Пашка сидел, перебирая гаечные ключи в старой жестяной коробке, стоящей на дне карбаса, пришвартовавшегося к старому причалу Большой Муксалмы, прямо напротив Большого Соловецкого острова.
Вода попала в коробку, и он брал их по одному, тщательно протирал ветошью и аккуратно складывал рядом.
Старый двухтактный дизилек хоть и был надежен и множество раз проверен в различных ситуациях, но выходить в море, не имея с собой того многообразия, что было в коробке, было бы если уж не бессмысленной бравадой, то искушением судьбы – точно. Ключи, какие-то болты и гайки, железки неизвестного происхождения и назначения, проволока, невесть откуда взявшейся там, неизвестно для чего – кусочек паронита, старая гильза от винтовки, два молотка, что-то завернутое в тряпицу.
У каждой железяки здесь была своя история. Иногда – которую уже никто не помнил, иногда – веселая, иногда – грустная, но всегда – интересная и поучительная. Пашка взял в руку хомуток, который он нашел на дороге, года два-три назад, идя на причал.
«Вот откуда может взяться хомут с характерным запахом солярки на этой дороге?» – посмотрел на него Пашка, протер и положил рядом с ключами. –
«А не наклонись, не возьми его? Вот и оно!.. За два года ни разу не понадобился. А выложи его? Вот и то-то!.. Море знает, что делает…»
– Доброе утро! – раздалось откуда-то сверху.
Пашка вздрогнул и поднял голову. На причале стоял человек.
Вылинявшая анорака, на ногах – армейские ботинки. Возраст – непонятен. Скорее всего – за пятьдесят.
– Здравствуйте. Напугали. Не топается по доскам-то? – он оглядел незнакомца.
– Топал. Да ты занят был, – незнакомец улыбнулся, сел на причал и закурил.
– Вода попала. Соль, – Пашка показал незнакомцу ключ.
– Это – да. Знатный «голос» у твоего движка. «Уд»?
– Не-е-ет. Итальянец. «Вммотори».
– Может «Ломбарджини». Откуда здесь «Вммотори»?
– Может и «Ломбарджини»… но отец говорит – «Вммотори», значит – «Вммотори».
– Это сколько же ему лет?
– Старше карбаса. С рук брали. А карбас – мне ровесник.
– С хороших рук – в хорошие, – удача для него. Наверняка больше ни у кого нет его братьев.
– Видеть – не видел, по звуку тоже не слышал.
Оба замолчали.
На дамбе в стороне Южных Железных Ворот были видны люди.
– Туристы? Когда обратно? – кивнул в их сторону незнакомец.
– Через час. Туристы, – Пашка кивнул и посмотрел туда же.
– Меня с собой возьмете? – незнакомец продолжал смотреть на дамбу.
– Возьмем. Только мы не сразу домой. Остановку в пути будем делать.
– Где?
– В Долгой.
– Это хорошо. Я не спешу.
– Вещи готовьте, – Пашка выразительно посмотрел на незнакомца.
– Всё готово. Всё со мной.
Незнакомец развел, приподняв, руки.
– А остальные, – Пашка улыбнулся.
– Остальные там, – тот кивнул в сторону леса справа от причала.
– Лучше оставьте в скиту. Мало ли что. Хоть и здесь, да народ разный бывает, – укоризненно с недоверием Пашка посмотрел на него.
– … Не «здесь»… Дальше. За ручьем. Марь сырая, вряд ли много желающих попасть сюда по тропе, а других только вы можете сюда доставить. Да и через ручей многие не пойдут.
Что за ручьем-то раньше было? Вроде, как обжито? – незнакомец опять сел на причал.
– Отец говорит – «аэродром». Давно было.
Пашка слил из коробки воду и стал протирать ее.
– А раньше?
– Еще раньше монастырское стадо здесь паслось…
– Дырку дюбелем в дне коробки сделай, – раздалось сверху.
Пашка хотел что-то сказать, но передумал, взял дюбель и молоток.
– Посмотри, – как коробка обычно лежит. Вот в нижней её части и делай, – раздался совет сверху.
Пашка хмыкнул, демонстративно положил в коробку дюбель и стал складывать ключи. Сверху положил молоток и посмотрел на незнакомца.
– Потом, так потом, – сказал тот, встал и пошел к берегу.
Постоял, глядя куда-то вдаль в сторону Северных Ворот, и вернулся.
– Местный? – он опять сел на причал.
– Как сказать? Родился здесь. Живу в Беларуси. Зимой – учусь, летом – опять здесь с отцом.
Отец сам сейчас живет не здесь, но с весны до осени тут. Сам отсюда.
…Как-то так.
Незнакомец, молча, глядел на Павла.
– Работаем. Пока… Как потом – не ясно, – Пашка тоже посмотрел в сторону Северных Ворот.
– А что «потом»? – незнакомец оглянулся на дамбу.
– Так закончу учиться – работа начнется. Удастся ли выбираться сюда? А удастся – надолго ли? И как тут будет?..
Пашка похлопал по борту карбаса, потом осмотрел ладонь.
– Что – «что будет»?
– А все – что есть! …Идут! – Пашка показал глазами на лес.
К причалу приближалась группа людей.
В ней выделялся только один мужчина. Крепкая фигура в синем комбинезоне, безрукавка из водоотталкивающей ткани, аккуратно стриженая бородка с видимой сединой, очки, в руках папка, на ногах крепкие ботинки.
Остальные были похожи друг на друга, как и дети, которых было с ними трое или четверо.
Мужчина что-то рассказывал, показывая рукой то в одну, то в другую сторону. Было непонятно, слушают ли его сопровождающие.
Группа зашла на пирс.
– Владимир, – протянул руку бородатый незнакомцу. – Его отец, – он кивнул на Павла.
– Павел сказал, что вы можете меня взять с собой. Так ли? – представившись тот задержал руку Владимира в своей.
– Раз сказал, – то возьмёт, – улыбнулся Владимир и внимательно оглядел карбас и Павла. – Место, вроде, у него есть.
Потом он внимательно оглядел незнакомца.
– Возьмем. Место есть, – почему-то повторил он.
Был отлив, вода ушла вниз. Спуск к карбасу был лишь через сложную систему переплетения старых серых плах и бревен, преодолеть которые предстояло.
– Ремонтируем. Да море… Съедает дерево-то, – сказал Владимир, заметив тревожный взгляд незнакомца на туристов, пытаются спуститься к суденышку. – Давай руку, – он протянул тому ладонь.
Незнакомец крепко сжал её и тяжело стал спускаться к борту.
Владимир внимательно следил за ним.
– Колени. Бывает, утром не согнешь, а вечером не разогнешь. Да-а-а!
Смотрю – и от веса не зависит, – Владимир оглядел фигуру незнакомца. – Молодым был, как лось, носился. Никогда раньше не думал, что будет такое. Отчего так?.. – Владимир засмеялся и похлопал себя по животу.
Все расселись.
Павел завел мотор, и карбас, медленно разворачиваясь, начал отдаляться от причала. Пассажиры достали из пактов какую-то снедь и стали передавать её друг другу, хрустя обертками.
Чайки, как будто бы только и ждавшие этого, появились неизвестно откуда и, пристроившись за кормой, стали пикировать на карбас, требуя своего участия в пиршестве. Они смело приближались к самым лицам пассажиров, беря из рук кусочки еды или, ловко выписывая пируэты в воздухе, подхватывали подброшенные. Промахнувшись, они бросались к воде и, с едва заметным касанием, подхватывали из неё лакомства.
– Совсем испортилась птица. Превратилась в попрошайку, – Владимир, глядя на незнакомца, показал на чаек.
Павел опасливо посматривал наверх, опасаясь подвоха со стороны гостей и, заметив улыбающиеся глаза незнакомца, развел руками, мол – «А что сделать – работа!»
Карбас неспешно обходил острова. Владимир рассказывал об их истории. О дороге соединяющей их, о мостах, зверофермах, о людях, которые здесь жили, работали, отбывали сроки наказания, вынесенных другой частью общества, изолировавших себя от этих невольников то ли своей судьбы, то ли своих убеждений, то ли своих необдуманных поступков.
– Вот мидийная банка, – он показал на дно, на котором хорошо были видны колонии мидий, – Ну, как? Попробовать только или «побольше»? Владимир опустил сетчатый черпак на длинном шесте в воду.
– Побольше. Побольше, – раздались слаженные голоса.
– Братцы! Моя цель научить вас пользоваться дарами моря, а не накормить вас. Мы еще попробуем «царя водорослей» или «морской виноград», – смеялся Владимир и набирал в черпак мидии, промывая их, орудуя шестом.
Карбас, плавно огибая остров, вошел в небольшую бухточку.
– Посмотрите на дно. Вы увидите там морских звезд, – Владимир указал на воду, перебираясь на нос, чтоб пришвартоваться.
На дне хорошо были видны пятиконечные морские звезды. Прозрачная вода от карбаса в солнечном свете переливалась, и казалось, что они слаженно двигаются под неведомую музыку, колыхаясь, на дне, занятые своими делами или танцуя.
Незнакомец тоже наклонился над бортом, молча вглядываясь в глубину.
Павел выбросил на берег якорь, а Владимир завел судно между камнями так, что оно надежно встало, давая пассажирам спокойно высадиться на берег.
Покосился на то, как незнакомец осторожно, сойдя на берег, прошел к самой воде и закурил.
– Мох. Мох кругом! Будьте осторожны с огнем, – сказал Владимир громко, чтоб все слышали.
Он подошел к незнакомцу и сел рядом.
– Теплый ещё… Все равно – «не след нам, бабам, на холодном сидеть», – цитируя что-то очень знакомое, он похлопал по камню, – пойдем на «теплом» понежимся. Он кивнул на берег заросший мхом и весь усыпанный ягодами черники.
– Так «мох кругом», – улыбнулся незнакомец и посмотрел на Павла, который уже развел костер.
– Так ты бросай свою «соску» вон в костер да пошли.
…Товарищи… все за дровами. Все за дровами… Деревья не ломать – хвороста-сушняка достаточно… И к костру подносите… В лесу не курить!
Павел подкладывая мелкие сухие сучья в костер и готовил лист железа, на котором собирался «жарить» мидий, разглядывая его и сбивая с него окалину.
– А сейчас Павел покажет вам, как нужно готовить мидии. В сыром же виде они употребляются так, – Владимир взял раковину, достал нож, вскрыл её, – а теперь можно было бы добавить лимон, соус или что там вам по вкусу.
Он с удовольствием проглотил «блюдо» и оглядел туристов.
– Есть! Все есть! И лимоны, и соусы, и лук, и морковка… – раздалось тут же.
– Это все к Павлу… к Павлу. Он покажет, как готовить салат из «морского винограда» с луком, морковью и другой зеленью.
…Пошли? – Владимир повернулся к незнакомцу.
– Каша из топора? – улыбнулся тот.
– Очень похожий рецепт. Будешь? – Владимир протянул тому желтые «ягодины» водорослей.
– Давай! – Незнакомец взял их и стал жевать. На лице не отразилось никаких эмоций.
– Вкусно? – Владимир заглянул ему в лицо.
– Фукус – как фукус. Есть вещи и повкуснее, – тот помолчал и добавил, улыбаясь, – но полезнее – вряд ли!
– А вот это правильно! Бери мидию. Есть будем, – Владимир протянул раковину.
Незнакомец откуда-то из-под анораки достал нож.
– Э-э-э! Ты этим ножом не вскроешь раковину. Убери свой «мачете». Сломаешь створки. Тебя еще с ним на «борт» пустили? – Владимир покосился на «пальму» – таёжный нож, который достал незнакомец. К ножны из толстой кожи были закреплены на витом длинном ремешке. Нож, длинной сантиметров тридцать, со скошенным заточенным лезвием по части обуха и пером, сужающимся к пяте, был красив какой-то непонятно-пугающей привлекательностью. Ручка была громоздкой, необычной и сужалась к головке.
– Не увидели – вот и пустили.
– Как это он из рюкзака-то не торчал? Удивительно!
…На мой, – Владимир протянул свой нож с тонким и узким лезвием.
Незнакомец вскрыл раковину, как делал Владимир, очистил, и мясо соскользнуло в рот со створки.
– Вкусно?
– Мидия – как мидия!
– А чё тогда ел?
– Ты учишь – я учусь. Все правильно?
– Тоже полезно. Ешь! Тут втянуться надо. Деликатес.
– Зачем?
– Что зачем?
– Втягиваться зачем?
– …А черт его знает. Принято причмокивать.
… – Давай пакет. Мы её сейчас в пакет засунем. Шевелится.
Парень из туристов нес к костру морскую звезду. Остальные обступили его и разглядывали её. Его ребятишки бежали рядом, крича: «Пап, пап, дай мне её. Дай мне её!»
– Давайте пакет-то, – парень положил «звезду» на камни.
– Какой пакет! Какой пакет! Я же всем объяснял, что здесь заповедник. Я всем же объяснял, что на Соловках нет ни одного животного, ни одного… никого, кто бы мог причинить вред человеку, – Владимир вскочил и побежал к ним. – Отдайте «звезду»!
– Да, бросьте Вы, – другой парень обратился к Владимиру. – Никто же не узнает. Мы её засушим. На память оставим ребятишкам. В пакете спрячем. Не увидит никто…
– Кто «никто»? – Владимир взял «звезду» и пошел к карбасу. Забравшись в него, он прошел до кормы и осторожно опустил её в воду. Сев, стал рассматривать рукоятку руля, потом встал и быстро пошел к берегу, перешагивая через сиденья.
– Не раскачивай лодку! – на носу стоял незнакомец.
Владимир сел. Незнакомец тоже сел на нос.
– Каждый раз и через раз – одно и то же – «Никто не узнает! Никто не увидит!» Давай… – Владимир махнул рукой.
– Давай… я вам на острове лабиринт сложу, – Незнакомец закурил.
– Зачем?
– Будет остров с лабиринтом…
– Так есть уже. И здесь, и на Муксалме, и на Заяцком…
– А тут свой будет. Личный. Лет через десять зарастет весь, а потом ты вроде как его «откроешь». Твоим именем назовут. А? – Незнакомец улыбался.
– По кой мне лабиринт? У меня полжизни – лабиринт. Здесь, БАМ, Тихий океан. Вон ещё пол-лабиринта, – Владимир кивнул в сторону горящего костра.
– Все равно – оставьте меня здесь. Завтра же пойдете опять – заберете.
– Не могу – заповедник.
– Почему?
– Мало ли что тебе в голову взбредет! Спалишь остров.
– За окурки все отчитаюсь. Курить буду лишь стоя по колено в воде, – Незнакомец опять улыбался.
– Как ты куришь – вконец колени простудишь и утонешь.
…Или поплывешь меж островов да сгинешь.
– Так искать некому. Оставь…
– Без воды, без еды…
– Так «виноград», черника, брусника, грибы, мидии, а воды… найду в низинке. Дожди недавно были.
– Найдешь. Там есть. Да что это за еда для мужика? – Владимир привстал, вглядываясь в сторону костра. – Нет! По кой тебе?
– Да… сегодня тюлень не приплыл с утра на Муксалму. Три дня каждое утро приплывал, а сегодня не было. Может, что случилось. Подумалось, что не «рулетами» же поплывет, а короткий путь здесь. Да и узко здесь. Встречу его. А то, что ему до Муксалмы «ласты бить». Мы бы здесь поболтали. А?.. – Незнакомец смотрел на воду.
– Не приплыл! Это плохо! Их ведь знаешь, когда они становятся старыми, их из стада выгоняют. Чтоб не «крутились под ногами» у молодых. Бывает годами так и живут одни. Ходят, ходят от острова к острову. А то и к людям прибьются. А чё?.. Всю жизнь в коллективе, а тут сразу… Тяжело, наверное…
…С другой стороны – большинство решает. А большинство?.. Это ведь не всегда – «по совести». Правда… У них и чаще всего правда – всегда неправда.
…Опять же там сети ставят. Попасть может. Хотя вряд ли… Умный, осторожный. Давно уж высмотрел – где ставят.
…Не приплыл. А может, вообще, никого уже видеть не хочет. Надоели все хуже горькой редьки. Плюнул на всех, лежит где-нибудь на солнышке, бока греет, да к зиме готовится.
Так он о тебе и помнит! Одни на него «забили», он – на других… те – на третьих… Все – как и положено.
– Так оставишь?
– Оставайся. Дай пройти. Смотри, что делают, – Владимир вскочил и, перешагнув через Незнакомца, выскочил на берег.
– Вы куда мидий ссыпаете? – он встал в круг «туристов». – Здесь есть – ешьте, а на берег нельзя.
– Так мы же их поймали уже, – возразил тот, что поймал «звезду».
– Ну, и что. Тех, что не съели, мы выпустим в море, – сказал Владимир, хмурясь.
– А если мы их все пережарим, тогда как? – спросил другой «турист».
– Тогда мы их не выпустим в море, а оставим здесь. На берег с мидиями нельзя, – спокойно сказал Владимир.
– А если мы их съедим, пока плывем. Так можно? – ухмыляясь, спросил «первый».
Жены и дети с вниманием, напряженно и внимательно, слушали диалог.
– …Так? Так – можно! – Владимир, молча, оглядел всех и повернулся к Незнакомцу.
– Ура! – хором закричала ребятня, побежав к костру.
Пашка стоял и смотрел на отца и Незнакомца.
– А и то… Заплатили… Оставайся. Может, и вправду увидишь… – Владимир пошел к карбасу.
… Незнакомец оттолкнул карбас от берега, а Пашка завел мотор и пока тот «тухал» на холостых, стал медленно его разворачивать носом по ходу.
Владимир сидел на носу и смотрел вдаль.
Вдруг справа на отмели он увидел тюленя.
Тот лежал на боку, медленно поворачивая голову, глядя на «гостей».
Владимир привстал, протянул руку в его сторону и хотел сказать – «Смотрите – тюлень!», но передумал.
Туристы ели мидий. Ребятишки достали печенье и ели, запивая его из разноцветных бутылок и бутылочек.
Чайки опять пристроились в кильватер карбаса, пикируя, выпрашивая угощение.
Туристы выбрасывали за борт створки мидий и смеялись, видя, как обманутые чайки, ловко поймав их на лету тут же выбрасывали, громко крича, негодуя.
Пашка отвернулся и посмотрел на, стоящего на берегу, Незнакомца.
Слева по курсу он увидел тюленя, посмотрел на отца, молча, глядящего на него же, осторожно перевел руль и карбас медленно стал «забирать» вправо.
– Лежишь тут, – думал «про себя» Владимир, провожая взглядом тюленя, – а там люди ждут. Что за манера только о себе думать. Ляжет на солнышке, как… как тюлень и лежит, хоть кол ему на голове теши. Хоть что ему! Хоть…
… Иди! Хоть ничего не делай, только глаза не мозоль, – мысленно «выговорил» он ему отвернулся. Скользнул взглядом по «туристам», ребятишкам, остановил взгляд на Пашке. Тот отвернулся. На берегу ещё был виден Незнакомец.
Владимир смотрел на него и не видел, как тюлень подался вперед, наклонил голову, черным колесом показался над водой и скрылся.