St-эффект
рассказ.
1.
Наталья позвонила Саше в пятницу, просила зайти к ней утром в субботу. Причину не назвала, не телефонный, дескать, это разговор.
В девять Александр звонил в ее дверь. Встретила его сестра заплаканная, под ногами у нее крутилась двухлетняя дочь Оксана.
- Много я тебе говорить не буду. - То, что у меня с Валерой жизнь не складывается, ты хорошо знаешь. Казалось бы, все есть: ребенок, квартира. Живи! А он психует, не хочет мириться с тем, что грузчиком работает, все виноватых в своей безграмотности ищет. Учиться не хочет, поздно, мол. Это в 28 лет поздно?
И все бы ничего, выпивать Валера стал, носит из дома вещи и продает за бутылку. Музыкальный центр, дисковый плейер, двое джинсов… Да что там говорить! - голос ее дрожал. Через это пройти надо.
Ты знаешь, что нам надарили на свадьбу. Все ушло как вода в песок. Я тут подумала… Возьми наш "Панасоник". Спросит, скажу подарила. Ему что: отдаст фотоаппарат за три бутылки, потом два дня будет в пьяном угаре. Назавтра сам же искать кинется. Сил у меня больше нет! Возьми, а то и его пропьет.
Она поставила на стол черную коробку. Японский цифровой фотоаппарат! Восьмое чудо света! У Саши перехватило дыхание.
"Ему?! Надо брать, в противном случае у этой техники незавидное будущее".
Ладно! - внутренне ликуя, буркнул он. - Если что, заберешь назад.
- Обойдется! - отрезала сестра. - Это мой тебе подарок.
Дома, переглянувшись с отцом, мать горестно вздохнула.
"У нас сохраннее будет, - наверное, подумала".
Саша хотел снимать все подряд, но отец, прочитав на его лице намерения, охладил пыл.
- Не торопись, обдумай что записывать и зачем? На первый взгляд в этом нет нужды, не понравился снимок – ты его стираешь. Нет, есть нужда, это приучает видеть значимое, отбрасывает второстепенное. А? Не слышу ответа?
Аргументы отец приводил убийственные, смиренно склонив голову, сын умчал к своим друзьям хвастать подарком.
Анатолий Васильевич знал по себе: нравоучения и нотации практически не сказываются на воспитании подростков. Много действеннее сила собственного примера, ровесников, в крайнем случае печатного слова.
В доме на антресоли хранились старые подшивки журнала "Наука и жизнь", ему когда-то не было равных. Анатолий Васильевич хорошо помнил его, как умный и нравоучительный, как увлекал своими статьями широчайшего диапазона. Немалая доля публикаций отводилась раннее и фотографии, ею тогда не увлекался только ленивый.
Журнальные кипы он спустил вниз, смел с них многолетнюю пыль. Интерес для него представляли лишь те выпуски, где разговор шел о композиции, перспективе, глубине резкости, микро- и макросъемке, цветопередаче. Он отложил восемь, и презрев еженедельный шопинг, на который его соблазняла жена, стал их просматривать.
В семье появилась "цифра", значит он теперь тоже причастен к фотографии. Хочешь не хочешь, а надо входить в курс, извлекать информацию из того, что есть под руками.
В одном из журналов, его внимание привлекли цветные вкладки стереофотографий. Вот, забавный лохматый щенок. Два, будто одинаковых снимка. Приближая и отдаляя зрительный фокус, достигается поразительный стереоэффект. Изображение становится похожим на очаровательную реальную игрушку, которая так и просится в руки.
Скульптура Юлия Цезаря, букет роз, несущийся на зрителя спортивный автомобиль, футболист в немыслимом прыжке - все эти фотографии смотрелись с удовольствием.
Статья увлекла. Анатолий Васильевич читал ее не безучастно, как когда-то. После прочтения, он подбросил журналы в комнату к сыну. Уча, мы учимся!
2.
В семье Кавериных все шло по заведенной когда-то традиции: с утра низкокалорийный завтрак, с омлетом, и мизерным, на взгляд Саши пятачком "докторской". Чай. Жареный арахис в неограниченном количестве, и абрикосовое варенье бабушки Маши. И никаких добавок.
После трапезы все члены семьи расходились по своим присутствиям. Анатолий Васильевич ехал за город на завод, где руководил участком сборки строгальных и фрезерных станков. Евгения Степановна отправлялась в медицинский колледж, она там работала завхозом. Саша, девятнадцатилетний верзила, шёл ремонтировать компьютеры. Нельзя сказать, что он был в этом дока, но работа ему нравилась, юноша все схватывал на лету. На теплое местечко его пристроил отец, при этом напутствовал:
- Будешь здесь, если явишь чудеса сообразительности. - Желание, старание, прогресс - вот что я хочу видеть в тебе. В этом департаменте, ты по моей просьбе и доброй воле друга детства. Не оправдаешь моих и его надежд - не обессудь, пойдешь работать в "Зеленое хозяйство". В этой организации одни пенсионеры, некому деревья окапывать. Проникайся проблемой.
- В наших альбомах нет твоей фотографии, - сказал как–то вечером отец сыну. – Непорядок! Давай я сниму тебя на балконе. Во всей твоей длинноволосой красе.
Они вышли на яркое августовское солнце. Выставлен режим, подобраны нужные параметры, юноша набрал в легкие воздуха и раздвинул плечи, чтобы казаться значимее. Щелчок спуска, электронное жужжание механизма. Снято!
Когда в памяти аппарата появлялось десятка два изображений, юноша бежал в сервис, делал там по нескольку копий каждого снимка. Всем участникам фотосессии.
В этот раз, сериал по телевизору шёл скучный, и Анатолий Васильевич подсел к столу, продолжая знакомство с журналами. Принцип стерео ему был понятен: предмет снимается со сдвигом аппарата, и возникает впечатление объема. Как вариант, можно вращать сам предмет, оставляя неподвижным фотоаппарат.
Он положил две одинаковые фотографии сына перед собой, и, следуя рекомендациям, стал смотреть в условную точку между ними. Просто так. О каком стереоэффекте может идти речь, если изображения совершенно одинако…
Со снимками что-то происходило. Изображения слились, и в этом не было странного, удивляло другое, лик переливался словно живой, ежесекундно меняя свои очертания. От фотографий не отвести глаз, чужая воля мешала это сделать.
Прошло несколько секунд, и расплывчатое до сих пор изображение, обрело резкость и рельеф.
- Боже мой! - только и сказал Анатолий Васильевич.
На снимке красовался Сашка, голографические портреты китайских красоток, не шли с ним ни в какое сравнение. Налицо был поразительный эффект присутствия!
Глаза Каверина заслезились, помогло недолгое массирование век. Опять глянул на стол и… опешил!
Перед ним лежала почему-то лишь одна фотография! И какая! Он потряс головой, думая, что ему мерещиться. То, что минуту назад породило его зрительное воображение, стало реальностью. Наваждение не исчезало. Необычность Сашкиной фотографии была в антураже, и неведомой техники исполнения.
- Жень! - позвал хозяин жену. – Иди, что покажу.
- Вечно ты не во время! - недовольно буркнула та, увлеченная экранными страстями. - Что там у тебя?
- Подойди, не пожалеешь!
Евгения Степановна приближалась шумно, по-утиному раскачиваясь. Муж повернулся ей навстречу, разглядывая словно впервые.
"Да… Не Наоми Кэмпбелл!"
- Что это? - её вальяжность, как рукой сняло, она потянулась к снимку. - Толик что это, объясни? – лепетала испуганно. Это Саша? Но почему такой? Боже мой!
- Я тоже вспомнил Господа, когда это увидел.
- Откуда это у тебя, ты можешь внятно сказать?
Анатолий Васильевич рассказал жене историю появления "чудотворного" снимка.
- Это знамение, у меня нет слов! - Всевышний осеняет нас своей благодатью, не иначе.
- Брось ерунду говорить, я в это не верю.
- Это твое личное дело, - распаляясь, жена говорила уже на повышенных тонах. - Все происходит помимо тебя, хочешь ты того или нет, веришь в святую Троицу или нет. Ты остаешься на обочине жизни со своим неверием. Как кусок грязи на обочине. Дело хозяйское!
- Так уж и грязи, - обиделся А.В.
- Погорячилась я, - жена шла на попятную. - Грязь, она ведь тоже бывает разная. Лечебная, например. Ты всегда Толик понимал шутки, это была твоя сильная сторона. Как все это объяснишь?
- Подозреваю, здесь происки потусторонних сил. - Дай время, осмыслю. Голова кругом идет, не могу охватить ситуацию целиком.
- Что бы там ни было Толян, на сашину фотку нам молиться надо, не человеческих она рук дело.
- Это точно! - Снимок не просто хорош, он несет позитивный заряд. Смотришь на него, и душа радуется. Ты тоже это почувствовала? Давай Сашке пока ни о чем не говорить. Как-нибудь потом…
3.
- Толик, снял бы меня! - попросила как-то Евгения мужа.
Анатолий Васильевич, поначалу удивился, и хотел напомнить ей: не далее как две недели назад, сын снимал их обоих. Хотел, но встретил болезненно ждущий взгляд жены, Евгения Степановна хотела и своей частицы благодати.
Он согласно кивнул. Снял. После этого не раз пытался свести парные изображения воедино, но лик жены так и оставался цветным плоским пятном. Оно никак не собиралось становиться скульптурным, с тенями и волшебной игрой света, что-то тому мешало.
Спустя время, А. В. предложил жене устроить воскресный обед, пригласив на него дочку с внучкой. Видеть зятя, он особого желания не испытывал, Евгения знала о том . Впрочем, и она не питала теплых чувств к родственнику. Понятно почему…
Выбрали момент, в это время Валерий где-то подрабатывал. Наташа приглашению рада, не часто такое случалось. Хозяин дома потирал руки, предвкушая свой триумф. Александр, о своем чудесном снимке не знал, не знала о нём и Наталья.
И вот, вся семья в сборе. Глава семьи, с тайным умыслом снял дочь и внучку, после чего явил обществу фотографию сына. Всеобщему ликованию не было границ, снимок переходил из рук в руки. Папа и мама довольно поглядывали на детей: на их глазах рождалось что-то основательное, добропорядочное, светлое.
- И у вас скоро такие же будут! – порадовал отец дочь.
Ему ли не знать! Не откладывая в "долгий ящик", он рассказал историю появления сашиной "визитной карточки". Евгения Степановна, поделилась с детьми своей божественной версией чудесного явления. Судя по всему, молодые люди склонялись к ней больше чем к папиной.
4.
- Надо бы бы в деревню съездить! - бросила как-то Евгения мужу. – Помидоры уже вовсю пошли, банок пятнадцать трехлитровых не мешало бы закатать.
Анатолий Васильевич и без того собирался ехать к своей матери, он не был у нее месяца четыре. Сто двадцать километров не очень хорошей дороги, их старенький "Москвич - 412" одолевал почти за три часа.
Они поехали вдвоем, взяли с собой "Панасоник".
Высокая, суетливая и непоседливая, женщина выглядела моложе своих лет. Здоровье ещё позволяло ей держать птицу, на водохранилище гусям было раздольно, они росли на зависть увесистые, жирные. С приездом гостей, одним лапчатым крикуном стало меньше.
Гость по-хозяйски осмотрел дом, взялся подправлять ветхое крыльцо. Он как-то он завез матери столярный инструментарий. Вот, пригодился…
Попеняла Мария Семеновна детям на то, что давно не видела своих внуков. Были маленькие - из деревни ни ногой, подросли – забыли свою малую родину. Какая она теперь Оксаночка, догадывайся…
Взрослый сын стал просить мать сфотографировать его.
- Пока не загуляли, не потеряли ориентацию в пространстве.
Старушка отнекивалась, переадресовывая эту просьбу своей невестке Жене. Ей самой дескать, не сообразить, а той с руки, она моложе.
- Думаешь, я просто так прошу? - расталковывал матери сын. - Нет, дорогая моя, фото должен делать добрый и любящий человек. Только тогда все получится. Ко всему - снять это полдела, надо еще и снимки совместить.
Старой женщине такие пояснения удивительны и непонятны. Как бы то ни было, сын мать все-таки уговорил, сняла она его. После многочисленных попыток.
Евгении этот разговор не по душе, у нее одной нет "визитки" - у Толика ничего с ней не получилось. Впрочем, у нее тоже, есть о чем задуматься...
Одно утешало женщину: в этом мире кто-то кого-то любит и кем-то любим. Слава Богу, у нее есть еще дочь и сын, на них вся надежда. Не может быть, чтобы никто…
Ангел-хранитель! До сих пор, Анатолий Васильевич относился к этому понятию скептически, усматривая в нем христианскую условность. От его высокомерия не осталось и следа, когда ему позвонил приятель, в фирме которого трудился его сын.
- Не узнаю твоего пацана! - За две недели он Автокад освоил. Если дело так пойдет, через год он заткнет меня за пояс.
Каверин - старший и сам видел перемены в своем сыне. Исчез юношеский максимализм, от которого доставалось всем близким, в отношениях с родителями появилась непривычная мягкость и уважительность.
Дочь тоже расцвела. Валера, ее муж, угомонился и перешел на пиво, зарплату стал приносить домой. Домашним инструментом обзавелся… Не сглазить бы!
"Теперь можно и о себе подумать, - считал хозяин дома, - и по - новому зажить. Как знать, может и с новозеландской визой в этот раз получится… "
Он давно собрал все документы для работы за границей: прошел предварительное анкетирование, заполнил два последних многостраничных документа, отослал запросы в несколько профсоюзов. После чего связался с одним из шести потенциальных работодателей. И получил от него отказ. Без объяснения причин.
Перед отъездом, Каверин снял со всех сторон домик, в котором когда-то родился и рос. Ком подступал у него к горлу, когда он бродил по палисаднику, вспоминая свои детские проказы.
Вот старый столб из мачтовой сосны, с колесом от телеги наверху. Помнится, отец говорил, что на него ушло восемь литров подсолнечного масла. Теперь вот стоит под солнцем, дождём и снегом, и время его не берёт!
Когда-то на нем ютилась семья аистов. Потом аистиха пропала: то ли подстрелили, то ли сапсан сбил. Потом исчез и аист, не мог он один жить - такая птица…
Анатолий Васильевич отошел на середину улицы, выбирая нужный ракурс. Он хотел снять дом вместе с дорогим для него символом - гнездовьем.
По спине фотографа вдруг поползли мурашки, его окутало тревожное чувство, похожее на ожидание чего-то неведомого и удивительного. Он словно потерпевший кораблекрушение увидел точку в океане, обещающую быть кораблем, островом, материком…
"Вдалеке возник невнятный новый ноющий двукратный, через миг уже понятный… "
Нет, не понятный.
В дорогу мать традиционно запекла гуся.
- Зачастили мы к тебе, глядишь, все твое пернатое поголовье переведем. Одни расходы у тебя! - шутил сын. Без приходов.
- Скажешь тоже! - шлепнула его Мария Семеновна ниже спины. - С Богом!
- Спасибо за все!
Уезжать не хотелось. Наконец, "Москвич", полный помидоров, лука, болгарского перца и картошки, тронулся в дорогу.
Водитель оглянулся на родной дом, его глаза цепко схватили знакомые места, что-то щемящее сдавило ему грудь. Не беспокойство за мать, что-то другое…
Вернувшись из деревни, он не стал тянуть с её фотографией. Снимок получился такой же как и сашин - объемное изображение изумительной красоты. Несколько дней Каверины любовались им, потом отослали ценным письмом бабе Маше.
О других деревенских фотографиях Анатолий Васильевич вспомнил через несколько месяцев. Ходили они с женой по магазинам, и на глаза им случайно попались фоторамки, супруга взяла их двенадцать.
- Куда столько? – удивился еще глава дома.
- Закудахтал. - Помнишь довоенную традицию: весь семейный иконостас на стене.
Он согласился, как было не раз. Дома стал оправлять рамки, намечать места для них. И вот тут… Что бы ему сразу не повесить один снимок с гнездом аиста на стену, второй - сунуть в альбом? Так ведь нет, стал себе на беду перебирать фотографии. Одну, другую, третью… Его руки, не ведая что творят, выудили из рассыпанной пачки два одинаковых снимка.
"Вот наша улица, вот он наш дом!" Он положил карточки рядом. Затрепетали, фокусируясь хрусталики глаз, сливая два изображения в одно. Совмещались не черты деревянного дома и его окрестности - из ничего возникала сама реальность. Остановись мгновение!
5.
Только-только выпал снег, деревенские улицы по щиколотку запорошены невесомым пухом. Здесь, далеко от чадящих заводов, он долго хранит свою первозданную и ослепительную белизну. Мороз.
В доме Марии Семеновны тепло и духовито. В углах избы ведра с водой для влажности - невесткин совет. Женя говорила: у них в бетонных коробках больше сорока процентов не бывает. У вас, дескать, меньше шестидесяти быть не должно, да и тех мало - надо под восемьдесят. Для того и ведра расставлены и тряпки мокрые по стенам развешаны.
Тепло в избе от ее сына: расстарался мальчик, привез пять тонн антрацита, с войны она такого не видала. Следом машину колотых дров подогнал.
Середина дня. Старушка отдернула занавески, и ее единственную, восемь на восемь комнату, залил солнечный свет. На окнах не видно ни льдинки. Опять сына заслуга: он вставил в рамы по три стекла, и никакой мороз после этого не страшен. Теперь на подоконниках можно помидоры и горький перец растить, не померзнут.
Она глянула на свою фотографию. Глаз и без того останавливался на лике, иначе и не назвать, что висел на стене. Прав был Толик, благодатный снимок получился, с тех пор ее как подменили. Суставы уже не ноют, как прежде, а на душе будто праздник нескончаемый. Да… Носила как-то батюшке свой образ, освятить хотела, но отец Алипий наотрез отказался.
- Богу это не угодно! - только и молвил, нахмурив брови. - Лукавого работа, по всему видно. Не держала бы ты сестра под рукой эту прелесть, спрятала подальше.
Суров! Хоть и против этого был батюшка, взяла она грех на душу - на стену рамку повесила. Толик с Женечкой говорили: рядом с этой фотографией ее ангел-хранитель будто парит. Стало быть, так и есть. Если все идет от любви и доброты, какие уж тут происки лукавого, от снимка сегодня одни радости истекают.
Тявкнул Калигула, приблудный пес, с год уже стороживший подворье. Помня доброту хозяйки, он старательно отрабатывал свой хлеб. Мария Семеновна выглянула в окно: какой-то подросток, пытался войти к иней во двор.
"Должно быть открыто..., - подумала она вслух". Неведомо от чего она засуетилась, и набросив на плечи пальтишко, вышла на крыльцо.
- Кто там? - Что надо? – спросила громко, не сходя вниз.
- Открой мам! – раздался знакомый до боли голос. - Чо задвинулась, от кого оборону держишь?
- Толик..., - обмирая, и не чуя под собой ног, женщина подошла к калитке, - ты, что ли...
- А то кто же!
Непослушными руками она сдвинула щеколду, уже зная, что ее ждет с той стороны. Нежданный гость потянул калитку на себя. Женщина слабея, оперлась на раму дверного проема, зная - иначе не устоит.
Перед ней, в коротком сереньком пальтишке, с затертыми у обшлагов рукавами, стоял мальчик лет двенадцати. На голове облезлая кроличья шапка, с опущенными ушами и без шнурков, на ногах отцовские рабочие ботинки.
- Ты чо мам? - озябшая, в "гусиной коже" детская ручонка потянулась к ней, застегнула пуговицу распахнутого пальто. - Я тебе четверку принес. По географии. Больше не дали.
Деловито посунулся в калитку.
- Мне? - привычно удивилась она.
Так у них было когда-то заведено, и повторялось из года в год, не приедаясь. И словно не было сорокалетней пропасти, она в который раз напомнила сынку:
- Ты Стульчик для себя учишься, не для нас.
Нас… Сказала не думая. Стульчик… Так она звала сына в детстве.
- Не признала тебя сразу, думала мерещится мне, - сказала, лишь бы что-то сказать.
- Какая ты мама сегодня странная. - Что с тобой?
- Со мной? - Не со мной сынок, не со мной. Скажи мне, это сон?
- Не пойму тебя?- мальчишка шмыгнул во двор.
- А, Зимородок, давно не виделись, давай бездельник лапу, - нагнулся к псу.
Калигула, первый раз видевший подростка, против своей воли лизнул его в нос, и приветливо закружился вокруг. Всем своим видом, выражая преданность и покорность.
- Отец где? - любовно таскал собаку за уши Тольчик. - Опять у деда Ильи сеть вяжут?
К горлу женщины подступил трудный и болезненный ком. Отец…
Взяла за руку дорогого гостя, и повела в дом.
- Замерз маленький, проголодался наверное.
Усадила ребенка на диван, и стала разогревать щи, пытаясь в хозяйственной суматохе забыться.
Не смогла, уткнулась сыну в колени, и зарыдала. Это не был плач утраты, это были рыдания обретения. Сама себе удивляясь, старая женщина смирилась и поверила: в доме гостем ее малолетний сын. Значит, взрослого и степенного уже нет и не будет. Хорошо ли это, плохо ли… А вообще какая разница...
Она плакала по осиротевшим Кавериным: Саша и Наташа остались без отца, Женя - без мужа. Чья-то горестная потеря, стала её драгоценным обретением. Или наоборот.
Беззаботный Стульчик ничего этого не знал, с высоты своего малолетства, он прежде озаботился своими пропавшими рыболовными снастями. Недоумевал: почему все в доме вверх ногами.
Как сказать малышу, что его дружков в деревне и след простыл. Отца разбил инсульт, уже четыре года его нет в живых. С таким грузом проблем ей одной не справиться.
Взяла баба Маша свою алюминиевую палочку, прежде без неё обходилась, и потащилась к соседке звонить невестке. Зная наверняка, та будет плакаться о пропаже мужа.
А он вот, перед ней, живой и невредимый. Правда, не тех лет... Не могла разобраться старушка: благодарить ли судьбу, жаловаться ли на нее, что в трех соснах заблудилась. Вспомнила ненароком батюшкину укоризну: снимок–де беду принесет. Нет, не беда это – счастье истинное. Будто сызнова родила. Как в сказке: жила - была баба, и был у неё… Сейчас такая кутерьма начнется.
Как в воду бабка глядела: невестка ей взахлеб, через слезы, по телефону - пропал Анатолий, был дома и вдруг канул, неизвестно куда. Мария Семеновна утешая, позвала Женю к себе. Жизнь есть жизнь, надо решать задачки, которые она подбрасывает.
Как-то невестка все эти чудеса воспримет?
6.
Об этой удивительной истории узнали от самого Александра. В мирных, что называется условиях, он бы и не подумал рассказывать её, его мать строго - настрого запретила выносить эту семейную летопись на люди. Разве что кто-то из действующих лиц даст на то согласие.
Саше довелось служить в высоких широтах, на Новой Земле. И надо же тому случиться, на втором году пребывания в рядах СА, его взвод попал в переделку. Ребятам пришлось отсиживаться в палатке восемь нескончаемых суток, прежде чем их разыскал полковой вездеход.
Пурга застала их за топографическими съемками внезапно. Никто и думать не мог, что плановые два дня растянутся для них в трагическую вечность. Потому и не взяли с собой ни рации ни питания. Из продуктов у них был только только двухдневный сухой паек, да полтора литра спирта. И все это на пятерых здоровых парней!
На шестой день, у солдат началась тихая паника, на фоне физического и нервного истощения, она перетекла в безысходность. А пурга и не думала заканчиваться, хорошо, что ниже десяти градусов температура не опускалась.
И когда пацанам пришлось по-настоящему тяжко, Саша рассказал их семейную историю. Больше похожую на мистический вымысел, чем на правду. Никто при этом не проронил ни слова, понимая всю деликатность темы.
Он тогда целую неделю сидел в доме бабушки Маши, опекая малолетку, не отходя от него ни на шаг. Мальчуган, оказавшись в незнакомой обстановке, мог не справиться с психологической нагрузкой.
Александр, никак не мог определиться в отношениях с ним. Спасибо бабушке, та мудро усмотрев в этой ситуации неоднозначность, представила их друг - другу, как посторонних. Позже, она расставила точки.
Парень никак не мог понять, почему его держат взаперти. Он не больной, ему надо в школу. Рыскал по дому, искал учебники, тетради. Бабушка в отчаянии ссылалась на ремонт, который спешно будто бы затеяла.
Мальчишка воспринимал свою мать прежней, не замечая в ней возрастных перемен. Странно было это видеть: сын так любит мать, что из его поля зрения выпадают её морщины, седые волосы, старческая походка…
В этом месте Саша затих, не задавали вопросов и однополчане. Думали. Сопоставляли.
Тогда в деревню они приехали с матерью. Саша легко сошелся с мальчиком, у той же всё складывалось иначе. Первое время они с бабкой плакали не переставая. Он, Саша, по – мужски подойдя к проблеме, понял - отца у него уже нет. Однако, чувства утраты, как если бы тот умер - не было. Бабка же переживала больше за компанию, чем по душевной необходимости.
Женщины его спросили: как он относится к тому, что случилось, что предлагает? Что он мог сказать? Жалеет, слов нет, но дело-то сделано!
Мать и бабка ему - глупый ты, дескать, здесь есть много подводных камней.
Все-то он видел и понимал: пацану учиться надо, время уходило. Со школой особых проблем не должно быть, что до остального…
Пацан и представления не имел о компьютерах, плейерах, телевизорах. Тефлоновая посуда для него, что космическая тарелка. Парень с ума сойдет от всего этого. Вот чего следовало опасаться!
Толик посоветовал старикам пригласить ученых, пусть они возьмут шефство над ребенком. По идее не должны бы отказать - дело уникальное!
У матери родился план, она все с бабкой шушукалась. Мать уверяла: если старая повторит все действия отца, то вернет события в исходную точку.
Баба Маша, с того же места, сняла “Панасоником” свой дом. Мать считала - в таком возбужденном состоянии у бабки ничего не получится, они уехали в город совмещать снимки. Саша остался со Стульчиком. Пацан, как будто нормальный, сообразительный. Намек, что он не от мира сего, он понял, и с этим не спорил. Телевизор вместе смотрели… С комментариями. Сплошные вечера вопросов и ответов!
Через три дня, приезжает сашина мать. Без бабки. Та в больнице, у нее с сердцем плохо, так по крайней мере ему сказали. Она приехала не одна, с ней в автобусе было еще человек шесть. Все ученые. Делать нечего, закрыли дом на замок, Калигулу сплавили соседям, и в город подались.
Дома Сашу ссадили, а мать со Стульчиком увезли неизвестно куда. Вернулась женщина вечером расстроенная, первое время на расспросы не реагировала, потом все рассказала.
Приехали они тогда с бабкой в город. Мать сходила, напечатала фотографии. Бабка успокоилась, и попыталась "слить" снимки. Как и следовало ожидать, она стала такой, какой была при Стульчике, женщиной тридцати двух лет.
Мать в истерике! Та же, ничего понять не может, у нее с восприятием и памятью что-то стало. Плачут... Мать вспомнила сашин совет, и позвонила в Академию Наук. Оттуда приехали, и увезли бабку. На следующий день целой бригадой на автобус, и в деревню за Александром и Стульчиком.
Вот такая карусель! - закончил свой рассказ Каверин-младший.
В палатке воцарилось молчание. И через секунду, его же голос.
- Посветите, покажу кое-что.
Луч галогенового фонаря уперся в голубую пластиковую книжицу.
- Это чтобы не смять. - Внимание! - раскрыл обложки. Это я, собственной персоной, Александр энный!
Голодные и окоченевшие солдатики, удивленно разглядывали, будто живой фотоснимок. Как после этого не поверить в чудо?
- Выпей Санек штрафную! - сержант протянул ему походный стаканчик. Заслужил! Спасибо что рассказал, для нас сейчас это как марш-бросок. В полной боевой. При минус двадцати. Насквозь пробирает!
- Саш! - спросил кто-то. - И что потом было? Ты бабку и Стульчика видел?
- Нет! - Не разрешили, их обследовали в закрытом режиме. А потом… потом - аты баты шли солдаты! Пишут - все нормально, падаем. Шучу.
- Это ж надо! - После дембеля, увидишь Стульчика и бабку, которая моложе твоей матери? Завидую! Интересная у тебя жизнь, не как у нас - дистиллированная.
- Сам удивляюсь!
Помолчали. И снова вопрос из глубины палатки.
- А если я свою мать цифрой сниму, у нее появится "ангел-хранитель"?
- Чего не знаю, того не знаю. Дело пацаны не в технике, а в фотографе. Если любишь того, кого снимаешь, должно получиться!
Из угла донёсся голос самого тщедушного во взводе солдата.
- Если останусь жив, главное, что вынесу с Земли - твой Толян потрясный рассказ. На всю жизнь запоминается! И учит многому!
- Ладно! - сказал сержант. - Я почему был жадный? Потому что у меня велосипеда не было. Теперь начну добреть. Раз пошла такая пьянка… Давай по кругу. Жаль, закусить кроме снега нечем.
Их нашли на следующий день. У страшной сказки, как оказалось - счастливый конец. Должно быть тому была причина...
16.09.2006 - 10.09.2012.