 действующих вулканов, более 30 озер и многоеще чего другого. Абсолютная наибольшая отметка – это вершина (1634 м) вулкана Стокап, а так же вулканы Меньший Брат(562 м), Баранского (1134 м), Кудрявый (986 м), Чирип (1589 м), Иван Грозный (1159 м), Берутарубе (1223 м), Атсонупури (1205 м). Вулкан Богдан Хмельницкий (1585 м), расположенный в северо – восточной части острова, низвергается прямо в открытый океан. Недалеко от Меньшого Брата расположено озеро с горячей водой.На острове большое количество водопадов, у которых высота достигает до 50 метров. Здесь же, на Итурупе, находится и самый высокий в России водопад Илья Муромец, расположенный на полуострове Медвежий. Высота падающей воды составляет 141 метр.
Широко распространены на Итурупе хвойные леса из пихты сахалинской и ели мелкосеменной, а в центральной ее части обитает лиственница курильская. Выше хвойных лесов произрастают каменноберезовые леса. Так же на острове встречаются широколиственные породы деревьев: клены, калопанакс, дуб тонкокудрявый, вишня курильская, черемуха ссьори, бересклеты. Также намного больше, в отличие от острова Уруп, деревянистых лиан.Помимо гортензии встречаются лимонник китайский, виноград Кемпфера и другие виды. В поймах рек растут ивы, тополь, очень развито высокотравье. Средняя высота деревьев от 5 до 8 метров. Северные склоны гор плотно покрыты зарослями ольхи Максимовича. Обычно по берегам рек растут заросли гигантского высокотравья. Развиты заросли бамбука — сасы курильской, из-за которых леса и склоны гор зачастую непроходимы. Многие растения, такие, как лопух или бамбук вырастают выше человеческого роста (курильский бамбук достигает 3,5 м!).
На острове в лесах обитает лисица, бурый медведь, горностай, заяц – беляк, соболь. Обитает на Итурупе несколько видов редких птиц: беркут, черный аист, скопа, охотский улит, черный журавль и кулик – лопатень. Есть и еще один вид зверя на Итурупе – курильский бобтейл, кот, у которого нет характерного для кошек хвоста, а лишь мохнатый шарик. Задние лапы бобтейла похожи на лапы кролика. Характер зверя таков, что перед ним пасуют даже собаки, уступая дорогу. Сегодня на Итурупе вылавливают примерно четверть от всего улова лососевых в Сахалинской области. Настоящий «рыбный Клондайк», национальное сокровище. И жизнь подавляющего большинства островитян напрямую связана с рыбой. Численность лососей поддерживается как естественным размножением, так и за счет искусственного воспроизводства, для которого на основных реках Итурупа построены рыборазводные заводы (ЛРЗ), ежегодно выпускающие миллионы мальков кеты и горбуши. Встречаются в водах Итурупа - морские котики, каланы и киты различных видов.
Климат острова Итуруп – морской, осложнен мусонной деятельностью. Лето прохладное и влаж-ное, среднесуточные температуры колеблются от 12 до 14 градусов. Зима же довольно мягкая, с оттепе-лями и частыми снегопадами. Количество теплых и ясных дней в году заметно больше на охотоморском побережье, чем на тихоокеанском. На Итуруnе обычным делом считаются яркое солнце одновременно с потоками ливня и грозой, грохочущей в километре рядом...Для Тихоокеанского побережья характерны постоянные морось, туман, сильнейший ветер, плохая видимость и огромные волны….
Реки Итурупа в основном горные и довольно короткие, наиболее крупной реки протяженность 24 километра – это Куйбышевка, а протяженность реки Славной 22 километра. Озера - Чистое, Славное, Изумрудное, Лопастное, Доброе, Касатка, Благодатное и другие. Озеро Сопочное удивительно своей глубиной до 50 метров и отдельно стоящими в бухте скалами Четыре Брата. Озеро находится между сопок и отделено от моря только узкой перемычкой суши. Это озеро в первую очередь интересно неркой - ценной красной рыбой, отличающейся непревзойденным вкусом. Из 25 озер на Итурупе она водится лишь в трех, но два других - Славное, стиснутое вулканами, и Красивое, расположенное в кальдере потухшего вулкана, - практически недоступны для человека.Мыс Рикорда расположен на юге Итурупа – это острог действующего вулкана Берутарубе (1223 м). Интерес залив Львиная Пасть, что находится севернее Берутарубе. Залив расположен в южной части острова и напоминает разорванное кольцо диаметром около 79 км. Два мыса, выступающих в море называются Челюсть и Клык! Глубина залива – 504 м. Это подводный кратер вулкана. Таких больших глубин больше ни в одном заливе на Курильских островах нет; по высоте внутренних стенок этого подводного кратера Львиная пасть стоит на одном из первых мест в мире. А у входа в бухту возвышается огромная одиночная скала – Камень-лев. Рядом расположен один из самых красивых действующих вулканов – Атсонупури (с айнского переводится как «отдельно стоящий»), его отличие – это правильный одиночный конус. Вулкан занимает третье место в мире по правильности конуса после Фудзиямы и Везувия. У подножия вулкана находится минеральный источник, а его склоны покрыты зарослями ольхового стланика и бамбука. Вулкан извергался в 1812 и 1932 году. На востоке расположены озера Доброе и Лесозаводское. Интересны на Итурупе названия гор - Клинок, Шутка, Волчок, Верблюд, Голубка, Крыло, Голец, Квач, Добрыня Никитич, Каверзная, Упрямая, Широкая, Кедровая, Горячая, Горелая, Парусная, Славная, Плоская, Острец, Купол, Клумба, Орешек, Шляпа…
Интересен вулкан Кудрявый: в безветренную погоду высота вертикальных столбов газов и пара над его кратером достигает километра. Извержение вулкана Кудрявый происходило в 1883 и 1958 годах. Уникальность этого вулкана в том, что это единственное место в мире, где добывают рений – редкоземельный металл, что дороже золота и платины, его добывают в виде сульфата рения ReS2 со структурой, аналогичной молибдениту, из выходящих газов. Больше нигде на планете он не встречается! Вулкан Богдан Хмельницкий, который ближе всех (вместе с Чирипом) к Курильску, извергался в 1843 и 1860 годах. В 1973 и 1989 годах из вулкана Иван Грозный наблюдались выделения газов и выбросы пепла на высоту до полутора километров. Вулкан Баранского, помимо основного кратера, имеет ещё и боковой, который хорошо просматривается снизу. Прямо из него поднимаются вверх струйки пара и газа, а рядом расположено так называемое большое фумарольное поле, представляющее из себя поверхность с дырками, дырочками и дырищами, в которых булькает грязь разных цветов - и серая, и голубая, и с водичкой и без.
В двух кратерах вулкана Берутарубе (с айнского переводится как «разбитый шлем») происходит активная фумарольная деятельность и отложение самородной серы. Отмечено редкое для вулканов явление – излияние потока расплавленной серы. Ещё японцы вели добычу самородной серы и вьюками спускали её вниз по узкой тропе.
На Итурупе расположено множество горячих и минеральных источников, привязаных к вулканам. Два небольших тёплых озерца с нейтральной тёплой водой расположены вблизи вулкана Меньшой Брат и озера Славного. Сероводородные источники в кратере вулкана Мачеха (исток ручья Грязного) труднодоступны. Целая серия горячих источников находится вдоль берегов реки Кипящей в районе вулкана Баранского. Расположенные здесь источники Кипящие, Голубые озера, Водопадные, Котёл и Устьевые имеют температуру около 90°С. В полутора километров севернее, находится Старозаводское термальное поле, где также имеются термальные источники. У вулкана Баранского на так называемой Второй серной речке имеется серная ванна, в которой может уместиться человек 5-7. А на Третьей серной, которая официально зовётся Кипящей рекой, купаются в самой речке. Она вытекает из тех самых озёр, где девяностоградусная вода. Но вода содержит очень много кислот и при попадании на слизистую сразу начинает щипаться. Не рекомендуется купаться тем, у кого слабое сердце. Но вода там такая целебная, что вылечивает различные заболевания (кожные, ревматического характера), которые некоторые люди не могут вылечить в лучших клиниках на протяжении всей своей жизни.
Глава 4. Про службу, жизнь и не только.
Тогда на Курилах бурлила жизнь благодаря военным. В непростой обстановке «холодной войны» на островах шло интенсивное строительство военных объектов, острова укреплялись, завозилась техника. Американские авианосцы «Enterprise», «Midway», «CarlVinson» частенько подходили близко к островам, палубная авиация с которых часто нарушала границы Союза. Тут же поднималось дежурное звено МИГов истребительного авиационного полка (ИАП), базирующегося в Буревестнике. Япония, как союзник американцев, через Хоккайдо пропускало американские «Орионы», самолеты-разведчики, в Охотское море. МИГи поднимались из Буревестника и Совгавани, и, меняясь, сопровождали их, пока «Орионы» не улетали обратно. Это было очень «горячее» время для нашей авиации. Провокации со стороны американцев продолжались до тех пор, пока не был сбит «Орион» в сентябре 1983 года («корейский боинг», по некоторым источникам). После этого провокации прекратились. «Непотопляемый авианосец» СССР….
Отец служил здесь уже четвертый год в должности заместителя командира. Со службой сложилось, Юрия Александровича уважали как специалиста и человека, начиная с рядового водителя, солдат и заканчивая начальниками. Поэтому перевод отложили еще на два года, такого уровня специалисты были нужны.
Насколько я помнил своего отца, он был человеком, любившим рыбалку и охоту. Вырос в деревне, на своей шкуре испытал, что такое крестьянский труд и голод послевоенных лет. Кормились дарами природы, так и приучили «хлопчика» самому добывать еду.Научилсяони рыбачить, и стрелять из «берданки», принося домой по четыре - пять уток за раз. Мечтой с детских лет было стать военным. Мой дед, отец Юрия Александровича, Александр Акимович, фронтовик, летчик, начинавший войну сержантом, вернулся из Берлина в офицерском звании старшего лейтенанта с полным комплектом орденов и медалей на груди. Примером был и двоюродный дядька Иван крепкого телосложения, что пришел бравым офицером с войны, таскал племянника с собой везде и всюду на пьянки-гулянки, куда бы ни пошел сам. Сшил ему настоящую солдатскую форму, надел две своих медали, гвардейский знак и представлял сыном полка. Время было голодное, шестилетнего мальчишку кормили везде, за ордена и форму уважали. Любил крепко он своего дядьку. Так и родилась мечта быть военным. После окончания средней школы поступил в политехнический институт во Владивостоке на строительную специальность. Это был жест отчаяния – поступал он вначале в высшее летное училище, да не прошел медкомиссию, нашли врачи какое-то отклонение в кровеносных сосудах, хотя экзамены были сданы на «отлично». Расстроенный, чтобы не терять год времени даром, бросился в срочном порядке во Владивосток. Сюда, в ДВПИ, приняли. После окончания, проработав несколько лет в строительном тресте в Арсеньеве, был призван в армию. Так исполнилась мечта. Жизнь побросала его по многим военным гарнизонам, дослужился Юрий Александрович до звания подполковника. А рыбалка и охота остались его «хобби» до конца жизни. При каждом удобном случае, как выдавалось свободное время, уходил в тайгу за корнем жизни, «бежал» с ружьем на уток ли, на изюбря, как получалось, либо уезжал на рыбалку, особо любил ловить сазана – говорил, что рыба эта серьезная, ловить ее непросто, уметь надо! А Курилы – кладезь для охотника – рыболова. Здесь тебе и утка, и гусь, и рыба, и даже медведь! Частенько выезжал он на медведя. Три медвежьих шкуры были выделаны им самим, в этом самом Горном, в ванне с электролитом. Ванна, конечно, пострадала. Эмаль слезла. Но шкуры получились. Кроме одной, рыжей. Вытек электролит, и шкура очень быстро потеряла волос.
Мне тогда понравилась шкура молодого медведя, что лежала у кровати в спальне. Была она темно-серого цвета, с бурыми подпалинами и кое-где черными пятнами. Шерсть густая, сантиметров шести длиной. Когда приехали родители с Курил в Приморье, перекочевала эта шкура ко мне в дом. Сначала висела на стене, потом лежала на полу, а закончила свою жизнь в гараже. У любой вещи есть свое время, свой век, ничего не попишешь!...
Дня через два, как обещал отец, случилась поездка на юг, на заставу Лесозаводское. В то время Итуруп был пограничной зоной, и погранцы несли службу по всему острову. Транспорт – самоходка на гусеничном ходу, ГСМ. Нас было пять человек: Николай, мы с отцом и Дима, тоже водитель вместе с тринадцатилетним сыном. Мальчишка с Димкой сели в отсек, укрытый брезентом, я с Юрием Александровичем залезли наверх. Ружье было предусмотрительно взято с собой. Димка тоже прихватил оружие: была у него пятизарядка, МЦ21.
Когда выехали, вовсю светило солнце и дул небольшой ветерок. Все были одеты в военный пятнистый камуфляж и тельняшки. Ни дать, ни взять – вояки! Я сидел сверху, привалившись к тенту и упираясь ногами в кабину. Сидеть было удобно. Отец расположился рядом, положив ружье между нами и надеясь на редкую удачу, что шальной медведь сам выпрыгнет навстречу гусеничной машине.
Дорога была вначале. Потом она кончилась. Именно кончилась. Было и какое-то болото, и берег моря с камнями, была и вода, по которой «ГТС-ка» просто плыла. Зато, когда она плыла, наверху сидеть было очень комфортно, не трясло совсем! Я себе и представить не мог, как можно проехать на заставу без этой проходимой везде машины! По пути повстречалось лишь одно обжитое место – застава на Иодном, объехать которую было невозможно. Когда вездеход подъехал к постройкам, на встречу вышли трое пограничников во главе со старшиной, усатым детиной плотного телосложения среднего роста. Юрия Александровича узнали сразу, радушно начали приглашать зайти, но отец отнекивался, мол, еще далеко ехать, и в этот раз заходить не будет. Говорили недолго, тепло попрощались, и гусеничная машина медленно покатила дальше….
Отца уважали везде. Это я понял при встречах с разными людьми в различной обстановке, будь то отдых с выездами на рыбалку, охоту, то ли какие-то деловые поездки по работе. К нему прислушивались. Но он тоже выделял людей среди многих, однако предпочтение отдавал человеку за личностные качества и мог вести дальнейший разговор с ним, удостоверяясь в отсутствии внутренней гнильцы у оппонента. Если человек в чем-то не соответствовал внутренним критериям отца, отец просто старался физически отдалиться от него, уйти по возможности, заняться чем-то, что не соответствовало интересу этого отличного от него человека. Однако это понимал и оппонент, что вызывало у него ответную реакцию в виде какого-то сарказма, насмешек. Если попадался человек, который понимая тонкости ситуации, мог и далее «настаивать» на внимании к своей персоне, Юрий Александрович тактично, но жестко мог поставить его на место. Если не помогало и это, бывало и такое, но очень редко, отец и вовсе мог выгнать его из компании. Юрий Александрович хорошо «видел» людей изнутри. После недолгого общения он мог дать очень точную личностную характеристику этого человека. Я не один раз не соглашался с выводами отца, но время показывало, что во многом он был прав, если не во всем. Если же человек подходил под те эталоны, что были выставлены отцом, они находили общие интересы, разговаривали, спорили. Отец в этом случае не выделялся, держался и разговаривал на равных, не поучал, если знал по сути вопроса больше оппонента, а попросту выдавал суть вопроса, как это делает старший товарищ младшему, не роняя достоинства последнего.
Вместе со спокойствием, рассудительностью, был он горячим человеком, любил спорить, особенно когда был немного «навеселе». А спорил буквально до одури! Любил проводить, как он сам выражался, «соцсоревнования». И касались эти соревнования всего, что для этого годилось – кто вперед съест борщ, кто быстрее выкосит траву «вон до того куста!», кто быстрее выкопает картошку и много еще чего, кто быстрее!... А еще он был азартен и любил играть в карты! Это было его любимым занятием на отдыхе. Игры были самыми разными – и «шестьдесят шесть» в Манзовке, и «петух» в Магдагачи, и обычный «подкидной дурак»…. Просчитывал он все варианты игры, рассчитывал концовки игр и старался помочь самому слабому игроку. А слабыми игроками были, как правило, дети. Если их не было, женщины. Всю игру, если она «шла», отец был весел и радовался, как ребенок.
Но наряду с достоинствами были и недостатки. Если вдруг карта не шла, старался он найти слабинку у противника, пытался подметить якобы «нечестную» игру, создавал «одесский шум», всячески пытаясь перетянуть «одело» в свою сторону. Но какой человек может быть без недостатков? Любил отец прихвастнуть. Мог так о себе рассказать – диву даешься! Особенно – как рыбу ловил, а вокруг – ни у кого не получалось! Но верил я отцу безоговорочно, потому как дело с разговорами шли рука об руку. Взять хотя бы факт поиска женьшеня.
Случилось это в начале девяностых. А было это в Приморье, неподалеку деревни Васильковка Ки-ровского района.Отец много рассказывал о поиске женьшеня, как находил, выкапывал. И вот такая воз-можность показать мастерство корневщика, наконец, представилась. Погода стояла жаркая, нещадно па-лило солнце, но духота говорила о завтрашнем дожде. Шли мы вдвоем, налегке. Прежде чем войти в тайгу, неписаным правилом было выпить по сто грамм водки. А нужно это для того, чтобы клеща отпугнуть, так говорил отец. Сели, выпили по две чарки, закусили душистым, пахнущим чесноком, домашним салом с головкой лука и ломтем мягкого хлеба и пошли по указанному отцом направлению. «Вот здесь должен быть корень!» - показал он на распадок, спускающийся вниз с сопки в южном направлении. «Цветочка уже нет, но стебель должен стоять среди травы!». Так и оказалось. Зрение его было до того острым, что в течение двух часов мы нашли с ним и выкопали три корня, формой напоминающих маленьких человечков, причем один из которых был больше ста тридцати грамм, а это редкостная удача для корневщиков. «Как тебе это удается? – спросил я его, - Увидеть стебель среди травы?». На что получил исчерпывающий ответ, что, мол, оттенок женьшеня несколько иной, чем у любой другой травы. А еще отец добавил, что нам сегодня очень повезло с корнем, и пора из тайги выходить. Чтобы удачу не отпугнуть!
На Итурупе тоже встречается корень. И называется он «золотым», по научному – «радиола розо-вая». Растёт прямо в расщелинах скал. Это – младший брат женьшеня, как говорят в простонародье. На-стойка из этого «золотого» корня, что имеет коричневый цвет, действует на организм как мощный тонизирующий напиток или крепкий заваристый кофе. Одной столовой ложки хватает, чтобы человек почувствовал себя отдохнувшим и полным сил.
…Застава Лесозаводское встретила нас радушно. С собой были привезены свежие газеты и почта. Хотя свежими в понимании этого слова для островитян можно было считать газеты месячной давности. Почта была передана пограничникам. Был организован богатый стол, как водится в здешних местах, со свежей икрой и красной рыбой, консервами и гречневой кашей с тушенкой. Ну, и само собой, привезен-ным спиртом. Запивали настоящим армейским компотом из сухофруктов!
Я понимаю так, что такое отношение к себе со стороны пограничников отец завоевал благодаря случаю, происшедшему в один из дней его службы на островах. Он рассказывал его мне и смеялся от ду-ши! А случилось это так. В то время строительство военных объектов шло полным ходом, страна укрепляла позиции на восточном побережье страны и островах. А грузы шли часто, причем все – морем. Глубоководной причальной стенки в заливе «Касатка» не было. Теплоходы разгружались на рейде. Отец, у которого по-настоящему был талант организатора, руководил и командовал выгрузкой материалов баржами и катерами с подошедшего судна. Последние подходили к пирсу Буревестника. Здесь своей очереди ждали солдаты стройбата и техника из самосвалов, грузовиков и кранов. Выгрузка шла днем и ночью, штрафы за простои судов шли большие. Да и люди, что приезжали на забытые богом острова за хорошими заработками, не прочь были заработать, поэтому водители и крановщики работали с радостью в любое время суток. Солдатики из стройбата не понаслышке знали, что при хорошей службе, не ленясь, можно было уехать на демобилизацию с хорошей суммой на сберегательной книжке. Знал об этом и отец и всегда старался привлечь к работе работящих парней, закрывая им наряды на работы. Выигрывали все. Снабжение осуществлялось во все точки острова разным заказчикам, будь то пограничники, строители или ракетчики. Получатели грузов знали, что судно стоит под выгрузкой, но все, естественно, хотели получить свои грузы в первую очередь. Те из командиров, кто лично или по работе знал отца, старались попасть к нему и уговорить всеми правдами и неправдами их груз снять с теплохода, конечно же, в первую очередь. Как водится, он никому не отказывал, организуя работу так, чтобы никто не оставался в обиде, но привечал наиболее «полезных» с точки зрения дальнейшей работы. Хочу заметить, что люди в то время были не «испорчены» деньгами и приоритетом личных шкурных интересов, а довольствовались тем, что давало государство. Кто пытался хитрить, воруя, долго здесь не задерживался. Так что государственные интересы, не побоюсь этого слова, были на первом месте.
Итак, при очередной разгрузке к отцу, отыскав его среди всей этой суеты, подскочил незнакомый майор – пограничник, и попросил выгрузить его боеприпас: «Ну очень срочно!». Разгрузка тогда шла по плану полным ходом, задержек не было, но и стоять не приходилось. Настроение у отца было нормаль-ным, можно сказать, даже немного приподнятым – работа была организована им на «отлично», впереди обозначился реальный срок конца разгрузки. Поэтому можно было и подшутить над незадачливой прось-бой майора. «Сделаем, вот только подкинешь парочку противотанковых гранат? Мужики просили. Рыбу, что ли, глушить?!», - ответил майору, но здесь его отвлекли, озаботили какой-то проблемой. Да и забыл про эту свою шутку. А майор, молодой мужчина лет тридцати, закивал, попятился с пирса, стараясь никому не помешать и не попасть под выгружаемый груз и снующих туда и сюда солдат, занятых разгрузкой, к стоящему поодаль УАЗу пограничников. Случилось так, что груз этот в первую очередь и сняли с теплохода. Вроде как и удружил отец пограничнику, да сам того не ведая.
Прошло с тех пор времени чуть больше недели. Отец сидел в своем кабинете, занимался документами. Бумаг было много, как обычно после поступления материалов. В дверь постучали. На пороге стоял молодой рядовой-пограничник. В руках держал тяжелый газетный сверток, перетянутый толстой веревкой. Подойдя к столу, вытянулся перед подполковником и, протянув сверток отцу и представившись, доложил:
- Майор такой-то передает Вам обещанное! Разрешите идти?
Получив кивок от не взявшего в толк – от кого и что – отца, уже готового было отпустить солдатика из кабинета, солдат положил сверток на стол, развернулся и пошел к двери. И тут какая-то смутно – по-дозрительная мысль возникла в голове.
- Стой, сынок! – приказал отец, разворачивая оказавшийся таким тяжелым этот «подарок», завернутый в газеты и перетянутый веревкой. Как только газеты были развернуты, сразу все стало на свои места. Перед отцом на его рабочем столе лежали две новенькие противотанковые гранаты.
Конечно же, все разрешилось просто – солдатик получил гранаты обратно и был выпровожден восвояси с командой доставить сверток обратно в целостности и сохранности, а с майором завязалась если и не дружба, то хорошие добрососедские отношения. Отец частенько «помогал» пограничникам и техникой, и материалами, а те, в свою очередь, считали за честь видеть его в гостях на заставах, да и мало ли какие вопросы могут возникать между хорошими соседями, которые в этом случае быстро и легко решаются!...
Спать легли поздно. Узнав, что учусь я в институте, напрямую связанным с электроникой, пограничники потащили меня в комнату связи, где стояла стойка с оборудованием приема спутникового телевидения и по каким-то причинам неработающим. Однако в течение двух часов без успешных запусков системы положительного результата добиться не удалось. Моих знаний электроники вкупе с полным незнанием системы телевидения не хватило на удачную настройку. Конечно же, разочарованные, в том числе и я, все разбрелись спать.
Назавтра была поездка по зарослям и перелескам бамбука, отдых на берегу моря, встреча с медведем, к которой, как оказалось, были не готовы ни мы, ни сам медведь. Изрядно уставшие от похода и от выпитого, мы вернулись на заставу. И здесь меня ждало одно из испытаний, закаливших мой характер на будущее. Этим испытанием стала встреча с настоящей пограничной сторожевой овчаркой.
….Вездеход остановился возле чистенькой волейбольной площадки, посыпанной мелким белым песком, видимо, привезенным сюда с берега моря. Путешественники высыпали на площадку, тут же был организован опять же стол с закуской, пришли офицеры – пограничники и праздник продолжился. Я же, молодой, незакаленный такими делами студент, пожелал напиться воды, которая у нас закончилась на обратном пути, и двинулся в сторону кухни. Кухня находилась с обратной стороны здания заставы. Мальчишка, сын Димы, увязался было за мной, но на полпути, чем-то обеспокоенный, вдруг развернулся и отправился обратно. Я не придал этому факту особого значения и весело продолжил свой путь к крыльцу кухни. Однако здесь меня ждал сюрприз – на крыльце лежала псина породы восточно – европейская сторожевая огромного роста с коричневыми внимательными глазами. Я застыл в двух метрах от крыльца, еще не осознав всю прелесть создавшегося для себя положения. Овчарка, не отрывая ни на мгновение от меня взгляда и не проявляя ни капли агрессии, продолжала спокойно на меня смотреть, не двигаясь с места. Я перевел взгляд с внимательных глаз собаки на окно кухни и громко позвал повара по имени, который, как мне показалось, маячил в окне. Этого мгновения, что я упустил из внимания, сторожевой оказалось достаточно, чтобы собака приняла боевое положение, напряглась и прыгнула в мою сторону, целясь открытой зубастой пастью мне в горло. Краем глаза, уже видя, что повар мной услышан, я заметил движение зверя. И рефлекторно отпрянул назад. Это самое рефлекторное движение и спасло мою юную жизнь. Прыжок сторожевой был рассчитан до такой степени точно мне в горло, что мое движение назад дало возможность собаке лишь вцепиться мне в грудь. Клыки собаки прокусили тельняшку и застыли у меня в груди, дойдя до кости.
Первой мыслью, пришедшей мне в голову после прыжка собаки, было – ударить ее руками и сбить с груди. Но делать этого не стоило, так как это повлекло бы за собой хорошую рану на груди. «Повисит, сама спрыгнет!» - пришло мне в голову. Так оно и получилось. Собака отпрыгнула от меня, пошла по кругу и изготовилась к следующей атаке. Здесь я уже был наготове. Взяв в обе руки автомат, что висел у меня на плече и который оказался бесполезен при встрече с медведем, я изготовился и ожидал следующего нападения. Вдруг передо мной появился повар, звали его Петр, и ногами, понося всякими интересными словами, что я отродясь не слышал, и, матерясь, он прогнал собаку восвояси. Мое оружие снова оказалось бесполезным.
Мы прошли в его вотчину, где было мало свободного места, а на нескольких плитах что-то булькало, варилось в больших кастрюлях. И запах стоял здесь какой-то особый, душистый, что ли. Я поведал ему, зачем пришел, еще до конца не осознав, что же случилось. Петр налил полную солдатскую кружку воды и протянул мне:
- Пей!
Когда половина была выпита, шок от встречи со зверем прошел, ноги мои затряслись, не держа мое бренное тело, и, если бы не подставленный Петром табурет, я сел бы мягким местом прямо на пол. Зубы выбивали на кружке чечетку, а из груди хлестала кровь… Потом был принесен бинт, зеленка и стакан спирта. Отец меня не отчитывал, лишь спросил:
- А если бы собака вцепилась в горло? Ведь тогда даже бы вертолет не спас, не успели бы доставить до госпиталя… - и покачал головой. Я ему был очень благодарен за его реакцию на мою беду.
Рана затянулась быстро. Я о ней забыл практически сразу. Надолго остался лишь шрам от клыков. В планах не было оставаться на заставе еще одну ночь. И мы двинулись обратно в сторону Буревестника. Однако и на обратном пути с охотой на медведя нам не повезло: туман накрыл остров плотным покрывалом, и на расстоянии десяти метров не было видно ни зги. Фары вездехода высвечивали перед собой сферу диаметром около десяти метров, и мы ехали вперед практически вслепую, ориентируясь только по компасу, то попадая в рытвины на дороге, то в воду Тихого океана, когда вездеход шел по берегу моря….
Была еще поездка на Север острова, на Охотское побережье, в места Белых скал. Очень красивое место. Белые скалы – это выход пемзовых пород. Ручьи стекающие с этих скал в море несут с собой мел. Скалы здесь действительно белого цвета. Говорят, что при разном освещении они выглядят и фиолетовы-ми, и серыми, и по-настоящему белыми. В этих местах много водопадов. Я помню один, называется он Девичьи слезы. Вода низвергается сверху со скалы двумя потоками. Внизу – темное, буквально черное спокойное озеро. Но купаться в нем почему-то совсем не хочется.
Глава 5. Прощание с островом.
Вот и пришло время прощаться с островом. Отец закончил свои текущие дела и был готов отпра-виться вместе со мной на материк. Командиром был подписан его рапорт об отпуске и мы, чтобы не терять время на долгую качку по морям, решили лететь самолетом. Вот только гражданских рейсов не было по причине нелетной погоды. Было принято решение лететь военным бортом. Транспортная авиация военных летала в любое время дня и ночи, несмотря на погоду. Приехав на аэродром, мы увидели толпу народа в буквальном смысле этого слова, оседающих начальника аэропорта, если аэропортом можно было назвать вагончик на въезде на аэродром. Над Буревестником висел туман. Как я уже говорил, аэродром был военным, но сюда садились и гражданские борта. Начальник отбивался от желающих покинуть остров, как только мог. Гвалт стоял неимоверный! Отец кивнул мне, мол, подожди, а сам исчез. Появился он минут через пять, крикнул мне «Быстрее!» и мы бегом понеслись с ним к одному из транспортников, стоящих на рулежке. Желающих улететь с нами оказалось еще человек шесть, все до одного при погонах. В самолет загрузились быстро. Внутри, если не считать двух ящиков объемом не более куба каждый, было пусто. Сюда, как мне показалось, можно было загрузить еще человек двести! Но порядок есть порядок, и счастливчиками вырваться на большую землю оказались в этот раз мы. Все же пилоты, набирая пассажиров из числа военных, рисковали. По приказу не положено было брать посторонних. Но где в авиации, тем более на краю земли, не нарушались приказы? Была такая поговорка, что, мол, где начинается авиация, кончается порядок. Время от времени, самолеты, наверное, из-за погодных условий, да и не только, падали. Были случаи, когда обломки воздушных судов не находили. Следы катастроф прятал и Тихий океан, и Охотское море. Но, бывало, и находили. Однажды так же была потеряна связь с транспортником, на борту которого также были и военные, и гражданские, практически полный самолет. Нашли то, что осталось от самолета, на каком-то маленьком острове, по магнитной ленте…. После таких случаев военные пилоты брать пассажиров отказывались, но ненадолго. Шум затихал, людям надо было как-то добираться из забытых богом мест, и приказ опять и опять нарушался. До следующего трагического случая….
А печальные события иногда на острове случались. Все, кто служил в то время на Итурупе, хорошо помнят, как у многих на глазах разбился боевой вертолет, "Ми-8", прямо в поселке Горный,в котором и жили все летчики истребительного полка, что базировался на Итурупе, меж двух трехэтажек. О причине трагедии можно сейчас только догадываться. На Итурупе, да и вообще на Курилах, служили очень подготовленные летчики, многие прошли Афганистан. Аэродром Буревестник тогда пользовался огромной популярностью и известностью, как самый удаленный аэродром Союза, форпост на Тихом океане. Всё это как бы накладывало на пилотов боевых машин некую лихость и гусарство. В вертолете погибли все, два экипажа – основной и их заменщики. Жертв могло быть и больше, упади вертолет прямо на крышу дома. Или немного раньше по времени - на месте падения буквально за полчаса до катастрофы играли дети. Удар пришелся в торец дома рядом с магазином военторга. По словам очевидцев, экипаж резко взял вверх и основным винтом срубил себе часть хвостовой балки с задним винтом, закрутился, упал и сгорел на глазах очевидцев – жен офицеров и детей. Насколько я помню, случилось это как раз перед моим посещением Курил, отец рассказывал тогда об этом случае…
Как только за нами были закрыты двери, была отдана команда разделиться и встать вдоль бортов. Для балласта. Держаться пришлось за сетки, что были натянуты вдоль бортов с иллюминаторами. Пилоты медлить не стали, и, самолет, проехав от рулёжки к взлетно-посадочной полосе и набрав обороты, взревел, быстро покатился вперед, резко оторвался от земли и круто начал набирать высоту. Минут через пять выровнялся и взял курс на большую землю. Не помню, кто тогда сказал, но сравнение было очень точным, что мол, взлетел, «как утюг»!
Теперь можно было сесть и расслабиться. Мы поставили чемоданы у иллюминаторов и уже были готовы сесть и ждать окончания полета, но из кабины пилотов вышел командир, подошел к отцу и, после короткого разговора, пригласил нас с ним в помещение экипажа. Если кто не летал в транспортниках, ска-жу, что летать в таких самолетах достаточно комфортно. Большое помещение, куда были приглашены мы, было оборудовано мягкими сиденьями, большим столом, огромной кофеваркой, кофе из которой мы тоже попробовали благодаря любезности командира. Экипаж, за исключением второго пилота, что находился в кабине пилотов, был в полном составе здесь же и весело «забивал козла».
Вот так мы долетели до Хабаровска. Так же быстро, по-военному совершили посадку. И мне пока-залось, что полет наш продлился ну очень уж быстро и стремительно….
Так и закончилось мое путешествие на остров Итуруп Курильской гряды. Хочу сказать, что с боль-шим удовольствием снова бы отправился сюда посмотреть на чудеса природы, что уже видел, и что еще посмотреть не удалось. Например, хотелось бы подняться на вулкан Атсонупури.И побывать на серных источниках. Время идет, человек меняется, взрослеет, осмысливает жизнь, смотрит на все уже другими глазами. Вот и мне хотелось бы оказаться там, на Итурупе снова…. Кто здесь хоть раз был, всегда будет тянуть сюда непонятное чувство то ли оторванности от бренного мира, то ли…. И, может быть, поэтому здесь живут самые настоящие большие патриоты. Ни один из тех, с кем довелось говорить, не проявил даже просто равнодушия в вопросе о возможной передаче островов Японии! Все категорически против этого, несмотря на самые золотые условия, которые японцы готовы предложить проживающим здесь людям!
Послесловие.
Думаю, что рассказ мой все же будет неполным, если я не поведаю Вам о тех изменениях и собы-тиях, что происходят сейчас на Курильской земле. Нельзя оставаться равнодушным, глядя на то, что творится сейчас. Видимо, люди, хоть раз побывавшие на островах, вбирают в себя частичку патриотизма, что характерен для населения Курил, раз и навсегда.
Великая держава, каковой был Союз Советских Социалистических Республик, делала все для того, чтобы укрепить свои восточные рубежи. Огромные средства выделялись на оборону Союза сюда, на Иту-руп. Стройматериалы и грузы оборонного назначения шли сюда непрерывно. Да и остров в то время, в восьмидесятые, был по-настоящему заселен. Люди, приезжающие сюда, чтобы заработать, селились где только возможно, в строительных вагончиках, благоустраивая их как только можно. Чего стоил Шуми-городок! В Горном были построены трехэтажные дома, поселок по-настоящему жил, была построена школа с защитой от землетрясений до десяти баллов, госпиталь в Горячих ключах, который, кстати сказать, при мощном землетрясении, был полностью разрушен.Остров осваивался. Думаю, если бы не произошло тех изменений в девяностые и двухтысячные, похоронивших все достижения социалистического строя, сейчас Курилы бы выглядели совершенно по-другому.
Все, что делается сейчас, делается с оглядкой на деньги, которые разворовываются, еще не дойдя до места назначения. Чиновники рапортуют о достижениях, всегда преувеличивая их, но каждый пытается обогатиться за счет государства.
Сейчас, в наши дни, на Итурупе ведется строительство нового гражданского аэропорта. Сложность проекта состоит в том, что все здания и сооружения должны иметь сейсмостойкость до 9 баллов. Повы-шенные требования предъявляются также к осветительному, радионавигационному оборудованию. Новая полоса располагается на Охотском побережье, более чистого от тумана и низкой облачности.Программа строительства рассчитана до 2015 года. Следует отметить, что строительство начато в 2007 году. Однако, похоже, до конца строительство доведено не будет, если исходить из того, что строителям все время не хватает средств, и работы время от времени затихают. Видимо, кому-то не выгодно все же построить новый аэродром.
Сейчас многие населенные пункты заброшены, так, поселок Горный наполовину пуст, больше половины зданий, которые могли бы еще послужить людям, глядят пустыми окнами на полуразрушившиеся бетонные плиты пустой дороги поселка. Школа, выстроенная с таким трудом силами военных строителей, полностью разрушена. А ведь сварщиков, специалистов, выискивали по всей России, чтобы построить это сложное сейсмостойкое здание! Офицеры, моряки и солдаты, служившие здесь, всегда с теплотой вспоминают свою нелегкую службу здесь. И навсегда влюблены в этот остров. А Буревестник – практически нежилой. Пирс – наполовину разрушен. Аэродром Буревестник – еще пока функционирует благодаря оставшимся военным, местной военной комендатуре. А военных-то осталось совсем немного. Авиаполки были расформированы еще в девяностые. И создается такое впечатление, что острова, в том числе и Итуруп, не нужны нашей стране. Неужели исчезли государства, некогда претендующие на ресурсы и богатства русской земли? Неужели нам не нужны биоресурсы этих красивых мест России? А американцы и японцы отступились от наших островов? Неужели этот далекий, красивый и суровый край будет заброшен и забыт Россией?